***

Беспросветный мрак, в который превратилась жизнь Ксандра, сменился невесомостью. Мужчине казалось, что какие-то неведомые силы погрузили его в пучину бесконечно глубокого океана, где леденящее сердце отчаяние приковало его к самому дну.

Задыхаясь от боли, Ксандр пытался вырваться из этой проклятой ловушки. Кричал немым воплем, рвал невидимые цепи, бился в своих призрачных оковах, чтобы прорваться через мутную толщу воды к поверхности, где, умирая, все еще изливало тусклый свет почти погасшее солнце.

Дни сменялись днями. Однообразные, холодные, пустые. Наполненные пепельной серостью и гробовой тишиной.

Больше не звучал в оранжерее веселый смех. Больше не было теплого дыхания и ласкового шепота. Больше не было Тиля. То, что осталось от мальчишки, мало походило на жизнерадостного ласкового парня, и теперь Тиль напоминал пустую оболочку, душу из которой вытравили ядом.

Подписывая документы на определение парня в психиатрическую клинику, Ксандр очень надеялся, что мальчишка поправится. Что мысли о смерти покинут его очаровательную голову, и он найдет в себе силы жить дальше. Найдет в себе огонь, который, разгоревшись с новой силой, сожжет былые невзгоды и страхи, не оставив от них даже пепла.

Ксандр надеялся. Но в его собственной душе огонь стремительно угасал.

Он снова заперся в доме, который купил для Тиля. В доме, который теперь совсем не походил на жилище, а больше напоминал отсыревшую крипту, где несчастным душам так и не суждено было упокоиться. Иногда Ксандр делал попытки войти в оранжерею, но так ни разу и не смог переступить её порог. Стоял на улице, не обращая внимания на мороз, и судорожно вдыхал холодный воздух, который оставался внутри, замораживая сердце и сковывая его панцирем вечной мерзлоты.

Если бы не Оскар, чьё внимание бесило и раздражало мужчину, Ксандр, наверное, уже превратился бы в бездушную статую. Но верный друг настойчиво стучал в двери дома, звонил чуть ли не каждый час и без конца интересовался его душевным и физическим самочувствием.

Поначалу Ксандр кричал на Оскара, ругался, психовал, однажды даже затеял драку, но друг не обратил на это никакого внимания. И Ксандру осталось только смириться.

К Тилю Ксандра не пускали. Доктора все как один говорили, что пациент довольно тяжелый, и чтобы прийти в себя, ему нужен покой и новая атмосфера. Ксандр соглашался. Соглашался со всем, но принять подобного положения вещей не мог.

Чувствуя за собой бесконечную вину перед сломленной жизнью, ему хотелось помочь Тилю исцелиться, но всё, что он мог, это лишь издали наблюдать за тем, как его яркое солнце стремительно угасает, не оставляя никакой надежды на то, что лето вернется в их жизни. И все же не было ни дня, чтобы Ксандр не приходил в больницу. Каждый день, невзирая на погоду, несмотря на то, что отец и Оскар неоднократно отговаривал его, мужчина неизменно приходил в клинику и по несколько часов просиживал в кабинете лечащего врача Тиля.

Довольно молодой доктор, который вёл парня, потратил немало усилий, чтобы уговорить Ксандра прекратить свои безрезультатные визиты и попробовать успокоиться. Уверив его в том, что так будет лучше для всех, доктор Франц пообещал сообщать о состоянии душевного здоровья Тиля каждый день, предоставляя Ксандру устный отчёт о проделанной работе и успехах, если таковые будут.

Ксандр согласился, и несколько недель с утра до ночи гипнотизировал телефон в ожидании звонка и хоть каких-то известий.

От очередного отчета Ксандр много не ожидал, но доктор Франц сумел-таки вырвать его из состояния душевной комы, сообщив, что Тилю лучше, и теперь они могут увидеться.

Радость, которую испытал Ксандр в этот момент, была подобна полету. Он не чувствовал себя таким счастливым с тех пор, как Тиль впервые прошептал ему, что любит.

Ксандр мчался в клинику на всех парах. Он не знал, что будет говорить, не знал, что будет делать, но одна только мысль о том, что он сможет увидеть мальчишку, окрыляла мужчину. Вдыхала в него жизнь, разогревала кровь, заставляла сердце неистово колотиться в груди...

И всё это только для того, что бы комок мышц, перекачивающий в его теле кровь, гулко отбив несколько ударов, замолчал, когда в глазах Тиля он увидел ужас. И услышал страшный, пробирающий до костей, полный мольбы и боли шепот:

- Уходи!

Ничего не изменилось. Все осталось как прежде. Их общая, разделенная на двоих жизнь, прервалась в кроваво-алых отсветах битого стекла. И теперь её ни склеить, ни сложить, ни вернуть.

- Прости... - тихий стон сорвался с губ Ксандра. - Прости меня, Тиль.

Слёзы опалили глаза мужчины подобно кислоте. Ему хотелось выть, хотелось вопить, крушить всё вокруг, но тело не слушалось. А мысль о том, что всё безвозвратно утеряно, лишь глубже врастала в сердце, вытягивая из него все соки и превращая в мертвую пустыню, где воцарились вечные сумерки.

Тиль бился в истерике. Кусал губы, рыдал. Молил о том, чтобы его оставили в покое. И Ксандр услышал, как рвется последняя нить, соединяющая их души.

- Тиль... не плачь. Умоляю тебя, не плачь, - взмолился Ксандр, уже не зная, что ему делать. - Я уйду. Обещаю, уйду, и больше не буду приходить. Тебе это неприятно и... Тиль, прости меня...

- Мне не неприятно... – выдавил из себя парень, задыхаясь от безутешных рыданий, которые, наверное, больше никогда не прекратятся. – Мне больно. Мне так больно...

Он разрыдался еще сильнее и сполз спиной по двери, обессиленно оседая на пол. А когда Ксандр попытался приблизиться к нему, выкрикнул с надрывом:

- Не смей! Не приближайся ко мне!

Мужчина тут же остановился, словно врезался в невидимую стену. От его лица отхлынула вся кровь, и он сделал несколько шагов назад, бездумно вытирая мокрые щеки ладонями и всё равно продолжая плакать.

- Тиль, я не причиню тебе вреда, - несчастным голосом сказал Ксандр. – Твоя болезнь...

- Больше не твоя забота! – истерично перебил Тиль. - Сколько раз я говорил тебе, что мы приносим друг другу несчастье? Почему ты не слышал? Почему не выполнил ничего из того, что обещал? Зачем ты пытаешься спасти меня? Для чего? Чтобы предавать раз за разом? Или ты зрелищем не насладился? Тебе мало?

Тилю было трудно дышать, да и слова приходилось буквально выдавливать из себя. Но, впервые за всё время, что он прожил с этим человеком, ему хотелось высказаться. Излить свою душу. Выплеснуть яд и отпустить это всё. Отпустить обиды, боль, любовь, которая разрывала его на части, отпустить Ксандра и свою жизнь. Иначе эта прочная, но потрепанная нить, так и будет держать его сердце в этом мире.

- Ты не противен мне. - Тиль всхлипнул, глядя на измученного мужчину, и сглотнул тяжелый ком, вставший в горле. - Я люблю тебя! И эта проклятая любовь меня убивает. Из-за неё я постоянно подвергаюсь насмешкам, издевательствам, насилию, а ты не можешь защитить меня. Я не виню тебя в том, что со мной случилось. Но ты не способен уберечь меня. Как бы ты ни старался, ты просто не можешь или не знаешь, как... но, если мы останемся вместе, однажды снова может случиться что-то страшное, а тебя не будет рядом. Потому что ты никогда не делал так, как я просил. В последний раз я просил остаться. Я умолял тебя взять меня с собой... - слёзы брызнули из глаз, и Тиль съёжился, закрываясь ещё сильнее. - Но ты солгал. Побежал к этой твари, снова доказывая, что она для тебя важнее. Для тебя всё, что угодно, важнее меня. Кайра, дело, обещания, друзья... ты всегда выбирал их, пока со мной что-то не случалось! Всегда! Почему мне пришлось пережить все это, чтобы ты понял, как я для тебя важен?! Что со мной сделают в следующий раз?! Порежут на кусочки?! Разорвут голыми руками?! Сколько раз мне еще придется оказаться на грани смерти, чтобы ты понял... чтобы верил мне... чтобы был рядом?!

Каждое слово, произнесенное Тилем, било в сердце Ксандра, лишая мужчину способности дышать. Но всё, что говорил парень, было правдой. Его правдой. Отражением другой стороны зеркала.

За время, проведенное вместе, они с Тилем так и не смогли стать единым целым. Сколько бы ни старались, как бы ни стремились друг к другу, единения не произошло. И от этого Ксандру было еще больнее.

Стремление сделать жизнь Тиля лучше рассыпалось прахом. Взметнулось в воздух с горестным вздохом и осело на сердце седым пеплом утрат и разочарований.

Но Ксандр чувствовал, что Тиль сказал не всё, и готов был выслушать каждое обвинение в свой адрес, лишь бы парню от этого стало легче. Лишь бы он, наконец, вытащил из своего окровавленного сердца каждый ржавый гвоздь, вбитый туда Судьбой. И плевать, что эти гвозди предназначаются для гроба, в котором Ксандр оказался погребен заживо.

- Тиль... - голос мужчины дрожал и не хотел слушаться.

А Тиль смотрел на него и ждал ответа на свои вопросы. Ответа, которого у Ксандра не было.

- Я не знаю... я не понимаю, почему все происходит именно так. Почему любая моя попытка сделать для нас как лучше, оборачивается такими ужасными последствиями. Я не знаю... Не знаю!

- Значит, отпусти меня... - едва слышно взмолился Тиль. - Не держи больше. Не приходи. И живи. Не растрачивай свою жизнь зря.

- Как я могу, после всего, через что тебе пришлось пройти?! – с отчаянием спросил Ксандр. – Ты хоть понимаешь, о чём просишь меня?

- Ксандр, я прошёл через всё это ради тебя! – снова выкрикнул Тиль. – У меня был выбор. Я мог отказаться. Но Кайра сказала, что, если я не пойду, то она убьет маму и тебя. Я сделал это ради вас. Я оставил там свою жизнь, свою любовь, свою душу... я ради вас двоих готов был и не такое терпеть. Но, когда я увидел тебя за стеклом, ты был такой, словно тебе всё равно. Ты просто смотрел. Стоял и смотрел на то, что со мной делали. И так всегда. Всегда просто смотришь... ради того, что я уже пережил, просто уйди и никогда больше не приходи. Просто исчезни. Дай моим ранам затянуться.

Тиль расплакался, понимая, что ему очень больно терять Ксандра, но ещё больнее видеть его рядом и понимать, что всё это ничем хорошим не закончится.

- Позволь мне забыть всё это, словно страшный сон, - попросил парень. - Позволь мне дышать, потому что рядом с тобой я задыхаюсь.

Ксандр не мог пошевелиться. Слова Тиля пригвоздили его к месту. Сковали колючими оковами ужаса от осознания того, сколько боли он на самом деле причинил Тилю.

Сам того не желая, он оказался Сколлем*, догнавшим Солнце. И безжалостно проглотил его, уничтожив своими поступками и решениями самого дорогого ему человека. И теперь, чтобы хоть что-то исправить, чтобы не дать всё еще слабо тлеющему огоньку в сердце Тиля угаснуть окончательно, Ксандр должен был уйти. Должен был сдержать хотя бы одно обещание, и исчезнуть из жизни Тиля, как бы больно, как бы невыносимо для него это ни было.

- Как скажешь, маленький, - негромко проговорил Ксандр, сглатывая колючий комок, вставший в горле. - Я сделаю, как ты просишь. Я больше не буду приходить. Не буду тревожить. Я... так виноват перед тобой. Смертельно виноват. Но не в том, в чём ты меня обвиняешь. Надеюсь, ты поймешь это. Надеюсь, сможешь простить. Выздоравливай, Тиль. Только об этом прошу. Продолжай жить. Пожалуйста, живи...

- Я постараюсь. Правда...

Голос Тиля совсем сел, превратившись в шорох облетевшей листвы. Парню хотелось разрыдаться и броситься к Ксандру в объятия, но желание это принадлежало человеку, умершему в алых сполохах боли. Оно было таким далеким и незначительным. Таким неважным... а потом перед глазами всё поплыло, и стало стремительно темнеть.

«Неужели... неужели всё?» - подумал Тиль. – «Надо мной сжалились? Меня забирают?..»

Проваливаясь в темноту, парень ещё успел краем сознания почувствовать, как его губы расплываются в счастливой улыбке, а потом всё померкло.

***

«Улыбка... слабая, но счастливая. Он всё же улыбнулся... всё же обрадовался»...

Грудь Ксандра сдавила боль, а за болью пришел страх. Мужчина бросился к Тилю и заключил безвольное тело парня в крепкие объятия. Несколько мгновений просто прижимал к себе, покрывая поцелуями его лицо и нашептывая ему, как сильно любит его и что сделает так, как он хочет. Что больше не появится и не растревожит его раны. Что больше никогда не позволит своему тлетворному огню коснуться его тела и души.

А потом позвал медсестру и доктора Франца.

Недоумевающий специалист пытался выведать у Ксандра, что произошло, и что в их разговоре могло спровоцировать обморок Тиля. Но Ксандр молчал. Сказал лишь, чтобы ему продолжали сообщать о состоянии здоровья мальчишки, но приходить он больше не будет. И, ничего больше не объясняя, ушел, оставив доктора Франца в растерянности.

Теперь он должен был научиться жить без Тиля. Научиться жить без своего маленького, но такого теплого солнца. Научиться жить без сердца и души. Потому что теперь они ему были без надобности.

***

Тиль очнулся с привычной за многие годы слабостью во всем теле и навязчивой головной болью.

Он открыл глаза и увидел, что лежит в своей палате, а рядом с дверью на стуле сидит незнакомый доктор. Вернее, Тиль уже видел его в клинике, но имени не знал.

- Очнулся? – спросил мужчина. – Как самочувствие?

- Нормально, - не особо раздумывая, ответил Тиль. – А где доктор Франц?

- Уже поздний вечер, так что он ушел домой. А я остался на дежурстве, чтобы присмотреть за тобой. Можешь звать меня доктор Сеттон. Я владелец этой клиники и по совместительству главврач.

- Вы родственник Амиса? - спросил Тиль слабым голосом, чувствуя, что силы так и не возвращаются к нему, и он продолжает лежать безвольной куклой на своем матрасе.

- Я его отец, - ответил мужчина. - Мой вездесущий сын прислал тебе подарок. Вот, смотри.

Доктор Сеттон продемонстрировал Тилю открытку с лондонским Тауэром и маленькую статуэтку английской королевы.

- Амис просил передать тебе, что его перелет прошел успешно, и чтобы ты не волновался по всяким пустякам. Открытку я тебе оставлю, а статуэтку отдам, когда ты поправишься.

- Боитесь, что я сделаю себе что-нибудь этой вещью? - спросил Тиль, чувствуя приятное тепло от того, что Амис не забыл о своем обещании.

- Я не боюсь, ибо страх есть генератор наших бед. Это просто мера предосторожности. Уверен, ты скоро придешь в себя, и тебе будет приятно получить это.

Мужчина поднялся и, оставив статуэтку на стуле, подошел к Тилю.

- Ты должен следить за своим здоровьем и душевным равновесием, - проговорил доктор Сеттон, глядя на парня со всей серьезностью. - И я готов всячески тебе в этом способствовать. Скажи мне, чего ты хочешь? Что поднимет тебе настроение? Может, угощение какое-нибудь? Или, может, ты хотел бы с кем-нибудь встретиться? Или книгу почитать? Или телевизор посмотреть? Не стесняйся. Говори.

- А можно вопрос? - проговорил Тиль слабо ворочающимся языком.

- Можно, - ободряюще улыбнулся мужчина.

- Почему меня развязали? Думаете, я уже не опасен для самого себя? Или это потому, что я почти без сил? Что со мной?

- Очень редкая форма осложнения твоей старой болезни. Но это скоро пройдет, если ты будешь хорошо питаться, и не будешь грустить. Так что говори, что тебе нужно. Будем тебя реабилитировать.

- Ничего... - тихо ответил Тиль, но тут же спохватился, понимая, что просто умрет от тоски, если останется один. - А можно Алекса позвать, если он захочет. Только вы не настаивайте. Просто позовите, и, если он согласится, пусть придет ко мне. С ним весело.

- Алекс, это кто? Твой друг?

- Пациент. Парень, чуть старше меня...

- А, наш повстанец! - непонятно чему обрадовался мужчина. - Мой сын был от него в восторге, а это лучшая рекомендация. Непременно... непременно. Всё возможно, стоит только пожелать.

- Только не заставляйте... - вновь попросил Тиль взволнованным голосом, опасаясь, как бы доктор не принудил Алекса прийти против воли.

- Никакого насилия, не волнуйся. Захочет - придет, не захочет - приду я. Я теперь буду присматривать за тобой некоторое время.

- А доктор Франц?

- У него нет достаточной квалификации, чтобы выступать в роли терапевта при такой болезни. Но он по прежнему твой лечащий врач и в его ведомство, то есть в твое психическое исцеление, я вмешиваться не стану. Оставайся на месте. Не скучай. Скоро мы с Алексом тебя навестим. Ну, или один из нас.

Мужчина похлопал мальчишку по безвольной руке и вышел из палаты, загнав туда медсестру, и пригрозил ей, чтобы она ни в коем случае не нарушала покой Тиля.

Алекса Грег нашел в комнате отдыха, где он понурый и какой-то грустный, сидел вдали от всех и смотрел в окно.

- Здравствуй, мой любимый пациент. - Мужчина присел рядом на невысокий пуфик и улыбнулся. - Почему грустишь? Где твой боевой запал? Где огонь? У тебя что-то случилось?

***

Несколько проведенных в заточении дней сказались на Алексе не лучшим образом. Одиночество и тоска сделали свое дело, и жизнерадостность покинула парня, уступив место апатии и безразличию. И, хоть он вновь обрел «свободу», радости ему это не вернуло.

А все потому, что проведать Тиля ему так и не удалось. А сборище докторов возле палаты парня и вовсе расстроило Алекса, лишив его покоя.

«Что же произошло за эти три дня?» - без конца гадал парень, с безразличием разглядывая унылый пейзаж за окном. – «Почему все эти люди толпились у двери кошмарика? Что с ним случилось?»

Неизвестность угнетала и раздражала Алекса. Бесила и выводила из себя. Но спросить, что происходит, было не у кого.

Доктор Уэйн еще не вернулся из отпуска, а доктор Франц был настолько измучен, что один только взгляд на мужчину вызывал у Алекса неудержимый поток фантомных слёз. Поэтому лезть к молодому психиатру с расспросами Алекс не решался, и все, что ему оставалось, это коротать свои дни в комнате отдыха и, думая о Тиле, смотреть в окно, потому что смотреть на пациентов ни сил, ни желания не было.

Голос доктора Сеттона раздался очень неожиданно, но ласковый и елейный тон мужчины, обратившегося к «любимому» пациенту, вызвал в парне только злость.

- Порох в изоляторе отсырел. Огонь был безжалостно растоптан санитарами и... и, вообще, - Алекс отвернулся от окна и пристально посмотрел в хитро прищуренные глаза мужчины, - что это за средневековье? Темные сырые казематы с крысами и монотонно капающей с потолка водой? Что это за фетиш к тайным камерам пыток?

- Полет фантазии неиссякаем, - рассмеялся Грег, но тут же помрачнел и, понизив голос до заговорщицкого полушепота, поинтересовался: - Или ты в действительности всё это видел? Можешь сказать мне. Обещаю, это останется между нами.

- Да ну вас, - отмахнулся парень и обиженно насупился, тем самым вызвав на губах доктора сочувственную улыбку.

- Только не говори, что тебя выбили из строя какие-то три дня в тесной одиночной палате? – взмолился мужчина. – Это было бы очень некстати, ведь мне нужна от тебя маленькая и, в то же время, огромная по своей важности услуга. Что скажешь?

- Услуга?

Услышав это волшебное слово, Алекс оживился.

В сердце зарождалось что-то приятное, заставляющее кровь струиться по венам чуточку быстрее, и вселяющее в душу немного авантюризма.

- Доктор Сеттон, неужели дело столь важное, что вы готовы стать моим должником? Вы же знаете, что в нашей семье, вернее у некоторых её членов, услуги стоят достаточно дорого.

- Да, я готов, - кивнул мужчина. - Но услуга вперед, и на моих условиях.

- Согласен! – без долгих расшаркиваний согласился Алекс.

Интерес, проснувшийся в его душе, напоминал подкожный зуд, единственным лекарством от которого было незамедлительное удовлетворение любопытства.

- Итак, доктор Сеттон, чего же вы от меня хотите?

- Ты ведь знаешь нашего нового пациента Тиля? Судя по его словам, вы знакомы.

Упоминание кошмарика отозвалось дрожью, которая стремительными волнами побежала по телу Алекса, царапая кожу колючими мурашками. Внутри все напряглось, а сердце загрохотало как сумасшедшее, ударяясь о ребра и совершая совсем уж неимоверные кульбиты, достойные лучших акробатов «Дю Солей»**.

«И с чего это вдруг такая реакция?» - пораженно подумал Алекс, делая глубокий вдох. – «Почему одна только мысль об этом парне отзывается таким трепетом во всем теле?»

Но долго размышлять над своим странным состоянием Алекс не стал. Он придвинулся к мужчине ближе, фривольно взял его под руку и, положив голову на крепкое плечо доктора Сеттона, проворковал:

- Как же, как же. Знакомы. Даже, более того, мы с этим маленьким пронырой-суицидником друзьями обзываемся. Но как связана просьба великого и ужасного мозгоправа всея клиники с кошмариком Тилем?

- Тиль серьезно заболел, - проговорил мужчина, спокойно воспринимая панибратство прильнувшего к нему парня. – У него обострилась старая болезнь, которая при определенных обстоятельствах может вызвать серьезные осложнения. Единственное, что может уберечь его от тяжелых последствий, это душевное равновесие и покой. Два дня назад он столкнулся с травмирующей ситуацией, и не смог с ней справиться. Теперь ему очень плохо. Чтобы поднять ему настроение, я спросил, чего он хочет. И Тиль попросил позвать тебя. Но ещё он просил, чтобы я не заставлял тебя идти к нему, если ты не захочешь. И я не стану заставлять, но всё же рискну и попрошу оказать мне эту маленькую услугу.

- Тиль хочет меня видеть? Правда, хочет? – с каким-то детским восторгом спросил Алекс, уставившись на мужчину.

Доктор кивнул, и Алекс от счастья чуть в ладоши не захлопал. В его душе все ярче разгоралась радость и какое-то странное удовлетворение. Тиль ему нравился. Очень нравился. Рядом с ним Алексу было легко и спокойно. Рядом с ним было светло. Несмотря на Тьму, царствовавшую в душе парня, Тиль каким-то непостижимым образом излучал сияние. Теплое, спокойное, умиротворенное и очень нежное. И в его лучах Алексу хотелось греться как можно дольше.

- Доктор Сеттон, а можно, чтобы возле палаты Тиля в ближайшие несколько часов никто не появлялся? Ведь можно же, правда? – подобострастно спросил Алекс.

- Можно, только если пообещаешь не расстраивать и не беспокоить Тиля. Это очень важно. Сейчас ему нужен друг. Ты справишься с этой ролью?

- Мне даже играть не придется, - во весь рот улыбнулся Алекс и поднялся. - Мы с кошмариком и так друзья. А друзья обычно балуют друг друга всякими приятностями. Вот только я так давно здесь заточен... а Тиль так болен... ему ведь нужны витамины, правда?

- К чему ты клонишь? - полюбопытствовал Грег.

- Вы, как доктор, должны знать, что рыба бесконечно полезна для ослабленного организма. В ней очень много минералов и микроэлементов. А ещё она поднимает настроение, если скручена в рулетики и приправлена йодосодержащей растительностью. И, поскольку, я очень хороший друг, и очень забочусь о здравии Тиля, то я просто обязан накормить его чудо-ужином.

- Думаю, это можно устроить, - сказал мужчина. - У Тиля нет противопоказаний к какой-либо пище, так что можешь побаловать его, если хочешь. Идём в мой кабинет, сделаешь заказ.

Алекс широко улыбнулся и бодро зашагал к выходу из комнаты отдыха, мысленно планируя чудесный и почти романтичный ужин, который должен был вдохнуть в кошмарика чуточку сил и радости.

Доктор Сеттон проводил Алекса в свой кабинет и тактично оставил парня наедине с телефоном. И, как только мужчина вышел, Алекс принялся звонить в лучший японский ресторан города. Назаказывав чуть ли не половину меню, парень поблагодарил доктора Сеттона за любезность, и поспешил к себе в палату. А через полтора часа, забрав заказ и расплатившись с доставщиком предусмотрительно оставленной любимым дядей банковской картой, переоделся в свежую пижаму и, прихватив из закромов своей палаты презентованную все тем же любимым дядей бутылочку саке, отправился к Тилю.

Толкая перед собой небольшую тележку, накрытую белой тканью, на которой медсестры обычно развозили пациентам лекарства, Алекс шел по совершенно пустынному коридору. И, когда оказался у нужной ему двери, открыл ее своим ключом и вошел в помещение.

Тиль лежал на матрасе, отвернувшись лицом к стене. Парень не спал. Алекс понял это по тому, как вздрогнули худенькие плечи, когда дверь открылась, и как напряглась спина, когда щелкнул, закрываясь, замок.

Разговаривать кошмарик, по всей видимости, не желал. И, кажется, совсем не был заинтересован в том, кто к нему пожаловал, потому что продолжал лежать без движения и старательно делать вид, что спит мертвым сном.

Потоптавшись у двери, но так и не дождавшись цветов, фанфар и ковровой дорожки, Алекс печально вздохнул и тоненьким голоском протянул:

- Ваше лекарство, господин Не-Приближайся-Ко-Мне-Ибо-Падешь-В-Бездну-Несчастья. Три порции за каждый пропущенный день.

Несмотря на то, что Алекс дурачился, Тиль сразу понял, что это он.

Его сердце несмело трепыхнулось, а потом, словно испугавшись собственной реакции, болезненно заныло. Да так, что до тошноты. Но Тиль попытался отогнать от себя тревожные мысли и, приложив немалые усилия, перевернулся на спину.

Его тело распласталось по матрасу, а мышцы, которые пришли в тонус лишь на короткое мгновение, снова оказались ни на что негодными.

- Ты пришел... - проговорил Тиль, с трудом ворочая языком. - Я думал, что тебя выписали. Но так и не успел узнать наверняка.

- Извини, - виновато проговорил Алекс и, оставив тележку недалеко от матраса, подошел к Тилю ближе. - Я не мог прийти. Меня поймал злобный гоблин и затащил в пещеру, а потом завалил вход огромным камнем, и я не мог оттуда выбраться. Крестная фея Джозеф отвалила на Сейшелы, и мне ничего не оставалось, кроме как ждать, пока заклятие каменной двери спадет. А заклятие хитроумное, и развеивается только на рассвете третьего дня. Прости, я, правда, не мог прийти.

- Ничего страшного, - вяло проговорил Тиль, восприняв слова парня как отговорку, но совершенно на это не обидевшись. - Ты вовсе не обязан возиться со мной. Извини, что попросил о встрече. Но доктор Сеттон спросил, чего я хочу, и я, вдруг, понял, что хочу увидеть тебя.

Тиль вздохнул, пытаясь унять растущее в груди, давящее чувство беспокойства, но у него ничего не получилось. И все же он попытался улыбнуться, хотя эта, на самом деле простая вещь, далась ему с огромным трудом, так как мышцы лица тоже почти утратили подвижность.

Алекс широко улыбнулся, но эта улыбка не была искренней. Что-то в настроении Тиля настораживало его. Что-то тревожно-скорбное. Что-то такое, чего не понимаешь, но ощущаешь кожей. Что-то нехорошее, мерзкое, холодное, словно смерть стоит рядом и нашептывает свою мрачную колыбельную.

Алекс тряхнул головой, прогоняя совершенно ненужные мысли и притянул к себе тележку с ужином.

- А у меня для тебя сюрприз и одновременно подарок, - пересилив себя, бодро сказал он. - Готов радоваться жизни?

Тиль кивнул.

Он так хотел радоваться. Так хотел забыть всё, что недавно произошло. Но лицо Ксандра, его виноватый отчаянный взгляд, его срывающийся голос не давали парню этого сделать. Этот образ с каждой секундой становился всё ярче, а Алекс, реальный человек, смазывался как мираж.

- Порадуй меня. Я хочу... - сквозь туман улыбнулся Тиль и, собравшись с силами, протянул к Алексу свободную руку.

Он был настолько слаб, что доктора даже сняли с него смирительную рубашку. Ведь сейчас он не представлял для себя угрозы и не смог бы ничего с собой сделать, даже если бы очень захотел.

- Что ж, тогда приступим.

Алекс склонился над Тилем и помог ему сесть.

Мальчишка был легкий, как пушинка и, казалось, вообще ничего не весил. Усадив его поудобнее, парень снял с тележки белое полотенце и, перекинув его через руку, с видом опытнейшего официанта, получившего за свою работу не одну награду и чрезвычайно гордого этим, размашистым жестом обвел разложенные по пластиковым контейнерам яства.

- Итак, что вы желаете отведать в первую очередь? Тут собраны лучшие блюда японской кухни из натуральных ингредиентов, без генномодифицированных добавок. Все свежайшее, с пылу с жару, и исключительно для вас.

Алекс отвесил шутовской поклон и взглянул на Тиля, ожидая его реакции.

- У нас в столовой теперь работает суши-мастер?! – спросил Тиль, чувствуя, как его рот наполняется слюной, а на губах сама собой расцветает улыбка. – Суши так аппетитно выглядят. Я хочу попробовать всё, что тут есть.

Алекс улыбнулся. Ему было очень приятно наблюдать на лице мальчишки такое выражение... не радости, нет, но уже и не вселенской скорби.

- Ты с палочками как, дружишь? - спросил он, снимая с тележки один из контейнеров, на котором гордо возлежал рисово-рыбный дракон. - Потому что я нет, это для меня целое мучение. Сколько лет пытаюсь научиться, но ничего не выходит, поэтому обычно, наплевав на все условности и этикеты, я ем суши и роллы руками.

- Если бы не моя болезнь, я бы тебя научил, - ответил Тиль и пошевелил пальцами, проверяя их работоспособность.

Палочки он вряд ли удержит, а вот с рисовым рулетиком должен справиться.

- Ты всегда можешь начать с теории, - улыбнулся Алекс и присел рядом с парнем на матрас.

- Теория мне и самому плохо даётся, - признался парень. - Но, если нам когда-нибудь доведется побывать в суши-ресторане, я проведу для тебя практическое занятие. А сейчас, давай просто есть руками. Всё равно нас здесь никто не увидит.

- Ловлю тебя на слове, - сказал Алекс и придвинулся поближе к парню.

Он поставил между собой и Тилем контейнер с ролами. Развел васаби в соевом соусе и, взяв двумя пальцами красиво оформленный икрой рулетик, окунул его в соус и положил в рот, наслаждаясь вкусом.

- Вкуснятина-то какая, - прожевав угощение, протянул он, облизываясь. - Как же давно я не ел ничего подобного. Это просто восхитительно, божественно, прекрасно! Это... полный восторг!

Алекс закатил глаза, всем своим видом показывая, насколько вкусное кушанье стоит перед ними, и, надеясь, что Тиль так же оценит старания шеф-повара и тоже придет в восторг от вкуса этих шикарных блюд.

Пальцы казались ватными, но Тиль всё же умудрился схватить маленький рулетик и закинуть его в рот, пережевывая и чувствуя, как яркий сладковатый вкус копченого угря растекается по языку. Но вот со вторым роллом у него не задалось. Сколько бы парень ни хватал его, рис расползался под непослушными пальцами и, в итоге, он просто размешал красивый рулетик в бесформенную кашу.

- Чувствую себя набитой ватой игрушкой, - пожаловался Тиль с досадой. – Ненавижу это состояние.

- Доктор Сеттон рассказал мне о твоей болезни, - сказал Алекс.

Жалкие попытки Тиля подхватить пальцами ролл вызвали в парне сочувствие, но он никак его не проявил.

- Я бы помог тебе сейчас, но... уж прости, не считаю нужным. С любой болезнью надо бороться. Показать ей, что не на того напала, и гнать взашей поганой метлой. Так что, давай так, ты сейчас будешь всё делать сам, а я буду следить, и помогу только в том случае, если ты сам не сможешь или устанешь. Договорились? И скажи мне, когда устанешь...

- Какой занятный доктор, - хмыкнул Тиль. – Со мной он о моей болезни не говорил. К тому же, я не сказал, что мне нужна твоя помощь. Руки-то у меня свободны. Справлюсь как-нибудь. Не в первый раз.

Парень потянулся к испорченному роллу и, кое-как собрав его в ладонь, поднёс руку ко рту и стал есть.

Кощунственное обращение совершенно не испортило вкус угощения, и Тиль с аппетитом расправился еще с тремя кусочками таким же варварским способом, после чего шумно выдохнул и откинулся на стену, чтобы не свалиться на кровать.

Как же он устал, как будто тяжести таскал. Испачканная рисом рука безвольно обмякла на одеяле, но парню было всё равно. Его терзали противоречивые чувства, и для беспокойства о внешнем виде в его голове просто не осталось места.

Алекс внимательно наблюдал за парнем, а потом лукаво улыбнулся.

- Ну вот, а мне сказали, что при апноэ человек только и делает, что спит или теряет сознание. Но ты, как я посмотрю, тот ещё живчик. Но у меня есть кое-что, что придаст тебе сил и аппетита на все остальные блюда.

Алекс потянулся к тележке и, запустив руку на нижнюю полочку, которая была прикрыта еще одним отрезом белой ткани, достал оттуда небольшой кувшинчик. Поставил его на поднос, вновь потянулся к тележке, и уже через мгновение к кувшинчику присоединились две небольшие пиалы.

- Эту чудо микстуру на востоке считают панацеей от всех болезней, физических и душевных. - Улыбнулся парень. – Так что придется тебе принять это лекарство. Оно, конечно не теплое, как должно быть, но газовой горелкой мне разжиться не удалось.

- Что это? – спросил Тиль.

- Саке, - ответил Алекс.

- Как тебе удалось это принести?! – воскликнул парень. - Только не говори, что доктор Сеттон разрешил.

- Скажем так, вопрос алкоголя в нашей беседе мы не затрагивали, - рассмеялся Алекс. – Конечно, отсутствие запрета еще не значит разрешение, но... это же больница! Здесь лекарства само собой разумеющееся явление. К тому же это психиатрическая больница, а, значит, мы можем безумствовать, как захотим. Ну чего ты смотришь на меня как на призрака, который хочет подсунуть тебе яд? Ну же, приятель, расслабься.

Он разлил саке по пиалам и протянул одну Тилю. Но, сколько бы кошмарик ни пытался поднять руку, у него так ничего и не получилось.

- Не волнуйся, - заметив скорбное выражение на лице парня, ободряюще улыбнулся Алекс. - Я тебе помогу.

И, не дожидаясь согласия, он устроился за спиной Тиля, положил ладони на его плечи и притянул парня к своей груди.

- Удобно? - спросил он, чувствуя в кошмарике сильное напряжение. - Или мне сесть по-другому?

- Тебе лучше было бы вообще меня не трогать, - выдавил из себя Тиль, сердце которого чуть не выскочило из груди из-за выходки Алекса.

Теперь парень сидел так близко и в такой неоднозначной позе, что Тиль чувствовал не только обжигающее тепло его крепкого тела и сильных рук, но и запах его туалетной воды, смешанный с запахом лекарств. И почему-то ужасно нервничал из-за этого. Вот только со страхом это чувство не имело ничего общего. И всё же Тиль не понимал характер проснувшихся в нем эмоций.

- Да, да, я помню, проклятие и все такое, - усмехнулся Алекс, насмешливо фыркнув. – Но ни одно проклятие на меня не подействует. У меня есть крышка от кастрюли, которая работает как магический щит от всех невзгод. И эта крышка очень большая, так что за ней хватит места на двоих. Расслабься и не нервничай. Со мной за моей крышкой ты можешь быть слабым. А я за тобой поухаживаю.

Алекс мягко провел ладонями по плечам Тиля и, протянув одну руку вперед, чуть наклонился вместе с парнем, удерживая его второй рукой. Взял пиалу с саке и вновь выпрямился, после чего поднес пиалу к губам Тиля и тихо проговорил, обжигая ухо парня своим дыханием:

- Вот, попробуй. Это вкусно. Только осторожно, и маленькими глоточками.

Тиль дышал через раз. То ли от страха, что Алекс подошел слишком близко, и на них прямо сейчас грянет гром небесный, и обрушатся своды больницы. То ли от удовольствия, которое странным терпким вкусом разливалось по языку и горлу, согревая всё внутри и разжигая там уже почти истлевшие угольки разрушенной жизни.

Тиль чувствовал всё так остро, что было даже страшно.

Чужие пальцы, с чужим, но приятным запахом возле губ. Теплое дыхание в ухо, от которого было немного щекотно, и хотелось смеяться вперемешку с рыданиями. Крепкие объятия сильных рук, и ласковый но, в то же время, немного насмешливый голос, от которого по коже бежали мурашки, и Тиль дрожал еще сильнее, чувствуя, что объятия сидящего за его спиной парня становятся всё крепче.

А потом он просто перестал сопротивляться. Ведь не очень то и хотелось бежать от этого тепла, которое так внезапно ворвалось в его пространство и согревало, топило сковавший его лёд, пробираясь под кожу вместе с болезненным покалыванием.

Опустошив пиалу, Тиль расслабился и позволил себе откинуться на широкую грудь Алекса.

Будь что будет. Все равно ведь скоро он уйдет в другой мир, и парню больше не будет грозить опасность. Так что, наверное, можно ненадолго отпустить себя и забыть обо всех невзгодах.

Алекс украдкой наблюдал за Тилем и улыбался. Гамма эмоций, в один миг промелькнувших на лице кошмарика, смешила его, но, в то же время, смеяться Алексу не хотелось.

Нежность к этому затравленному неприятностями человеку разрасталась в груди, сжимая сердце, и Алексу хотелось, во что бы то ни стало, защитить израненную душу Тиля от фантомных ужасов, которые витали над парнем словно призраки преисподней. Вот только бороться с неизвестностью Алекс не умел, а напрямую спрашивать у Тиля, что с ним случилось, не решался, чтобы не растревожить и без того кровоточащие раны. Поэтому он отогнал от себя любопытство и беззаботно спросил:

- Понравилось? Хочешь еще? В кувшинчике еще много лекарства.

Тиль хотел. Ему нравилось чувствовать легкое головокружение и приятную слабость, совсем не похожую на ту, которая одолевала его во время обострения старой болезни. Но, вместо того, чтобы сказать о своем желании, он поинтересовался у Алекса:

- Если лекарства много, почему ты его не пьешь?

Губы Алекса растянулись в широкой улыбке.

Он не мог объяснить самому себе, почему рядом с Тилем ему так хотелось улыбаться? Почему, слушая его, наблюдая за ним, обнимая его, в сердце неудержимым сиянием искрилось счастье. Почему так сильно хотелось видеть хотя бы крохотный огонек в больших печальных глазах, от которых взгляд Тиля чудесным образом преображался и был способен осветить даже самую непроглядную тьму.

И все эти чувства перемешивались в душе Алекса, превращаясь в гремучую смесь, которая выливалась дурашливостью и стремлением сделать жизнь Тиля чуточку лучше.

- Сначала ты, – ответил Алекс, и поерзал на матрасе, усаживаясь так, чтобы лучше видеть лицо Тиля. - Сначала всё для твоего удовольствия, а я еще успею. Так хочешь ещё?

- Хочу... - признался Тиль, сильно краснея, и выпил новую порцию саке.

Ослабленное уставшее тело быстро усваивало алкоголь, и уже очень скоро Тиль почувствовал легкость в голове, и неудержимый полёт сумбурных, но хороших мыслей.

Он украдкой оглянулся, наблюдая за тем, как на губах Алекса играет улыбка, и затаил дыхание, ведь эта улыбка была очень красивой.

Даже странно, что никто из окружения парня не обратил на него внимания. Он обладал яркой и запоминающейся внешностью. А его глаза лучились таким озорством и весельем, что это было даже заразно.

В какой-то момент Тиль осознал, что ему больно смотреть на Алекса. Его внутренний свет ослеплял и согревал, проникая даже в самые потаенные глубины души, и с легкостью разгонял скопившуюся там тьму. И, если бы они познакомились чуть раньше, и, если бы сам Тиль не был так измучен жизненными невзгодами, рядом с Алексом он смог бы обрести светлый покой и уверенность в завтрашнем дне.

Но, к сожалению, они были лишь пациентами в клинике для душевно больных. И, однажды, им придётся расстаться.

Тиль знал, что рано или поздно Ксандр попытается забрать его отсюда, и страшился этого больше всего на свете. А, если вспомнить причину, по которой Алекс оказался запертым в психбольнице, то любая надежда на дальнейшую дружбу с ним издыхала как только что проклюнувшийся росток под лучами палящего солнца.

Отец парня не позволит им общаться, если узнает, что Тиль до этого имел отношения с мужчиной. Да и Ксандр вряд ли согласится впустить в их жизнь этого человека.

А жаль, ведь Алекс мог стать именно той панацеей, которая со временем исцелила бы все душевные раны Тиля, потому что такой отзывчивый и добрый парень просто не мог нести с собой несчастья, беды и страдания. А всё потому, что у него была волшебная крышка от кастрюли, и непоколебимая сила духа.

Тиль рассмеялся своим мыслям, в то же время, чуть не плача от странной тоски, сжимающей сердце. И, поддавшись неожиданному наитию, извернулся и сел к Алексу боком, укладывая голову на его левое плечо, чтобы слышать сердцебиение. И, когда парень замер в недоумении, а его сердце безумно загрохотало, Тиль поднес пальцы к его губам и невесомо прикоснулся к ним.

- Ты такой красивый, когда улыбаешься, - сказал он с придыханием, лаская нежную, мягкую плоть, и очерчивая пальцем идеальный контур. - Нет, не так... Ты в принципе очень привлекательный. Но улыбка делает тебя очень обаятельным и запоминающимся. Не верю, что в тебя никто не влюблен. Этого просто не может быть. Наверное, таких людей тьма, просто они боятся признаться тебе и себе. Да, так и есть. Просто боятся подойти. Когда тебя выпустят отсюда, ты осмотрись по сторонам. Уверен, ты сразу заметишь такого человека, и тоже полюбишь его, потому что не сможешь устоять. Иначе и быть не может. Ты должен быть счастлив, хотя бы за то, что ты такой хороший.

Алекс физически ощутил, как краснеют его щёки и уши. Слова Тиля, такие невинные и такие искренние, вызвали в нем волну тепла. Сердце затрепетало в груди, забилось, разливая в душе сладкий нектар чувств, каких парень еще не испытывал. Странная смесь новых и непонятных ощущений захлестнула Алекса, но, между тем, для него оказалось важным каждое слово Тиля.

Неосознанно, почти инстинктивно Алекс подался вперед, чуть сильнее прижимая губы к тонкому прохладному пальчику кошмарика, целуя его, и тут же отпрянул, осознав свои действия.

Стало страшно. Не от того, что ему вдруг захотелось точно так же прикоснуться к бледным потрескавшимся губам парня, а от того, что своими действиями он мог разрушить то хрупкое чувство доверия, которое зародилось к нему в душе Тиля.

- Что ж, давай тогда выпьем за это, - пряча за улыбкой смущение, проговорил он и поднёс к губам парня пиалу.

Тиль послушно приоткрыл губы и прикрыл глаза, позволяя согревающей жидкости стекать в горло.

Он чувствовал себя хорошо. По-настоящему хорошо, словно то, что сейчас происходило, было правильно, а то, что случилось раньше, было всего лишь жутким, страшным кошмаром. Может быть, дело было в алкоголе, но Тилю казалось, что всё должно быть именно так и никак иначе. Словно навязчивое дежавю раз за разом всплывало из глубин подсознания и показывало ему картинки того, ради чего ему пришлось пройти все испытания.

Маленькая комнатка, суши, саке... и этот парень с теплыми руками, в объятиях которого было так уютно. Наверное, свяжи он свою жизнь с таким человеком, она пошла бы совсем по другому сценарию.

«Но как же его ненормальный отец?» - всплыла в голове непрошенная мысль.

Но Тиль отмёл её и, поёрзав немного, поудобнее устроился в объятиях Алекса, в глубине души чувствуя, что не хочет от него отстраняться. Что не хочет больше умирать или искать какой-то там смысл жизни. Он хочет жить здесь и сейчас... в этом моменте, с этим замечательным человеком, который за несколько недель успел стать для него настоящим другом.

Сделав несколько глоточков рисового вина, Тиль прикрыл глаза, и, казалось, задремал. Алекс некоторое время всматривался в его красивое умиротворенное лицо, бледность которого, наконец-то, разбавил очень милый румянец, а потом негромко позвал:

- Тиль, если ты устал и хочешь спать, то спи. А я поохраняю твой сон. Вот увидишь, ни один кошмар к тебе не явится, пока я рядом.

- Нет, я не хочу спать. - Тиль приоткрыл глаза и спросил, лукаво улыбаясь парню: - Почему ты не пьешь? Ты хочешь меня споить?

Собственное предположение показалось Тилю настолько нелепым, что он глупо хихикнул. До этого момента никто и никогда не спаивал его. Издевались, да. Избивали, прижигали сигаретами кожу, резали, насиловали, но ни разу не споили. Даже странно, что это не вошло в стандартный набор дешёвой драмы, в которую превратилась его жизнь.

- Споить? - Алекс усмехнулся. - С моей стороны это было бы слишком... ну я даже не знаю... подло, что ли. Но, если ты хочешь, то я могу попробовать.

Алекс негромко рассмеялся и коснулся пальцем кончика носа Тиля.

- Напою тебя и, воспользовавшись твоей слабостью, поцелую, как истинный коварный соблазнитель.

Голос Алекса дрогнул, а в горле сразу же пересохло от волнения и осознания того, что он действительно хочет попробовать губы Тиля на вкус. Сердце бешено заколотилось в груди. Так быстро, так отчаянно, что парень не сдержался и залпом осушил налитую до краев пиалу. Шумно выдохнул и наполнил чашу вновь, только теперь уже поднес её Тилю и выжидающе посмотрел ему в глаза.

Тиль слышал, как громко стучит сердце Алекса. Как сильно. Как быстро. Словно парня что-то испугало или встревожило. И думал:

«Интересно, почему он так взволнован? Он действительно хочет, чтобы ему ответили? Или боится, что ему снова откажут и не примут его?»

- А ты хочешь меня поцеловать? - спросил Тиль, прежде чем успел осознать, что делает.

Впервые в жизни Алексу было невероятно сложно ответить. Произнести, по сути, очень простую фразу, и честно признаться, что да, ДА! он хочет этого.

А ведь еще совсем недавно он запросто мог встать в центре Тайм-сквер и во всю глотку проорать о том, что хочет трахнуться с каким-нибудь мужиком. Раньше он мог нагло пристать к любому парню и, не спрашивая разрешения, впиться в его губы поцелуем или схватить за член, открытым текстом предлагая лучший в мире отсос.

Тогда почему сейчас, рядом с кошмариком он трясется от волнения и опасается своим ответом что-то испортить? Что-то разрушить или сломать. Почему?

Но ответов на роящиеся в голове вопросы не находилось. И только сердце с каждой секундой стучало всё громче и громче.

- Хочу, – еле слышно проговорил Алекс, не в силах оторвать взгляд от кончика розового языка Тиля, скользящего по губам и слизывающего капельки рисового вина. - Да, хочу.

Тиль замер. Даже дышать перестал. А потом перехватил руку Алекса, в которой тот держал пиалу, и подтолкнул её к губам парня.

- Пей, - прошептал он едва слышно, - пей и целуй. Я не против.

Алекс послушно осушил пиалу, не сводя глаз с Тиля и чувствуя, как в животе разгорается настоящий пожар.

Его сердце словно перестало ему принадлежать. Будто бы стало чужим. Словно его подменили. Ведь настоящее сердце Алекса еще никогда не грохотало так неистово. Никогда еще кровь в его жилах не обжигала органы так болезненно. Никогда еще не шумела в ушах таким оглушающим гулом...

Саке опалило язык тонкой сладостью и скользнуло по пищеводу в желудок. Дыхание на миг прервалось, и Алекс, отставив в сторону пустую пиалу и протянув руку, провел кончиком указательного пальца по щеке Тиля.

«Что же ты медлишь?» - рассматривая привлекательные черты лица кошмарика, спрашивал себя Алекс. – «Почему не поцелуешь? Ведь это простой поцелуй. Ни к чему не обязывающий и совершенно обыкновенный».

Но пальцы дрожали, живот сводило приятным и истомным спазмом. А дыхание никак не хотело становиться ровным и глубоким.

Несколько мгновений Алекс неотрывно смотрел на манящие его, чуть приоткрытые губы, а потом склонился над Тилем и очень осторожно, очень мягко и нежно поцеловал.

И чуть не сошел с ума от охватившего сердца восторга и удовольствия, прокатившегося по телу волной сладостной дрожи.

Но легкого прикосновения Алексу было мало и, не почувствовав в Тиле напряжения, он скользнул языком по губам парня, а потом углубил поцелуй, теряя себя в этом простом, но невероятно волшебном действе.

Поцелуй Алекса, сперва несмелый, а потом более настойчивый, перевернул что-то внутри Тиля, и он подался вверх.

Обхватив руками напряженную шею парня, Тиль зарылся пальцами в его густые светлые волосы, и ответил на поцелуй.

То, что происходило между ними, было необычным и волнующим. Нежный поцелуй без похоти и пошлости, словно между неумелыми подростками, которые только учатся любить и начинают познавать друг друга. Приятный поцелуй, от которого сладко щемит в груди, и который напоминает, как приятно жить, чувствовать, любить...

И пусть Тиль не любил Алекса, но парень ему определенно нравился. В его груди зарождалось нежное, трепетное и очень хрупкое чувство к нему. Именно оно заставило Тиля немного отстраниться и, прикрыв глаза, начать исследовать пальцами лицо Алекса. Нос, губы, прикрытые веки, лоб, уши. А потом уже по собственной инициативе прильнуть к его телу и, коснувшись губами чуть приоткрытых губ парня, из которых вырывалось тяжелое дыхание, облизать их языком, показывая, что не против повторить.

«Сумасшествие», - мелькнуло на грани сознания Алекса, когда ответный поцелуй Тиля столкнул его в бездну восхитительных ощущений.

Недаром их закрыли в психушке. Они точно сошли с ума. Обезумели... свихнулись... по крайней мере, он точно.

Алекс с нежностью ласкал губы Тиля, ловил его дыхание, и, поддавшись эмоциям и нахлынувшим как девятый вал чувствам, запустил руку под футболку парня, ласково поглаживая теплую кожу его напряженной спины.

Но от этих действий по телу Тиля пробежала сильная дрожь, и, забеспокоившись, Алекс прервал поцелуй.

- Ты боишься? - хриплым шепотом спросил он, поглаживая кончиками пальцев шею парня.

Алекс не хотел пугать Тиля своим напором. Не хотел расстраивать его, но понимал, что с каждым мгновением пламя желания захватывает его существо, а, значит, он может ненароком увлечься и разрушить то хрупкое чувство, которое зарождалось между ними.

- Я не знаю... - тихо выстонал Тиль, начиная дрожать еще сильнее то ли от страха, то ли от желания продолжить.

Он растерялся, ведь никто еще не прикасался к нему после насильника. Никто не ласкал его. Никто не обнимал и не целовал его. Он не позволял даже приближаться к себе, а тут так неожиданно позволил.

«А как же Ксандр?» - мелькнула в голове непрошеная мысль. – «Разве можно поступать с ним подобным образом? Разве можно вот так взять и предать его чувства из-за глупой прихоти под действием алкоголя?»

Воспоминания о мужчине прошлись по сердцу Тиля острыми когтями, которые оставили на нём глубокие кровоточащие борозды. И парень отчаянно всхлипнул, всем телом прильнув к Алексу, который тоже совершенно не заслуживал того, что сейчас происходило.

- Прости, - проговорил Тиль дрожащим голосом, заливая плечо и шею парня горьким слезами безысходности. – Прости меня... но я не свободен. Ты мне нравишься, правда. А с ним в последнее время я каждую секунду был несчастен. Но я не могу причинить ему боль. Я слишком сильно его люблю.

Горечь разочарования опалила горло Алекса.

«Так вот в чем проблема. Вот откуда эта дрожь и растерянность. Просто не тот человек рядом. Не те объятия, не те поцелуи. Что ж, и такое бывает. Но тогда отчего так паршиво на душе? Почему так больно?»

- Ну, тише, - Алекс мягко провел ладонью по волосам Тиля и осторожно коснулся его виска губами. - Успокойся. Я не сделаю ничего плохого. И не переживай. Я понимаю. Давай лучше выпьем. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо. А саке прогонит твою печаль.

- Я знаю, что не сделаешь, - проговорил Тиль, глотая слёзы. – Это я во всём виноват. Я причиняю людям боль. Я становлюсь причиной их страданий. Прости меня за то, что я сегодня сделал. Прости, я ужасный эгоист.

- Тиль, - Алекс покрепче прижал к себе парня и успокаивающе погладил его по спине, - ты не сделал ничего плохого. И ты не эгоист. Если бы ты был эгоистом, ты бы и не вспомнил про того, к кому неравнодушно твое сердце. Не вини себя. Не кори. Лучше радуйся тому, что ты любишь. Что твое сердце способно на это волшебное чувство. Это ведь так прекрасно - любить. И ты счастливчик, что смог прикоснуться к этому волшебству.

- Знал бы ты, сколько от него может быть бед, страшился бы как огня.

Тиль отстранился от парня и, утерев слёзы рукавом, подумал:

«И куда делась моя болезнь? Мне больно и страшно, но мои мышцы пришли в тонус. Алекс оказался поистине удивительным человеком».

Тиль сел рядом с парнем, виновато глядя на него, но, в то же время, не в силах отвести от него взгляд.

Какие же у него красивые глаза, горящие своим собственным внутренним светом. И такие милые раскрасневшиеся щеки. А его влажные от поцелуя губы так и манят прикоснуться к ним.

Какой же он привлекательный и опасный, ведь от одного его пылкого взгляда кружится голова. И так нестерпимо хочется вернуться в клетку из его нежных, но таких крепких рук, чтобы остаться в них навсегда.

Но Алекс занялся разливом саке, и наваждение начало потихоньку спадать, позволив Тилю отвлечься.

Он принял из рук Алекса одну пиалу, и посмотрел на парня, отмечая его задумчивое и скорбное выражение лица.

- Ты обиделся на меня? – виновато спросил Тиль.

Алекс улыбнулся, очень надеясь, что его улыбка вышла не слишком фальшивой.

- Ну, что ты, разве мне есть на что обижаться?

Парень пригубил вино, но отнимать пиалу от губ не спешил. Он на самом деле не обижался на Тиля. Просто понимал, что, стоит ему немного забыться, и он не сдержится и снова вопьется в губы кошмарика поцелуем. И, если подобное случится, то лишь поцелуями дело вряд ли ограничится. А этого он допустить не мог. Ведь Тиль был влюблен, и влюблен не в него. Его сердечко тоскует по кому-то другому. А быть заменой, даже если это и поможет им обоим, Алекс не хотел.

На какое-то время между парнями повисла гнетущая тишина.

Они выпили еще по пару пиал и молча доели суши, каждый думая о своём, но, когда тишина стала уже совсем напрягать, парни, вдруг, одновременно заговорили:

- Тиль, знаешь...

- Алекс, послушай...

И оба замолчали, с недоумением глядя друг на друга.

- Что ты хотел сказать? - уступил Тилю Алекс, заметив растерянность на его симпатичном лицо.

- Ничего особенного, - тут же замялся Тиль, чувствуя, как его сердце сжимается от волнения и страха, что парень больше не захочет с ним общаться, - в моих отношения всё очень сложно. Я не знаю, хочу ли я в будущем их продолжать. Мне нужно немного времени, чтобы обдумать то, что происходит между тобой и мной. И найти способ объясниться с Ксандром. Пожалуйста, если тебя это не очень сильно ранит, останься рядом со мной. Не избегай меня. Мне так одиноко и страшно.

Тиль подтянул колени к груди и обхватил их руками, ёжась как будто от холода.

Слабая улыбка тронула губы Алекса, и он, приблизившись к Тилю, крепко обнял его, кутая в свои объятия, будто это могло спасти парня от терзающих его мук.

- Я не оставлю тебя, - пообещал он, и слова эти шли из самого сердца. – Не оставлю. Ты со всем справишься. Я в это верю. И ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я всегда тебе помогу. Не сомневайся.

- Спасибо, - ответил Тиль, улыбаясь украдкой, чтобы Алекс этого не заметил. - Правда, спасибо тебе за всё.

- Не за что, - тепло ответил Алекс и прижал к себе парня чуточку крепче.

А потом незаметно поцеловал его в макушку и прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.

Тиль разбудил в его сердце что-то очень теплое и нежное, и Алекс всеми силами хотел удержать это ласковое чувство в своей душе, даже если оно будет безответным.

Любить кого-то действительно очень приятно. И, пусть это чувство было еще не сформированным и неполноценным, оно нравилось Алексу, и упускать его он не хотел.