***

Три дня прошли для Ирмана как в тумане. Быстро, смазано, словно перед глазами прокрутили кинопленку. Парень только и делал, что лежал в своей палате, глядя в потолок и раздумывая о тех вещах, которые раньше его ни капли не тревожили.

Ирман думал о том, что произошло с Умино, и о причинах, которые толкнули его на этот безумный шаг. Доктор Уэйн объяснил ему, что такое случается с ранимыми людьми, если давить на них, с самого детства лишая любви и внушая, что они никому в этом мире не нужны. Вырастая в атмосфере чудовищного давления на психику, они не знают, как вести себя в обществе, как добиваться поставленных целей и как бороться с неприятностями. Испытывая постоянные душевные страдания, они теряются и не видят ничего привлекательного в жизни. И, если давление продолжится, если такой человек так и не сможет найти для себя то, ради чего стоит жить, происходит трагедия.

По словам доктора Уэйна Зитрис и Легрим стали для Рики чем-то наподобие бревна для утопающего. Вот только бревно это так часто выскальзывало из его рук, что он отчаялся и заблудился в лабиринте собственных страхов и комплексов. Не представляя, что еще ему делать без поддерживающего его бревна, он перестал бороться и пошел ко дну.

Психиатр отругал Ирмана за то, что тот подсказал Умино, как можно избежать госпитализации в психиатрическую лечебницу. По словам мужчины, парню нужна была помощь грамотного специалиста, чтобы в дальнейшем избежать повторения инцидента.

Ирман объяснил, что, раз для Умино так важно быть рядом со своими парнями, он пытался помочь ему с этим, ведь госпитализация лишила бы его этой возможности. И, зная Рику, никакие антидепрессанты и беседы с докторами не спасли бы его от чувства одиночества и вины за то, что он сам, своими же руками, сотворил подобную ситуацию. И тогда неизвестно, как бы он поступил.

Доктор Уэйн заинтересовался этим случаем и попросил у Ирмана контакты Рики. Он пообещал, что это будет неформальный разговор, и, что после этого Рика не угодит в психбольницу. И Ирман дал ему номер телефона друга.

Доктор ушел, оставив Ирмана терзаться сомнениями и разбираться в запутанных мыслях. И парень без конца думал о том, почему же Бог или кто там заправляет человеческими судьбами, посылает детей безответственным мразям, в то время как нормальные люди платят бешеные деньги врачам, чтобы зачать, и все равно остаются ни с чем?

Возможно, эти люди могли бы стать более примерными родителями. Более добрыми, внимательными... дети в их семьях могли бы быть более желанными и одаренными лаской и заботой. И тогда было бы меньше психов, меньше одиночек, меньше преступников и самоубийц.

Ирман впервые заморочился проблемой воспитания так глобально, и впервые осознал, какую вину за собой на самом деле чувствует его отец. Наконец-то он понял, ради чего мужчина бросил карьеру политика и возглавил подразделение департамента обслуживания детей, молодежи и семей администрации штата Нью-Йорк; почему он так самозабвенно старается помочь всем этим детям, над которыми издеваются собственные родители; и почему он сходит с ума, когда сталкивается со случаями насилия, жестокости и безразличия в семьях.

Случившееся с Ирманом несчастье стало для Ральфа Гердера уроком, который тот усвоил на всю жизнь. И теперь мужчина пытался загладить вину, помогая другим детям избежать подобной участи. И Ирман, глядя на попытки отца изменить этот мир к лучшему, глядя на то, как политическая карьера мужчины покатилась к чертям из-за его новой должности, действительно хотел бы простить его. Хотел бы... но что-то мешало ему.

Стоило Ирману подумать о том, что нужно прекратить негласную вражду и попытаться смягчиться по отношению к родителям, как в его голову тут же врывался голос, который взрывал сознание жутким криком с мольбой не бояться, быть сильным и не бросать. А сердце внезапно сжималось от боли, и даже мысль о том, чтобы простить отца, вызывала в парне сильнейшую тошноту и головную боль.

Что-то подсказывало Ирману, что его отец сотворил еще какую-то гнусность, о которой он забыл. И этой гнусности нет прощения ни на небе, ни на земле.

- Я бы и рад найти тебя... - шептал парень в ночную мглу, лежа на кровати и пытаясь вспомнить того, кто взывал к нему из далёкого прошлого: голос, запах, лицо, которое размытым пятном всплывало в памяти. Детское лицо, он был в этом уверен. Тепло обнимающих его рук, в то время, когда он еще позволял к себе прикасаться.

- Кто ты? Призрак или живой человек? Что с тобой случилось? Скажи мне... дай хотя бы намёк.

Но в ответ снова и снова была тишина.

Тогда Ирман вставал с постели и просто бродил по коридорам клиники, оглаживая ладонями стены, надеясь, что это натолкнет его на какие-нибудь воспоминания.

Как давно он не имел возможности делать это. Доктор Уэйн просил его оставить попытки вспомнить ушедшее и жить новой жизнью. Но тот, кто скрашивал эту жизнь, пусть и в багряно-кровавые тона, так же исчез, растворился, сбежал, оставив его одного на растерзание собственных мыслей.

Доктор Уэйн однажды спрашивал Ирмана, любил ли он когда-нибудь... и парень где-то в глубине души чувствовал, что да, он успел полюбить этого чертового мазохиста Сеттона. Он успел полюбить его настолько, что часто выходил из своей комнаты в школе и смотрел на подоконник напротив дверей, надеясь и ожидая... мало ли, вдруг, он закроет на мгновение глаза, а когда откроет, то увидит, что этот угребыш сидит там, как ни в чем не бывало, и ждет. Просто ждет неведомо чего.

Сегодня же Ирман, подгоняемый непонятной тревогой, вышел в коридор еще днем. Его палата была далеко от комнаты отдыха и от палат буйных пациентов, но даже в это глухое крыло долетел странный грохот и вопли. Пока парень шел посмотреть, что там случилось и не нужна ли помощь, то встретил двух санитаров, несущих на носилках спящего пациента. Сами мужчины были избиты, и Ирман подумал, что привезли кого-то слишком уж разъяренного, раз этот человек смог так их разукрасить. Он шел дальше, мимо кабинетов врачей, мимо очередных палат, заглянул в комнату отдыха и, не удержавшись, присвистнул, глядя на полнейший разгром и мельтешащих медсестер, которые пытались все убрать.

- Что тут случилось? - спросил он у дежурного доктора, который наблюдал за наведением порядка.

- Пациент разошелся. Поднял настоящее восстание. Хотя, должен сказать ему спасибо за то, что показал, насколько опасными могут быть пациенты, если сплотятся вместе.

- Ясно.

Ирман нахмурился и пошел в холл, к лестнице, которая притягивала его словно магнит, но не поддался желанию залезть в небольшую нишу под ней, а пошел дальше, все еще надеясь найти ответы.

Двери. Двери. Двери...

А за одной из них...

Сердце пропустило удар. Дыхание перехватило, и он бросился к одной из палат.

Смех... голос и смех за дверью.

«Что здесь делает Сеттон?» - пронеслось у Ирмана в голове. – «Что, черт возьми, он тут забыл?!»

Желая немедленно получить ответы на свои вопросы, Ирман дернул ручку, но, когда та не поддалась, дернул снова, только теперь уже со всей силы...

Но палата была закрыта, а приглушенные голоса за тонкой перегородкой внезапно стихли.

Ирман почувствовал, как к его лицу приливает кровь, и саданул кулаком по крепкому дереву с воплем:

- Открой дверь, ублюдок, пока я не снес ее к херам!

«Амис...» - думал он, чувствуя тяжесть в желудке и клокочущее в душе бешенство. – «Амис здесь, в этой палате. Как такое может быть?»

Так близко... всего тонкая перегородка... стена и дверь. И тишина, словно приговор.

- Открой дверь, кому сказал?! - выкрикнул Ирман еще громче, и стал неистово стучать в нее кулаком, понимая, что если не добьется своего, то действительно свихнется.

***

Даже непродолжительного общения Амису вполне хватило, чтобы проникнуться к Алексу дружеской симпатией.

Да, парень был сумасшедшим, но, не более, чем все люди планеты. И буйным ровно настолько, насколько положено девятнадцатилетнему парню. А еще Алекс был очень одиноким, но мастерски скрывал это за броней из жуткой смеси актерского мастерства и эксцентричности.

Слушая местами печальное, местами до колик в животе смешное повествование парня о его нелегкой жизни, Амис подумывал над тем, что, возможно, в лице Алекса может найти себе хорошего друга. И был рад тому, что судьба так неожиданно свела их вместе.

- И тебя только поэтому отправили в психушку? – не веря собственным ушам и не понимая, как родной отец мог так поступить с собственным ребенком, спросил Амис. - Да это твоему отцу лечиться надо. У него явные нарушения психики. Ты советовал ему проконсультироваться со специалистом?

- А то! – усмехнулся Алекс. – Именно этот совет и привел меня сюда.

Лежа на кровати и закинув руки за голову, Алекс делился с Амисом историей своей жизни. И впервые за последние месяцы чувствовал себя счастливым.

Ему нравился его новый друг. Парень обладал не только приятной внешностью, но и проницательным умом, и острым, как бритва языком, что сочетало в себе те качества, которые Алекс больше всего ценил в людях. И единственное, что огорчало парня, это то, что Амис, к сожалению, не был выходцем с шоколадной фабрики его дяди.

- Мой отец просто повернут на правилах и допотопных устоях, и относится к гомосексуалистам как ярый инквизитор. Он не понимает, как вообще можно заниматься сексом с парнями. Сначала я посоветовал ему узнать об этом у какой-нибудь женщины, раз он, зачав троих детей, так и не понял, каким образом это произошло. За что, собственно, и получил по шее и был с позором отослан сюда.

Амис рассмеялся.

- А остальные твои домочадцы как отреагировали на твою ненормальность? Или все посчитали тебя изгоем?

- Сестра меня поддержала, - парень тепло улыбнулся, вспомнив всё, что для него делала девушка. - А брат такой же шизик, как и отец.

- Мир катится в пропасть. - Горько усмехнулся Амис. - Психов становится все больше и больше, и теперь в каждой семье по психу - это уже норма. Так что не расстраивайся, твой случай не самый тяжелый. Вот, к примеру, у одного моего знакомца отец терпеть не может орнитологов. И был настолько против всякого рода птиц, что провел форменный геноцид пернатых, не пощадив даже его любимую канарейку. Тяжелый случай. Парня так и не вылечили. Он вроде бы и живет как прежде, вот только... на птиц больше не смотрит. Даже на самых красивых.

- Грустно. - Алекс перевернулся на живот и задумчиво обнял подушку. - Жаль парня. И почему все предки такие странные?

Он мгновение помолчал, а потом улыбнулся.

- Впрочем, я не расстраиваюсь. Здесь на самом деле не так уж и плохо. Только сладенького не хватает. Прям не клиника, а концлагерь какой-то.

- Видимо, ты дома не слишком осторожничал со сладким, раз тебя решили лишить варенья на столь длительный срок. - Усмехнулся Амис, рассматривая мечтательное выражение на лице парня. - Ну а вообще, неразборчивость в десертах и чрезмерное употребление сладкого приводит к потере зубов и ожирению. Так что надо быть осторожным и разборчивым, и не связываться с генномодифицированными продуктами, коих сейчас развелась тьма-тьмущая.

- Фи, мерзость какая. - Алекс сморщил нос, представив себе приторно-модифицированного парня, и тут же прыснул со смеху. - Нет, я люблю изысканные конфетки высших сортов с нежной начинкой. Мне не так-то просто угодить. А насчет злоупотребления... отцу хватило и одного случая. Он застал меня в общаге, когда я... эм... облизывал леденец.

Амис громко рассмеялся, представив себе лицо господина Остина, когда тот застал сына за изысканным десертом.

- Да ты гурман. Потрясающе. Действительно, просто превосходно. Это была твоя искренняя страсть?

- Нет, на самом деле это ничего не значило, просто мой сосед по комнате был такой обаяшка, что я не устоял. И вот я здесь, под замком, вдали от мира. И мне дико скучно в этих стенах. Но теперь у меня есть друг, и мне стало немного веселее. Ну а ты?.. какого рода сладости предпочитаешь?

- Я? – Амис задумался на мгновение, а потом мечтательно улыбнулся. - Я очень люблю лакрицу. Знаешь, этот до горечи сладкий вкус сводит меня с ума.

Он уже готов был выслушать от Алекса поток вопросов и язвительных замечаний, но всего этого не последовало.

Гневный крик за дверью заставил Амиса напрячься и умолкнуть. Да что там умолкнуть, он даже дышать перестал, чувствуя как сердце, пропустив несколько ударов, отчаянно и мучительно больно заколотилось в груди.

- Не открывай... - шепотом взмолился Амис, хватая поднявшегося с кровати Алекса за руку. – Прошу, не открывай ему.

- Почему это? - Алекс нахмурился, глядя на враз побледневшее лицо друга.

Алекс узнал этот вопль сразу, и был на сто процентов уверен, что вой раненного мамонта принадлежит злюке с синими глазами, с которым он встретился в кабинете доктора Уэйна. И реакция Амиса вызывала у Алекса множество вопросов.

- Ты его знаешь?

- Не открывай, - почти беззвучно проговорил Амис и, вскочив с кровати, бросился к двери, загораживая ее собой. – Все, что угодно, сделаю. Десяток кастрюль и ложек принесу. Тонну конфет. Всё, что скажешь, только не открывай.

Его сердце стучало как ненормальное. А от одной только мысли, что Ирман рядом и что их снова разделяет лишь тонкая преграда из двери, парня сотрясала нешуточная дрожь.

Вот только теперь они с Ирманом поменялись местами, и уже сам Амис не хотел встречи.

- Открывай! Открывай, кому сказал!!!

В дверь били все с большей силой и, казалось, что еще несколько ударов, и она просто слетит с петель.

Алекс шагнул к Амису и, вжавшись ладонями в дверную поверхность, которая мелко дрожала от сильных ударов, склонился к самому уху парня.

- Отойди, - сказал он уверенно. - Он сюда не войдет и не увидит тебя. Но если не открыть дверь, он ее просто выбьет.

Амис судорожно кивнул, соглашаясь с Алексом, и подался вперед, на мгновение почти всем телом прижимаясь к парню и чувствуя его тепло. А потом юркнул в сторону и затаился, вжавшись спиной в стену.

Щелкнул замок, и дверь открылась. И Амис замер, задержав дыхание, и закрыл глаза.

Ирман не успел ударить снова. Только занес кулак и тут же отступил назад, встретившись взглядом с тем клоуном из кабинета доктора Уэйна.

- Скажи, пусть выйдет ко мне по-хорошему, - процедил парень сквозь зубы, пытаясь заглянуть в комнату.

Но Алекс схватился двумя руками за дверные панели и, склонив голову к плечу, томно проворковал, глядя в бешеные синие глаза, такие красивые и притягательные, словно озерные омуты:

- Джо занят. Он понял свою ошибку и признался, что любит только меня.

- Хватит пороть чушь! - зарычал Ирман. - Я слышал его голос. И я говорю не о докторе Уэйне. Сеттон, лучше выйди по-хорошему, пока я не покалечил этого ублюдка!

Яростные интонации в голосе Ирмана заставили сердце Амиса безумствовать в груди. На лбу парня выступила испарина, ладони взмокли, и Амис еще сильнее вжался в стену, облизывая пересохшие губы.

Не было ничего проще, чем отодвинуть Алекса в сторону и выйти к Ирману. Но сделать это не представлялось возможным. Амис чуть не заскулил от отчаяния, но сильно сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и сделал глубокий вдох, сдерживая порыв и уничтожая на корню возникшее желание.

Алекс качнулся вперед всем корпусом, почти повисая на руках и приближаясь к этой искрящейся ненавистью ходячей угрозе.

- Сеттон - это кто? Твой невидимый друг? У меня тоже есть выдуманный друг, принцесса Мария. Она волосатый грубый мужлан в юбке и тиаре. Мы с ним беседуем иногда. Он меня развлекает. Ведь тут так одиноко. - Алекс томно вздохнул и облизнул губы. - А я все жду, когда же... когда меня хоть кто-то приласкает. Так жду свою сладенькую конфетку. Может, это ты? Такой красавчик... ты, наверное, разбил не одно сердце. Ну, так как, ты конфетка или кислинка?

- Зубодробилка! – ответил Ирман и, скривившись, отступил на шаг назад, чтобы быть подальше от этого кретина. – Скажи Амису, пусть выйдет ко мне. Это важно. Нам нужно поговорить.

- Амиса нет. Сеттона тоже. Ты, брат, серьезно болен. Сколько еще у тебя друзей? Может, познакомим их с Марией? Он тут, за дверью, тоже ждет ласки. Ну так что? Поможем друг другу. Ты мне, я тебе. А Мария с Сеттоном и Амисом отдохнут. - Алекс выпрямился и отступил вглубь комнаты. - Кис-кис-кис, красавчик, иди к нам, мы тебя будет любить долго и страстно.

Ирман смотрел на отдаляющегося парня и сам отступал назад, думая, что, быть может, это он спятил, и теперь ему мерещится черт знает что?

В конце концов, слышит же он несуществующий детский голос у себя в голове. Возможно, и голос Сеттона тоже был галлюцинацией?

- Ну что ты застыл? Посмотри, я готов. Я весь горю! - Алекс расстегнул две верхних пуговицы своей больничной пижамы и кокетливо подмигнул. – Иди же к нам, мы с Марией так хотим твоего внимания.

- Блять, дебила кусок! - выругался Ирман и, резко развернувшись, поспешил к своей комнате, убеждая себя, что ему послышалось.

Амису совершенно нечего делать в этой клинике. Просто тоска по нему порой доходит до абсурда, и теперь вот до галлюцинаций.

Все-таки Доктор Уэйн как всегда оказался прав. Нужно жить настоящим, а прошлое... да ну его к черту!

***

- Бедный, - Алекс расхохотался в голос.

А, убедившись, что парень ушел, захлопнул дверь и закрыл ее на ключ. И только после этого посмотрел на Амиса.

Парень сидел на полу. Бледный, с широко распахнутыми глазами и мученически поджатыми губами.

- Он ушел. Можешь не трястись. И, может быть, все же скажешь мне, кто это такой?

Амис тряхнул головой и посмотрел на Алекса, который нависал над ним, скрестив руки на груди. А потом шумно выдохнул и, закрыв лицо ладонями, проговорил:

- Это мой долбанный лакричный торт.

- Оу! – Присвистнул Алекс и нахмурился. - Всё сложно, да? Я смотрю он тот еще недотрога. Я как-то попробовал его обнять, так он мне чуть все зубы не пересчитал. А ты не ищешь легких путей, любитель экзотики и риска.

- Да уж. - Совсем невесело усмехнулся Амис и поднялся. - Ирман тот еще фрукт. С шипами и ядом. Вот только все это очень давнее, очень... болезненное. Особенно для него.

Амис отошел от стены и вернулся к кровати. Присел на ее край и, еще раз тяжело вздохнув, тряхнул головой, словно прогонял наваждение.

- Алекс, у меня будет к тебе просьба. Дружеская. – Амис поднял на парня серьезный взгляд. - Не лезь к нему. Вообще. Он не понимает шуток и очень остро на всё реагирует. Да и сюда приходит только чтобы отдохнуть. Эта клиника для него своего рода санаторий. База отдыха, где он может расслабиться и подумать. Поэтому... пусть отдыхает. Если он здесь, значит, ему действительно плохо.

- Да я видел его всего-то два раза. Пару дней назад у доктора Уэйна и сегодня. Он сам не показывается. - Алекс присел рядом с Амисом и в упор посмотрел на него. - Он тебя искал. Он хотел тебя видеть, и я не понимаю, почему ты прячешься. Он, конечно, с виду настоящий псих, но его глаза так горели, когда он говорил о тебе. Так чего же ты все еще тут? За свое счастье надо бороться. А ты прячешься от него за стенами и дверями.

Амис уныло фыркнул.

- Ирман считает это болезнью, - сказал парень и скривился, словно его ударили. - Он действительно считает, что болен. Он хочет вылечиться. Стать прежним. Стать таким, как был в детстве. Стать обычным человеком. А я ему мешаю. Я ведь готов жизнь отдать, лишь бы откусить кусочек от этой вкуснятины.

Амис горько рассмеялся и, запустив пальцы в волосы, сильно их взъерошил.

- На самом деле, если посмотреть на всё это со стороны, то единственный сумасшедший здесь, это я. Идиот, не один год гоняющийся за призраком прошлого. Прости. Я должен был развлекать тебя, а вместо этого только проблем подкинул. Я, наверное, пойду.

Амис поднялся и направился к выходу, но у двери остановился и, не оборачиваясь, сказал:

- Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу и оставишь свои попытки познакомить Зверя с принцессой Марией.

- Подожди! - Алекс бросился за парнем и схватил его за плечи, пытаясь удержать еще хотя бы на минуту. - Прости, если я сказал что-то не то. Прости, если лезу не в свое дело. Но мне, правда, тут очень одиноко. Я уже три месяца ни с кем не общался. Ты придешь ко мне еще? Приходи. Пожалуйста.

Амис накрыл ладонь парня своей и несильно сжал ее.

- Конечно, приду, - хмыкнул он, чувствуя, что действительно не против таких вот встреч. - Я же обещал. Да и крышку от кастрюли я теперь как честный и добропорядочный гражданин нашей страны просто обязан тебе предоставить.

- И ложку. - Алекс усмехнулся, и хотел было сделать одну дурость, но вовремя вспомнил, как Амис тоскует по своему лакричному угощению, и резко отстранился. - Жду тебя завтра.

Амис кивнул.

- Я обязательно зайду завтра. Ближе к вечеру. Или днем. А может быть с утра. В общем, я приду, - провернув ключ в замке, сказал парень и вышел из палаты своего нового знакомого.

Алекс немного постоял, глядя на закрывшуюся за Амисом дверь, и стал прыгать на месте, вымещая свою злость на ни в чём не повинном полу.

«Ну что за проклятие?» - мысленно ругался он. – «Почему у всех в этом мире есть конфеты, а я словно Вилли Вонка, которому отец не разрешает есть сладкое?»

Парень замер и нахмурился.

«Нет! Нельзя отчаиваться. Никогда нельзя отчаиваться. Сколь бы влиятельным ни был родитель, есть человек, у которого вдвое, а то и в втрое больше власти. И пусть сейчас он бессилен что-либо сделать, но через три года»...

Алекс не закончил свою мысль и, выскочив из комнаты, бросился к дежурному врачу. Вытребовал у него телефон и набрал номер дяди.

А когда через чертову тучу гудков в динамике все же раздался голос мужчины, Алекс затараторил:

- Пообещай мне... пообещай сейчас же! Что, когда мне исполнится двадцать один, ты подаришь мне шоколадную фабрику. Пообещай! Иначе я тут окончательно и бесповоротно сойду с ума.

***

- Доктор Уэйн, - заглянувшая в кабинет, уже немолодая медсестра выглядела встревоженно и растерянно, что для работника с ее стажем было как-то непривычно. - Вы не заняты?

- Нет. - Джозеф положил ручку на незавершенный отчет и, сняв очки, протер уставшие глаза. - Проходи. Что-то случилось?

- Ваш пациент... Гердер...

Упоминание Ирмана заставило мужчину напрячься, но Марта молчала. Стояла в дверях и, прожигая его взглядом, не произносила ни слова.

- Что Гердер, Марта? - немного раздраженно переспросил Джозеф. - Не молчи.

- Доктор Уэйн, с парнем творится что-то неладное. - Женщина нервно расправила складку на халате и поправила бейджик со своим именем. - Он и раньше-то редко выходил из палаты, но теперь и вовсе заперся в ней, и даже от еды отказывается. Поговорите с ним, возможно, он хотя бы к вам прислушается.

Джозеф устало вздохнул и поднялся из-за стола.

- Можешь идти. Спасибо, что предупредила. Я поговорю с ним.

Женщина кивнула и скрылась за дверью, а Джозеф вышел из кабинета и направился к палате Ирмана.

Дверь, как он и ожидал, была заперта.

- Ирман, открой! - после короткого и негромкого стука в дверь, позвал Джозеф.

Но ответом ему была только тишина. Впрочем, мужчина не собирался так просто сдаваться.

- Ирман, я хочу поговорить с тобой. Это очень важно, поэтому, пожалуйста, не игнорируй мою просьбу. Жду тебя в кабинете. Если через десять минут ты не придешь, мне придется открыть дверь своим ключом.

Сказав это, Джозеф ушел, надеясь на то, что парень проявит благоразумие и явится для разговора.

***

Стук пробивался в сознание Ирмана словно из другого мира. Такой далекий и странный, как будто стучали в соседнюю дверь. Парень прислушался к зовущему его голосу и разочарованно поморщился, ведь это был не тот голос, который он три дня подряд искал в коридорах клиники и за дверью в палату Алекса, куда его влекло словно магнитом.

Это был всего лишь голос доктора Уэйна, а Ирману сейчас совершенно не хотелось с ним разговаривать. И он перевернулся с боку на бок, зажимая уши ладонями и мечтая о том, чтобы его оставили в покое.

Он не пойдет. Останется здесь, пока не найдет в себе силы забить на всё. Забить на то тянущее, давящее, ноющее чувство в груди, отдающее в руки неприятной болью и растущее в горле чудовищным комом.

После того, как Ирман услышал голос Амиса за дверью в палату, ему показалось, что он окончательно свихнулся. Теперь же этот призрачный голос звучал отовсюду. Смешиваясь с тем другим, пронзительным детским голоском, он звал парня. Говорил о любви. Просил не уходить, не издеваться, и тут же гнал прочь от себя.

- Да заткнись! - выкрикнул парень уже не в силах выносить этого несмолкающего гама. - Или заткнись, или вернись ко мне... вернись ко мне... куда ты делся? Почему ты ушел?

Ирман вскочил и заметался по палате, как делал это уже неоднократно, не в силах найти себе места и, не зная, куда себя деть.

- Ты отдал мне себя и забрал... - рычал он сквозь зубы, обращаясь к Амису. - Ты говорил об этой долбаной любви и сбежал. Чего ты добивался? Чего на самом деле хотел? Если меня, тогда где ты, мать твою?!

Вылетев из палаты, Ирман за считанные секунды преодолел расстояние от двери до кабинета доктора Уэйна и ворвался к нему без стука.

- Где он? - парень остановился посреди комнаты и воззрился на сидящего за столом мужчину. - Раз вы такой умный, скажите мне, где он? Почему он ушел? Почему я не могу выбросить его из головы?

Ирман прижал ладонь к груди.

Ему было тяжело дышать. Давно его так не пробивало. Давно он не испытывал ничего подобного.

Сердце билось так сильно, что парень чувствовал ладонью его удары. В груди давило. И Ирману хотелось кричать, чтобы окружающие перестали его игнорировать и дали ему, наконец-то, такие необходимые ответы.

- Ирман, успокойся, - попросил Джозеф. - Отдышись для начала. И присаживайся.

- Зачем? – спросил парень едва ли не с отчаянием. - Что вы еще можете мне сказать? Что еще запишете в своем блокноте? Вам не надоело? Не надоело меня лечить? А вот мне надоело быть психом.

Он зарычал и начал ходить по кабинету, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучу, а потом остановился и в упор посмотрел на доктора.

- Я слышу голос Сеттона. Тут, в клинике. Он звучит отовсюду. Но это еще не всё. Я слышу голос какого-то ребёнка, о котором ничего не помню. И меня прямо-таки тянет к той проклятой лестнице, будь она неладна! Что там было, доктор Уэйн? Кто был там со мной? Я полез туда вчера ночью и чуть с ума не сошел от запаха крови. От запаха, который я чувствую теперь повсюду. Я ищу его источник и не могу найти. Что со мной сделали? Кто это был? Кто он? Что с ним случилось? Почему вы не хотите дать мне ответы?! Вы же знаете, что со мной произошло! Так почему не расскажете?!

- Потому что я не могу тебе сказать, - ответил психиатр. - Пойми меня правильно, это не издевательство и не моя прихоть. Я действительно хочу тебе помочь. Но, даже если я расскажу, ты все равно ничего не поймешь. Ты должен вспомнить сам. Шоковая терапия уничтожила часть твоих воспоминаний, но они не исчезли. Они живут глубоко внутри твоего подсознания. Тебе нужно лишь извлечь их оттуда.

- Я не могу, - ответил Ирман. - Я не могу вспомнить.

Парень смотрел на мужчину и понимал, что ненавидит его за этот умиротворенный тон. За этот взгляд, полный сочувствия.

Как же ему хотелось схватить этого человека и встряхнуть так, чтобы он все рассказал. Но он не расскажет. Будет и дальше строить из себя всезнающего специалиста.

- Мне больно, - признался Ирман, отступая к окну. - Все вокруг только и делают, что скрывают от меня что-то. Но...

Он застыл на мгновение, а потом переменился в лице и выдохнул зло:

- Да ну вас всех к херам собачьим с вашими воспоминаниями! Не хотите говорить, не надо. Я забуду. Я смогу всё забыть... только...

Ирман снова поморщился и отвернулся к окну, не желая больше видеть сочувствующего лица доктора Уэйна.

- Ты опять смотришь не в ту сторону, Ирман. - Покачал головой Джозеф. - Знаешь, есть пословица: хочешь спрятать что-нибудь - положи на видном месте. Тебе не надо забывать. Тебе надо вспомнить. А, чтобы вспомнить, надо перестать думать о том, что хочешь воскресить в памяти. Оно придет само. В определенное время. В то время, когда ты будешь готов к этому. Если подсознание что-то прячет от нас, значит, это для нашего же блага. Пойми. Все, что было, никуда не делось. Оно все еще с тобой. В тебе.

- Все это бессмысленные речи и только, - проговорил парень. - Хватит забивать мне голову. Не хочу слушать о том, что когда-то что-то будет хорошо. Задолбало ждать. Я уже много лет жду, что всё наладится, что всё станет так, как когда-то, как тогда, до пыточного стола, до репетитора... да что я вам говорю? Вы снова запоете свою песню о том, что только я сам должен что-то там понять и вспомнить. Не разговаривайте больше со мной. Когда-то давно я считал вас другом. Но теперь я понимаю, что я для вас обуза, гиря, которую вы тащите на себе долгие годы, но от которой никак не можете избавиться.

Высказавшись, Ирман замолчал, наблюдая за тем, как во дворе двое парней играют в снежки.

Им было весело вместе. Они ещё помнили, что такое смеяться. Когда Амис ещё учился в школе, он тоже играл с другими учениками в войнушку. Ирман несколько раз наблюдал за ним из окна своей спальни. И вот теперь он словно перенесся в прошлое.

Какие знакомые движения и жесты... почему же он сразу этого не заметил? И лицо! Парень в черной шапке и курточке, подбитой мехом, вдруг, вскинул голову вверх и посмотрел в сторону окна в кабинет доктора Уэйна. И Ирмана словно мешком по голове огрели.

Да вот же он... Амис. И этот ушлепок Алекс с ним. Вот же они вдвоем, облепленные снегом и такие счастливые, что хочется поразбивать их противные рожи.

«Вот, значит, какое истинное лицо у "Принцессы Марии"?» - пронеслось в голове у Ирмана. – «Вот оно, значит, как! За идиота меня держите?! Насмехаетесь?! Ну ничего, не долго вам осталось!»

Боль, обида и ярость вихрем взметнулись в душе Ирмана, заставив его отпрянуть от окна и броситься на улицу в пижаме и тапочках. Впрочем, тапочки остались где-то на лестнице. Но парню было все равно. Он нашел Амиса, и больше не собирался топтаться на месте, ничего не предпринимая. Он намеревался поймать Сеттона и вдолбить в его пустую голову, что он был не прав, когда ушел, не попрощавшись, а потом еще и пропал на полгода, не оставив ни своих контактов, ни даже банальной записки.

Но, выскочив на улицу, Ирман увидел только Алекса, который продолжал кидать снежки в пустоту.

«Вот же, позер!» - мысленно выругался парень и поспешил к недоумку, который старательно корчил из себя душевнобольного.

А, когда оказался рядом, сгрёб Алекса за грудки и со всей силы ударил его в челюсть, а потом и в живот, чтобы неповадно было лгать.

- Сеттон, мой! - зашипел Ирман, отталкивая от себя парня. – Так ему и передай! Или нет... я сам ему скажу.

Ирман окинул взглядом пустынный парк и крикнул что есть мочи:

- Сеттон, ублюдок! Не думай, что смог меня одурачить! Я узнаю тебя из тысячи людей! Прячься, сколько угодно. Я все равно тебя найду!

«А когда найду, убью к херам, за то, что бросил. Так и знай!»

***

Алекс всегда любил играть в снежки. И хоть близость побережья чаще всего лишала город обильных снегопадов, в этом году природа не поскупилась на подарки. И, когда Амис вновь пришел проведать его, парень предложил другу прогуляться и немного подурачиться.

Заснеженный парк клиники оказался прекрасным полигоном, а Амис - метким стрелком, и Алексу не всегда удавалось увернуться от летящих в него снежных снарядов. Несколько раз он пропускал атаки, за что и получал обледенелыми комочками то в грудь, то в шею, то в лоб.

И все же ему было весело. Так весело, как, наверное, бывало только в детстве, когда отец еще игрался с ним, забывая о своей странной ненависти к своему младшему отпрыску.

Успешно завершив очередную атаку и попав снежным комком в плечо Амиса, Алекс рассмеялся, запрокидывая голову вверх, но его смех тут же оборвался, потому что из окна кабинета доктора Уэйна на них смотрел Ирман.

Чтобы не подводить Амиса, он предупредил его о том, что лакричный торт застал их на месте преступления. И, не успел друг скрыться в парке, как синеглазый демон в одной пижаме и босиком вылетел на улицу и, не сдерживая своей ярости, набросился на Алекса с кулаками.

После первого же удара, который пришелся в челюсть Алекса, парень понял, что имел в виду Амис, называя свой «десерт» диким. Удар был настолько сильным, что Алекс едва удержался на ногах. Второй удар, угодивший в его живот, заставил парня согнуться и на миг потерять способность дышать.

Ирман что-то выкрикнул, но Алекс не расслышал его слов из-за шумевшей в ушах крови. А, когда выпрямился, то не без злорадства заметил в глазах синеглазого психа растерянность, и бросился на своего обидчика с кулаками.

Кулак Алекса врезался в скулу Ирмана с мерзким хрустом в костяшках пальцев, и, в следующий миг, парень повалил гребаную «плюшку» Амиса на землю, и бил до тех пор, пока сам каким-то невообразимым и совершенно непонятным для себя образом не оказался снизу, принимая от Ирмана град невероятно сильных ударов.

Ирман бил Алекса, пока не начали саднить кулаки, но парень не уступал ему. И хоть лицо Алекса представляло собой кровавое месиво, бил он наверняка и безошибочно. Сколько бы Ирман ни пытался увернуться или удержать его, очень скоро они оба покатились по снегу, лупя друг друга без жалости и без страха.

Ирман впервые повстречал такого сильного и безбашенного противника, и в его душе, вдруг, ядом разлилась жгучая ревность к этому парню, который, похоже, стал для Амиса особенным человеком, способным не только развеселить его, но и защитить от любой напасти.

- Прекратите немедленно! - голос доктора Уэйна разнесся по округе, но Ирману было все равно.

Он горел изнутри. В нем играло бешенство, и такая сильная боль, что хотелось еще сильнее прочувствовать сокрушительные удары Алекса.

«Если Амис теперь с этим ненормальным, то... лучше сдохнуть прямо здесь и сейчас», - подумал Ирман с отчаянием, вспоминая Умино и его идиотский поступок, но теперь прекрасно понимая, зачем друг так поступил.

На миг Ирман растерял весь свой запал, и Алекс, перевернув его на спину, вжал ладони в его горло, с силой придушивая.

- Успокойся, псих! – закричал он, нависая над Ирманом и заливая его лицо кровью из рассеченной брови. – Ты что, взбесился?!

- Убей меня... - просипел Ирман, чувствуя, как его душу рвёт на части от осознания собственной никчёмности и ненужности. - Если трахаетесь с ним, лучше убей меня, или я прикончу вас обоих! Клянусь богом, вы оба трупы!

Руки Ирмана инстинктивно сомкнулись на запястьях Алекса, но ладони не сжались, а только ногти слабо царапнули горячую кожу. Сражаться больше не хотелось, потому что в этом не было никакого смысла... больше не было...

- Да ты чертов придурок! - заорал Алекс, разжимая руки. - Чем, блять, тебе моя принцесса Мария не понравилась? Ну трахаю я ее, и что?! Онанизм пока еще никто не запрещал!

Он резко выпрямился и, еще раз ударив Ирмана в челюсть, поднялся, сплевывая кровь и откашливаясь.

- Если бы здесь было кого трахнуть, я забыл бы про Мари. А так, одни психи, престарелый доктор, который никого, кроме тебя, не замечает, и святая девственница Эрик. Вот же, мать вашу, недотроги собрались! Еще и морду бьют за самоудовлетворение. Или, может, ты хочешь заменить мне мою принцессу?

- Сам придурок! – выкрикнул Ирман, и тут же стал вырываться из рук подоспевших санитаров, которые вздернули его на ноги и скрутили. - Не делай из меня идиота! Я видел вас. Тебя и Амиса. Я видел вас вместе!

- Ирман! Алекс! - закричал Джозеф, добежав до своих пациентов. - Что за петушиные бои? Что вы не поделили?

- Ты пришел сюда лечиться? - вновь закричал Алекс и пнул ногой держащего его санитара, но мужчина, несмотря на боль, рук не разжал. - Так лечись, мать твою! С хера ли ты ко мне пристал?! Доктор Уэйн, - он повернулся к мужчине, - пропишите ему что-то от галлюцинаций. А ты, - еще один ненавидящий взгляд на беснующегося блондина, - подрочи или трахни кого-то, чтобы успокоиться! И не приплетай ко мне каких-то ушлепков! Я, мать вашу, одиночка без сладкого в этой проклятой больнице!

- Сраный ублюдок! – зарычал Ирман, стряхивая с себя санитаров, и, налетев на Алекса, снова ударил его в лицо.

Парень не смог ему ответить, так как санитар все еще держал его за руки. Да и Ирмана в тот же момент снова скрутили, теперь уже при помощи смирительной рубашки, после чего потащили в клинику.

- Никаких успокоительных или снотворного! – закричал Джозеф вслед работникам клиники, после чего посмотрел на санитара, который держал Алекса, и попросил отпустить парня.

- Что вы не поделили? – строго спросил мужчина, наблюдая за тем, как Алекс лепит снежок, а потом с тихим ругательством прикладывает его к кровоточащей брови.

- Что не поделили? - Алекс склонил голову к плечу и гневно воззрился на мужчину. - Вы спрашиваете, что мы не поделили?! Вот это наглость! Мы тут дуэль, мать ее так, устроили, сражаясь за право первой ночи... а вы спрашивает, что мы не поделили.

Парень нервно передернул плечами.

- Вашу задницу мы не поделили. Такой экземпляр не мог оставить равнодушными двух самцов!

- Я очень польщен, конечно! - разозлился Джозеф. - Но хватит уже твоих шуточек! Ирман тяжелый пациент с нарушенной психикой, но он старается подавлять свой внутренний гнев. А теперь... Немедленно рассказывай, почему он на тебя набросился?! Что ты ему сделал?!

- Да ничего я ему не сделал! - заорал Алекс и выкинул уже полностью пропитанный кровью снежок. – В конце концов, не я виноват в том, что его долбогребучая канарейка, истекая слюной и сходя с ума от желания, прячется сейчас в кустах от своего ебучего лакричного угощения. Я не виноват в этом! Амис не хочет его видеть. И, видимо, на то есть свои причины. И пусть уж лучше этот конченный психопат думает, что его вштыривает так, что галлюцинации начались, чем собственноручно уничтожит того, кого любит.

Алекс присел на корточки и, набрав в ладони снега, вытер им лицо.

- Я и так стараюсь не попадаться на глаза этому блондинчику. Но не сидеть же мне взаперти. Или сидеть? Если так, тогда закрывайте. Я даже возмущаться не буду.

- Так Амис действительно был здесь? – спросил Джозеф, и, когда Алекс кивнул, выругался: - Ох, дети! Какие же вы жестокие в своих чувствах! Не понимаете, к чему может привести ваше необдуманное поведение. Если встретишь Амиса, передай, что я его знать не желаю, пока он не поймет, что натворил. И сходи к медсестре, пусть обработает твои раны.

С этими словами мужчина ушел, забрав с собой санитара. А парень так и остался сидеть на корточках, и комкать в руках снег.

- Передай ему... бла-бла-бла... - передразнил Алекс мужчину, и, быстро слепив снежный комок, запустил им в доктора.

Попал. В голову попал. И, быстро вскинувшись, бросился в сторону заснеженного леса, слушая долетающие до него проклятия и крики.

Бежал Алекс недолго, всего-то несколько минут, пока неожиданно высунувшаяся из кустов рука не схватила его за рукав крутки.

- Ох ты ж, мать твою! - вскрикнул от неожиданности парень и резко остановился, вскинув руку для удара.

Но увидев, кто его схватил, разжал кулак.

- Это Ирман тебя так? - виновато спросил Амис и, зачерпнув пальцами снег, приложил холодный комок к рассеченной губе Алекса.

- Нет, блин, Санта Клаус! - разозлился парень, отбивая руку друга. - Ты нафига, черт тебя дери, так его доводишь? Он же на людей бросается! Не хочешь быть с ним, скажи ему об этом! Хотя нет, лучше напиши. Потому что он предположил, что мы с тобой любовники, и грозился убить тебя. А потом просил убить его, чтобы этого не случилось. Не знаю, что там между вами происходит... но... у меня нет слов, блин!

- Убить его? – переспросил Амис напряженно.

И когда Алекс кивнул, со злостью пнул ни в чем не повинное дерево.

- Он же сам меня прогонял все время, - раздраженно проговорил парень, и его словно прорвало. - Я как дурак, все надеялся, что он вспомнит меня, пока мы учились вместе, но этого не произошло. Даже после секса не произошло. Он уснул. Он спал так крепко, и все звал и звал его. Его! Маленького мальчика Амиса из далекого прошлого. Не меня, а его! Он должен вспомнить и понять, что мы один и тот же человек. Но по-настоящему Ирман привязан только к ребенку, который обнимал его под лестницей. И, если бы мы были разными людьми, и он встретил бы этого мелкого засранца, то для меня места в его жизни не нашлось бы. А теперь скажи, Алекс... как друг скажи, ты бы на моем месте согласился на подобное?

- Вопросы у тебя! - фыркнул Алекс. - Откуда я знаю? У вас с ним вообще дичь какая-то творится. Он ищет тебя, а ты ревнуешь его к себе же. Нет, я не хочу в этом разбираться. Это ваше с ним болото, вот и квакайте там вместе. А я на бережку посижу. И да, доктор Уэйн просил тебе передать, что он тебя видеть не хочет, пока ты что-то там не поймешь.

- Даже так? - Амис удивленно посмотрел на друга и, когда тот кивнул, тихо сказал: – Прости, Алекс, я больше не смогу приходить к тебе, пока Ирман здесь. Нам нельзя пересекаться. Видишь, что получилось. Но я оставлю тебе свой номер, и ты сможешь звонить мне в любое время. Даже после того, как я вернусь на учебу.

Алекс расстроенно поджал губы.

- Ну хоть до отъезда заглянешь еще? – спросил он с надеждой. - Не знаю, может быть, когда Ирман будет на процедурах или еще где? Я выспрошу у доктора Уэйна или у кого-то из персонала. Хоть на пол часика.

- Загляну.

Амис кивнул и постарался улыбнуться, хотя ему было не до веселья.

Все так запуталось. Так до странного завертелось. Он и рад был бы встретиться с Ирманом. Поговорить... объясниться, но... не мог. Пока еще не мог.

- Я пойду. – Вздохнул Амис и бросил на Алекса виноватый взгляд. - Позвони мне, хорошо? И пожалуйста, не трогай его. Не задирай. Следующая драка может закончиться куда хуже.

- А это, что, по-твоему, хорошо? - возмутился Алекс. - Что за демона ты себе выбрал? Боги-боги! Ладно, - он протянул Амису ладонь, - не буду я его трогать. Не волнуйся.

Амис пожал руку Алекса, а потом резко дернул парня на себя и, тихо проговорил, крепко его обнимая:

- Знаешь, если бы я так сильно не любит торты, я бы стал твоей конфетой.

И, хлопнув парня по спине, оттолкнул его от себя.

- Не скучай тут, - напутственно сказал Амис и направился к воротам клиники, надеясь, что Алекс сдержит свое слово и не станет лезть к Ирману ради глупого развлечения.