***

Сон не шел, как бы Кайлер ни старался заставить себя отдохнуть. Он не спал уже больше суток, и все равно сознание бодрствовало, пребывая в состоянии лихорадочного размышления над всем произошедшим за последние несколько дней.

Босс уехал, Миллес решил вспомнить о школе, и парень наконец-то был предоставлен сам себе. Окрыленный внезапной свободой, опьяненный ее сладостным ароматом, он почувствовал, что теперь может вздохнуть полной грудью и вкусить запретный плод ночной жизни, которая призывно манила его, завлекая в свои порочные сети. Но не успел он насладиться вольными деньками, как всё вдруг разом покатилось к чертям в преисподнюю.

Самостоятельный шаг без уже привычного надзора обратился крахом и он, оступившись на склизких камнях недопонимания, рухнул в колючую бездну, откуда было не так-то и просто выбраться.

Быть может, они правы? Миллес и Видегрель... Быть может, эти двое знают что-то, чего не знает он сам? Быть может, им известна какая-то тайна правильной, нормальной жизни? Тогда почему они молчат? Почему не откроют ему этот проклятый секрет? Почему не поведают ему истину, а вместо этого только твердят без конца опостылевшее «нельзя»?

Кайлер ходил по гостиной, меряя шагами пол, огибая мебель, лихорадочно думая, что же ему делать и как узнать, благополучно ли Миллес добрался домой? Телефон мальчишки не отвечал. За дверью притаился псих с транквилизаторами. А звонить Миллесу домой было бы очень опрометчиво. Неизвестно, что он сказал родителям, и где, по их мнению, он находится. Не хватало еще, чтобы из-за этого звонка у мальчишки были неприятности.

Так прошел час, а может и больше... Кайлер не знал, сколько именно времени утекло в сточную канаву прошлого. Он лишь заметил, что в квартире стало холоднее, а на улице усилился дождь.

Ну что за гадкое лето?

Кошмарное... сырое...

Миллес, наверное, вымок до нитки, и теперь заболеет. Он такой милый, когда у него жар... беспомощный и очень сладкий.

Губы Кайлера тронула грустная улыбка, и тут же в груди все болезненно сжалось.

Как он мог прогнать мальчишку? Что за демон заставил его произнести эти жестокие слова, которые наверняка глубоко ранили нежное и такое отзывчивое сердечко?

За входной дверью послышалась какая-то возня. Казалось, что-то упало. Раздался какой-то совершенно жуткий звук, от которого даже у Кайлера волосы на голове зашевелились. Его мало что могло напугать, но охранник у двери и нервозность босса поубавили его браваду, заставив все чувства значительно обостриться.

И все же парень не стал стоять столбом, ожидая, когда в его квартиру ворвутся. Он бесшумно подкрался к двери и посмотрел в глазок, но, к своему удивлению, никого не увидел. А вот звук никуда не исчез. Приглушенный, похожий на тоскливый вой, он доносился откуда-то снизу, будто само отчаяние решило спеть для него этим вечером свою безутешную серенаду. И Кайлер, не долго думая, распахнул дверь, чтобы тут же громко выругаться и втащить в квартиру полуголого Миллеса, рыдания которого, вдруг, перешли в истошный крик.

***

Щелчок дверного замка отдаленным эхом коснулся слуха, но Миллес не обратил на него никакого внимания. А вот когда его схватили и поволокли куда-то, мальчишка сдался и закричал. Он не хотел уходить. Не сейчас. Не так. Он не хотел.

Да, Кайлер выгнал его. Да, парень больше не хочет видеть в своем доме надоедливого, плаксивого уродца. Он ясно дал понять, что кое-кто тут лишний. Ну и что? Пусть говорит, что хочет! Пусть прогоняет, сколько душе угодно! Миллес не хотел бросать того, в ком заключался смысл его жизни. Хотя бы так… прячась за преградой из дверей и стен, за непреодолимой преградой из бетона и стекла, но он хотел быть рядом с Кайлером, чувствовать его тепло, его запах, слышать его голос, его задорный смех.

- Отпусти! Отпусти! Не трогай меня! – яростно брыкаясь и вновь цепляясь за подвеску, заголосил мальчишка, ужом извиваясь в крепких, удушающих объятьях.

Кайлер отчаянно покачал головой.

- Нет... больше не отпущу... – проговорил он и обнял Миллеса как можно крепче, чтобы не вырвался и не покалечился. А потом поцеловал в мокрый висок, в щеку, в дрожащие губы, на которых явственно чувствовался привкус крови, и попросил: - Успокойся...

«Что же с ним случилось?» - думал Кайлер. – «Почему его одежда разорвана, а на коже так много ссадин и синяков? Почему пальчики на правой руке распухли, как будто по ним очень долго били молотком?»

«Представь, если бы вместо этого мальчишки, ты нашел в клубе Миллеса?» - вспомнил Кайлер слова Видегреля.

«О нет, Босс... если бы так случилось, от клуба камня на камне не осталось бы. Руины. Клуб превратился бы в руины, залитые кровью».

Но… перед глазами у Кайлера потемнело, мир сузился до крохотной точки, а потом поплыл, озаряясь красными всполохами ярости.

Возможно ли, что с Миллесом случилось что-то похуже? Возможно ли, что он своим идиотским поступком вновь подверг мальчишку страшному испытанию?

***

Туман отчаяния и страха рассеивался, отпуская сознание Миллеса из скользких объятий своих липких щупалец.

Теплые губы Кайлера касались его виска. Скользили по скуле, задевая ссадины и ранки. Ласкали губы. Обжигали дыханием замерзшую кожу. Знакомый голос проникал в разум Миллеса, но слов было не разобрать. Однако ритм любимого сердца, отчаянно колотящегося в груди Кайлера, он не смог бы спутать ни с одним другим.

Миллес притих. Притих и обмяк в руках Кайлера. Опустошенный, выжатый до последней капельки. Почти мертвый внутри.

Слезы катились по его щекам. Мальчишка судорожно глотал их, захлебываясь воздухом, и мысленно просил себя успокоиться.

Кайлер не любит, когда он плачет, а значит, снова будет злиться, снова будет ругаться, и в итоге вышвырнет его прочь.

«Нет... нет, нет! Не хочу! Не хочу уходить! Пусть будет больно. Пусть я не нужен. Пусть я всего лишь бесполезная обуза и игрушка. Но...»

- Не прогоняй. Я понимаю...

Голос Миллеса дрогнул. Слова вырвались из его горла невнятным хрипом. В легких горел пожар, а тело пробирал озноб, который невозможно было унять ни жаркими объятиями, ни утешительным словом.

- Я знаю, что не нужен тебе, Кайлер. Я знаю, но не прогоняй меня. Я не смогу... я не смогу без тебя дышать...

Слезы глушили слова Миллеса. Губы прижимались к теплой шее. Пальцы неистово цеплялись за горячие плечи парня, царапая их, раня нежную кожу.

- Умоляю, Кайлер... не прогоняй.

- Тише... не плачь...

Кайлер еще крепче прижал к себе мальчишку, думая о том, что: Как он мог быть такой равнодушной сволочью? Как он мог поддаться минутному порыву и выбросить Миллеса из жизни словно ненужную изношенную вещь, даже не задумавшись о том, насколько сильно это заденет нежное любящее сердце.

И вот он результат! Миллес вернулся к нему избитый, продрогший до кончиков пальцев, быть может, даже…

«Нет!» - Кайлер тряхнул головой и зарылся пальцами в мокрые волосы мальчишки, баюкая его в объятиях и призывая себя к спокойствию. – «Нет, Мышка в порядке. С ним ничего такого не сделали. А если сделали… если только посмели…»

Легкие Кайлера обожгло огнем. В глазах вновь потемнело. И только слабый всхлип выдернул его из гнилого болота неконтролируемой злобы.

- Мышка, я идиот... – прохрипел парень, вжимаясь губами в мокрый холодный висок мальчишки. - Я понял это, как только ты вышел из квартиры...

Кайлеру было тяжело говорить. Удушливый ком разбух в горле, превратив голосовые связки в какое-то бесполезное желе. Слова давались парню с трудом, мысли путались в раскалывающейся от боли голове. И теперь в нем остались только желания, голые инстинкты, на которых построены все человеческие взаимоотношения. Ярость, похоть, почти физический голод. Миллес принадлежал, и всегда будет принадлежать только ему. Никто не имеет права прикасаться к его прекрасному телу.

- Я не хочу тебя терять... – тяжело вздохнув, признался Кайлер. – Правда, не хочу. Но… понимаешь, я тот еще кусок дерьма... недостойное тебя ничтожество... тебе было бы лучше без меня.

Миллес тихонько заскулил, пытаясь что-то возразить, но Кайлер прервал его, заглушив готовые сорваться с уст слова глубоким поцелуем. А когда отстранился, все-таки продолжил, поднимая мальчишку на ноги и увлекая за собой в душ, чтобы отмыть и отогреть его, а главное проверить, нет ли на нем следов надругательства:

- Тебе было бы лучше, и не спорь. Твое сердечко не болело бы так сильно. Оно бы успокоилось со временем. А вот о себе я не могу сказать того же. Миллес...

Кайлер втолкнул мальчишку в душевую кабинку прямо в остатках одежды и, закрывшись там вместе с ним, включил воду. Сперва на них полились холодные струи, заставившие Миллеса задрожать с головы до ног, но Кайлер крепко обнял его и припал губами к его шее, нежно целуя покрывшуюся мурашками кожу.

- Мышка...

Губы Кайлера исследовали пульсирующую жилку и изгибы подбородка Миллеса, пробовали на вкус кожу за маленьким аккуратным ушком, ласкали мочку и снова ловили сладкие уста.

Вода становилась теплее, а уже совсем скоро она будет обжигать.

«Но это и хорошо», - подумал Кайлер. – «Быть может, тогда Миллес не заболеет».

***

Миллес застыл в объятиях парня.

Холод сменялся теплом, тепло - жаром. Вода все еще была холодной, все еще леденила тело, но внутри у парня уже разгоралось неукротимое пламя.

Ласковые слова Кайлера, его нежные поцелуи и горячие властные прикосновения отзывались в его теле сладостным трепетом.

Как мало нужно человеку, чтобы воспарить к небесам после мучительного, болезненного падения. Как дешево, оказывается, стоит человеческая гордость.

«Мышка» – вот разменная монета его достоинства. Простое слово, в котором заключен огромный смысл, в котором сокрыта вся его жизнь, весь свет его души, частичка его самого.

Миллес понимал, насколько он жалок. Понимал, осознавал это, но готов был отдать Кайлеру всё: дыхание, жизнь, сердце, да даже душу, чтобы та служила парню подстилкой, ковриком для вытирания грязных подошв его ботинок.

Плевать.

Главное, что это ботинки Кайлера. Главное, что он всегда сможет оказать своему возлюбленному пусть такую незначительную, но все же услугу.

- Я ничтожен. Я слаб, - выстонал Миллес. - Я не достоин тебя, но... я так сильно тебя люблю...

- Нет, не говори так... не говори такого...

Кайлер вжал мальчишку в стену, окидывая немного безумным, немного шалым взглядом его бледную кожу, на которой уже проступили синяки.

- Не говорить... - Миллес низко опустил голову, пряча взгляд и покорно принимая каждое действие парня. - Действительно, зачем? Все и без слов понятно и известно. Прости меня. Прости, Кайлер...

Миллес закрыл глаза, чтобы не смотреть в разочарованное лицо любимого человека и не видеть презрения в бездонных глубинах его глаз. А потом представил, что парень прикасается к нему не из жалости, а потому, что хочет прикасаться, потому что любит и жаждет ласк.

- Конечно, все и без слов должно быть понятно, глупый! Разве это повод расстраиваться? - Кайлер поймал мальчишку за подбородок и приподнял его лицо, чтобы посмотреть в глаза.

Но тот так крепко зажмурился, что даже сморщил свой милый аккуратный носик, кончик которого Кайлер тут же поцеловал, собирая губами капли уже достаточно горячей воды.

- Открой глаза, Мышка, - попросил парень очень тихо, и осторожно взял холодные, припухшие ладони мальчишки в свои.

И когда Миллес несмело посмотрел на него, проговорил:

- Я один здесь недостоин того счастья, которое дарит мне твоя любовь. Мое сердце принадлежит тебе, пойми уже это, наконец. Порывы плоти - это лишь привычка, которую сложно искоренить. Это как зависимость, как наркотик... но ты важнее всего этого, понимаешь? Просто я не спал больше суток, и зол из-за этого. Прости, что сорвался на тебе. Прости меня.

Миллес молчал, но в его голове роились беспокойные мысли.

«Не спал. Из-за чего? По какой причине сон не пришел к тебе? Не длинноволосый ли красавец стал тому виной? И почему ты зол? Я помешал тебе?»

Миллес смотрел в любимые глаза и спрашивал, спрашивал, спрашивал. Не проронив ни звука, он кричал, мысленно пытаясь достучаться до парня. Но тот не слышал его. Все так же был равнодушен и нем.

Губы Миллеса задрожали от обиды. Как странно, что плоть Кайлера порывается ко всем, кроме него.

- Ты, правда, любишь? – спросил Миллес, робко  сжимая горячую ладонь парня. - Правда?

Кайлер прикрыл глаза и кивнул, вновь крепко обнимая мальчишку, который больше не напоминал холодную и скользкую рыбу.

Согрелся, но почему-то все еще мелко дрожит. Дышит тяжело, как будто ему больно.

- Я люблю... - парень прижал ладонь мальчишки к своей груди и поцеловал его. А потом тихо проговорил в трясущиеся губы: - Я понял это, когда ты ушел. Мне показалось, что под ногами разверзлась пропасть, и я сейчас рухну в нее. Мне было очень страшно... я подумал, что если ты не вернешься, то я пропаду. Не умру, конечно же, но скачусь на самое грязное дно, где и останусь навеки.

Миллес растянул губы в горькой усмешке.

Ему было тепло. Бойкое сердце Кайлера стремительно колотилось под ладонью, будто хотело выскочить из груди, будто хотело уютно устроиться в руке, нежась в ней, как в ласковой колыбели. Слова парня были сладкими, мягкими. Они обволакивали сознание Миллеса, туманя разум и опьяняя душу.

Вот только там уже поселился холод. Маленький червь сомнения, который в итоге выест все хорошее и светлое, не оставив и крошечки.

- А я бы пошел за тобой. - Вздохнул Миллес. - Даже если бы пришлось стереть ноги в кровь. Я бы бросился за тобой даже в пропасть.

- Я и пошел, но злой дядька с пистолетом остановил меня.

Кайлер отстранился от Миллеса и, опустившись на колени, стал осторожно расстегивать пряжку ремня на его джинсах, сильно порвавшихся по внутреннему шву.

Миллес только поджал губы и зажмурился, чувствуя, как колючая проволока обиды сжимает его сердце все сильнее.

- Да... действительно препятствие, - очень тихо, на выдохе проговорил он, и тряхнул головой, стараясь прогнать мерзкое чувство обиды.

Склонив голову к плечу, Миллес наблюдал за действиями Кайлера. За тем, как тот мягко и осторожно расстегивает пуговку на его изодранных грязных джинсах, за тем, как тянет их вниз, словно собрался подарить наивысшее наслаждение.

И как же Миллесу хотелось этой ласки. Как же ему хотелось любви, чтобы как раньше, чтобы голова кругом от одного только сладкого поцелуя. Хотелось… но только не сейчас, когда из раны в сердце хлестала кровь, орошая душу ядовитыми каплями печали.

- Я не хочу. - Он протянул руку к волосам парня и легко провел по ним ладонью. - Прости.

- Чего ты не хочешь? - Кайлер удивленно вскинул брови и посмотрел на Миллеса, но тут же зажмурился и чихнул, когда струи воды попали в глаза и в нос.

«Какой же Миллес все-таки сладкий», - подумал он. – «Странный. Испуганный. Такой юный и невинный. Такой возвышенный, как недостижимый идеал. Потерять такое чудо было бы огромной ошибкой, но держать его при себе, изо дня в день причиняя немыслимую боль, это очень жестоко и несправедливо. Может, стоит его отпустить? Убедить в том, что эти отношения заведут их в тупик?»

Нет. Сейчас Кайлеру даже думать о таком не хотелось.

Миллес притих. Горло свело судорогой. Так страшно сказать правду, так муторно. Он и без того не вызывает у парня особого желания, а сейчас, наверное, и подавно, но...

- Близости… - пролепетал мальчишка и зябко повел плечами, словно его пробрал мороз. - Я не хочу... не сейчас...

- С тобой сделали что-то плохое? - тихо спросил Кайлер и осторожно потянул брюки Миллеса вниз, внимательно разглядывая его бледные ноги и следы от ударов на них.

Крови не было, и следов от пальцев, которые всегда присутствовали на коже жертв изнасилования, тоже. Да и не похоже было, что кто-то покусился на мальчишку. Скорее всего, просто пристали какие-то неадекватные уроды. Миллес не смог убежать, и его побили.

- Нет. - Мальчишка передернул плечами и сполз вниз по стене, усаживаясь на пол душевой кабинки и подтягивая колени к груди. - Если ты о сексе, то меня не трогали. Кому я нужен? Хотели ограбить... ограбили... били... хотели забрать твой подарок. Я не отдал.

- А тебе что же, так хочется быть нужным пьяным уличным уродам? И почему кусок ржавого металла для тебя важнее собственной жизни?

Кайлер раздраженно смотрел на парня. Он и сам не понял, почему разозлился, но ему не понравилось то, с каким сожалением Миллес заявил, что его не изнасиловали. К тому же эта глупая самоотверженность ради какой-то дешевой подвески просто вывела его из себя.

Миллес исподлобья посмотрел на Кайлера.

И вновь злость. Она беспощадна. Опаляет, жжет, режет на куски. Злость Кайлера больнее ударов, которые градом сыпались на него в переулке. Намного больнее.

- Дороже. - Вздохнул мальчишка, и губы его задрожали.

Кайлер все равно не сможет понять, потому что не чувствует... всего того, о чем говорит, Кайлер не чувствует.

- Ты маленький и глупый! А если бы тебя убили?

Кайлер протянул руку к подвеске, которую купил на какой-то распродаже, но Миллес закрыл ее ладонями, словно боялся, что он ее отнимет.

- Отдай! - потребовал парень строго.

Миллес яростно замотал головой, сжимая кулак на, казалось бы, сущей безделице, но эта побрякушка была для него чем-то сродни сокровищу. Она придавала ему сил. Она грела озябшее сердце, когда Кайлера не было рядом. Она все еще была его частью. Она была для него. Только для него.

- Нет. Не отнимай. - Всхлипнул Миллес, когда пальцы Кайлера с силой сжались на его кулаке. - Не забирай, это все что у меня есть.

- А ты - все, что есть у меня! - прикрикнул Кайлер, нависая над мальчишкой и до боли сжимая его худенькие плечи. - Отдай мне подвеску! Я ее выброшу к чертям, чтобы ты больше не подвергал себя опасности!

Миллес тихо заскулил, но руку так и не разжал.

Ну как Кайлер не понимает? Почему не хочет понять, что не только подвеска полетит «к чертям», туда же отправятся и эти никому неинтересные отношения, и сам Миллес со своей любовью? Как только на пороге этой квартиры снова появится «босс» и заявит свои права на подобранного на улице парня, вся жизнь Миллеса рухнет в ад, где истлеет в мгновение ока, не оставив после себя даже пепла.

- Нет, - упрямо проскулил мальчишка и расплакался. - Не отдам.

- Да что с тобой такое?! - Кайлер выключил воду, и, устало вздохнув, спрятал лицо в ладонях. - Что снова не так? Почему ты снова плачешь?

Он убрал руки от лица и закусил губу, остро чувствуя свою беспомощность.

Ну что сказать расстроенному ангелу? Как успокоить его? Как унять безутешную боль?

- Чего ты хочешь, Миллес? Чего ты хочешь от меня?

Мальчишка судорожно всхлипнул.

Да разве не понятно? Разве так сложно понять? Все ведь просто как вода. Прозрачно как слеза. Надо только захотеть увидеть. Надо всего лишь захотеть понять.

- Хочу, чтобы любил, - несмело и как-то жалко ответил Миллес, обиженно глядя на парня. - Хочу, чтобы не врал мне. Это... ты ведь даже представить себе не можешь, как это... я ведь никогда тебя не обманывал. Никогда.

- Да в чем я тебя обманывал?! - не выдержал Кайлер. - Один раз... один единственный раз не сказал, что пошел в клуб. Ничего не было... ни-че-го! - по слогам проговорил он. - Абсолютно ничего! Я его даже не целовал!

Желанные слова коснулись слуха Миллеса, но не принесли облегчения. А только сильнее ранили.

Миллес вновь опустил голову и прикрыл глаза. Он поверит. Как всегда, он поверит Кайлеру. По-другому и быть не может. По-другому никогда и не будет.

- Не кричи. - Он протянул свою руку к лицу парня и ласково погладил пальцами его скулу. - Я верю тебе.

Резко дернув кулончик, Миллес сорвал цепочку со своей шеи и поцеловал украшение, со всей нежностью прикасаясь губами к теплому металлу.

- Это самый дорогой для меня предмет, - сказал он и протянул его Кайлеру. - Это не кусок ржавого железа, как ты сказал. Это мое сердце, Кайлер.

- Мышка, это не то, ради чего стоит умирать, - выстонал парень, не понимая, почему его душевный лед тает от одного только полного вселенской грусти взгляда Миллеса? От одного этого нехитрого действия? Почему сердце сжимается так резко, стоит только представить на миг, что Миллес исчезнет, растворившись в серой пелене дождя.

- Таких вещиц сотни... тысячи... а ты один единственный. - Кайлер сжал ладонь парня, оставляя ему подвеску, не в силах отобрать то, что так дорого нежной душе. - Обвиняешь меня в том, что я безразличен к тебе, а сам что же?.. Хочешь бросить меня? Хочешь сбежать к своим братьям на небеса, чтобы наказать меня за что-то? Если потеряешь это украшение, я куплю тебе еще. А кто купит мне тебя?

- Тогда не теряй меня. - Жалобно шмыгнул носом мальчишка и резко подался вперед, обнимая Кайлера так сильно, как только мог. - Не теряй. Пожалуйста, не теряй.

- Я постараюсь, - пообещал Кайлер совершенно искренне. - Правда. Правда-правда. Я буду очень стараться. Ты веришь? Простишь меня? Мышка, я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю.

Миллес не ответил. Только закивал очень быстро, чтобы не выдать своего счастья. Горького, с привкусом слез и страха, и все же такого желанного счастья.

- Я тоже тебя люблю, - пискнул он сдавленно и поднялся, увлекая Кайлера за собой. - Не обманывай меня больше. Не надо. Я верю тебе. Я тебе доверяю. И ты доверься.

- Я не обманывал, я просто не сказал тебе, прости... - Кайлер обхватил ладонями лицо мальчишки и посмотрел в его глаза. - Сегодня был ужасно тяжелый день. Пока босс был в Австрии, с его пасынком случилось большое несчастье. Он звонил своим родным, но они все куда-то исчезли. Мне он позвонил в последнюю очередь. Попросил о помощи, потому что больше не к кому было обратиться. Я не смог отказать.

Кайлер перевел дыхание и выложил все как на духу. И о своей жуткой находке, конечно же, опустив подробности. И о том, что пришлось задержаться в клубе, чтобы навести там порядок. И о том, что потом босс взял его с собой в какой-то особняк, где отсиживались его работники.

- После босс отвез меня домой и приставил ко мне мордоворота с пистолетом. Он-то и не позволил мне пойти за тобой. Сказал, что усыпит, если я сдвинусь с места. Я понимаю, что нужно было попытаться проскользнуть мимо него, да хоть из окна сигануть! Но я подумал, что дома ты будешь в безопасности, что родители смогут защитить тебя лучше, чем я. Прости... прости меня... простишь?

Миллесу стало муторно, когда он представил себе все, что поведал ему Кайлер.

- Там опасно работать, да? Я понимаю, что опасно, - тут же ответил сам себе мальчишка. А потом просто прижался к Кайлеру покрепче и, спрятав лицо на его плече, сказал: - Я прощаю. Только теперь я боюсь еще сильнее.

- Не бойся. Там сводились личные счеты. Я не имею к этому никакого отношения. Все хорошо.

Кайлер погладил Миллеса по мокрым волосам и, открыв дверцу, вывел его из душа.

- На когда перенесли твой экзамен, не напомнишь? - спросил он, кутая мальчишку в полотенце.

- На следующий четверг. - Миллес подавался движениям парня, позволяя делать с собой все, что тому хочется. - Времени еще много. Да и я все знаю... а эти «счеты», - он поднял на Кайлера взгляд и, сжав пальцами его запястья, посмотрел прямо в темные глаза, - они точно тебя не коснутся? Если нет никакой опасности, зачем тогда охрана? Да еще и с оружием? К тому же там, в коридоре, никого не было. Там ведь никого нет.

- Есть, уж поверь. - Кайлер нервно рассмеялся. - И приставлен он для того, чтобы я не сбежал из-под надзора. У него же пистолет с транквилизатором, а не огнестрельный. Телохранители с таким оружием не ходят, только конвоиры.

Он растрепал волосы Миллеса и лукаво улыбнулся, разглядывая его расстроенную мордашку.

Миллес с опаской посмотрел на дверь. Ему почему-то казалось, что в ванную вот-вот вломятся какие-то странные люди с пистолетами и транквилизаторами и отнимут у него Кайлера, заявив, что «боссу нужно срочно с ним поговорить». От такого предположения парню вновь стало не по себе, и он обнял Кайлера, жадно целуя его шею.

- Можно я останусь у тебя сегодня? Можно? - быстро заговорил он. - Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

- Только сегодня? - спросил Кайлер очень тихо, покрываясь мурашками от нежного поцелуя. - Я хотел бы, чтобы ты остался до четверга. Сможешь? Останешься со мной?

- Ты, правда?.. - Миллес даже зажмурился, не веря собственным ушам.

Кайлер не прогонял, не выпроваживал его домой, как делал это последний месяц с завидным постоянством, а наоборот, хотел... хотел, чтобы...

- Ты хочешь, чтобы я... тут... с тобой. Так долго? 

- Да, хочу... – ответил Кайлер, и в груди у него защемило.

Дрожь в срывающемся голосе Миллеса сыграла на струнах его души дивную мелодию. Трепет влюбленного сердечка отозвался теплотой в груди. Как мало, оказывается, Миллесу нужно было для счастья. Всего лишь приглашение остаться, всего лишь просьба скрасить серые будни.

Кайлер в который раз почувствовал себя ублюдком, не способным дать любимому человеку такое нужное ему тепло. Но все же загнал все сомнения поглубже и сказал, лаская напряженную спину парня:

- Я нашел твой подарок, мышка. И он очень красивый. И очень дорогой. Но дороже всего те слова, что ты написал. Я твой мир? Твоя жизнь? Разве я достоин? Разве заслужил это?.. Миллес, я самый паршивый мир, который ты только мог выбрать.

- Ты мой мир.

Миллес ласково прижался к парню, ластясь к нему всем телом и чувствуя себя на вершине счастья. Улыбка теперь не сходила с разбитых губ, но боль не тревожила мальчишку. Радость, восторг, любовь... смешанный коктейль струился под кожей, наполняя жизнь смыслом, разукрашивая обыденность яркими красками, заполняя все вокруг золотым сиянием.

- Мой бесконечный, необъятный, такой восхитительный мир, Кайлер. Не паршивый, а прекрасный. Чудеснее которого нет в целой Вселенной.

Кайлер усмехнулся. Не с издевкой, больше от смущения. Потому что его до сих пор удивляло то, с каким восторгом Миллес говорит о своих чувствах, словно это все, что ему нужно: любить и чтобы его любили в ответ.

- Ну раз так, значит тебе теперь не отвертеться. - Парень присел и, резко перекинув Миллеса через плечо, откинул с его ягодиц полотенце и прикусил розоватую кожу, вызвав у мальчишки приступ смеха. - Твой мир собирается поглотить тебя полностью. Надеюсь, ты будешь вести себя смирно, потому что я тебя не отпущу, мышка. Я чертовски, зверски голоден...

Он шлепнул ладонью по самой мягкой и аппетитной части Миллеса и понес его в спальню, думая о том, как бы сдержать внутренних демонов и не покалечить его ненароком.

Прыть любовника будоражила душу Миллеса. Но весь запал мигом исчез, стоило ему только осознать, что все опять будет по-старому. Миссионерская поза, скука, тоска в любимых глазах...

- Нет! - Миллес раскинул руки в стороны, не позволяя Кайлеру пронести себя через дверной проем. - Нет, не хочу там! Не хочу на кровати. Хочу... хочу...

Он быстро обегал квартиру взглядом, выискивая место, где нельзя было бы оказаться на спине. Но куда бы ни упал взгляд, везде были горизонтальные поверхности, и от этого мальчишка чуть не взвыл.

Ну, право слово, хоть на люстру лезь!

- Почему? - не понял Кайлер, останавливаясь, чтобы парень не поранил себе пальцы. - Я ни с кем... ты же не думаешь, что я водил сюда кого-то?

- Нет! - Миллес даже встрепенулся. - Ну, конечно же, нет, я так не думаю.

Он обнял Кайлера за шею, утыкаясь носом в его темную макушку.

- Просто хочу... я хочу там. - Миллес махнул рукой, пользуясь тем, что Кайлер не видит, куда именно он указывает, и пояснил, заливаясь румянцем по самую макушку: - Хочу чего-нибудь новенького.

- Новенького?

Кайлер повернулся лицом к гостиной и окинул ее внимательным взглядом. Но ничего, что бы подходило под определение «новенькое», не увидел.

- Ты хочешь чего-то конкретного или не хочешь в спальне? Тогда где? На диване, на столе, на полу?

Парень посмотрел на Миллеса, но тот, извернувшись словно змейка, крепко обнимал его и старательно прятал лицо.

Вопросы Кайлера смущали Миллеса. И ему очень  сложно было подобрать слова, чтобы объясниться. Так стыдно и неудобно было говорить о чем-то подобном. А ведь не должно быть. Они с Кайлером столько раз уже касались друг друга. Столько раз сливались в единое целое. Но признаваться в маленьких прихотях Миллесу все еще было очень сложно.

- Я не хочу как обычно. Давай... - голос мальчишки предательски дрогнул. Дыхание сбилось, а в голове творился полный кавардак от переживания. - Давай как угодно, хоть в коридоре на глазах у тех надзирателей, только не как всегда.

Кайлер задумался на мгновение. Идей о том, как можно было бы «разнообразить» секс с Миллесом в его голове роилось великое множество. Взять хотя бы ту конструкцию в Алом Кубе, где он с превеликим удовольствием привнес бы в их интимную жизнь остроты ощущений. Но клуб был закрыт, уходить из квартиры ему запретили, да и Миллес наверняка жутко перепугался бы, если бы его подвесили на каком-нибудь бандаже и измывались несколько часов к ряду.

Что же касается секса на глазах у охраны, это было опасно. Не хотелось бы отключится в середине процесса, получив в задницу дозу снотворного.

И все же проблеск идеи озарил путающиеся мысли Кайлера. И он прямым ходом направился к окну, за которым сохранилась металлическая площадка, которая когда-то давно была частью ныне обвалившейся пожарной лестницы.

Распахнув окно настежь, Кайлер вынес тихо пискнувшего мальчишку на продуваемую всеми ветрами шаткую поверхность и осторожно опустил его босыми ногами на мокрые металлические прутья, крепко прижимая к себе, чтобы тот не запаниковал и не упал.

Площадка угрожающе задребезжала, и Миллес, который все еще был мокрый и разгоряченный после душа, вжался в Кайлера, вцепившись пальцами в его плечи.

- Боишься? - тихо спросил парень, касаясь губами уха мальчишки и буквально пьянея от трепета и дрожи, которые охватили Миллеса.

На улице было холодно и сыро. Дождь все еще моросил, превращая пестрящий огнями город в размытую разноцветную туманную пелену. Металл холодил ступни. Было очень сложно удерживать равновесие на немного накренившейся площадке, и Кайлеру пришлось схватиться одной рукой за перекладину.

Холодный ветер стеганул Миллеса по коже. Мелкие капли дождя неприятно касались его тела, и мальчишка жался к парню, чтобы спрятаться от их прикосновений. Было страшно. Под ногами зияла пропасть. Яркая, мерцающая огоньками, она пугала и одновременно завораживала Миллеса. Голова закружилась, и мальчишка зажмурился, пряча лицо на груди Кайлера.

Но страх, охвативший все существо Миллеса, в этот раз был другого цвета. Не бурый как запекшаяся кровь на безобразной ране бытия, а мерцающий, переливающийся мириадами оттенков. Контрастирующий со всеми прочими ощущениями, и потому делающий их восприятие еще острее. Будто кожа, как ненужная одежда души, была сброшена. И теперь оголенное сердце стало открыто и беззащитно перед миром. Перед Кайлером, шалый взгляд которого обещал наслаждение и блаженство, предвещая только чистое, ничем не омраченное счастье и удовольствие.

- Нет, - ответил Миллес, скользнув правой рукой на бедро Кайлера, и ласково поглаживая его через все еще мокрую ткань джинсов. - С тобой ничего не боюсь.

- Маленький лжец, - прошептал Кайлер с придыханием.

Он кожей чувствовал страх Миллеса. Но вкус у этого страха был сладкий, а запах пьянящий. Мальчишка не паниковал, не истерил, не пытался сбежать. Он боялся лишь того, что они грохнутся вниз с неустойчивой площадки. Зрачки его были расширены, дыхание тяжелым, а пальцы слабо подрагивали, когда он скользил ими по ткани штанов, а потом и по влажному животу Кайлера, вызывая в парне вспышки взрывоопасных чувств.

Если бы только Миллес не был таким хрупким и нежным, можно было бы взять его с собой в темный и таинственный мир сладкой боли и неутолимой похоти, где каждый поцелуй - ожег на душе, а каждый вздох - предвестник крика и слез.

- Я не лгу. Мне не страшно.

Миллес сделал осторожный вдох.

Слишком самоуверенно, ведь голос дрожит как у девственника в самый откровенный момент секса.

- Ну тогда держись, - выдохнул Кайлер едва слышно и, поплотнее укутав мальчишку в полотенце, вжал его спиной в перекладину. - Крепко держись за эту железку, мышка.

И, выпустив его из объятий, присел, упираясь пальцами ног в прутья, тем самым удерживая себя от скольжения.

Миллес, оставшись без его поддержки, вцепился в мокрую перекладину мертвой хваткой. А Кайлер несколько мгновений просто любовался восхитительной картиной, после чего потянулся к мальчишке и поцеловал его острую коленку.

Обхватив ладонями стройные, молочно-белые бедра, он скользнул губами вверх по внутренней стороне ноги, медленно исследуя кожу, лаская языком особенно чувствительные места, пока не добрался до основного скопления неуемной похотливой энергии.

Миллес задрожал и пискнул, когда влажный язык Кайлера оставил жгучий след на его подтянувшихся яичках. Он не мог видеть, что происходит, потому как голова была спрятана под полотенцем. А Кайлер, наслаждаясь собственными действиями, резко перекинул ногу Миллеса через свое плечо и заглотил его член, заставляя издать дико возбуждающий, несдержанный, громкий стон, который разнесся по проулку и протяжным эхом растворился в шуме проезжающего мимо автомобиля.

Пальцы Миллеса до хруста сжались на холодном мокром металле, и он запрокинул голову назад. Невозможность увидеть происходящее обострила все чувства. Горячий, обжигающий, юркий язык скользил по коже, оставляя на ней пылающие следы. А когда Кайлер вобрал в свой рот его член, Миллес громко вскрикнул и неосознанно толкнулся бедрами вперед, чувствуя, как голова начинает кружиться от восторга, а в легких недостает воздуха.

Язык парня сводил с ума. Лаская и нежа, вбирая его до основания, Кайлер творил что-то невероятное, и Миллесу казалось, что он окунулся в кипящий котел ощущений.

Хотелось прикоснуться к любовнику. Хотелось зарыться пальцами в его волосы и...

Пальцы левой руки разжались, отпуская железный прут и потянулись к мягким мокрым прядям парня.

Почти невесомо Миллес погладил их, а потом вскрикнул, содрогаясь, когда зубы Кайлера не сильно, не болезненно совсем, сомкнулись на стволе его члена, и впился в темные волосы любовника мертвой хваткой, толкаясь вперед будто сорвавшийся с цепи зверь, неистово вколачиваясь к горячее горло.

- Ох, мышка, какой же ты сладкий... - Кайлер отстранился в самый последний момент, когда мальчишка, требовательно вцепившись в его волосы, содрогнулся от подступающего оргазма.

Миллес что-то тихонько пролепетал и потянулся ладонью к своему члену, но Кайлер перехватил его за запястья и, дернув на себя, распластал мальчишку на прутьях.

- Пожалуйста, не так... - розовый язычок Миллеса скользнул по приоткрытым губам.

Худые бедра приподнялись в предвкушении продолжения.

Кайлер удивился.

Не так? А как тогда?

- Нам что, вниз головой с этой перекладины повиснуть? - спросил он, посмеиваясь и настойчиво поглаживая ладонью горячий влажный член Миллеса.

Но мальчишка обиженно всхлипнул.

«Все так хорошо начиналось, но опять зашло в тупик», - подумал Миллес. – «Какая разница где: на полу, на кровати, на балконе, на столе или в шкафу, если все сводится к банальному скучному сексу? Свеситься вниз? Так разве эта проклятая миссионерская поза поменяется от этого? Нет. Я все так же буду снизу, Кайлер все так же будет сверху, только вниз головой. Нет уж. Не сегодня. Хватит уже. Я ведь не монашка и не маленький мальчик, и уж явно не непорочная дева».

Миллес разозлился. Волна обиды вновь прошла по телу, но теперь она не душила, нет, она придавала сил. Он резко поднялся и оттолкнул Кайлера, заставляя его упасть и, наверное, больно удариться о железную конструкцию, которая теперь противно и угрожающе поскрипывала под ними. А потом, пока парень не успел ничего сообразить, забрался на него сверху, быстро расстегивая руками ширинку Кайлера и извлекая из плена одежд его колом стоящий член.

- Я не девушка, Кайлер. Я не слабый. Ты забываешь об этом, - прошептал Миллес сбивчиво и резко насадился на любовника, громко вскрикивая от пронзившей его боли и до крови закусывая губу.

- Эй, полегче! – выкрикнул Кайлер, хотя удовольствие разрядом тока прострелило его позвоночник.

Жаркий, тесный Миллес сжал его член так, что у Кайлера потемнело в глазах, и он откинул голову назад, больно приложившись затылком о прутья.

Дождь и металл холодили кожу, но уже после пяти резких порывистых движений Миллеса тело Кайлера покрылось мелкими бисеринками пота. Его бросило в жар, когда острые коготки мальчишки в каком-то неконтролируемом бешенстве прочертили на его груди узор из жгучих линий. Кайлеру стало трудно дышать, перед глазами все поплыло, превращаясь в искрящуюся дымку.

Так мало... так ничтожно мало, но после долгого воздержания Кайлеру хватило и этой слабой боли, чтобы издать глубокий пошлый стон и насадить мальчишку на себя, удерживая его в одном положении.

- Хочешь быть главным, мышка? – сипло спросил он, впиваясь пальцами в упругие ягодицы Миллеса, заставляя его двинуть бедрами вперед. - Давай, покажи, на что способен. 

Миллес поморщился.

Боль затмевала для него все. Рисовала красные круги перед глазами. Оглушала неистовым шумом в ушах. Удовольствия он не испытывал. Лишь желание как-то исправить ситуацию. Хоть как-то вывести отношения из тупика, в который они забрели.

А Кайлер смеялся. Нет, не буквально, но в его голосе, в его интонациях чувствовалась насмешка.

«Показать на что способен?» - подумал Миллес. – «Показать...»

А на что он способен? На что?

Двигаться было больно… и страшно. Неприятные ощущения внутри стирали даже малейший намек на удовольствие, и Миллес, вдруг, осознал всю свою никчемность.

Затеяв все это, он не смог справиться со своим телом.

Трус. Слабак! Не достойный любви, самонадеянный глупец!

Мальчишка чуть приподнял бедра и вновь опустил их, захлебываясь собственным стоном. Лицо исказилось от боли. Пальцы сжались в кулак. Еще одна попытка. И еще одна. Тошнота подкатила к горлу, и он не выдержал, рухнул на любовника и заскулил, не в силах больше терпеть.

Кайлер вздохнул и обнял Миллеса, успокаивающе поглаживая его по спине. Мальчишка почему-то очень сильно расстроился, когда осознал, что боль ему не по вкусу. Глупый, не всем это подходит.

Есть те, чье тело жаждет мучительных прикосновений и пыток, есть те, кому доставляет удовольствие смотреть на боль других, а есть такие вот нежные мальчики, чьи тела созданы для любви иного рода.

И все же Миллес в мгновение ока растерял всю свою уверенность и, скатившись с Кайлера, отполз от него и забился под самое окно, с отчаянием глядя перед собой и вновь начиная молчаливо глотать слезы.

- Мышка...

- Оставь меня... – сдавленным голосом попросил Миллес.

Он, правда, старался, но у него ничего не получалось. А это значило, что скоро их отношениям с Кайлером придет конец.

- Как я могу? - Кайлер поднял с прутьев уже довольно влажное полотенце и, застегнув ширинку, подполз к мальчишке и укутал его в махровую ткань. - Давай вернемся в квартиру. Там хотя бы тепло. И поговорим о том, что произошло. Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь.

Миллес молчал. Кивнул только в ответ и медленно поднялся, позволяя Кайлеру завести себя в дом.

Как только они очутились в помещении, парень тут же отбросил промокшее холодное полотенце и укутал Миллеса в теплый пушистый плед. Мальчишка все еще молчал, поджав губы и с тоской глядя перед собой.

Тихо всхлипнув, Миллес побрел к спальне, не дожидаясь, пока Кайлер снимет с себя промокшую одежду. В темноте помещения было неуютно и немного страшно. Но мальчишке уже было все равно. Ему казалось, что весь мир, вдруг, ополчился против него. Собственная слабость угнетала и порождала в воображении ужасные картинки.

Кайлер бросит его. Просто вышвырнет из своей жизни или исчезнет сам, не сказав ни слова.

Тяжело вздохнув, Миллес лег на кровать и укрылся одеялом, прячась под ним с головой и подтягивая коленки к груди.

Он сам все рушит. Сам. Слабость, страх... трусость...

Бесполезный ноющий слабак, не способный принять любимого человека. Жалкое зрелище. Не достойный любви трус.

Кайлер вошел в спальню и покачал головой.

Ну что за ребенок? Забился в норку как испуганный зверек и тихо всхлипывает, дрожа под одеялом.

- Нам, правда, пришло время поговорить.

Кайлер сел на край кровати и осторожно стащил с головы Миллеса одеяло, разглядывая его расстроенное, очень печальное лицо.

Мальчишка затаился, затравленно глядя на парня.

Простая фраза. Самая обыкновенная, а сколько ужаса она вызывает. Вот сейчас Кайлер скажет, что его все это не устраивает. Просто выложит ему всю правду как на духу и потребует убраться прочь.

Подобная перспектива пугала Миллеса до тошноты. До дикого сумасшествия. И в ответ на фразу парня он только неистово покачал головой, страшась того, что может последовать за всем этим.

- Нет? Почему?

Кайлер протянул к мальчишке руку и пропустил между пальцами влажные прядки его волос, откидывая их с крепко зажмуренных глаз.

- Я знаю, что ты скажешь, и не хочу этого слышать, - быстро, пока еще не растерял остатки решимости, проговорил Миллес. - Я не хочу. Дай мне еще немного времени. Хотя бы до утра, Кайлер.

Он резко повернулся и уставился на парня полными слез глазами.

- Хотя бы до утра, дай мне еще чуть-чуть побыть твоей Мышкой.

- Что?! - возмутился Кайлер, резко стаскивая со съежившегося мальчишки одеяло. - Ты же обещал быть со мной до четверга! Хочешь бросить меня тут одного сходить с ума от скуки и тоски? Миллес, это нечестно, наказывать меня за то, что я не удовлетворяю твои потребности в сексе!

Мальчишка нахмурился. Кайлер смотрел на него с возмущением, даже с обидой, и это совершенно не вязалось с тем, что он себе представлял.

- Так ты не прогонять меня хотел? - не совсем веря своему смелому предположению, проговорил Миллес. - Я думал, ты рассердился и... это ведь я не удовлетворяю... у меня не получается...

- Не получается «что»? - спросил Кайлер, все так же грозно взирая на мальчишку.

Порой ему казалось, что развязать этому маленькому засранцу язык можно только напустив на себя этакий напыщенный, взрослый и оскорбленный вид.

- Ну... - Миллес замялся.

Он старательно подбирал слова, очень аккуратно, чтобы не наговорить глупостей, и при этом чувствовал, как стыдливый румянец заливает жаром его щеки.

- Ты когда-то сказал... ну, говорил, однажды, что... что тебе хочется чего-то такого со мной... чтобы как игра... как жертвоприношение или что-то в этом роде... а я... мне больно и... у меня не получается сделать так, чтобы тебе было хорошо...

- Конечно же, тебе больно, глупый! - сказал Кайлер полным искреннего негодования голосом. - Ты ведь ничего об этом не знаешь. Без прелюдии, без подготовки, ты просто причинил себе самую обыкновенную боль, и теперь расстраиваешься из-за этого.

Парень покачал головой, и пока Миллес не успел сбежать от него, прикоснулся ладонью к его груди, прижимая его к кровати.

- Я не играю с тобой, потому что ты для меня самая желанная, самая сладкая игрушка, которую только можно пожелать.

Палец Кайлера прочертил дорожку от кадыка к пупку Миллеса и скользнул вверх, к напрягшемуся соску мальчишки.

- Порой, мне нестерпимо хочется затеять с тобой забаву, но я знаю, что не смогу сдержаться.

Подушечка мягко надавила на затвердевшую бусинку, и Кайлер начал ее дразнить, поддевая и обводя по кругу.

- Я сломаю тебя, Мышка. Очернить, испачкать твою невинную душу, растерзать в кровавую кашицу твое любящее сердце, изувечить тело, украсив его следами своей похоти и прихоти... мои потаенные, мои самые глубинные мечты. Когда я закончу, ты больше не будешь прежним. Ты не вынесешь этой игры, поверь моему опыту. Не сейчас... пожелай я сделать все это с тобой в этот самый миг, и к утру ты превратишься в бездушную сломанную куклу, которая будет жить лишь тем мгновением, когда вновь окажется в агонии боли в моих беспощадных руках.

Кайлер склонился к мальчишке и нежно прикусил его сосок, после чего поцеловал, блаженно зажмурившись.

- Но знаешь, Мышка... - прошептал он, лаская губами теплую кожу вновь трепещущего мальчишки. - Я люблю в тебе все, но больше всего люблю в тебе тебя. Я не хочу тебя ломать. Это странно, должно быть, но с тобой я хочу наслаждаться чем-то простым, человеческим, теплым. Хочу твоей любви, а не поклонения и раболепия. Хочу, чтобы мы были равны и оба в здравом уме, когда любим друг друга.

Слова Кайлера были Миллесу не совсем понятны, но то, с какими интонациями, с какой нежностью и сладостью он говорил все это, заставляло мальчишку таять в его руках. И он плавился. Как восковая свеча он оплавлялся под трепетным огнем любимых пальцев. И это было так... так волшебно, что думать о чем-либо, кроме этих жарких рук и губ, он уже просто не мог.

- Ты, правда, не сердишься? - с надеждой и придыханием спросил Миллес. - Я думал, что все испортил. И... - голос сорвался, дыхание прервалось, когда губы Кайлера задели особенно чувствительное место на его животе. - Я хотел сделать тебе приятно. И все еще хочу.

Миллес потянулся рукой к паху Кайлера и требовательно, но ласково, сжал рукой его член.

- Что мне сделать?

- Хм...

Кайлер хитро прищурился и, быстро прикинув кое-что в уме, навис над Миллесом, заглядывая прямо в его огромные глаза.

- Ну а что насчет тебя, Мышка? - затаив дыхание, спросил он. - Хочешь поиграть со мной немного? Как... главный.

Голос Кайлера сошел на сип. Парень уже почти целовал приоткрытые губы и тонул во взгляде изумленного Миллеса.

- Ты хочешь, чтобы я тебя?.. - от собственного предположения стало жарко, и Миллес закашлялся, откидывая в сторону край одеяла.

Он слабо представлял себя в роли актива, и совсем уже не представлял Кайлера, как принимающую его любовь сторону. Это было странно даже представить, не то, что воплотить в реальность.

- Но я ведь не умею... и... - он замолчал, увидев на лице любовника странную тень.

«Ну вот, снова я сказал какую-то глупость и расстроил Кайлера. Идиот!»

- Не обязательно меня, глупый... ладно... - Кайлер сел и закусил губу, разглядывая расстроившегося парня. - Забей, слышишь? Не смей накручивать себе всякие бредни. Ты не виноват, что далек от всего этого. И все это не важно, понимаешь? Пока ты рядом, все хорошо. Я люблю тебя, Миллес. Очень, очень сильно...

Губы Миллеса задрожали, и, чтобы не расстраивать Кайлера еще сильнее, он притянул его ладонь к своему лицу и благодарно прижался к ней губами.

- Прости меня. Я бесполезный, знаю, а ты... ты так добр ко мне. - Он прикрыл глаза и потянул Кайлера на себя, обнимая его за шею и тяжело вздыхая. - И за что ты меня любишь? Я ведь такой... эх. Обними меня покрепче, - попросил он, обхватывая бедра парня ногами. - Не хочу тебя отпускать. 

- Вот именно, что такой... - прошептал Кайлер, нежно целуя Миллеса. - Такой, каких больше нет. Сладкий, нежный, чистый и... мой. Я не отпущу тебя, Мышка.

Парень упрямо покачал головой и, смочив пальцы слюной, начал осторожно разрабатывать мальчишку, чтобы тому было легче принять его.

- Порой я бываю очень жестоким с тобой, но я не специально. Прости... простишь?

Пальцы Кайлера проникли в Миллеса глубже, лаская простату, задевая чувствительное место, поддразнивая его.

- Простишь? Прости... прости меня...

Миллес зажмурился.

Ну вот и как можно устоять? Как можно не поддаться этим словам, этим губам, этим рукам, знающим, кажется, все о нем. Любовь ослепляет. Нежность пьянит. Вот бы всегда было так. Вот бы навсегда остановить время и остаться так навечно.

- Да. Да, конечно же... - Миллес протяжно застонал, когда пальцы Кайлера надавили чуточку сильнее, и выгнулся дугой, стараясь усилить проникновение. - Да... люблю тебя.

- Я знаю... - прошептал Кайлер на ухо мальчишке и, поудобнее умастившись между его ног, решил сделать все, чтобы Миллес после этой ночи забыл все свои обиды и, наконец, перестал бояться, что эти отношения лопнут как мыльный пузырь.

Миллес очень крепко обнял Кайлера и, спрятав лицо на его плече, горько улыбнулся.

Вот они и пришли к тому, с чего начали. Они снова вернулись на несколько шагов назад.

Застыть бы в таком положении. Остановить бы время. Слиться воедино на веки вечные и никогда не расставаться.

Миллес хотел этого, жаждал всем сердцем, всей душой, но что-то внутри вопило о том, что он вновь обманывает сам себя.

Но сладкий шёпот, горячие поцелуи, нежные, осторожные и чувственные движения Кайлера, очень скоро заставили мальчишку забыть обо всем на свете. Остался только он, центр его вселенной. Обжигающее, убивающее его солнце, ярче которого нет и быть не может. Его Кайлер. Его самая сильная, самая искренняя, единственная и незабвенная любовь.