1

***

- Господин Айвер, здравствуйте.

- Оскар, как хорошо, что ты приехал!

Отец Ксандра пожал протянутую парнем руку и бросил нервный взгляд в конец коридора, где суетились медсестры.

- Я уже не знаю, что делать, - сказал он растерянно. - Не представляю, как такое могло произойти. Не понимаю, что творится с моим сыном? Не понимаю, что с Тилем? Они оба, словно два мертвеца... мне пришлось подсыпать Ксандру снотворное, а мальчишка...

- Все так плохо?

Оскар нахмурился, разглядывая мужчину, который словно разом постарел на десять лет. И, когда тот кивнул, ободряюще хлопнул его по плечу со словами:

- Я постараюсь всё уладить. Не волнуйтесь, - сказал парень и пошел вместе с мужчиной в сторону палаты.

Он был здесь всего раз. Да и то, беснующийся Ксандр, которого словно подменили, не позволил и близко подойти к мальчишке. Тогда Тиль был при смерти, сейчас же...

- Ксандр никого не впускает в палату, - сказал господин Айвер. - Он почти не спал все эти дни, не ел, и пил одну воду. Туда-то доктор и добавил снотворное. Мне больно смотреть на то, как он тихо угасает рядом с мальчиком. Оскар, ты его друг. Помоги ему. Уговори отдать Тиля в лечебницу, иначе рано или поздно мальчик повторит попытку убить себя. Он делал это уже трижды. Один раз даже стащил шприц и хотел вколоть себе воздух. Нам пришлось связать его... я не могу об этом говорить и думать не могу. Иди к ним. Оскар, на тебя последняя надежда. Мальчик помутился рассудком, и Ксандр вместе с ним. Как бы их двоих не пришлось хоронить.

- Всё будет хорошо, - уверил парень. - Никаких больше похорон. Я не выйду оттуда, пока всё не решу. Вы только не вмешивайтесь. Что бы ни происходило, что бы вы ни услышали, не вмешивайтесь.

Мужчина кивнул, и Оскар вошел в палату.

Тепло и полумрак. Слабый писк приборов. Специальная кушетка, которую используют для содержания душевнобольных в условиях реанимации. На кушетке слабое подобие человека. Мальчик Тиль.

Худенькие руки, покоящиеся на специальных подставках перебинтованы от запястий к локтям и перехвачены ремнями, чтобы он не мог ими двигать. Такой же ремень перехватывает грудь. Шея так же в бинтах. Голова повернута к окну так, что лица толком не разглядеть. Рядом с кушеткой наверняка неудобное кресло, и спящий в нем Ксандр.

Оскар вздохнул. Два живых мертвеца, и всё из-за какой-то стервы.

- Как же нас всех так угораздило? - тихо проговорил парень и обошел кушетку с другой стороны.

Там стоял невысокий стул, и Оскар опустился на него, глядя на бледное, с синюшным оттенком лицо Тиля.

Глаза открыты, но в них ничего, кроме бесконечной боли и тоски. Щеки мокрые и воспаленные от слез, которые, казалось, без остановки скатывались по ним. Губы же, наоборот, потрескавшиеся и шероховатые словно от обезвоживания.

- Тиль, - позвал Оскар, чувствуя, как от вида мальчишки по его телу пробегают мурашки. - Ты слышишь меня?

Тиль сморгнул скопившиеся на ресницах слезы, перевел взгляд на друга Ксандра и слабо кивнул.

- Что же ты с собой делаешь, малыш? Всё плохо, я понимаю, но надо жить дальше. Надо держаться.

- Незачем... - тихий, едва слышный ответ и новые слезы.

Сердце Оскара сжалось от боли и жалости. Бедный ребенок, за такое короткое время потерял всё, во что верил, и больше не может найти себя в этом мире.

Он тут же достал из кармана платок и промокнул слёзы Тиля, чтобы в очередной раз не раздражать нежную, уже припухшую кожу мальчишки.

- А как же Ксандр? – спросил Оскар. - Посмотри на него. Он же умирает вместе с тобой. Он так сильно любит тебя.

- Мне все равно, - еще тише, дрожащими губами ответил Тиль, и судорожно вздохнул.

«Уйти бы поскорее туда, куда ушла мама. Вслед за ней, чтобы успеть догнать. Чтобы не потерять в той кромешной тьме за пределом. Уйти бы навсегда... уйти...»

- Тиль... надо найти в себе силы двигаться дальше... ради себя... ради близких...

«Нет... всё это пустая суета, не стоящая усилий»

Тиль вздохнул и прикрыл глаза. Он больше не хотел бороться. И слушать о борьбе тоже не хотел.

Пусть бы его оставили в покое. Рано или поздно он умрёт, и всё это, наконец, закончится.

***

Ксандр больше не верил в Рай.

Неделя кромешного ада выбила из него веру. Неделя подобия жизни лишила его сил. Неделя смерти связала руки, вспорола вены, вырвала душу, которая все еще светилась призрачным огнем, призывая Тиля жить.

Уставшее сознание провалилось в пропасть, но не уснуло.

Вокруг было темно и пусто. И сердце не билось...

Нет, все же билось. Болезненно, с надрывом, оно колотилось о ребра, молотом дробя кости, и никак не хотело останавливаться. Не хотело дарить Ксандру покой. И без конца скулило, повторяя, что ему ещё есть ради кого жить.

Тиль...

«Мой любимый мальчик Тиль... Ради тебя... все это ради тебя. Ради того, чтобы ты дышал. Ради того, чтобы ты еще хотя бы раз улыбнулся. Так, как умеешь только ты. Немного робко, немного смущенно, ласково и очень нежно».

Тиль...

Но прекрасный добрый ангел не хотел жить со сломанными крыльями. Не хотел жить со снятой кожей и гвоздями, вбитыми в сердце. Он не хотел истекать кровью из ран, которые уже никогда не затянутся...

Тиль...

«Почему все так вышло? Почему?» - бесконечный диалог с самим собой, с судьбой, с проклятой жизнью. – «Я был слаб, малыш. Я оказался бесполезен. Тот, на кого ты возлагал свои надежды, спустившись из своей небесной обители, оказался слабым и никчемным человеком. Не смог... не сумел защитить... распылялся пустыми словами... дал надежду и не нашел в себе сил поддержать ее».

Тиль...

«Прости меня за огонь, терзающий твою чистую душу. Прости за боль, которая поселилась в твоем теле. Прости за сердце, которое ты положил на алтарь нашей любви... алтарь, который я не смог сохранить».

Прости...

Прости... Прости...

- Тиль...

Губы не слушаются. Губы чужие, и больше не принадлежат ему.

- Маленький мой...

В горле сухо, как в пустыне, а тело слабо... еще слабее, чем раньше...

- Маленький...

Щеки Ксандра опалила горячая влага. Ресницы дрогнули, и парень открыл глаза.

Комната была окутана полумраком. В комнате было душно. В комнате, ставшей чистилищем для двоих, ставшей обителью живых мертвецов, был кто-то еще.

Знакомая фигура. Знакомый голос. Знакомые слова...

Оскар.

«Зачем он здесь... кто его впустил?..»

- Какого черта?! - вскинулся Ксандр.

И резко, стремительно поднялся с кресла, чтобы тут же рухнуть обратно.

«Слабое тело... проклятое слабое тело!»

- Я спрашиваю, какого дьявола ты тут делаешь? - прошипел Ксандр, предпринимая очередную попытку подняться. - Я запретил, кому бы то ни было, входить!

Оскар не стал просить друга успокоиться. Он знал, что ни о каком спокойствии в этой ситуации не может быть и речи. Он не стал утешать и говорить, что всё наладится, потому что видел, что ничего у них уже не наладится. Никогда уже не станет так, как было. Но Оскар и не ушел, потому что понимал: путь, выбранный Ксандром, ведет их с Тилем прямиком в могилу. А потому он просто задал один единственный вопрос:

- Ксандр, скажи мне, что ты делаешь с вашими жизнями?

- Уйди! - вырвалось из горла Ксандра озлобленное рычание. - Уйди отсюда. Мне не до философии. Не мешай нам. Оставь нас! Со своей жизнью разбирайся, а в мою не лезь!

- Не мешать вам делать что? Загонять себя в гроб? - так же спокойно спросил Оскар, хотя понимал уже, что логикой и здравым смыслом Ксандра не пронять. – Одумайся! Ты как малое дитя, капризничаешь и делаешь только хуже. Тилю нужна помощь профессионалов.

- Какие все умные! - взбеленился Ксандр и, наконец, совладал с собственным телом и поднялся.

Слабость растекалась по мышцам, и парня сильно трясло. Стоять было тяжело. Голова ужасно кружилась, но Ксандр все же сделал несколько шагов вперед и приблизился к кровати, на которой, прикованный ремнями, лежал Тиль.

- Маленький, ты хочешь чего-нибудь? - очень тихо спросил Ксандр, не обращая никакого внимания на Оскара, словно друг был всего лишь досадной тенью из прошлого, которая жутко мешала и раздражала.

Ксандр протянул руку и хотел прикоснуться к волосам Тиля, но так и не сделал этого, остановив пальцы в нескольких миллиметрах от темных, слипшихся от пота прядей.

- Ну же, Тиль, скажи мне.

Тиль в ответ на вопрос болезненно поморщился.

Как много шума... далекого... несущественного.

Чего они все хотят? Зачем тревожат его беспокойное сознание, которое хочет только одного – померкнуть и отключится навсегда? Почему ему не дают просто спокойно уснуть? Почему раз за разом вырывают из цепких лап смерти, заставляя жить?

- Не прикасайся ко мне... – попросил Тиль.

Он чувствовал тепло от пальцев Ксандра, хотя те и не касались его. Он чувствовал запах мужчины, который не сможет забыть даже через сто, нет, тысячу лет. Но он не хотел, чтобы этот человек прикасался к нему. Он ничего не хотел от него. Теперь уже ничего.

- Ксандр, Тилю нужна помощь, - вновь заговорил Оскар, надеясь, что друг услышит его. - Он умрет, если будет лежать связанным в полумраке без солнечного света. Он завянет, как и его цветы!

Оскар сделал глубокий вдох и обратился к мальчишке:

- Тиль, твои растения чувствуют, что тебе плохо. Они не хотят жить без тебя. Что я ни делаю, они вянут. Малыш, не бросай их. Помнишь, ты ухаживал за ними, когда они еще были крохотными ростками? Они ждут тебя. Возвращайся к ним. Не бросай их. Они ведь тоже живые, и им нужна твоя любовь...

- Не надо! – вдруг, истерично выкрикнул Тиль и забился в своих путах, снова начиная плакать. - Не надо, я не могу думать еще и о них! Пожалуйста... отпустите меня, не держите, отпустите... все вы... я не хочу жить... я не могу... я не могу!

Тиль отчаянно разрыдался. Ему было жалко свои растения, но он не мог остаться в этой жизни даже ради них.

«Ну как же они все не понимают, что перед глазами кровавое стекло, а в теле чудовищная боль, словно только что после пыток?» - думал он. – «Как они не понимают, что вместо сердца раздавленная кровоточащая масса, а вместо души мрак, полный отчаяния? Сколько же еще придется мучиться? Сколько еще придется жить на этом свете, без права умереть?»

Ксандр застыл, словно окаменел. Даже дышать, казалось, перестал. И только смотрел на очередную истерику Тиля, которую не мог остановить. Он бы хотел приласкать мальчишку, обнять, успокоить его, но... после прошлой попытки... вернее, после прошлого прикосновения к Тилю, мальчишка попытался задушить себя трубкой от капельницы. И вот теперь Ксандру ничего не оставалось, как просто наблюдать за его истерикой и ничего не предпринимать.

Сильная, невыносимая боль сдавила грудь Ксандра, и он закусил губу.

- Прости, малыш... прости...

Ксандр медленно отступал от кровати. Слезы застилали его глаза. Тошнота подступала к горлу, и он кинул на Оскара умоляющий взгляд, одними губами прошептав:

- Помоги... Ос, помоги...

Оскар так и продолжал сидеть на стуле, почти не двигаясь.

- Тиль, ты должен взять себя в руки. Твои истерики ни к чему хорошему не приведут. Тебе не позволят умереть. Ни врачи. Ни Ксандр. Ни я. Этого не будет! - строго произнес он на повышенных тонах, и мальчишка с ужасом уставился на него. - А будешь себя так вести, попадешь в сумасшедший дом, где тебя напичкают транквилизаторами, и запрут твою боль так глубоко, что ты будешь жить, словно в аду, словно гниющее растение, незаметно увядая, но продолжая существовать.

- За что? – спросил Тиль, продолжая отчаянно плакать. - Что я сделал? Почему вы не хотите помочь? Оскар, ты тоже с ними заодно? Ты знал, что они сделали? Ты тоже был там? Ты тоже смотрел, как и Ксандр? Тоже стоял и просто смотрел, как надо мной издеваются?!

- Смотрел? Смотрел?! – ошарашенно прошептал Ксандр, не веря собственным ушам.

«Тиль считает, что я хотел этого?» - ядовитой пульсацией заколотилось в висках Ксандра. – «Что мне просто захотелось посмотреть, как самого дорогого для меня человека убивают на моих глазах? Господи, да как же всё так обернулось?!»

- Тиль, о чем ты? Я не... я не...

«Ты не, что? А, Ксандр? Ты не, что?!» - незнакомый голос ворвался в мысли и истекал отравой, выплевывая слова. – «Тиль прав. Ты стоял и смотрел, как его разрывает какой-то ублюдок. Ты даже не пошевелился, даже не подумал помочь, пока не понял, что запертый в стеклянную западню человек, это Тиль. Ты мразь, Ксандр! Обычная, бесхребетная мразь!»

- Не говори глупостей! - таким же строгим тоном произнес Оскар, не обращая внимания на то, что и сам Ксандр готов был впасть в истерику от услышанного.

Тиль просто ребенок, а с детьми иногда нужно быть жестким, иначе ничего не добьешься. Даже с такими, как Тиль. Даже с такими, кто настрадался и потерялся в этом мире. Даже с таким, кто не знает, что делать и где искать потерянное счастье.

- Мы все втроем любим тебя! Я, Ксандр и Дик. - Упоминая имя любовника, Оскар молил всех богов, чтобы Ксандр не влез в разговор со своими упреками и угрозами. - Мы не хотели тебе зла. Так получилось. Нас подставили. Нас троих и тебя. В этом мало утешения, и то, что случилось, назад не отыграешь. И я не прошу тебя прощать нас или понимать мотивы, которые привели к таким последствиям, но не смей обвинять нас в том, чего не было!

Тиль смотрел на Оскара во все глаза и тяжело дышал. Так тяжело, что через несколько секунд начал задыхаться.

Датчики на приборах взбесились. Ксандр враз побледнел и сам чуть не лишился чувств, и Оскар, воспользовавшись тем, что в палату вбежали медсестры, схватил друга за плечо и выволок его в коридор.

- С ним все будет хорошо. С ним все будет хорошо, поверь мне! - Ос вжал Ксандра в стену и обнял его, не давая вырваться и броситься назад в палату. - Ты убиваешь его, пока держишь тут. Мальчику нужна встряска. Он должен вновь загореться огнем, чтобы захотеть жить. Он должен обрести смысл! А где он обретет его, если заперт в палате и привязан к койке? Где он почерпнет силы? В ком? В тебе? Посмотри на себя в зеркало! Ты как ходячий труп. В тебе нет запала, Ксандр.

Оскар обхватил ладонями исхудавшее, похожее на обтянутый кожей череп лицо друга и посмотрел в его воспаленные, полные какого-то животного ужаса глаза.

- Ксандр, я люблю вас обоих. Я так вас люблю. Ближе друзей у меня нет. Да у меня вообще никого нет, кроме тебя и Тиля! Опомнись, прошу тебя! Приди в себя! Вы должны жить! Вам рано на тот свет! Отвези Тиля в клинику. Отвези его в психиатрическую клинику к доктору Джозефу Уэйну или к его ученику, доктору Францу. Они практикуют новую методику. У них двоих больший процент благоприятного исхода лечения, чем у всех докторов в Нью-Йорке вместе взятых. Они не дают лекарств. Они лечат беседой, как психологи. Ксандр, спаси его хрупкую жизнь. Помоги ему. Сделай же хоть что-то!

- Он ненавидит меня, Ос, - простонал Ксандр обреченно и, вцепившись пальцами в рубашку друга, сильно прижался к нему, обнимая. - Он ненавидит меня.

Слезы с новой силой хлынули из глаз. Ксандра плакал навзрыд, захлебываясь и хватая недостающий воздух. Цепляясь за Оскара, как за спасительную соломинку, он рыдал как ребенок и не мог остановиться.

- Я всё сделаю для него. Всё. Только пусть он живет. Пусть живет и радуется. Я так хочу, чтобы он вновь смеялся, Ос. Я так сильно этого хочу.

- Ксандр, все образуется. Все будет хорошо. - Оскар провел рукой по волосам друга и повернул голову, глядя на взволнованное лицо господина Айвера. - Принесите воды и позвоните в клинику доктора Сеттона, пусть оформляют документы на Тиля. Я говорил с ведущим психиатром, он в курсе дела. Там о мальчике позаботятся как нельзя лучше.

Мужчина кивнул и через несколько мгновений принес воду, а после удалился. А Оскар протянул стакан Ксандру и проговорил:

- Успокойся. Там ему помогут. Он оживет. Найдет свой смысл и снова будет счастлив. Он будет счастлив, это же Тиль. Он такой сильный, что нам с тобой далеко до него. Просто он запутался. Потерялся. Ему страшно жить. Но он не ненавидит тебя. Он просто не разобрался еще в том, кто виноват, а кто нет, и не принял того, что с ним случилось. Всего неделя прошла. Надо больше времени.

Ксандр взял протянутый стакан и отпил небольшой глоток, успокаиваясь. А потом вернул его Оскару и присел на кушетку.

- Он сильный... - больше самому себе сказал парень и поднял на друга убитый взгляд. - А я смогу, Ос?.. Я смогу все это пережить? Смогу ли я смириться и принять? В одну секунду потерять так много... так много, Ос... он же был для меня больше, чем любовник. Он был больше, чем жизнь... и теперь его нет. Он ушел... хотя все еще рядом.

- И ты сможешь. - Оскар присел рядом с другом, понимая, что поддержка ему сейчас не помешает, и взял его руки в свои ладони. - Нужно жить дальше. Сквозь боль утрат, сквозь отчаяние, сквозь разъедающую пустоту. Нужно жить, потому что жизнь дается человеку не просто так. У вас двоих все еще будет хорошо. Не знаю, вместе или по отдельности, но радость и счастье вернутся в ваши души. И покой, который вы заслужили, так же вернется. Поверь мне. Время лечит абсолютно все раны. Просто для того, чтобы затянулись особенно глубокие, нужно немного больше времени.

Ксандр слушал друга и чувствовал, как с каждым произнесенным словом Оскара в его душе зарождается спокойствие. Странное, непривычное, словно все уже закончилось. Словно жизнь остановилась, несмотря на биение сердца, несмотря на дыхание...

- А твои раны? - Ксандр вновь посмотрел в глаза парня.

Говорить об ублюдке Ричарде не хотелось. Совершенно не хотелось, но все же он должен был спросить.

- Как на счет твоих ран, Ос? Они затянутся или так и будут кровоточить из-за того, что эта гнида оставила в них яд?

Оскар тяжело сглотнул, понимая, что они с Ксандром вступили на кривую дорожку, где, стоит сделать один неверный шаг, и многолетняя дружба рухнет как карточный домик.

- И мои раны заживут. Противоядие никто не отменял. И... Ксандр, пока у меня есть вы с Тилем, мне есть ради кого жить и о ком заботиться.

Ос обнял парня за плечи и резко привлек к себе, давая понять, что, как бы там ни было, каким бы сильным ни было его чувство к Ричарду, он останется на их с Тилем стороне. Он с ними, и никогда и ни за что на свете не предаст их.

- У меня вместо сердца камень, забыл? – спросил Оскар с горькой усмешкой. - Любая гадина обломает об него свои ядовитые зубы.

- Ты виделся с ним? – глухо спросил Ксандр. - Он говорил, для чего ему это было нужно? Зачем ему всё это было нужно?!

Боль не ухала в груди Ксандра, но, чтобы жить дальше, он должен был понять мотивы всех участников этой трагедии. Просто понять, для чего и зачем. И, это касалось не только Дика, но и Кайры.

- Я не хочу делать тебе больно, Ос. Я не хочу вскрывать твои раны. Просто хочу понять. Только понять.

- Не подумай, что я оправдываю его... – сразу же предупредил Оскар. - Просто... ну просто Дик оказался дураком. Но он не предатель. Не такой предатель, каким ты его считаешь.

Парень тяжело вздохнул, боясь сделать еще хуже. Но ведь Ксандр сам спросил. И лучше сказать ему всю правду, чтобы он мог трезво оценивать ситуацию, и ясно увидеть всю картину, а не только ее части.

- За несколько недель до Рождества мы с ним сильно поругались, - проговорил Оскар. – Я выставил его из дома, а он напился и изменил мне. Сначала с каким-то парнем, а потом и с Кайрой. Эта сука записала все на видео и шантажировала Ричарда. Мне он ни о чем не рассказал. Утром мы помирились, а в Сочельник я получил от Кайры сообщение с фотографиями и видео, как Ричард развлекался, пока я искал его по всему городу. Дальше я знаю историю только с его слов. Кайра хотела помириться с тобой. Позвонила тебе при Ричарде и договорилась о встрече. Ты согласился, и Дик, чтобы скрыть свое блядство, согласился привести Тиля к вам. Ну, якобы, чтобы вы смогли все уладить. А когда привез, оставил их где-то вдвоем, потому что Тиль его просил, и пошел за тобой. А потом еще ждал в клубе, пока ему прилетит от тебя за то, что он осмелился забрать мальчишку из дома. Вот и все. Все, что я знаю.

Ксандр поморщился. Как бы ему хотелось верить в то, что рассказал Оскар. Очень хотелось. И история могла быть именно такой. Вот только уж что-то слишком ладно-складно получается по словам Дика. И везде-то он ни в чем не виноват.

- Ты сам-то веришь в его россказни? - криво и жестко усмехнулся Ксандр. - Веришь ему? Я не вправе тебя судить, если так. В любом случае, ты мой друг. Ты не виноват, что любишь эту мразь.

- Я видел его глаза, когда рассказал ему о Тиле. Я... - Оскар опустил голову и спрятал лицо в ладонях. - Ксандр, он поступил, как последний урод. В его поступке нет логики. Но это же Дик. Он всегда сначала делает, а потом думает. Он не хотел, чтобы Тилю было плохо. Я хочу верить в это. Потому что, если я поверю в то, что он поступил так намеренно... что он, как пригретая на груди змея, только и ждал момента... я сойду с ума. Прости, но я просто сойду с ума от ужаса, что доверился... что полюбил такого человека.

Ксандр сжал плечо Оскара.

- Все нормально, Ос, - спокойно проговорил он. - Сдается мне, мы все по уши вляпались в дерьмо под названием Кайра. Время рассудит. Время... Только оно. Лишь бы оно было. Лишь бы мы опять его не упустили. Все уже случилось. Не отмотаешь, не переиграешь, не изменишь. В этой клинике, о которой ты говорил, там точно не будут пичкать Тиля всякой дрянью?

- Нет, не будут, - покачал головой Оскар. - Пациенты доктора Уэйна и его протеже там на особом счету. Да и владелец клиники, доктор Сеттон, человек высокодуховный, и поддерживает своих ведущих специалистов. Я разговаривал с ними. Смотрел, как обращаются с их пациентами. Это очень хорошая клиника, поверь мне.

Ксандр кивнул, и устало прикрыл глаза.

- Я подпишу бумаги. Подпишу. Только... спроси у Тиля... захочет ли он? Убеди его, умоляю, Ос. Тебя он послушает. Сейчас, наверное, только тебя он и послушает.

- Конечно. Я поговорю с ним. Мы выкарабкаемся из этого дерьма, Ксандр. Вот увидишь, рано или поздно мы выкарабкаемся.

- Надеюсь, - тяжело вздохнул парень, и стер со щеки очередную слезу. – Я очень надеюсь на это.

2

***

- Вы все еще злитесь на меня? - наконец-то дозвонившись до доктора Уэйна, поинтересовался Амис и затаил дыхание, ожидая ответа.

Мужчина молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.

- Доктор Уэйн, я, правда, не специально. Ну откуда же мне было знать, что Ирман все еще в клинике? К тому же я ведь пришел не для того, чтобы вывести его из себя или подействовать ему на нервы. Это просто случайное стечение обстоятельств и...

- Хватит, Амис! - строго проговорил мужчина. - Хватит. Я знаю, что ты не специально, но пока Ирман в клинике, тебе здесь появляться не стоит.

- Но, доктор Уэйн, я же обещал Алексу. И, если мне нельзя приходить в клинику, значит, вы можете отпустить Алекса на встречу со мной...

- Не могу, и ты прекрасно об этом знаешь, - ответил мужчина.

- Тогда позвольте мне навестить его.

- Амис, да пойми же ты, Ирману нужен покой. А из-за тебя он места себе не находит. Ты или поговори с ним, или не показывайся ему на глаза, иначе весь мой многолетний труд пойдет насмарку.

- Я не хочу, чтобы ваши усилия прошли даром, доктор Уэйн, но вы поступаете непрофессионально, - немного разочарованно проговорил Амис, крепко сжимая пальцами трубку телефона. - Вы выделяете одного пациента, забывая о потребностях другого. Алекс нуждается в общении не меньше, чем Ирман в тишине и покое, которые я не собираюсь нарушать. Так давайте же что-нибудь придумаем? Чтобы и волки сыты, и овцы целы. Пригласите Ирмана для беседы, а я в это время встречусь с Алексом. Обещаю, что не попадусь Гердеру на глаза.

В динамике на минуту повисла гнетущая тишина, а потом Амис все же услышал голос доктора Уэйна.

- Хорошо, - согласился психиатр после некоторого раздумья. - Я назначу Ирману процедуры, так что у вас с Алексом будет час времени. Надеюсь, ты войдешь в мое положение, и не станешь задерживаться в клинике.

- Часа мне хватит, обещаю, - искренне заверил Амис и, поблагодарив доктора за помощь, попрощался.

До возвращения в Лондон у него оставался всего лишь день, и перед отъездом он должен был выполнить свое обещание и встретиться с Алексом. Но тревожить и нервировать Ирмана Амис не хотел.

Хотя, нет, хотел. Еще как хотел, и тревожить, и видеть, и обнимать.

Амис хотел вновь почувствовать на себе его взгляд... почувствовать прикосновения его рук... услышать голос, злой, раздраженный и такой... страстный.

От одного только воспоминания о горячем дыхании Ирмана на своей коже, о его тихом шепоте, о его горячих и болезненных поцелуях, по спине Амиса пробежала волна дрожи, и парень передернул плечами.

«Нет, это в прошлом!» - напомнил он себе, сдерживая порыв плюнуть на все и заявиться к Гердеру, как ни в чем не бывало.

Доктор Уэйн был прав, рушить то, что так старательно создавалось годами, глупо. И нечестно.

- Ты сам выбрал этот путь, - напомнил Амис своему отражению в зеркале. – Сам. А, значит, не ной.

И все же на душе скребли кошки, а сердце болезненно сжималось от тоски и грусти.

Впрочем, ничего нового в ощущениях не появилось. А с этой тоской он уже свыкся. Поэтому, затолкав, вылезшие надежды обратно в глубины души, Амис отвернулся от зеркала и, накинув куртку, вышел из дома.

***

- Так значит, когда Амис придет, блондинчик будет на процедурах? - Алекс сидел на своей больничной кровати и, чуть прищурившись, с подозрением смотрел на доктора.

- Да, именно так. - Джозеф кивнул и, записав что-то в блокноте, улыбнулся парню. - Постарайтесь сделать так, чтобы вас не было слышно на всю клинику.

- Ну, это как получится, - туманно пообещал Алекс и привстал, пытаясь заглянуть в записи. - А что вы там пишете? Роман? Поэму? Что-то типа «Психиллиады»?

- Нет, - ответил доктор с улыбкой. – Это отчет о твоем лечении. Ты числишься в этой клинике, как пациент, и я должен вести записи в твоей истории болезни. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство? А сейчас иди в комнату отдыха и жди Амиса там. Я предупрежу санитаров, чтобы Ирмана туда и близко не подпускали.

- Как же с вами скучно. – Вздохнул Алекс и прикоснулся к скуле, на которой красовался особенно большой синяк. – Знаете, а у меня есть идея! Давайте, пока блондинчик тут, откроем подпольные псих-бои без правил. Уже и два участника есть. И развлечемся, и деньжат подзаработаем. Правда, сначала надо попросить остальных больных нарисовать несколько банкнот. Ну или сделаем главным призом склеенные пациентами домики. Что скажете? Уверен, будет БЕЗУМНО весело.

- Я скажу «нет», - ответил Джозеф, впрочем, улыбка так и не сошла с его лица. - Ступай, Алекс. И, пожалуйста, веди себя примерно. Если кто-нибудь из персонала пожалуется твоему отцу на то, что ты плохо себя ведешь, он может перевести тебя в другую клинику. Неужели ты хочешь жить под строгим надзором и пить лекарства, которые сделают из тебя послушную марионетку? Мне кажется, такая жизнь не для тебя.

- А вы умеете запугать, - восхищенно проговорил Алекс и улыбнулся, поднимаясь с кровати. – Я буду кротким и послушным. Обещаю.

- Очень на это надеюсь, - усмехнулся мужчина и вышел из палаты.

А Алекс еще немного посидел, глядя в пол, и, резко поднявшись, направился на встречу с другом, жалея лишь о том, что это их последнее «свидание».

Все-таки Амис очень нравился Алексу, но, зная, как, порой, расходятся судьбы, он не был уверен в том, что им еще когда-нибудь доведется встретиться.

***

За пару дней синяки на лице Алекса расцвели буйным цветом, и Амис сочувственно улыбнулся, разглядывая друга через окошко в двери комнаты отдыха. Уж он-то знал, какими болезненными и сильными могут быть удары Ирмана. Знал и помнил каждое его прикосновение. Помнил то странное и отчего-то блаженное состояние беспамятства, в которое отправлял его парень после очередной стычки. И, что уж скрывать, безумно скучал по тому времени.

«Действительно мазохист», - подумал Амис.

И, усмехнувшись своим мыслям, толкнул дверь и вошел в комнату отдыха.

- Я смотрю, ты весь в цвету. Сирень, не иначе. - Хмыкнул он, приблизившись к Алексу и протянув ему пакет со сладостями.

- Пироженки и конфетки! Прелесть какая! - парень расплылся в довольной улыбке и принял угощение. - А ты умеешь угодить. Спасибо. А, насчет боевой раскраски, так не я один такой красивый. Блондинчику твоему тоже досталось.

- Представляю, каким шоком для него это стало. - Амис присел на стул рядом с Алексом. – До тебя еще никому не удавалось ответить Ирману. Просто не успевали, падая с первого же удара. Он сильный. На себе проверил. Неоднократно.

Амис откинулся на спинку стула и, закинув ногу на ногу, прикрыл глаза.

- Я скучаю по нему, - тихо признался он, сам не понимая зачем.

Ведь Алексу, по большому счету, все это было не интересно. Но Амис очень хотел высказаться. Хотел хоть с кем-то поделиться теми чувствами, которые много лет сидели занозой в его сердце, и которыми ему не с кем было поделиться.

- Сильно скучаю. Мне не хватает его истерик. Они у него забавные. Гневные. Яростные. Как извержение вулкана. Такие же опасные и завораживающие.

- Торт со вкусом лакрицы, да? – Алекс выбрал из картонной коробки воздушное пирожное и откусил от него кусочек. – Мне, кажется, вы очень подходите друг другу. Один конченый псих, второй мазохист. Оба любите друг друга. Знаешь, я тут думал над тем, что ты мне сказал, и кое-что понял. Тогда, в моей комнате он искал не мальчишку из детства, а тебя. И именно из-за тебя он набросился на меня с кулаками.

Алекс наклонился вперед, чтобы быть как можно ближе к другу и чтобы их никто не услышал.

- Ему больно от одной только мысли, что ты с кем-то другим. Ты, Амис, ты, а не тот забытый мальчик. И это совсем не похоже на замену или что ты там себе надумал. Возможно, именно ты тот человек, ради кого он готов отпустить свое прошлое. Подумай над этим, пока будешь далеко от него. Подумай, что тебе на самом деле нужно? И, когда решишься, бросай все к чертям и возвращайся. Потому что ты ему нужен. Это же очевидно. Не будь таким слепым.

Слова Алекса грели душу Амиса. Вселяли в нее надежду и даже немного льстили. Но...

- Я не вернусь сюда до тех пор, пока не буду в состоянии ему помочь. Я же специально уехал учиться в лучший университет, только для того, чтобы набраться знаний. И, если все так, как ты говоришь, то Ирман дождется меня. – Амис сделал глубокий вдох и, тряхнув головой, задорно улыбнулся. - Ладно, проехали! Не хочу портить тебе день своим нытьем. Лучше расскажи, что тебе доктор Уэйн говорил после драки. Отчитывал? Ремнем отшлепать не грозился?

- Джозеф душка, и совсем не разозлился. - Алекс расплылся в улыбке. - Отчитал только разок, сразу после драки, и всё.

Алекс замолчал на мгновение, а потом уныло вздохнул.

- Жаль, что ты уезжаешь, - без тени лукавства или притворства сказал он. - К блондинчику мне подходить нельзя. Эрик прикрывается своей женой, словно она каким-то образом может стать помехой. А доктор Уэйн... ну ты же его знаешь, он слишком правильный для адюльтера. Скучно. Даже не знаю, чем теперь буду себя развлекать.

- Кроссворды пока еще никто не отменял. - Рассмеялся Амис. - Так что проявляй смекалку и развивай эрудицию. Могу еще кубик Рубика посоветовать, но, думаю, это будет лишним. А, вообще, посмотри вокруг. Здесь столько цветного картона, что можно полномасштабный Биг-Бен смастерить. Так что тебе будет, чем развлекаться.

- Да уж, зомбобигбен тут еще не мастерили, - Алекс фыркнул, с трудом скрывая досаду, и тут же повернулся на вопль влетевшего в комнату психа.

- Новый пациент! Новый пациент! - мужчина прыгал на месте и радостно хлопал в ладоши. - У нас новый пациент!!!

- Радость-то какая, - проговорил Алекс хмуро, но тут же вскочил со своего места и бросился к двери, так как увидел сквозь стекло странную и одновременно жуткую картину.

По коридору вели парня. Его осунувшееся бледное лицо больше напоминало маску. Белую маску с впалыми щеками, покрасневшими глазами и бледными потрескавшимися губами. Странный пациент был скован смирительной рубашкой, но попыток сорвать ее с себя не предпринимал. Спокойно и медленно он шел вперед, устремив перед собой совершенно пустой, ничего не выражающий взгляд. Темные волосы были растрепаны и взъерошены, словно мальчишка не расчесывался уже не одну неделю. Хрупкий, тонкий, как будто из фарфора. Прозрачный... как призрак...

«Зомбибигбен? Фигня!» - пронеслось в мыслях Алекса. – «Вот кто настоящий зомби. Вот кому по-настоящему плохо».

Парня провели мимо комнаты отдыха, и Алекс, присвистнув, повернулся к Амису.

- Не знал, что у вас тут лечат мертвых.

- В каком смысле мертвых? - не понял друга Амис. - Все живы и даже почти здоровы.

- Новый пациент, - Алекс посмотрел на все еще радостно дрыгающего ногами психа и растер плечи ладонями, чтобы прогнать странный холод, побежавший по коже. - Мальчишка еще совсем. В смирительной рубашке, но тихий, с мертвым взглядом, как у ходячего трупа. Жуткий. Мороз по коже.

- Ну... - Амис задумался.

Он что-то такое слышал от отца, но делиться с Алексом теми крохами информации, что у него были, не стал.

- Случаи бывают разные, тебе ли не знать. И попадают сюда по разным причинам. Вот и будет тебе, чем заняться. Ты в детстве любил играть в доктора?

- Не думаю, что гожусь для этого. - Алекс насупился. - Тем более, что чужая психика, это совсем не игрушки. А этому мальчишке, похоже, уже ничего от жизни не нужно.

- А никто и не говорил про игры с чужой психикой. - Амис указал на стул рядом с собой, и Алекс в задумчивости опустился на него.

- Посмотри на этих людей, - Амис кивнул на тех пациентов, которые сейчас находились с ними в комнате. - Они ведь не просто так съехали с катушек и замкнулись в своих собственных мирах. Это все от недостатка... не общения, нет, это от недостатка понимания и отсутствия рядом того, кто смог бы их выслушать. Люди в нашей стране ежегодно тратят миллиарды долларов на всяких психологов и психоаналитиков. И все потому, что им не с кем поговорить. Им просто нужно выговориться и не бояться, что кто-то криво или косо на них посмотрит или осудит. Всё, на самом-то деле, очень просто. Всё настолько просто, что даже страшно.

Амис глубоко вздохнул и, взяв со стола конфету в яркой упаковке, принялся крутить ее в пальцах.

- Вот, к примеру, ты, - негромко продолжил он. - Ты не боишься заявлять о том, чего хочешь. Ты не боишься того, что тебя посчитают ненормальным или идиотом. Но, большинство людей до чертиков этого боятся. Это зависимость. Очень серьезная болезнь, под названием «зависимость от общественного мнения». Нас с младенчества загоняют в рамки. Заметь, в рамки, установленные какими-то совершенно неизвестными нам людьми. Правительство, церковь, общество, все они настаивают на том, что должна быть определенная линия поведения, а всё, что не вписывается в нормы, считается неприемлемым и требующим лечения. И нас лечат. Телевидение, газеты, социальные сети... нас лечат каждый день... но панацея, которую нам предлагают, это всего лишь лекарство от жизни.

Амис замолчал и теперь смотрел на парня, который переводил взгляд с одного пациента на другого и, казалось, даже не слушал, о чем он тут распыляется.

- Хочешь сказать, если с ними поговорить, они все излечатся? - Алекс перевел недоуменный взгляд на друга. - Будь это так, в этой клинике не осталось бы пациентов. К тому же, чтобы слушать, нужно еще уметь понимать, о чем тебе говорят.

- Надо не бояться спрашивать о том, что тебе непонятно. Если бы с этими людьми, со всеми ними, - он обвел комнату рукой, - вовремя поговорили, их действительно тут не было бы. Но они есть, и задача этой клиники вернуть им спокойствие и уверенность в том, что они такие же, как и все остальные. Знаешь, порой, мне кажется, что только тут живут настоящие люди. В детстве у меня был пес. Прекрасный двуногий пес. Лохматый и добрый. Я его очень любил, несмотря на то, что он был до такой степени сумасшедший, что сумасшедшее некуда. Он ждал меня, скулил, если сильно тосковал, рычал, если мне что-то угрожало, и кусал моих обидчиков. Прекрасный пес. Я не знаю, каким он был человеком, но собака из него была просто восхитительная.

Амис помолчал немного, а потом поднялся со стула.

- Мне пора, Алекс, - с явной неохотой сказал он и посмотрел на часы. - Время заканчивается. Не хочу снова столкнуться с Ирманом.

- Жаль, - вздохнул Алекс, глядя на Амиса, лицо которого хранило какой-то странный отпечаток почти вековой печали. – Но у меня есть еще один вопрос. Ты хочешь сказать, что потакал пациенту в его болезни, и он был от этого счастлив? Ты это имел ввиду?

- Я не потакал, - спокойно ответил Амис. - Я принял его. Понял и принял таким, какой он есть. Он был счастлив именно от того, что его любили и не указывали, как надо ходить: на двух ногах или на четырех лапах.

Алекс хмыкнул и, сделав два шага назад, опустился в кресло.

- Просто любил, да? Просто принял... - Он поднял на Амиса задумчивый взгляд. - Как думаешь, а меня примет хоть кто-то? Хоть когда-нибудь найдется человек, который захочет меня принять?

- Найдется. - Уверенно сказал Амис. - Только это будет сложно. В первую очередь для тебя. Ведь, когда чего-то очень хочется, надо быть готовым к тому, что отдавать придется много больше, чем получаешь. И терпение потребуется безграничное. Но, если будешь верить в себя, то всё у тебя получится.

Он усмехнулся и дружески похлопал Алекса по плечу.

- И вообще, со всеми спорными вопросами обращайся к доктору Уэйну. А то он на меня в суд подаст за несанкционированное проникновение в душу его пациента.

- Ой, ли! - воскликнул Алекс насмешливо. - Можно подумать я тут один такой. Ладно, иди, пока твой зверь до тебя не добрался. Я буду ждать твоего возвращения. И, когда ты вернешься, я буду лечиться у тебя. Так что не подведи меня.

- Не подведу.

Кивнул Амис и, махнув Алексу на прощанье рукой, вышел из комнаты отдыха.

***

Чтобы не позволить Ирману встретиться с Амисом, Джозеф пошел вместе с ним на процедуры. И, пока парень принимал грязевые ванны, доктор завел с ним дружескую беседу.

- Как лицо? Болит? Медсестра сказала, что ты отказываешься от ее помощи в обработке ран.

- Заживет, - ответил Ирман, разглядывая потолок в процедурном кабинете.

Раны. Да, на нем впервые после репетитора были такие раны и синяки. Школьная потасовка, когда ему сломали руку, не в счет. Там была целая толпа старшекурсников, по три человека на одного. А тут один, который не просто выдержал все удары, а еще и дал отпор.

- Этот ваш новый пациент бешеный какой-то, - тихо проговорил Ирман после недолгого молчания. - У него с головой плохо!

- То, что он осмелился дать тебе сдачи, говорит лишь о его силе и бесстрашии, - хмыкнул Джозеф. - Алекс осознал свою ориентацию очень рано и нашел в себе смелость не скрывать свою природу от других. И, несмотря на то, что он любит парней, он мужчина, и всячески доказывал это в драках с теми, кто недоволен его образом мыслей и поведением. У мальчишки сильный характер. Такой же сильный, как у тебя.

- Поэтому Амис с ним? Потому что он такой же, как я? – спросил парень тихо, и внутри у него что-то дрогнуло, надломилось, выдавая все чувства, что копились в душе уже несколько дней подряд.

- Алекс утверждает, что с ним был не Амис, а его школьный друг, с которым он учился с первого класса, - прибегнул к обману Джозеф. - Ты обознался. Такое со всеми случается.

- Я не обознался. Я знаю его. Я узнаю его среди миллионов. Он примелькался мне в школе так, что я знаю его повадки, его походку, его движения, его смех. Я все о нем знаю. Это был Амис.

- А, может, ты просто хотел его увидеть, вот он и привиделся тебе?

- Я что, по-вашему, шиз?

- Все мы «шизы», когда хотим увидеть дорого нам человека. Он может мерещиться где угодно и в ком угодно. Это обычное дело.

Ирман поморщился, а Джозеф вздохнул, сожалея, что приходится врать. Но Амис был слишком упрямым, чтобы идти у кого-то на поводу. И, если уж вбил себе в голову блажь, то ни за что не отступится. Не страдать же Ирману из-за его решений. Это было бы несправедливо.

- Я уверен... – сказал Ирман. – Это был он.

Джозеф хотел было что-то сказать, но, заглянувшая в процедурную медсестра, перебила его:

- Доктор Уэйн, только что привезли нового пациента. Сейчас он находится в приемном покое вместе со своим опекуном. Доктор Франц уже пошел встречать его. Вы будете присутствовать при первой беседе?

- Нет, - ответил мужчина. – Я побуду с Ирманом. Пусть доктор Франц набирается опыта. Я полностью ему доверяю.

- Я передам ему ваши слова, - сказала медсестра и ушла.

А Джозеф перевел взгляд на Ирмана, который смотрел на него с толикой любопытства.

- Ты хочешь спросить меня о чем-то? – поинтересовался мужчина.

- Что это за пациент? – спросил парень.

Не то, чтобы ему было сильно интересно, но всё же в клинику уже давно не привозили никого нового, и он захотел узнать, каким расстройством психики страдает этот человек.

- Я не могу раскрывать тебе врачебных тайн, ты же понимаешь, - ответил Джозеф. – Но кое-что расскажу, если пообещаешь не распространяться об этом.

- Можно подумать, я с кем-то общаюсь, - буркнул Ирман. - Хотя, если позволите, пойду, почешу кулаки об вашего Алекса.

- Не позволю. Еще чего не хватало! – возмутился доктор. – И нового пациента тоже не задевай. Это очень тяжелый случай, требующий максимального внимания и сочувствия. Парень прошел через страшные испытания, и неоднократно пытался покончить с собой. Он отказывается жить, и доктору Францу придется постараться, чтобы вернуть этого мальчишку к свету. Если столкнешься с ним, веди себя спокойно, даже если он сделает что-то, что тебя разозлит, договорились?

Ирман кивнул.

- Отлично, - поблагодарил Джозеф. – Я выйду, а ты выбирайся из ванной и прими душ, пойдем на гидромассаж, а потом на прогревание.

- Почему вы сегодня заделались моим провожатым? – спросил Ирман с подозрением.

- У меня свободное время и я решил провести его с тобой. Разве ты не рад?

- С чего мне радоваться? – хмыкнул Ирман. – Но я не против. Просто странно это.

- Раньше я часто так делал, - напомнил Джозеф.

Ирман кивнул. Пожалуй, так оно и было. Просто, парню показалось, что в этой ситуации есть какой-то подвох. Но доктор Уэйн сумел развеять его подозрения.

***

Ирман пробыл на процедурах чуть больше часа. Доктор Уэйн все это время был рядом и развлекал его разговорами. А когда сеанс процедур окончился, мужчина ушел к себе.

Ирман переоделся в свою пижаму и, расписавшись в процедурном листе, вышел в коридор. И тут же остановился и отступил назад, пропуская странную процессию.

Впереди шел худой темноволосый мальчишка, одетый в смирительную рубашку, чем-то неуловимо похожий на Рикальда. Только взгляд у него был не несчастный, а такой... пустой, мертвый... За мальчишкой шел огромный санитар, а за санитаром парень постарше с буйной темной шевелюрой и бледным, как у покойника, лицом.

«Какие жуткие», - подумал Ирман. – «Мороз по коже. Словно из них выпили жизнь».

Ирман поежился от собственных мыслей и последовал за ними, так как его палата так же была в той стороне.