***

Кано смотрел в окно.

За прозрачным стеклом, утопая в огнях, громко смеялся Токио. Обезумевший от бесконечной боли город забавлялся, играя с людьми в свои сумасшедшие игры. И, сам того не ведая, порождал монстров.

Кано не был взращен Токио. Он не был вскормлен ненавистью и отчаянием. Но ядовитый туман смерти коснулся его лба еще в детстве, оставив в памяти глубокую зарубку: кровь смывается только кровью.

Ему следовало убить Йошифуми сразу. Без разговоров, без сделок, без какой-либо жалости. Просто пристрелить ублюдка в его же кабинете, и дело с концом. Но Кано проявил слабость. Позволил чувствам затуманить расчёт, и выбрал жизнь для Сайтона, которая, между тем, всё равно висела на волоске.

Думать о том, чем для него обернется этот шаг, Кано не хотел. Ему и так было понятно, что ничего хорошего этот поступок не принесет. Он потерял казино, подвел брата, подставил под угрозу собственную репутацию, позволив врагу заметить трещины в, казалось, непробиваемой броне. За считанные минуты он совершил сотню ошибок, но всё равно не жалел о сделанном выборе.

За спиной послышались быстрые шаги, и Кано отвернулся от окна. Он ожидал увидеть доктора, который, наконец, сообщил бы ему о самочувствии Сайтона, но вместо этого лишь проводил взглядом спешащую куда-то медсестру.

Женщина торопливо семенила короткими ногами и устало хмурилась, что-то ворча себе под нос. На Кано она даже не взглянула и через несколько коротких мгновений скрылась в лифте, распахнувшем перед ней свои стальные двери.

Взгляд Кано скользнул по стене. На несколько секунд задержался на большом электронном табло, показывающем номер отделения и время, а потом переместился на мягкий, но совсем неудобный диван для посетителей, на котором сидели Акено и Рёта.

Мальчишка давно уснул, уронив голову на плечо Акено и тихо посапывая ему в шею. Его исполосованная ссадинами рука крепко сжимала ладонь любовника, и в этом нехитром жесте Кано видел всю силу его привязанности к любимому человеку.

Сам Акено тоже задремал. Хотя еще несколько минут назад он казался полным сил и энергии. Вот только все это было напускным. И стоило ему немного расслабиться, как усталость проявилась на его лице бледностью и темными кругами под глазами.

Кано еще раз взглянул на часы и потер пальцами пекущие от усталости глаза. Он и сам был невероятно измотан. Но об отдыхе пока не могло быть и речи. По крайней мере, для него. А вот мальчишек стоило бы отправить домой. Нечего им тут делать. Это не их проблема, хотя ударная волна от предстоящего взрыва заденет их в первую очередь.

- Акено, - тихо позвал Кано, приблизившись к дивану и опустив руку на плечо сына.

Несколько мгновений ничего не происходило, но стоило пальцам мужчины сжаться на плече парня сильнее, как тот распахнул глаза.

- Что?.. что-то случилось? - вскинулся Акено, но Кано успокаивающе покачал головой.

- Езжайте домой, - негромко проговорил он и кивнул на Рёту. - Твой мальчишка устал. Это не его забота. И не твоя. Вам не обязательно быть здесь. Возвращайтесь домой и как следует отоспитесь.

- Но как же?.. - хотел было возразить Акено, однако Кано вновь его прервал.

- Ты устал. А я не хочу волноваться ещё и о тебе. Я позвоню, как только что-то прояснится.

- Уверен? - нахмурив брови, спросил Акено, глядя на мужчину с плохо скрываемым сочувствием.

Кано кивнул.

- Я позвоню, когда что-то узнаю, - вновь пообещал он и вернулся к окну, вид из которого жутко раздражал его, но, вместе с тем и успокаивал, позволяя отвлечься от горьких и мрачных мыслей.

За спиной послышалась небольшая возня.

Акено разбудил Рёту, но вредный мальчишка сначала начал упираться, расценив ситуацию по-своему. Он думал, что его насильно отправляют домой, где ему придется в одиночестве бороться с неизвестностью. Но стоило Акено объяснить ему, что они едут вместе, как всю строптивость и непокорность Рёты как ветром сдуло. И через несколько недолгих минут в коридоре больницы вновь стало тихо как в морге.

Неприятная ассоциация морозом прошлась по спине Кано, и он непроизвольно передернул плечами.

Нет, смерти не подобраться к нему так просто. Безносой еще придется погоняться за его дряблой тушкой. И уж тем более, он не подпустит ее к своим близким. Ни к одному из них.

Кано достал телефон из кармана и быстро набрал номер одного из своих приближенных людей.

- Игараси-сама? - раздался в динамике взволнованный голос Коуко. - Что-то случилось?

- Да, - коротко ответил Кано и опустил взгляд вниз, наблюдая за тем, как Акено и Рёта выходят из больницы и направляются к припаркованному на стоянке автомобилю. - Следите за Йошифуми. За каждым его шагом. Что он делает, с кем встречается, что ест на завтрак. Мне нужна вся информация. Даже расписание посещений уборной. Глаз с него не спускайте. И... усильте охрану. Йошифуми ещё доставит нам неприятности.

Коуко ответил, что все понял и отключил связь. А Кано вновь уставился на часы.

Долго. Слишком долго. Так не должно быть. Так...

- Игараси-сан, - голос доктора раздался так неожиданно, что Кано едва не подскочил на месте.

Он резко обернулся и молча уставился на мужчину, который выглядел утомленным и измученным.

- Операция прошла успешно. - В каждом слове хирурга слышалась усталость. - В большинстве своём раны не представляли опасности для жизни, но сильная потеря крови могла обернуться трагедией. Вы успели вовремя. Тот, кто издевался над вашим подопечным, не хотел его убивать. Ни один жизненно важный орган не был задет. Но помучили его изрядно. Пациент пока спит. И до утра вряд ли проснется. Поэтому советую вам поехать домой и тоже немного отдохнуть.

Кано внимательно выслушал хирурга, но мысль о поездке домой отмел сразу же.

- К нему можно войти? - спросил он тоном, не терпящим возражения.

Впрочем, доктор и не собирался возражать, но на всякий случай предупредил:

- Пациент в стабильном состоянии, но будить его пока не стоит.

Кано кивнул и вновь посмотрел в окно.

Токио сиял и искрился. Переливался рекламой и неоновыми вывесками. Обещал чудеса, сердцевина которых давно насквозь прогнила. И где-то там, за огнями, рекламами и шумом, смеялся Йошифуми.

Вот только Кано уже пообещал самому себе, что за каждую капельку пролитой Сайтоном крови, этот ублюдок расплатится своей жизнью.

***

В свое время Сайтон провел множество часов за просмотром криминальных триллеров и детективов, но ему и в голову не приходило, что однажды он окажется в ситуации с похожим сюжетом.

Парень всегда считал, что проживет спокойную и размеренную жизнь, занимаясь семейным бизнесом и планомерно продвигаясь по карьерной лестнице, пока не достигнет поста вице-президента. Ведь он как никто другой разбирался во всех тонкостях управления компанией не только с юридической, но и с финансовой стороны, и знал всю подноготную фирмы своего отца, что помогло бы ему успешно справляться со своими обязанностями даже во время кризиса.

Но Итан Легрим, похоже, имел на этот счёт другое мнение, и более чем прозрачно намекнул старшему сыну, чтобы тот и думать забыл о своих амбициях. Он унизил Сайтона как только мог и ментальным пинком отправил на самое дно бытия, где его и подобрал беспринципный мафиози, для которого не было ничего святого на этой земле.

Так Сайтон думал на протяжении длительного времени, когда господин Игараси заставлял его составлять сомнительные договора, заключать грязные сделки и участвовать в махинациях. И его мнение ничуть не изменилось, когда по вине старика он попал в лапы садиста, от которого уже и не чаял вырваться живым.

Но в последний момент перед тем, как лишиться чувств, в восприятии Сэта что-то надломилось. Возможно, не последнюю роль здесь сыграло чувство безысходности, которое довлело над парнем, пока его подвергали мучительным пыткам. Но, так же вероятно, что он просто был шокирован поступком старика, который бездумно пожертвовал всем ради спасения его жалкой и бесполезной тушки.

Сайтон не был дураком, и прекрасно понимал, чем грозило господину Игараси подобное самоуправство. У него было достаточно времени, чтобы всё осмыслить и смириться с тем фактом, что он оказался лишь разменной монетой в игре с высокими ставками. Но старик, вдруг, решил изменить правила, и сделал всё по-своему. Спасая никчёмную жизнь Сэта, он подставил под удар не только себя, но и всю свою семью. И вот этот поступок никак не укладывался у парня в голове.

Даже собственный отец не делал для него ничего подобного, что же тогда сподвигло господина Игараси пойти на этот отчаянный шаг?

С этой мыслью Сайтон и проснулся. Вернее, он думал об этом даже во сне. Навязчивые размышления крутились в его голове, не давая покоя, и в итоге выволокли его сознание из тьмы, в которой оно пребывало.

Свет больно резанул Сэта по глазам, проникнув даже в узкие щелки между веками. И парню показалось, что ему в лицо бросили пригоршню песка. Глаза саднило как после длительного пребывания на морозном ветру. Губы ссохлись. А где-то в районе солнечного сплетения зарождалась боль.

Пока Сайтон чувствовал только ее отголоски. Легкую пульсацию как при нарыве и неприятное жжение вдоль торса, от ребра к пупку. Но он понимал, что такая рана как у него должна болеть в разы сильнее. И как только действие обезболивающих препаратов начнет проходить, ему придется несладко.

Сайтон попытался открыть глаза пошире, но проклятый свет помешал ему, вонзившись в зрачки с такой яростью, словно хотел прожечь их насквозь.

Парень сделал глубокий вдох и на мгновение зажмурился, а потом все-таки пересилил себя и открыл глаза.

Первое, что он увидел, это сидящего в кресле господина Игараси, который просматривал что-то в телефоне и отчаянно зевал. Его лицо показалась Сайтону странным. Оно как будто похудело и вытянулось, а еще на нем лежал отпечаток бледности.

Старик выглядел уставшим и сонным, но почему-то продолжал бодрствовать, то потрясая головой, то прижимая пальцы к глазам и с силой надавливая на них, чтобы прогнать сонливость.

Сэт несколько мгновений молча наблюдал за ним, чувствуя, как в груди все сжимается от неясной тревоги, а потом все же решил привлечь к себе внимание мужчины. Но не успел он сказать и слова, как телефон в руках японца требовательно завибрировал, и тот, тихо ругаясь сквозь зубы, порывисто поднялся и вышел из больничной палаты в смежную комнату.

Из-за неплотно прикрытой двери послышался его сердитый голос. Старик говорил на японском, но Сайтону хватило его скудных познаний, чтобы разобрать, о чем шла речь в разговоре.

Господин Игараси разговаривал с братом, который, по всей видимости, был очень недоволен тем, что лишился прибыльного бизнеса из-за какого-то юриста. Старик гневно отстаивал свою правоту, снова доказывая оябуну, что такого специалиста как Сайтон он нигде не найдет. Они орали друг на друга так, что их мог бы услышать и глухой. Оябун требовал, чтобы господин Игараси вернул казино любым возможным способом, пусть бы и ценой жизни Сайтона. А старик в ответ на это окончательно выбесился и заявил, что не станет рисковать близкими ради выгоды и, что, если «Такаяма-сама хочет эти казино, то пусть приедет в Токио и лично займется решением этого вопроса».

О чем они говорили дальше, Сайтон не расслышал. Старик закрыл дверь, и теперь из-за нее доносился только гул разгневанного голоса. Но то, что разговор все-таки продолжился, несмотря на обмен угрозами, было для Сайтона плохим знаком.

Оябун мог и уговорить брата избавиться от проблемного работника ради блага семьи. И Сайтону, вдруг, стало страшно. Он почувствовал себя в ловушке, из которой живым не выбраться. Его тело было слишком слабым, чтобы попытаться сбежать. Да и у двери в палату, наверное, выставили вооруженную охрану. К тому же, даже если бы он смог тайком улизнуть, куда ему идти?

Дома ему не рады. А за пределами хорошо охраняемого особняка у него нет шансов скрыться от бандитской группировки. Теперь его жизнь и его судьба полностью зависели от господина Игараси, и это осознание лишило Сайтона остатков сил.

Поэтому, когда старик вернулся в палату, перед тем заявив: «Я всё сделаю, Такаяма-сама, можете быть спокойны», Сэт уставился на него затравленным взглядом, не зная, что говорить, и чего ожидать.

Мужчина сбросил вызов и посмотрел на парня. Его лицо все еще хранило отпечаток злости, но спустя мгновение на нем проступило явное облегчение.

- Очнулся, - выдохнул Кано и на миг прикрыл глаза.

Напряжение, поселившееся в его сознании и не отпускающее последние несколько часов, понемногу отступало. Сдавало позиции, оставляя после себя лишь выжженную пустошь, которой суждено было стать очередной пустыней.

- Как ты себя чувствуешь? - Кано понадобилось лишь несколько вдохов, чтобы вновь взять себя в руки. - Не тошнит? Доктор сказал, что после операции такое возможно.

- Буду жить, - коротко ответил Сайтон, продолжая внимательно наблюдать за мужчиной.

Старик вроде бы не проявлял к нему враждебности, но его глаза по-прежнему были колючими и злыми, что заставляло парня нервничать еще сильнее.

- Ну, конечно, будешь, - усмехнулся Кано и опустился в кресло рядом с кроватью Сайтона. - Теперь ты просто обязан жить. Ацуми-сенсей провел несколько часов, оперируя тебя. Нельзя допустить, чтобы его усилия пошли прахом.

Сэт не знал, что на это ответить, и предпочел промолчать. Он смотрел на господина Игараси в ожидании вердикта, но мужчина не спешил посвящать его в свои планы.

- Что со мной будет? - наконец, спросил парень, не в силах больше выносить состояние неизвестности. - Что вы намерены делать?

Кано бросил короткий взгляд на телефон, который все еще сжимал в руке, и убрал его в карман пиджака.

- Я намерен забрать тебя домой, - ответил он. - Под присмотром моего личного врача ты пойдешь на поправку гораздо быстрее. К тому же, там ты будешь в безопасности. А когда тебе станет лучше, я отправлю тебя в Штаты, к отцу. Я нарушил свою часть договора, и не вправе держать тебя.

- Почему бы вам просто не отдать меня конкурентам?! – тут же ощетинился Сайтон, прекрасно понимая, что если враги старика или его брат захотят до него добраться, то отец его не защитит. – Зачем создавать для меня иллюзию свободы и безопасности? За дурака меня держите? Без вашей защиты я стану легкой добычей. Лучше сразу пристрелите меня.

- Я не создаю никаких иллюзий, - резче, чем следовало, отозвался Кано, но тут же смягчил тон: - И уж тем более не питаю их. Никто на тебя охотиться не будет. В этом больше нет смысла. Я отдал Йошифуми казино. Теперь их не вернуть. А, значит, и ты не представляешь для моих врагов угрозы.

- А что насчет вашего брата? - спросил Сэт, пряча за агрессивным тоном нешуточный страх. - Я слышал, как вы с ним спорили. Он приказал избавиться от меня. Не думаю, что он имел ввиду мой отъезд в Штаты. Если эти казино и, правда, к нему не вернутся, где гарантии, что он не захочет убить меня?

Кано едва не рассмеялся, вот только ему было отнюдь не весело.

- Ты слишком много себе надумываешь, - покачал головой мужчина. - В твоем состоянии это вредно. К тому же, к тебе у него претензий нет. Ты выполнил свою работу на «отлично». То, что мы потеряли эти казино, целиком и полностью моя вина, а, значит, спрос только с меня.

Сайтон промолчал, не зная, что на это ответить. Старик вроде бы говорил разумные вещи, но парня почему-то не покидало стойкое ощущение, что от него просто хотят избавиться. А еще его тревожила одна немаловажная деталь, и он спросил:

- Почему вы отдали эти казино? Почему не оставили меня там? Незаменимых людей нет. Разве моя жизнь стоила этой жертвы?

Кано нахмурился.

- Стоила, - после недолгого молчания ответил он сурово.

«И будет стоить еще не одну жертву», - мелькнула непрошеная мысль в его голове.

Но вслух он сказал совсем иные слова:

- Ты прав, незаменимых нет. Но и размениваться жизнями тех, кто мне дорог, я не намерен. Мой брат хочет вернуть казино обратно, я их верну. Но указывать мне, что ставить на кон, он не будет.

Сайтон не понимал, с каких пор он стал старику «дорог», но решил сейчас не заострять на этом внимание, а вместо этого проговорил:

- Вернуть их будет непросто. Ваш брат хотел владеть ими на законных основаниях, но теперь это невозможно. Ваши конкуренты добровольно их не отдадут. Что вы собираетесь делать? Тоже мучить кого-то до тех пор, пока вам не вернут контракт?

Кано пожал плечами.

- Я не сторонник грязных методов, - спокойно ответил он, уже не обращая внимания на нападки Сайтона. - Если вернуть казино законным путем нет возможности, значит, надо сделать так, чтобы они потеряли свою ценность. Это, конечно, сработает не так быстро, как снятие кожи заживо, но в долгосрочной перспективе этот метод будет более эффективным.

- И что оябун будет делать с разорившимися казино? - задал Сэт вполне резонный вопрос, даже не заметив, как увлекся уже привычным спором со стариком. - Он не обрадуется подобной перспективе.

- А я и не собираюсь его радовать, - ответил Кано. - Ему нужны казино, он их получит. Дальше - не моя забота.

- Можно попробовать оспорить право на владение в суде, - предложил юрист. - Правда, это грозит долгим разбирательством. Но если получится доказать, что вас шантажом вынудили переписать контракт, вы сможете вернуть казино и еще получить значительную денежную компенсацию.

- Идея хороша, - не стал отрицать Кано и усмехнулся, - но кто-то еще несколько минут назад обвинял меня в том, что я намеренно пытаюсь избавиться от одного очень смышленого юриста.

Мальчишка от его слов скривился, словно целиком проглотил лимон, и по-детски насупился. Но ругаться с Сайтоном Кано не имел никакого желания, и потому примирительно похлопал парня по перебинтованной ладони.

- Давай сначала поставим тебя на ноги. А потом уже подумаем над тем, что со всем этим делать. Если, конечно, ты решишь остаться со мной.

Сайтон поджал губы. Можно подумать у него был выбор. От его желания уже мало что зависело, потому что на кону стояла его жизнь. И в ближайшие дни ему предстояло принять непростое решение, от которого будет зависеть вся его дальнейшая судьба.

***

Всю следующую неделю Кано почти не выходил из дома и большую часть времени проводил в своем кабинете, просматривая бумаги и отчеты подконтрольных ему предприятий. В целом все было в порядке, не считая неожиданного сердечного приступа, который настиг Кано среди ночи.

Он засиделся за документами, которые требовали немедленного исправления и сам не заметил, как время перевалило далеко за полночь. Дома кроме него и спящего в соседней комнате Сайтона никого не было. Медсестру, которая присматривала за парнем, мужчина отпустил еще вечером. Доктор должен был прийти лишь утром. И сердце, словно устав от нескончаемого напряжения последних дней, дало слабину.

Кано сначала не обратил на недомогание никакого внимания. Боль в левом плече и шее он списал на неудобную позу, в которой просидел несколько часов, разбираясь с документами. Но когда его неожиданно прошиб холодный пот, а сердце принялось стучать рывками, подгоняя к горлу тошноту, мужчина не на шутку испугался.

С трудом дотянувшись до телефона, Кано набрал номер Акено, но смог произнести только имя сына, прежде чем тьма поглотила его сознание.

Очнулся мужчина уже в своей постели. Слева от него на высоком штативе висела капельница, трубки которой тянулись к его руке. Акено был рядом. Мальчишка выглядел уставшим и встревоженным, и, стоило Кано окликнуть его, как парень начал распекать мужчину в безответственном отношении к собственному здоровью. Он даже грозился переехать вместе с Рётой в его дом, но Кано на корню пресек эти поползновения, заявив, что хочет умереть в своей постели от естественных причин, а не быть загрызенным ручным волчонком собственного сына.

Акено еще немного поспорил с Кано на эту тему, а когда мужчине надоело слушать его более чем разумные доводы, он попросту прикинулся, что ему вновь сделалось дурно, и попросил парня уйти. Акено ничего не оставалось, кроме как смириться с упрямством отца, но после этого он стал приходить к Кано каждый день.

Интересовался его здоровьем, чуть ли не насильно скармливая мужчине яблоки, которые приносил с собой. Справлялся о самочувствии Сайтона. И рассказывал, как обстоят дела лично у него. Но о работе даже не заикался. Впрочем, по некоторым оборванным фразам и недосказанным предложениям, Кано понял, что дела в борделе идут не очень хорошо.

Сайтон тоже шел на поправку. Рана быстро затягивалась, и парню становилось лучше. Теперь он мог самостоятельно и с минимальным ущербом для собственного здоровья передвигаться по дому и все чаще покидал отведенную ему комнату.

Кано ему не мешал. Да и в целом старался как можно меньше показываться мальчишке на глаза, чтобы лишний раз его не нервировать. И все же иногда мужчина наведывался к Сайтону в спальню и интересовался, не требуется ли ему что-нибудь. Юрист неизменно отвечал, что у него есть все необходимое, после чего отворачивался от мужчины и погружался в какие-то свои мысли. Впрочем, Кано на общении и не настаивал. В конце концов, Сайтон с самого начала дал ему ясно понять, что их связывает исключительно заключенный контракт и ничего больше. И последние события в жизни молодого юриста, скорее всего, только укрепили эту позицию.

От Коуко так же не было толковых вестей. Он звонил Кано почти ежедневно, но предоставленная им информация сводилась к тому, что Йошифуми занимается переданными ему казино, при этом не забывая похваляться тем, как ловко обставил Кано. Впрочем, бахвальство старого врага никак не задевало мужчину, а вот настроения в группировке Йошифуми Кано не нравилось.

По словам Коуко подчиненные Матсуки вели себя слишком вызывающе. Они повадились задирать людей Кано, периодически провоцируя их на конфликт, и откровенно лезли на рожон. Пока еще руководителям удавалось сдерживать людей, но Кано понимал, что рано или поздно кому-то из них будет нанесено непростительное оскорбление, из-за которого вероятнее всего прольется кровь, но повлиять на это никак не мог. И это бесило мужчину до невозможного.

Еще несколько недель назад Кано смог бы решить эту проблему, позвонив брату и обсудив с ним методы успокоения зарвавшихся шавок из Токей, но после их последнего разговора Катсу больше не звонил. Кано так же не стремился к общению с братом. И в сложившейся ситуации молчание со стороны обоих было лучшим решением.

Стук в дверь отвлек Кано от просмотра почты, которая состояла в основном из счетов и рекламных акций.

- Войдите, - сказал мужчина, аккуратно складывая просмотренные письма в стопку.

Тихо щелкнула, проворачиваясь, ручка двери, и на пороге возник Акено.

Парень сиял добродушной улыбкой, но Кано, завидев в его руке пакет с проклятущими яблоками, только нахмурился.

- Вот скажи, тебе еще не надоело тратить на меня свое время? – спросил он. - Как будто бы других забот мало.

- Не ворчи.

Акено улыбнулся шире и, водрузив пакет на стол, сел в кресло напротив Кано.

- Я не ворчу, - с ненавистью глядя на краснобокие фрукты, процедил мужчина. – Но меня уже тошнит от одного их вида.

- В этих фруктах много железа, - непреклонно повторил свой самый весомый аргумент Акено и достал из пакета одно яблоко. – К тому же бытует поверье, что если съесть яблоко вместе с сердцевиной, то это укрепит сердце лучше любого лекарства.

- А так же вызовет вздутие и заставит просраться, – огрызнулся Кано. – Спасибо, конечно, но я не слышал, чтобы клизма как-то влияла на работу сердца.

- Кано, я всего лишь забочусь о твоем здоровье. Не вредничай и съешь хотя бы одно.

Кано усмехнулся, но все же взял из рук сына одно яблоко и надкусил сочный плод.

- А где твой волчонок? – спросил он, тщательно прожевав показавшийся кислым как лимон кусочек. – Как обычно к Сайтону пошел?

- Рёта остался в «Кактусе». Помнишь мальчика, которого мы подобрали несколько месяцев назад?

- Дайки? – спросил Кано и поморщился, откусив еще немного кислой яблочной дряни.

- Да, - Акено кивнул. – Его постоянно мучают кошмары. А в последнее время мальчик и вовсе перестал спать. После того, что случилось с Сайтоном, в «Кактусе» поползли разговоры. Я, конечно, пресек их, но Дайки успел испугаться. Теперь Рёта возится с ним, и очень к нему привязался. Он не хочет, чтобы Дайки отдавали в приют. Но работать мальчик тоже не сможет. Так что, думаю, мне придется усыновить его. Что скажешь?

- Тебе не повредит, - дожевав яблоко до конца, проговорил Кано. – Будет кого фруктами закармливать. А вообще, думаю, тебе стоит нанять для Дайки психолога. Если у мальчишки на нервной почве появилось расстройство сна, то консультация специалиста не помешает.

- Рёта к нему почти никого не подпускает, - пошутил Акено. - Привязался к мальчику как к родному. Как бы потом психологу психолога не нанимать.

Он усмехнулся и тут же отвлекся на зазвонивший в кармане телефон.

- Прости, - извинился Акено перед Кано, вытаскивая гаджет и отвечая на звонок.

Первые несколько мгновений все было в порядке. Кано даже потянулся за очередным яблоком, прекрасно осознавая, что Акено не отстанет от него, пока он не съест все принесенные им фрукты, но пальцы мужчины так и не сомкнулись на румяном боку спелого плода.

Кано не смог бы сказать, что именно привлекло его внимание. Это могли быть и отчаянно сжавшиеся на телефоне пальцы Акено, и неожиданно задрожавшие губы парня, и его тяжелый рваный вдох.

Но когда он обратил свой взгляд на лицо Акено, то увидел перед собой лишь бледную тень, оставшуюся от некогда пышущего жизнью человека.

От лица Акено мгновенно отлила вся кровь. Кожа побелела настолько, что теперь казалась тонкой бумагой, за которой можно было рассмотреть каждую жилку. А в широко распахнувшихся глазах сына застыл немыслимый ужас.

И в следующий миг парень вскочил из кресла и, ничего не объясняя, бросился прочь.

- Акено! – Кано так же стремительно поднялся и поспешил за сыном. – Акено! Что случилось?

Но мальчишка не слушал. Он со всех ног несся по коридору, казалось, обезумев от страха. И Кано так же пришлось сорваться на бег.

- Да что, чёрт возьми, произошло?! – нагнав парня почти у самой двери и схватив его за руку, рявкнул Кано.

Подобные пробежки в его возрасте были не самым лучшим способом размяться, и теперь организм настойчиво напоминал, что ему уже не двадцать пять лет.

Кровь пульсировала в висках, сердце сбивалось с ритма, угрожая очередным приступом, но Кано запихнул свои ощущения куда подальше.

- Что случилось?

- Кано, там... Рёта... прости.

Акено рывком высвободил свою руку из хватки мужчины и быстро вышел из дома.

«Там... Рёта...»

Два слова. Всего два слова, но, сколько же в них было дикого ужаса.

С мальчишкой что-то случилось, это очевидно. И что-то подсказывало Кано, что без Токей тут не обошлось.

***

Рёта сидел на полу рядом с футоном, на котором спал маленький мальчик лет восьми, и с тревогой всматривался в его бледное лицо.

Дайки привезли в «Порочный Кактус» несколько месяцев назад. Никто не знал, что с ним случилось, но когда люди Игараси-сана нашли его в какой-то подворотне, он был в ужасном состоянии.

Мальчика сильно избили и бросили в грязном проулке умирать. И если бы коллектор, который тогда работал в том районе, не услышал слабый стон из-под груды мусора и не заглянул туда, чтобы проверить, кто там лежит, для Дайки всё было бы кончено.

Теперь он проходил курс реабилитации под присмотром частных докторов, и его физическое здоровье было в норме. Но вот с психикой у него были серьезные проблемы.

Дайки плохо спал по ночам, боялся взрослых людей и громких криков, и первые несколько недель ни с кем не разговаривал и очень мало ел.

Рёте было жалко этого запуганного, одинокого ребенка, и он покупал ему игрушки и сладости, надеясь хоть таким образом облегчить его подавленное состояние.

Понемногу Дайки адаптировался к новой жизни в незнакомом, но не враждебном месте. И через несколько недель начал хвостом ходить за Рётой, к которому почему-то испытывал самое большое доверие.

В присутствии парня Дайки начал нормально питаться, и иногда даже разговаривал. Он назвал своё имя, но совершенно не помнил, сколько ему лет и кто его родители. А когда Рёта начинал расспрашивать его о том, что с ним случилось, Дайки снова замыкался в себе и потом несколько часов просто сидел с отсутствующим взглядом, напоминая живую, но бездушную куклу. Поэтому парень оставил попытки разговорить его, чтобы не травмировать и без того нестабильную психику. И вскоре Дайки почувствовал себя лучше.

Дети обычно быстро забывают плохое, и у Дайки были все шансы вернуться к нормальной жизни. Но недавние события снова сильно встревожили его.

Когда Игараси-сан позвонил Акено и сказал, что Токей сильно покалечили Сайтона, в заведении начался настоящий переполох. В холле особняка столпилась вооруженная охрана. Все кричали, требуя наказать зарвавшихся ублюдков. И гневные мужские голоса эхом разносились по дому как раскаты грома.

Услышав этот несмолкающий гам, Дайки, вдруг, забился в угол и, закрыв уши руками, начал верещать и плакать. Он никого к себе не подпускал, и только Рёте каким-то чудом удалось успокоить его.

С тех пор мальчика начали мучить сильные кошмары. Он отказывался спать в одиночестве, ужасно боялся темноты и даже малейшего шороха, и теперь не отлипал от Рёты, впадая в истерику каждый раз, когда парень хотел уйти.

Поэтому сегодня у Рёты не было другого выхода, кроме как остаться с Дайки в особняке и присматривать за ним, в то время как Акено поехал проведать Игараси-сана.

Было еще не очень поздно, когда мальчик сказал, что устал и хочет спать. Рёта отвел его в комнату и включил ему мультики, а сам примостился рядом. Дайки тут же взял его руку и обнял, прижимая ладонь парня к груди как любимую игрушку. Несколько минут он еще следил за сюжетом какого-то детского аниме, а потом провалился в сон.

Рёта взял в свободную руку телефон и написал Акено в чат, чтобы тот не задерживался. От мужчины тут же пришло сообщение, в котором он уверял парня, что скоро приедет.

В комнату осторожно постучали, и дверь, тихо скрипнув, приоткрылась. Рёта поднял голову и улыбнулся крадущемуся на цыпочках Нагито, в руках у которого был поднос с бутербродами и два стакана сока.

- Я принес тебе перекусить, - сказал он шепотом и присел рядом с Рётой, протягивая ему угощение. – Вада-сан сказал, что ты ничего не ел с самого обеда. Тебя что-то беспокоит?

- После того, что случилось с Сайтоном, мне как-то неспокойно, - ответил Рёта, осторожно высвобождая свою ладонь из объятий Дайки. – Каждый раз, когда Акено уезжает, я не могу отделаться от мысли, что больше не увижу его.

- Хаяси-сана хорошо охраняют, - проговорил Нагито. – Не волнуйся, все будет хорошо. Игараси-сама не позволит, чтобы с ним произошло что-то плохое. Лучше поешь. А то скоро ослабнешь так же как Дайки.

Рёта взял в руки бутерброд и повертел его, разглядывая с нескольких сторон. Но желудок парня тут же отозвался мучительным спазмом и тошнотой.

- Поем, когда Акено вернется, - с досадой сказал Рёта и вернул бутерброд на тарелку.

Нагито не стал настаивать и прислонился спиной к стене, так же с сочувствием разглядывая спящего мальчика.

- Почему его до сих пор не отправили в приют? – спросил он. - Дайки не сможет работать, это же очевидно. Зачем держать его здесь?

- Акено хочет, чтобы Дайки пришел в себя и забыл все плохое, что с ним случилось, - ответил Рёта. - Он не хочет травмировать его еще сильнее.

- Хаяси-сан такой добрый, - улыбнулся Нагито. – Тебе очень повезло. Ты оказался в надежных руках.

- Уверен, что однажды ты тоже встретишь человека, который будет заботиться о тебе, - проговорил Рёта задумчиво.

- Это вряд ли, - Нагито печально вздохнул. – Когда мне найдут клиента, я стану второсортным товаром. Кто захочет связываться со шлюхой? Разве что спонсора себе найду. И это будет не самый худший исход.

- Зачем тогда ты выбрал этот путь? – спросил Рёта. – Если бы мне пришлось спать с клиентами, я бы убил себя.

- Я красив, и смогу заработать на своей внешности много денег, - ответил Нагито. – Хаяси-сан сказал, что отдаст мне восемьдесят процентов прибыли с первой ночи или с аукциона. Он пообещал найти для меня состоятельного и достойного клиента. Учитывая перспективы, которые откроются для меня после этого, я не вижу повода драматизировать.

Рёта хмыкнул и оценивающе посмотрел на парня.

Нагито действительно был очень привлекательным юношей. Природа наградила его красивым лицом, чистой бархатистой кожей, большими глазами и чувственными губами. Наверное, многие клиенты уже заглядывались на него, но цена за ночь с ним была слишком высокой, и не каждый готов был расстаться с такой суммой ради плотских утех.

- А если твоя первая ночь будет с каким-нибудь старым импотентом, который только и сможет, что тыкаться в тебя своим морщинистым членом и пускать слюни на твою кожу? – спросил он. - Разве тебе не будет мерзко?

- Будет. Но если мне за это заплатят – я готов. Хотя, я бы предпочел молодого любовника, такого как Легрим-сан. Вот только он мной совсем не заинтересовался.

- Он жутковатый, не находишь? – спросил Рёта. – Нет, в целом он неплохой человек, но у него такой тяжелый, холодный взгляд, что...

Договорить он не успел, так как в коридоре послышалась какая-то возня. Кто-то пробежал мимо их комнаты, а потом раздался выстрел и отчаянный вскрик.

Рёта тут же вскочил на ноги и бросился к двери, но Нагито удержал его, схватив за лодыжку.

- Стой! Это может быть опасно! – предупредил он, и тоже поднялся.

Дом за пределами комнаты полнился криками и грохотом ломающейся мебели. Хотя здесь, в полумраке, развеиваемом светом от телевизора, пока что было относительно спокойно. Но шум в коридоре стремительно нарастал, неумолимо приближаясь. Уже отчетливо слышалась ругань каких-то людей и новые выстрелы. Кто-то отчаянно закричал, и Нагито зажал рот ладонями, понимая, что это был один из его приятелей.

- Это Токей, - выдохнул он, хватая Рёту за плечо. – Нам нужно скорее убираться отсюда!

Парень не сдвинулся с места и никак не отреагировал на требования Нагито. Он прислушивался к звукам, доносящимся из коридора, и с ужасом понимал, что им некуда бежать.

Стрельба слышалась не только в коридоре, но и на улице. Рёта так же различал голос Вада-сана, который умолял кого-то не калечить парней, но наглые грубые голоса выкрикивали оскорбления, типа: «Шлюхи... драные дырки...» и тому подобное. Они громко смеялись, выбивая двери и распугивая клиентов, и издевались над работниками, обещая избить их до смерти, если они не будут вести себя тихо.

Рёта бросил взгляд на хлипкий замок на двери в спальню Дайки и понял, что он не выдержит сильного удара. К тому же Нагито, наверняка, не закрыл его, так что им нечего было надеяться даже на эту слабую преграду.

- Рёта!- вновь позвал Нагито. – В ванной есть окно! Давай выберемся через него, пока еще не слишком поздно.

- Надо Дайки разбудить, - опомнился парень и присел на корточки перед футоном, просовывая руки под худенькое тельце и поднимая его вверх.

Дайки тут же открыл глаза и с ужасом уставился на Рёту.

- Молчи! – попросил парень, крепко прижимая мальчика к себе. – Я не дам тебя в обиду.

В этот момент кто-то вынес дверь в соседнюю комнату. А буквально через мгновение и их дверь слетела с петель.

Дайки вскинулся и заверещал, но Рёта больше не медлил. Он впихнул мальчика в руки Нагито, и приказал им спасаться, а сам бросился вперед, чтобы задержать двух взрослых мужчин, которые уже вошли в помещение.

Верзилы с пистолетами не успели опомниться, а Рёта уже ударил одного из них кулаком в живот. Хотя с тем же успехом он мог садануть по камню, так как у мужчины оказался очень крепкий, натренированный торс. Тот даже не согнулся, а только грязно выругался и поймал Рёту за волосы, оттягивая его голову назад и с бешенством вглядываясь в его лицо.

- Грязная шлюха! – гаркнул он и плюнул парню в глаза, заставляя его зажмуриться. – Если не перестанешь дергаться, я тебя пристрелю.

- Отпусти меня! – потребовал Рёта, но тут же замолчал, почувствовав, как к его виску прижали что-то холодное.

Его сердце оборвалось, и он затих, чтобы не нарваться на пулю.

Другой мужчина пытался выбить дверь в ванную комнату, в которой спрятались Нагито и Дайки, но у него пока ничего не получалось. Там замки были покрепче, чтобы работники в случае непредвиденных обстоятельств могли спрятаться от клиента. Нагито воспользовался возможностью и успел сбежать до того, как его поймали. Рёта лишь надеялся, что он сообразит, как вытащить Дайки из этого ада.

- Чёрт! Дверь не поддается! – выругался мужчина, обернувшись к напарнику.

- Да хрен с ней! – ответил тот, нависая над Рётой. – Оставь этих блядей. Лучше посмотри, кого я поймал.

- И кого же?

Рёта услышал приближающиеся к нему шаги и открыл глаза, на которых подсыхала чужая слюна. Он увидел над собой скалящееся лицо, но так и не посмел пошевелиться.

- Это выблядок Хаяси.

- А ты везунчик, Ватанабэ! – восхитился подошедший к ним мужчина. – Что будешь с ним делать?

- Йошифуми-сама сказал, что мы можем делать, что захотим. Думаю, нужно сделать из этой бляди покорную сучку.

Рёта округлил глаза и, невзирая на риск быть застреленным, резко дернулся, но тут же получил кулаком в лицо и повалился на пол, с трудом оставаясь в сознании.

Его тело сделалось тяжелым и неповоротливым. Перед глазами все поплыло, а по щеке потекло что-то горячее.

Тот, кого звали Ватанабэ, подошел к парню и несколько раз с силой ударил его по рёбрам, заставляя стонать и корчиться от боли. А потом присел на корточки, и стал рвать на нём одежду.

Рёта пытался отбиваться, но другой мужчина схватил его за руки и прижал их к полу со словами:

- Лучше лежи смирно, сучка. Иначе будет хуже.

- Хуже будет так или иначе, - сказал со злым смешком Ватанабэ. – Мне даже противно совать член в его грязную дырку. Накамура, сломай тот стул и дай мне ножку. Сначала разработаем его, а потом отвезем к боссу, пусть сам решает, как с ним поступить.

Рёта не мог поверить, что все это происходит наяву. Но он был бессилен что-либо сделать или как-то остановить надвигающийся кошмар.

Накамура отпустил его руки, но Ватанабэ тут же снова ударил парня в лицо, чтобы даже не пытался дергаться.

Рёта непроизвольно перевернулся на бок и почувствовал, как мужчина стаскивает с него штаны. А потом послышался жуткий треск ломаемой мебели.

Из последних сил парень попытался ползти, но безжалостный удар в спину пригвоздил его к полу.

Рёта почувствовал, что у него отнимаются ноги. А потом сильная боль пронзила его затылок.

Ватанабэ схватил его за волосы и, приподняв голову вверх, несколько раз ударил лицом об пол. В ушах у парня зазвенело, голову словно раскололо надвое. Но эта боль была несравнима с той, что последовала за ней.

Комнату взорвал мучительный истошный крик, который тут же заглушил издевательский смех двух садистов из Токей.

***

Машина мчалась по улицам Токио с бешеной скоростью, и все же Кано казалось, что она ползет как черепаха.

В левом плече вновь чувствовалось онемение и противная ноющая боль, однако Кано не обращал на это никакого внимания. Ему хватит и одной руки, чтобы разорвать посмевших сунуться к нему ублюдков на мелкие кусочки. А вот настроение Акено тревожило мужчину сильнее беспокойства о возможных потерях.

Парень словно превратился в собственную тень. Бледный как полотно, он смотрел в окно, но ничего перед собой не видел. На его виске отчаянно пульсировала жилка. Пальцы рук то судорожно сжимались, то безвольно падали, словно из тела Акено внезапно ушла жизнь.

Кано хотел бы поддержать сына. Хотел бы сказать ему, что все обойдется. Что все будет хорошо. Да только он знал, что ничего хорошего не будет. И потому молчал.

Йошино гнал машину на максимальной скорости, и все равно они опоздали. В таких ситуациях даже минутное промедление могло оказаться роковым, а они ехали слишком долго.

Кано гневно поджал губы, отворачиваясь к окну, и чуть было не расстался с зубами, когда Йошино внезапно затормозил, разражаясь сумасшедшими проклятиям.

Только чудом водитель не сбил выскочившего на дорогу юношу, который держал на руках ребенка. Мальчишка что-то кричал, но Кано не разобрал его слов. Он хотел удержать Акено, который, распахнув дверцу, вылетел из машины и бросился к особняку, но пальцы поймали лишь воздух.

- Да какого демона?! – яростно прорычал Кано и поспешил выйти из машины.

И стоило ему очутиться на улице, как мальчишка с ребенком на руках бросился к нему.

- Нагито? – в растрепанном бледном парне мужчина не сразу узнал своего работника.

Замерзший, трясущийся, он выглядел жалко, а от красоты и изящества в его внешности не осталось и следа.

Мальчишка стоял босиком на холодном мокром асфальте. Его кожа уже посинела от холода, но Нагито, казалось, этого не замечал. Он прижимал к себе ребенка, такого же раздетого и перепуганного как он сам. И лишь по отчаянно стучащим зубам и трясущимся рукам, Кано понял, что эти двое провели на улице слишком много времени.

Быстро стянув с себя пальто, Кано накинул его на плечи парня и потянулся к ребенку, чтобы забрать его, но у мальчика началась истерика.

Он забрыкался, закричал отчаянно и вцепился в парня мертвой хваткой. И Кано понадобилось немного повозиться, чтобы все же отцепить перепуганное дитя от юноши и прижать к себе, кутая в полы своей теплой кофты.

- Быстро в машину! - скомандовал мужчина и открыл перед Нагито дверцу.

Мальчишка тут же юркнул в теплый хорошо прогретый салон, и Кано последовал за ним.

- Рассказывай, - негромко сказал мужчина, быстрыми движениями ладоней растирая замерзшую кожу притихшего в его руках ребенка, - что произошло?

- Я толком ничего не знаю, но думаю, что это Токей, - быстро заговорил Нагито, отчаянно клацая зубами и обнимая себя руками. - Мы с Рётой сидели у Дайки в комнате, когда услышали шум и стрельбу. Все произошло в считанные минуты. Рёта отдал мне мальчика и сказал убегать, а сам бросился к тем, кто вломился в нашу комнату, чтобы задержать их. Мы с Дайки выбрались через окно в ванной, и потом прятались в кустах, чтобы нас не нашли. Я видел, как вооруженные люди бегали вокруг особняка и расстреливали всех, кто пытался оказать сопротивление. Хорошо, что Дайки вел себя тихо, иначе не знаю, что бы с нами сделали.

- А Рёта? - спросил Кано без особой надежды на благополучный исход для мальчишки.

Нагито невольно передернуло, но он взял себя в руки и сказал:

- Мы слышали, как он кричал. Не знаю, что с ним сделали. Но... мне очень жаль, Игараси-сама. Если бы не Дайки, я, возможно, не стал бы убегать. Простите.

Злость... нет, это была не злость. У Кано не нашлось бы слов, чтобы описать чувство, затопившее все его существо. Ни единого слова. Но сейчас он должен был держать себя в руках. Ради Акено, ради Рёты, ради маленького комочка у него на руках, исполненного страха и отчаяния, который больше не кричал и не вырывался, а только испуганно сопел в шею мужчины, цепляясь маленькими ручками за его плечи.

- Поедете с Йошино. Он отвезет вас в офис. Примите горячую ванну и отогрейтесь как следует. И никуда без моего ведома не уходите. Понял?

Нагито кивнул и на его глаза, вдруг, навернулись слёзы.

- Игараси-сама, вы накажете этих людей? - спросил он дрожащим голосом. - Накажите их за всё, что они сделали. Пусть они заплатят за то, что натворили.

- Не плачь, - Кано обнял парня за плечи, чтобы вселить в него немного уверенности, а потом отдал ему пискнувшего Дайки и вышел из машины.

Мужчина слышал, как ребенок зашелся плачем, но даже не оглянулся на него. Сейчас нужно было найти Акено и Рёту. Страшно подумать, что будет с Акено, если мальчишка погиб. Кано даже думать об этом не хотел.

Он приближался к зданию особняка, и его охватывало бешенство.

Этим вечером Йошифуми перешел все допустимые границы. Во дворе особняка царила полнейшая разруха. Повсюду лежали трупы охранников и нападающих, которые вступили друг с другом в ожесточенную перестрелку. От автоматной очереди пострадали стекла, облицовка здания и растения. Двери в особняк были выбиты, и одна из створок сильно покосилась.

Кано шел вперед, почти не глядя по сторонам. Его люди, которые первыми приехали в «Кактус» и провели зачистку, теперь выносили на улицу трупы врагов и складывали на кучу.

Нападающих было действительно много, и некоторым даже смогли уйти, но все же большинство удалось поймать.

По приказу Кано троих случайных ублюдков оставили в живых, и они сидели в холле на полу, крепко связанные, с заткнутыми кляпами ртами.

В другой стороне столпились работники. Парни были избиты, но живы. На некоторых была разорвана одежда. Кого-то из них, возможно, даже изнасиловали. Но хуже всего пришлось мальчикам, которые еще не работали. Дети жались к старшим и плакали, жутко испугавшись того, что произошло.

Кано окинул их всех внимательным взглядом и его сердце болезненно сжалось. Рёты среди них не оказалось, и это было плохим знаком.

- Где Акено? - спросил Кано у начальника охраны.

- Побежал наверх, Игараси-сама. Не волнуйтесь, там всё чисто.

- А Рёта?! - спросил мужчина. - Вы видели его?!

Тогава виновато опустил взгляд.

- Простите, Игараси-сама, мы приехали слишком поздно, - сказал он.

- Проклятье! - выругался Кано и поспешил наверх, чтобы найти Акено и оказать ему посильную поддержку.

***

Все, что произошло после звонка Вада-сана, Акено помнил смутно. Его будто выкинуло из реальности, которая неожиданно стала похожа на изнанку какой-то компьютерной игры. Все вокруг казалось нереальным. Смазанным, неясным, искаженным поселившейся в груди болью. Звуки стихли, превратившись в глухие отголоски умирающего эха. И только запахи были ярче. Порох, все еще витающий в воздухе, горчил на языке. Пыль оседала на липкую от пота кожу и острыми иглами впивалась в тело. А от пропитавшего все помещения запаха крови становилось дурно.

Кровь была везде. На продырявленных пулями стенах, на сломанной мебели, на выбитых дверях. Но больше всего ее было на полу. Целые лужи густой маслянистой жидкости растекались по деревянному настилу. Некоторые из них уже подсыхали, некоторые были свежими и угрожающе блестели в отсветах только чудом уцелевших ламп. И от их вида у Акено темнело перед глазами. Но он старался не обращать на это внимания. Он должен был найти Рёту. Он должен был...

- Хаяси-сан!.. – чей-то голос вонзился в виски раскаленными спицами, и Акено поморщился, но ни на миг не замедлил своего бега.

Чьи-то пальцы впились в его рукав, но Акено скинул с себя чужую руку, даже не оглянувшись, и бросился к коридору, в котором находилась комната Дайки.

Тут тоже была полнейшая разруха. Тут тоже была кровь. Тут правила свой бал Смерть. И в мелькании проносящихся по коридору теней Акено видел ее оскаленный лик.

Дверь в комнату Дайки, как и многие другие в здании, была выбита и висела на одной петле. Акено ускорил шаг и влетел в комнату, но тут же замер, не в силах пошевелиться.

Его словно парализовало. Тело окаменело, не желая двигаться. А сердце, отчаянно колотящееся в груди, вдруг замерло. И в этой бесконечно долгой паузе Акено не услышал собственного крика.

Рёта лежал на полу. Совершенно голый, прикрытый лишь разорванной футболкой, измазанной бурыми пятнами, искалеченный, изломанный... будто разбитая фарфоровая кукла. На исцарапанной коже от синяков не осталось живого места. А на бледных бедрах мальчишки засыхала смешанная со спермой кровь.

Отчаянный судорожный вдох застрял в горле Акено, и он на негнущихся ногах подошел к парню.

Слева что-то мелькнуло, но мужчина не обратил на это никакого внимания. Он обессиленно рухнул на колени перед мальчишкой и, заключив безвольное тело в свои объятия, прижал к себе.

- Рёта, - тихо, почти одними губами выдохнул он, и зажмурился, до крови закусив губу. - Маленький мой... Рёта... живи. Умоляю тебя, живи...

«Акено...»

До боли родной голос мужчины доносился до Рёты словно бы издалека. Приглушенный, сиплый, странный, с нотками безысходной горечи.

Мужчина что-то говорил парню, поглаживая его ладонью по лицу. Кажется, он просил Рёту не умирать, а еще пытался его дозваться. Но парень находился так глубоко в своем отчаянии, что не хотел отзываться, не хотел приходить в себя и искать повод для того, чтобы жить дальше.

Теперь это уже не имело никакого смысла

Уезжая к опекуну, Акено оставил в особняке своего любимого человека, но когда вернулся, то нашел вместо него грязную шлюху с разорванной задницей. Избитую, измученную, испачканную чужой спермой шлюху, к которой даже противно прикоснуться.

В груди у Рёты защемило от боли. От боли, которая оказалась сильнее физической. А еще от давящей разъедающей тоски по тому, что он потерял, пожертвовав собой ради спасения друзей и ради того, чтобы Дайки больше не пришлось переживать очередной кошмар.

Акено не простит его за это. Не примет такого... чужого теперь. Не поймет, зачем он это сделал, просто потому, что не сможет с этим смириться.

Рёта не выдержал и всхлипнул, а потом попытался открыть глаза, но тут же снова зажмурился, понимая, что не сможет теперь смотреть на мужчину без чувства вины.

Он множество раз заявлял, что лучше умрет, чем позволит чужим людям к себе прикоснуться. Но, когда пришла беда, он не смог сдержать своего обещания.

Он просто позволил сделать с собой все это, и теперь ему не было прощения. Такой позор можно было смыть только кровью врагов или собственной смертью. До врагов он вряд ли сможет добраться, остается лишь...

Рёта неистово сжал кулаки, и из его горла вырвались безутешные рыдания.

Акено звал Рёту, но ответа не было. Бесконечно долго тянулись мгновения. Каждый вдох зависал в воздухе и осыпался на пол кусками битого стекла. А потом что-то изменилось. Веки Рёты дрогнули, и мальчишка напрягся. Судорожно вдохнул и замер в неподвижности. А через мгновение Акено оглушил всхлип. Тихий, судорожный, надрывный. Тонкие, измазанные в крови пальцы Рёты царапнули руку Акено, сжались в кулак на рукаве пальто и бессильно разжались.

Мир замер. Все смолкло. И словно в немом кино Акено наблюдал за тем, как вздрагивают плечи его любимого мальчика. Наблюдал и не мог пошевелиться, скованный болезненным презрением к самому себе.

За то, что ушел, оставив Рёту одного. За то, что допустил случившееся. За то, что не уберег. За то, что ничего не может изменить. Ничего не может сделать. И от этого Акено хотелось кричать, срывая голос и проклиная все на свете...

- Рёта, - тихий шепот сорвался с трясущихся губ и смолк, растворившись в рыданиях.

Акено прижал мальчишку к себе, понимая, что объятия, которые раньше приносили удовольствие, теперь причиняют его любимому человеку только боль, и тут же почувствовал сильный удар в грудь.

Рёта вырывался, брыкался, пинался...

А потом хрупкую тишину комнаты взорвал его истошный, отчаянный вопль:

- Отпусти!

Рёта задыхался, с трудом оставаясь в сознании.

Зачем Акено это делает? Зачем мучает его, терзает теплом, которого больше никогда не будет в их жизни? Что он пытается доказать? Кому?

Рёта забился в руках мужчины, осознавая, вдруг, что тот прикасается к его коже и к чужой сперме на ней.

Как ему, должно быть, сейчас мерзко! Как противно! И только из чувства вины мужчина все еще пытается быть участливым к ничтожному отбросу, которого когда-то любил.

«Нет... нет... не нужно...» - мысленно выстонал Рёта. – «Не мучай... не издевайся... лучше сразу всё скажи. Что не хочешь больше целовать это тело, не хочешь больше трогать его. Скажи то, что чувствуешь на самом деле. Что тебя тошнит от вида чужой спермы. Что тебя выворачивает от одной мысли об отношениях со шлюхой. Будь честным, Акено».

Слезы навернулись на глаза парня. В горле встал удушающий ком, и он закричал. Забился в обнимающих его руках. Ударил Акено по лицу, оставив на щеке мужчины яркий след. А потом ударил снова, и бил до тех пор, пока Акено не перехватил его за запястья: молча, без единого слова, без каких-либо эмоций, почти даже не дыша.

Рёта, наконец, открыл глаза и с ненавистью посмотрел на Акено, который почему-то молчал, не издавая ни звука. Лицо его напоминало каменную маску, такое же бесстрастное и бледное, но в глазах у него стояли слёзы. Рёта видел, как они взбухают над нижним веком мужчины, как растут, отражая рассеянный свет телевизора, по которому все еще шли мультфильмы, а потом срываются с ресниц и падают вниз, прямо парню на лицо и шею.

- Отпусти! – снова выкрикнул Рёта и задергал руками, пытаясь высвободиться. – Отпусти меня! Не прикасайся ко мне!

В стеклянных, пустых, затуманенных пеленой слез глазах Рёты Акено видел лишь тьму. Там, где раньше царила любовь, теперь обитала ненависть. Черная колючая ненависть, щупальца которой уже проникли в душу мальчишки и скрутили ее в тугой узел, лишая остатков света.

Рёта брыкался, бил его, кричал, требуя отпустить, но Акено не разжимал объятий. Он просто не мог его отпустить. Такого родного, такого любимого... Что бы ни произошло. Как бы ни было, он все еще его Рёта. И никто и ничто не в силах этого изменить.

- Прости меня, - склонившись к мальчишке ниже, хрипло прошептал Акено и еще крепче сжал руки на тонкой фигуре Рёты.

Какой же он хрупкий. Какой маленький, несмотря на всю свою силу. Несмотря на всю свою стойкость.

- Прости меня. Прости...

Но слова не успокаивают. Да и говорит ли он их? Может ему только кажется, что он произносит их вслух?

Руки сжались еще сильнее, и Акено закричал:

- Прости меня!!!

Слова раздирали его горло, рвали, царапали ткани, и казалось, он просто захлебнется в этом вопле. Слезы катились по лицу, оставляя на щеках горячие дорожки, и впервые в жизни Акено их не прятал.

От крика Акено внутри у Рёты все оборвалось. Парень еще несколько раз дернулся, но объятия мужчины были такими крепкими, что из них невозможно было вырваться. И Рёта не выдержал, тоже отчаянно расплакавшись.

- Отпусти меня, - просипел он. - Я грязный... грязная шлюха... я больше недостоин тебя. Я больше не твой. Они отняли у меня всё. Тебя. Твою любовь. Твое уважение. Я такое ничтожество. Мне тошно от самого себя.

Боль сочилась из каждого слова мальчишки и проливалась кислотой на сердце Акено.

Ублюдки надругались не над телом. Они растоптали душу. Раскололи ее на сотни маленьких кусочков и выбросили в пропасть. Но Акено было плевать. Он любил этого мальчишку слишком сильно, и готов был потратить хоть целую жизнь, собирая душу Рёты по крупицам.

- Ты все еще мой. - Поглаживая мальчишку по липким от крови волосам, проговорил Акено. - Все еще мой. И будешь моим. Я не отдам тебя. Никогда не отдам. Никогда не отпущу. Мы справимся. Справимся с этим. Прости меня. Прости. Я так виноват. Прости...

Рёта обмяк в руках мужчины. В нем не осталось сил сопротивляться и отбиваться. В нем не осталось ничего, кроме пустоты и боли. Чудовищной боли, которая убивала его.

- Ты ни в чем не виноват, - сказал Рёта дрожащим голосом и смял пальцами одежду Акено. – Это все случилось из-за меня. Я должен был убежать или спрятаться, но я не смог. Я хотел спасти Дайки. Я не мог позволить, чтобы с ним сделали что-то ужасное. И в итоге все это досталось мне.

Слёзы снова обожгли щёки Рёты, и он зажмурился, вжимаясь в мужчину и пряча лицо на его груди. Он не знал, как теперь жить. Не знал, в чем искать спасения. Но одно он знал наверняка, если Акено выпустит его из объятий, он просто сойдет с ума.

- Я так перед тобой виноват, - проговорил парень дрожащими губами. – Позволил этому случиться. Позволил тебе увидеть меня в таком состоянии. Ты теперь, наверное, не захочешь быть со мной. Но... Акено, как мне жить без тебя? Если ты оставишь меня, я умру. Я не смогу без тебя... не смогу... и дня...

Рёта сжался от страха, от обиды, от боли. Скрутился в комок в теплых, нежных, родных руках, пытаясь спрятаться, пытаясь согреться, удостовериться, что все плохое уже закончилось.

Еще час назад парень был сильным для Дайки и для Нагито, но он больше не хотел быть сильным. Он не мог... просто не мог больше бороться с этим в одиночку.

- Акено, что нам теперь делать? – снова расплакался он. – Как нам теперь быть?

- Все будет хорошо. – Тяжело сглотнул Акено, мягко укачивая Рёту, словно тот был младенцем.

«Но ведь он и, правда, совсем еще ребенок», - пронеслось в голове мужчины, и от этой мысли горло сдавило тисками. – «Сильный, смелый и такой хрупкий ребенок».

- Я люблю тебя. - Он поцеловал мальчишку в висок и прикрыл глаза. – Все будет хорошо. Верь мне. Я тебя люблю, и ничто этого не изменит.

***

В помещении царил полный кавардак. Разломанная перевернутая мебель, сорванные шторы и занавески, разбитые вазы и бокалы. Несколько не очень сильно пострадавших мальчишек старались навести порядок. Они возвращали предметы на свои места, убирали, поправляли... Вот только кто «поправит» их? Врачи, конечно, дадут им обезболивающее, синяки скоро сойдут, разбитые носы и губы заживут, но страх, поселившийся в их глазах, уже не выгнать.

Кано медленно шел по раскуроченному помещению, оглядываясь по сторонам и заглядывая в комнаты в поисках Акено. А возле одной из двери увидел сиротливо жмущегося к стене парня. Одежда на мальчишке была порвана в нескольких местах, лицо разбито, а левая рука, которую парень бережно прижимал к груди, распухла в запястье и сильно покраснела.

- Что ты здесь делаешь? – спросил Кано, приблизившись к парню, имени которого не знал. – Ты должен быть внизу, вместе с остальными.

- Игараси-сама. - Несмотря на явно мучающую его боль, мальчишка учтиво поклонился и, выпрямившись, посмотрел на мужчину. - Простите. Меня оставили присматривать за Рётой, пока доктор не освободится. И я присматривал. А потом появился Хаяси-сан и... я вышел. Я...

Кано вскинул руку, призывая мальчишку к молчанию.

- Все настолько плохо? – спросил он, и парень в ответ кивнул, скорбно поджав губы.

- Иди вниз, - сказал Кано. - Скоро приедут еще доктора, и тебе окажут помощь.

Парень неуверенно оглянулся на комнату, из которой еще недавно слышался отчаянный голос Хаяси-сана и, вновь поклонившись, белкой прошмыгнул мимо мужчины.

Мальчишка еще не успел скрыться на лестнице, как из комнаты раздался душераздирающий вопль Акено.

Сердце Кано оборвалось на миг и застучало как ненормальное с новой силой. Он сделал несколько размашистых шагов вперед и обмер на пороге комнаты, не в силах пошевелиться.

Акено сидел на полу и прижимал к себе избитого и изнасилованного Рёту. Он скулил, словно смертельно раненный зверь, и на его лице отражалась такая скорбь, что Кано стало жутко. Этот мальчик, никогда не сдающийся, даже в самые худшие для него времена, теперь рыдал. Захлебывался собственным отчаянием и бессилием и просил прощения за то, в чем не был виноват.

И что-то, вдруг, сломалось внутри Кано. С хрустом раздробленной кости надломилось, и душу переполнил яд. Он заструился по венам, наполняя каждую клеточку тела яростью и неудержимой ненавистью.

Кровавая пелена заволокла глаза. Дыхание стало прерывистым, а в груди зашевелился проснувшийся демон.

Мужчина резко развернулся и стремительно направился обратно к лестнице, на ходу набирая номер Коуко.

- Где этот ублюдок?! - резко бросил он, когда в динамике раздался голос мужчины. – Где сейчас Йошифуми?

- Игараси-сама, я не уверен, что...

- Ты плохо меня расслышал?! - рявкнул Кано, чувствуя, что терпение его лопается, и если он сейчас же не узнает, где находится эта тварь Йошифуми, то разнесет к чертям все Токио. - Говори немедленно!

Дважды повторять не пришлось. Коуко быстро выложил всю информацию, сообщив, что сейчас вакагасира Токей находится в одном из ночных клубов, принадлежащих его семье. Однако как долго он там пробудет неизвестно. Но, по всей видимости, не очень долго, ведь завтра на восемь утра у него назначена встреча на одном из складов в Ои*.

Узнав все, что ему было нужно, Кано отключил связь и выключил телефон.

Значит в восемь на складе. Что ж, Йошифуми будет на нужном месте даже раньше назначенного срока. Уж он-то об этом позаботится.