1

***

Проводив Ксандра взглядом, Ричард откинулся на спинку мягкого сиденья и пригубил принесенный шустрым официантом коктейль.

Сначала он не собирался задерживаться в клубе, и хотел уйти сразу же, как только Ксандр отправится к Кайре. Но потом рассудил, что ему стоит немного подождать, на тот случай, если разговор с ведьмой не заладится, и Ксандру понадобится его помощь.

К тому же странное поведение Тиля тревожило Ричарда и не позволяло ему малодушно бросить друзей и уйти развлекаться. Нервный и дерганный, мальчишка нес какую-то ахинею по поводу того, что Ксандр умер. И Ричард никак не мог понять, что натолкнуло парня на такие мысли.

Возможно, всему виной была болезнь Тиля. А может быть, мальчишке просто приснился кошмар, который напугал его настолько, что он ненадолго потерял связь с реальностью. Но, что бы ни стало причиной такого странного поведения, Дику не хотелось, чтобы Тиль пострадал, и потому он остался. А чтобы скрасить свое ожидание, парень погрузился в мысли о том, как проведет Рождество с Оскаром.

Время шло, Ксандр не возвращался и, допив свой коктейль, Ричард решил, что можно уходить. Он спустился вниз, внимательно осмотрел зал, всматриваясь в лица развлекающихся посетителей, но ни Ксандра с Тилем, ни Кайры не увидел.

Что ж, вполне возможно, что они уже решили все свои вопросы и разбежались. В конце концов, Ксандр ведь не позвонил и не пообещал оторвать ему голову за сумасбродную выходку, а, значит, все хорошо и беспокоиться не о чем.

Покинув клуб, Ричард прошел на стоянку и, сев в свою машину, позвонил домой, предупредив маму, что скоро приедет. Женщина немного поворчала и, в своей излюбленной манере ласково обозвала сына раздолбаем, который никак не может научиться пунктуальности, и попросила его поторопиться.

«Вот и чего она?» - удивился Дик, убирая телефон на подставку и выезжая с парковки. – «Ведь сама же сказала, что просто хочет поужинать в кругу семьи. Где в этих словах упоминание временного интервала? Где?!»

Впрочем, заставлять себя ждать Дик не хотел, и, прибавив скорость, через полчаса был дома.

Завидев его, мама завела свою излюбленную песню о том, что он, неблагодарный отпрыск, совсем не желает проводить время с родителями, которые его кормили, растили, пеленки меняли, игрушки покупали и смеси варили, а он, засранец такой, опоздал на целых три минуты.

Ричард понуро смотрел в пол и кивал, соглашаясь с каждым словом женщины, и думал о том, что еще несколько таких реплик, и ему будет проще объявить себя приемным и сказать, что он ничего ей не должен.

В конце концов, вдоволь насладившись надуманными обвинениями, мама заключила нерадивого сына в объятия и, расцеловав, поздравила с наступающим Рождеством. А отец лишь покачал головой и, тихо посмеиваясь, хлопнул Ричарда по плечу в знак своей поддержки.

- Ну все, дорогая, хватит! - приобнимая женщину за плечи, проговорил он. - Пойдем. Иначе ты до утра будешь полоскать нашему сыну мозг, и мы точно не успеем поужинать перед отлётом.

- Перед каким еще «отлётом»?! – искренне возмутился Дик. - Вы что, опять уезжаете?

- Милый, - мама потрепала Ричарда по щеке. – Это кощунство встречать рождество в Нью-Йорке. В Италии намного интереснее. Правда, ведь, дорогой? - она повернулась к мужу и очаровательно ему улыбнулась.

Мужчина только кивнул, а Ричард обречённо закатил глаза.

Нет, этих людей ничто не изменит и не исправит.

На самом деле Дик очень ждал этого вечера. Он обрадовался как ребенок, когда мама изъявила желание устроить семейный ужин в Сочельник, ведь они уже очень давно не собирались всей семьей за одним столом. И потому Ричард возлагал большие надежды на этот ужин. К тому же ему не терпелось вновь отведать маминой стряпни. Хоть женщина и сетовала на то, что у нее душа не лежит к кулинарии, но готовила она просто восхитительно. Всю дорогу до родительского дома Дик представлял накрытый к празднику стол, заставленный самыми разнообразными яствами маминого приготовления, и мечтал лишь о том, как набьет свой живот всеми этими вкусняхами.

Но разочарование не заставило себя ждать.

Как только Ричард выказал свое желание отведать маминых блюд, женщина смешно скривила свой аккуратненький носик и сказала:

- Господи, сынок, я-то думала, ты давно вырос и перестал верить в Санту. Ну с чего ты взял, что я намерена заниматься подобной ерундой? У меня и так дел невпроворот. Мы поужинаем в ресторане.

От разочарования Дик чуть не захныкал.

«И каких это дел у нее невпроворот?» - мысленно возмущался он, наблюдая за сборами родителей. – «Не все журналы пролистала? Или не все магазины обошла? Хотя, ладно, ресторан так ресторан».

Он достал мобильный, чтобы позвонить Оскару и предупредить его о том, что, скорее всего немного задержится, но и здесь коварная маман разрушила его планы.

Выхватив телефон из рук Дика, она пригрозила, что посадит сына под домашний арест, если он будет пренебрегать семейными традициями. И, отключив телефон парня, спрятала его в свою сумочку, пообещав вернуть после ужина. Дик же только обреченно вздохнул, и смиренно покорился родительской воле.

Впрочем, оно того стоило.

Ужин прошел прекрасно. Сидя в уютном семейном ресторане, Ричард, вдруг, понял, что на самом деле является невероятно счастливым человеком. У него была прекрасная семья, любимый человек и очень хорошие друзья, которым он искренне желал счастья. Вот только плутовка судьба почему-то не торопилась осыпать Ксандра с Тилем подарками, и пока лишь проверяла их на прочность.

После ужина родители отправлялись в аэропорт. Но от предложения Ричарда проводить их дружно отказались. Мама сказала, что не желает начинать Рождество со слез по нерадивому сыну, а отец, что не хочет все девять часов перелета успокаивать рыдающую супругу. Дик на это только усмехнулся и сказал, что раз уж они лишили его домашнего ужина, то он так же испортит им Рождество. И потому, больше не слушая никаких возражений, поехал с родителями в аэропорт, очень надеясь, что Оскар не обидится на него за то, что отставил его в Сочельник в одиночестве.

А позже, попрощавшись с родителями и пожелав им счастливого перелета, парень направился домой.

Припарковав машину на стоянке, Дик посмотрел на окна и улыбнулся, отметив, что в гостиной горит тусклый свет настольной лампы, что говорило о том, что Ос дома и ждет его.

Вот и хорошо. Просто замечательно! Сейчас они распакуют купленный ужин, разогреют его в микроволновке и проведут вместе своё первое совместное Рождество, которое послужит добрым стартом на долгие годы.

Поднявшись на нужный этаж, Дик хотел было позвонить Оскару и сладко прошептать ему в трубку, чтобы готовился и одевал свое самое эротическое белье, но телефона в кармане не оказалось.

«Что ж, счастливого пути, мобильник. Приятного Рождества в Италии» - с улыбкой пожелал он своему гаджету, и принялся рыться в карманах в поисках ключей.

Нащупав пальцами прохладный металл, Дик достал ключи, и уже хотел открыть дверь, как из квартиры послышался грохот.

Парень вздрогнул от неожиданности. Его сердце испуганно затрепыхалось в груди, а пальцы задрожали так сильно, что у него даже не получилось открыть дверь с первой попытки.

А когда замок, наконец-то, поддался, Ричард практически вбежал в квартиру и в недоумении замер, уставившись на разбитый ноутбук, валяющийся напротив входной двери.

- Что случилось? – спросил он и тут же осекся.

Оскар чуть повернул голову и посмотрел на Ричарда. И от этого страшного, пугающе-стеклянного взгляда по спине парня пробежал холодок.

- Ос... что случилось? – повторил он свой вопрос.

Оскар ничего не сказал. Откинувшись на спинку кресла, он отвел взгляд, чтобы привести мысли и чувства в порядок, и сделал глубокий вдох.

Ему нужно было успокоиться, чтобы не наворотить дел, которые потом не разгребешь. Но твою ж мать! Как же хотелось встать, подойти к Дику и размазать ублюдка по стене, чтобы и мокрого места не осталось!

Ричард закрыл дверь. Спросил что-то еще. Но Оскар всё продолжал смотреть в сторону, прокручивая в воспоминаниях присланную Кайрой видеозапись.

Как же Дик постанывал там, сволочь... как страстно трахал эту суку, ласкал её тело, а потом ещё посмел лезть к нему с поцелуями!

- Ос...

Тихий голос Ричарда пробивался в мысли Оскара сквозь отчаянный вопль Ксандра. Сквозь его угрозы. Сквозь его боль. А Тиль? С ним что? Ксандр ведь не сказал, а он не спросил, что с мальчишкой?

«Ради чего?» - думал Оскар, все еще пытаясь найти для Ричарда оправдания. – «Ради чего все это было?»

- Я звонил, - проговорил парень, обращаясь к Дику и с трудом сохраняя самообладание. - Что с твоим телефоном?

Взгляд любовника заставил Ричарда сначала застыть на месте, а потом и отступить на пару шагов назад. Холодный, пронизывающий насквозь... ненавидящий...

Парень зябко повел плечами, недоумевая, что уже успело произойти, и почему любимый Оскаром ноутбук разбит.

- Да что случилось-то? - слова царапали горло Ричарда, словно в каждый произнесенный им звук были вплетены маленькие острые иглы. - Телефон мама отобрала, чтобы я не отвлекался во время ужина. Ос, что произошло? Почему...

- Что произошло, спрашиваешь?

Оскар сделал глубокий вдох и встал с кресла. Поднял ноутбук и вернул его на стол. Он всё ещё пытался собрать мысли в кучу. Пытался отстраниться от собственных чувств, чтобы для начала хотя бы прояснить для себя мотивы любовника, а уже потом выносить суждения.

Нельзя поддаваться эмоциям, несмотря на то, что сердце разрывается на части от осознания того, что все признания, все слова о любви, всё это было лишь пустым трепом.

Нужно сохранять хладнокровие.

Оскар выпрямился, вновь глубоко вздохнул и посмотрел на Дика.

- Прежде чем я задам свой первый вопрос, хочу предупредить, что нахожусь в состоянии аффекта и сильнейшего бешенства. И что, если тебе дорога твоя шкура, то держись от меня на расстоянии и не провоцируй. И думай, прежде чем что-то сказать. От этого сейчас зависит твоё здоровье и наши с тобой отношения.

От слов Оскара Ричарда чуть не перекосило. Что-то противное поднималось в груди парня. Мерзкое. Неприятное и липкое. Страх отступал. Страх сменялся совершенно ненужной сейчас язвительностью.

- Угрозы? - протянул Дик в привычной для себя манере, которая проявлялась каждый раз, когда ему было страшно. - Какой занятный подарок на Рождество.

Сердце парня неровно колотилось в груди, а в голове бешеными белками сказали мысли:

«Прекрати, Дик. Прекрати!» - призывал он себя. – «Оскар никогда не позволял себе так с тобой разговаривать, а, значит, у него есть на то причины. Есть. И ты даже знаешь, какие именно. Ксандр не стал разговаривать с Кайрой, несмотря ни на что, а ты отдуваешься. Ты знал, что так будет. Знал».

- Я не угрожаю, я предупреждаю, - ответил Оскар тихим зловещим голосом. - Реальную угрозу для тебя представляет Ксандр, который хочет тебя убить за то, что Тиля изнасиловали у него на глазах в каком-то гей-клубе. А теперь мой первый вопрос, Дик, и если хочешь жить, желательно ответь правдиво: каким образом ты причастен к этому, и как тебя, блять, угораздило отвезти Тиля к этой суке, после всего, что она сделала с ним в прошлом?!

«Что?!» - мысленно запаниковал Ричард. – «Тиля изнасиловали?.. Как?! Да что, мать его, происходит?!»

- Это что, шутка такая? - еле дыша, проговорил Дик, не в силах справиться с потоком мыслей. – Ты что, пьян? Такого просто не могло произойти! Это не смешно, Оскар! Совершенно не смешно! Я знал, что твое чувство юмора оставляет желать лучшего, но не до такой же степени! Прекрати так шутить!

- Ты, мать твою, совсем охренел?! - вдруг неожиданно даже для самого себя заорал Оскар. – Какие, к херам, шутки, когда Ксандр чуть не выл в трубку от ужаса?! Еще неизвестно, что с мальчишкой?! Ты нахрена его туда отвез?! Ты хоть понимаешь... осознаешь своим крошечным мозгом, ЧТО сделал?!

Ричард не верил собственным ушам. Не верил... не хотел верить. Он медленно отступал назад, пока не уперся спиной в закрытую дверь.

«Нет! Но почему тогда Ксандр...»

- Почему он не позвонил мне? – спросил Ричард. - Почему не вернулся и не сказал? Я не понимаю. Кайра... она договорилась о встрече с ним. Просила, чтобы я привез Тиля... Я привез. Я спрашивал у него... я не заставлял. Я спросил, он согласился. Он согласился, чтобы я оставил его с ней и позвал Ксандра. Я все сделал, как они просили... как? Как же так?

Дик медленно осел на пол, понимая, что случилось нечто настолько ужасное, что он себе и в страшном сне представить не смог бы. Но он совсем не понимал, почему это произошло. Совсем не понимал и... понимал. Все прекрасно понимал...

Перед его мысленным взором всплыло лицо Тиля.

Мальчишка. Совсем еще мальчишка с израненным телом и душой. Слабый, хрупкий и такой... невероятно сильный. Но теперь окончательно сломленный.

На глаза Ричарда навернулись слезы, потому что именно он оказался тем, кто столкнул Тиля в эту чертову пропасть.

Действительно мразь!

- «Кайра просила... Тиль хотел...» - холодно передразнил Оскар, - я что-то ни разу не услышал в твоих оправданиях имя Ксандра. Я в последний раз тебя спрашиваю, зачем ты это сделал? Я хочу знать причину, мотив твоего поступка. Лучше скажи правду. Лучше признайся, и тогда, быть может, что-то ещё получится спасти. Хотя бы твою жалкую жизнь!

- Зачем?! - Выкрикнул Дик. - Да потому что с этой войной надо было заканчивать. Потому что все это зашло слишком далеко.

Всё, что сейчас происходило, всё, что сказал Оскар, просто не укладывалось у Ричарда в голове.

«Да лучше сдохнуть», - подумал он. - «Лучше действительно сдохнуть и не мучиться».

В мыслях Дика обрывками проносились фразы, жесты и события прошедших недель. И до него, вдруг, начало кое-что доходить...

- Она сказала, что хочет обезопасить свою семью... и...

Дик громко застонал, наконец, сложив в голове этот ужасный пазл.

«Вот, значит, как!» - подумал он. – «Все это было лишь игрой. Мастерски спланированной игрой. Но для чего? Зачем?»

- Я не понимаю... - пробормотал Ричард.

- Всё ты прекрасно понимаешь, ублюдок! – закричал Оскар, и снова смахнул со стола ноутбук, на который просто не мог смотреть без ненависти. – Хватит пороть эту чушь про родителей и перемирие! Ты трахнул её, и она тебя шантажировала, ведь так? В это я ещё могу поверить! Потому что в этом поступке как раз и кроется вся твоя натура!

- Я не понимаю, о чем ты говоришь... - выдохнул Ричард, поменявшись в лице.

- Не понимаешь, так я тебе объясню.

Оскар перевел дыхание и снова заговорил:

- Всё случилось в ту ночь, когда я тебя выгнал. Твоя обида, видимо, была столь невыносима, что ты сразу же побежал в объятия какого-то выблядка и этой мрази. Но потом всё же решил, что обида не так сильна, как тебе показалось, и решил всё от меня скрыть и прикинуться невинной овечкой. Что ж, видимо я действительно это заслужил. Я, по твоему мнению, бездушная мразь, у которой нет ни сердца, ни совести, ничего такого во внутреннем мире, что могло бы страдать и болеть. Но объясни мне, каким боком к нашим с тобой отношениям причастен Тиль?! Я тебя не понимаю. Я не понимаю, как ты мог так поступить! Абсолютно нелогично. Абсолютно бессмысленно. Ты должен был просто сказать мне. Я, безвольная тряпка во всем, что касается наших с тобой отношений, со временем простил бы тебя. Но теперь... я не знаю... Дик, ты всё сломал. Всё, что было у нас с тобой. Но и это не самое страшное. Ты сломал отношения Ксандра и Тиля. Сломал их жизни! И я не понимаю, о чем ты думал. Не понимаю, откуда в тебе столько эгоизма и безразличия к чужим судьбам!

- Да с чего ты вообще взял, что было что-то подобное?! – возмутился Дик, но сердце его отчаянно грохотало в груди от ужаса.

«Кайра ведь удалила и фотографии, и то чертово видео. Откуда же тогда Ос узнал? Откуда?»

- Твоя подружка прислала мне поздравление с Рождеством на почту, к которому прикрепила фото и видео твоих похождений! - ответил Оскар. - Если хочешь посмотреть, могу тебе показать. Я не идиот, Дик. Я знал, что ты можешь выкинуть нечто подобное. Я смог бы понять, если бы ты честно мне признался. Но то, что ты сделал с Тилем... этого я понять не могу!

- Да как я мог признаться?! Как?! - выкрикнул Дик, чувствуя, как по его щекам катятся слезы.

Ужас сковал его душу, и теперь отзывался нервной дрожью во всем теле, заставляя парня мелко дрожать.

Только сейчас до него начало в полной мере доходить, что же он натворил. Только сейчас он полностью осознал, что наделал. Но ведь он не знал, что все обернется именно так. И Кайра, эта тварь... Сука! Ведь рыдала, мразь. По-настоящему рыдала. Умоляла. Просила.

- В ту ночь... когда ты выгнал меня... я напился, - проговорил Ричард, понимая, что скрывать от Оскара правду бессмысленно. - Я ни хрена не помнил из того, что было. А потом она показала мне те фотографии. Да как я мог тебе обо всем рассказать? Ос, я не мог. Я... Да, блять! Это означало бы поставить точку в наших отношениях. Она умоляла организовать ей встречу с Ксандром. Но я отказался. Она сама договорилась с ним. Сама. Он согласился. Меня же просила привезти Тиля. Я привез. Позвал Ксандра. Остался ждать. Но он не вернулся. Я думал, что все хорошо. А через полчаса я так и не увидел их в том клубе. Их не было: ни его, ни Тиля. Их там не было! Значит, они ушли вместе.

- Дик, какой же ты эгоистичный придурок! – выдохнул Оскар.

Он мог еще многое сказать. Мог орать на Ричарда до посинения. Мог ударить его. Избить. Вышвырнуть из квартиры. Мог разорвать эти отношения, но...

- Тебе лучше уехать, - сказал Оскар. - Обналичь кредитки и уезжай из страны, иначе Ксандр тебя убьет. Он на грани. И, откровенно говоря, я его понимаю.

- Ос... - проговорил Ричард едва слышно. – Ты же обещал, что всегда будешь на моей стороне.

- Так и есть, - ответил парень, глядя на любовника и понимая, что злости больше не осталось, осталась только обида, ядом разливающаяся по всему телу, и ноющая боль в области сердца. - Уезжай. Сегодня же. Сейчас же. Между нами всё равно всё кончено. Эти отношения важны только для одного из нас, а, значит, нет смысла их продолжать... но я не хочу, чтобы ты пострадал. Я люблю тебя больше, чем Ксандра и Тиля. Больше, чем кого-либо на этой планете. Но простить... нет, Дик. Я не могу. Несмотря на все моё бездушие и хладнокровие, мне очень больно. Смертельно...

Несколько мгновений Ричард молчал, переваривая слова Оскара. А потом все же спросил, хотя и сам прекрасно знал ответ на свой вопрос:

- Значит, всё кончено? – судорожно вздохнул Дик и почувствовал боль, раскаленной спицей пронзившую душу. - Значит, все это произошло... зря?

Оскар ничего на это не ответил, и парень медленно поднялся. Очень медленно повернул ручку, приоткрывая дверь. И очень тихо проговорил:

- Я понимаю, что это невозможно, Ос... и все же... прости меня. Я... я действительно тебя люблю. Действительно люблю.

Дик тенью выскользнул из квартиры и закрыл за собой дверь. Тихо. Без шума и истерики.

Все это будет позже. Немного позже. А сейчас надо было поехать к Ксандру. Пусть убивает, раз считает его виноватым. Пусть. Теперь уже все равно. Вот только...

«Прости меня, Тиль. Я не знал, к чему это приведет. Прости, приятель. Прости...»

***

Оскар смотрел на закрывшуюся за Ричардом дверь и пытался переварить всё, что от него услышал. Но пока мог с уверенностью сказать только то, что Дик не специально подставил Тиля. В этом мало утешения, но всё же парень не был предателем. Он спасал свою шкуру, но он не хотел, чтобы с Тилем случилась беда.

Ксандр должен узнать об этом. Решать, конечно, только ему, но он должен знать общую картину, прежде чем поднять руку на того, кого считал другом.

Оскар пошарил в кармане, достал телефон и набрал номер Ксандра. Долго слушал гудки, а когда связь оборвалась, снова продолжил дозваниваться, пока ему, наконец, не ответили.

- Что тебе надо? - раздался в динамике хриплый голос Ксандра.

- Я говорил с Диком. Ксандр, он... - сердце замерло, пропустив несколько ударов, но Оскар все же продолжил: - Я не оправдываю его и не заступаюсь, и даже не прошу помиловать. Ты вправе поступить с ним так, как считаешь нужным. Но я хочу, чтобы ты узнал, почему он это сделал. Я... Ксандр, ты слушаешь? Ксандр?!

В динамике послышалась какая-то возня, треск, а потом и вовсе связь оборвалась. Неожиданно, резко...

Сердце Оскара вновь зашлось бешеным стуком, подскакивая к самому горлу.

Что уже случилось? Что-то с Тилем или с самим Ксандром? Нужно поехать туда и узнать, и оказать друзьям посильную помощь и поддержку.

Оскар тяжело поднялся и замер, оглядывая пустую квартиру. Недавно он был здесь счастлив. Недавно его любимый человек был рядом. А теперь... ну что это за жуткое Рождество? Не иначе, Санта в этом году прибыл из самого ада и раздал свои страшные подарки даже тем, кто их не заслужил.

Он снова поднял ноутбук, убрал раскиданные по столу предметы на место, и вернул перевернутый светильник в вертикальное положение.

О Ричарде он старался не думать. Сейчас им и, правда, лучше разойтись, иначе быть беде. А в будущем судьба сама как-нибудь расставит всё по своим местам. И каждый в итоге получит по заслугам.

***

Темнота душила Ксандра. Тянула свои щупальца к шее и сдавливала её. До хрипа. До хруста в шейных позвонках. Легкие горели огнем, а сознание наполнялось страхом. Таким же удушающим, как и темнота, окружившая его.

Яркий алый всполох. Еще один. Еще...

Всё вокруг озаряется алым. Все вокруг пропитывается кровью. Багряная жидкость вязкими каплями стекает по прозрачным стенам, растекается маслянистой лужей под ногами. Кровь везде. Повсюду.

Голос... Слабый, хриплый голос доносится до сознания:

«Уходи... не трогай... уходи...»

«Тиль. Останься со мной. Прошу останься...»

Слова звучат только в мыслях. Слова не слетают с зашитых губ. Слова остаются не произнесенными, и тоненькая фигурка Тиля тает подобно призраку.

«Не уходи!»

Слов нет. Только отчаянный беззвучный вопль, идущий из глубин разрывающегося, стонущего сердца.

«Не уходи, Тиль! Не уходи!»

Но мальчишка все дальше и дальше от него. Почти прозрачный. Почти невидимый в яростных алых сполохах.

«Тиль!..»

Окружающее Ксандра пространство завибрировало. Задребезжало, покрываясь трещинами, и осыпалось на пол мелкими острыми осколками битого стекла.

«Тиль!..»

Ксандр вскинулся и, жадно глотая воздух, посмотрел на дисплей вибрирующего в руке телефона, на котором высветилось имя:

«Оскар».

«Ну что ему надо?!» - подумал парень обреченно. – «Когда же это всё прекратится? Когда их оставят в покое?»

- Что тебе надо? - устало спросил Ксандр, отвечая на звонок.

- Я говорил с Диком...

Это всё, что Ксандр услышал.

Кровь зашумела в ушах. При упоминании проклятого ублюдка, которого он так долго считал своим другом, злость с новой силой вспыхнула в груди.

Ксандр не хотел слышать оправданий. Он не хотел знать и понимать причины такого поступка. Не хотел! Потому что Тилю это уже не поможет. Потому что...

Мысль оборвалась. Внезапно. Резко. Просто исчезла из головы.

Ксандр, все так же прижимая телефон к уху, с ужасом смотрел на пустую кровать, и чувствовал, как сердце пропускает удар за ударом. Как кровь в венах остывает и становится такой холодной, что немеет все тело.

- Тиль... - губы шепчут любимое имя, но ни звука не раздается в пустой комнате.

В горле враз сделалось сухо, словно в пустыне. А потом на смену ледяному холоду пришло адское пламя.

Жар охватил тело, и кровь с бешеной пульсацией понеслась по венам.

- Тиль!

Ксандр резко вскочил и выбежал из комнаты.

«Маленький мой, где же ты? Куда ушел?»

- Тиль!

Ноги сами несли Ксандра в оранжерею, ведь это место было единственным во всем доме, где Тиль чувствовал себя в безопасности. Единственное место, где его душа успокаивалась. Единственное место, где...

Ксандр ворвался в оранжерею и едва устоял на внезапно подкосившихся ногах. К горлу парня подкатила тошнота, а перед глазами поплыло.

Тиль лежал на земле у ствола своей любимой пальмы и не дышал. А на его бледных руках алели кружевные перчатки смерти.

- Маленький... зачем?.. Зачем?! – крик Ксандра вспорол тишину и растворился в шелесте скорбно колышущихся листьев.

Он бросился к Тилю. Обнял хрупкое тельце. Прижал к себе, сходя с ума от отчаяния. И выл от поглотившего разум безумия, не в силах отвести взгляд от распоротых вен на тонких запястьях любимого человека.

Испуганно кричали птицы, запертые в своих клетках. Их похоронная трель долетала до Ксандра словно издалека. Словно из другой вселенной. А руки парня обжигал холод остывающего тела.

Едва соображая, что делает, Ксандр набрал номер скорой помощи. Хрипло проговорил в трубку адрес и вновь прижал мальчишку к себе.

- Не бойся, Тиль, не бойся, - прошептал Ксандр, прикасаясь губами к похолодевшему виску Тиля. – Все будет хорошо.

Слезы катились из глаз. Горло сдавливали рвущиеся рыдания. И Ксандру захотелось умереть рядом с Тилем. Чтобы не оставлять мальчишку одного. Чтобы ему не было страшно в поглотившей его тьме.

- Ты не бойся, маленький. Ты только не бойся. Ничего не бойся.

Очередной телефонный звонок вырвал Ксандра из прострации. Он поднес телефон к уху, но ничего не сказал, продолжая вглядываться в бледное лицо мальчишки.

В динамике раздался усталый голос отца:

- Ксандр, ты меня слышишь?

Но парень ничего не ответил, потому что не мог вымолвить ни слова из-за подступивших к горлу рыданий.

«Интересно, отец не обидится, если я уйду с Тилем?» - подумал он, не в силах сделать даже вдох. – «Сможет ли он пережить ещё одну потерю?»

- Ксандр, ты сказал Тилю? – спросил мужчина, пытаясь дозваться сына. - Ты сообщил ему?

- Нет, - бесцветно и вяло ответил парень. - Нет, пап... прости, я не успел. Тиль... умер...

***

Мысли проносились в голове Ричарда со скоростью света, пока он гнал свою машину к дому Ксандра. Он все думал о том, что сказал Оскар. Думал и не понимал, почему все произошло именно так.

Образ Тиля постоянно всплывал перед мысленным взором Ричарда. Мелькал в отражениях витрин. Призраком появлялся рядом на пассажирском сидении. Отражался в зеркале заднего вида. Он смотрел на Дика печальными глазами и молчал. А парень кричал в душе, умоляя мальчишку простить его.

«Если бы я только знал... если бы я только мог хоть на мгновение представить, что все обернется именно так, я бы никогда в жизни так не поступил», - оправдывался Дик, взывая к прозрачной тени. – «Сможешь ли ты понять? Сможешь ли?»...

Раскаленная игла вины засела в сердце парня и с каждой новой мыслью, с каждым новым оправданием, все сильнее впивалась в отчаянно колотящийся мышечный комок.

Ричард понимал, что оправдания его поступку не существует. Понимал и был готов принять от Ксандра любую расправу.

Захочет убить, пусть убивает. Теперь уже все равно. Теперь уже ничто не имеет значения.

В доме Ксандра свет не горел.

Темно. Так темно, что Ричарду стало жутко. Он с силой сжал руль автомобиля и на мгновение прикрыл глаза. Тяжело вздохнул, по крупицам собирая решимость в своей душе, и, шумно выдохнув, вышел из машины.

Снег скрипел под подошвами его ботинок. Снег был повсюду и переливался разноцветными бликами ярких гирлянд на соседних домах.

Рождество.

Проклятое Рождество. Проклятая ситуация. Проклятая судьба.

Дику казалось, что он целую вечность шел к дому. Мрачному, пустому, словно бы умершему. А потом еще столетие поднимался на невысокое крыльцо, припорошенное снегом.

Дыхание перехватывало от страха. Подгоняемый адреналином жар, растекался по телу, и Ричард прислонился лбом к прохладной, покрытой тонким налетом инея, двери. Глубоко вдохнул свежий морозный воздух и протянул руку к звонку.

Несколько мгновений подушечки пальцев нервно оглаживали кнопку, а потом надавили на нее, и по дому разлился глухой звон, до дрожи похожий на похоронный набат.

Минута... еще одна... еще...

Дик ждал. С замиранием сердца, с неровным дыханием, с выступившей на висках испариной. Он ждал, но ничего не происходило.

Повторно нажав на звонок, парень вновь погрузился в ожидание, которое ни к чему не привело.

«Спят?»

Ричард сделал шаг в сторону и заглянул в окно, за которым царила непроглядная тьма.

Ксандр вряд ли уснул бы после всего произошедшего.

«Нет дома?»

Дик снова нажал на звонок, прислушался к тишине и с раздражением ударил кулаком в дверь.

«Конечно, их нет, гребаный ты болван!» - мысленно выругался он, прекрасно понимая, что Ксандр с Тилем сейчас, скорее всего, находятся в больнице.

Вот только в какой именно, парень не представлял. А его решимость добровольно сдаться на милость Ксандра таяла с каждым мигом, превращаясь в капельки трусости.

- Прости меня, Тиль. Прости. За все. За глупость, за доверчивость. За малодушие. Прости... - прошептал Дик и, быстро спустившись с крыльца, направился к своей машине.

Если Ксандр захочет ему отомстить, если захочет убить... по-настоящему захочет, тогда найдет. Из-под земли достанет, и Ричард примет свою участь как должное.

Жаль только не получится покаяться перед Тилем.

Жаль...

2

***

В свете дневной лампы маленький осколок был похож на каплю застывшей крови. Крови, которая раньше жарким потоком неслась по жилам, а теперь остановилась, превратившись в стекло.

Видегрель разжал пальцы, и извлеченный из-под кожи осколок упал на простеленное перед зеркалом полотенце, присоединившись к десятку таких же окровавленных кусочков разбитой надежды.

Мужчина вновь занес руку и, чуть склонив голову, вонзил острые металлические концы пинцета под кожу, захватывая очередной кусочек стекла.

Больно не было. Хотя, наверное, было, вот только Видегрель ничего не чувствовал. Совершенно ничего. С абсолютным безразличием он смотрел на собственное отражение, лишь краем сознания отмечая повреждения.

Вспоротая в нескольких местах кожа, синяки, рассеченная бровь и большая шишка в области правого виска.

Холодный пинцет вновь вторгся в маленькую ранку и вытащил еще один кусочек его разбитой души.

Да, именно так.

Он доставал из своего тела не стекло Куба, ставшего для Тиля Гаррэта камерой пыток. И не обломки конструкции, которую несколько лет назад породило его не на шутку разбушевавшееся воображение.

Нет. Это были маленькие кусочки того, во что он верил и о чем мечтал до этой ночи. Всего лишь осколки призрачной мечты.

Бесшумно открылась дверь, но Видегрель никак не отреагировал на появление в комнате еще одного человека, и все так же продолжил извлекать осколки стекла из-под кожи, с безразличием рассматривая свое отражение.

- Вот ты где! – проговорил Мишель с порога и, прикрыв за собой дверь, вошел в тесное помещение.

Но не успел он сделать и двух шагов, как его глаза изумленно округлились, а на побледневшем лице проступили красные пятна злости.

- Что с тобой случилось?! – спросил парень, приближаясь к Видегрелю, всё лицо которого было в мелких царапинах и ярких синяках. – Кто это сделал?!

- Это не важно, - отмахнулся мужчина и снова поднёс к лицу пинцет, но Мишель перехватил его за руку и с укоризной покачал головой.

- Ты его хоть обработал? А руки вымыл? Так и заразу недолго занести. Царапины заживут, но если загноятся, то останутся уродливые шрамы.

Видегрель резко повернулся к Мишелю и уже хотел послать его к черту, но не смог.

Он смотрел в глаза своего помощника и не понимал, откуда в его взгляде взялось столько переживания.

Всегда холодный и рассудительный, замкнутый в своем собственном мире, безразличный.... Почему же теперь в его глазах столько сочувствия и тревоги? Почему раньше всего этого не было видно? Почему?..

- Не имеет значения. – Видегрель мягко высвободил свою руку из хватки парня и отвернулся. - Помоги мне, пожалуйста. С лицом я более или менее справился, а вот с другими участками тела не получается. Только сильнее расцарапываю.

Мишель встал перед Видегрелем, с сомнением разглядывая израненную, в синяках и ссадинах, кожу, и поджал губы. В его памяти, вдруг, всплыли не самые приятные воспоминания, уже второй раз за сегодняшний день, и парень отвел взгляд в сторону, чтобы скрыть от мужчины свои чувства, которые так некстати на него нахлынули.

- И всё-таки нужно обработать раны, - проговорил Мишель, делая вид, что заинтересован содержимым аптечки, хотя на самом деле его мысли были далеки от поиска антисептика

Он очень надеялся, что господин Эйгерт не имеет никакого отношения к этим побоям. И что сердце Видегреля сейчас не разъедает подобно кислоте гнетущая боль, от которой не будет спасения, как бы он ни старался сбежать или спрятаться.

Мишель хотел верить в то, что в этом мире еще остались настоящие чувства. Он хотел верить в это, чтобы собственная боль не вырвалась из темных глубин, в которые он ее загнал.

Но, подняв несмелый взгляд на босса, парень тяжело вздохнул, понимая, что именно господин Эйгерт и является виновником всего этого. Потому что в глазах Видегреля, несмотря на всю его выдержку, застыло что-то непередаваемо ужасное, глубоко засевшее в его душе.

- Что мне сказать господину Игараси, если он спросит о причине твоего плачевного состояния? – спросил Мишель, откручивая крышку с бутылочки с антисептиком.

- Он меня не увидит, - проговорил Видегрель, глядя на парня через отражение в зеркале и краем сознания отмечая странный блеск в его взгляде. – И я надеюсь, что ты поможешь мне с этим.

- Хочешь, чтобы я за всем здесь присмотрел? – спросил Мишель.

И когда Видегрель кивнул, проговорил:

- Ладно, но сначала тебя нужно привести в порядок. И еще тебе стоило бы заехать в больницу и попросить укол от столбняка.

Видегрель горько усмехнулся.

- Знаешь, после всего, что случилось сегодня ночью, столбняк не самый худший вариант завершения событий. - Он попытался скинуть с себя рубашку, но за несколько прошедших часов, кровь успела подсохнуть, и испачканная ткань плотно пристала к открытым ранам. - Зал уже пуст? Я хочу вернуться в свою комнату. Раны надо промыть, но антисептик тут вряд ли справится.

- Все посетители ушли, и я закрыл заведение, - ответил Мишель, и тут же добавил: – Кстати, мне звонил господин Айзен, хотел узнать подробности. Ему уже донесли обо всем, но он хотел услышать всю историю из уст очевидца. Я сказал, что не присутствовал в нижнем зале и что ничем не могу ему помочь. А он в ответ заявил, что весьма недоволен мной. Но, думаю, я смогу это пережить.

Видегрель обреченно прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Если господин Айзен уже в курсе событий, значит, и отец вскоре обо всем узнает. А, следовательно...

- Надо поторопиться, - проговорил он, направляясь к двери. - Я уеду как можно скорее. Клуб закроем на ремонт. А когда вся эта дрянь сойдет, подумаем, что делать дальше.

Видегрель сделал глубокий вдох и замер у двери.

- Прости, что снова взваливаю на тебя все заботы, - негромко проговорил он, обращаясь к Мишелю. - Прости.

И, не дожидаясь ответа, толкнул дверь и вышел в коридор.

Он должен был поспешить, чтобы ситуация окончательно не вышла из-под контроля. А она выйдет, если отец узнает о том, что произошло после «представления» в Кубе. И тогда только богам известно, что может случиться.

Когда они вошли в кабинет, Мишель помог Видегрелю снять рубашку, аккуратно, по миллиметру отдирая ткань от запёкшихся ран, оставленных чем-то похожим на лозину. Потом промокнул каждую ссадину на его спине антисептиком, и нанес обеззараживающую мазь, и только после этого заклеил все пораженные участки кожи заживляющим пластырем.

Видегрель терпел, молчаливо глядя перед собой и лишь изредка морщась от боли. А Мишель, обрабатывая его раны, вспоминал свой побег из дома, и думал о том, какие мучения ему пришлось пережить в дороге. Ведь он, поддавшись панике, уносил ноги так быстро, что даже не позаботился о своих ранах, и действительно заработал серьезное воспаление, от которого мучился потом много недель.

Обработав всё как следует, парень включил в кабинете самый яркий свет и встал перед Видегрелем на колени, разглядывая его живот и грудь, где под кожей застряло множество мелких осколков стекла.

- Будет неприятно, - зачем-то озвучил он очевидное и окунул пинцет в спирт. - Но я постараюсь поаккуратнее.

- Действуй, - разрешил Видегрель и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.

Мишель принялся за дело, внимательно высматривая осколки и иногда даже надавливая пальцами на воспаленные места, чтобы убедиться, что в них ничего не осталось. Но все же гарантировать полное очищение ран от стекла он не мог, так как в них могли попасть микроскопические частички, которые не были заметны невооруженным глазом.

- Я закрою ранки пластырями, но они всё равно могут загноиться, - сказал Мишель, откладывая пинцет в сторону. – Тебе нужно будет внимательно за этим следить и, в случае осложнений, обратиться к врачу.

- Спасибо, как-нибудь справлюсь, - сказал мужчина с долей сарказма, продолжая сидеть с закрытыми глазами, которые болели от слишком яркого света.

- Я серьезно, - Мишель накрыл руку Видегреля своей ладонью и мягко сжал её. – Не поддавайся унынию и позаботься о себе. В жизни случается дерьмо и похуже этого, уж поверь. Но, несмотря ни на что, мы должны двигаться дальше. Отпустить подобную ситуацию будет непросто, но ты должен постараться. Ни один человек в этом мире не стоит того, чтобы гробить себя из-за него. Как бы ты его ни любил, что бы ты к нему ни чувствовал... отпусти и забудь.

Видегрель резко распахнул глаза и уставился на Мишеля злым взглядом.

Он хотел съязвить что-то вроде «нехрен философствовать, если ни черта не знаешь», но, встретившись с взглядом парня, понял – знает. И, наверное, даже больше, чем он.

- Я постараюсь, Мишель, – сдавленно проговорил Видегрель и отвел глаза в сторону. - Постараюсь. Но... смогу ли?.. Ты ведь сам прекрасно понимаешь, как непросто будет это сделать.

Он глубоко вдохнул и почувствовал, как горячая ладонь парня сжалась на его руке чуть сильнее. Этот жест поддержки продлился всего несколько мгновений, но и их оказалось Видегрелю достаточно, что набраться сил.

- Не будем тревожить старые раны, - благодарно кивнул Видегрель, когда Мишель убрал свою руку. - И новые тоже не будем. Давай, наконец-то, вернем мне надлежащий вид, и отправим эту чертову саднящую тушку куда-нибудь подальше. Раны затянутся. Они всегда затягиваются. Впрочем, кому, как не тебе, это известно.

- Хорошо.

Мишель кивнул и достал из аптечки пластыри.

- Господин Игараси может приехать в любую минуту, - сказал он. – Тебе стоит поторопиться со сборами. Я, конечно, постараюсь заговорить ему зубы, но ты же понимаешь, что вечно скрывать от него всё это не получится.

Видегрель кивнул.

Он понимал. И все же надеялся, что все обойдется.

Еще раз поблагодарив Мишеля за помощь, он ушел в комнату, где быстро переоделся, привел волосы в порядок и еще раз взглянул на себя в зеркало.

Раны затянутся. На теле раны заживают быстро. Вот только как справиться с раной, которая кровоточит в сердце? Как успокоить эту боль?

Ответов Видегрель не знал.

Накинув на плечи пальто и водрузив на голову шляпу, мужчина спрятал в карман солнцезащитные очки и подошел к своему рабочему столу. Достал из верхнего ящика документы и банковскую карту, но потом немного подумал и подошел к сейфу. Быстро набрал многозначный код, а, когда замок щелкнул, потянул на себя тяжелую дверцу.

Ему предстояло далекое и нелегкое путешествие. Но, если он хотел, чтобы его не нашли, расплачиваться картой было глупо. Поэтому он отсчитал приличную сумму купюрами и, захлопнув сейф, поспешил к выходу.

Закрыв кабинет на ключ, Видегрель спустился на первый этаж.

- Все готово? - спросил он у Мишеля, который стоял у бара и, о чем-то задумавшись, смотрел на стенд с дорогими винами.

Услышав его голос, парень вздрогнул и, стремительно обернувшись, нахмурился.

- Вид у тебя... - не удержался он от комментария, но развивать эту тему не стал и замолчал, рассматривая Видегреля с какой-то странной тоской во взгляде.

- Я скоро вернусь, - сам не зная для чего, пообещал Видегрель парню и крепко сжал его плечо в знак благодарности за помощь. – И, знаешь, я думаю, нам следует поговорить после моего возвращения. Если ты, конечно, не против.

- Не думаю, что я готов обсуждать свое прошлое, - хмуро отозвался Мишель.

О том, что с ним на самом деле приключилось, знал только господин Игараси. Видегрелю же он рассказал, что вынужден скрываться от собственной семьи, не вдаваясь в подробности своего побега из дома. И, хоть с того времени прошло уже много лет, Мишель всё ещё с содроганием вспоминал о том случае и не хотел делиться с Видегрелем этой грязной историей.

- Прости. Я как всегда сунул нос не в свое дело, - виновато сказал Видегрель и отпустил плечо парня. - С болью каждый должен справляться сам. И некоторые воспоминания действительно лучше не воскрешать. Я позвоню, когда буду на месте. Не волнуйся. Отец в стране, и он не позволит, чтобы с тобой что-то случилось.

Мишель на эти слова только судорожно улыбнулся и проводил Видегреля к такси, которое уже ожидало мужчину у входа в клуб.

- В аэропорт, – забравшись в салон, сказал Видегрель водителю и откинул голову на спинку сиденья.

Через несколько часов он будет уже далеко. От семьи, от клуба, от Садиса. Вот только как спрятаться от себя, Видегрель не представлял. И уж тем более он не знал, как справиться с поселившейся в душе пустотой.

Расплатившись с таксистом и забрав из багажника свой чемодан, Видегрель приподнял воротник пальто, надвинул шляпу как можно ниже на глаза и поправил волосы, чтобы за всей этой идиотской маскировкой никто не заметил наливающиеся жуткой синевой гематомы и ссадины.

Аэропорт гудел подобно улью в майский день. Бесчисленное количество желающих покинуть этот проклятущий мегаполис сновали по просторному помещению, то и дело, создавая толкотню и суматоху. Люди бежали из этого металлическо-стеклянного ада, и Видегрель понимал их, как никогда раньше. Ему тоже хотелось поскорее вырваться из когтистых лап Нью-Йорка. Выбраться из плена каменных джунглей. Освободиться от самого себя. И исчезнуть, навсегда затерявшись в улицах чужих городов.

Ему хотелось, но этому желанию не суждено было осуществиться.

Остановившись напротив табло с расписанием, Видегрель внимательно вчитывался в названия и время, выискивая свой рейс. Он успел купить билет на ближайший самолет до Рима, откуда планировал на поезде добраться до какой-нибудь глухой деревеньки и засесть там, зализывая телесные и душевные раны.

Нехитрый план. Даже в чем-то примитивный. Простой в исполнении и не замысловатый. Но и ему не дали осуществиться.

Видегрель был уже в нескольких шагах от регистрационной стойки, когда чья-то стальная рука крепко сжала его локоть, а над ухом прогремел низкий, вибрирующий голос:

- Господин Родже, Мураками-доно желает с вами поговорить. Прошу, не сопротивляйтесь.

- Быстро, - хмыкнул Видегрель то ли с досадой, то ли с восхищением.

И кивнув, последовал за мужчиной, на ходу пряча в карман приготовленный билет и паспорт.

Если его нашли так быстро, значит, уже давно поджидали. А раз так, то какой смысл сопротивляться? Да и не страшно уже.

После всего... не страшно.

***

То, что Мураками-сама захочет расквитаться с обидчиком сына, было ясно как день. Видегрель не питал по этому поводу никаких иллюзий, и потому знал, что эта встреча непременно состоится, если не сейчас, так позже.

Единственное, чего Мураками-сама при всем своем желании не смог бы учесть, это то, что его «пленник» «повздорит» с Садисом. И потому, сидя в приемной у отца Ичиро, Видегрель чувствовал себя спокойно и уверенно.

- Мураками-доно ожидает вас, господин Родже.

Мужчина, который привез Видегреля в этот дом, учтиво поклонился и сделал приглашающий жест в сторону кабинета.

Видегрель поднялся с кресла и, вежливо поблагодарив своего конвоира, зашел в кабинет.

Последний раз он был здесь несколько месяцев назад, и за это время в помещении ничего не изменилось. Разве что хозяин дома выглядел не очень хорошо. Уставший, с покрасневшими от долгого бодрствования глазами и глубокими тенями под ними. Впрочем, до хренового внешнего вида Видегреля господину Мураками было еще очень далеко. Или не очень. В зависимости от того, к чему приведет этот разговор, и как на него отреагирует Кано.

Все же, как говорится, нет худа без добра.

- Доброго утра, Мураками-сама. - Видегрель снял шляпу и вежливо поклонился.

А когда выпрямил спину, снял очки, позволяя мужчине вдоволь насладиться зрелищем.

- Чем обязан такому радушному приглашению с вашей стороны?

Оябун на некоторое время утратил дар речи, разглядывая плачевный вид своего гостя. Видегрелю даже показалось, что его вот-вот хватит удар. Но Мураками-сама всё-таки сумел совладать со своим ступором и заорал дурным голосом:

- Синджи! Синджи, как ты посмел привести господина Родже в таком состоянии?! Ты ума лишился?!

Коренастый, широкоплечий японец ворвался в кабинет и так же расширил глаза от ужаса, даже не представляя, откуда на лице Видегреля взялись свежие побои. Но он прекрасно понимал, что увидев сына в таком состоянии, Игараси-сан не станет разбираться, они это сделали или не они. Он просто сотрет всю их семью с лица земли, чтобы неповадно было, и только потом будет выяснять, что же произошло на самом деле.

- Мураками-сама, я его не трогал! - проговорил Синджи, с трудом сдерживая рвущийся из груди панический вопль. - Я и пальцем к нему не прикоснулся. Это какое-то недоразумение!

- А кто тогда это сделал?! – рявкнул оябун. – Что, чёрт возьми, произошло в «Алом Кубе»?! Господин Родже, быть может, вы прольёте свет на эту историю? Что случилось с моим сыном, и кто поднял на вас руку?! Назовите виновника, и он немедленно понесёт наказание.

- При всем моем уважении к вам, Мураками-сама, я вынужден отказать вам в вашей просьбе, – холодно ответил Видегрель, не отрываясь глядя мужчине в глаза. - Ваш сын заслужил все то, что с ним произошло. Я изначально не приветствовал присутствие Ичиро в моем заведении, и вы прекрасно об этом знали. Более того, вы настояли на членской карточке для своего отпрыска. Вы хотите знать, что произошло, и я вам расскажу. Ичиро пригрозил мне жестокой расправой над моим пасынком, если я не впущу его в Куб. Более того, я должен был предоставить в его распоряжение юного и неопытного работника. Вмешивать вас в это паскудное дело я не стал. Не только из уважения к вам, но и из осознания того, что вы всё равно никак не повлияете на своего сына. Стараясь оградить своего пасынка от посягательств Ичиро, я согласился на его условия. Но сегодня ваш сын перешел все дозволенные и недозволенные границы. Он сломал замок Куба и убил ребенка. Убил РЕБЕНКА на глазах у всех гостей.

Видегрель говорил спокойно и ровно, никак не показывая того, что на самом деле чувствовал. В смерти мальчика Тиля он не был уверен. И очень надеялся на то, что жизни юноши ничто не угрожает. Но сейчас он должен был сгущать краски и обрисовывать все в самых мрачных тонах. Ведь только так можно было спустить инцидент с травмой Ичиро на тормозах, и уберечь Садиса от жестокой расправы.

- Так что не просите меня выдать вам имя. Но если уж вам не терпится кому-то отомстить, мстите мне. И считайте, что Ичиро пострадал от моих рук, потому что, по сути, так оно и есть.

Оябун выслушал Видегреля с непроницаемым лицом, но когда он произнёс вою последнюю фразу, японца слегка перекосило. Конечно же, он не мог отомстить Видегрелю, ввиду всех обстоятельств. Но и отпускать его просто так, не получив никакой информации, было недальновидно.

- Синджи, выйди! – приказал оябун, и помощника как ветром сдуло.

Как только за ним закрылась дверь, мужчина посмотрел на Видегреля и сказал:

- Господин Родже, вы же понимаете, что я не могу оставить это дело без внимания. Если я не накажу виновника, каждая шавка в Нью-Йорке решит, что может проявлять ко мне неуважение. Я не хочу развязывать войну, но хочу напомнить вам, что ваш отец сейчас не в том положении, чтобы враждовать еще и с моими людьми. Не забывайте, что у меня в подчинении не только люди в Нью-Йорке, но и люди во Франции. Им ничего не стоит пересечь океан, чтобы оказать мне необходимую поддержку. Подумайте, стоит ли одна единственная жизнь подобных жертв.

«Люди во Франции». - Видегрель с трудом сдержал усмешку.

Люди во Франции были в подчинении у Ригара Вальдрэ. И пусть парень являлся племянником Мураками-сама, вряд ли он станет вмешиваться в возникший конфликт. Конечно, родственные связи не были для Ригара пустым звуком, однако парень приложил слишком много усилий, чтобы наладить отношения с семьей Такаяма, и вряд снова захочет развязать многолетнюю войну, тем более ради своего кузена, которого, к слову, терпеть не может.

- Одна единственная жизнь? - переспросил Видегрель, и губы его искривились от злости. - Если бы это была жизнь вашего сына, то, конечно, она не стоит никаких жертв. Но пострадала не одна жизнь. И пострадала моя репутация. Да, вы правы, мой отец сейчас не в том положении, чтобы враждовать еще и с вами. Но неужели вы думаете, что я не смогу вам противостоять без его поддержки?

Судя по самоуверенному выражению лица оябуна, он считал именно так. И по той же причине японец не собирался отступать.

- Господин Родже, пока мы не придём с вами к какому-нибудь компромиссу, я вынужден буду задержать вас у себя. Конечно же, с вами будут обращаться как с гостем. Никто в моём доме не причинит вам вреда. Прошу, чувствуйте себя свободно.

Видегрель, услышав это заявление, разозлился и хотел оспорить решение оябуна, но внезапный телефонный звонок нарушил его планы.

Мураками-сама посмотрел на стационарный телефонный аппарат и, извинившись перед Видегрелем, снял трубку.

И уже через мгновение с досадой произнёс, обращаясь к телефонному собеседнику:

- Господин Айзен, чем обязан вашему звонку в столь раннее время?

Видегрель не слышал, что ответил директор Айзен, но говорил он много и, судя по выражению лица японца, этот монолог был крайне раздражающим.

- Это всё? - спросил оябун, когда на другом конце провода замолчали.

И, видимо, получив утвердительный ответ, он вернул трубку на место и с ненавистью посмотрел на Видегреля.

- У меня больше нет к вам вопросов, господин Родже, - проговорил мужчина. - Вы можете идти. Синджи отвезет вас обратно в аэропорт или куда вы пожелаете.

Происходившее действо было крайне занимательным. Видегрель не без интереса наблюдал, как во время разговора с директором Айзеном лицо Мураками-сама меняло не только свои выражения, но и оттенки.

«Интересно, что такого господин Айзен знает об этом человеке, что с такой легкостью заставил его поменять свое решение?» - подумал Видегрель, но тут же отмахнулся от этой мысли.

Что бы это ни было, ему лучше об этом не знать.

- Благодарю вас, Мураками-сама, - вежливо ответил Видегрель и учтиво поклонился. - Надеюсь, на этом вставший между нами вопрос будет закрыт. Но перед тем как уйти, я хотел бы поставить вас в известность о том, что отныне я разрываю с вашей семьей все связи. Контракты, которые требовали обновления и пересмотра будут расторгнуты после моего возвращения. Ничего личного, Мураками-сама. Однако я больше не желаю видеть вашего сына в стенах моего заведения, а любая связь с вами будет сковывать меня в этом решении. А теперь позвольте откланяться.

Видегрель еще раз вежливо поклонился и покинул кабинет мужчины.

Разрывать контракты с господином Мураками было очень невыгодно для его бизнеса, но... лучше с этой семьей ничего общего больше не иметь.