***

«Ожидание подобно смерти».

Джой неоднократно использовал это избитое и банальное выражение в своих работах, но истинное значение данных слов понял только теперь.

Джой не любил ждать. Ему всегда казалось, что это бессмысленное и бесполезное занятие нагло крадет его время, лишая жизни. Всей душой, всем своим существом он ненавидел ожидание, и теперь медленно умирал, погрузившись в какой-то анабиоз.

Все вокруг казалось застывшим, безжизненным и скованным льдом. Даже сердце и то замирало, раз за разом пропуская по несколько ударов кряду. И только слова продолжали жить. Нудные, нравоучительные слова, стекающие с уст Садиса вязкими каплями незастывшей смолы.

Время стояло. Стрелки на часах замерли и не желали продолжать свой ход...

Садис говорил.

Воздух застыл в неподвижности, превратившись в удушливое марево...

Садис говорил.

Бармен обратился в статую с приподнятой над бокалом рукой, в которой сжимал бутылку дорогого вина...

А Садис всё говорил...

- Хватит! - не выдержал Джой и гневно воззрился на друга. - Я понял. Я все прекрасно понял. Это мерзко. Это грязно. Это отвратительно. – И, тут же прикрыв глаза и растянув губы в блаженной улыбке, добавил: - Но это так волнующе...

Тайное помещение, куда Джоя и Садиса проводили несколько минут назад, оказалось как раз таким, каким должно быть любое уважающее себя тайное помещение. Темное, мрачное, но вполне себе уютненькое и даже в какой-то степени миленькое, благодаря прекрасной стилизации под каземат средневекового замка.

В центре просторного зала на пьедестале стоял огромных размеров стеклянный куб. Пока еще затененный, но, по словам Садиса во время представления эта стеклянная махина должна была засветиться красным, а собственно само представление должно было происходить внутри этой потрясающей конструкции.

Вдоль стен, отделанных плиткой, имитирующей каменную кладку, стояли небольшие двухместные, реже четырехместные диваны, на которых уже расположились некоторые гости. И среди присутствующих Джой не без удивления заметил нескольких довольно влиятельных и знаменитых персон. Был среди них и один престарелый политик, с которым Джой вот уже несколько лет ожесточенно враждовал.

Старый мудак неоднократно обвинял Джоя в безнравственности и распущенности, утверждая, что, несмотря на признание критиков и полученные литературные премии, все его романы являлись порнографией и заслуживали всяческого порицания.

«Интересно, а то, что он сейчас делает, в его кругах считается нравственным и благообразным?» - думал Джой, наблюдая за тем, как гребаный «моралист», откинувшись на высокую спинку дивана и крепко сжимая волосы расположившегося у него между ног парня, с силой проталкивал в его рот свой сморщенный член.

Мерзость какая!

Джой скривился и отвернулся, теперь рассматривая другие столики и посетителей за ними. Но куда бы он ни посмотрел, везде видел почти одинаковые картины. Правда, в отличие от сцены со старым мудозвоном, эти откровенные действа не вызывали у парня никакого отвращения.

- Занимательно... - прошептал Джой, не в силах оторвать взгляда от прикованного к стене юноши в черной маске и с кляпом во рту, который извивался под несильными ударами короткой жесткой плети. - Очень... занимательно.

- Только не привыкай, ты здесь лишь на один вечер... - в тысячный, наверное, раз проговорил Садис и посмотрел на Видегреля, который стоял у лестницы, ожидая «рождественский подарок» для Ичиро.

Японец, наконец-то, дождался свой счастливый билет в рай и теперь сидел в Кубе на перекладине подставки, к которой привяжут мальчика, специально вызванного из другого борделя, и зачем-то рассматривал свои руки, на которых поблескивали многочисленные кольца. Его удлиненные черные волосы свисали вниз, пряча худое бледное лицо от любопытных взглядов, а тонкие пальцы то сжимались, то распрямлялись, как будто уже терзали беззащитную плоть.

Джой тоже не мог спокойно усидеть на месте и беспокойно оглядывался по сторонам в предвкушении зрелища, и ничто его не пронимало, а наоборот, только сильнее увлекало, заставляя сиять безумной улыбкой.

Ожидание затягивалось.

Собравшиеся гости, кто в масках, кто с открытыми лицами ожидали представления и так же поглядывали на Видегреля.

Садис предполагал, что многие из них жаждали увидеть хозяина клуба подвешенным на бандаж или ремни, а Садис жаждал их всех передушить. Жаждал вырвать Видегреля из порочного круга его бизнеса. Жаждал владеть им безраздельно и выдирать глаза каждому, кто смотрел в его сторону с пошлыми мыслями. Жаль только, что любовник не разделял его желаний и продолжал, как ни в чем не бывало, заниматься всей этой грязью.

На лестнице показалась женская фигура, ведущая на поводке мальчишку, одетого в пальто, которое было ему велико. Глаза паренька закрывала повязка, а во рту был кляп, и он спускался очень медленно, опасливо прощупывая ногой ступеньки перед собой, чтобы не свалиться с лестницы.

Заметив жертву, Ичиро поднял голову и улыбнулся, но так и не сдвинулся с места, ожидая свой рождественский подарок внутри стеклянной конструкции.

Садис отвел от него взгляд, и снова посмотрел на парня, который выглядел настолько хрупким, что, казалось, его можно было сломать даже дружеским похлопыванием по плечу.

Видегрель упоминал, что этот мальчишка уже совершеннолетний, но, глядя на него, Садис с трудом мог в это поверить.

Он выглядел даже мельче, чем Умино. И даже мешковатая одежда не могла скрыть его болезненной худобы.

Его нельзя было пускать в Куб. Он не выдержит даже одного удара плетью. Садис сказал бы об этом Видегрелю, но разве тот послушает? Спасая Этельстена, он, наверное, отдал бы Ичиро и младенца, если бы тот попросил. В какой-то степени Садис понимал его, потому что и сам мог пойти на многое ради Джоя, но всё же происходящее казалось мужчине неправильным и каким-то абсурдным.

И он, к сожалению, никак не мог повлиять на происходящее.

***

Видегрель стоял недалеко от лестницы и, фальшиво улыбаясь, наблюдал за посетителями.

Несмотря на Сочельник, желающих провести предрождественский вечер в «Алом кубе» было предостаточно, и верхний зал был переполнен посетителями. Современная молодежь все меньше выказывала желание проводить семейные праздники в кругу родных и все больше стремилась растратить свое время на гулянки и вечеринки. В нижнем зале гостей так же было достаточно, вот только и возрастом, и рангом они были много выше тех, что сейчас извивались на танцполе клуба, под льющиеся из динамиков звуки современной музыки.

Сам Видегрель с удовольствием отказался бы от всего этого и провел вечер дома, рядом со своими близкими, слушая Рождественские гимны и уплетая запечённую индейку в прикуску с английским пудингом. Но вместо этого он вынужден был работать, и настроения сей прискорбный факт ему не прибавлял.

Мужчина устало посмотрел на часы и перевел взгляд на недовольно взирающего на него Садиса. Любовник был раздражен и все время что-то говорил своему другу, то и дело, кидая на засевшего в кубе Ичиро уничтожающие взгляды.

«Ах, если бы взглядом можно было убить...» - мечтательно подумал Видегрель и усмехнулся собственной мысли.

О да, смерть Ичиро была бы для него лучшим подарком на Рождество, но... вымотавший ему нервы ублюдок живет и облизывается в предвкушении десерта, который, к слову, сильно задерживался.

Еще раз взглянув на Садиса с Джоем и кивком поприветствовав одного из высокопоставленных гостей, Видегрель вновь воззрился на лестницу, где, наконец, появилась госпожа Найт со своим спутником.

Молодой человек, обещанный Ичиро, даже Видегрелю показался каким-то уж слишком жертвенным. Худенький, бледненький, с завязанными глазами и кляпом во рту, он выглядел слишком хрупким и казался совсем еще ребенком, хоть предоставленные госпожой Найт документы парня и говорили об обратном.

- Добрый вечер, господин Родже, - лучезарно улыбнувшись, поздоровалась Кайра. – Вы, как всегда, неотразимы.

Видегрель едва заметно поморщился и с натяжкой изобразил приветливую улыбку.

Эта девушка ему не нравилась.

Она, бесспорно, была красива, умна и обаятельна, но было в ее взгляде что-то такое, что отталкивало мужчину. В своем бизнесе он встречал немало неприятных персон, но эта особа вызывала в нем особую неприязнь.

И все же он вынужден был проявлять к ней любезность и быть обходительным. Потому что сейчас между Ичиро и Этельстеном был только этот невероятно хрупкий парень, которого эта скользкая дамочка удерживала на поводке.

- Вы как всегда мне льстите, - ответил Видегрель и нахмурился.

Госпожа Найт выглядела не самым лучшим образом. Без макияжа, с покрасневшими глазами и слишком бледной кожей, она казалась замученной домохозяйкой, а не светской львицей, и эта перемена в ее внешности мужчине тоже очень не нравилась. Но думать о том, что послужило причиной такого небрежного отношения девушки к своей внешности, Видегрель не стал. Ему и без того хватало забот, чтобы еще и заморачиваться чужими проблемами.

- Не нужно себя принижать, - проговорила Кайра, поигрывая поводком. – Вы украшение этого зала. И я безмерно рада, что смогла оказать вам услугу в этот праздничный вечер.

Она улыбнулась и протянула мужчине подписанный Тилем договор.

- Вот согласие моего подопечного на развлечение в Кубе, - сказала девушка. – Простите за его внешний вид, он очень эксцентричный и капризный. Я никак не могу заставить его стильно одеваться. Все эти мешковатые вещи... он их просто обожает.

Она рассмеялась и передала Видегрелю поводок со словами:

- Он любит пожестче. Впрочем, господин Мураками знает в этом толк.

- Вы знакомы? – спросил Видегрель, внимательно просматривая контракт.

- Нет, ну что вы, только через третьих лиц, - соврала Кайра. – Иначе нам не потребовался бы посредник в вашем лице. Но, если ему понравится мой подопечный, я готова обсудить с ним дальнейшее сотрудничество.

«Посредник...»

Видегрель тихо скрипнул зубами и еще раз внимательно вчитался в строки контракта, чтобы окончательно убедиться в том, что там нет никаких подводных камней.

- Значит, вас зовут Тиль? – закончив с проверкой документа, спросил Видегрель у парня, и тот нервно и как-то даже судорожно кивнул.

***

Осторожно спускаясь вниз по лестнице, Тиль молил бога, чтобы ему всё это привиделось. Чтобы всё, что происходило с ним, оказалось лишь кошмарным сном. Вот сейчас он вытолкает себя из этого сновидения и очнется, а, когда откроет глаза, то увидит рядом с собой спящего Ксандра.

Но бог был безразличен к его мольбам. Бог отвернулся и не смотрел в его сторону.

Челюсть парня сводило спазмами, а на языке чувствовался неприятный привкус резины. Кожа под ошейником и маской вспотела и чесалась. Но руки были связаны за спиной, и он не мог облегчить своего состояния.

Ещё где-то на середине лестницы парень услышал гул голосов, возбужденный шепот, тихие смешки, стоны и даже чьи-то болезненные вскрики. А когда ступени закончились, у него над ухом раздался приветливый голос Кайры, которая осыпала комплиментами какого-то господина Родже. Но, прозвучавший в ответ приятный мужской голос показался Тилю напряженным и даже немного злым.

Господину Родже явно не нравилась Кайра, и парень прекрасно его понимал. Вот только попросить помощи у этого человека он всё равно не мог, потому что, пока он будет мычать, привлекая к себе внимание, Кайра, наверняка успеет связаться со своей подругой, чтобы та убила его маму.

Мужчина обменялся с Кайрой еще парой фраз, а потом обратился к Тилю. Но парень уже почти ничего не соображал.

Его сердце пропускало удар за ударом. Всё внутри холодело от ужаса. Тиль хотел закричать, забиться в истерике, чтобы окружающие его люди поняли, что он не согласен учувствовать ни в каком развлечении, он не согласен ублажать никакого господина Мураками, он хочет только одного, чтобы его отпустили и оставили в покое.

Да, он Тиль. Да... но он не хочет быть здесь! Он хочет к Ксандру. Он хочет к своему любимому. Ему ведь больше ничего в этой жизни и не надо. Почему же... почему их всё время пытаются разлучить? Почему строят козни, не давая возможности быть счастливыми друг с другом?

Да, он Тиль. И он слабо кивнул, подтверждая, что это его имя, едва сдерживая готовый вырваться из груди вопль ужаса...

«Отпустите меня... отпустите... отпустите...» - Ничего больше не было в мыслях, только эта бесконечная мольба, обращенная ко всем силам вселенной, ко всем этим людям, к Кайре, к этому мужчине с приятным голосом. - «Отпустите... не мучайте... потому что у меня не осталось сил всё это выносить...»

Видегрель смотрел на слишком уж напряженные плечи парня и хмурился все сильнее.

Из-за широкого ошейника на шее юноши не было видно жилки. Виски так же были закрыты тканью, как и глаза. И не понять, не рассмотреть, боится он или действительно жаждет встречи с мучителем...

- Госпожа Найт, я бы хотел, чтобы вы убрали кляп. – С толикой раздражения в голосе попросил Видегрель. – Уж извините за дотошность, но мне не достаточно одних только кивков. Я должен убедиться, что господин Гаррэт здесь по собственной воле.

- Конечно, - улыбнулась Кайра, - как скажете. Кляп - это исключительно инициатива Тиля.

Она протянула руки к затылку парня и расстегнула ремешки, при этом до боли сжимая его волосы, как бы предупреждая, чтобы он вёл себя хорошо.

Тиль затаил дыхание, и уже через секунду кляп покинул его рот.

- Молодой человек, - раздался у него над ухом голос господина Родже, - назовите мне свое имя и свой возраст.

- Тиль Гаррэт, - ответил парень глухо, пытаясь совладать с затекшей челюстью, которая потеряла свою подвижность. - Мне восемнадцать лет.

Видегрель бросил короткий взгляд на девушку, чьи губы едва заметно дрогнули, словно она хотела улыбнуться, но неожиданно передумала, и вновь посмотрел на парня.

- Госпожа Найт ознакомила Вас с правилами? Рассказала, что Вас ожидает? И вы действительно согласны на все, что будет происходить далее? Прошу Вас, по одному ответу на каждый вопрос.

- А можно повторить вопросы? - попросил парень, с трудом ворочая языком.

Ему бы закричать, заартачиться, сказать, что Кайра ему угрожает. Но он почему-то не смог выдавить из себя ни писка о помощи.

- Он просто волнуется, - проговорила Кайра и обняла Тиля за плечи. - Давай же, зайчик, соберись и отвечай.

- Госпожа Найт ознакомила вас с правилами? - спросил мужчина.

«Правила?» - в панике подумал Тиль. – «Это что, игра какая-то? Нет, ему не говорили о правилах! Его обманом притащили сюда и угрозами заставили подписать собственный приговор».

Тиль попытался сглотнуть подступивший к горлу ком, но у него ничего не вышло. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и только потом отвечать.

- Да, - проговорил он и слабо кивнул.

Чтобы мама прожила еще хотя бы несколько часов. Чтобы она дожила отведенный ей срок и, может быть, когда-нибудь еще раз открыла глаза и увидела окружающий мир и своего сына.

- Да, ознакомлен.

Пусть это и ложь...

- Вы осознаете, что вас ожидает?

«Нет, нет... тысячу раз нет!»

И это было страшнее всего. Так страшно, что, налившиеся свинцом ноги, подкашивались и дрожали.

Но он снова кивнул, несмотря на охвативший его ужас.

«Живите... живите спокойно, все вы... будьте счастливы... живите и никогда не знайте того, что здесь произойдет...»

- И вы согласны?

Тиль затаил дыхание.

Согласен ли он?..

Уже более уверенный кивок, но глаза под маской горят от соленых слез, опаляющих кожу и веки.

- Согласен.

На документах ведь есть подпись, верно? Тонкая бумажка, залог законности происходящего. Он подписал... он идет на это добровольно... пусть этот человек, в чьем голосе слышалось откровенное сомнение, убедится, что он согласен.

- Я... хочу... - выдохнул Тиль едва слышно, понимая, что должен пройти через этот ужас, чтобы его оставили в покое. - Я... согласен...

А по телу мощными волнами проходит ужасная, холодящая кожу дрожь... только бы не заметил никто... только бы Кайра, эта бездушная тварь, ничего не заподозрила.

Видегрель спрашивал. Парень отвечал. Скользил языком по пересохшим губам, жадно глотал воздух, но отвечал. Сначала робко и немного растерянно, потом чуть уверенней, а последний его ответ прозвучал вполне решительно и твердо. И причин для сомнений у Видегреля не осталось.

- Что ж, раз все формальности соблюдены, я провожу вас в Куб, - проговорил он и протянул руку, чтобы взять у Кайры поводок.

Но девушка ловко убрала свою руку и приторно улыбнулась.

- Одну секунду, господин Родже, и Тиль будет в вашем полном распоряжении.

Она снова надела на парня кляп и, склонившись к его уху, тихо заговорила:

- Ты никогда не забудешь этот урок, мой зайчик. И можешь не рассчитывать на то, что твой ненаглядный Ксандр спасет тебя. Он не сможет найти это помещение, хоть и находится практически за стеной. Так что наслаждайся, маленькая тварь, и вспоминай обо мне почаще.

Сказав всё это, Кайра отстранилась от Тиля, и вручила конец поводка Видегрелю.

- Впереди будут ступеньки, - глухо сказал мужчина, легонько подталкивая Тиля вперед. - Я скажу вам, когда.

Тиль никак не отреагировал на слова господина Родже, и просто пошел туда, куда его направляли мягкие руки.

Тело не слушалось его, но ноги, тем не менее, несли парня вперёд в лапы к палачу.

«Ксандр», - думал он по пути на плаху, – «зачем ты впустил эту змею в нашу жизнь? Зачем позволяешь ей так с нами поступать? Где ты? Почему ты не слышишь, как отчаянно бьется мое сердце? Почему ты не чувствуешь, как мне страшно? Ты же любишь меня, почему же ты позволил всему этому произойти?»

Тиль осторожно ступал вперед, ведомый незнакомым человеком. Этот мужчина, который шел следом за ним, не был злым.

Парень чувствовал, что, стоит ему дать хоть какой-то знак, и господин Родже остановит этот кошмар. Развяжет его. Отпустит к Ксандру. А через несколько дней, а, может, и часов, Кайра выполнит угрозу и лишит Ксандра жизни. И тогда он останется совсем один в этом мире... никого не будет рядом. Никто больше не приласкает его. Некому будет обнять его и спрятать от боли. Никому не будет до него дела.

Остановившись, когда сильные руки придержали его за плечи, Тиль не выдержал и сделал глубокий рваный вдох. Он чувствовал впереди что-то страшное, что-то плохое... оттуда веяло холодом. Могильным холодом и запахом гнили.

«Нет... нет...»

Он не пойдет туда. Он не пойдет, не сделает и шага.

«Больше ни шага, пожалуйста, не надо!»

Но тихий голос мужчины предупреждает о ступеньках. Руки подталкивают вперед, помогают подняться вверх, отдают кому-то.

«Нет! Не отдавайте! Нет!!!»

Тиль рванулся назад, к мужчине с приятным голосом, ища спасения, ища тепла, но ударился во что-то твердое и холодное. И тут же сполз на пол по гладкой поверхности и стал отползать куда-то, всё равно куда, только бы мерзкие руки другого, жуткого человека не коснулись его.

Но везде, куда бы он ни направлялся, были гладкие скользкие стены.

И страх завладел парнем полностью.

«Нет! Нет!!!»

Он отрицательно качал головой, чтобы господин Родже увидел, что он не хочет. Что его обманули, что его заставили.

Неужели мужчина не замечает, не понимает, как ему страшно? Неужели он, человек с таким добрым голосом, на самом деле такой же жестокий, как и Кайра? Такой же безразличный? Такой же безразличный к его беде?

***

Садис вновь что-то говорил, но теперь его речь долетала до слуха Джоя невнятным шелестом пожухлой травы.

Звуки исчезали.

Медленно гаснущий в зале свет послужил сигналом к началу представления, и все внимание Джоя сконцентрировалось на хрупком юноше в нелепой одежде, которого любовник Садиса провожал к замерцавшему тревожными алыми сполохами кубу.

Юноша был в плотно прилегающей к лицу маске, но Джою не нужно было видеть его глаз, чтобы понять, как сильно парень напуган. Слишком резко вздымалась его грудь. Слишком напряжены были плечи. Слишком ровная спина и негнущиеся колени, из-за которых походка парня казалась неестественной и механической. Пальцы связанных за спиной рук судорожно сжимались и разжимались, словно через его тонкое хрупкое тело пропускали электрические разряды, скручивающие мышцы.

Реальность таяла. Истончалась, превращая окружающую Джоя действительность в сумрачные миражи.

Мир теней открывал свои врата, пропуская писателя в царство призраков, где правили бал фантомы еще несформировавшихся образов. И в этом пространстве человеку не было места.

Человек перестал существовать.

Наблюдатель открыл глаза.

В каждом шаге идущего к логову зверя юноши – боль. В каждом судорожном вдохе – первобытный ужас. Он гибкими лозами вырывается из сердца, оплетая стройное тело и сковывая движения.

А впереди монстр. Затаившийся, дикий, опасный.

Он хищно скалит свои тонкие губы и крадется в сторону своей жертвы.

Прислушивается к едва различимому неровному ритму маленького испуганно сердца. Втягивает тонкими ноздрями еле ощутимый запах страха, пропитавший кожу юноши.

Дверь закрывается. Отрезает парня от мира, заключая в удушающие объятия преисподней. Маленькой и в то же время бесконечной Вселенной ужаса и боли.

Наблюдатель ни на секунду не усомнился в том, что принесенному в жертву агнцу будет невыносимо больно...

Холодный пот покрыл спину, и писатель передернул плечами.

Рефлекс, не более. Чувств нет. Интереса нет. Ничего нет.

Он - наблюдатель. Безучастный. Бесчувственный. Несуществующий в привычной остальным реальности.

Джоя больше не было.

Картинки сменяли друг друга с бешеной скоростью.

Идущий в их с Садисом сторону Видегрель.

Прекрасный молодой Бог. Изящный, грациозный. Хмурый и усталый. Он не видит, что происходит за его спиной. Не видит в панике мечущегося вдоль кровавой стены мальчишку. Не слышит его молчаливого вопля о помощи. Не замечает яростно сверкнувшего азартом взгляда хищника, медленно приближающегося к своей добыче.

Этот Бог не всесилен. Усталость тяжелым грузом легла на его плечи. Ослепила, застив глаза туманной пеленой и не позволяя разглядеть тьму, к которой он приближается. Молодой Бог не чувствует ненависть и опасность, исходящую от того, кому он всем сердцем верит и кого... любит.

А тьма разрастается. Тянется к божеству липкими щупальцами фиолетового тумана, не задевая Наблюдателя. Проходя сквозь его опустевшее сознание и оставляя в нем лишь росчерк чернил на чистом листе бумаги.

Наблюдатель запоминает...

Взгляд...

Полный мольбы о спасении... полный отчаяния и животного ужаса. Этот взгляд больше не принадлежит тому юноше, который вошел в куб. Этот взгляд принадлежит существу, желающему выжить.

Парень извернулся. Вырвался из лап хищника. Бросился к двери, но только и успел, что слабо царапнуть пальцами электронный кодовый замок. А через миг был пойман и с силой впечатан головой в электронную панель на стеклянной двери, и медленно осел у ног нависающего над ним зверя с голодным оскалом.

***

Как бы Тиль ни пытался сбежать, бежать было некуда. Сильные руки поймали его за плечи, вздернули на ноги, потащил куда-то, и парень стал отчаянно вырываться. Что-то древнее просыпалось в его душе. Что-то животное... он чувствовал себя попавшимся в силки зверем, чувствовал этот ужас, когда поставивший ловушку человек уже держит добычу за шкурку, занеся нож для удара.

Тиль дернулся еще раз, и его сердце затрепыхалось, забилось с неистовой силой, а рукам, вдруг, стало свободно. Узлы на шелковом шарфике сами по себе ослабли, и гладкая ткань с легкостью сползла с его запястий, давая шанс на спасение.

Не ожидавший этого мужчина разжал ладони, и Тиль сорвал с себя повязку, чуть не ослепнув от ударившего по глазам яркого красного света.

Парень только краем глаза заметил чудовище, глядящее на него с каким-то жутким вожделением. Он смотрел на стеклянные стены строения, в котором его закрыли, и видел полупрозрачную панель с кнопками, встроенную в стекло.

Замок! Выход!

Какая-то сила толкнула его вперед.

Вот же оно, спасение! Вот оно, руку протянуть!

Он бросился вперед, но успел только царапнуть гладкую поверхность кодового замка ногтями. Мужчина вновь поймал его и, оттянув от стены, с силой ударил головой о стекло.

Тиль глухо вскрикнул, сквозь так и оставшийся во рту кляп, и осознал, что замок был лишь иллюзией, обманчивым миражом, жестокой шуткой капризной судьбы.

Ему не спастись, не вырваться из этой прозрачной клетки. Он умрет в этом алом свете, который стремительно отдалялся, становясь лишь крохотной точкой во тьме.

«Где ты, Ксандр? Где ты?..»

***

Тьма вокруг становилась гуще и плотнее. Ее незримые тонкие нити сплетались в прочные сети. Сбивались в сгустки неистово пульсирующей ярости. А когда юноша в кубе рухнул на пол, плотину прорвало, и тьма, сокрушив все преграды, вырвалась наружу.

Наблюдатель вскинулся и интуитивно отшатнулся в сторону, словно уворачиваясь от волны безудержной злости, заполнившей пространство вокруг.

Молодой бог остановился, словно врезался в невидимую стену. Несколько мгновений всматривался пустыми глазницами в искаженное гневом лицо любовника, и резко развернулся.

Подобно крыльям волшебной птицы взметнулись смоляные волосы, на невыносимо долгий вдох скрывая за своим пологом точеный профиль, и опали на плечи черной мантией скорби...

Округленные в ужасе глаза... чуть приоткрытые в немом вопросе губы... и резкий рывок к пыточной камере, за стенами которой разверзся ад.

Зверь рвал одежду... Зверь терзал тонкую прозрачную кожу... Зверь превращался в паука, опутывающего несчастного мотылька паутиной веревок. Быстро, стремительно, со знанием дела. Опытный паук, знающий как растянуть удовольствие. Знающий, как не позволить жертве вырваться...

Бог пытался сломать преграду. Лихорадочно набирал цифровую комбинацию кода, но все было тщетно. От сильного удара хрупкая электроника дала сбой, и замок заклинило. А рядом, окутанный мраком ненависти стоял пробудившийся от долгой спячки Демон и, схватив божество за отворот пиджака, требовал немедленно открыть чертову дверь.

Демон не видел ужаса в глазах своего Бога. Он видел только боль на искаженном мукой лице маленького мотылька.

И мир погрузился в Хаос.

Серые тени в одинаковых облачениях наполнили зал. Они тянулись к пульсирующим искоркам, разбросанным по помещению, и уводили их из наполненного ужасом царства.

Выла сирена.

Оттолкнув Бога в сторону, Демон бил кулаком по проклятущему замку... Хотел ворваться... хотел отнять жертву у чудовища, который яростно хлестал гибким прутом оголенный живот и бедра мотылька. Хотел спасти... хотел защитить...

А хищник наслаждался криками, слышными даже через кляп. Хищник млел от удовольствия, стягивая с себя штаны и устраиваясь между широко разведенных ног парня. Хищник смеялся, чуть ли не до синевы сжимая естество мотылька и неистово дергая за него, одновременно вторгаясь своим членом в сжатый анус, разрывая мягкие ткани. И бил... бил... бил...

Боль алым маревом наполнила Куб до краев...

Суета захлестнула зал, превратив озеро покоя и наслаждения в бурлящий океан страха и злости...

Беспомощность шелестела крыльями и выклевывала глаза тем, кто еще мог видеть...

И среди всего этого мрака безысходности и страха вдруг засияло торжество.

Безудержное ликование. Исступлённый восторг. Они отразились в злобной улыбке на красивом лице, превратив его в уродливую маску, которая растворилась в толпе покидающих зал гостей.

***

Тьма высвободила сознание Тиля так же внезапно, как и поглотила. Острая боль вспорола кожу на его животе и бедрах, и парень, замычав и забившись в путах, стал извиваться, растирая толстыми веревками кожу до кровавых ссадин.

Он сразу и не понял, что его подвесили к потолку.

Пребывая в странном состоянии перевернутости, он потерял чувство реальности. И только ослепительные вспышки боли давали ему понять, что нет, это не сон, и нет, его не спасут. Никто не придет на помощь. Никто не откроет стеклянную дверь. Никто не защитит его.

При очередном свистящем ударе слезы брызнули из глаз, и Тиль заскулил, выгибаясь и выкручиваясь... а человек, нависший над ним, наслаждался его муками. Облизывался, ухмылялся. Пристроившись между ног Тиля, монстр сжал его обмякший член и с силой сдавил так, что парень едва не потерял сознание, но грубый толчок в анус вновь вырвал его из желанных объятий забытья.

«Не надо!» - мысленно кричал он, так как рот всё еще был занят кляпом. – «Прекратите! Отпустите меня!»

Но монстру был безразличен этот приглушенный крик. Монстр упивался муками, как живительной влагой, продолжая хлестать свою жертву плетью и грубо брать, причиняя адскую боль.

И Тиль сдался на милость этого садиста.

«Вот она, настоящая цена за мимолетное счастье», - думал он, рыдая от отчаяния и безысходности. – «Вот она, плата за любовь, за подаренный дом, за хороших друзей. Вот она твоя награда, маленький глупый мальчик. Ты смел надеяться, что тебе просто так дадут наслаждаться счастьем и любовью, не потребовав ничего взамен? Глупый, наивный ребенок... глупый Тиль...

Ты не заслужил любви. Не заслужил семьи. Ты ничего не заслужил. Теперь ты будешь один на веки вечные. Один понесешь эту боль. Никому ее не отдашь. Ни с кем не поделишься.

Пусть смотрят все эти люди за стеклом. Пусть никогда не знают горя. Пусть наслаждаются и не знают, какая дыра осталась на месте, где жила душа. Пустота... пустота и холод».

Все еще плача и извиваясь от боли, Тиль почувствовал, как монстр склонился к нему, как перевернул ошейник острыми шипами к коже, как потянул за цепь, пригрозив, что если он еще хоть раз дернется, эти шипы войдут в его нежную шейку.

«Пусть войдут!» - решился парня. – «Пусть ранят. Хуже уже все равно не будет».

Стиснув зубы на резиновом шарике, Тиль забился с неистовой силой, и монстр тут же выполнил свою угрозу.

Шею Тиля обожгло болью и горячей влагой. Ее тонкие струи побежали по коже, вызывая волны панического ужаса. Монстр затянул ошейник, продолжая вторгаться в парня все неистовее, и Тиль почувствовал, что задыхается, что умирает... теряя остатки сознания, он чуть повернул голову к стеклянной красной стене, чтобы не смотреть на блаженствующее лицо монстра, и увидел Ксандра.

Мужчина стоял перед стеклом и просто смотрел на то, как над ним издеваются. Просто смотрел, не двигаясь с места. Не пытаясь помочь.

Слезы новым потоком хлынули из глаз парня.

«Вот и всё. Вот и вся любовь. Игрушка сломана другим, и больше не нужна.

Никому не нужна...

Абсолютно никому...»

***

Ржавой иглой засевшая в душе Ксандра тревога нарастала с каждой минутой. Как только он переступил порог дома, оставив Тиля одного, сердце защемило от странной, непередаваемой тоски. Хотелось плюнуть на все и вернуться. Обнять мальчишку и никуда не уходить... но привитое с самого младенчества правило о том, что слово надо держать, оказалось сильнее переживаний. И, загнав беспокойство как можно глубже в сердце, Ксандр направился на встречу с Кайрой.

Место, выбранное проклятой сукой, было странным. Обычно эта тварь бронировала столики в дорогих ресторанах или элитных клубах, но в этот раз позвала Ксандра в самый обычный гей-клуб, в котором мужчине очень не нравилось.

Внизу грохотала музыка. На танцполе бесновались подвыпившие посетители. У барной стойки вели оживленную беседу несколько мужчин. А за соседним столиком, отгороженным резной ширмой, слышались совсем недвусмысленные звуки чужой любви.

Время шло, а Кайра все не появлялась.

Бокал с безалкогольным коктейлем, вкуса которого Ксандр так и не распробовал, давно опустел. Несколько раз к его столику подходил официант, но Ксандр проигнорировал его, погрузившись глубоко в свои мысли.

Он думал о Тиле. Думал о том, как проведет Рождественскую ночь рядом со своим любимым мальчиком. А после Рождества предложит ему уехать подальше от этого проклятого города. Так далеко, что никто не найдет их и не потревожит. Быть может на какой-нибудь остров, где много цветов и деревьев. По утрам они будут просыпаться бы под пение Райских птиц, а вечерами будут сидеть на берегу океана и провожать Солнце. Там, вдали от грязных городов, они будут счастливы. Снова будут счастливы и без памяти влюблены.

Ксандр улыбнулся своим мыслям и достал из кармана телефон. Набрал номер Тиля, но электронный голос автоответчика сообщил ему, что абонент временно недоступен.

Улыбка испуганной птицей спорхнула с лица мужчины, и он нахмурился. Снова набрал номер и вновь получил тот же самый ответ.

Телефон Тиля был отключен.

Беспокойство яростной вспышкой опалило душу и, Ксандр поморщился, почувствовав, как в груди появилось неприятное давление.

«Села батарея?» - думал он, продолжая набирать номер мальчишки, а потом и пытаясь дозвониться на домашний телефон. – «Опять ушел в оранжерею и не слышит? Или уснул?»

Ксандр все звонил и звонил, но ответом ему была тишина. И от этого странного молчания мужчине стало не по себе. Стало так мерзко, так противно на душе, что свело зубы. А в желудке будто появился камень... тяжелый, гигантский, мешающий сделать вдох.

- Привет!

Голос Дика раздался над ухом так неожиданно, что Ксандр чуть не выронил телефон. Он поднял голову вверх и удивленно уставился на друга.

В том, что Ричард оказался в подобном заведении, не было ничего удивительного. Парень любил всякие клубы и не упускал возможности «потусить», но... не в Рождественский Сочельник. Каким бы ветреным и пустоголовым Дик ни казался, он чтил традиции и слишком сильно любил свою семью, чтобы променять вечер с ними на бессмысленную гульку в ночном клубе.

Да и внешний вид Дика свидетельствовал о том, что в этом клубе он оказался далеко не с целью развлечения.

Друг выглядел нервным и взъерошенным. Даже в беспрестанно мигающем свете Ксандр заметил неестественную бледность его кожи. На обычно ехидно ухмыляющемся лице застыло выражение беспокойства, а в глазах мерцал странный блеск, будто парень вот-вот расплачется. И этот непривычный образ сильно встревожил Ксандра.

- А ты тут какого черта забыл? - грубо бросил он, возвращая телефон в карман и не отводя взгляда от лица парня. – Что-то случилось?

Ричард устало сел напротив Ксандра, и коротко кивнул.

- Кайра ждет в коридоре, - сказал он и бросил короткий взгляд на танцпол, словно пытался спрятаться от тяжелого взгляда Ксандра. - Просила позвать тебя. Так что иди, поговори с ней, а я пока тут побуду.

Лицо Ксандра исказилось от злости.

- Ты теперь у нее на побегушках? – спросил он раздраженно. – Почему там, где она, всегда маячит и твоя физиономия? Я не пойму, Дик. Эта тварь испортила нам жизнь. Всем нам. И я уверен, испортит еще не единожды. Так почему ты все равно с ней якшаешься?!

Ричард нервно передернул плечами. Он понимал злость Ксандра. Понимал его чувства. И в то же время понимал, что все это должно прекратиться.

- По той же самой причине, по которой и ты здесь, – отозвался парень, вновь глядя на друга. – С этим надо покончить. Эта война затянулась. И ее пора остановить. Поэтому иди уже. Чего расселся?! Я, между прочим, из-за тебя и этой стервы опаздываю на семейный ужин. И ты тоже должен быть не здесь. Она без телохранителей, поэтому, думаю, что она пришла с миром. Покончи уже с этим. И возвращайся домой, к своей привычной жизни.

- Так она одна? – удивленно переспросил Ксандр, и глаза его блеснули злым огнем. - Что ж, это мне даже на руку.

- Только глупостей не натвори, - попросил Дик, но Ксандр вряд ли его услышал.

Он стремительно поднялся со своего места и размашистым шагом направился к лестнице.

«Без телохранителей? Интересно, что эта блядь уже удумала, что настолько осмелела?», - думал он, спускаясь на первый этаж и рассматривая посетителей у выхода из коридора, на случай, если Кайра решила войти в зал.

Но ни в зале, ни в полутемном коридоре проклятущей твари не оказалось. Ксандр в растерянности смотрел на пустое помещение, и уже хотел было вернуться обратно, чтобы узнать у Ричарда, где именно Кайра его ждет, но услышал доносящийся с улицы женский голос и решил проверить снаружи.

Но и на улице никого кроме охранника и какой-то девицы не оказалось. Ксандр прошел до конца здания, заглянул за угол и вернулся обратно. Кайры не было. Он даже позвонил этой дряни, чтобы высказать ей все, что о ней думает, но телефон сучки не отвечал. Тогда Ксандр решил убедиться, что ее точно нет в клубе, и пошел на стоянку. Однако автомобиль Кайры был припаркован недалеко от его собственного, и это говорило о том, что ведьма где-то неподалеку.

Приблизившись к машине, Ксандр заглянул в темный салон, но Кайры там не было. Зато на водительском сидении валялась сумочка и телефон, экран которого требовательно мигал, уведомляя о пропущенном звонке.

- Ну и где носит эту тварь?! – выругался парень и направился обратно к клубу.

Он хотел вернуться к Ричарду и спросить, что именно сказала Кайра и где обещала ждать, но не успел он войти в темное помещение коридора, как неожиданно появившийся из стены амбал в строгом костюме охранника оттолкнул его в сторону, освобождая дорогу солидно одетому мужчине, лицо которого было скрыто маской.

Следом за одним человеком в коридоре появилось еще несколько, а затем еще, и уже через минуту неширокий коридор заполнили быстро выходящие из какого-то помещения люди.

Сквозь громыхающую в клубе музыку до Ксандра долетел звук воющей сирены.

«Да что там, мать его, происходит?! И где эта долбаная Кайра?!» - с возмущением подумал Ксандр и решил проверить, что это за место, откуда повалило столько народу.

Что-то неведомое толкало Ксандра вперед. Что-то, подобно магниту, притягивало. Словно там... именно там он должен быть сейчас. Там, а не в этом коридоре...

Воспользовавшись замешательством охранников, Ксандр скользнул в небольшую нишу и, откинув в сторону тяжелую штору, оказался на лестнице, ведущей в просторный зал, в центре которого стоял огромный ярко-алый куб, внутри которого творилось что-то невообразимое. Бесчеловечное. Жестокое. Страшное.

Ноги сами несли его вниз. Он даже не заметил, как оказался перед стеклянной махиной, в которой какой-то ненормальный японец жестоко насиловал связанного и подвешенного спиной вниз парня. Руки несчастного были накрест связаны за спиной. Голени притянуты к бедрам и так же обмотаны веревками. И как бы мальчишка ни пытался вырваться из этих пут, у него ничего не получалось.

Хрупкое тело было исполосовано росчерками плети. Даже с того расстояния, на котором находился Ксандр, было видно, что веревка, стягивающая парня, содрала кожу в некоторых местах и пропиталась кровью. А садист все вгонял и вгонял в извивающееся и корчащееся от боли тело свой член, не забывая добавлять к каждому своему грубому толчку удар короткой плетью.

Выла пожарная сирена. Мужчина в строгом костюме и очках кричал на пытающегося открыть стеклянную дверь молодого длинноволосого мужчину. А тот в панике набирал код на замке, но не мог справиться с заклинившей электроникой.

Все происходящее вогнало Ксандра в какой-то странный парализующий ступор. Он не мог сделать и шага. И только переводил взгляд с одного участника безумных событий на другого.

А потом...

Садист в ловушке перевернул на шее своей жертвы усыпанный мелкими шипами ошейник и с силой дернул его, вгоняя металлические иглы в нежную кожу. Стягивая так сильно, что парень сначала покраснел, а потом начал синеть. Изломанное тельце дергалось в спазмах, изгибалось так сильно, что, казалось, сейчас просто сломается на части. Мальчишка содрогнулся особенно сильно и, чуть запрокинув голову назад, повернул ее в сторону Ксандра.

Мгновение, и полные слез и отчаяния глаза закатились...

Сердце в груди Ксандра остановилось. Сердце не хотело биться. Мозг отказывался принимать то, что увидел. Отказывался... понимать... верить...

Дикий, перекрывающий сирену вопль сорвался с губ мужчины, и он бросился к стеклянной преграде.

Нет! Нет! НЕТ! Тиль!

- НЕТ!!!

Он бил кулаками по толстому стеклу, но для такой махины все его удары были не сильнее комариных укусов. А потом кто-то сильным ударом сбил Ксандра с ног, и парень упал на пол. А в следующий миг уши заложило от гулких глухих ударов и яростного звона разбивающегося стекла...

***

Паника затуманила разум, и Видегрель мало соображал, что делает. Перед глазами плыло. От страха к горлу мужчины то и дело подкатывала тошнота, скручивая желудок в тугой узел отчаяния. Он все бил и бил по чертовым кнопкам, которые никак не хотели реагировать на код. Не помогало ничего. Даже продуманная Мишелем универсальная комбинация, открывающая замок при неисправностях, не срабатывала. Выла сирена. Садис тряс его за отворот пиджака и орал на ухо, чтобы он сделал что-то и открыл эту чертову дверь. А Видегрель думал только о разрываемом на части мальчишке, оказавшемся в ловушке.

«Ведь знал же, что добром дело не кончится. Чувствовал, что что-то не так, и все равно согласился. Ублюдок! Идиот! Мразь! Во сто крат худший, чем палач, убивающий за стеклом человека».

Страх сковывал. Не позволял нормально думать. Страх за жизнь мальчишки. Страх за собственную жизнь. Потому что Садис готов был убить его собственными руками, о чем неоднократно сообщил, пока требовал открыть дверь. И Видегрель ему верил. Не мог не поверить. Хватило одного единственного взгляда в темные разъяренные глаза любовника, чтобы понять - Садис выполнит свое обещание.

Кнопки пищали, но на код не реагировали, и тогда Видегрель выхватил из кармана ключи от дома и принялся колотить ими по стеклянной панели, пока по ней не поползли трещины. Маленький кусок отколовшегося стекла упал на пол и Видегрель, отшвырнув ключи, принялся выцарапывать испорченную крышку пальцами. Осколки впивались в подушечки, резали кожу, из-под сорванных ногтей сочилась кровь, и мужчина яростно закусил губу, когда адская боль пронзила пальцы. И все ковырял и ковырял проклятую панель, пока его собственная кровь не попала на схему и не закоротила ее окончательно.

Горячая влага стекала по коже, обжигая и словно разъедая ее. Где-то на грани сознания Видегрель понимал, что все его действия бесполезны, но он продолжал терзать расшатанную панель, намереваясь сорвать ее к черту и попытаться открыть треклятую дверь.

А время неумолимо утекало.

Еще один рывок, и замок полетел в сторону. Да только проку от этого не было никакого, потому что под кусками прочного пластика был только металл, который никак не позволял добраться до замочного механизма.

Время остановилось. Застыло, превратившись в лед, звенящий от пульсирующей по венам крови... и вновь пустилось вскачь вместе с рассыпающимся по полу алым стеклом.

***

Садису хватило всего несколько минут, чтобы понять, что мальчишка, которого привели на представление, ни разу не оказывался в подобной ситуации, и уж тем более не являлся опытным хостом, для которого расставить ноги для садиста было привычным делом.

Паренёк был объят страхом, но почему-то твердил, что хочет пойти на заклание, словно считал свой поступок жертвой во славу богов. Он довольно уверенно отвечал на вопросы Видегреля, давая свое согласие на выступление в Кубе, но язык его тела говорил об обратном.

Садис видел, как он напряжён. Мужчина за всю свою бытность преподавателем насмотрелся на испуганных подростков, но то, что происходило конкретно с этим мальчишкой, не поддавалось никакому описанию.

Каждый жест, каждое движение говорило о том, что он не хочет участвовать в этом безумии. И всё же он покорно пошёл за Видегрелем, неуверенно прощупывая ногами пол перед собой и слепо оглядываясь по сторонам, как беспомощный котёнок, оказавшийся в кромешной темноте.

Садис смотрел на мальчишку, и в его душе разгоралась ярость. Такой маленький, хрупкий, в непомерно большом пальто и в домашней одежде, он выглядел так, как будто его вытащили из кровати, кое-как укутали в чужую одежду и потащили неизвестно куда, чтобы отдать мучителю.

Мальчишка поднялся по ступенькам и, перед тем, как оказаться в Кубе, неловко споткнулся, но Ичиро поймал его и привлёк к себе. Этот жест вызвал в пареньке панику и он, выкрутившись из чужих объятий, рванул назад.

Но было уже поздно.

Алое стекло преградило ему путь.

Мальчишка упал на пол и стал ползти куда-то, отчаянно мотая головой и ударяясь плечами и головой в прозрачную стену. И, если бы Видегрель не отвернулся в этот момент, то наверняка смог бы предотвратить всё, что произошло в следующие секунды.

Ичиро, склонив голову к плечу, жестоко улыбнулся, глядя на насмерть перепуганного мальчишку, а потом схватил его и потащил на себя. Но тот каким-то чудом освободился и, сорвав с себя маску, снова бросился к стене.

В покрасневших заплаканных глазах застыл отчаянный крик. Юное, еще совсем детское лицо перекосило от ужаса, и у Садиса всё внутри оборвалось.

Этот парень был ещё ребёнком. И не важно, какая дата стояла у него на удостоверении личности. Мальчишка не был морально готов к происходящему. Он вообще никогда в жизни ещё не сталкивался с подобной грязью.

Садис приподнялся, глядя прямо в огромные, испуганные глаза, и тут же вздрогнул, когда Ичиро ударил мальчишку головой о стекло. Глаза паренька закатились, и он потерял сознание, и в этот момент в клубе начался переполох.

Видегрель бросился к Кубу, и Садис поспешил за ним, расталкивая посетителей, которые так же с ужасом смотрели на происходящее за кроваво-алым стеклом. Они привыкли смотреть постановочные номера, но настоящую жестокость видели впервые.

Следуя инструкции на случай чрезвычайной ситуации, охранники включили пожарную сигнализацию и начали выводить посетителей из зала. Видегрель же принялся набирать код на сенсорной панели, но у него почему-то ничего не получалось.

- Если ты сейчас же не откроешь эту дверь, я убью тебя! – выкрикнул Садис. – Кого ты отдал этому психу?! Ты в своём уме, Видегрель?! Посмотри, что там творится!

Видегрель не захотел смотреть и стал в отчаянии ковырять замок ключами, а потом и пальцами, раня их об острое стекло.

- Я убью тебя... - шипел Садис охрипшим голосом, больше не глядя на любовника.

Он смотрел только на мальчишку, которого Ичиро стал безжалостно избивать плетью и насиловать.

У Видегреля, как бы он ни старался, так и не получилось справиться с замком. Сенсорная панель слетела, но дверь так и не открылась. И Садиса на миг словно оглушило.

Но когда из-под ошейника на шее мальчишки потекли тоненькие струйки крови, мужчине удалось обуздать свои эмоции. Хладнокровная ярость взяла верх над бурлящими страстями, как с ним всегда случалось в критических ситуациях. Кровь медленно остывала, превращаясь в холодящий яд, и Садис, больше не обращая ни на что внимания, направился к дальней стене, где висел огнетушитель. Вырвав его вместе с креплениями, мужчина вернулся к Кубу и, оттолкнув плечом клиента, который отчаянно кричал, пытаясь кулаками разбить прозрачную преграду, ударил основанием металлического баллона прямо в центр стекла. В руки тут же отдало противной дрожью, но Садис не обратил на это внимание, и стал бить еще сильнее, пока стекло не пошло трещинами и не осыпалось на пол с жутким звоном.

Мразь, издевающаяся над бесчувственным или уже мертвым ребенком вскинулась, но Садис не дал ублюдку возможности сбежать. Занеся огнетушитель над его головой, он ударил мучителя прямо в лоб и сбил его с ног. А потом, склонившись над ним, начал бить его в район виска, пока не хлынула кровь.

Только тогда Садис пришел в себя и, отшвырнув огнетушитель, отступил назад, не чувствуя ни облегчения, ни удовлетворения, а только неутихающую злость.

Что с того, что он убил этого подонка? Изломанную душу мальчишки это не исцелит. Он опоздал со своей помощью. Впрочем, он мог попытаться спасти ему жизнь.

Приблизившись к мальчишке, Садис первым делом проверил пульс на связанном запястье.

Живой. Но если не отвезти его в больницу, то жить ему осталось не долго.

- Вызывайте скорую! - рявкнул Садис, начиная развязывать узлы, сперва на ногах и руках, а потом и на животе, поддерживая хрупкое истерзанное тельце одной рукой.

Такой маленький, хрупкий мальчик... даже если он выживет, он никогда не оправится от этого ужаса. Бедный ребенок, которому в одночасье искалечили душу и тело.

У Садиса в голове не укладывалось, как подобное могло произойти. Но одно он знал точно, виновные в этом происшествии должны будут понести наказание.

***

Небольшого удара хватило, чтобы Ксандр оказался на грани между тьмой и сознанием. Шок парализовал парня. Пригвоздил к месту, лишая возможности двигаться, понимать... дышать. В ушах все еще пронзительно звенело разбившееся стекло. А в крови пульсировал яд безумия.

«Тиль... мой мальчик... как же так? Почему ты оказался здесь? Как, маленький? КАК?!!!» - долбилось в висках, пока Ксандр пытался совладать с непослушным телом.

Но стоило мужчине в очках приблизиться к бессознательно болтающемуся на веревках тельцу, адреналин хлынул в кровь, вернув Ксандру способность двигаться.

- Не прикасайся! - яростно взревел он, вскакивая на ноги и бросаясь к чертовой пыточной камере.

Его ботинки заскользили по осколкам стекла, и он упал, рассекая ладони об острые стеклышки и разрывая рукава свитера. Но боли не почувствовал и, вскочив, снова бросился к Тилю.

- Не прикасайся к нему! – завопил Ксандр, отталкивая мужчину от парня и прижимая бесчувственного Тиля к себе.

Слезы застили глаза. Душили, не позволяя сделать и вздоха. И Ксандр осел на пол, разразившись рыданиями.

«Будь все проклято! Будь все тысячу раз проклято!!!»

Словно в безумном кошмарном сне он содрал с мальчишки остатки веревок, сорвал с него ошейник и отшвырнул в сторону кляп. А потом прижал израненного парня к своей груди, и стал раскачиваться, убаюкивая Тиля и умоляя его прийти в себя.

- Это сон, мой маленький, - словно погрузившись с транс от охватившего его безумия, шептал Ксандр, глядя в пустоту перед собой. - Очень плохой... страшный... ужасный кошмар... Но мы проснемся. Оба проснемся и окажемся в своем доме. В своей постели. Мы сейчас просто спим...

Спим...

- Тиль... - голос хрипит. - Малыш, это сон... это ужасный кошмар... Маленький, мы проснемся... Мы проснемся и поймем, что ничего этого не было... не было... НЕ БЫЛО!!!

Крик растворился в гуле все несмолкающей сирены, и Ксандр замолчал, уткнувшись лицом в спутанные влажные волосы Тиля, который был похож на сломанную куклу.

Мыслей не осталось. Пустота поглотила сознание. Боль разорвала сердце в клочья и выела душу...

Бесполезная оболочка... теперь он только бесполезная оболочка...

«Маленький, забери мою жизнь. Забери. Она мне без тебя не нужна».

Не нужна...

***

Садис смотрел на парня, баюкающего мальчишку на своих руках, и чувствовал, как ему становится жарко. Как кровь пульсирующими ударами бьется в висках. Как голова начинает кружиться от осознания того, что здесь на самом деле произошло.

Мужчина и сам не понял, как оказался рядом с Видегрелем. Но на любовника он не смотрел, потому что его взгляд был прикован к столику, за которым сидел Джой.

- Работал, да? – спросил он, с трудом сдерживая порыв влепить Видегрелю оплеуху. – Нравилось ему?

Любовник хотел было что-то сказать в свое оправдание, но Садис порывистым жестом остановил его и, искривив губы в болезненном спазме, проговорил, кивая на куб, в котором находился мальчишка, и человек, которому он был небезразличен:

- Им рассказывай. Мне не интересно.

***

«Им рассказывай. Мне не интересно...»

Слова ранят, но не они были причиной боли, разъедающей сердце Видегреля.

Тиль...

Это имя он запомнит надолго.

Тиль Гаррэт.

Ни в чем неповинный мальчишка...

Отданная на заклание жертва...

Он сам отдал его... эгоистично отдал... безжалостно сломав чужую жизнь в обмен на жизнь Этельстена.

«Им всё рассказывай...»

Но что он может сказать?

Что?!

Видегрель медленно поднял голову, отрывая взгляд от своих окровавленных рук, и нетвердой походкой направился к сидящему в кубе молодому парню, который бережно прижимал к себе мальчишку. Остановился рядом и... не смог произнести ни звука.

А потом парень вскинул вверх голову и смерил его пустым, остекленевшим взглядом.

- Я вас уничтожу, - совершенно бесцветно произнес он, глядя на Видегреля и в то же время сквозь него. - Чего бы мне это ни стоило. Уничтожу.

Несколько бесконечно долгих мгновений Видегрель молчал.

А потом глухо сказал, ненавидя себя за каждое произнесенное слово, проклиная себя за эти слова, но понимая, что должен их сказать:

- У вас не получится.

Короткая фраза, которая сломала еще одну жизнь. Просто так. Только потому, что должна была быть произнесена.

Парень тихо взвыл и вновь принялся что-то нашептывать мальчишке. А Видегрель медленно повернулся и рявкнул на стоящего столбом охранника:

- Если через пять минут тут не будет скорой, то можешь сразу отправляться в крематорий!

Повторять не пришлось. Охранник испарился. А сам Видегрель, больше не произнеся ни слова, отошел к противоположной от Куба стене и, прислонившись к ней спиной, сполз на пол, закрывая лицо ладонями.

***

Без малейшей жалости бросив Видегреля на растерзание совести, Садис направился к Джою, уже сожалея, что привез его сюда. И сожаления эти оправдались, как только мужчина увидел, в каком состоянии находится парень.

Он сидел за столиком, положив ладони на столешницу, и смотрел прямо перед собой стеклянным, ничего не выражающим взглядом. И впервые за многие годы у Садиса защемило сердце.

Все, что случилось сегодня в Кубе, отошло на второй план.

Джой, вот что было важно. Джой и его состояние, которое могло вылиться во что угодно.

Что-то темное поглотило разум парня и завладело им. Что-то незримо опасное. Странные пляшущие тени формирующихся образов. И это говорило лишь о том, что вскоре из-под пера гениального писателя выйдет новый шедевр.

Вот только какую цену придётся заплатить Джою за очередной роман, не смог бы предсказать даже самый опытный ясновидец.

- Джой!

Садис дернул друга за плечо, зная, что это ничего не даст. Зная, что надо ждать, пока он не выйдет из этого состояния. Но все же не оставляя попыток достучаться до парня.

- Джой, посмотри на меня. Ты должен забыть всё, что увидел. Выбрось это из головы. Это не то, что тебе нужно. Ты слышишь? Ну же... не впадай снова в это ужасное состояние.

***

Водоворот...

Черный, бездонный омут затягивал его... Омут, в котором лица смешались в вереницу кружащихся масок.

Маски... везде одни сплошные маски...

Наблюдатель запомнил. Всё, до единого мига. Каждую фразу. Каждый взгляд. Каждое действие. Он всё запомнил, и все же что-то упустил. Совсем тонкое, прозрачное, эфемерное... что-то, что могло выявиться только после сложения пазла... только после сбора всех деталей головоломки...

А пока вокруг только маски... вопящие, смеющиеся, рыдающие...

Тень.

Рядом. Совсем близко. Зовёт. Что-то говорит.

Не слушай. Сейчас не время. Это лишнее... все лишнее, кроме складывающихся образов. Все мешает...

Джой поморщился и, скинув с себя руку Садиса, молча поднялся и направился к выходу.

Поднимаясь по лестнице, он инстинктивно посторонился, пропуская спешащих вниз людей в униформе и с носилками.

Еще несколько масок присоединилось к общему водовороту.

Этот омут оказался слишком глубоким...

«Как бы не утонуть... как бы не увязнуть... Хочу тишины. Хочу домой».

Наблюдатель устал и жаждал покоя.