— А Ваню куда потерял? — удивлённо спрашивает Мирон, замечая, что Евстигнеев стоит на пороге один.

— Он со своей стаей, — улыбается камбион, проходя в квартиру. — Передал лично в руки, теперь я спокоен, — посмеивается он.

Когда житель изнанки натворил много дел, ему опасно надолго оставаться в одиночестве. Ваня знал это, как никто другой. А сколько всего они успели сделать! Да любой, узнав, что Мирон — Дракон, а все остальные активно его поддерживают, покрутил бы пальцем у виска.

А они ещё умудряются разделяться. Правда, Мирон Славу одного никуда не отпускал, а Ваня — Ванечку, как бы второй не брыкался, что и без нянек и стаи выживет. А вот сам Фёдоров да и Евстигнеев частенько появлялись в одиночку на улицах.

Ваня проходит вглубь студии, ставшей намного уютнее с появлением в ней Славы. До этих времен квартира была похожа на идеально вылизанный вариант для её продажи или сдачи — от этих мыслей Евстигнеева останавливало только то, что Мирон вообще без понятия, что значит «сдавать жильё в аренду».

— Привет, — кивает он Славе, присаживаясь на стул.

Ваня достал из куртки крест, положив его на барную стойку, заменявшую стол. Мирон осторожно забирает его, надевая Славе на шею.

— Спасибо, — произнёс он, поворачиваясь к Ване. — Долго искали?

— Могли и быстрее, но этот вампир был чокнутым, — отмахнулся Евстигнеев. — У него есть досье на каждую хоть немного примечательную личность в изнанке! Да и с ящиком стола пришлось повозиться, — рассказал камбион. — Он хранил этот крест запертым!

Мирон ухмыльнулся. Вампир догадался о секрете или просто решил подстраховаться? Или же он умер, так и не поняв, что всё, что ему нужно, было буквально в его руках? Крест был массивным, тяжёлым. По краям виднелись блестящие драгоценные камни, мерцающие на фоне немного потемневшего серебра.

— Небось решил сохранить украшение, — пожал плечами Мирон, надевая крест на шею Славе. — Раритет же, — улыбнулся маг, легко касаясь губами переносицы проклятого.

Евстигнеев тяжело вздохнул. Он поднял на Мирона уставший взгляд, рёбрами ладоней потирая нос. Неужели его старый друг так и не понял, что Слава не приемлет ложь ни в каком виде?

— Слав, — от своего имени голосом камбиона Карелин вздрогнул: тот чуть ли не впервые так к нему обратился. — Я у Мирона в ванной оставлял свою коробочку... там с гравировкой. Можешь принести, пожалуйста?

Проклятый смотрит непонимающе, но согласно кивает, отправляясь на поиски вещи в ванную комнату. Когда он скрывается за дверью, Евстигнеев подскакивает, подходя ближе к Мирону.

— Ты совсем идиот? — спрашивает он. — Вы же опять поругаетесь и будете страдать! Сейчас совсем не время врать Славе!

— Что? — непонимающе спросил Мирон, удивлённо разглядывая друга. — О чем ты?

— О том, что ты — патологический лгун, — напомнил Евстигнеев. — Фёдоров, я знаю тебя чуть меньше столетия. Я знаю, когда ты врешь и не договариваешь. Ты можешь не говорить мне, чем важен этот крест, но расскажи Славе, что он носит на своей шее!

Из ванной послушался звук двигаемой мебели. Кажется, времени совсем мало — Слава уже перерыл ящики и решил проверить, не упала ли Ванина коробочка за тумбочку или за стиральную машинку.

На самом деле, никакой коробочки и не было. Евстигнеев её выдумал, чтобы немедленно обсудить этот вопрос с Фёдоровым. По небу летают демоны, если и Слава, и Мирон вдвоём будут страдать от новой ссоры из-за лжи — никому легче не станет.

— Он знает, — удивлённо сказал маг. — Я не сказал тебе, потому что ты бы сказал Ване, а он бы мог ляпнуть в стае, — объяснил Мирон. — Он спросил меня, и я рассказал ему. Он знает, что в этом кресте такого важного. Я не идиот, чтобы в очередной раз подрывать его доверие, у меня и так его от него — кот наплакал.

Теперь уже удивился Евстигнеев. Закончили они вовремя — Слава как раз остановился у двери. Он внимательно смотрел на двух друзей, стоящих друг напротив друга.

— О чем болтаете? — неуверенно спросил он.

— О важности креста, — улыбнулся Мирон. — Ваня решил, что сейчас я снова тебе соврал и решил напомнить мне, что я тебя люблю и не хочу потерять, поэтому и врать не должен, — честно признался Фёдоров.

— Он мне вчера рассказал, — кивнул Слава. — Я знаю, что это не просто раритет, — подтвердил он. — А коробочку ты специально выдумал, да?

— Ага, — кивнул Евстигнеев, наконец возвращаясь на стул. — И какой теперь у нас план? Когда такой драгоценный крест вернулся на шею к обладателю?

Мирон тяжело вздохнул, плюхаясь на кровать. С демонами не сработает его привычная импровизация. И для мага это был почти конец света! Он никогда не следовал точно выбранному плану, скорее, исключительно разумной импровизации с ориентированием на обстоятельства на месте. А сейчас иди вслепую — подписать себе смертный приговор.

Слава сел рядом, обнимая своего мага. Скорее всего, Мирон сейчас дико нуждался в любой поддержке, просто грамотно этого не демонстрировал. Сильный же, независимый, могущественный. Как же тяжело было ему признать, что по сравнению с существами из преисподней он просто вошь.

— Надо найти других проклятых, — вздыхает Мирон. — Судя по метке Славы, Пифон взывает к ним. Надо собрать их вместе, чтобы он точно пришёл к нам в лапы... а дальше.. решить проблему моего бессмертия и отправить его в ад.

— А сдерживать ты его как собираешься? — спрашивает Ваня. — Как будем искать проклятых?..

— Сдерживать с помощью ведьм, — объясняет Мирон. — Женя нарисует, прочитает, что нужно. Другие там тоже будут, — кивает уверенно Фёдоров. — Демоны — это всеобщая проблема. А искать... с помощью Круга. Они явно держат проклятых на карандаше. Нашли же как-то Славу!

— Значит, завтра и заявимся прямо в логово Круга? — тихо спрашивает Евстигнеев.

— Да, — согласно кивает Мирон. — Мы могли бы и сегодня, но...

— Но стоит отдохнуть перед тем, как рисковать своими жизнями, — заканчивает за него Слава. — И тебе с Ваней, и нам... нужно что-то вроде свидания перед тем, как начнётся конец света.

Мирон согласно кивает, сжимая руку Карелина сильнее. Это была идея его глупого смертного мальчика. Пока разум диктовал Дракону, что каждая секунда на счету, его человеческая часть не хотела умирать без шанса ещё раз сказать Славе, что он его любит больше своей чертовой жизни. Любит больше, чем своё бессмертие.

К тому же, нечестно было бы отнимать последний спокойный вечер у Евстигнеева и Светло. Они вдвоём столько всего пережили, что было бы крайне жестоко лишить их этого.

Родители Светло отдали жизнь за тайну Мирона. Как он мог отнять у их сына последний шанс побыть наедине с его половинкой? Фёдоров часто заглядывал к ним на могилу — оставлял цветы, давал деньги сторожу, чтобы ухаживал. Он до сих пор не мог забыть их жертву.

А Ваня был его самым лучшим другом. Единственным на тот момент, кто не сбежал, узнав, что он Дракон. Ваня даже и не думал убегать от него. Он обещал быть рядом и делал это уже много лет, каким бы Фёдоров ни был инфантильным невыносимым идиотом. Мирон мог бесконечно перечислять свои ошибки и промахи, но Евстигнеев стойко закрывал на них глаза. «Я знаю, что ты всегда спасёшь мой зад», — ухмыляясь говорил он. — «А я за это всегда прикрою твой».

Фёдоров беспомощно оглядывается, наблюдая за дымящимся полем и лесом. Он вытирает кровь со своей щеки, разглядывая разруху вокруг. Он всегда думал, что главные монстры живут на изнаночной стороне мира. Будучи в Польше в конце тридцатых годов, он понял, что настоящие монстры — люди.

— Надо срочно уезжать, — говорит Ваня, плюхаясь на землю рядом. — Немедленно.

— И оставить других умирать? — тихо спрашивает Мирон, оглядываясь вокруг.

— Есть монстры, которых остановить могут только другие монстры, — тихо отзывается Ваня.

***

Когда бомба летела на госпиталь, Мирон не выдержал. Ваня был рядом, проклиная всё на свете. Они видели, как снаряд летит ровно в невиновную цель.

Злость так искренне объяла его сердце, что превращение было уже не остановить. Огонь, охватывающий каждую клеточку тела мага, заставил Ваню испугаться. Он буквально горел! Воспламенился заживо! Прошла всего секунда, а Дракон уже парил в воздухе.

— Идиот, ты ведь взорвёшься, — закричал Евстигнеев, но Дракон его точно не слышал.

Ещё секунда. Бомба в огромных лапах. Ещё секунда. Бомба летит в развалы рядом, а госпиталь остаётся совершенно не тронутым.

— И это они окрестили чудовищем, — тяжело вздохнул Евстигнеев, наблюдая, как Дракон возвращается на твёрдую землю. — Идиоты.

***

Мирон смотрел на Ваню и не мог произнести и слова. Евстигнеев сделал ему чай и поставил перед ним тарелку с куском поджаренного мяса. На кухне вкусно пахло душистым маслом и специями. Кажется, это были какие-то травы.

— Теперь ты устроишь скандал и уйдёшь? — тихо спросил Фёдоров, разглядывая содержимое тарелки.

Ваня в ответ лишь спокойно сел рядом со своей порцией, осторожно разрезая стейк на кусочки ножом. Он прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу Фёдорова, бросая своё занятие на половине.

— Если температуры нет, то какого черта ты бредишь? — с удивлением спросил Евстигнеев, откладывая приборы. — Почему я должен убегать от тебя?

— Я ведь чудовище, — напомнил Мирон с грустью в голосе. — Я и есть тот самый ужасный Дракон.

— Дракон, который спас кучи невинных жизней, откидывая снаряд, — напомнил Ваня. — Разве после этого именно ты чудовище?

Мирон задумался. Впервые в его жизни от него не убегают потому, что он Дракон! Впервые ему искренне простили сокрытие этого факта. Ваня просто сидел рядом, продолжал говорить с ним и даже приготовил ужин.

— Мирон Янович, — тихо продолжал камбион. — Главные монстры, беспощадные и ужасные чудовища — это люди, которые выпустили эту бомбу на госпиталь, а не Дракон, который их откинул прочь.

— Так значит, завтра с утра и навестим Белый Круг? — с ухмылкой спрашивает Ваня, уже готовый надрать им задницы. Сколько времени он желал это сделать!

Голос Вани наконец вырвал Мирона из воспоминаний. Маг тепло улыбнулся, поглядывая на старого друга. Подумать только! Спустя столько лет, спустя столько слов и дел, а Ваня всё ещё сидит на его кухне, готовясь надрать кому-то задницы. Если на небе хоть кто-то решает, что будет их в жизнях, то Ваня — лучший подарок, который они могли ему дать. О такой дружбе Фёдоров мог только мечтать.

И как же хорошо было видеть, что Ваня наконец искренне счастлив! С какой нежностью он бегает за Светло, точно тот был не серьёзным гепардом, разрывающим вампиров на мелкие клочки, а самым хрупким бокалом в любимом сервизе. И Мирон знал, что на этом хрустале уже были сколы.

Ровно также и Евстигнеев был рад, что Мирон перестал быть злым и холодным, скрывая трепетную душу и большое сердце, заставившее его откинуть бомбу от госпиталя, рискнув своей жизнью, много лет назад. «Когда все считают тебя монстром, это самый простой способ им стать», — сказал как-то Фёдоров, помрачнев за считанные секунды. Сейчас же он сидел, крепко сжимая руку Славы, улёгшегося на его плечо. Мирон забирался в его волосы носом точно на автомате. Он ласково целовал его в макушку, точно время от времени забывая, что вокруг есть какой-то другой мир кроме того, где Слава держит его за руку, прикрыв глаза.

— Я пойду, — улыбнулся Евстигнеев. — Ваня должен скоро освободиться, — говорит он. — Хочу его встретить.

— Где завтра встретимся? — тихо спрашивает Слава, не отрывая виска от плеча Мирона.

— Мы с утра зайдём к вам, — отозвался Ваня, вставая со стула.

— Я провожу, — сказал Мирон, поднимаясь с кровати, оставляя ласковый поцелуй на виске Карелина.

Когда входная дверь распахнулась, Ваня не спешил покидать квартиру. Он лишь внимательно посмотрел на Фёдорова, а затем подался вперёд, крепко обнимая старого друга. Это были почти первые объятия за столько лет их дружбы. До появления в их жизнях Вани и Славы они вдвоём на дух не переносили всякие нежности.

— Береги себя завтра, ладно? — тихо просит Мирон, сжимая друга в ответных объятиях. — Пообещай мне не умереть, — тихо проговорил он.

— Обещаю, — отозвался Ваня, не спеша разрывать объятия. — Пообещай мне кое-что тоже.

— Что?

— Ты сожжешь их всех дотла, — начал Ваня вполголоса, — чтобы прожить со Славой ваше долго и счастливо.

В смерть Мирона Ваня совершенно не верил. Он отказывался даже предполагать, что может произойти нечто подобное.

— Обещаю, — согласно кивнул Мирон.

Он сожжет их всех дотла, отправит демонов обратно в ад, чтобы у них всех — у всей изнанки — было своё долго и счастливо.