Примечание
Копирование и распространение текста на сторонних ресурсах строго запрещено!!!
***
Мягкие стены. Мягкий пол. Пустой застеленный матрас в углу комнаты.
Тихо и пусто.
Еще несколько дней назад в этой комнате было тепло. В этой комнате было... нежно. Пахло рисовым вином и Тилем. Пахло чем-то ласковым и уютным. В этой комнате было светло, несмотря на ночь. А теперь... холод и пустота. Скорбь и отчаяние, сквозившие в крике мальчишки, опустились на комнату зимними сумерками, наполнив воздух затхлым запахом тлена.
Алекс сидел за дверью в углу и, запустив одну руку в волосы, второй прижимал к груди спрятанный под пижамной рубашкой пакетик с таблетками. Даже через сверток он чувствовал, как сердце отбивает гулкую тревожную дробь. Но как бы он ни пытался успокоиться, у него ничего не получалось.
Вот уже несколько часов Алекс ждал Тиля и вел с ним мысленный диалог. Старался убедить мальчишку изменить свое решение, но даже в его воображении Тиль отказывался верить в лучшее и умолял помочь ему закончить этот кошмар.
Алекс застонал и закрыл глаза.
«Почему все так, Тиль? Почему? Ведь сколько бы дерьма жизнь ни выливала на голову... сколько бы ни била и ни ранила... она так прекрасна. В ней есть столько всего замечательного. Столько всего чудесного. Стоит только взглянуть на небо, на звезды, на яркое солнце и понимаешь, что жить хорошо. Просто жить, Тиль...»
За дверью послышались шаги, и Алекс, вскинувшись, поднялся. Вжался спиной в стену и затаил дыхание, умоляя сердце не колотиться так громко, чтобы не выдать себя.
Низкий голос санитара отозвался в нервах Алекса металлическим дребезжанием, и по телу парня побежала холодная дрожь. Следом послышался слабый голос Тиля, а через миг замок с тихим щелчком открылся, и распахнувшаяся дверь услужливо пропустила мальчишку в его одиночную палату.
Алекс затаил дыхание, всматриваясь в поникшие плечи Тиля. В его немного ссутулившуюся фигуру. В напряженную спину, которая словно бы прогнулась под тяжестью невыносимого бытия.
Санитар посоветовал мальчишке как следует отдохнуть, и при необходимости звать его. И, когда Тиль безмолвно кивнул, давая знак, что все понял, санитар закрыл дверь, отрезая пропахшую могильной сыростью комнатушку от внешнего мира.
И как только щелкнул, закрываясь, замок, плечи Тиля поникли еще сильнее.
Это зрелище рвало сердце Алекса на части. Выжигало его изнутри, повергая в душевные муки, каких парень еще не испытывал. Ему до зуда под кожей хотелось забрать у Тиля его боль и страх. Забрать и уничтожить. Но он был бессилен что-либо сделать. Потому что с призраками, терзающими душу мальчишки, никто, кроме самого Тиля, справиться не мог.
Алекс так сильно погрузился в эти размышления, что не сразу заметил, что Тиль плачет. И лишь его жалостливый всхлип вырвал парня из задумчивости.
Сделав несколько стремительных шагов к мальчишке, Алекс заключил Тиля в плен своих объятий, и, прежде чем кошмарик успел испугаться, быстро заговорил:
- Это я. Не бойся, Тиль. Не бойся. Я обещал. Я помню, и выполню обещание. Только не здесь. Не здесь, хорошо?
- Хорошо, - выдохнул Тиль, чувствуя, как у него подкашиваются ноги от пережитого мгновение назад страха. – Спасибо тебе.
Пульсирующая в груди боль отступила, и по телу Тиля волнами разлилось облегчения.
Алекс пришел к нему по первому зову и не отказал в помощи. Его руки по-прежнему были нежными и теплыми, а голос проникновенным до дрожи. С ним Тиль чувствовал себя в безопасности. Но осознание того, что Алекс не сможет остаться рядом навсегда, лишало его всякого желания бороться с отчаянием.
И Тиль сдался, снова расплакавшись.
Как же ему надоело жить в постоянном напряжении. Надоело преодолевать препятствия. Надоело сражаться за свое счастье, которое в итоге все равно обернулось бедой. Как же он устал от всего.
Тиль всё плакал и плакал, повернувшись к Алексу лицом и прижавшись к нему всем телом. А парень молчал, обнимая его в ответ, но совершенно не знал, что сказать и как утешить этого израненного мальчишку.
- Тиль... - наконец, выдавил Алекс из себя, но парень его перебил:
- Спасибо, что не отказал мне. Спасибо, что согласился помочь. Ты единственный, кто откликнулся на мой зов о помощи. Ты самый лучший, самый добрый человек на свете. Спасибо тебе.
Тиль плакал еще долго. Но у всего есть конец, и его слезы высохли, оставив после себя лишь удушающую пустоту. Но даже после того, как всхлипы мальчишки затихли, Алекс не отпустил его. Он всё так же продолжал баюкать Тиля в своих объятиях, не подавая вида, что ему тоже плохо. Что его сердце рвется на части, а душа заходится в безудержных рыданиях от осознания конечности маленького чуда, к которому ему посчастливилось прикоснуться.
Алексу хотелось кричать от боли, беспощадно бьющей по нервам, но он вынужден был молчать. Молчать и терпеть бесконечный ужас, сдавливающий грудь стальными обручами безысходности.
Но сердце требовало действий. Требовало предпринять хоть что-то, и Алекс решил озвучить свою последнюю просьбу, хоть и не особо рассчитывал на согласие Тиля.
- Побудь со мной еще немного, - сглатывая горький комок, застрявший в горле, хрипло проговорил Алекс и, прикрыв глаза, невесомо прикоснулся к темной макушке парня губами. – Совсем чуть-чуть, Тиль. Пожалуйста, побудь со мной еще немного.
- Я побуду, - тихо прошептал Тиль в ответ. - Побуду с тобой. Только ты один услышал мой крик. Только ты откликнулся. Я не забуду этого... Даже там... не забуду, что ты сделал для меня. Никогда не забуду твоей милости и доброты. Ты лучший друг на свете. Самый лучший...
Алекс не ответил. Он просто не смог ничего сказать. Его горло сдавило так сильно, что ни вдохнуть, ни выдохнуть он не мог. И потому он лишь крепко зажмурил глаза и, все так же прижимая Тиля к себе, отошел к стене, а потом опустился вместе с мальчишкой на пол. Обнял его и, уткнувшись носом в его плечо, молча слушал тихое и встревоженное биение его сердца.
«Почему, Тиль?»
Немой вопрос.
Он не озвучит его, потому что Тиль уже принял решение. И переубедить его не удастся. Слишком спокойно бьется его истерзанное сердце. Слишком ровно и умиротворенно звучит дыхание. Нет ни дрожи в теле, ни волнения в душе. Он решился. Уже давно решился, и теперь, когда желаемое близко, успокоился.
«Я бы попросил тебя остаться, приятель... я бы попросил... я бы умолял, но... прости меня за эту слабость. Прости».
- Пойдем, - тихо шепнул Алекс через какое-то время и незаметно для мальчишки стер рукавом пижамы скатившиеся по щекам слезы.
А, когда Тиль кивнул, поднялся, увлекая мальчишку за собой.
Тиль послушно последовал за Алексом пустыми коридорами мимо палат, которые он никогда больше не увидит. Мимо процедурной и кабинета доктора Франца...
Парень едва слышно всхлипнул, понимая, что подставляет молодого доктора, который так стремился помочь ему, который делал все возможное, чтобы его боль ушла, пусть и безуспешно... Мимо комнаты отдыха, в которой уже было тихо. За поворотом они с Алексом свернули в холл, и прокрались мимо пустующего поста дежурной медсестры, после чего направились в сторону лестницы...
- Куда мы идем? – тихо спросил Тиль.
Алекс вел Тиля вперед на негнущихся ногах. Все внутри протестовало против такого поступка. Внутри все кричало, требуя остановиться. Но Алекс шел вперед, отчаянно сжимая холодную ладонь Кошмарика в своей руке.
Вопрос Тиля заставил парня вздрогнуть и сжать руку еще сильнее, в безуспешной попытке удержать то, что уже ничем не удержишь...
- Туда, где тихо, - глухо отозвался Алекс и подтолкнул мальчишку под лестницу.
Отошел на шаг и трясущимися руками потянул за ручку низкой двери, приглашая Тиля войти в крошечное и очень тесное для двоих взрослых парней помещение, похожее на кладовку.
Тиль скользнул в небольшую нишу и оказался в маленькой каморке, в которую можно было поместиться, только присев на корточки. Что он и проделал. Оказавшись внутри, Тиль отодвинулся к противоположной стене, чтобы Алекс мог присоединиться к нему. И, как только парень заполз в коморку и прикрыл дверцу, Тиль тут же обнял его, уткнувшись лицом в напряженную шею.
- Спасибо, - снова повторил парень сдавленно. - Это лучшее место. Здесь меня не сразу найдут, и, возможно, я наконец-то смогу уйти с миром. Ты прости меня за то, что я так эгоистично втянул тебя в это дело. Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело, и я сожалею о том, что поступаю с тобой подобным образом. Если я умру, не вини себя в этом. Кто-то может сказать, что ты совершил преступление. Но я считаю это милосердием. Ты чудесный человек, Алекс. И я счастлив, что познакомился с тобой.
Тиль сморгнул слезы и шумно вздохнул, набираясь уверенности... набираясь решительности. Он еще не знал, как сделает это. Ему нужно было время, чтобы подумать. Но этого времени катастрофически не хватало, поэтому Тиль поспешил выпроводить Алекса из их укрытия.
- Уходи, - сказал он твёрдо. – Уходи, и ни о чём не сожалей.
«Благодарит... просит прощения... вот только за что? За то, что оказался сломлен? Так не его же в этом вина. Не его!» - вопил внутренний голос в голове Алекса, но сам парень оставался безмолвным.
Он лишь сильнее сжал руки, стискивая Тиля в объятиях, но этот миг продлился недолго.
Всего мгновение, и руки Алекса разжались, выпуская Тиля из удушающего плена. Парень немного отстранился и достал из-за пазухи пакет с сильнодействующим снотворным. Молча протянул его Тилю, замечая на его лице удивление и странную печаль, и тихо сказал, откидываясь назад и вжимаясь спиной в стену:
- Я буду дерьмовым другом и подлым человеком, если оставлю тебя одного. Как бы там ни было... какая бы сильная уверенность ни была в тебе... одному оставаться в такой момент страшно... я не уйду... я буду с тобой до самого конца.
Голос дрожал, словно дребезжало готовое рассыпаться на осколки стекло. Слова давались Алексу невероятно тяжело. И все же они были сказаны.
Тиль принял это жуткое подношение дрожащими руками и уставился на Алекса.
-Таблетки? Но почему? Где ты их вообще достал?
Алекс поморщился. Болезненно усмехнулся и уставился на Тиля немигающим взглядом.
- Где и как, совершенно неважно, - немного грубовато бросил он. – И это не больно. Глубокий сон, перетекающий в вечность... это не больно, Тиль.
Он протянул руку и нежно погладил щеку парня, стараясь запомнить его красивое лицо и ласковое тепло его кожи.
- Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я очень этого не хочу.
Тиль дышал рвано и часто, прижимая к груди пакетик с таблетками. Слезы снова подступили к его глазам и покатились из глаз нескончаемым потоком, и теперь парню казалось, что даже смерть не сможет их остановить.
Алекс не только согласился ему помочь, но нашел для него самый безболезненный способ покинуть этот мир. Ну что за невероятный человек? Исполнил его желание и подарил ему последнюю милость!
- Спасибо, - тихо повторил Тиль и, вскрыв пакетик, высыпал таблетки на ладонь, которая почему-то сильно дрожала.
Как их много. Белые продолговатые капсулы немного оттягивали ладонь. Проглотить такие без воды будет непросто. И, все же, это легче, чем душиться рукавами смирительной рубашки или вскрывать себе вены первым попавшимся под руку предметом.
Тиль всё медлил, окончательно растерявшись и запутавшись. Он не понимал, действительно ли хочет умереть, или делает это потому, что не видит другого выхода.
«Поделись с кем-то. Не держи в себе. Выплесни боль и отбрось как ненужный мусор», - роились в голове сумбурные мысли. А следом за ними пришел голос, любимый и родной, но теперь бесконечно далекий, как та звезда, за которой не угнаться: «Ты только живи, маленький. Только живи. Я больше не потревожу».
Ксандр...
Рука Тиля задрожала так сильно, что таблетки посыпались на пол, и парень, вдруг, согнулся пополам, пытаясь сдержать рвущийся из груди вопль.
Он не хотел умирать. Он не хотел покидать этот мир... но у него не было выхода.
Никто не мог ему помочь. Никто не мог спасти его от злого рока, который уничтожал всё, что было ему дорого!
- Алекс... – скулящим голосом взмолился парень. - Алекс, помоги мне... спаси меня... мне страшно... Мне больно... У меня никого нет... у меня не осталось никого, ради кого стоило бы жить.
Рыдания сдавили горло, и Тиль обнял себя руками, беспомощно раскачиваясь из стороны в сторону.
- На самом деле я не хочу умирать. Но мне больше некуда идти. Если я вернусь домой, все начнется сначала. Бесконечная боль. Несчастье за несчастьем. Я не вижу выхода. Я запутался. Я потерялся. Я не знаю, где искать тот лучик света, за которым нужно идти, чтобы выбраться из тьмы. Помоги мне... помоги...
Слова Тиля были настолько тихими, что казались лишь шелестом ветра в пожухлых осенних листьях, и все же Алекс слышал, как отчаянно кричит душа мальчишки. Как вопит, срывая голос, как рвется из горла колючими комками, разрывая гортань и опаляя язык кровью. И от этих тихих, почти неслышимых слов сердце парня сжалось от боли.
Он рывком подался вперед и обнял содрогающегося от рыданий мальчишку. Крепко прижал его к себе одной рукой, а второй выбил из трясущейся ладони таблетки.
- Тиль... свет есть всегда. Поверь мне. Он есть всегда, - быстро заговорил Алекс, умоляя всех богов вселенной, чтобы кошмарик его услышал. - Ты запутался. Тебе страшно. Я понимаю. Но ты справишься, Тиль. Я уверен, ты справишься. Ты очень сильный. Ты невероятно смелый. Ты сможешь все преодолеть. А я помогу. Знаю, довериться очень сложно. Но ты попробуй. Попробуй мне поверить.
- Ты не понимаешь. Не понимаешь... - Тиль прижался к Алексу, словно тот был последней соломинкой в океане отчаяния. - Ты не представляешь, что я пережил за три последних года. Моя жизнь была кромешным кошмаром, в котором лишь иногда брезжил слабый свет счастья. Я больше не хочу испытывать подобных ужасов, но если я вернусь к Ксандру, все повторится. А не возвращаться к нему я не могу, потому что мне некуда больше идти. Моя мама недавно умерла, и я остался совсем один.
Говорить о Ксандре было очень больно, но не говорить о нем Тиль уже не мог. Алекс молчал и слушал его сбивчивый, местами запутанный рассказ о том, что происходило до их встречи в больнице. И ни разу не перебил, пока Тиль не закончил, впав в такую истерию, что думал ее уже не остановить.
- Никогда не влюбляйся, - уже в который раз повторял парень, задыхаясь от отчаяния, тоски и рыданий. - Это такая боль. Такая невыносимая боль, что жить не хочется, дышать не хочется. Ничего не хочется. Терпеть все эти издевательства, эту тварь, из-за которой мое тело изуродовано шрамами... терпеть всё это ради того, чтобы остаться в полном одиночестве. Скажи мне, как мне теперь жить? Скажи, пожалуйста, куда мне идти? Потому что я не знаю. Я просто не знаю.
Рассказ Тиля глубоко ранил Алекса. Каждое слово Кошмарика отзывалось в душе парня невыносимой болью, словно он сам пережил весь тот ужас, что пришелся на долю несчастного мальчишки. Алекс слушал внимательно, не упуская ничего из сказанного Тилем, и перед его внутренним взором разворачивалась неоправданно жестокая драма. Паршивая и страшная, с печальным началом и пока еще без конца.
Он крепко прижимал к себе всхлипывающего парня и гладил его по спине, чтобы хоть немного поддержать и придать ему сил.
- Тиль, - сипло проговорил Алекс, зарываясь пальцами в волосы мальчишки. - Всё это время ты жил для кого-то. Ты жил для кого-то и ради кого-то. Прости, приятель, но это неправильно. Жить надо для себя. В первую очередь для себя, а не для кого-то. И нельзя требовать от других, чтобы они жили ради тебя. Я не знаю, куда тебе идти. Я не знаю, как тебе быть дальше. У меня просто нет ответов на эти вопросы. Тебя окружает тьма. Но, если ты посмотришь повнимательнее, если заглянешь вглубь себя и сквозь пелену страха разглядишь свет, который увидел я, ты получишь ответы.
Алекс сделал глубокий вдох и, помолчав мгновение, спросил осипшим от волнения голосом:
- Ты все еще любишь его?
И тут же мысленно обругал себя:
«Почему тебе так важно это знать? Почему ты продолжаешь с упорством отчаянного мазохиста наносить себе неизлечимые раны, надеясь, что этот хрупкий мальчишка прольет на них чудодейственный бальзам? Очнись, Алекс! Чудес не бывает!»
- Да, люблю, - ответил Тиль, чувствуя раздирающую боль в груди. – Я всё ещё люблю его так сильно. Но это ужасная любовь, которая убивает меня. Любовь, о которой я хочу забыть. Но я не могу, потому что не умею жить для себя... мне не нужна такая жизнь для себя. Ты, наверное, еще не знаешь, как это... когда тебя душит... душит только от того, что он не рядом. Что он где-то, пусть даже в метре от тебя, но не с тобой. Это, на самом деле, страшное чувство. Но такова природа любви. Так что лучше оставайся в неведении, и не ищи себе неприятностей.
«Душит? Душит когда рядом, но не с тобой?»
Алекс сделал глубокий вдох.
«Я действительно не знаю этого чувства», - мысленно обратился он к самому себе. – «Не знаю... Не знаю? Разве?»
- Тиль, - Алекс обхватил ладонями заплаканное лицо мальчишки и заглянул в его покрасневшие от слез глаза, - все можно изменить. Всегда можно изменить. Даже когда кажется, что это не так. Попробуй еще раз. Ведь ты уже сделал шаг из этой тьмы. Такой огромный шаг. Все наладится. Правда, наладится. Я не говорю о том, что ты должен вернуться к тому парню и жить с ним в страхе, что снова случится какая-то дрянь. Но ты можешь попробовать... забыть... хоть это и сложно. Я постараюсь помочь тебе. Я буду помогать. Пожалуйста, попробуй.
Тиль молчал, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Ладони Алекса были такими нежными и теплыми. Они согревали замерзшую кожу. Их целительная сила проникала в поры и разливалась по телу приятным успокоением.
Так хорошо было рядом с Алексом. Так... словно за крепостной стеной. И, наверное, Тиль мог бы остаться рядом с ним навечно.
Но они просто два душевнобольных подростка, у которых только и есть, что это недолгое время вместе, пока они оба заперты в психиатрической клинике.
А что будет потом? Почему Алекс не понимает, что... как только стена из его рук развалится, ситуация станет совсем паршивой?
- Как же мне забыть мою прежнюю жизнь? – спросил Тиль несчастным голосом. - Как, если даже сны только об этом? Однажды, ты исчезнешь, и мне не будет спасения. Так что лучше не поступай со мной так, как... он. Не давай ложных надежд на то, что не сможешь осуществить. Отпусти меня сейчас, пока я не привык к тебе настолько, что моя жизнь без тебя станет невыносимой. Не создавай для меня новый ад. Я не вынесу этого... не вынесу...
Алекс горько улыбнулся и потрепал мальчишку по волосам.
- Я не смогу создать для тебя ад и преисподнюю, - слабо, и с каким-то непонятным для самого себя сожалением, проговорил он. - Просто не смогу. Я для тебя ничего не значу. Я не тревожу твое сердце и... не потревожу, потому что оно уже занято. Но любовь еще не все в этой жизни. Я могу стать для тебя тихой гаванью. Тиль, мы можем быть счастливы и без любви. Мы умалишенные и буйнопомешанные. Мы молоды. Давай же насладимся своим нестабильным психическим состоянием и побудем счастливыми. Просто так, без какой бы то ни было причины.
- Причем здесь вообще любовь?! - выкрикнул Тиль и тут же зажал ладонями рот, понимая, что мог привлечь ненужное внимание.
А потом проговорил уже совсем тихим голосом:
- Когда тебя выпишут, ты навсегда исчезнешь из моей жизни, и я снова останусь один. Тихая гавань превратиться в смертельный омут, где я буду медленно тонуть, не имея возможности выплыть на поверхность. Ты думаешь, что помогаешь мне, но на самом деле предлагаешь лишь на время заглушить мою боль. Лишь на короткое время... а потом она вернется с новой силой и все равно убьет меня!
Слова Тиля не имели под собой никакого основания, но мальчишка упорно рисовал в своем воображение кошмары и ужасы, и это разозлило Алекса.
Раздражение прошло по нервным окончаниям гадкой дрожью и проникло в сердце, опутывая несчастный орган колючей проволокой злости. Острые шипы впились в плоть, но вместо крови наружу просочились лишь сарказм и ехидство.
- Что ж, наверное, ты прав, - холодно сказал парень, отстраняясь от Тиля и поднимаясь. – Не всем по душе радость. Есть люди, которые упиваются своей болью и не дают счастью ни малейшего шанса. И если уж ты так страстно желаешь бояться и скулить, вместо того, чтобы смеяться и веселиться, то кто я такой, чтобы тебе мешать. И, по правде говоря, лучше уж смерть, чем такая жизнь.
Алекс сделал глубокий вдох и, повернувшись, окинул застывшего в недоумении Тиля холодным взглядом.
- Только перед тем, как закинуть в себя смертельную дозу таблеток, подумай. Подумай, что даже самая маленькая радость, одна единственная улыбка способна все изменить. И раз моя гавань один чёрт превратится в болото, то я больше не буду вмешиваться.
Сказав это, Алекс развернулся и вынырнул из-под лестницы. Но, прежде чем закрыть за собой дверь, все же сказал:
- Если захочешь жить... если по-настоящему этого захочешь... ты знаешь, где меня найти.
И больше не проронив ни слова, ушел, оставив Тиля самого решать, чего он хочет на самом деле.
А Тиль так и остался сидеть в каморке, опустив голову и думая:
«Вот вечно так происходит. Почему-то всё всегда идёт по одному и тому же сценарию. В школах... с Ксандром... теперь вот с Алексом».
Тиль понимал, что причина кроется в нем самом и в его поведении. Теперь он понимал это, но всё было так запутанно. А менять себя так сложно, особенно когда не знаешь, ради чего это делать.
Тяжело вздохнув, Тиль наклонился вперед и поднял с пола пустой пакетик из-под таблеток, а потом начал медленно собирать капсулы одну за другой, пока пакетик снова не наполнился, и на полу не осталось ни одной.
Парень не собирался пить их прямо сейчас. Он чувствовал себя разбитым и уставшим, и не был уверен, что способен трезво оценивать ситуацию.
А потому Тиль просто лег на пол, прижимая к груди самый значимый подарок в своей жизни, и прикрыл глаза, гоня прочь все мысли.
«Истина говорит с нами в абсолютной тишине», - вспомнил он слова доктора Сеттона, наверняка, вычитанные у какого-то философа.
Но они понравились парню. И он закрыл глаза, чтобы лучше слышать эту самую истину.
Но, проваливаясь в сон, Тиль подумал, что истина, наверное, не желает иметь дела со всякими нытиками вроде него.
С ним вообще никто не хочет иметь дело.
Ну и пусть. Пусть так. Он забудет всё это. Просто забудет и станет овощем. Ведь овощем быть очень хорошо... наверное, овощу проще всего жить на этом свете...
***
Обуреваемый злостью, Алекс несся по коридору словно ошпаренный. Сердце подсказывало ему, что он совершил ошибку. Сердце кричало об этом, барабаня по ребрам неистовой дробью, но парень гнал от себя мысли. И все же они настойчиво лезли в голову, требуя остановиться и подумать. Требуя разобраться в себе.
«Как ты можешь просить о чем-то? Как ты можешь советовать отыскать свет внутри, когда сам с головой окунулся во тьму ревности!» - нашептывал ему до боли знакомый насмешливый голос. – «Ты ведь разозлился не потому, что Тиль запутался. Не потому, что он боится жить. Причина в другом. И ты ее знаешь. Знаешь, Алекс, только не хочешь признавать. Очнись же! Открой глаза. Это ревность. Она ослепляет. Она выжигает внутренности. Она жалит отравленными иглами. Она уничтожит тебя, если ты не признаешь её».
Мысли бились в висках, причиняя боль. Мысли рвали на части душу. И Алекс не выдержал. Остановился резко и вжался спиной в стену, а потом с силой приложился к ней затылком.
«Придурок! Придурок! Придурок! Что на тебя нашло? Почему слова Тиля о том, что он не хочет без кого-то там жить, так сильно тебя задели? Тебе ведь по большому счету все равно. Тебе ведь нет до этого никакого дела!»
- Вот же! - вновь ударяясь головой о стену, яростно выплюнул Алекс. - Идиот!
Стоя в коридоре и прислушиваясь к собственным чувствам, парень с силой сжимал и разжимал кулаки.
«Что же делать? А что, если Тиль решится? Что, если именно мои слова подтолкнут его к этому ужасному шагу?..»
Болезненный стон сорвался с губ Алекса, и он, чертыхаясь и проклиная себя за несдержанность, бросился обратно к лестнице.
«Тиль, не вздумай!.. Прошу тебя, не глупи! Не делай этого!»
Добежав обратно до чулана, Алекс распахнул маленькую дверцу и увидел Кошмарика, клубочком свернувшегося на собственной смирительной рубашке. Глаза закрыты, дыхание неровное, тяжелое... а в руке пакетик с таблетками и, кажется, все были на месте.
Алекс подошел ближе и, опустившись перед Тилем на колени, прикоснулся пальцами к его прохладной щеке. Глаза мальчишки тут же распахнулись, и парень виновато потупился.
- Прости меня. Прости, Тиль. Не знаю, почему я наговорил тебе всех этих гадостей. Я испугался. Я так боюсь, что ты уйдешь. Так сильно этого боюсь. Прости меня.
- Я не уйду, - сказал Тиль сдавленно.
Алекс вернулся, и ему снова стало очень тепло. И так хорошо, что на глаза навернулись слезы.
Тиль протянул руку и погладил парня по щеке, улыбаясь ему так радостно, как никому никогда не улыбался. Хотя это и была грустная, выстраданная радость.
- Я не хочу никуда уходить, - дрожащим голосом продолжил Тиль. - Не злись на меня, пожалуйста. Я просто запутался. Я не хотел тебя обидеть. Ты мой самый лучший друг. И я хочу в твою тихую гавань. Больше всего на свете я хочу туда. Забери меня... и побудь со мной хотя бы немного.
- Я буду с тобой до тех пор, пока ты сам меня не прогонишь, - искренне пообещал Алекс и, подавшись к Тилю, заключил его в крепкие объятия. – Я выстрою для тебя такую гавань, что ты никогда не захочешь уходить. Я не вправе указывать тебе, что делать и как надо жить, но... если у тебя нет цели и смысла, я могу ими стать. Если тебе так необходим кто-то, ради кого ты будешь жить... живи ради меня... А теперь давай вернемся в твою палату, и ты поспишь. Правда, рубашку придется снова надеть... доктор Франц... он хороший человек и хороший специалист, давай не будем его подводить.
- Хорошо, - закивал Тиль. - Я сделаю, как ты скажешь. Я буду жить ради тебя... Алекс, я буду стараться.
Парень подался вверх и, обхватив шею Алекса руками, прижался к нему всем телом и стиснул в руке пакетик.
- Только оставь мне таблетки, - попросил Тиль. – Я не буду их пить, но я хочу, чтобы они были у меня. Я хочу, чтобы у меня было что-то, что будет напоминать о тебе.
Несколько мгновений Алекс молчал, а потом рассмеялся.
- Да это же самый паршивый подарок из всех, что только можно было подарить, - сказал он, прижимая к себе Тиля. – Пусть остаются. Но я обязательно подарю тебе то, что сделает твою жизнь лучше. Обещаю. Я завалю тебя подарками.
- Спасибо, - проговорил Тиль, хотя ему не нужны были подарки.
Сейчас он нуждался в простом человеческом тепле и понимании. И Алекс щедро делился с ним этими дарами.
- Идем скорее в палату, пока нас не застукали, - попросил Тиль. - Не хочу, чтобы нас разлучили.
- Идем, - улыбнулся Алекс, хоть на душе у него все еще было не спокойно.
Впрочем, Тиль, кажется, успокоился, а, значит, у него еще был шанс, вытащить мальчишку из болота его страхов и вознести к солнцу.
***
Им сегодня на удивление везло. Никто не встретился на пути, и дежурная медсестра тоже как будто испарилась. Тиль тихонько следовал за Алексом, стараясь не создавать лишнего шума, и они благополучно преодолели расстояние от лестницы до палаты.
Алекс открыл дверь своим ключом и, пропустив Тиля вперед, вошел следом.
Щелкнул замок, отрезая их от остального мира. И Тиль затаил дыхание.
- Ложись отдыхать, - попросил Алекс, по-прежнему стоя у двери. – Я побуду с тобой до утра, а потом разбужу тебя и помогу надеть рубашку, чтобы никто не узнал о нашем ночном приключении.
- Хорошо.
Тиль кивнул и, сделав несколько шагов вперед, опустился на матрас и забрался под одеяло.
В комнате было темно, но слабый свет ночника, который горел под потолком, немного рассеивал мрак. И Тиль по-прежнему мог видеть застывшего у стены парня.
Почему-то Алекс не хотел приближаться к нему, и Тилю стало зябко. Пытаясь согреться, он повернулся на бок и подтянул колени к животу, все еще продолжая прижимать к груди таблетки. Тиль не собирался их пить. Ни сейчас, ни когда их с Алексом пути разойдутся в разные стороны. Но дороже этого подарка у него вряд ли что-то останется. И он хотел сохранить его, если уж с Алексом им быть не суждено.
Наблюдая за Тилем, Алекс боролся с собственными чувствами. Ему хотелось подойти к Кошмарику. Хотелось обнять его и остаться навсегда рядом. Но сердце Тиля было занято. Сердце Тиля билось для другого человека, и осознание этого пригвоздило Алекса к месту.
«Но ради него он не хочет жить», - напомнил парню внутренний голос. – «Не глупи, Алекс. Не стой истуканом. Тот другой... для него Тиль жить не хочет. Так чего же ты медлишь? Ты обещал гавань, а на деле пока есть только лужа».
- И, правда, - усмехнулся парень собственным мыслям и вздохнул, окинув мальчишку взглядом.
Тиль лежал, отвернувшись к стене и прижимая к груди злосчастный пакетик с пилюлями. В этой странной, напряженной позе мальчишка выглядел очень одиноким и подавленным, и Алекс, наконец, решился.
Он подошел к Тилю, сложил смирительную рубашку и оставил ее в изголовье. А после, немного помедлив, опустился рядом с парнем и, подложив одну руку под голову, негромко спросил:
- Можно я обниму тебя?
- Обними, - разрешил Тиль, сердце которого замерло, затаившись перед неизвестностью. - Холодно.
Получив разрешение, Алекс не стал медлить и, прижав парня к своей груди, уткнулся носом в его макушку.
От волос Тиля исходил приятный травяной аромат, и этот запах окутывал Алекса, согревая взволнованное сердце.
И было так спокойно и так тревожно одновременно. Так странно и совершенно неразумно. Но уходить не хотелось. И Алекс просто лежал рядом с мальчишкой, обнимая его худое хрупкое тело.
Дыхание Тиля становилось глубже и спокойнее. Мальчишка расслабился и провалился в сон, а Алекс не мог сомкнуть глаз.
Он все думал и думал над тем, что произошло. Анализировал слова и эмоции, пытался докопаться до истины, но усердно игнорировал очевидные вещи, боясь спугнуть то несмелое, непривычное и необычное чувство, которое зарождалось в его душе.
И все же, сдержать эмоции было не так и просто, и потому, думая, что Тиль крепко спит, он все же решил признаться парню.
- С тобой тепло, Кошмарик, - прошептал Алекс, накрывая руку Тиля своей ладонью. – С тобой очень тепло и уютно. Ты похож на сладость. На пушистую зефирку в горячем шоколаде...
Сердце Тиля зашлось неистовым грохотом.
Он почти уже уснул, изнурённый переживаниями и слезами, но слова Алекса бодрящим нектаром пролились в его душу и взбудоражили поутихшие эмоции.
- Сладость лучше, чем овощ, - проговорил Тиль и, перевернувшись на спину, посмотрел на парня.
Лицо Алекса терялось в ночном сумраке, но в его глазах отражался лунный свет, льющийся в окно под потолком.
Тиль протянул к нему руку и провел ладонью по его теплой щеке, а потом зарылся пальцами в волосы парня, пробуя их на ощупь, и улыбнулся, наслаждаясь их приятной гладкостью.
Жаль только, что завтра он не сможет этого сделать. Не сможет прикоснуться к Алексу. Не сможет ощутить ладонями его тепло.
- Поцелуй меня, - неожиданно даже для самого себя попросил Тиль. - Поцелуй, пока я еще могу прикасаться к тебе.
Тихая просьба горячим дыханием обожгла шею, и Алекс зажмурился, отчаянно закусив губу.
«Садист», - мысленно хмыкнул он, чувствуя, как приятная дрожь волнами пробегает по всему телу. – «Маленький эгоист с садистическими наклонностями. И ведь не понимает, к чему подталкивает. Не понимает... просто тянется к теплу. Как мотылек летит на жалкий огонёк тлеющих углей. Глупенький, запутавшийся котенок. Потерявшийся и невидящий ничего впереди».
Алекс сделал глубокий вдох и шумно выдохнул, а потом, обняв Тиля крепче, навис над ним. Несколько мгновений всматривался в его большие, кажущиеся бездонными глаза, и с трепетом осознавал, что в них больше нет той страшной всепоглощающей пустоты.
- Тиль, - шепот сорвался с губ и растворился в прерывистом дыхании Алекса, - если... если... вот же!
Алекс сделал глубокий вдох и низко опустил голову. Пару мгновений собирался с мыслями, а потом вновь посмотрел Тилю в глаза и коснулся его щеки ладонью.
- Останови меня... если тебе будет страшно или неуютно, останови, - проговорил он и, прежде чем Тиль ответил, накрыл его шероховатые губы своими.
Тиль не ответил, только подался вверх, приоткрывая губы, словно приглашая вкусить такой желанный, но запретный плод. И Алекс не заставил себя ждать. Впился в его губы поцелуем, обнял крепко. Так крепко, что Тиль едва мог дышать. Придавленный к матрасу тяжелым телом, заключенный в объятия сильных рук, он отвечал на поцелуй, нежно поглаживая напряженную спину Алекса, сминая ткань его пижамы в пальцах и понимая, что впервые за долгий, бесконечный месяц ему тепло. Тепло... и больше не страшно.
Близость Тиля сводила Алекса с ума. Чувствуя на своей спине руки Кошмарика, Алекс задыхался от удовольствия. Но ему хотелось большего. Намного большего.
Тело реагировало мгновенно. Пах подводило, мышцы живота сводило истомными спазмами, и так сильно, так неистово хотелось попробовать кожу Тиля на вкус.
И Алекс поддался своему маленькому желанию и, оторвавшись от мягких податливых губ, скользнул к уху Тиля. Задел кончиком языка мочку и прошептал:
- Сладкий... какой же ты сладкий, Кошмарик. Какой же ты вкусный.
А потом, задыхаясь, склонил голову чуть ниже и прикоснулся губами к пульсирующей жилке на шее мальчишки, понимая, что если сейчас Тиль его не остановит, то остановиться самостоятельно он уже не сможет.
Тиль откинул голову на подушку, позволяя губам Алекса скользить по его коже. Им овладело какое-то безумие, странное и, в то же время, такое волнующе. Томительная истома расползалась по всему телу Тиля, и он зажмурился, понимая, к чему все идет. Понимая, желая этого, и от того начиная мелко дрожать от нетерпения.
- Алекс, - позвал он, сдерживая стон, когда колено парня уперлось в его пах. - Остановись. Пожалуйста, остановись на минутку. На одну минутку...
Еле сдерживая разочарованный стон, Алекс отстранился. Ему не хотелось останавливаться. Не хотелось терять этот волшебный миг, и все же... он должен был выполнить просьбу Кошмарика.
Приподнявшись на руках, Алекс смотрел на мальчишку, отмечая его тяжелое дыхание и раскрасневшееся лицо. А когда заглянул Кошмарику в глаза, увидел в их глубинах что-то такое... что-то запредельное, чего еще ни разу не встречал в своей жизни.
И его, вдруг, озарило догадкой. Болезненным, страшным, холодящим кровь осознанием.
«Глупец! Алекс, какой же ты идиот!» - мысленно ругал себя парень. – «После всего, что он тебе рассказал... после всего, что с ним произошло, ты... ублюдок».
- Прости... прости, Тиль. Я не должен был... Прости.
Алекс судорожно выдохнул и, опустив голову, уткнулся лбом в плечо мальчишки, всем телом чувствуя, как кошмарика сотрясает дрожь.
- Почему ты считаешь, что не должен был этого делать? – спросил Тиль, зарывшись пальцами в волосы Алекса, и стал мягко гладить его затылок. – Я сам попросил тебя об этом. Ты ни в чем не виноват. Просто... дай мне минутку осознать то, что происходит между нами. Одну минутку... и можешь продолжить. Я не против.
Алекс поднял голову и посмотрел на парня странным, растерянным взглядом. И Тиль подумал с щемящей тоской:
«Бедный. Никто его раньше не любил. Никто даже не приласкал. А он такой хороший».
Пальцы Тиля пробежались по скуле Алекса, а потом вниз, к чуть приоткрытым губам, и погладили их.
- Мне нравятся твои поцелуи, - откровенно признался Тиль. – А тебе... нравится меня целовать?
- Больше, чем ты можешь себе представить, - признался Алекс и, прикрыв глаза, поцеловал ласкающий его губы прохладный палец.
Сердце в его груди отбивало безумную дробь. Колотилось как заведённое, и не желало возвращать себе привычный ритм. Но, помимо удовольствия и предвкушения, в груди Алекса разрастался страх.
Он боялся причинить Тилю боль. Боялся разочаровать его. Боялся невольно напомнить о тех ужасах, которые мальчишке довелось пережить. И этот страх мешал Алексу дышать.
- Мне безумно нравится тебя целовать, Тиль. Но мне страшно.
- Почему? – удивился Тиль, откидывая челку Алекса в сторону, чтобы лучше видеть его глаза. – Чего ты боишься?
- Боюсь обидеть тебя, - не стал лукавить Алекс. - Боюсь сделать тебе больно или напугать. Тиль... я не хочу, чтобы ты меня боялся. Больше всего на свете я не хочу, чтобы ты считал меня каким-то злом.
- Как я могу тебя бояться? - спросил парень, и его душу наполнило светлое чувство признательности и симпатии к Алексу. - Ты такой добрый. И помогаешь мне во всем. Ты не сделаешь мне больно, я знаю. Я готов довериться тебе. И я остановил тебя только для того, чтобы убедиться, что не передумаю в последний момент.
- И? - осторожно спросил Алекс, инстинктивно подаваясь вперед. – Что тебе говорят ощущения? Ты не передумаешь?
Тиль сделал глубокий вдох, но не ответил сразу, и Алекс расценил его молчание по-своему.
- Послушай, - негромко сказал он и серьезно посмотрел в глаза мальчишки, - я не хочу напоминать тебе о прошлом. Я не хочу ни действием, ни словом воскрешать в тебе эти воспоминания. И, если ты не хочешь продолжения, я пойму. Сегодня был очень тяжелый день. Много потрясений и стрессов... я не хочу, чтобы твои мысли обо мне были окрашены в тусклые тона и оставляли на сердце неприятный осадок.
- Сейчас я не думаю о прошлом, ведь ты с ним никак не связан, - проговорил Тиль. - И будущее меня совершенно не интересует. Мне очень тепло и спокойно рядом с тобой. Это все, что я хочу чувствовать и знать.
Парень сомкнул руки у Алекса за спиной и прижался к нему, давая понять, что не имеет ничего против близости, и даже хочет её. Он хочет жить, любить и быть счастливым, даже несмотря на все беды, что с ним приключились. Он хочет забыть... хотя бы на время... он хочет до конца осознать, что жизнь это не только беспросветная бездна, но и великий дар, который стоит ценить и беречь.
- Ты прав, - тихо шепнул Алекс, касаясь губами виска мальчишки. – Прошлое не должно иметь над нами власти. А будущее... не имеет значения. Важно только настоящее.
Он отстранился от Тиля, но лишь для того, чтобы через долю мгновения припасть к его губам теплым поцелуем.
- Я сделаю для тебя все, что ты захочешь, Кошмарик, – проговорил Алекс, прочерчивая кончиками пальцев дорожку от подбородка мальчишки к его шее. – Доверься мне, и я помогу тебе не думать о вчера и о завтра.
Пальцы скользнули ниже, задержались на груди Тиля, почти невесомо обвели его напряженный сосок и скользнули еще ниже, к животу, а потом и паху.
- Есть только сейчас. И в этом сейчас есть только мы.
Прикосновения и поцелуи Алекса обжигали Тиля подобно раскаленному металлу, доставляя ему такое сильное удовольствие, что он едва мог дышать. Каждая клеточка его тела отзывалась на ласки парня истомным томлением, и Тиль тихо застонал, цепляясь за парня как за спасательный круг. Они еще даже ничего не сделали, а он уже пылал изнутри, желая поскорее окунуться в сумасшедший водоворот новых, живительных эмоций. И потому, не в силах противиться этой жажде, Тиль запустил ладони под больничную рубашку парня, с замиранием сердца исследуя его подтянутый рельефный торс.
Сердце Алекса напротив словно сошло с ума. Тиль чувствовал, как оно неистово бьется, отзываясь на его действия. И эта реакция была лучшим доказательством истинных чувств парня.
Солгать может всё, что угодно: слова, выражение лица, взгляд... но сердце всегда говорило правду. И у Тиля не осталось причин сомневаться в искренности друга.
Алекс по-настоящему им увлекся. И это осознание окрыляло Тиля, наполняя его душу и мысли розовым туманом возрождающегося счастья.
Еще совсем недавно холодные пальцы наливались теплом. Алекс чувствовал жар, исходящий от тела мальчишки и тонул в его ласковых потоках. А, когда ладонь Тиля коснулась его груди, парень и вовсе чуть не сошел с ума теперь уже по-настоящему.
- Чего ты хочешь, Тиль? – отрываясь от сладко пахнущей пряными травами кожи Кошмарика, спросил Алекс. - Скажи мне, чего тебе хочется? Я сделаю для тебя все.
- Сейчас я хочу чувствовать тебя, - взволнованно проговорил Тиль, нетерпеливо стаскивая с парня рубашку. - Хочу, чтобы ты прикасался ко мне. Хочу, чтобы целовал. Я хочу жить нормальной жизнью... рядом с тобой, в твоей тихой гавани. Я очень этого хочу.
Выдохнув последние слова Алексу в губы, Тиль глубоко поцеловал его, давая понять, что время разговоров прошло. И уложил парня на себя, предлагая действовать без оглядки и без сожалений.
Слова Тиля отозвались в теле Алекса трепетной дрожью. А, когда мальчишка недвусмысленно пригласил его к действиям, перед глазами парня и вовсе потемнело. Но тьма, вставшая перед взором, не была устрашающей и пустой. Эта тьма была ласковой и нежной, мерцающей сотнями серебристых огоньков, светлячками вырисовывающая обещание сладкого удовольствия.
Не прерывая поцелуй, Алекс провел кончиками пальцев по щеке Тиля, а потом отстранился от мальчишки, но лишь для того, чтобы, спустившись вниз, припасть губами сначала к его шее, потом к груди, а потом и к напряженному впалому животу.
Тиль вздрогнул, но не отстранился, и Алекс, улыбнувшись, принялся выцеловывать каждый миллиметр его кожи, наслаждаясь его запахом и просто сходя с ума от того, как бурно Кошмарик реагирует на его действия.
У Тиля перехватило дыхание, когда влажный язык Алекса почертил несколько узоров вокруг его пупка, лаская и одновременно подразнивая кожу. И парень зарылся пальцами в волосы друга, выгибаясь ему навстречу, чтобы почувствовать его поцелуи еще острее. В паху жарко и истомно потянуло, и Тиль бездумно позвал Алекса, словно умоляя его не останавливаться.
Дышать было тяжело, мысли ускользали, но Тилю хотелось большего. Ему хотелось ощутить что-то по-настоящему сумасшедшее. Не только кожей... а всей душой, всем своим существом.
- Алекс... - снова позвал Тиль, перебирая пальцами волосы на затылке парня. – Так хорошо... как же с тобой хорошо.
Тихий голос Кошмарика проникал в самое сердце, а его тяжелое страстное дыхание послужило для парня разрешением, получив которое, Алекс принялся медленно стягивать с Тиля пижамные штаны. А, когда пропахшая лекарствами одежда была снята, парень застыл на мгновение, рассматривая тонкое тело мальчишки.
Исполосованное шрамами, бледное, оно между тем было невероятно красивым. Хрупким, как нежные лепестки магнолии и таким же пленительным как ее аромат.
Помедлив немного, Алекс провел пальцами по внутренней стороне бедра Кошмарика, прикоснулся губами к его острой коленке и улыбнулся, услышав судорожный вдох Тиля, ответом которому была россыпь колючих мурашек. А потом отпустил себя и начал прокладывать дорожку из нежных и ласковых поцелуев от колена к паху Тиля, наслаждаясь его глубоким и частым дыханием, от которого голова шла кругом.
Алекса охватил непередаваемый экстаз. Ему нравилось ласкать хрупкое отзывчивое тело. Ему нравилось то, как неосознанно Тиль подается навстречу его действиям, как открывается перед ним, позволяя делать с собой все, что вздумается.
Прекрасный, редкий и очень вкусный десерт.
Алекс облизнулся, смачивая губы, и провел языком по розовой головке, слизывая капельку смазки, и, не выдержав охватившего его желания, вобрал возбужденный член Тиля в рот, чуть ли не кончая от тихого и безумно эротичного вскрика, вырвавшегося из груди парня.
Действия Алекса возносили Тиля на небеса.
Член пульсировал и наливался силой с каждым новым проникновением в горячий нежный рот. От юркого языка, блуждающего вдоль ствола и задевающего головку, остатки разума парня растворились в накатывающих волнах эйфории.
Тиль тонул в глубоких стонах удовольствия, хватаясь руками за простыни, и тут же выныривал на поверхность, прямо в холодную среду реальности, чтобы уже через мгновение снова окунуться в огонь.
А, спустя несколько минут сладкой пытки, его накрыл экстаз. Он охватил тело парня нестерпимым жаром. Волнами прокатился от паха к рукам и ногам, заставляя Тиля извиваться и просить еще и еще, пока не наступило полное опустошение.
«Хорошо...» - думал Тиль, с трудом сдерживая непрошеные слёзы. – «Как же хорошо жить... любить... и быть любимым».
Алекс упивался собственными действиями и жаркими стонами, которые срывал с губ Тиля. Мальчишка реагировал очень откровенно, очень ярко, и Алексу хотелось продлить его удовольствие. Но сладостные мгновения не длятся вечно. Удовольствие имеет свойство быстро исчезать, и ничто в этом мире не может изменить этого несправедливого правила.
Тиль кончил быстро и бурно. А потом обессиленно упал на подушку и еще долго не мог перевести дыхание. На его губах играла немного шалая улыбка, но на ресницах мальчишки Алекс увидел слезы, и от эйфории парня не осталось и следа.
- Тиль, - позвал Алекс, нависая над Кошмариком и убирая с его лба темную прядку взмокших волос. - Что случилось? Тебе не понравилось? Я так плох в этом?
- Нет, - чуть хрипло ответил парень, с трудом ворочая языком. - Мне давно не было так хорошо. Спасибо тебе. Ты так много делаешь для меня. Даже слишком много.
Алекс облегченно выдохнул и улыбнулся, устраиваясь рядом с Тилем и крепко прижимая его к себе.
- Жаль, что пока я не могу сделать для тебя еще больше. Мне, правда, жаль Тиль. Но я буду стараться.
Он запустил пальцы во влажные волосы мальчишки и несильно помассировал его затылок, чувствуя, как от этой простой нежности не получившее разрядки возбуждение становится сильнее.
Внутри все скручивало в тугой узел, живот сводило спазмами, а уже достаточно возбужденный член начинал пульсировать и побаливать.
Тиль чуть придвинулся к нему, и Алекс едва сдержал стон, когда бедро мальчишки несильно коснулось его паха.
- Эм... мне надо выйти, - сдавленно проговорил Алекс, немного отстраняясь. - Иначе я сейчас взорвусь.
Тилю было так хорошо рядом с парнем, что, когда он отстранился, по телу мальчишки прошел колючий озноб. Тиль не хотел его отпускать. Он хотел бы приклеиться к Алексу и стать его неотъемлемой частью. Таким себе паразитом, живущим за счет другого. За счет его нежности, его любви, его поддержки...
- Не уходи. - Тиль обнял Алекса за поясницу, удерживая его рядом. – Я разберусь с твоей проблемой. Останься со мной.
Он прижался губами к губам Алекса, одной рукой обнимая его за шею, а другой - забираясь в его штаны и обхватывая ладонью напряженный член с влажной от обильной смазки головкой. Провел по ней большим пальцем, увлажняя еще сильнее, и стал водить ладонью по стволу, чуть сжимая и не позволяя другу отстраниться и прервать поцелуй.
От прикосновения тонких пальчиков по коже Алекса прошла волна судорожной дрожи. Юркий острый язычок кошмарика сводил с ума, и Алекс застонал, обхватив Тиля руками и крепко прижимая его к себе.
Было так хорошо. Так невероятно сладко и восхитительно. Горячая ладонь мальчишки ласкала его, заставляя весь мир исчезнуть. И где-то на шаткой грани сознания мелькнула немного пугающая мысль, что все эти ощущения, чувства и гулкая песнь сердца далеко не от длительного воздержания, а от того, что именно Тиль прикасается к нему и дарит нежность и ласку.
- Кошмарик, ты такой... такой сладкий... - выдохнул Алекс, толкаясь в теплую ладонь Тиля и упираясь лбом в его плечо.
- Почему ты всё время называешь меня Кошмариком? – спросил Тиль, с восторгом чувствуя, как объятия парня с каждым движением его руки становятся всё сильнее, а дыхание прерывистее.
- Тебе... не нравится?.. ммм... Тиль, я... когда впервые тебя увидел... твои глаза были пустыми... словно в кошмарном сне... но ты оказался таким... милым и нежным, ласковым... таким...
Слова давались с трудом. Алекс задыхался от удовольствия. От нежности, которая разливалась в его сердце. От радости, что сейчас Тиль рядом с ним. От наполняющего душу восторга.
Он толкался в теплую ладонь, возносящую его к небесам наслаждения, и мечтал, чтобы этот миг никогда не заканчивался.
- Мой милый Кошмарик... мой Тиль...
Невнятный шепот оборвался, и в следующий миг переродился протяжным стоном. Алекс склонил голову и несильно прикусил обнаженное плечо Тиля, оставляя на светлой, почти прозрачной коже, розовый отпечаток своих зубов.
В груди у Тиля что-то екнуло, что-то перевернулось, заставив сердце работать с удвоенной силой.
«Мой Тиль...»
Как странно, как приятно это слышать, до резкой боли в области сердца. Захотелось тут же подтвердить, ответить тем же, сказать, что это так и есть. Что все так и есть.
Но Тиль только сильнее вжался в Алекса, обнимая его и ловя губами его губы, чтобы хотя бы таким образом показать, насколько он счастлив услышать такие приятные слова, пусть ничего не значащие, и сказанные, скорее всего под влиянием момента, и все же теплые... страстные... и так ему необходимые.
- Мне нравится, - жарко шепнул Тиль, начиная двигать рукой быстрее, чтобы доставить парню еще больше удовольствия. – Мне очень нравится...
В подаренной Кошмариком ласке Алекс терял себя. Голова стремительно пустела, и лишь ощущения оставались значимы. Прикосновения, поцелуи, биение сердца... все слилось в единый сверкающий шар и завертелось в голове, чтобы через несколько мгновений взорваться ослепляющим восторгом.
Но даже после полученной разрядки Алекс не перестал целовать Тиля. Словно изголодавшийся по человеческому теплу, он хотел испытывать эти головокружительные ощущения бесконечно. Но... бесконечности не существует...
Прервав поцелуй, парень повалился рядом с Тилем и обнял его так крепко, как только смог.
- Ты как? В порядке? - сплетая свои пальцы с тонкими пальцами мальчишки, спросил Алекс. – Не устал?
Тиль покачал головой.
- Напротив, - сказал он. - Ты как будто вдохнул в меня новые силы.
Алекс тихо рассмеялся и коротко поцеловал мальчишку в шею.
- Я еще и не такое могу, - похвастался он шутливо. - Я могу в тебя новую жизнь вдохнуть. Но не волнуйся, рожать тебе не придется, эта жизнь будет иного рода.
- Правда? - спросил Тиль с улыбкой. - И как же ты это сделаешь? Мне, правда, интересно.
- Очень просто.
Алекс облокотился одной рукой о матрас, а второй принялся ласково перебирать волосы Тиля.
- Надо всего лишь исполнять свои мечтания. Самому это сделать, конечно же, сложно, но я могу помочь. Вот какая у тебя мечта? И не говори, что такой нет. У каждого человека, независимо от того, хочет он жить или хочет умереть, есть мечта. Самая драгоценная, самая желанная, самая сказочная и волшебная. Расскажешь мне о своей?
- Это глупая мечта, - грустно проговорил Тиль, пытаясь подобрать слова, чтобы поточнее выразить то, чего ему на самом деле хочется от жизни. – И она состоит из нескольких пунктов. Я бы хотел любить, и чтобы любили меня. И чтобы было все хорошо. Чтобы больше не было беды. И чтобы у меня был сад и много цветов. Один друг сказал мне, что цветы в моем старом доме умирают вместе со мной. Что не хотят жить без меня. А я только ими и дышу. Только с ними нахожу общий язык. И я хотел бы, чтобы мне больше не попадались жестокие люди. И, если я вылечусь и выйду отсюда, я хотел бы жить где-то очень далеко от всех. Пусть в полном одиночестве, только пусть это будет подальше от людей, с которыми у меня не сложилось.
Затаив дыхание, Алекс внимательно слушал Тиля. Он чувствовал, что каждое сказанное мальчишкой слово очень важно. Очень важно и очень нужно. И потому старался все запомнить и ничего не упустить.
А, когда Тиль умолк, Алекс лег рядом с ним и, сжав его руку в своей, негромко проговорил:
- Это совсем не глупая мечта, Кошмарик. Это очень даже хорошая и светлая мечта. И, знаешь, она обязательно сбудется. Вот увидишь. Обязательно. Ты только продолжай в нее верить. Продолжай мечтать, и все сбудется.
- Не хочу, - тихо ответил Тиль и прикрыл глаза. - Устал ждать от жизни чего-то хорошего. Или просто устал... не пойму... но всё равно спасибо. Ещё никто и никогда не спрашивал меня об этом.
Алекс провел рукой по волосам парня и слабо улыбнулся.
«Устал... и не мудрено. Есть от чего устать. Есть».
- Усталость пройдет. Рано или поздно силы вернутся, и все встанет на свои места, - продолжая гладить Тиля по волосам, сказал Алекс и прикрыл глаза. - И когда это произойдет, ты вновь начнешь мечтать. А хочешь, давай с завтрашнего дня будем мечтать вместе? Начнем с самых маленьких, с самых простых желаний. Ты будешь говорить мне свое, а я тебе свое, и мы будем стараться воплотить эти мечтания в жизнь. Хочешь?
Тиль улыбнулся, думая что, наверное, это очень замечательная и веселая игра в мечты. И что не стоит отказываться, потому что эта игра может принести много радости. И потому он тихо проговорил, что согласен и, поудобнее умастившись в объятиях парня, сказал, что сейчас мечтает спать, и уверен, что мечты их совпадают.
Алекс тихо рассмеялся в ответ и согласно кивнул. После чего уткнулся носом в макушку Тиля и позволил сладким объятиям сна окутать его мягким саваном.
***
Алекс проснулся рано.
Солнце только-только озарило небосвод, прогоняя ночную тьму, и окно под потолком палаты казалось неподвижной серой занавеской. Парень несколько минут смотрел на предрассветную серость, размышляя над тем, что произошло накануне, а потом улыбнулся и, приподнявшись на локте, уставился на Тиля.
Кошмарик спал. Крепко и очень... мило. Он забавно посапывал, положив одну ладонь под щеку, и иногда беззвучно шевелил губами, будто что-то рассказывал.
Уходить и оставлять мальчишку одного Алексу не хотелось. Но быть застигнутым в чужой палате грозило Алексу очередным заточением, а этого ему не хотелось еще больше.
Поэтому, тяжело вздохнув, Алекс поднялся с матраса и, осторожно прикоснувшись к плечу Тиля, разбудил парня.
- Кошмарик, просыпайся, - негромко проговорил он, чувствуя себя настоящим чудовищем из-за того, что пришлось прервать спокойный сон мальчишки и вернуть его в неприятную реальность. - Мне надо идти, а тебе облачиться в доспех.
Тиль пробуждался ото сна с большой неохотой. С трудом приоткрыв глаза, он посмотрел на Алекса, который уже успел подняться, и спросил:
- Уже уходишь? Еще даже не рассвело.
- Если я не уйду сейчас, меня могут поймать. А я очень не хочу сидеть в подвале, где из собеседников только крысы, вместо одеялка и подушки холод и сырость, а обед состоит из черствого хлеба и протухшей воды. Я, конечно, граф, но явно не Монтекристо.
Алекс хихикнул и, поддавшись искушению, склонился к парню и поцеловал его в чуть приоткрытые губы.
- В подвале? – спросил Тиль, округлив глаза, и тут же возмутился: - Но они не имеют права держать больных в таких местах. Это нарушает все нормы санитарии и... что?! Что смешного?!
- Я знал, что ты не дашь меня в обиду, - сгребая Тиля в охапку и крепко прижимая к себе, счастливо сказал Алекс. - Ну, давай, поднимайся, я помогу тебе надеть рубашку.
Тиль послушно встал и пристально посмотрел в лицо друга.
- Опять меня дуришь, да? - спросил он, чуть прищурившись.
- И в мыслях не было, - проговорил Алекс, помогая Тилю просунуть руки в длинные рукава, а потом завязывая их за спиной мальчишки. – Просто пошутил.
Он повернул парня к себе лицом и взъерошил его и без того растрёпанные волосы, а потом чмокнул Тиля в кончик носа и снова улыбнулся.
- У меня есть к тебе просьба, Кошмарик. Когда будешь сегодня у доктора Франца на сеансе... поговори с ним. Попробуй рассказать ему, что тебя тревожит. Расскажи о своих страхах и опасениях, и внимательно послушай, что он тебе скажет. Доктор Франц очень хороший специалист. Он, конечно, еще молод, но плохих в эту клинику не берут. Не теряй свой шанс. Это, конечно, очень эгоистично с моей стороны, но... я безумно хочу, чтобы с тебя сняли эту дрянь.
- Я постараюсь, - пообещал Тиль, а потом сделал к Алексу небольшой шаг и прижался к нему, чтобы еще хотя бы пару мгновений насладиться его теплом.
- Я уже скучаю, - проговорил Тиль очень тихо, - так сильно. Мечтаю поскорее тебя увидеть. Как можно скорее. Исполнишь мою мечту?
- Конечно, исполню, - сомкнув руки за спиной парня и невесомо поцеловав его в макушку, ответил Алекс.
Улыбка как приклеенная не сходила с его губ, а в груди разливалось сладкое, томительное тепло, от которого сердце заходилось в волнительном ритме.
- Я исполню любое твое желание, - вновь заверил парень и отстранился от Тиля. - Ты и глазом моргнуть не успеешь, а я уже буду рядом.