***

Забрав Дайки и Сайтона из дома, Кано попросил водителя отвезти их в парк. Никаких особенных планов у мужчины не было, но он хотел, чтобы Дайки отдохнул от напряжения последних дней и, наконец, вспомнил, что такое настоящее детство, в котором есть только радость и счастье.

Сайтон от его идеи в восторг не пришел, что было видно по напряженному выражению на лице юриста и по его хмуро сдвинутым к переносице бровям. Но возражать парень не стал, ведь всё ещё был связан контрактом, который вечером непременно будет расторгнут, и мальчишка сбежит...

Кано вздохнул.

Странно... он ведь сам делает всё возможное, чтобы Сайтон вернулся в отчий дом, так почему же сейчас так неприятно тянет в груди, словно этот день станет последним в его жизни?

Кано тряхнул головой, прогоняя сентиментальные глупости, лезущие в его мысли, и нахмурился.

«Бред какой-то», - с раздражением подумал он. – «Катсу прав, тут к земле пора привыкать, а я расчувствовался, как маленькая девочка в розовом платьице».

Представив себя в кружевном сарафанчике и с бантиками на седых коротких волосах, Кано чуть не рассмеялся в голос, но вовремя взял себя в руки, и с его губ сорвался только короткий и сухой смешок, который, впрочем, никто не заметил.

В парке Кано в приказном порядке отправил Сайтона на каток помогать Дайки осваивать азы фигурного катания. Мальчик от этой идеи пришел в полный восторг. Чего нельзя было сказать о юристе, который, натягивая на ноги взятые на прокат коньки, без конца возмущался жестокости и издевательствами со стороны своего работодателя.

Кано не слушал. Тихонько посмеивался над парнем и радовался счастливому и озорному блеску в глазах Дайки. Но, как только молодежь смешалась с толпой скользящих по катку людей, достал телефон и принялся названивать Видегрелю.

Паршивец трубку так и не брал, за что Кано несколько раз мысленно пообещал устроить ему веселую жизнь и напомнить о культуре общения с родителями. Потом был звонок Мишелю, с которым они разговаривали долго и на повышенных тонах.

Кано требовал полного отчета о передвижениях сына, а Мишель уперто повторял, что отчитываться будет только перед Видегрелем, как перед своим непосредственным начальником.

Вот же партизан чёртов!

В конце концов, выбесившись окончательно и пригрозив несносному мальчишке вернуть его в родную семью, он бросил трубку и теперь уже звонил брату.

Катсу коротко расписал положение дел в Японии, коим радоваться совсем не приходилось, и, сославшись на срочные и неотложные дела, пообещал перезвонить завтра. Кано попрощался и спрятал телефон во внутренний карман пальто, только для того, чтобы уже через минуту вновь достать его и теперь уже отвечать на звонок от Видегреля.

Сначала ему очень хотелось наорать на нерадивого сына и отчитать его за беспечность и несерьезность, но услышав в его голосе такие искренние и счастливые нотки, понял, что не сможет сейчас ругаться с ним. Потому, вздохнув, Кано настоятельно потребовал от Видегреля встречи, во время которой сын должен был рассказать ему обо всем, что творится в «Алом Кубе» и за его пределами. И пригрозил взбалмошному дитяте, что, если этого разговора не произойдет, то он лично навестит Мураками-сана и спросит о произошедшем у него.

Видегрель в ответ на такой ультиматум несколько мгновений молчал, а потом тяжело вздохнул и всё-таки согласился на встречу, но только через пару дней, так как в данный момент у него были какие-то неотложные дела. Кано принял эти условия и, попрощавшись с сыном, оборвал связь, вновь переключая все свое внимание на развлекающихся домочадцев. Хотя, на самом деле, развлекался только Дайки.

У мальчика очень быстро получилось освоить катание на коньках, и теперь он, широко раскинув руки в стороны, бороздил просторы катка. Что до Сайтона, то... фигурист из него был посредственный, даже нет, отвратный фигурист, но это не расстраивало, а, наоборот, забавляло Кано до глубины души, вызывая теплую улыбку и рождая приятную радость в сердце.

***

- Сайтон, смотри!.. смотри!..

Дайки носился по льду как маленький чёртик, смело лавируя между людьми. Он совершенно не расстраивался при падениях, а, наоборот, начинал заливисто смеяться, бодро поднимался на ноги и вновь ускользал в толпу, чтобы уже через пару мгновений показаться с другой стороны.

Сэт подбадривал мальчика улыбкой, но при этом исподтишка следил за стариком, который без конца названивал кому-то с хмурым выражением лица. И лишь иногда, по просьбе мальчишки, он пытался проехать метр-два, что всегда заканчивалось для него позорным падением и смехом Дайки, когда тот специально падал сверху и начинал откровенно дурачиться.

Сайтон, хоть и был не в восторге от подобного времяпровождения, всё же поймал себя на мысли, что ему нравится возиться с этим ребенком. Нравится смешить его. Нравится улыбка на его лице.

Ему вообще нравилась семья старика. Не то, что его собственная. Здесь все были откровенные и настоящие, с эмоциями, с чувствами, с переживаниями... а дома только склеп и холодная статуя в роли отца, который зациклился на деньгах и династии. Хорошо, что сам он оказался вне его планов. Хотя Ленарду достанется со временем, в этом парень не сомневался.

Упав, наверное, в сто сорок пятый раз, Сайтон потащил Дайки к выходу. Тем более что мальчишка казался подозрительно румяным. Как бы простуду не подхватил...

- В следующий раз идите туда сами, - бросил Сэт, присаживаясь рядом со стариком и усаживая Дайки, чтобы он мог снять с себя коньки.

- Хочешь сказать, тебе было скучно? - Кано приподнял бровь и, пряча улыбку, посмотрел на Сайтона.

Парень хоть и казался хмурым и расстроенным, все же не мог скрыть задорного блеска в глазах, и эта непосредственность в его взгляде грела душу Кано, в который раз убеждая мужчину в том, что Сайтон, каким бы серьезным и занудным ни казался, на самом деле тот еще озорник. Да только всё его озорство было вытравлено из сердца еще в детстве, а те жалкие крохи присущей любому ребенку дурашливости спрятались глубоко в душе и не желали проявляться, чтобы не быть уничтоженными окончательно.

Так и не дождавшись ответа от Сайтона, Кано решил обратиться к мальчишке, который всё еще возился со шнурками на своих ботинках.

- Дайки, Сайтону было скучно кататься?

- Нет, мы веселились от души, - расплылся в счастливой улыбке мальчик и, наконец-то совладав со шнурками, обнял мужчину.

- А мы еще сюда придём? – заискивающе глядя на господина Игараси, спросил он.

Мужчина кивнул, и Дайки взвизгнул от восторга. И даже в ладоши захлопал. А потом задал следующий вопрос:

- А Рёту возьмем? А Акено? Им понравится!

- Вот именно, им, в отличие от меня, это действительно может понравиться, - буркнул Сэт и посмотрел на старика. - Может, поедем уже домой?

Кано перевел взгляд с Дайки на Сайтона и насмешливо хмыкнул.

- Я, конечно, понимаю, что фигурист из тебя никакой, но что случилось с твоей логикой? Ты действительно думаешь, что Акено и Рёте хватит двух часов? Они ведь молоды, горячи, и безумно соскучились друг по другу. Так что никаких «домой». Мы едем в ресторан. После физических упражнений надо хорошо подкрепиться.

Сэт только пожал плечами и, дождавшись, пока старик поднимется с лавочки, поднялся следом, вновь изображая из себя тень. После чего они все вместе отправились к машине.

В ресторане они были долго. Кано объяснял Дайки, как называется то или иное европейское блюдо и рассказывал, из чего его готовят. Иногда на лице мальчишки проскальзывало такое отвращение, что мужчина попросту не мог сдержать смеха, а потом, заказав ему все выбранные им десерты, так же добавил к заказу и мясные блюда для них с Сайтоном.

Ели молча. Дайки то и дело восторженно глазел на богатую обстановку ресторана и неустанно восхищался висевшей под потолком огромной люстрой. Время словно остановилось, подарив им минуты блаженного покоя и отдохновения. Было спокойно и хорошо. Просто хорошо.

Но оставаться и дальше в ресторане уже не представлялось возможным, да и Дайки, набегавшись и наевшись до отвала, уже не так активно вертелся и сонно моргал.

Кано расплатился за ужин и вышел на улицу. Глубоко вдохнул ночной, пропитанный холодом и смогом воздух и, открыв дверцу автомобиля, помог Дайки запрыгнуть в салон. Сам сел рядом с ним, позволив Сайтону занять место возле водителя, и, откинувшись на спинку сидения, прикрыл глаза.

Сэт смотрел на проносящиеся мимо витрины магазинов, на смазанные полосы, остающиеся от неоновых огней вывесок, на мелькающих как в калейдоскопе прохожих, веселящихся, грустных, спешащих по своим делам и просто уныло бродящих улицами, наслаждаясь снежной зимой.

Мерный гул двигателя успокаивал его и заставлял на время расслабиться и просто отдаться чувству путешествия.

Оказывается, за два года он так привык постоянно сопровождать старика в поездках, что теперь не мыслил себя без маленького частного самолета, всякого рода экспрессов и автомобилей.

Что он видел дома? Рабочий кабинет отца, свою комнату, столовую и контракты. Он не любил выходить на улицу, не любил встречаться с людьми, не желал привязываться к кому бы то ни было. Но с появлением господина Игараси его жизнь круто изменилась. И пусть не во всем в лучшую сторону, но всё же впервые он дышал свободно и полной грудью.

Уже подъезжая к дому, Сэт оглянулся, и с его губ сорвался весёлый смешок, когда он увидел, как задремавший старик обнимает спящего у него на коленях Дайки. Мальчишка вообще был падкий на то, чтобы его носили на руках и нежничали с ним, и всё время старался прилипнуть то к Рёте, то к Акено, а теперь вот и к господину Игараси.

Машина тихо остановилась, и парень вышел на улицу. Открыл заднюю дверцу и аккуратно забрал мальчишку, тем самым разбудив мужчину.

- Я уложу его, - проговорил Сэт негромко и направился к дому.

Кано проводил парня сонным взглядом и посмотрел на часы.

Время близилось к шести вечера, и это значило, что контракт между ним и Сайтоном уже совсем скоро будет расторгнут, и парень вернется к себе домой.

Жаль...

Кано успел привязаться к этому несносному, вечно поучающему его молодому человеку. Успел так сильно привыкнуть к нему, что порой сам не мог понять истинную природу внезапно проснувшихся в его старом сердце чувств.

Сайтон одновременно и бесил мужчину своим надменным тоном и откровенной снисходительностью, когда дело касалось юриспруденции, и бесконечно умилял своей наивностью, которую проявлял, сталкиваясь с делами душевными. Мальчишка оказался совершенно не подготовлен к встрече с эмоциями. Он оказался полностью беззащитным перед влиянием чувств, и не умел их контролировать. Кошмарный сон всех законников и бизнесменов на самом деле оказался неподражаемой гремучей смесью цинизма и простодушия. Социопат с по-детски чистым сердцем.

Кано выбрался из салона автомобиля и, отпустив водителя, направился к дому. Снег тихо поскрипывал под подошвами его ботинок, и этот звук был подобен сказочной симфонии, ласкающей душу.

Кано любил снег. Любил зиму и мороз. Но сейчас он их всем сердцем ненавидел. И все из-за какого-то мальчишки.

Закрыв за собой входную дверь и стряхнув с пальто несколько прилипших к плотной ткани снежинок, мужчина прошел в гостиную и остановился, уставившись на замершего посреди лестницы Сайтона с Дайки на руках.

- Что-то случилось? - стараясь прогнать появившееся в душе чувство тревоги, спросил Кано, снимая пальто и откидывая его на кресло.

- Нет. - Сэт покачал головой. - Я отнес мальчика в комнату Рёты, но они с Акено спят, так что в свете последних событий я решил не трогать их. Есть тут еще свободные комнаты, куда я мог бы уложить Дайки?

Кано улыбнулся, полностью довольный тем, что Рёта прислушался к его словам, и сказал:

- Комната Видегреля. Она свободна, так что отнеси его туда. Включи ночник и оставь дверь приоткрытой. Дети боятся темноты, впрочем, как и взрослые.

Сэт кивнул и, развернувшись, направился к спальне хозяина дома, думая о том, что еще два года назад попил немало крови приютившего их человека. И вот как все обернулось теперь.

Мальчик так и не проснулся. Ни пока Сэт осторожно раздевал его, ни когда он включил настольную лампу, и свет от неё упал прямо на глаза ребёнка.

Сайтон улыбнулся и, укрыв Дайки одеялом, направился в гостиную, которая оказалась пустой.

Несколько минут парень стоял и смотрел на верхнюю одежду старика, раздумывая над условием, которое поставил мужчина, чтобы он мог остаться рядом с ним. И, прислушавшись к своим ощущениям, принял окончательное решение.

Поднявшись в свою комнату, Сайтон принял душ, так как на катке пришлось несколько раз вспотеть, оделся в свежую рубашку и брюки, расчесал еще влажные, вьющиеся от воды волосы, чтобы не торчали в разные стороны и, стараясь не думать о том, что его ждет в спальне старика, направился к нему.

Он не собирался бросать мужчину в тяжелый момент его жизни. И, если для того, чтобы остаться рядом, нужно будет пожертвовать своим телом, что ж... он готов был пойти на это.

А потому, не раздумывая больше ни секунды, Сайтон коротко постучал в дверь, и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно открыл её и переступил порог.

***

Кано уже собирался ложиться, когда в дверь постучали. Будучи уверенным, что пришел Акено, он повернулся на стук, но вместо сына увидел хмурого Сайтона, который прожигал его напряженным взглядом.

Волосы мальчишки были мокрыми, на его шее виднелись влажные дорожки от капель, которые блестели в свете электрической лампочки и терялись за воротником его белоснежной рубашки.

«Надо же! Пришел», - не то восторженно, не то с сожалением подумал мужчина. – «Ещё и приготовился. Господи, ну откуда в нём столько глупости?»

- Сайтон... - Кано еле сдержался, чтобы не наорать на нерадивого ребёнка и не вышвырнуть его из своей спальни, - мне кажется, ты всё же чего-то недопонял из нашего дневного разговора. По крайней мере, другой причины твоего присутствия здесь я пока не вижу.

Сэт пожал плечами и закрыл за собой дверь.

- Вы сказали мне, чтобы я пришел к вам в спальню, если хочу остаться рядом с вами. Я пришел, и готов к последствиям. Я нахожусь в здравом рассудке и твердой памяти. Я здесь по доброй воле. Но, если вам нужно более весомое подтверждение, я могу заверить свое согласие на бумаге и подписаться под ним.

Кано несколько секунд молча смотрел на Сайтона, а потом рассмеялся. Громко, заливисто, от всей души. Он видел, что от его смеха парень недовольно помрачнел, но сделать с собой ничего не мог.

- Ты неисправим!

Мужчина с трудом справился со смехом и перевел дыхание.

- Сайтон, ты... это просто ужас, если честно. Ты пришел в мою спальню с осознанным намерением лечь под меня, и я не сомневаюсь, что твои действия были прекрасно обдуманны, но... - очередной смешок сорвался с губ Кано, - хоть в этой ситуации ты мог бы не быть таким занудой и не распаляться сейчас о законе и прочих правовых изысках? Я жду от тебя нежности и ласки, а не сухой констатации сводов и правил или номеров статей, предусматривающих законность моих действий.

- Я не девушка, чтобы нежничать, - сухо отозвался Сайтон. – И вы это прекрасно знаете. Приглашая меня в спальню, вы не уточняли, как именно я должен себя вести. Поэтому я имею право выбрать любую линию поведения на свое усмотрение. Вы знаете меня не первый год, и не могли всерьёз рассчитывать на то, что моя манера общения, в спальне или же за ее пределами, каким-либо образом изменится. Так что хватит этих пустых нотаций. Вам нужен любовник? Что ж, пришло время им обзавестись.

Сухой тон и глупое упрямство мальчишки выбили из Кано всю смешливость. Он резко подошел к Сайтону и, схватив его за грудки, с силой впечатал спиной в стену.

- Хватит нести эту чушь! - прошипел мужчина со злостью. – Ты хоть понимаешь, что твоё поведение сейчас ничего кроме бешенства во мне не вызывает? За каким бесом ты сюда явился? Я дал тебе возможность уйти, не нарушая договора, потому что, как ни крути, а сексуальные услуги в наш проклятый контракт не входят. И за это ты можешь меня засудить в первую очередь, хренов ты юрист. Сексуальное рабство запрещено твоим любимым законом, тебе ли этого не знать. Но, нет же, все равно приперся!

- Определитесь уже, чего вы от меня хотите! - зарычал Сайтон в ответ, даже не пытаясь вырваться. - Разберитесь в себе и прекратите гнать меня от себя. Вы дали мне возможность почувствовать себя востребованным, и тут же говорите, чтобы я возвращался к отцу, где снова буду просто досадной костью поперек горла. Когда же вы сфальшивили, господин Игараси? Когда сказали, что цените мой профессионализм и не прогоните меня, как делали все работодатели до вас? Или сейчас, когда разочаровавшись во мне, прикрываетесь опасным положением в вашей семье, таким образом, пытаясь избавиться от «зануды-законника»? Скажите всё как есть. Я не девица, не расклеюсь. К тому же, я привык к такому отношению.

«А ведь поганец прав», - подумал Кано и раздраженно фыркнул.

Сейчас он действительно поступал с Сайтоном точно так же, как и многие до него – прогонял. Вот только мотивы для этого у Кано были совсем иные. И, как бы ему ни хотелось прикрыться опасным положением и прочими отговорками, причина такого рьяного желания прогнать от себя Сайтона крылась намного глубже, чем парню казалось.

Кано понимал и прекрасно осознавал, что рядом с ним Сайтон в безопасности. В большей безопасности, чем будет в доме своего отца. И, в то же время, он не был уверен в том, что сможет сдержаться и не поддаться чувствам.

- Сайтон...

Пальцы Кано разжались, и он отпустил рубашку парня, переложив руки на его плечи. Несильно сжал их, чувствуя, как тело молодого мужчины мелко дрожит то ли от страха, то ли от злости, и продолжил:

- Я не разочарован в тебе ни на мгновение. Ты действительно лучший в своей сфере деятельности. Равных тебе нет, и вряд ли когда-нибудь будут. Но...

Кано поднял руку и нежно провел ладонью по влажным, чуть вьющимся волосам Сайтона, а потом сильно сжал их, оттянув голову парня назад и заставив его зашипеть от резкой боли.

- Но как же твоя репутация? – спросил он. - Ты хоть понимаешь, что после устроенной мною расправы над Йошифуми, тебя будут считать моей подстилкой? И им плевать на то, делишь ты со мной постель или нет. Если ты не уйдешь от меня как можно скорее, то за тобой прочно и надолго закрепится звание шлюхи Игараси-сана. Ты понимаешь это?!

- Я и есть ваша шлюха, - зашипел Сэт, чувствуя, как рука старика все сильнее сжимается на его волосах. - Я шлюха, пусть и не в том смысле, который будут вкладывать в это слово злые языки. Мой отец продал меня за услугу, а вы купили. Но мне плевать на мнение людей. Меня и так не принимают, почему меня должно заботить, что они там обо мне думают?

- Тебя не заботит даже мнение твоего отца? - удивленно спросил Кано, вспомнив, вдруг, каким преданным взглядом этот мальчишка смотрел на своего родителя. - Неужели действительно не заботит?

Сэт фыркнул.

- Отец видит только Ленарда. Так что, нет, меня не заботит его мнение. Но, исходя из вашего поведения, я сделал выводы, что вы не заинтересованы во мне ни как в работнике, ни как в любовнике. Но, вместо того, чтобы прямо сказать мне об этом, вы затеяли какую-то странную игру. Что ж, намёк я понял. И если вам больше нечего мне сказать, тогда я пойду.

Парень грубым движением оттолкнул руку старика и отвернулся к двери, чувствуя, как сердце гулко колотится в груди от осознания того, что и здесь он не пришелся к месту.

«Ничего, мозги есть, не пропаду», - думал он. – «Пусть катятся все со своими деньгами, со своим наследством, со своей работой. Пусть подавятся собственной завистью и злостью, мне-то что? Не в первый раз и не в последний. Так что и расстраиваться по пустякам нет смысла».

В глазах Сайтона проскользнула такая обида, что сердце Кано болезненно сжалось.

«Ну что ты опять творишь?!» - мысленно прикрикнул на себя мужчина. – «Мало тебе Рёты, Акено, и Видегреля? Мало ты над ними поиздевался в своё время? Может, хватит уже? Может, хватит?!»

- Стой.

Голос Кано был тих и спокоен, но Сайтон послушался беспрекословно и, остановившись, сильно сжал пальцы на продолговатой латунной ручке.

Кано видел, что Сайтон нервничает. Видел, что он чертовски волнуется. Сжимающиеся на металле пальцы парня побелели от напряжения. Грудь вздымалась высоко и неровно, а плечи поникли, словно на них обрушили горную гряду.

Несколько мгновений Кано стоял, ничего не предпринимая, а потом сделал к Сайтону несколько шагов, остановился у него за спиной и накрыл своей ладонью его холодную руку.

- Расслабься, а то сломаешь, - мягко сжимая кисть парня, негромко проговорил он и замолчал.

А через несколько вдохов, почувствовав, как пальцы мальчишки расслабляются под его ладонью, продолжил:

- Прости. Я не хотел тебя обидеть. Совсем не хотел. Но я хочу знать, ты действительно готов ложиться под меня раз за разом, только для того, чтобы остаться рядом со мной?

- Я же пришел сюда, верно? - голос предательски дрогнул, и Сэт нервно сглотнул, чувствуя дыхание старика и тепло, исходящее от его тела. - Я всё осознаю и не считаю это чем-то ужасным. И это не самое худшее, что со мной случалось. Всяко не хуже крюков под ребрами и постоянных унижений. Поверьте, физическое неудобство ничто по сравнению с тем, когда тебя специально принижают, лишь бы скрыть собственную несостоятельность. Так что мне... - Сэт сделал глубокий вдох. - Мне всё равно. Я готов к такому исходу.

- Готовность это одно, а вот желание – совсем другое. - Кано нежно провел кончиком пальца по коже за ухом парня, улыбаясь появившимся на ней мурашкам. – В тебе есть решимость, Сайтон, но есть ли в тебе желание?

Сэт чуть не задохнулся, испытав на себе эту всеми восхваляемую нежность, и вздрогнул, услышав в голосе мужчины такие странные нотки, словно он не спрашивал, а сам выказывал свое желание.

- Я не понимаю секс, - глухо произнес Сайтон, чувствуя, как дрожь расползается от шеи по всему позвоночнику, а от него ползет по спине, по груди и животу к паху, где всё поджимается в напряжении из-за многих недель воздержания.

Да, он не понимал, зачем это нужно. Весь этот обмен жидкостями и пошлые стоны то ли боли, то ли удовольствия. Психологически парень не был готов к тому, чтобы испытывать желание, но иногда тело требовало разрядки, и ему приходилось делать это с самим собой, чтобы не заболеть. Но это больше напоминало простую медицинскую процедуру и никогда не вызывало в нем подобного внутреннего мандража, который всё сильнее прошибал его рядом с этим странным человеком.

- Не понимаю... так что не могу сказать, что хочу этим заниматься, - продолжил Сайтон напряженным голосом. - Это странно, да? То, что мне неинтересен физический контакт с человеком? Может быть, неприязнь отца ко мне кроется еще и в этом? Может быть то, что никто и никогда не видел меня с девушкой, заставляет ставить на мне крест, как на наследнике? Хотя, кажется, невеста у меня все же есть. Хотя вряд ли я придусь ей по вкусу.

- Хитрец. - Голос Кано стал тише и проникновеннее.

Он прекрасно видел, как мальчишка реагирует на его прикосновения, и эта реакция говорила о том, что в этом черством и холодном человеке скрыт огромный потенциал. Спящий вулкан нерастраченной и не понятой энергии и чувственности. И Кано был уверен, что когда этот вулкан проснется, мир просто утонет в его страсти.

- Ты не ответил, - проговорил Кано, склонив голову ниже и теперь почти касаясь губами соблазнительной шеи парня. - Я не спрашивал о твоем отношении к сексу. Я спросил, хочешь ли ты его? Хотя и этот вопрос я сформулировал неверно. Ты хочешь чувствовать то, что чувствуешь сейчас? Только ярче... острее...

Сердце Сайтона билось отчаянно, гулко, почти выскакивая из своего заточения. Отбивало сумасшедшую дробь о ребра, разгоняло кровь, от чего парню сделалось жарко, и он, вжавшись ладонями в двери, хватанул ртом холодный воздух, пытаясь погасить пламя. Но огонь лишь вспыхнул с удвоенной силой, и парень вжался в дверь всем телом, понимая, что губы старика, находящиеся так близко от его кожи, жгут, словно сделаны из раскаленного металла.

Сэт прикрыл глаза.

Странно испытывать то, что он еще не испытывал. Волнительно и страшно. А, вдруг, затянет так, что не выберешься? Вдруг, потом он станет зависимым от этого человека так же, как зависимы друг от друга Рёта и Акено. Словно ему не хватает других проблем, словно...

Чужая ладонь прошлась вдоль позвоночника, и Сайтон вновь задышал тяжело и часто, но все же выдавил из себя:

- А если я скажу, что не хочу испытывать ничего подобного, вы будете настаивать на моем уходе?

«Боится», - с толикой сожаления подумал Кано, глубоко вдыхая исходящий от тела Сайтона аромат. – «До чертиков боится. И не близости с мужчиной. Не мнения и осуждения общества. Загнанный в угол ребенок боится себя и собственных чувств. Затурканный до такой степени, что просто не в состоянии справиться со своим страхом. Или просто пока не готов встретиться лицом к лицу с собственным огнем, вот и прячет его так глубоко, что сам забывает о его существовании».

Кано еще раз мягко провел ладонью по спине Сайтона и отошел на шаг, прекращая пытку.

- Нет, - спокойно сказал он, - не буду. Ты волен оставаться здесь, сколько тебе будет угодно. Я больше не буду настаивать на твоем уходе.

Сэт повернулся лицом к мужчине и несколько секунд просто молча смотрел на него, тяжело дыша и пытаясь справиться с собственными ощущениями. А потом стремительно вышел из комнаты, сгорая то ли от стыда, то ли от чего-то другого, совершенно непонятного ему. И, закрывшись в своей комнате на замок, еще долго стоял, подпирая спиной дверь и дрожа от расползающегося по телу сильнейшего возбуждения.

Тело среагировало так впервые. Выжигая внутренности, желание томительно подводило пах. Организм требовал разрядки сильной пульсацией в разбухшем члене, и Сэт, съехав по двери на пол, запустил руку под резинку трусов, крепко сжимая ствол и закусывая губу, чтобы сдержать стон, готовый сорваться с губ.

Чувствуя, как при каждом движении все острее проявляется не только чистое удовольствие, но и что-то более мощное, Сайтон прикрыл глаза и, откинув голову назад, стал дрочить более интенсивно. И когда член уже готов был выплеснуть сперму, шею и ухо вдруг стало болезненно покалывать, словно кожа запомнила прикосновения старика и теперь напоминала, что именно он стал виновником такого состояния.

«Ты хочешь чувствовать то, что чувствуешь сейчас?.. хочешь?.. хочешь?..»

Призрачный голос, проникновенный до дрожи... сильнейший спазм в паху и громкий, неудержимый стон удовольствия, звоном повисший в воздухе.

Сперма опалила пальцы Сайтона. Таз свело истомным облегчением, но на душе у парня почему-то сделалось очень мерзко.

«Почему именно старик стал причиной такого состояния?» - думал он, всё еще вздрагивая от оргазма и продолжая ласкать себя, чтобы выплеснуть остатки семени. – «Как это вообще работает?»

Сэт сидел под дверью еще очень долго, пока не осознал, что просто отключается и вот-вот уснет.

Пришлось встать и вновь идти в душ, а потом, завалившись в кровать, еще половину ночи провести в каком-то полубреду, ворочаясь с боку на бок, и вспоминая, как дрожал, когда сильные горячие ладони старика прикасались к нему, принося с собой неуёмный огонь желания.