***

Как Амис и ожидал, разговор с отцом ему не понравился. Грегори, который обычно проявлял терпимость относительно всех его капризов и выходок, сегодня оказался непреклонен. 

- Ты должен. Ты обещал! Ты не имеешь права бросить это дело!

- Но Гердеру не нужен доктор! Его нужно хорошенько выпороть и дать пинок под зад, чтобы выбить из бронированного панциря, к которому он присосался как пиявка. 

- Амис, это не обсуждается. Ты возьмешь дело Ирмана и будешь им заниматься.

- Не буду… не буду!

- Что за детский сад?! – вспылил Грегори. - Ты на кого учишься? На психиатра или на клоуна?

- Я не могу ему помочь… - упрямился Амис, пытаясь отстоять свою независимость от Ирмана, которую он обрел с таким трудом. - Никто не может ему помочь…

- В моей клинике есть как минимум двадцать безнадежных пациентов. Десять из них мои. Мне что, по-твоему, заявить их родным, чтобы убирались отсюда вместе со своими психами, потому что я не способен им помочь?

- Но Ирман не псих!..

- Да тебе-то, откуда знать? Ты его личное дело даже в руках не держал. Или ты думаешь, что доктор Уэйн все эти годы в игрушки тут игрался, пытаясь вылечить здорового человека? 

- У него был предвзятый взгляд на вещи. Он видел Ирмана маленьким…

- И ты видел. Знаешь, каким он был. И что мы видим теперь? Замкнутого социопата со склонностью к агрессии, который не сможет самостоятельно найти свое место в жизни, если ему не помочь в этом.

- Он и так не сможет, потому что не хочет, – упорствовал Амис.

Ни отец, ни Джозеф, ни даже Ральф Гердер не знают настоящего Ирмана. А он знает. Успел изучить за два бесконечно долгих учебных года, когда некуда было деться от собственных чувств, и приходилось выводить парня на эмоции, чтобы не свихнуться от терзающего душу безумия.

 - И когда ты стал таким бессердечным? – спросил Грег и разочарованно покачал головой.

В ответ на эту реплику Амис только обиженно поджал губы и отвернулся к окну, всем своим видом выражая нежелание идти на уступки.

- Что ж, вижу ты ошибся в выборе профессии, – сказал мужчина строго. – Прости. Я вынужден снять тебя с должности. Ты проявил крайний непрофессионализм и нежелание развиваться как доктор психиатрии. К тому же ради блага твоих потенциальных пациентов, я отказываюсь оплачивать твое дальнейшее обучение этой профессии. Можешь подать на меня в суд, если хочешь. Но я найду аргументы в свое оправдание, так и знай. 

- Значит так, да? – обида раскаленными тисками сдавила горло, и Амис повернулся к отцу, глядя на него с неприкрытым укором. – Шантаж? Низко же вы опустились, доктор Сеттон.

- Ну, если по-другому до тебя не достучаться, то почему бы и нет. - Пожал плечами мужчина. – К тому же теперь я не уверен, что могу доверить тебе других пациентов. Вдруг, не разобравшись в причинах душевной болезни, ты объявишь человека вменяемым, а он выйдет из клиники и покончит с собой из-за твоей халатности. Или убьет кого-нибудь. Ворвется в школу, например, и перестреляет детей. Или изнасилует свою младшую сестру. Или задушит свою престарелую мать.

- Это подло, - заметил Амис, вновь отворачиваясь от отца и закусывая губу.

Он неоднократно видел по-настоящему больных людей и знал: Гердер не болен. Он просто чертов лентяй!

- Ирман не обычный пациент, - попытался вразумить отца парень. - Ты не имеешь права требовать от меня невозможного!

- Имею. Я твой работодатель. К тому же я опытный психиатр. И как специалист в своем деле, я заявляю тебе: подло было давать обещания, которые не собираешься выполнять. Подло было обнадеживать больного ребенка. Подло было вселять в его душу ложную надежду.

Грегори замолчал, и в кабинете повисла мертвая тишина.

Амис застыл у окна, с трудом сдерживая детский порыв сорвать с себя халат и навсегда уйти из клиники.

Отец говорил о подлости и предательстве, взывал к тем чистым порывам его души, которые однажды заставили Амиса принести никому не нужную клятву. Он говорил что-то еще, пытаясь донести до сына, какие муки испытал маленький Ирман, лишившись светлых радостных воспоминаний. 

Но что Грегори Сеттон знал о муках, которые испытывал другой ребенок?! Знал ли он, что все эти светлые радостные воспоминания, иглами впившиеся в сердце, ранили его, жалили, терзали, заставляли ночами рыдать в подушку, заставляли умирать, когда он терял надежду, и воскресать – когда вера в свои силы вспыхивала в нем неудержимым огнем.

Но он не гребаный Иисус, чтобы воскресать каждый год без вреда для здоровья! Он человек… слабый, маленький, беспомощный. Как ему бороться с судьбой? Где найти лазейку в стене отчуждения, которую злые чары науки воздвигли между ним и Ирманом? Как проникнуть в густой кокон тьмы, где спрятался мальчишка, в которого он влюбился много лет назад?

Обида затопила душу Амиса. Захлестнула, подступив к горлу колючим комком.

Почему все заботятся только об Ирмане? Разве он один пострадал в этой мясорубке, в которую их бросил Ральф Гердер? Разве не было с ним другого мальчика, чья душа в тот день точно так же раскололась надвое? Почему никто не хочет увидеть, как изранена оставшаяся половинка его души, как истрепана и изодрана равнодушием зверя? Почему всем наплевать на другого мальчишку?!

Хотя, возможно потому, что он, в отличие от Ирмана, давно уже не ребенок.  Он уже даже не зеленый юнец, восторженно воспевающий собственную влюбленность.

Мечта Амис разбилась вдребезги. Мечта рассыпалась на миллиарды искр, выпущенных прибором шоковой терапии. А он все жил, таская на руках маленький обугленный трупик своей волшебной сказки, в которой так и не случилось «долго и счастливо».

Долго и счастливо…

Амис вздохнул.

Его личное «долго и счастливо» все еще возможно. Оно все еще мелькает серой тенью на горизонте, и к нему можно прийти. Только надо встать на ноги. Надо собраться, взять себя в руки и не позволить Гердерам в очередной раз растоптать хрупкий росток новой мечты.

Амис упрямо поджал губы и сжал ладони в кулаки, не желая сдаваться.

Да, он не смог помочь Ирману. Да, в этой битве он оказался проигравшей стороной. Но ведь есть и другие люди. Десятки, сотни пациентов, которые искренне желают исцеления. И если приложить немного усилий, если выбросить на помойку истлевшие чувства, которые повисли на нем мертвым, но неподъемным балластом, он сможет помочь этим десяткам и сотням, и даже тысячам, если доживет хотя бы до зрелого возраста.

Ради исполнения этой мечты Амис готов был преодолеть последнюю преграду. Готов был разбить околдовавшие его чары и, наконец-таки, освободиться. Но…

Нужно потерпеть еще немного. Всего-то пару месяцев в пол-уха слушать этого идиота, и иногда запирать его в палате, чтобы не нудил.

Если смотреть на ситуацию с такой стороны, наверное, можно переступить через гордость, и пожертвовать несколькими часами в неделю, чтобы иметь возможность продолжить обучение.

Амис кивнул своим мыслям и прямо посмотрел на отца. В конце концов, всегда можно отвлечься. Есть книги, плееры, беруши. Он найдет способ избежать очередной ловушки, в которую его так упорно стараются загнать.

- Я согласен, если ты настаиваешь, - сказал парень.

- Тогда ты знаешь, что делать, – весомо проговорил Грег.

- Да уж будь уверен, - осклабился Амис и направился к выходу.

Грегори больше ничего не говорил. Сел на диван для пациентов и уткнулся носом в свои бумаги, что-то там вычитывая с умным видом.

«Ну и ладно!» - мысленно фыркнул Амис. – «Все равно понимания от него не дождешься. Придется самому со всем разбираться».

Выглянув в коридор, Амис с раздражением посмотрел на своего нового пациента.

Ирман стоял у двери и как-то растерянно улыбался.

«И чему только радуется?» - думал Амис. – «Сам же истерил, чтобы его оставили в покое и не лезли со своей любовью. Теперь-то что изменилось? Зачем ему все это дерьмо? Для чего он пришел в клинику и настаивает на лечении? Он-то и к Джозефу на терапию ходил с большой неохотой. Откуда в нем взялась эта одержимость? Или это такая месть?»

- Все еще тут? – едким раздраженным голосом поинтересовался Амис, а про себя подумал: «Бесит. Бесит! Бесит!!!», и тут же снова заговорил: - И не надоело еще торчать под этим кабинетом?

Эхо прошлого зазвенело в ушах Амиса. Светлые стены клиники вдруг потемнели, на миг обратившись коридором школы, но наваждение исчезло так же быстро как и появилось, не оставив после себя и следа.

«Гердер, вспомнишь ли ты когда-нибудь?.. узнаешь ли свои же слова? Или ты стер их из своей памяти, как и все остальное, что никогда не имело для тебя значения?»

Ирман исподлобья глянул на Амиса и отметил, что тот уже не выглядит таким расстроенным и самоуверенным, как до разговора с доктором Сеттоном.

- Не надоело, - ответил он, и тут же спросил: - Что ты решил?

Амис закусил губу, но ничего не ответил, и Ирман тут же перешел в наступление, чувствуя какую-то странную нервозность, словно перед бурей, когда стоишь посреди улицы и ждешь, когда грянет гром.

- Обещаю, это только на пару дней, - проговорил Ирман примирительно, не желая больше ссориться и выяснять отношения. – Мне нужно отдохнуть от тишины своего дома. Тяжело привыкнуть к новой обстановке. Ты поможешь мне?

Амис поморщился.

Какой же странной казалась ему вся эта ситуация, словно происходила с кем-то другим, и где-то не здесь.

Гердер просил его о помощи, но это совершенно не было похоже на просьбу. Самоуверенный вид. Кривая усмешка, скользящая по красивым губам, больше похожая на судорожный спазм лицевых мышц. Она была почти незаметна. Всего лишь легкая тень переполняющих парня чувств. Но все же Амис отчетливо ее видел.

И как же ему хотелось со всей дури врезать по самодовольной роже Гердера, чтобы навсегда стереть с нее это выражение превосходства и всесилия. Жаль, что это может поставить крест на его карьере психиатра. В противном случае Амис не стал бы сдерживаться, и заставил бы Гердера на собственной шкуре испытать все то, что испытывал он сам на протяжении долгих, мучительных лет игнора.

О, да! Амис многое бы отдал сейчас за такую возможность, но обстоятельства диктовали ему совсем другие правила.

Ему следовало сохранять достоинство и проявить профессионализм. Нельзя было в очередной раз рушить свою жизнь из-за невменяемого придурка. Надо было всего лишь сделать глубокий вдох, отрешиться от личных антипатий и выдохнуть: «Да, помогу».

Губы Амиса уже даже приоткрылись, чтобы произнести заветные слова, но ненавистный до глубины души голос заставил их истаять, прежде чем они сорвались с языка.

- Ирман, что случилось? - Ральф Гердер быстро шел по коридору и с гневом взирал на молодого мужчину в белом халате. - Это доктор?

- Да, - кивнул парень, - это он.

- Ну и как это понимать, молодой человек?

Политик гневно воззрился на Амиса и тут же осекся под его пристальным, полным презрения и ненависти взглядом. А потом на его лице отразилась целая палитра противоречивых чувств.

- Ты?.. – спросил Ральф растерянно, при этом гневно раздувая ноздри. - Что здесь происходит?

- О! Вас тоже заинтересовал этот вопрос? – широко улыбнулся Амис, подыгрывая разворачивающемуся фарсу.

Голос парня был ровным и спокойным. Но это спокойствие далось ему очень нелегко.

«Вот, значит, почему Ирман так паскудно улыбался?!» - думал он, внутренне закипая от бешенства. – «Вот почему не скандалил и не угрожал! Он знал, что тяжелая артиллерия уже на подходе. Знал и просто глумился надо мной!»

За столько лет отчаянной борьбы с призраками прошлого Амис превратился в безвольное пресмыкающееся, готовое на все ради объекта своей одержимой любви. Ирман прекрасно знал об этом. Этот ненормальный псих только прикидывался идиотом, чтобы избежать неприятных ситуаций. Но на самом деле он хорошо изучил все слабые места влюбленного в него кретина, и теперь с наслаждением опытного садиста бил поочередно в каждое из них, чтобы добиться желаемого. Вот только будучи хреновым аналитиком, Гердер не смог предугадать того, что любое, слишком сильное давление, может привести к слому. 

Что и случилось с Амисом в тот момент, когда он увидел, кого именно Ирман позвал на помощь.

Амис просто рассыпался как высохшая под беспощадными ветрами скульптура из песка. Песчинка за песчинкой. Медленно. Неотвратимо. Пока от него не осталась лишь горстка грязной пыли, осевшей на носки ботинок Ральфа Гердера.

«Не смей к нему приближаться, ублюдок!» - внезапно всплыли в памяти Амиса слова политика, которые тот сказал ему много лет назад, и парень даже почувствовал боль от удара большой ладони на своей щеке, и привкус крови во рту.

Амис тряхнул головой, прогоняя издохшее воспоминание. В его ушах все еще звенел отчаянный вопль невинного мальчика, которого как агнца тащили на заклание. Вот только великий и всеобъемлющий бог не явил маленькому Ирману свое милосердие, и не остановил занесенный над ним кинжал, зажатый в равнодушных руках его отца. Бог позволил преступлению свершиться, а теперь равнодушно наблюдал со своего трона в облаках на продолжение этой трагедии. В висках у Амиса все еще пульсировали жестокие слова обезумевшего от горя Ральфа Гердера, который тащил его по коридору, прочь от Ирмана, прочь от двери в кабинет шоковой терапии и плевался оскорблениями вперемешку с угрозами.

И у него так горько стало на душе, так гадко и так паскудно, что хоть вешайся.

Амис не мог понять, почему никак не может забыть тот случай? Почему так отчетливо помнит каждое мгновение того рокового вечера, когда из него вытрясли душу, и выбросили ее на помойку?

- Неужели родительское собрание объявили? – с издевкой спросил Амис, когда Ральф так ничего ему и не ответил, а потом округлил глаза, словно его посетило внезапное озарение: – Нет? Постойте-ка, неужели?.. Неужели вы наконец-то решились, и затеяли сватовство? Черт возьми, как это приятно, господин Гердер! После стольких лет тяжких раздумий. Не ожидал от вас. Скажите мне откровенно, это было взвешенное решение, или вы приехали сюда, преисполненные родительских чувств?

- Заткнись! - Ральф наставил на Амиса указательный палец, предупреждающе глядя на него. - Оставь эти грязные мысли, извращенец малолетний! Тебя тут кем назначили? Юмористом или врачом?

- Что происходит?

Ирман в который раз за сегодняшний день с изумлением смотрел на разворачивающуюся картину.

Между его отцом и Амисом происходило что-то странное. Казалось, они люто ненавидят друг друга. Но... почему? Откуда вообще могла взяться эта дикая неприязнь?

- Видимо, твой папочка хочет наказать меня за то, что в детстве я был плохим мальчиком и совращал маленьких детей, - съязвил Амис.

Губы его дрожали, тряслись так сильно, что ему пришлось до боли закусить нижнюю, чтобы унять этот нервный припадок.

- Кстати, тут недалеко, рядом с лестницей, есть отличное место, где вы можете выпороть меня за непослушание, господин Гердер. Вас проводить туда? Или вы помните дорогу? А ты? - Амис повернулся к Ирману и посмотрел на него каким-то безумным взглядом. - Помнишь?

- Что ты мелешь? - Ирман совсем растерялся и перевел взгляд с Сеттона на отца. - Что между вами за нахер?!

- Ничего, успокойся. - Ральф натянуто улыбнулся. - Твой доктор слишком молод и не воспитан, вот и все.

- Ну да, ну да. Не воспитан, это еще слабо сказано. - Горько усмехнулся Амис, раздражаясь все сильнее.

Старые обиды вновь давали о себе знать. А ведь он почти согласился помочь Ирману. Почти поддался... Вот же идиот!

- Зачем вы пришли, Гердеры? – спросил Амис с истеричным смешком. - Что вашей семейке надо от бесполезного, невоспитанного, приставучего куска собачьего говна, коим вы меня все дружно считаете? Или вам скучно стало? Так цирк в паре автобусных остановок отсюда. А это психиатрическая клиника. Вы не по адресу, друзья мои! 

- Мальчишка, ты нарываешься! - разозлился Ральф и сделал к Амису резкий шаг.

Но Ирман тут же оказался между ними, преграждая мужчине путь.

- Кого хера ты тут устраиваешь?! – спросил он, с нескрываемым бешенством глядя на отца. – Я тебя зачем позвал? Не смей к нему прикасаться, не смей на него так смотреть!

- Ирман, ты с ума сошел?! – возмутился Ральф. – Этот молокосос мне хамит!

- Переживешь… - огрызнулся парень. – Отойди от него. Это мой доктор. Отойди, я тебе сказал!

- Снова взялся за свое, да? Ублюдок проклятый! И откуда ты только вылез?! – политик гневно вращал глазами, и чуть было не подпрыгивал на месте, пытаясь испепелить Амиса взглядом.

- Хватит этого дерьма! – рявкнул Ирман, отталкивая мужчину в сторону. – Просто заплати ему деньги за работу и проваливай, если не можешь договориться по-человечески!

- Да, господин Гердер, заплатите мне, - не желая больше сдерживать своих демонов, съязвил Амис, выглядывая из-за плеча Ирмана. - И побольше. У вас ведь много денег? Платите! Здоровье сына важнее этих зеленых бумажек, не так ли? Или все-таки бумажки для вас на первом месте? Помните, как тогда, лет десять назад репутация оказалась для вас важнее собственного ребенка?! Вспоминайте! И расскажите ему, из-за чего он лишился большей части своих воспоминаний!  

- Мальчишка, если ты не закроешь свой грязный рот, я тебе лечение в травматологии оплачу...

- Заткнись! – внезапно выкрикнул Ирман.

У него в голове словно щелкнул затвор. Глаза сверкнули холодным блеском, и он едва сдержался, чтобы не ударить собственного отца.

- Дай ему денег, сейчас же! Дай то, что он хочет, и уходи!

Губы Ральфа дрогнули, изогнувшись в презрительной дуге. Он перевел гневный взгляд на молодого психолога, но тот смотрел на него без страха, с вызовом и какой-то маниакальной решимостью в глазах.

- Сколько? - спросил мужчина через силу. - Сколько ты хочешь?

***

«Сколько?..»

Амис чуть не задохнулся от бешенства.

Сколько он хочет за что? За сломанную судьбу двоих детей? За десять лет бессмысленных попыток вернуть к нормальной жизни дорогого сердцу человека? За искалеченную психику милого и очень ласкового ребенка? За разбитое вдребезги будущее?!

Деньги!!!

Всё всегда решают эти проклятые деньги! Безжалостно губят жизни! Превращают нормальных людей в безвольное дерьмо! Душат на корню все светлое, что есть в человеческой душе! Вот она - цена денег! Вот она – цена власти! Ну, нет, спасибо! Он в эти игры больше не играет. К черту!

- Нисколько. - Амис отступил к кабинету. - Ни цента не хочу. Здоровье бесценно! 

Сердце Амиса гулко билось о ребра.

«Больно…» - думал он. – «Почему так чудовищно больно?!»

«Да потому что пришла пора покончить с прошлым!» - ответил он своему внутреннему голосу и тому отчаявшемуся ребенку, который все еще жил глубоко в его сердце и тянулся к Ирману, как к спасительному свету. – «Пришло время сжечь все гнилые, полуразвалившиеся мосты. Пробил час! Сегодня мы окончательно освободимся и, наконец-то, сможем построить новую жизнь, с новыми людьми, в новом мире, в котором больше не будет Ирмана! Мы обещали, да! Мы с тобой тысячу раз клялись, что не свернем с выбранного пути! Но… эта жертва оказалась ему не нужной. Так зачем продолжать барахтаться в дерьме, если это не имеет никакого смысла?»

Распахнув дверь, Амис стремительно прошел вглубь кабинета и открыл проклятый сейф.

Как же ему хотелось, чтобы этот железный ящик, этот гроб, в котором, по словам доктора Уэйна, покоился давно издохший труп его мечты, был пуст. Как же хотелось, чтобы все это оказалось жестоким розыгрышем. Но желания редко совпадают с реальностью, и похолодевшие пальцы Амиса крепко сжались на довольно увесистой папке с личным делом Гердера.

Амис сделал два шага к столу и достал из органайзера тонкий лист распечатанной справки о выписке. Быстро заполнил его от руки, вписывая данные Ирмана, после чего оставил свой автограф парню на память, и громко прихлопнул свою подпись печатью.

«Вот и все!» - с торжеством подумал он. – «Прощай, Гердер!»

Отец и сын, вошедшие следом за Амисом в кабинет, были так похожи, и одновременно не похожи друг на друга, но смотрели с одинаковым недоумением, внимательно наблюдая за каждым движением молодого доктора.

- Когда-то я дал себе слово, что вылечу Ирмана, - натянуто улыбнулся Амис политику, а так же монстру, которого тот взрастил собственными руками. - И знаете, сегодня я нашел способ сдержать свое слово.

- Ты издеваешься надо мной? - зарычал мужчина, но Амис перебил его, требовательно вскинув руку.

- Ирман Гердер, - торжественно и злобно обратился Амис к парню, на лице которого читалась растерянность и искреннее недоумение. - Вы здоровы. Теперь официально. Объявляю вас отцом и сыном. Отец, можете забирать своего сына домой. Живите долго и счастливо. Аминь.

С этими словами Амис вклеил справку в самый конец личного дела, и швырнул ее Гердерам с чувством невероятного облегчения на душе.

***

Десятки исписанных Джозефом листов кружились в воздухе, опадая на головы двух посетителей обрывками давно забытых воспоминаний. Справка о выписке спланировала прямо к ногам Ирмана и осталась лежать у носка его кроссовка. Фотография десятилетней давности осела там же. Ральф Гердер побагровел и вперил бешеный взгляд в Амиса, который уставший и опустошенный, сидел на краю стола и безразлично смотрел на Ирмана. Тот, в свою очередь, растерянно разглядывал свое фото и морщился, словно у него резко разболелась голова.

Грег, который до этого момента сидел на диване, не подавая признаков своего присутствия, поднялся, и тихо спросил:

- Господа, а что, собственно, за балаган вы тут устроили?

- Ваш, с позволения сказать, доктор, только что выписал моего сына из клиники! - взвился Ральф, как будто его ошпарили, и вперил во владельца психиатрической больницы безумный взгляд. - Как это понимать? Это, по-вашему, нормально? Ирман болен! Вы хоть осознаете, что это преступление?

Ирман краем уха слушал вопли отца, и молча смотрел на фото какого-то белобрысого мальчишки, валяющееся у его ног, при этом нервно потирая пальцами виски.

- Ну... что я могу сказать? Бог мне свидетель, я пытался повлиять на ситуацию. Но видимо моего авторитета оказалось недостаточно. - Грег перевел на Амиса тяжелый взгляд и разочарованно покачал головой. - Собственно, как и вашего, Ральф. Впрочем, мой сын провел в этой клинике большую часть своей жизни и разбирается в душевных болезнях лучше, чем многие именитые доктора. Ему, как лечащему врачу Ирмана, виднее, здоров его пациент или нет. Похоже, за последний год он так поднаторел в вопросах психиатрии, что теперь может определять душевное состоянии человека, лишь единожды окинув его взглядом.

- Доктор Сеттон, вы защищаете его потому, что он ваш сын! - вспылил политик, теперь уже серьезно намереваясь засудить этих лживых врачей.

- Защищаю? Позвольте с вами не согласиться. Я всего лишь восторгаюсь уровнем его квалификации, – парировал Грег, с укором поглядывая на капризного отпрыска.

- Хватит уже! – Амис, который до этого хранил гробовое молчание, саданул кулаком по столу и вперил в мужчин раздраженный взгляд. – Господин Гердер, выписка у вас на руках. Можете убираться отсюда. Вам здесь больше нечего делать. 

- Мой сын болен, чокнутый ты ублюдок! – вызверился Ральф.

- Сильно в этом сомневаюсь... – упрямился Амис.

- Господа, я думаю сейчас всем нам лучше успокоиться...  – пытался вразумить оппонентов Грегори.

- Идите к черту, доктор Сеттон! Я подаю на клинику в суд!

***

Ирман снова поморщился.

Как шумно... все зачем-то кричали, успокаивали друг друга, пытались решить какие-то свои проблемы, свести личные счеты...

«Амис провел в этой клинике большую часть своей жизни…»

«Большую...» - повторил Ирман про себя. – «А сколько ему лет, и почему они раньше не встречались?»

Мальчик с фотографии смотрел на Ирмана прямо и с упреком. В его невозможно синих глазах читалась злость и насмешка.

«Ну ты и тупица!» - глумился над Ирманом ребенок. – «Как ты мог превратиться в такое ничтожество?! Ты просто унылый кусок говна, Гердер! И когда ты успел стать таким?!»

Ирман нервно облизнул губы и подумал: «А когда я был другим?»

«Ты друг Амиса? Отдай ему это».

Помятый кривой цветок маячит перед глазами.

Жарко... Вот же и, правда, идиот...

Взгляд Ирмана скользил с владельца клиники на его сына и обратно на фото. Отец кричал о судебном разбирательстве, и грозился разобрать эту клинику по камешку.

«Да заткнись уже, наконец!» - мысленно рявкнул Ирман, пытаясь заглушить ненавистный голос мужчины.

«Ирман! Ирман, я соскучился!»

«Кто ты? Кто ты такой?»

«Ты знаешь, идиот! Когда ты успел ослепнуть?!»

- Ирман, пойдем отсюда! – позвал отец, и указа парню на дверь.

- Да, сделай одолжение, Гердер, покинь помещение, меня ждут другие пациенты! – поддержал мужчину Амис.

- Амис, замолчи сейчас же! – потребовал доктор Сеттон, с беспокойством глядя на побелевшее лицо Ирмана.

«Ты друг Амиса?.. друг Амиса?.. Амиса?..»

«Кто такой Амис?»

Череп Ирмана прострелила сильная боль, и парень попятился, сделав пару шагов назад, словно лежащие у его ног бумаги внезапно превратились в змей и напугали его.

В комнате раздалось глухое рычание. Ирман вскинул взгляд, реагируя на звук, и увидел, как Зверь отступает в тень, глядя в его глаза не мигающим взглядом. Сливаясь с серой мглой, Зверь медленно растворялся в ней. И Ирман, вдруг, почувствовал сильную боль во всем теле. Эта боль терзала его, рвала на части мышцы, дробила кости, и медленно закрадывалась в душу, повергая ее в немыслимые мучения.

«Только не забирайте его. Только не Амиса!!!»

- Ирман, что с тобой?! - голос доктора Сеттона звучал словно издалека, но парень не слушал его.

Он вспоминал... вспоминал все, что случилось с ним в детстве, и эти воспоминания медленно складывались для него в общую картину из крох алмазной пыли, которая была развеяна по всем закоулкам клиники.

***

Отец Ирмана продолжал вопить о несправедливости и разбирательствах, но Амис уже не обращал на него никакого внимания, потому что взгляд его был прикован к парню.

Гердер смертельно побледнел и покачнулся.

- Ирман, что с тобой?! – взволнованно спросил Грегори и бросился к парню, но Ральф Гердер заслонил собой сына, не позволяя доктору подойти ближе.

Амис смотрел. Безучастно смотрел на то, как, пьяно пошатываясь, Ирман отступает назад. Наблюдал за тем, как краска стремительно сходит с лица парня, делая его похожим на посмертную маску. Синяки под глазами у Ирмана становились ярче. Тени на скулах теперь были видны очень отчетливо, и делали красивое лицо парня резким, будто высеченным из камня. Глубокие складки, появившиеся в уголках рта, в один миг превратили Ирмана в старика. А из правой ноздри к его побелевшим губам потянулась красная струйка крови.

Ирман смотрел перед собой, и этот взгляд пугал. Взгляд в никуда… в пустоту изувеченной души.

- Да уж. Вот это я понимаю желание привлечь к себе всеобщее внимание! - Амис даже в ладоши хлопнул от восторга. - Вы только посмотрите, как ему не хочется уходить! Пап, ты только не вздумай ему верить, он тот еще симулянт!

- Замолчи! - резко и зло выкрикнул Грег и бросился к двери, чтобы тут же распахнуть ее и закричать: - Сестра! Сестра!!! Ну где вас черти носят?!

В кабинет вбежала женщина в белом халате.

- Принесите успокоительное, быстро! – потребовал доктор.

- Но ведь Ирману запрещено… - растерялась женщина.

- Валериану несите. Не стойте!!!

- Гердер, прекращай спектакль! – потребовал Амис со злой насмешкой в голосе. - Тебе все равно никто не поверит!

- Амис, замолчи, кому сказал?! – рявкнул Грегори.

- Да что ты на меня орешь?! – взвился парень. - Всегда так поступаешь. Чуть что, делаешь мен виноватым. Сам его лечи, раз так хочется. Ко мне какие вопросы?

- Да уже никаких! - раздраженно бросил Грегори и, отпихнув Ральфа плечом, заставил Ирмана сесть на диван. А потом склонился над ним, властным движением запрокидывая его голову назад, и спросил: - Ирман, ты слышишь?

***

«Да отстаньте все!!!» - мысленно взвыл Ирман, пытаясь удержать, ухватить то, что снова пыталось от него ускользнуть.

Темно. Тепло. Нежные руки обнимают так бережно и крепко. На мягких губах привкус соли и металла.

Какой же ты вкусный. Как же приятно ты пахнешь. Как сладко от твоих прикосновений.

«Я не могу летать без тебя… Птицы не могут летать без крыльев… не могут… без крыльев… нет».

Собственный голос такой забавный и искренний.

Больно его слышать, больно осознавать, что...

***

- Вот валерьяна, доктор Сеттон!

- Лейте ему в рот. Придержите.

Старший санитар прижал плечи Ирмана к спинке дивана, но парень никак на это не отреагировал, продолжая смотреть пустым взглядом теперь уже в потолок. Грег разжал пальцами его челюсть, а медсестра стала капать ему на язык концентрированное успокоительное.

- Ты за это заплатишь! - зашипел Ральф, яростно тыкая в Амиса пальцем. - Я тебя уничтожу... уничтожу!

- Ой, да ладно! - фыркнул Амис, но все же перевел на Ирмана взгляд.

Парень побледнел словно мертвец. А его пустой застывший взгляд, устремленный в потолок, и неестественно алая кровь над верхней губой довершали страшный образ.  

По спине Амиса пробежался холодок. Неприятный. Пугающий. В животе болезненно потянуло. Но мимолетный страх исчез, как только до Амиса дошел смысл сказанных Ральфом Гердером слов.

- И за что же вы хотите меня уничтожить? – спросил он с издевкой. - За вернувшееся здоровье? Откройте глаза, господин Гердер! Ваш сын исцелился. Столько людей вокруг, все его трогают. И ничего! Никто не умер. Ни одной руки не сломано. Ни один палец не оторван. Хватит ему яйца на поворотах заносить! Сделали из него размазню бесполезную. Превратили...

Звон пощечины, которую Грегори влепил Амису, оглушил парня. Голова его безвольно дернулась, а щеку обдало огнем.

- Заткнись! – зашипел мужчина.

И Амис впервые увидел в глазах своего отца такой неистовый, испепеляющий гнев.

Еще никогда мужчина не смотрел на него с таким осуждением и презрением. Еще никогда Грег не поднимал на него руку. И что теперь? Почему? Из-за чего?!

Недосказанные слова провалились в желудок Амиса, а новые застряли колючими комками в горле. Парень неистово стиснул зубы, и ему показалось, что они сейчас раскрошатся в пыль.

Грег еще мгновение предупреждающе смотрел на сына, а потом отвернулся от него, и обратился к Ирману:

- Ирман, как ты себя чувствуешь? Ты слышишь меня?

- Все хорошо, - ответил парень слегка дрожащим голосом, катая на языке горькие капли успокоительного, которое, растворяясь в слюне, ускользало вместе с ней в пищевод.

«Что же это?» - думал Ирман. – «Как я мог забыть? Как... я... мог... забыть… ЕГО?»

«Ирман, я так соскучился!»

Ну еще бы, после стольких недель ожидания. После стольких лет упрямого преследования.

Идиот, почему же ты не рассказал? Почему не признался сразу?

«Не бойся!..»

Отчаянный крик вселяет в душу ярость.

«Папа, не бей его!..»

Гневный взгляд на отца.

«Как ты посмел?!»

- Ты идиот, Сеттон, - тяжело поднимаясь с дивана, проговорил Ирман и, повернув голову, посмотрел в удивительные, теперь такие большие глаза Амиса. - Ты должен был рассказать мне обо всем.

- Ирман, он за все заплатит... – уверил Ральф.

Но его голос подействовал на Ирмана как раскаленный прут, хлестанувший по оголенным нервам.

Теперь они с Амисом больше не дети. Теперь они взрослые мужчины, которые до сих пор не могут разобраться в прошлых обидах, недомолвках и нарушенных обещаниях. Но больше никто не смеет указывать им как жить, больше никто не смеет им угрожать и решать, что для них правильно, а что нет.

«Ирман, я всегда буду рядом с тобой… обещаю».

И ведь не соврал ни в едином слове. Всегда был, всегда есть и всегда будет… пусть такой холодный и отстраненный, обиженный и злой на весь мир из-за жестокой несправедливости… но всегда маячащий за спиной незримой тенью, готовый в любой момент поддержать, готовый на все, чтобы исцелить и вырвать из лап ужасной судьбы… несмотря на пережитую боль, на удушающий страх, преследующий его на нелегкой стезе невыполнимых обещаний… несмотря на отчаяние и бесконечные провалы, несмотря на холод и безразличие во взгляде дорогого человека… всегда каждым своим словом, действием, каждой своей мыслью… всегда один в борьбе за их общее счастье… всегда рядом, не отступаясь ни на шаг!

Губы Ирмана отчаянно задрожали, но он поджал их, чтобы не выдать свои чувств. Глаза защипало от подступивших к ним слез, но парень одернул себя, прекрасно понимая, что сейчас не время распускать сопли. В его голове творился страшный бардак, который нужно было срочно упорядочить. Но одно Ирман знал наверняка: он люто, всеми фибрами своей души ненавидел своего отца, который своими дебильными эгоистичным действиями превратил жизнь Амиса в настоящий беспросветный ад!

Сжав руку в кулак, Ирман замахнулся, и выверенным точным ударом в лицо отправил Ральфа Гердера в коротки, унизительный полет.   

От неожиданности мужчина завалился назад и, не удержавшись на ногах, упал на диван, с ужасом глядя на сына.

- Ты спятил?! – выкрикнул Ральф.

На его скуле проступил яркий след от удара, но Ирман больше не смотрел на этого человека. Только на Сеттона, который на деле оказался еще большим психом, чем он сам. Смотрел, и не мог отвести взгляд.

«Привет. Тебе, наверное, скучно. Пойдем играть».

«Меня зовут Амис. Мой отец всем здесь заправляет».

Теплая ладонь, веселый смех...

«Я люблю тебя, и никогда не брошу...»

В глазах все поплыло, но Ирман их так и не закрыл.

Еще мгновение... еще хотя бы пара секунд, чтобы рассмотреть как следует… и запомнить каждую черту его теперь взрослого и такого мужественного лица.

«Вот же упрямый ублюдок!» - с восхищением и щемящей нежностью, проклюнувшейся в сердце, подумал Ирман. – «И как он только смог все это выдержать, ни разу не поколебавшись, ни разу не нарушив данного обещания, а в ответ получая лишь тумаки и оскорбления?»

***

Амис молчал. Не отводил от Ирмана взгляда, хотя и очень хотелось. Ему отчего-то было невыносимо больно смотреть в огромные растерянные глаза зверя, которые из-за бледности лица казались еще ярче, чем были на самом деле. 

Но мгновение невольной слабости, затянувшее обоих парней в свой вязкий янтарь, длилось совсем недолго. Гердер еще несколько секунд стоял совсем без движения, а потом тяжело сглотнул и вытер рукавом своей дорогущей кофты все еще сочащуюся из ноздри кровь.

- Мы еще поговорим, – сказал он хрипло и, пошатнувшись, неровным шагом вышел из кабинета.

***

Ликование подняло в душе Амиса свой развевающийся на ветру флаг с надписью: «Ты победил! Ты выиграл это сражение!»

Но почему же тогда у него стало так гадко на душе? Почему у этой победы был вкус прогнившего мяса?

«Да потому что по-другому не бывает!» - ответил себе Амис.

Любая победа связана с болью. Вот только за вкусом дерьма не чувствуется радости выигрыша. Совсем не чувствуется.

- Принесите господину политику лед, - проговорил Амис. - Ему еще интервью давать, а рожа пухнет.

С этими словами парень встал со стола и подошел к окну. Гердер-старший истошно вопил, возмущаясь его халатностью, только в более крепких выражениях. Отец пытался успокоить политика. А Амис просто смотрел во двор клиники и старался отрешиться от происходящего.

Странное выдалось лето в этом году. Слишком дождливое и холодное.

Лето не должно быть таким паскудным. Жизнь не должна быть такой ублюдской. Но за окном шел дождь, а в груди у Амиса угнездилась навязчивая боль. И это была его реальность.

Чертова реальность, похожая на проклятый лимб!

Шум за спиной Амиса не стихал. Гердер-старший продолжал поливать Грегори Сеттона и его сына нецензурными оскорблениями. Угрожал судебным иском. Запугивал большим штрафом, и даже тюремным заключением.

Амис цокнул языком.

«Надоело. Надоело! К черту все!!!»

- Свалите уже все! – выкрикнул он, чувствуя, как слова царапают горло и обжигают внутренности ядом. - Не мешайте мне работать!

Грегори, приговаривая что-то несущественное, с трудом выпроводил Ральфа Гердера из кабинета. Тот ушел, чтобы догнать сына, в отношениях с которым снова зияла черная дыра.

- Ты был не прав, - проговорил Грегори, собирая разбросанные по полу листы личного дела Ирмана. – Ирман пришел сюда не просто от скуки. Несколько недель назад его друг пережил жестокое групповое изнасилование, которое чуть не привело к летальному исходу. Думаю, этот случай не оставил Ирмана равнодушным. У него были причины искать помощи психиатра. Ты поступил очень непрофессионально, и теперь я сомневаюсь, что могу доверить тебе серьезных пациентов. Но... поговорим об этом, когда ты успокоишься.

Высказавшись, мужчина ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

А Амис сжал руками подоконник и низко опустил голову, делая глубокие успокаивающие вдохи.

Наконец, его окутала спасительная тишина.

«Почему все вокруг кажется таким чуждым, таким нереальным и фальшивым?» - думал он. – «Ирман действительно пришел за помощью? Что-то мало в это верится. Он же эгоист, каких поискать! Какая, к черту, забота о друге? В нем этого отродясь не водилось. Да и есть ли у него эти самые друзья?»

И все же... чувство вины неприятно кольнуло сердце Амиса. А жуткая досада на самого себя, вдруг, сжала грудь стальными тисками.

Амис помнил двух парней, с которыми Гердер проводил в школе довольно много времени и благосклонно принимал их дружбу. Наглый рыжий хам Джосс и миловидный манипулятор Умино, встрявший в нездоровые отношения с двумя парнями из состоятельных семей.

«Кто из них пострадал?» - задумался Амис. – «Кто бы ни был… ни тот, ни другой не заслуживали такой судьбы. Но Гердер… неужели ему действительно было не плевать?»

Парень замычал, и до хруста в пальцах сжал подоконник.

- Хватит! – выстонал он. - Хватит уже этого дерьма! Забудь его!

«Забудь и живи дальше. Это все не твое дело. Это все тебя не касается. Забудь… и будь счастлив всем на зло!!!»