Слава вернулся в пустой дом. Он бессильно рухнул на кровать, грея себя яркими пятнами воспоминаний о звёздах на потолке, о руках Мирона, ласкающих его. О поцелуях.

Это был единственный раз, когда он пожалел, что он смертный. Славе никогда не хотелось так сильно оказаться кем-то другим, чем в эти минуты. Он мечтал о том, чтобы стать кем-то, кто смог бы без боли вынести чужой огонь. Угораздило же родиться простым смертным!

Горечь кислотой разъедала нутро. Мирон тоже мог умереть, но ему жизнь отвела намного больше времени на земле. Стариком его можно будет назвать только через ещё спустя минимум пять сотен лет. А Слава? Слава из-за метки в лучшем случае проживёт до своих сорока. И кем он останется для Мирона?

Мутным образом, навещающим во снах? Мучающий фантом о том, что могло бы быть? Сорок лет — это пшик для мага. А для Славы — большая часть жизни. Глаза немного жжёт от слез. Осознавать это очень и очень больно. Почти невыносимо. Может, если повезёт, да скорее всего так и будет, Мирон забудет его совсем за год. Не вспоминает же он сейчас всех своих предыдущих пассий, в конце концов! А их-то не мало было за столько лет. Разве нет?

Слава чувствует тёплый поцелуй в висок и чьё-то тёплое дыхание вперемешку с дождевой свежестью улицы.

— Ты пришёл, — тихо говорит он.

— А ты не спишь, — грустно замечает маг.

Слава не раскрывает глаз в темноте комнаты. Мирон явно стягивает сейчас с себя вещи с прогулки, а потом укладывается рядом на кровати, кутая себя в одеяло.

— Всё в порядке? — взволнованно спрашивает он. — Ты дрожишь, — объясняет Мирон, касаясь пальцами чужого плеча.

— Может, нам лучше остаться друзьями? — спрашивает Слава, поворачиваясь к Мирону. — Посуди сам, всё это обречено на провал: ты не можешь касаться меня, потому что боишься. И я... я доживу-то максимум до сорока. Разве оно стоит того?

Слава явно ударил Мирона ниже пояса такими словами. Фёдоров замер, точно его мир раскололся на тысячи фрагментов — если пошевелиться, то картинку обратно уже и не соберёшь. Но он отмирает, внимательно разглядывая Карелина своими синими глазами.

— Любовь дружбой не марают, — холодно подчеркивает он. Видно, слово на букву «л» далось ему особенно сложно. — Мне плевать, сколько лет тебе удастся прожить. Даже если ты умрешь через месяц, я хочу быть этот месяц с тобой, а не стоять и смотреть влюблёнными глазами, как ты находишь себе человека, который тоже потеряет тебя через месяц. Прикол жизни знаешь в чем? Никто из нас не знает, сколько ему отведено. Даже я. Мы можем умереть завтра, через неделю, месяц или годы. Но пока я жив, я хочу провести каждый свой час рядом с тобой. Я хочу целовать тебя, пока у меня есть такая возможность, а не терпеть, только потому что однажды мы все умрем.

— Позитивная мотивация явно не твой конёк.

Слава пытается отшутиться, но Мирона, видно, его предложение задело слишком глубоко.

— Переспать у нас не получилось, какой кошмар, да, определенно, планета же такого не видела никогда. Что насчёт импотенции? Некоторые люди любят друг друга и продолжают жить вместе, даже когда у супруга начинается импотенция. И что? Это как-то влияет на их отношения? Я ненавижу за это твой век. Все почему-то считают, что любовь — это про секс. Все неминуемо сводят её к нему. Да, конечно, он — важная часть. Но любовь — это не про органы, даже не про тот, что с аортой, не про легкие и уж тем более не про те, что ниже пояса. Любовь живет в мыслях. В дыхании. В сердцебиении. Она про ощущения человека. То, как он важен и дорог, какие краски вносит в твою жизнь.

— Мирон...

— Нет, дослушай меня, — перебивает он. — Остаться друзьями он захотел. Я сожгу в пепел любого, кто захочет дотронуться до тебя так, как хочу я. Какие к чертям «друзья»?! Я никогда не смогу быть твоим другом, я хочу быть твоим миром. Твоим безопасным местом. Я хочу быть твоей поддержкой и защитой. Я хочу быть твоим любовником, хранителем твоих мыслей, мечт и тайных желаний. Не просто другом.

— Моё главное тайное желание — это ты, — говорит Слава. — Хотя какое ж оно тайное! Очень даже заметное.

— Я обязательно придумаю что-то, чтобы ты мог быть моим во всех желанных нами смыслах. Я хочу связать тебя до красных полос, хочу, чтобы тебе было так хорошо, чтобы ты забыл своё имя. Я хочу привязать тебя к этой гребанной кровати и не бояться, что она вспыхнет. Я хочу надеть на тебя ошейник и затянуть потуже. Я хочу слышать, как моё имя срывается с твоих губ. Я хочу этого не меньше, чем ты.

Слава очень глубоко шокирован, какие желания у мага из шестнадцатого века! Нет, ему очень нравился этот список, но он и подумать не мог, что такое живет в фантазиях Фёдорова. Да и, как-то тот быстро определил, кто из них будет сверху. Но Карелин как-то и не возникал. Его всё более, чем устраивало.

— Знаешь, сколько раз мне снилось, как ты стонешь? — настойчивее спрашивает маг. — Как ты просишь ещё. Мне достаточно просто представить, чтобы..., — воспитание не даёт произнести «стояк» вслух, и Фёдоров просто укладывает чужую руку себе на пах. — Убедительный аргумент? Нужно просто время.

— Но у меня нет времени, — разочарованно тянет Слава. — Я старею с каждой секундой!

— Мне не нужно слишком много времени, — отзывается Мирон, но Слава его перебивает.

— Нас хочет прибить Круг, нечисть сходит с ума, Дракон может прилететь и просто сжечь меня до уголька.

Фёдоров застывает на секунду вновь. Он тянется ближе, хватая Славу за подбородок в привычном жесте, заставляя заглянуть в свои глаза.

— Дракон никогда не причинит тебе вреда, — железно говорит он. — Я костьми лягу, но он не тронет тебя. Дракон никогда не сделает тебе больно.

— Мне страшно, — тихо признаётся Слава. — Здесь всё не так, как в книжках. Совсем не так. Они все кровожадные, злые, жестокие и...

— И ты совсем не был к этому готов, — подводит итог Мирон. — Я знаю, Слав. Я всё знаю и понимаю. Но я смогу защитить тебя от всех напастей, я обещаю. Я уберегу тебя от всех бед.

— Ты не понимаешь, — отрицательно покачивает головой Слава. — Ты маг. Ты не был в такой ситуации.

— Моя мать не знала, что я маг, — напоминает Мирон. — Никто не знал. Все считали, что я — наказание от Господа за ересь жидовствующих, — рассказывает он. — Однажды... во мне проснулась магия. И я испугался. Очень сильно испугался. Я не понимал, что я такое, Слав. И меня нашёл старый маг. Знаешь, как сильно он удивлялся, что я умею колдовать! Да ещё моей тёмной огненной магии. Ох, как же он удивлялся. Но он обучил меня владеть ей за работу по дому. А потом выкинул меня в мир, полный жестокости нечисти. И их особой нелюбви к магам. Я прошёл всё это на своей шкуре, Слав. Я понимаю тебя, как никто другой.

— А тот... ну, Дима? Как ты связан с ним?

— Ты ж моя ревнивая душа, — посмеивается Мирон. — Дружили мы. Долго дружили. Знаешь, тандем был довольно сильный. Тёмные маги. Огонь и воздух. Одно распаляет другое. Однажды я решился ему рассказать свою тайну. И он отрёкся от меня и нашей дружбы. И искренне возненавидел меня.

— Что за тайна? — взволнованно спрашивает Слава.

— Глупости, на самом деле. Узнал он, что... что не чистокровный маг я, — рассказывает Мирон с паузой. Наверное, нервничает. — Что мать у меня человек. А отец... не знаю я, кто отец. Может, маг. А может, и нет. А Дима всегда кичился тем, что у него чистая кровь, — пожимает плечами Мирон. — Я просто не вписался.

— Глупости, — вздыхает Слава. — Какая разница, какое у тебя происхождение! Ты ведь хороший. Очень хороший.

— Вот почаще себе это повторяй, — улыбается Мирон. — Ну так что, больше без этих твоих глупостей? Я могу с гордостью вещать, что ты мой... как у вас это говорят? «Бойфренд»?!

— Говори лучше, что ты украл себе моё сердце, мой молодой человек, — улыбается Слава, укладывая голову на колени Фёдорову. — Мирон, а если Дима — чистокровный маг, почему бы его не убить, как и всех тех?

— Он чистокровный маг, только потому что у него в роду не было людей. А у меня мама, вот и всё. У него там могло быть намешано всякое — белые маги, тёмные маги вроде меня. Это всё очень условно. Мы никогда не знаем, какие комбинации подкинет смешение крови.

— А почему он так злится на тебя?

— Маги тщеславны, — улыбается Мирон. — А я превзошёл его, будучи сынком человека, пока он рассказывал всем о превосходстве на почве крови. Вот и вся история.

Славе стало как-то нехорошо. У него какая-то странная картина в голове образовалась. Ваня — тот, который гепард, а не друг Мирона, — рассказывал, что Дракон — законный наследник, потому что кровный родственник тех самых Тёмных магов. Дима чересчур гордится своей кровью. Дима противный. Летающая ящерица тоже его к себе не располагает. Мирон хорошо знает Диму. А ещё Фёдоров точно знает, кто такой Дракон. Судя по встрече на балу, Мирон не особо-то жалует Диму. А ещё Фёдоров ненавидит Дракона! Всё сходится.

— Мирон, — тихо зовёт Слава. Рассказать хочет: он догадался! Сам догадался. Но резко говорит совсем другое. — Расскажешь ещё о вашей дружбе?

— Ревнивая ты душа, — смеётся Мирон. — Ну хорошо, слушай. Только постарайся заснуть, — и с этими словами он ласково укладывает голову Славы к себе на колени.

Почему Слава не рассказал о своих догадках? О, у него на это был целый ворох причин! Во-первых, Мирон сразу запретил бы ему из дома выходить, потому что мало ли Дракон захочет убить того, кто узнал его личность. Во- вторых, Мирон ещё давно говорил, что Дракон придёт по его душу, если решит, что он его кому-то сдал. А Слава совсем не хотел, чтобы Фёдорову приходилось защищаться. В-третьих, это неплохой такой козырь в рукаве и элемент неожиданности абсолютно для всех.

Но становилось очень страшно за Мирона. Фёдоров явно совсем не дружит с Драконом. А ещё Мирона ненавидит Белый Круг. Кто бы ни победил в этой войне — жизнь его близкого человека под угрозой. Кто у Фёдорова в друзьях — камбион? Слава о таких существах даже и не знал до встречи с Ваней! И Проклятый. Вот это, конечно, так гордо звучит — точно список претендентов в клуб неудачников.

—...а потом Дима связался с Белым Кругом, — Слава в своих мыслях прослушал почти всю историю, но эта фраза заставила его вздрогнуть: аж током прошибло.

Значит, Белый Круг всё это время знал, кто Дракон? Значит, они решили действовать по тактике «не можешь победить — возглавь»? И решили убрать Дракона из круга приближенных руками Карелина?! Или это Дима решил настолько сильно рискнуть, заползая в самое логово врага? Ведь самый верный ответ всегда под носом!

— Мирон, — вновь тянет Слава, — а круг может знать, кто такой Дракон?

— Конечно, — смеётся Мирон. — Если бы они не догадывались, то там точно сидят полнейшие идиоты. У всех в изнаночном мире есть предположения, кто такой Дракон. Просто о них не часто говорят вслух, боясь сорвать планы или как- то изменить ход истории.

— А как ты думаешь, кто Дракон? — заговорщически спрашивает Слава.

— Если отвечу я — это будет нечестно, — заявляет Мирон с лукавой улыбкой. — Потерпи, следопыт. Ты обязательно увидишь, кто скрывается за личиной летающей ящерицы, — улыбается Мирон. — Дракон не сможет скрываться вечно.

С этими мыслями Слава и засыпает, пока Фёдоров невесомо гладит его по голове. Телу совсем хорошо и спокойно, несмотря на роящиеся мысли в голове.

Слава просыпается от ругани в квартире.

— Ты портишь мои планы, — возмущённо почти рычит Мирон.

— Я бы не портил их, не пытайся ты прикончить нас всех!

Голос Евстигнеева звучит вполне категорично, и Слава даже замечает, как он крайне недовольно плюхается на высокий стул, скрестив руки на груди.

— Ваня, я действую по необходимости.

— Нет, ты действуешь от дурьей башки и шила в заднице, Мирон, — спорит тот. — Белый Круг ищет тебя. Именно тебя. С однозначным обвинением...

— Каким обвинением? — взволнованно спрашивает Слава, показывая всем, что проснулся.

— В заговорах и действиях, нарушающих договоры между магами и магическими существами, — цитирует Мирон с ухмылкой. — Пока они меня найдут, Дракон их уже проглотит двадцать пять раз.

— Что-то я не вижу, чтобы Дракон сделал хоть что-то полезное за последние дни, — ругается Евстигнеев. — Думаешь, он решил спасти всех и вся от себя самого? Поздно он это придумал, за его головой уже охотится слишком много людей, включая этого..., — Ваня оборачивается на Карелина. — Как тебя зовут?

— Слава, — напоминает проклятый, немного задетый такой короткой памятью камбиона.

— Вот, даже Слава хочет его убить. А он всё медлит, — заключает Ваня. — Они быстрее постучатся в твою дверь, чем он успеет взмахнуть крыльями по направлению к этим снобам.

Славу от страха пробила дрожь. В дверь ведь правда постучали.