***

Жизнь меняется.

Мировоззрение рушится и выстраивается вновь.

Розовые очки бьются прямо на глазах, ранят до глубины души и дарят новое восприятие окружающего мира.

И для таких кардинальных перемен не требуется ни жестоких потрясений, ни озарений после прочтения глубокомысленной книги, ни вещих снов или предсказаний цыганки. Порой, достаточно одной ничем не примечательной фразы. Пары простых слов, которые по своему действию похожи на удар кузнечного молота по тонкой хрустальной вазе.

Так случилось и с Амисом.

Его вера в сказку оборвалась на короткой фразе.

«Будто ждешь кого-то…»

А ведь он и, правда, ждал.

Ждал так долго, так самозабвенно, что это стало настолько привычным и обыденным, словно другой жизни и не было вовсе.

Не было полных радости и счастья дней. Не было приятных прогулок в парках, общения с друзьями, чтения книг, тихих семейных вечеров. Это все, такое важное и такое необходимое любому человеку, было стерто из его мира кровавым росчерком растоптанной жизни.

Самопожертвование, попытка исправить чужую ошибку, желание изменить то, что изменениям неподвластно.

Глупая надежда...

«Будто ждешь кого-то…»

Ждал, чего уж лгать самому себе.

Ждал так неистово, что забыл о собственных потребностях. Стер себя из мира только для того, чтобы заместить все сущее другим человеком. Ждал его так отчаянно, что ничего вокруг не замечал. Ждал и верил. Ждал и верил. Ждал и, мать его, верил как полный дурак! И даже когда надежда начинала угасать, он все равно продолжал ждать. Подкидывал в топку остывающих чувств разорванную на клочки душу. Поджаривал на углях замусоленные до дыр воспоминания. Воскрешал мертвое, - херов некромант! - бездарно, неумело и подло по отношению к самому же себе. И не прекращал надеяться.

Вот только чуда не произошло. Никто так и не постучал в не запертую дверь. Никто так и не появился на пороге ставшей похожей на чулан жизни. Тот, кого Амис так самоотверженно ждал, не пришел.

Ирман так и не решился сделать шаг навстречу.

А ведь мог. Мог, чтоб его! При таких-то связях. При таких-то возможностях. Да он мог бы добраться до самого ада, если бы захотел!

Не достал. Даже не подумал об этом. А если и думал, то теперь уже это было не важно. Ведь там, за простой дверью студенческого общежития, оказывается, был мир. Бескрайний, бесконечный, яркий и шумный мир, полный счастья и света.

Мир, который ослепил Амиса. И так стремительно, так быстро подхватил его на своих волнах, что парень и опомниться не успел, как полностью погрузился в это блаженное сияние.

Тогда Амис и осознал, чего лишал себя все это время. Тогда к нему и пришло полное понимание абсурдности своих несбыточных чаяний. Прозрение, вылившееся в длительную истерику с воем на луну и первой в его жизни полноценной дракой, из которой он вышел победителем.

Как, оказывается, мало надо для счастья? Амису хватило простого приветствия, искренней улыбки и жизнерадостного смеха над какой-то, по сути, совсем идиотской шуткой.

Жизнь других людей оказалась непередаваемо яркой. Такой бурной и такой теплой, что, узрев ее, Амису и самому захотелось, пусть на мгновение, пусть совсем на чуть-чуть, но впустить в свою заледеневшую душу этот ослепляющий свет.

После долгих лет добровольного заточения, желание сбросить с себя весь груз нелегкого прошлого на некоторое время выбило Амиса из колеи. Чувство вины, страх, ненависть... все это мешало ему наслаждаться обычными радостями, присущими всем молодым людям. Но и с этим Амис, в конце концов, справился.

А потом и сам не заметил, как то, что он так долго считал любовью, обернулось презрением и злостью. Даже не ненавистью, до которой от проклятой любви меньше шага, а самым настоящим отвращением.

Не было больше трепета и вожделения. Не было больше печали и тоски. Не было того выедающего душу желания быть рядом с Ирманом, невзирая на боль. В животе больше не порхали бабочки. Теперь там копошились змеи. И даже самая незначительная мысль о прошлом ничего, кроме тошноты, в Амисе не вызывала.

Жизнь парня изменилась. Поток его души влился в другое море: теплое, ласковое, приветливое. Ледники остались позади, ядовитые медузы так же канули в Лету. Прыжок из Арктики в тропики был таким стремительным и неожиданным, что в первое время Амис чувствовал себя так, словно принял легкий, но долгоиграющий наркотик. И самым главным было то, что ему нравилось это состояние. Нравилось так сильно, что сама мысль о возможном возврате к прошлому вызывала у него приступы паники и отчаяния.

Но время не стоит на месте. И как бы сильно Амису ни хотелось остаться в Лондоне, рядом с друзьями и любимой девушкой, возвращение в Нью-Йорк было неизбежным.

Родной город встретил Амиса дождем. Мерзким, гадким, с острыми холодными каплями, больно впивающимися в замерзшую кожу. Сырой ветер пробирал до костей. Забирался под куртку, щекотал спину. Заставлял кутаться в длинный, обмотанный вокруг шеи шарф, и жалеть о том, что летом в зимней одежде не походишь. Даже в сравнение с Лондоном погода в Нью-Йорке казалась парню не просто отвратной, а сверх мерзкой.

Покинув здание аэропорта, Амис поспешил к автобусной остановке. Такси, конечно же, было бы и удобнее и практичнее, но тех жалких крох денег, что остались у него после покупки билета, едва хватало на городской транспорт. И то, добрую часть пути ему еще предстояло пройти пешком.

Впрочем, парень не расстраивался. В любом случае пешая прогулка пойдет ему только на пользу.

Хотя с пользой Амис погорячился. Застрявший в пробке автобус пришлось покинуть задолго до пункта назначения, и до клиники парень добирался целых два часа. Сначала шел пешком. Вымок до нитки. Даже нижнее белье промокло, и теперь вся одежда ужасно гадко липла к телу. Попутку остановить так же не удалось. Зато очень милая школьница лет восьми добродушно предложила парню свой розовый велосипед. Амис был поражен такой щедростью и, чтобы не обидеть девчушку, покорно принял от нее в дар не менее розовый зонт с длинными заячьими ушками. Так что возвращение в клинику отца было не только ярким, но и фееричным, в лучших традициях психушки.

Единственное, что немного огорчало парня, это возможная встреча с прошлым. Не то, чтобы он боялся, и не был уверен в собственном отношении ко всему случившемуся, просто... просто видеть некоторых людей не хотелось. Потому что не хотелось ворошить то, что должно наконец-то издохнуть.

Быстро поднявшись к кабинету отца, Амис коротко постучал в дверь и замер, прислушиваясь к тишине. Похоже, внутри никого не было. А, может, Грегори Сеттон его просто не услышал.

Амис занес руку для очередного стука, но знакомый родной голос прервал его действия.

- Вам назначено, юноша? - Грегори смотрел в какую-то папку, а на Амиса лишь коротко взглянул, тут же потеряв к нему всякий интерес. - Я сейчас занят, и не планировал никаких приемов на это время, поэтому вам стоит спуститься в регистратуру и там...

- Это грубо, пап. - Тепло улыбнулся Амис, прислоняясь плечом к стене и лукаво глядя на отца из-под отросшей за полгода челки. - Мы договаривались о встрече, вообще-то.

Мужчина застыл на короткий миг и, выпрямившись, внимательно посмотрел на молодого человека, который заговорил с ним голосом Амиса.

- Кто ты, монстр? - спросил Грег задумчиво.

Впрочем, тонкие губы мужчины тронула одобрительная улыбка. А в глазах появился странный блеск.

Удивительно, как прятки, порой, меняют людей до неузнаваемости. Вот и с его мальчиком случилось то же самое.

Перед Грегори стоял совершенно другой, новый человек, которого мужчина не знал, но, что греха таить, искренне желал с ним познакомиться.

- Ну вот всегда так, - фыркнул Амис беззлобно, совершенно не обидевшись на родителя. - Значит, когда надо, то Амис, а когда не вовремя, то сразу чудовище. Впрочем, что нарожали, то и получилось. И нечего так снисходительно на меня смотреть. Я не пациент.

- Напротив, - мужчина открыл ключом дверь в свой кабинет и пригласил парня следовать за ним, - ты мой самый ценный и интересный подопытный экземпляр. Я наблюдаю тебя с самого рождения. Проходи, присаживайся. У меня мало времени. Прямо-таки катастрофически мало.

Грег засуетился по кабинету, раскладывая папки и документы. Иногда он останавливался, чтобы бросить очередной взгляд на сына. Его губы в этот момент растягивались в загадочной самодовольной улыбке. Но вскоре эта улыбка сменялась мученической гримасой досады, которая переходила в задумчивость и тревогу. Это очень бросалось в глаза, и не могло остаться незамеченным.

Амис хотел было спросить, что произошло, но мужчина сам ответил на возникший вопрос, хмуро глядя на личное дело одного из пациентов:

- Доктор Уэйн уволился. Ему предложили работу в более престижной клинике. Но я его не виню, не подумай. Каждый ищет место, где теплее. И все же... все же... - он постукал себя пальцем по носу и всучил сыну папку, которой не нашлось места в его картотеке. - Этот тоже будет твоим. Да... так и поступим. Ты меня очень обяжешь, Амис. Этого тоже возьми. И этого вот... - еще пара папок перекочевала в руки опешившего парня. - И... вот эту дамочку из новеньких. Остальные лежат в кабинете на столе. Ознакомишься с ними. Ну, ты в курсе...

Грег хлопнул сына по плечу и широко ему улыбнулся.

- Готов?

- Ты сейчас издеваешься, да? - парень с недоумением смотрел на отца из-за внушительной стопки бумаг, неожиданно образовавшейся у него в руках, и тайно лелеял надежду на то, что все это просто очередная шутка родителя. - Я же только приехал. Да и какие пациенты могут быть у практиканта? Ты же говорил, что я буду помощником. Я не имею права и...

Амис осекся.

«Джозеф уволился? Не может быть. Не может...»

- Как это доктор Уэйн перевелся? Почему?

- Из-за престижа, полагаю, - туманно ответил Грег. - И доктора Франца увел за собой.

Мужчина равнодушно махнул рукой и с надеждой посмотрел на сына.

- Ну так что, не откажешь в помощи? Ничего серьезного тут нет. Так, легкие душевные отклонения. Выслушаешь, дашь дельный совет. Говорю тебе, даже студент с этим справится.

- Студен-то справится, но...

Амис тяжело вздохнул и прикрыл глаза свободной ладонью. Все же это было несколько неожиданно для него. Вот так сразу… Без предупреждения… Без морального настроя.

- У меня нет лицензии. Я только студент. Если об этом узнают, законники тебя съедят, а на моей карьере будет поставлен крест. Это большой риск.

- Все законно, - уверенно заявил мужчина и, приобняв сына за плечи, начал выпроваживать его из кабинета. - Я рассчитываю на тебя. Вот документы... - Грег водрузил на горку из папок несколько листов трудового контракта. - Ознакомься, подпиши. Где кабинет доктора Уэйна, ты знаешь. И... добро пожаловать в семью! Отныне эта клиника - твой дом.

Грегори задорно похлопал сына по спине, тем самым задавая ему вектор направления. И жестом попросил санитара отнести сумку Амиса в его кабинет.

- Я загляну к тебе после совещания. Располагайся пока, чувствуй себя как дома.

- Я и так дома, - все еще пребывая в некотором шоке, пробурчал парень и выхватил у санитара свою сумку, при этом чуть не уронив всю ту кипу бумаг, которой нагрузил его отец. – И, вообще-то, я и так семья! - выкрикнул он вслед удаляющемуся отцу. - Между прочим, твоя!

Но мужчина его уже не слушал и буквально через мгновение скрылся за поворотом.

- Вот же! - тихо выругался Амис и поудобнее перехватил пахнущие пылью и старой бумагой папки.

Его сильно встревожило то, что сказал отец. Джозеф уехал. Передал своих пациентов и уехал. Но как же тогда?..

- С собой он его забрал, что ли? - тихо бубнил Амис себе под нос, пока шел к кабинету.

В то, что доктор Уэйн откажется от своего самого любимого пациента, парню верилось с трудом. Но раз мужчина уехал, значит...

- Да ничего это не значит! - одернул сам себя Амис.

Это даже хорошо, что Джозефа больше не будет в клинике. Значит и Гердеру здесь появляться не обязательно.

Вот и славненько. Вот и зашибись!

***

Каждое место хранит в себе воспоминания. Любое место, будь то лавочка в парке, столик в кафетерии или даже обычная поляна где-то на задворках Центрального Парка.

Память есть у всего.

Но не всегда эти воспоминания приятны.

Наоборот даже, большинство из них хуже пиявок, присосавшихся к сердцу и вытягивающих из души все соки.

Так и кабинет Джозефа хранил в себе множество чужих секретов. Десятки, а то и сотни сломанных жизней, тысячи разбитых судеб. Но, несмотря на это, Амис был рад вновь очутиться в этом довольно просторном и светлом помещении. Ведь обстановка была так знакома и так близка его сердцу.

Жаль только, что далеко не всё в этой комнате вызывало в Амисе приятное чувство ностальгии. Многое, что было сказано и сделано в этих стенах, Амис предпочел бы навсегда стереть из своей памяти. Но эта мечта, к сожалению, была неосуществима.

Впрочем, дурные мысли довольно скоро выветрились у парня из головы. Амис научился справляться с подобными приступами душевной слабости, и по праву гордился этим своим достижением.

Оставив сумку на полу возле дивана, парень аккуратно сложил впаренные ему отцом папки на стол и подошел к окну.

Все тот же чудесный вид на сад, все те же деревья, все то же небо. Вокруг ничего не изменилось. И сердце билось спокойно. Не истерило, не выпрыгивало из груди в попытке воспарить к низким тяжелым облакам. Взгляд не цеплялся за некогда значимые места. Не выискивал среди извилистых тропинок призрачный образ утраченной надежды. А значит, можно было дышать полной грудью и спокойно работать.

Короткий, но требовательный стук в дверь заставил Амиса вздрогнуть от неожиданности и напрячься. Но уже через мгновение напряжение ушло, уступив место любопытству. На пороге стояла невысокая хрупкая женщина лет семидесяти и, виновато оглядываясь по сторонам, лопотала что-то о докторе Сеттоне-младшем, и о том, что ей очень срочно надо с ним поговорить.

- Я - доктор, – нахмурившись, ответил старушке Амис, подумав о том, что отец точно свихнулся, не дав ему даже возможности привести себя в порядок с дороги, не говоря уже об отдыхе и обеде.

- Доктор? Вы? - старушка приложила к уху раскрытую ладонь, словно сомневалась в органах своего слуха, и сощурилась, окидывая молодого практиканта взглядом. - А доктор Сеттон-младший где? - переспросила она, оглядывая кабинет в поисках кого-то другого.

- Я доктор Амис Сеттон! - очень громко повторил парень и указал на диванчик рядом со столом. - Только пришел! Еще не успел надеть халат и бейджик! Присаживайтесь!

- Какой грубиян. Раскричался тут! - старушка опасливо прижала сумочку к груди и прошаркала к дивану, с подозрением поглядывая на парня и его внешний вид. - Больше на клоуна похож. Куда катится этот мир?

- В пропасть, - лучезарно улыбнулся Амис, включая все свое очарование. - На что жалуетесь, милая госпожа? Котик заболел? Или призраки сжитых вами со свету соседей донимают?

И снова старушка как-то подозрительно на него посмотрела. А тонкие, сморщенные пальцы еще крепче вцепились в единственное, наверное, сокровище.

- Прошу прощения, но я вас не понимаю.

Старушка грузно села на мягкое сиденье и уставилась на Амиса своими блеклыми глазами.

 - Ну как же?..

Амис последовал примеру своей первой пациентки и так же сел в свое кресло, покрутился пару раз из стороны в сторону, а потом, привычным жестом поправив на переносице несуществующие очки, поставил локти на стол, сплетая пальцы в замок.

Так любил делать директор Айзен. И, по мнению Амиса, эта поза была довольно удобной. За пальцами можно было спрятать улыбку или недовольство, а еще можно было что-нибудь есть.

«Так вот чем директор постоянно занимался? Он ел! Ему, очевидно, было скучно обедать в одиночестве, и потому он вызывал к себе учеников».

Амис улыбнулся своим мыслям и обратился к пациентке:

- Вас что-то тревожит, не так ли? И это, несомненно, что-то очень, очень, очень серьезное. Так почему бы не предположить, что призраки? Ну не ревматизм же, в конце концов. Я же не суставогоанатом.

- Вы психолог, - кивнула старушка. - Очень странный.

Она пошамкала губами, поерзала на сиденье, оправляя свою юбку, и вновь в упор посмотрела на парня, буквально приклеившись взглядом к его челке.

- Это все моя кошка, - заговорила женщина. - Знаю, что вы скажете. Вы не ветеринар. Но я уже отчаялась найти помощь у этих живодеров. Меня считают сумасшедшей даже мои дети. Они посоветовали пойти к психологу, провериться. Но я-то знаю, что со мной все в порядке. А вот Дороти... доктор, понимаете, у нее депрессия. Тяжелая форма. Она отказывается разговаривать со мной. Обиделась, что я не налила ей чай и не позволила забраться на стол, когда у меня в гостях была подруга. Что мне делать, доктор? Может быть, вы сможете принять ее?

- Подругу? - не понял Амис, но тут же тряхнул головой под озлобленным взглядом старушенции, и поспешил исправиться: - Конечно же, не подругу, а кошку! Дороти - это кошка, правильно?

Женщина кивнула, и Амис тут же стал задавать вопросы:

- Значит, вы ее прогнали. Нехорошо. Знаете ли, у котов слишком тонкая душевная организация. То, что для человека само собой разумеющееся, для этих тва... для этих милашек сущее проклятие. Я ее понимаю. Ей хотелось внимания и чая. Чая, я так полагаю, даже сильнее… а вы, растоптав ее доверие к вам, прогнали ее. Вам надо извиниться.

- Думаете, я не извинялась? - возмутилась женщина. – Что бы я ни делала, она не обращает на меня внимания. Уже пятый день сидит под кроватью и гадит там. Весь дом смердит. Дети ругаются, обзывают меня сумасшедшей. А я не подпускаю их к моей Дороти. Доктор, могу я привезти ее в клинику. Может быть, вы сможете достучаться до нее?

- Хм... - Амис сделал вид, что задумался.

Он прекрасно понимал, что никакая психологическая консультация кошке уже не поможет. Вот только старушку расстраивать совершенно не хотелось.

- Да, конечно. Можете приводить, - совершенно искренне сказал он. - Я ничего против котов не имею. А уж кошечки и подавно в моем вкусе. Думаю, мы с ней поладим. 

«Жаль только ладить уже не с кем», - подумал парень. – «Сдохла ваша мохнатая царапка. Сдохла, не дождавшись чая. Бедняга».

Старушка даже просветлела. Встала резко, засуетилась, явно не представляя, куда себя девать. Пять раз поблагодарила Амиса за понимание и поспешила к выходу.

Потом вернулась обратно и с уверенностью заявила, что еще никогда не встречала такого толкового специалиста. И что ее благодарности нет предела. И что завтра с самого утра она принесет Дороти на прием.

Амис кивал, слушая всю эту ахинею, пока пожилая женщина не покинула его кабинет, продолжая громко расхваливать доктора всем встречным санитарам и медсестрам.

- И ничего, что выглядит как идиот. Потолковее всех других будет. В голове надо что-то иметь. В голове! А на голове... да что уж...

Ее голос понемногу отдалялся, пока, наконец, не затерялся где-то в пустынных коридорах клиники.

- И чего они все пристали к моей голове? - задумчиво проворчал Амис, но ответом ему послужил стук в дверь, сопровождающийся приветствием.

- Знаете, доктор, - начал вошедший в кабинет мужчина, - вы не поверите, но у меня нет проблем с психикой...

***

Проблем с психикой не было и у последующих десяти пациентов Амиса. Все они были как один здоровы, и в своем рассудке.

Подумаешь, у кого-то лучший друг спит под потолком возле люстры. Мелочи! Пусть спит, где хочет.

А у кого-то в детстве была мамочка, одевающая своего сына как девочку, и утверждающая, что ее дитя женского пола, и все окружающие ей просто врут.

Впрочем, не все случаи выходили за рамки специализации Амиса. Кому-то надо было просто выговориться, кому-то выплакаться, а кому-то просто поспать. Как, например, восьмому по счету посетителю, который просто отключился, стоило ему прилечь на кушетку.

В общем, первый рабочий день оказался для Амиса тем еще весельем. Уже ближе к девяти вечера парень не то, что слушать пациентов не мог, он говорил с трудом. И когда последний страждущий все же покинул его кабинет после почти двухчасового морального издевательства, новоиспеченный доктор вздохнул с невероятным облегчением.

Оставив на столе так и не просмотренные личные дела, Амис чуть ли не бегом выскочил из камеры пыток и направился к отцу. Тот, хвала богам, был у себя и, кажется, даже ждал его.

- Ты садист, - падая в кресло, простонал парень. - Самый настоящий извращенец, кайфующий от страданий других людей.

Грегори уже собирался домой. Складывал кое-какие бумаги в портфель, выравнивал стопки папок на столе, и убирал в ящики письменные принадлежности. Но Амис прервал этот ежевечерний медитативный ритуал.

- Как прошел первый рабочий день? - миролюбиво улыбнулся мужчина.

- Отвратительно! Ужасно! - Амис устало потер глаза. - Моя голова сейчас взорвется. Все эти люди должны были идти к тебе или к доктору Вильямсу, ну или к доктору Альен на худой конец. Я ведь психолог. Психолог! Да, да, я прочитал на двери свою должность. Но мои пациенты сумасшедшие! Все до единого. Тут психология не поможет.

- А ты думал, будет легко? - спросил Грег, продолжая улыбаться. - Ты сам выбрал эту профессию. А я ввел тебя в ее основы, познакомил с разными случаями психических расстройств, с которыми опытный психолог справляется в два счета. Нельзя же всех людей с расстройством закрывать в психлечебницах. Нужно дать им шанс осознать свои отклонения и возможность самостоятельно исцелиться.

- Я осознал. - Покорно кивнул Амис. - Можно мне теперь в палату? Я зверски устал. И разряд тока в триста тридцать вольт мне сейчас не помешает.

Грегори рассмеялся.

- Только не говори, что сдался. Иди, прими душ, выспись, и утром с новыми силами принимайся за работу. Через неделю втянешься, уверяю тебя.

- Мы что, домой не едем? – устало поинтересовался Амис.

Он мечтал отоспаться дома, в своей любимой постельке, искупаться в своей любимой ванне, наполненной ароматной пеной, с плавающей в ней уточкой.

«Какой может быть душ?»

- Домой? - удивился Грег. Совершенно искренне удивился. Даже глаза округлил. - Ты купил себе дом? Или снимаешь квартиру? Знаешь, я бы с радостью заглянул к тебе этим вечером, но мама будет волноваться. Уж лучше мы навестим тебя вместе. Я даже ради такого дела выделю тебе выходной.

- Ты издеваешься? - нахмурился парень. – Я, вообще-то, имею в виду тот дом, где родился и вырос. Только не говори, что сделал из моей комнаты музей? Надеюсь, ты не настолько свихнулся?

- Амис, мальчик мой, ты уже вырос. А из твоей комнаты мы сделали спортзал. - Грег растянул губы в сочувственной улыбке. - И нечего смотреть на меня так, словно я сказал какую-то глупость. Мы с мамой сделали для тебя все, что могли. Вырастили тебя, оплатили твой колледж, я даже дал тебе работу на лето! Теперь ты сам по себе. Конечно же, мы не против, если ты придешь в гости, но не более того.

Амис молчал. Он, конечно, понимал, что все будет именно так. Отец неоднократно повторял ему, что совершеннолетие, это самый прекрасный возраст для самореализации и проверки собственных сил, вот и предоставил возможность реализовываться и проверять силы сколько влезет. Ну и, конечно же, перестраховался, чтобы его в эти оккультные ритуалы не втягивали.

- И о приходе надо предупредить заранее и желательно в письменном виде… - Амис не спрашивал, а язвительно утверждал.

- Зачем же такие сложности? Телефонного звонка может быть вполне достаточно, - усмехнулся мужчина.

- И на этом спасибо. - Хмыкнул Амис и поднялся из кресла. - Я так понимаю, оплату за жилье в клинике будут высчитывать из моей зарплаты? Это ведь не благотворительная акция в помощь бедному студенту, или что там у тебя еще на уме?

- Не акция. Не волнуйся. Все законно. Я нанял на работу студента, и предоставляю ему жилье в клинике. Все по-честному. Так что зарплату, конечно же, исключительно студенческую, ты будешь получать в полном объеме.

- Ага, а работать буду как полноценный специалист, - пробурчал парень, зевая и открывая дверь. - О четырех часах можно и не мечтать. Моя комната все там же? Или ее уже переоборудовали в сауну для персонала?

- Пока еще не переоборудовали. Но тебе лучше поспешить и занять ее поскорее. А то мало ли...

- И, правда. - Все же рассмеялся Амис. - Минута промедления, и на месте, где я сейчас стою, построят вторую Пизанскую Башню. Так что я лучше потороплюсь. Передавай маме привет. И да, - он остановился у лестницы, ведущей на этаж выше, - там к тебе завтра женщина придет с дохлой кошкой. Тут уже простой психолог-стажер не поможет. Нужна будет помощь посерьезнее. Спокойной ночи, пап. Пусть тебе приснится моя голова. Она что-то сегодня всем покоя не дает.

- А что голова? - спросил Грегори, прекрасно понимая, почему вокруг этой головы было столько шума. - Отличная голова. Умная. Пожалуй, с удовольствием побеседую с ней во сне.

Он махнул рукой, прощаясь. И направился к выходу, насвистывая какую-то мелодию.

- Она наговорит тебе гадостей! - крикнул Амис вслед отцу. - Так что гони ее прочь, если явится.

Мужчина на эти слова только помахал сыну рукой и скрылся в коридоре.

Ну прямо неуловимый доктор какой-то! Не успел и глазом моргнуть, а его уже нет.

Амис улыбнулся. Все же он соскучился по родителям, и был бы не против хотя бы поужинать с ними. А еще лучше, у них, ведь по маминой стряпне он тоже очень соскучился.

С этими мыслями парень направился к той самой комнате, которую Грегори Сеттон много лет назад выделил для своего сына. И хоть в прошлом Амис нечасто ею пользовался, теперь она послужит ему  пристанищем на несколько ближайших месяцев.