***

Однообразие дней навевало на Алекса грызущую сердце тоску и заставляло парня чувствовать себя бесконечно одиноким в этом огромном мире. Жуткий холод проникал глубоко в его душу, подтачивая её и лишая парня надежды на что-то хорошее и светлое. А тьма открывала ему свои объятия, обещая покой и равнодушие, вот только бросаться в её мрачные глубины парень не торопился, всеми силами стараясь сохранить веру в то, что для него еще не всё потеряно.

Сидя в комнате отдыха, Алекс смотрел в окно на серое пасмурное небо, которое вот-вот готово было просыпать на землю снег, и умирал со скуки.

Амис улетел в Англию, чтобы продолжить своё обучение. Вот только Алекс не понимал, зачем ему это нужно, ведь парень и так был хорошим психолого-психиатром, которому, чтобы достучаться до чужого сердца, хватало и недолгого разговора. Да он, мать его, был гением психиатрии, которому достаточно было произнести пару фраз, чтобы перевернуть в мыслях собеседника целую гору сомнений и помочь обрести такой необходимый истерзанному сердцу смысл бытия! Но даже от гениев мир требовал подтверждения их гениальности в виде диплома престижного университета или докторской степени, и потому, тепло попрощавшись со всеми пациентами и медперсоналом, Амис упорхнул на другой континент за своим «билетом в будущее».

Алекс мог бы развлечься за счёт его «лакричного торта», но синеглазый психопат закрылся у себя в палате, и носа оттуда не высовывал, как будто обиделся на что-то, или боялся столкнуться с призраками прошлого, которые населяли каждый закуток этой клиники.

После последнего разговора с Амисом, Алекс словно впал в кому. Ходил, смотрел по сторонам, наблюдал, но не бесновался как раньше. Все думал над словами друга: «Главное принять. Главное слушать. Главное попытаться понять». Но мысли эти ни к чему не приводили. Быть может потому, что Алекса не понимали, не принимали и не слушали в собственной семье.

Хотя нет, сестра принимала и слушала. Дядя понимал. Разве этого не достаточно?

Откинув голову на спинку кресла, Алекс закрыл глаза и несколько мгновений просто прислушивался к себе. К ровно бьющемуся сердцу, к дыханию, к чувствам. Но, сколько бы парень ни искал в своем внутреннем мире хоть какой-то смысл, находил он только пустоту, одиночество и уныние.

«Боги! Как же скучно!» - мысленно простонал Алекс и, тяжело вздохнув, открыл глаза.

Тихо скрипнула дверь, парень повернулся на звук и зябко повел плечами, встретившись с совершенно пустым и ничего не выражающим взглядом недавно поступившего на лечение мальчишки.

«Интересно, что же с ним произошло? Или он всегда был таким... мёртвым?»

Алекс проводил парня скучающим взглядом. Тот молчаливо и скорбно проследовал в самый дальний угол комнаты отдыха и, прислонившись спиной к стене, осел на пол, после чего прикинулся каменным изваянием, уставившись прямо перед собой безжизненным взглядом.

Кажется, ничто в этом мире не интересовало и не беспокоило его. Он был похож на марионетку, которую кукловод привёл в эту комнату и оставил пылиться в углу. Не единой эмоции не проскользнуло на симпатичном, но смертельно-бледном лице. Ни одна мышца не дрогнула в его теле, когда один из пациентов, не справившись с поделкой, вдруг, стал раскачиваться на стуле и расстроенно стучать кулаком по столу.

Наблюдая за живым мертвецом, Алекс даже плечами передернул от накатившей на него жути. И подумал, что хватит с него на сегодня всяких ужасов.

Поднявшись с кресла, парень уже хотел было вернуться к себе в палату и пострадать от одиночества там, но не успел он сделать и пары шагов, как заметил, что к мальчишке направилась медсестра с небольшим пластиковым стаканчиком в руках, в котором больным обычно давали лекарства.

В груди у Алекса неприятно кольнуло.

Лекарства в психиатрических клиниках превращают людей в овощи. Но мальчишка и так мёртв, зачем же ещё и генную модификацию проводить?

Алекс начал действовать раньше, чем сообразил, что делает. Он быстро подошел к женщине с аккуратной прической и, мило улыбнувшись, сказал, преграждая ей путь:

- Вы сегодня очаровательны как никогда, Нина. Как ваши дела?

Женщина хмыкнула и прищурилась.

- И чего же хочет твоя душенька? - скривив губы в усмешке, спросила она. - Что ты снова затеял, проказник?

- Что вы, Нина, какие проказы?! - наигранно возмутился Алекс. - Я только проявляю вежливость. Для кого лекарства?

- Для Тиля Гаррета. И это не лекарства, а витамины. У мальчика слабое здоровье.

- Позвольте вам помочь? - осторожно и бесконечно галантно начал Алекс, включив всю свою вежливость и очарование, но не особо надеясь на разрешение. - Я вижу, вы устали.

- Да уж есть такое, внимательный ты наш, - притворно возмутилась женщина. – Смотри, не учуди чего-нибудь. Дай мне спокойно смену доработать.

- Ради вас я сегодня буду вести себя тиши воды, - пообещал Алекс. – Так могу я отнести витамины Тилю? Обещаю, что не буду его тревожить. Кстати, не знаете, что с ним случилось? Или он уже давно такой?

Женщина нахмурилась и перевела встревоженный взгляд на паренька, сидящего в углу комнаты.

- Я не знаю всех подробностей, но, кажется, он несколько раз пытался покончить с собой. Его потому и держат в смирительной рубашке, хотя это и противоречит политике клиники. Всё ради того, чтобы он не навредил себе.

- Но почему он не хочет жить? – удивился Алекс.

- Я не знаю. - Нина на мгновение замолчала, а потом посмотрела на Алекса и протянула ему стаканчик с пилюлями: - Отнеси ему. Я действительно устала. Только смотри, чтобы он от тебя не устал.

- О! Клянусь, что не буду ему докучать, - искренне пообещал Алекс, принимая из рук женщины стаканчик, и перевел встревоженный взгляд на парня в смирительной рубашке.

«Он несколько раз пытался покончить с собой».

Что ж, это не самый умный, но самый простой и быстрый способ справиться со всеми жизненными невзгодами. Самый простой и, в то же время, самый сложный, требующий от человека невероятной решимости и силы воли.

«Поговорить, выслушать, понять и принять. Так, Амис?» - мысленно обратился Алекс к другу, делая несколько уверенных шагов к мальчишке-призраку. – «Такой был твой совет? Что ж, может, и получится. В любом случае, стоит хотя бы попробовать».

Алекс подходил осторожно и тихо, словно боялся спугнуть или встревожить мальчишку. Но новый пациент его попросту игнорировал, как и всё остальное окружение, и потому Алекс уже более уверенно присел перед ним на корточки и протянул ему стакан с витаминами.

- Привет, - поздоровался Алекс и приветливо улыбнулся. - Я принес тебе лекарства.

Тиль повернул голову для того, чтобы принять очередную порцию витаминов от приставленного к нему санитара, но тут же отвел взгляд, заметив, что перед ним на корточках сидит такой же пациент, как и он сам.

Тиль уже видел этого парня в свой первый день в клинике. Он заметил его из-за синяков и ссадин на лице. Теперь же его лицо почти зажило и приобрело нормальные черты. Наверное, этого парня можно было бы даже назвать привлекательным. Но Тиля больше не интересовала внешность других людей. Его вообще ничего не интересовало. И потому он поспешил избавиться от незнакомца.

- Уходи, - сказал Тиль, продолжая разглядывать стену. – Мне ничего не нужно.

- А как же лекарства? - растерянно спросил Алекс, внимательно наблюдая за парнем, на ресницах которого задрожали капельки слёз. - Мне влетит, если ты их не примешь.

- Пусть мне их даст медсестра, - процедил Тиль сквозь зубы, раздражаясь из-за того, что его не хотят оставить в покое.

- Почему не я? - Алекс не хотел уходить.

Голос этого парня нравился ему, и он хотел послушать его ещё немного.

- Чем я не медсестра? – не отставал он. - Не уйду, пока не скажешь.

«Да всем!» - подумал Тиль, закусывая губу. – «Ещё неизвестно, что там у тебя в стакане. Может быть там какая-то дрянь, а не лекарства».

Но вслух он сказал совсем другое:

- Оставь меня в покое. Я не хочу ничего у тебя брать. Уходи.

- Но это всего лишь витамины. Просто выпей их, и я уйду.

Тиль в отчаянии закатил глаза и несильно ударился головой об стену, не зная, как ему ещё избавиться от назойливого пациента.

В груди у него снова росла боль, которая иногда притуплялась и засыпала. Но теперь она разгоралась огненными вспышками, заставляя Тиля ёжиться и вжиматься в угол в поисках укрытия, которого там не было, и быть не могло.

- Я хочу остаться один, - проговорил он дрожащим голосом. - Я хочу, чтобы стало тихо.

Парень в смирительной рубашке отчаянно закусил губу и плотно смежил веки, из-под которых тут же покатились крупные слёзы.

- Эй, ну что же ты? - растерялся Алекс.

«Принять, говоришь? Амис, ну ты и засранец!» - вновь воззвал он к другу. – «Вот и что мне теперь делать с его слезами? А, к чёрту все!»

- Тише, приятель, тише. Если тебе так противна моя синяя избитая рожа, то так бы и сказал. Я всё прекрасно понимаю. Если бы ко мне подошло такое чудовище, я бы тоже запаниковал. Ну всё, успокойся. Давай я помогу тебе выпить эти чертовы витамины и уйду. Я обещаю.

- Я не хочу витаминов, - выстонал Тиль, не представляя, куда деваться от этого назойливого парня. - Если хочешь помочь, то развяжи рубашку. Просто ослабь узел и уходи, как будто тебя и не было. А если не можешь, то оставь меня в покое. Витамины мертвецу без надобности.

Алекс резко поднялся и широко улыбнулся, словно услышал что-то очень веселое и задорное.

- Вот и умница! – от всей души похвалил он парня, полностью игнорируя его просьбу. - Правильно делаешь. Так держать. Таблетки, которые дают в этой клинике, в частности и витамины тоже, превращают людей в овощи наподобие баклажанов. Ты пока ещё не баклажан. Зомби - да. Но становиться еще большим зомбаком не стоит.

Алекс протянул руку и легким движением руки взъерошил волосы парня. И, когда тот одарил его бешеным взглядом, в котором было больше жизни, чем во всех окружающих людях вместе взятых, заливисто рассмеялся:

- Ой, ну только не надо убивать меня взглядом. Я слишком молод для скоропостижной кончины, и ещё хочу пожить лет двести. Как бы там ни было, а в этой отвратной жизни есть своя необъяснимая прелесть.

Тиль смотрел на парня и ненавидел его всеми фибрами души. Он так хотел покоя, но никто не воспринимал это желание всерьез. Все ополчились против него и пытались заставить его жить, хотя он потерял всякий смысл существования и не понимал, для чего все вокруг продолжают твердить, что эта самая жизнь чего-то стоит.

Не имея возможности сбежать от назойливого пациента, Тиль подтянул колени к животу и, низко опустив голову, расплакался, царапая ногтями спину сквозь ткань смирительной рубашки.

Его тело изранено, его душа мертва, но никто не замечает этого. Никто не видит его боли. Никто не понимает, как сильно он устал от навалившихся на него бед.

Все эгоистично пытаются сохранить ему жизнь, чтобы потом не испытывать чувства вины. Но о нём никто не думает, иначе не стали бы держать, не стали бы и дальше издеваться.

Алекс смотрел на парня и ничего не понимал.

Ну невозможно, чтобы в столь юном возрасте человек так отчаянно не хотел жить. Просто невозможно. Скорее всего, парень просто не видит выхода из своих проблем. Просто запутался и... надо поговорить с доктором Францом или доктором Уэйном. Надо спросить у них... или не надо?

- Слушай, - Алекс вновь присел на корточки рядом с парнем, - я уйду. Правда, уйду и не буду больше к тебе лезть. Но только при одном условии - ты сходишь со мной погулять.

Он понимал, что несет сейчас совершеннейший бред, и мальчишка откажется, но... почему-то хотелось попробовать растормошить это рыдающее мраморное изваяние.

- Мне очень одиноко. Так одиноко, что даже больно. А чье-то присутствие... даже просто осознание, что рядом кто-то есть... ты только погуляй со мной один раз, и я тебе помогу.

Алекс склонился к мальчишке и, понизив голос, сказал заговорщицки:

- Я развяжу тебя, Тиль. Я окажу тебе эту услугу, но только в обмен на твою. Что скажешь? Я даже болтать во время прогулки не буду, обещаю.

Тиль настолько сильно не хотел общаться с этим парнем, что сразу и не понял его слов. Но через несколько мгновений к нему, вдруг, пришло озарение, и он поднял заплаканное лицо, чтобы посмотреть на молодого пациента, который снова сидел на корточках и смотрел на него пытливыми ярко-зелеными глазами.

- Ты развяжешь? - спросил Тиль тихим шепотом, разом проглатывая душившие его рыдания. – Ты, правда, поможешь мне?

Алекс смотрел на уставшее и изможденное лицо парня, на его жалкие попытки вытереть слезы о плечо, и не сдержался. Протянул руку и осторожно провел ладонью по воспаленной коже на щеках бедолаги, стирая влажные дорожки соленой влаги.

- Да, развяжу, - сказал он, чувствуя, что парень напряженно замер, когда он к нему прикоснулся. - Только на моих условиях, приятель. Не хочу остаться в дураках.

- На каких условиях? – спросил Тиль и попытался отстраниться от прохладной ладони, которая коснулась его щёк. - Ты хочешь гулять, я... я погуляю, если отпустят. Я всё сделаю. Но, только ты не обещай, если потом обманешь. Не добавляй мне боли. Она душит меня. Душит, понимаешь?.. каждую секунду. Если не развяжешь потом, то просто уйди.

- Я развяжу. Правда, развяжу. Но сегодня нас не выпустят. И завтра тоже, если погода будет плохой. Давай так, чтобы нас отпустили наверняка, тебе надо вести себя более... ну... более активно, что ли. Хотя бы чуть-чуть. Не говори про смерть и тому подобное. Постарайся, пожалуйста. Если ты действительно хочешь сделать то, что надумал, то придется постараться. Я поговорю с доктором и скажу, что мы с тобой подружились. Если я буду рядом с тобой, он поверит моим словам. Я не буду лезть к тебе с разговорами. Просто буду сидеть рядом, и не буду мешать тебе плакать и страдать. А потом, когда нас отпустят, мы погуляем с тобой в парке. Только гулять будем целый день. Вот с самого утра и до самого вечера. И потом, вечером после прогулки, я развяжу эту рубашку. И никому ничего не расскажу. Согласен?

Тиль тяжело сглотнул.

Так долго ждать. Так бесконечно долго. Но... но ведь больше никто не захочет оказать ему эту услугу. Больше никто не станет помогать.

- Я... да... я согласен. Я согласен. - Парень закивал, чтобы показать, насколько он согласен с таким планом. - Я сделаю всё, как скажешь. Я всё сделаю...

- Вот и хорошо. - Алекс тепло улыбнулся. - Вот и умница. А теперь я уйду. Я еще вернусь и посижу рядом с тобой. Я понимаю, что ты хочешь побыть один, но так надо для того, чтобы наш план сработал. Просто потерпи меня немного рядом, хорошо?

Тиль кивнул, во все глаза глядя на своего возможного спасителя.

- Спасибо тебе, - проговорил он одними губами, чувствуя одновременно и волнение, и облегчение. - Спасибо. Ты не представляешь, как много для меня это значит.

Алекс приложил палец к губам и заговорщицки подмигнул мальчишке. А потом поднялся и медленно вышел из комнаты отдыха. Но, стоило двери закрыться за ним, как парень сорвался на бег.

«Придурок! Что же ты делаешь?! Зачем ты это делаешь, Алекс?! Идиот!» - мысленно ругал он себя, мчась по коридору со скоростью ураганного ветра.

Одна из медсестер хотела его остановить, но Алекс ловко увернулся от её руки и прибавил ходу.

В кабинет доктора Уэйна парень ворвался без стука. Мужчина говорил с кем-то по телефону, но это Алекса не остановило. Он подскочил к столу и, выхватив из руки мужчины мобильный, нажал на кнопку отбоя.

- Доктор Уэйн, я только что совершил самую глупую глупость, на которую только был способен, - быстро затараторил он, откидывая мобильный на кресло и упираясь руками в гладкую столешницу с аккуратно разложенными на ней стопками бумаг.

- Алекс! - воскликнул Джозеф, осуждающе глядя на своего самого непредсказуемого пациента. - Что ты уже натворил?!

- Новый пациент... этот парень, ну такой, мокрый, с замученным лицом и отчаянием в глазах... он ещё похож на недобитую мышеловкой мышь... нет, на полурастаявшее желе... или раздавленный помидор... Доктор Уэйн, помогите мне! Прошу вас, помогите.

Джозеф несколько секунд пытался переварить сказанные парнем слова, а потом воскликнул с еще большим осуждением:

- Только не говори, что ты имеешь в виду Тиля, нового пациента доктора Франца!

- Именно его и имею ввиду! – подтвердил Алекс.

- И что ты ему сделал? – спросил мужчина. - Говори немедленно!

- Да ничего я ему не делал! Просто поболтал с ним немного. - Алекс тяжело вздохнул и опустился в кресло. - Я кое-что ему пообещал...

Он замолчал на мгновение, обдумывая свои слова, а потом рассказал доктору Уэйну о том, как подошел к парнишке, как завёл с ним разговор, и как пообещал помочь...

- Доктор Уэйн, я понимаю, что натворил сейчас такой херни, что и вовек не разберёшь. Но он обещал быть спокойным и послушным. Обещал разговаривать с доктором Францом. А потом погулять со мной в парке. Не отпускайте нас. Ни меня, ни его. Не отпускайте, как бы я вас ни умолял.

- Ты обещал развязать рубашку, если Тиль будет хорошо себя вести и погуляет с тобой? – уточнил Джозеф, и когда Алекс утвердительно кивнул, спросил с недоумением: - Зачем?

- Да откуда мне знать?! – Алекс с искренним недоумением пожал плечами. - Я всего лишь пациент психиатрической клиники. Это вы у нас доктор, вот и скажите, какого чёрта я всё это затеял?!

В голосе Алекса звучала безграничная паника, но он действительно не знал, для чего пообещал этому мёртвому мальчику свою помощь.

- Ответь только, что тобой двигало: скука, как это бывает обычно, или ты искренне хотел ему помочь? Не подумай, что я осуждаю тебя или буду ругать. Алекс, мне очень важно знать, понимаешь ли ты сам, что сделал и для чего. Подумай. Прислушайся к себе и скажи мне правду. Не таясь, прошу тебя. На кону жизнь мальчика, который перенес столько страданий, что я за всю свою практику не встречал. Ложь в этом случае даже самому себе неуместна.

- Я не знаю, - пробормотал Алекс растерянно. - Я, правда, не знаю, доктор Уэйн. Но это точно была не скука. Если бы мне стало скучно, то вы стали бы свидетелем очередного бунта за права психически неуравновешенных жителей Уганды. Но этот парень... он сидел там, в углу, такой одинокий. Такой весь... неживой. И его глаза... когда я сказал, что помогу ему, когда я пообещал... доктор Уэйн, в них был огонь. Этот парень ещё может жить. У него ещё есть шанс, а он так глупо хочет его упустить.

Джозеф на мгновение задумался. То, что сделал Алекс, на самом деле могло сработать. Если Тиль привяжется к кому-то, если сможет по-настоящему излить свою душу, возможно, он спасётся.

- Сейчас слушай меня внимательно, - обратился мужчина к парню. - Доктору Францу ни слова об этом разговоре. Поднимайся и иди к мальчишке. Не оставляй его одного. Разговаривай с ним, но только не затрагивай неприятные ему темы. Попробуй подружиться с ним, только не торопи события. Невзначай подталкивай его на откровенный разговор с доктором Францем. Но не донимай особо. Не дави на него. Просто будь рядом. Ты понял меня?

- А если у него начнется истерика? - тут же осторожно поинтересовался парень. – Он же плачет постоянно. Что мне сделать? Что ему сказать? Если он, вдруг, подумает, что я его обманул? Как мне быть, если он начнет сомневаться?!

- Очень просто. Докажи ему, что ты не обманщик.

Алекс хотел было что-то сказать, но Джозеф приложил палец к губам, призывая его к молчанию, и проговорил с улыбкой:

- Молчи и думай своей головой. Ты же умный парень. У тебя совершенно определенно дядины гены. Используй свой ум с пользой. Иди к Тилю, а мне нужно перезвонить и извиниться за тебя. Давай же.

Алекс раздраженно фыркнул и поднялся с кресла. Однако слова доктора Уэйна не были лишены смысла. К тому же... если он поможет этому мальчишке выкарабкаться из бездны отчаяния, то, быть может, где-то там наверху ему зачтут доброе дело и ниспошлют на него конфетный дождь?

Парень улыбнулся собственным мыслям и направился в комнату отдыха. Тиль сидел всё там же, в самом дальнем уголке помещения, и стеклянным взглядом смотрел перед собой. Алекс тихо подошел к нему и сел рядом.

Он обещал Тилю молчать, и действительно хотел выполнить это обещание, но что-то внутри него отчаянно рвалось наружу, требуя высказать свои мысли.

- Знаешь, на самом деле я не сумасшедший, - тихо проговорил Алекс, откидывая голову назад и упираясь затылком в стену. - Конечно, так говорят все психи планеты, но я действительно абсолютно нормальный человек. Меня зовут Алекс. Это так, к слову, чтобы тебе было проще ко мне обращаться. Я в этой клинике уже несколько месяцев. Сюда меня отдал мой отец. Он очень странный человек. Он считает мои пристрастия болезнью и требует от доктора Уэйна, что бы меня непременно вылечили. Это так смешно на самом деле. Так смешно, что в первую ночь заточения в этой больнице я плакал как маленький ребёнок. Было очень весело забиться в угол комнаты, обнять подушку и, вцепившись в неё зубами, рыдать, пока не осталось сил. Скажи, ты тоже так веселишься?

Сначала Тиль хотел напомнить Алексу, что он обещал молчать и не приставать с разговорами. А потом вспомнил, что этот парень единственный, кто, пусть за услугу, но не остался безучастным к его беде и согласился помочь. И потому тихо проговорил в ответ:

- Я так веселюсь уже много лет. Даже и не вспомню, когда это началось... А что насчет тебя? Почему твой отец так сделал?

- О, приятель! - воскликнул Алекс, отчего-то радуясь тому, что парень хоть и из вежливости, но ответил ему. - Это очень забавная история. Правда. Когда я окончил школу, гордый отец отправил своего непутевого сына в лучший колледж. Колумбийский университет принял меня с распростертыми объятиями. Но не только университет принял меня с радостью. Мой сосед по комнате в общежитии оказался так же очень приветливым и гостеприимным. После недолгих объяснений и расставлений всех точек над «i», мы с ним пришли к выводу, что каторга в виде учебы, каторгой, но развлекаться тоже надо. Вот мы и чаевничали, делились друг с другом сладкими десертами и были вполне себе счастливы. Но гордый родитель, засомневавшись в успеваемости сына, решил проверить, чем его отпрыск занимается в свободное время, и через два месяца с начала учебы приехал в общежитие, где и застал неблагонравное чадо с огромным розовым леденцом во рту. Это было лучшее лакомство в моей жизни, а мой папаша так нагло его отнял. После чего причислил меня к душевнобольным и отправил сюда на лечение. К сожалению, все его усилия пропадают зря. Я всё так же люблю сладкое, и ни один дантист или психиатр не убедит меня в том, что сладости могут навредить моему здоровью.

- Что? - Тилю показалось, что он ослышался. - Тебя закрыли в клинике, чтобы ты не ел конфеты? Как такое может быть?

- Может, приятель. Может.

Алекс едва сдержался, чтобы не рассмеяться, такое удивление застыло на лице парня.

«Этот пацан уникален», - восторженно подумал он, всматриваясь в округлившиеся от недоумения большие глаза новенького. – «Амис сразу понял, что к чему, а этот все слова воспринимает всерьёз. Забавный».

- Даже мой дядя говорит, что неосторожное употребление всякого рода конфет может привести к кариесу. Хотя сам тот еще сладкоежка.

- Ты... шутишь? – растерянно спросил Тиль. – Или... ты и вправду сумасшедший?

- Да какие уж тут шутки?! – фыркнул Алекс и повернулся к парню.

Он хотел прикоснуться к плечу Тиля, но не осмелился. На мгновение задержал пальцы в нескольких миллиметрах от него и, сжав кулак, убрал руку обратно на свое колено.

- Прости, я говорю метафорично, - проговорил Алекс. - Привычка у меня такая с самого детства. Помнится, дядя как-то сказал, что это самый лучший способ общения с людьми. Умный и отзывчивый человек не поленится вникнуть в мои слова и разберется, что к чему, а дурак сразу же уйдет, не желая утруждаться. Не сердись. Всё намного прозаичнее, чем тебе кажется. Мой отец застал меня в комнате общежития, когда я отсасывал своему соседу. В самый неподходящий момент вошел, сволочь такая.

- Тебе нравятся парни? - спросил Тиль и украдкой посмотрел на Алекса, теперь охотно веря в то, что ограниченное мышление его отца могло привести парня в клинику для душевнобольных.

«И чего этим взрослым неймётся?» - подумал он, морщась от отвращения к тем людям, которые любят совать носы не в свои дела.

Мальчишка скривился так, что Алексу впервые за свою осознанную бытность геем стало не по себе от этого факта.

- Да, - как-то скорбно сказал он и оттолкнулся от стены. - Прости. Теперь тебе, наверное, неприятно находиться рядом со мной. Поэтому я лучше пойду, чтобы дать тебе время всё это осмыслить и принять.

Алекс сглотнул горьковатый ком, вставший в горле, и поднялся, стараясь не смотреть Тилю в глаза.

Да что же это такое? Почему именно сейчас ему стало стыдно за то, кем он является?

- И вовсе мне не противно! – возразил Тиль, чувствуя сильную неловкость из-за того, что невольно обидел Алекса, и ещё, опасаясь, что парень сейчас уйдет и не выполнит своего обещания. – Не уходи. У меня нет привычки судить о людях по их ориентации.

- Да? – прищурившись, спросил Алекс, на самом деле чувствуя небольшую обиду. – А чего скривился так, будто тебе разлагающийся трупик мартышки под нос сунули? Впрочем, без разницы. Можешь мне не врать. Я привык к такому отношению. Оно меня не задевает... ну почти.

- Я подумал о твоем отце и подобных ему людях, - честно ответил Тиль. - Вот мне и стало тошно. Прости, что невольно обидел.

- О! - воскликнул Алекс. - Если думать о моем отце, то голова разболится, а это жуткое выражение намертво приклеится к твоему лицу. Так что лучше не надо. Не думай о нем. Лучше думай о чем-нибудь приятном. Например, обо мне. Посмотри, я очень хорош собой. Аполлон, не иначе. Так что можешь любоваться. Я разрешаю.

Тиль так и сделал, окинув Алекса взглядом.

Он был высоким, примерно одного с Ксандром роста, с широкими плечами и узкими бёдрами. Только волосы у него были светлые, а глаза зелёные как у кота. Тилю вообще везло на знакомых с удивительными глазами. Вот только глазам Алекса было далеко до глаз Ксандра, которые имели какое-то магнетическое свойство приковывать к себе взгляд своей хищной желтизной.

Воспоминание о мужчине вызвало в парне неосознанный страх, который тут же подступил к горлу рвотным комом.

Тиль едва сдержал стон и согнулся, делая глубокие вдохи. Но его все равно ужасно тошнило, а на висках выступили холодные капельки пота.

Ксандр тоже сначала был к нему добр, пытался помочь, даже полюбил, и вот чем всё это обернулось. Трагедия на трагедии, и череда непрекращающихся неприятностей, которые сломали не одну жизнь.

Наверняка, Алекса тоже затянет в этот водоворот, если они сблизятся. А Тиль не мог этого допустить. Рушить ещё чью-то жизнь он не хотел, даже ценой собственной свободы.

И потому, когда Алекс с беспокойством спросил, всё ли с ним хорошо и подошел ближе, Тиль тут же поспешил остановить его.

- Не приближайся, - сказал он, глотая плотный комок горькой рвоты и проталкивая его обратно в желудок. - Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Спасибо, что хотел мне помочь. Но... я не могу пойти с тобой на прогулку, иначе тебя постигнет несчастье. Я хотел бы скрасить твое одиночество, но мое проклятие убьет тебя. Так что держись от меня подальше.

- Проклятье? – удивленно спросил Алекс и едва не рассмеялся над нелепостью сказанного, но вовремя взял себя в руки и, тряхнув головой, провел ладонью по волосам Тиля. – Глупости это всё. Как и ориентацией, несчастьями не заражаются. Это всего лишь стечение обстоятельств. Паршивое, но все же не заразное. Тебе нехорошо? Давай я провожу тебя до палаты, чтобы ты мог прилечь. И не беспокойся обо мне. Я под защитой высших сил. У меня очень сильный Ангел-Хранитель, он никому не даст меня в обиду.

- Мне нельзя уходить отсюда без разрешения, - отозвался Тиль, втягивая голову в плечи, когда широкая ладонь Алекса покровительственно поглаживала его по волосам. – Лучше позови какого-нибудь санитара, чтобы у нас потом не было проблем.

Алекс отнял от парня руку и кивнул.

- Как скажешь, - согласился он. - Только я всё равно провожу тебя. Договорились? Ну, на всякий случай. А то, вдруг, санитар попадется со странностями и, если ты упадешь, начнет волочить тебя до палаты за ногу. Ты хоть представляешь, сколько здесь всяких порогов и выступов? А голову надо беречь. Меня этому мама еще в детстве научила.

Тиль поднял взгляд и с недоверием уставился на Алекса, совершенно не понимая ход его мыслей.

«Может быть, он действительно сумасшедший?» - снова подумал парень.

Но, сумасшедший или нет, главное, чтобы рубашку был в состоянии развязать. Так было бы даже лучше для самого Алекса. Какой с безумца спрос? А вот здорового человека запросто могут обвинить в пособничестве в самоубийстве.

Тиль вздохнул и поднялся на ноги, при этом чувствуя легкое головокружение. Было немного совестно вовлекать Алекса в неприятности, но он надеялся провернуть всё так, чтобы на парня никто и не подумал.

Заметив, что ему всё еще дурно, Алекс позвал санитара, и они все вместе отправились к палате Тиля.