***

В комнате было пусто и темно. В чуть приоткрытое для проветривания окно задувал холодный вечерний ветер. Он едва заметно шевелил занавеску, из-за чего она походила на притаившегося в тени призрака.

Несколько мгновений Майкл разглядывал скудную обстановку своего жилища и чувствовал себя невероятно одиноким и чужим в собственной спальне, в собственном доме... в целом мире.

С появлением Айзека всё изменилось. Он изменился. Вся его жизнь стала до сумасшествия одинокой и темной. Больше не было того милого мальчика Майки, который преданно и ласково смотрел на родителей, который с теплотой и нежностью заботился о своих сестрах и прикладывал ладонь к большому животу матери, чтобы поздороваться с еще не родившимся братиком.

Этого Майки больше не существовало.

Он сгорел в огне запретной любви. Растворился в кислоте невозможного чувства. Он умер, отравленный таким сладким, таким желанным ядом. И продолжал умирать. Продолжал день за днем истекать кровью, бьющей из открытых ран в сердце. Он продолжал... смеяться и улыбаться. Делал вид, что всё замечательно. Корчил счастье и довольство. Но ему надоело всё это. Надоело. Он истощил сам себя.

Он устал.

Уткнувшись лицом в подушку, Майкл разревелся. Он громко и надрывно плакал, проклиная свою ненормальность. Но отрава не выходила со слезами. Отрава только глубже впитывалась в тело, вот только вечного забвения не приносила. А то, что могло бы принести ему долгожданный отдых, было отнято. Отнято тем, кто убивал его каждое мгновение...

Тихо, почти беззвучно скрипнула дверь. Занавеска у окна тревожно вздыбилась и тут же опала. Майкл слышал шелест осторожных, но уверенных шагов. Слышал негромкое дыхание. Чувствовал приближение Айзека. А, когда друг опустился рядом с ним на кровать, не выдержал.

- Свали, Айзек! - грубо бросил он, зарываясь лицом в подушку. - Просто свали. Исчезни уже из моей жизни!

Айзек закусил нижнюю губу, но с места не сдвинулся.

Он всё силился понять, что творится у Майкла в душе, но ничего путного в голову не приходило.

Анализируя всё, что произошло между ним и Майки, начиная от внезапных благодарственных объятий и до сего момента, парень сделал для себя кое-какие выводы, но не был уверен, что прав. И потому он боялся даже озвучивать Майклу свои предположения, чтобы ненароком не задеть его за живое.

- Хватит накручивать себя, - тихо попросил Айзек, накрывая ладонью затылок парня и мягко перебирая пальцами его волосы. – Я не знаю, что с тобой происходит, и не представляю, как тебе помочь. Но покончить с собой я тебе не позволю. Поэтому никуда не уйду, пока ты не расскажешь мне, что случилось, и почему ты внезапно стал таким.

Когда горячая ладонь Айзека легла на затылок Майкла, парень чуть снова не разревелся. Слишком долго он держал этот страх в себе. Слишком долго испытывал боль. Слишком... всё было слишком, и чаша терпения и выносливости не выдержала такого напора.

- Внезапно? – Истерика подступила к горлу, и Майкл рассмеялся. – Ты говоришь, внезапно?! Да ты слепой и глухой, раз считаешь, что все это результат внезапности. Не будь идиотом, Айзек! Я уже давно такой. И ты мне никак не поможешь.

- Майки, мне кажется, я знаю, что происходит, - сказал Айзек негромко, чувствуя неприятное томление в груди. - Но я не хочу делать поспешных выводов и ставить тебя в неловкое положение. Да и себя заодно. Скажи... черт, как же сложно... скажи, я нравлюсь тебе, или у меня разыгралось воображение? Если я ошибаюсь, просто дай мне в морду и всё. Но, если это правда, я не стану тебя осуждать. Ты мой друг, и останешься им навсегда.

Майкл и предположить не мог, что испытываемый им ранее страх может стать еще сильнее. Его сердце замерло в груди и почти перестало биться. По телу прошла волна озноба, и кожа словно занемела. Ужас, охвативший всё его существо, пронзительно зазвенел в ушах натянутыми до предела струнами.

То, что говорил друг, тихо сводило Майкла с ума.

«Понял. Он все понял». – Отчаянно билось в висках парня.

И на смену этой доводящей до паники мысли, вдруг, пришло пугающее спокойствие. То самое, которое бывает перед сокрушающим всё живое взрывом. То самое, после которого уже ничего не остается. Ведь, что бы ни говорил Айзек, принять случившееся просто невозможно.

Даже находиться рядом с подобным извращенцем в их мире было постыднее некуда, и грозило Айзеку полной потерей репутации, а он говорит, что не будет осуждать и останется другом.

Ага, как же. Сейчас на словах может быть и останется. Внутреннее благородство просто не позволит ему по-бабски завизжать и броситься наутёк как от прокаженного. Гребаное воспитание, чтоб, его!

- Не смеши! - Майкл дернул головой, пытаясь скинуть руку Айзека. - Как же, останешься другом. Беги отсюда. Беги, Айзек, пока не поздно. Пока еще не испачкался в этой грязи. Хватит и того, что я оказался... таким... уходи. Я ничего с собой не сделаю. Хватит уже и того, что я испортил свою жизнь. Вешать на тебя подстрекательство к суициду я не намерен.

- Значит, все-таки нравлюсь, - задумчиво проговорил Айзек, впервые в жизни сожалея, что смог докопаться до истины и оказался прав.

Как странно. До этого момента, несмотря на все издевки Клиффа, он не думал о Майки, как о человеке, с которым можно завязать сексуальные или романтические отношения. Но, выяснив правду о своем лучшем друге, Айзек осознал, что не испытывает по этому поводу никакого отвращения или страха. Мало того, он не испытывал ни капли злости или гнева по поводу того, что человек с членом между ног влюбился в человека с членом между ног.

Бред полнейший! Словно влюбляются не люди, а половые органы.

Зачем тогда людям дано мышление, если они думают промежностью? Зачем им эмоции, если чувства можно измерить эрекцией и количеством выделений?

Вот же, воистину, человеческому идиотизму нет предела!

Айзек схватил друга за плечо и резко перевернул его на спину. А потом с силой отнял его руки, которые друг вжал в свое заплаканное лицо, и сказал, со всей серьезностью глядя в его покрасневшие от слёз глаза:

- Майки, я не хочу тебе врать. Я не люблю тебя. Я даже не думал об этом, но... но это не противно. Нет, ну я серьезно. То, что ты чувствуешь, не может быть грязно или неправильно. Ведь сердцу не прикажешь. И ты имеешь право любить кого хочешь. Никто не должен осуждать тебя за это.

Лицо Майкла перекосило от этих слов, и он снова расплакался.

Кажется, Майки не верил ни единому слову Айзека, и парню ничего не оставалось, кроме как доказать ему свою искренность.

- Не веришь, да? – спросил Айзек с сожалением. - Ну и ладно. Я докажу тебе, что мне все равно, гей ты или нет.

Он резко вдавил руки друга в подушку, чтобы не дергался, и забрался на кровать, усевшись на него верхом. А потом склонился над ним и поцеловал, как если бы целовал девушку.

И вовсе это было не противно. Приятно даже.

Дрожащие губы Майкла были податливы и несмело приоткрыты, а зубы плотно сомкнуты. Но Айзек своим напором ослабил их сопротивление, и проник языком в горячий рот парня, чувствуя острый и приятный привкус алкоголя.

Майкл словно оцепенел, и почти даже не дышал. Он не отвечал на поцелуй и не позволял Айзеку прикоснуться языком к его языку. И парень, отстранившись, тут же потребовал:

- Пользуйся языком, Майки. Я хочу целоваться с тобой по-настоящему.

Майкл неоднократно прокручивал в мыслях возможные последствия своего «признания», и был готов ко всему. Он был готов к тому, что их дружбе с Айзеком придет конец. Что во взгляде друга не останется ничего, кроме призрения и ненависти. Что парень будет поливать его оскорблениями и обидными словами. Что на худой конец изобьет его. Но того, что Айзек прижмет его к кровати и начнет целовать... целовать и настаивать на ответе, Майкл не мог представить даже в самом сказочном и счастливом сне.

Сильное тело друга, такое горячее, такое гибкое туманило разум. А жаркие поцелуи и вовсе лишали Майкла способности мыслить здраво, с каждым прикосновением подталкивая его все ближе к пропасти безумия.

«Что же ты делаешь, Айзек? Что же ты творишь?» - вопрошал он, чувствуя, как сознание летит в черноту сумасшествия. – «Это же дно, Айзек. Только устлано оно не мягкой соломкой, а кольями. Дно, из которого не выбраться».

Но, несмотря на понимание того, что тянет друга в саму преисподнюю, Майкл не смог не поддаться искушению. Не смог противиться собственным чувствам. Не смог отказать себе в капельке горького и смертельно ядовитого счастья.

Он поддался требованию Айзека и приоткрыл губы, впуская язык парня в свой рот. И застонал, чувствуя, как по телу прошла волна сильной дрожи, когда Айзек принялся нежно целовать его.

В паху все подвело, напряглось. Майкл резко дернулся, в панике осознавая, что еще мгновение, и сидящий на нем Айзек почувствует его возбуждение. Но друг лишь сильнее вжал его в кровать, не позволяя увернуться.

Очередной стон сорвался с губ Майкла. Очередная судорога свела тело. Истомно скрутила желудок. Тело выгнулось, подаваясь навстречу горячему телу Айзека. И мир исчез, растворившись в необузданном и неподконтрольном желании, охватившем каждую клеточку его существа.

- Люблю тебя, - шепот опалил горло Майкла, и он почувствовал, как Айзек разжал свои пальцы, давая его рукам свободу.

И Майкл не стал упускать этот шанс. Он вскинул обе руки вверх и сомкнул их за шеей друга, заключая парня в крепкие объятия.

Пусть это безумие. Пусть сумасшествие. Пусть дно. Пусть Ад. Ему было плевать.

- Люблю тебя, Айзек. Люблю...

Айзек и хотел бы ответить Майки на чувства, но не смог. Не смог произнести того, чего не чувствовал. И все же извивающееся под ним тело заводило очень сильно. Без любви, но с толикой симпатии и уважения... это почти как любовь, только без желания безраздельно владеть человеком. Владеть всем, вплоть до его мыслей. Но не лучше ли так, без этого желания... не высшее ли это наслаждение, просто нежиться в жарких объятиях и позволять настойчивым мягким губам укрывать поцелуями лицо и шею? Позволять этим губам произносить, несомненно, приятные и согревающие слова о любви, и слушать, как с этих губ срываются стоны и всхлипы, словно парнишка изголодался по любви и теперь чуть ли не ревел от облегчения, понимая, что его не отталкивают.

Айзек перевернулся на спину, усаживая друга на себя. А тот вжался в него, дрожа всем телом, и продолжил в каком-то безумстве целовать открытые участки его кожи и цепляться за него, словно боялся отпустить.

- Майки, не торопись, - выдохнул Айзек, чувствуя, как по его телу разливается приятный жар, а пах наливается сладкой тяжестью. - Я никуда не уйду. Останусь с тобой, как и обещал. Теперь ты веришь, что мне не противно?

Слова Айзека отрезвили Майкла, но не смогли унять полыхающего в его сердце и теле адского пламени.

- Я... верю, - тихо проговорил Майкл, уткнувшись лбом в плечо друга и все так же продолжая неистово сжимать пальцами его рубашку. – Я верю тебе, Айзек. Но тебе нужно было меня оттолкнуть. Нужно было послать меня к черту и жить спокойно. Прости меня. Прости за эти чувства. Прости... за то, что не могу по-другому. Не могу не любить тебя. Не могу забыть. Прости за то, что я до безумия, до сумасшествия хочу тебя. Айзек, я хочу тебя всего. Твое тело, твою душу... я понимаю, что это невозможно. Понимаю, и ничего не могу с этим поделать. Прости.

- Не извиняйся, - проговорил Айзек, понимая, что ему нравятся искренние чувства Майки, и его нешуточное, в чем-то даже безумное желание окунуться в этот омут порока. – Всё в порядке. Ты ни в чем не виноват.

Приобняв друга за поясницу, Айзек поднялся и, потянувшись рукой к ночнику, дернул за шнурок, погружая комнату во мрак, который окутал их с Майки своим бархатным покрывалом, пряча двух безумцев от всего мира, пряча их от чужих глаз и чужих мнений.

Айзек скользнул ладонью по лицу Майкла, нащупал его очки и убрал их на тумбочку, чтобы случайно не раздавить. А потом зарылся пальцами в волосы друга и поцеловал его. И целовал до тех пор, пока парень окончательно не расслабился и не навалился на него всем телом, страстно отвечая на поцелуй.

«Вот и хорошо», - подумал Айзек. – «Теперь Майки выкинет всякие глупости из головы и, возможно, станет чуть более уверенным в себе, и чуть менее дерганным».

Целуя Айзека, Майкл возбуждался всё сильнее.

Айзек чувствовал, как напрягся член друга, да и собственный орган уже взбух и требовал пристального внимания и разрядки.

Вот только один вопрос всё ещё оставался нерешенным: кто будет сверху?

- Майки... - Айзек остановил парня, который уже начал порывисто стаскивать с себя рубашку, и спросил: - Как ты хочешь это сделать? У тебя есть предпочтения?

Вопрос Айзека поставил парня в тупик.

И действительно, как? Они же оба ничего об этом не знают. Майкл, конечно, догадывался, как подобное происходит между мужчинами. В конце концов, на теле не так и много мест, куда бы можно было засунуть член, вот только...

Осознание было неожиданным даже для него самого. Но все же, жутко краснея и несказанно радуясь тому, что Айзек выключил свет, Майкл проговорил:

- Я хочу быть твоим...

- Моим? – переспросил Айзек, теряясь в нахлынувших на него чувствах.

Возможность овладеть телом любящего тебя человека... овладеть кем-то... сделать своим до конца... невероятно опьяняла.

И всё же Айзек растерялся.

С девушками он не испытывал ничего подобного. Ложась в постель с очередной глупенькой куклой, которые так и вились вокруг него, Айзек даже толком не возбуждался. В те моменты им двигало банальное желание разрядки.

Теперь же... теперь все было иначе.

Рядом с Майклом им овладели низменные, животные инстинкты. Жажда доминировать над кем-то одного с тобой пола вскипятило кровь. Жажда превосходить другого мужчину во всем иссушила душу... острая, сильная жажда, которую не утолить, сколько ни пей из этого отравленного колодца.

С губ Айзека внезапно сорвался стон, и он резко притянул Майкла к себе, властно обнимая его и вглядываясь в едва различимое в сумраке лицо.

- Я сделаю тебя своим, - выдохнул Айзек, задирая рубашку парня и исследуя губами его шею, подбородок и мягкие, податливые губы.

А потом спустился к его соску, обводя языком по кругу, и с упоением вслушивался, как Майки приглушенно стонет, зажимая ладонями рот, чтобы сестры не услышали этих пошлых звуков.

Его покорность лишала Айзека остатков самообладания, его чувствительность отзывалась трепетом в душе парня, его... натуральность? искренность? чистота?.. рождали в теле неугасимый огонь желания, который требовал немедленного выхода.

- Майки, я хочу тебя, - признал Айзек, прикусывая напрягшийся сосок друга. - Это удивительно... но ты заводишь меня, Майк.

Голос Айзека сорвался на хриплый шепот, тело горело, а разум почти отключился. И теперь центром его маленькой Вселенной являлся Майки, которого не противно было целовать, и в которого влюбился его член. Влюбился так, что теперь до боли пульсировал в плену ненужных тряпок, требуя соединиться с предметом своего обожания.

От жаркого признания Айзека перед глазами Майкла резко потемнело. Мутный силуэт друга растворился в сумраке комнаты, смазался, слился с чернильной темнотой. И в мире остался только его голос. Только его тяжелое дыхание, его горячие изучающие руки, его губы, его язык.

Сумасшествие. Безумие. Неправильность. Всё запуталось в клубке из нитей судьбы. Все смешалось. Остались только чувства. Голые, неприкрытые чувства и инстинкты. И Майкл с головой окунулся в этот беспросветный омут порока.

Он извивался в крепких руках Айзека, прижимался к нему. Позволял ласкать себя и невероятно сильно хотел ласкать его.

Положив ладони на плечи друга, Майкл несильно надавил на них, толкая его назад, тем самым заставляя лечь на спину.

- Позволь мне...

Тихая просьба шепотом сорвалась с губ Майкла. Руки потянулись к поясу на брюках Айзека. Дрожащими пальцами Майкл расстегнул пуговицу, затем молнию, и высвободил напряженный, подрагивающий член друга из трусов. Мягко провёл по нему пальцами, изучая нежную бархатистую кожу, лаская чуть влажную от выступившей смазки головку и прислушиваясь к застывшему в неподвижности парню.

- Не отталкивай, – очень тихо попросил Майкл и порывистым движением склонился вниз, чтобы через миг сомкнуть губы на горячем члене друга.

Майкл не умел делать подобных вещей. Не умел и не знал, каково сейчас Айзеку. Ему было страшно и тревожно, но он старался. Глубоко вбирая в себя плоть парня, он полагался лишь на ощущения, прислушиваясь к другу, но Айзек словно окаменел. Он никак не показывал своего отношения к происходящему, и в какой-то момент Майклу даже показалось, что друг перестал дышать. И тогда он начал двигать головой активнее, при каждом движении обводя головку парня языком и еще глубже пропуская его член в свое горло.

Такого поворота Айзек совершенно не ожидал.

Горячий рот Майкла принимал его плоть, впуская её глубоко, чуть ли не до самой глотки. Скользкий, юркий язык парня поддевал головку, заставляя Айзека вздрагивать каждый раз во время этой неповторимой ласки и подаваться немного вверх навстречу нежности, навстречу удовольствию. Руки Майкла, теплые, чуть подрагивающие, мягко поглаживали его ноги, скользя вверх к промежности, к животу... ласково, почти невесомо касаясь кожи, покрывающейся мелкими мурашками.

- Майки... я сейчас кончу... если не отпустишь, то я кончу...

Айзек откинулся на подушку и, прогнувшись в пояснице, потянулся к своему члену, сжимая его у основания, чтобы остановить готовую выплеснуться сперму.

- У меня так давно никого не было, что я сейчас просто взорвусь, - выдохнул он.

- Взрывайся, - тихо проговорил Майкл и провел кончиком языка по блестящей головке пульсирующего члена Айзека. - Взрывайся. Я хочу чтобы тебе было хорошо. Или тебе не нравится?

Осознание больно ударило по нервам, и Майкл напряженно замер, подняв на Айзека взгляд.

- Тебе не нравится. Ты поэтому не хочешь, чтобы я продолжил?

- Мне нравится, - признался Айзек с дрожью в голосе. – Но я не хочу, чтобы всё закончилось так быстро. Ты же хотел быть моим. Неужели передумал?

- Нет, - быстро замотал головой парень. – Не передумал. Я хочу... хочу быть твоим. Хочу тебя чувствовать. Хочу тебя любить. Но...

Майкл запнулся и несколько мгновений приводил мысли в порядок. А потом со всей серьезностью посмотрел на Айзека и спросил:

- Ты понимаешь, что это та черта, после которой возврата не будет ни для меня, ни для тебя? Я не говорю о том, что ты должен будешь взять на себя ответственность и, лишив меня девственности, жениться. Но... ты, правда, этого хочешь?

- Иди ко мне... – позвал Айзек, схватив парня за локоть, и привлёк его к себе. - Ложись рядом... я немного успокоюсь, и продолжим.

Майкл нырнул в объятия парня, и прижался к нему всем телом, словно хотел слиться с ним воедино. И Айзек ласково погладил его по спине, чувствуя не только возбуждение, но и нежность к другу, который оказался откровенным и честным в своих желаниях. Но, в то же время, он был запуган предрассудками и мнением окружающих, и от этих страхов было трудно избавиться.

- Я понимаю на что иду, Майки, - тихо сказал Айзек, прижимаясь губами к солоноватой коже на шее парня. – И я не играю с тобой или с твоими чувствами. Я серьезен по отношению к тебе. Ты любишь меня, и я хочу, чтобы ты был счастлив. Мне не противно быть с тобой, и я не вижу причин, почему мы не можем немного разнообразить нашу дружбу. Всё будет хорошо. Доверься мне.

Майкл кивнул, и Айзек тут же поцеловал его, поглаживая ладонью его грудь, а потом спустился ниже и издал глухой недовольный стон, столкнувшись с преградой в виде штанов и трусов, которые тут же были сорваны с парня и отброшены в сторону.

Айзек замер, любуясь тем, что видел.

Майкл казался красивым. Пусть его и скрадывал полумрак, все равно гибкое тело светлым пятном проступало на темном покрывале.

Парень лежал, не шевелясь, словно демонстрируя себя. Чуть склоненная к плечу голова, лежащая на подушке, острые ключицы, впалая грудь, плоский живот, который вот-вот приклеится к позвоночнику от постоянного недоедания. Возбужденный член, вытянувшийся кверху вдоль лобка. Худые и даже стройные ноги, редкость для парня.

Красивый, милый, дико сексуальный со своей неуверенной улыбкой на лице и полным ожидания взглядом. Его не хотелось портить и пачкать, и, в то же время, хотелось схватить его, вонзиться в это красивое тело, и любоваться, как оно будет извиваться от боли и удовольствия.

Айзек гладил бедра друга и смотрел на него.

Лаская пальцами левой руки член и яички Майки, парень облизал пальцы правой, и приставил их к горячей дырочке. А потом, не заботясь о гигиене, проник в парня на всю длину, любуясь тем, как молодое стройное тело выгибается, пытаясь уйти от боли и неприятных ощущений.

И всё же Майки смог взять себя в руки, и открылся Айзеку, приподнимая бёдра и впуская пальцы еще глубже. А, когда Айзек начал давить на стенки, растягивая их, с губ парня сорвался приглушенный ладонью вскрик.

Айзек невольно облизнулся, чувствуя, как пах подводит мучительным спазмом, а член раздувается и даже покалывает от желания оказаться внутри этого тесного, жаркого прохода.

Парень не понимал, что Майки с ним сотворил. Но, глядя на друга, который уже сам откровенно насаживался на пальцы, царапая ногтями покрывало, он подумал:

«Это совсем не так как с женщинами. Абсолютно разные картины. Там абстракция и современность, здесь же... шедевр».

- Ты прекрасен, Майки... - выстонал Айзек, вытаскивая пальцы и приставляя на их место член. - Мне нравится на тебя смотреть.

Он толкнулся вперед, медленно и болезненно для обоих проникая в анус Майкла, и накрыл его губы поцелуем, чтобы заглушить стоны. Потом замер, давая другу возможность привыкнуть, укрывая поцелуями его лицо и нашептывая какой-то сумбурный бред. А, когда сопротивление Майки ослабло, толкнулся сильнее, ловя губами болезненный вскрик парня.

Секс с мужчиной оказался для Айзека настоящим потрясением. Ничто и никогда не возбуждало его так сильно. Ничто и никогда не рождало в нем такой неистовой жажды обладания. И он, привыкший брать от жизни всё самое лучшее и полезное, навалился на Майкла всем телом, начиная ритмично толкаться в него и мечтая о том, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась.

Острая боль, пронзившая тело Майкла, на миг ослепила парня, безжалостно выкидывая его за пределы реальности. В комнате стало темнее. Словно чернота ночи в разы усилилась, затмевая собой реальность.

Майкл и не догадывался о том, что жажда любви обернется для него физическим адом. Но, сделав шаг вперед, он уже не мог остановиться, и утешал себя лишь тем, что эту боль дарит ему Айзек.

Кусая губы, сминая пальцами покрывало, Майкл сдерживал рвущиеся из груди стоны боли. Слезы катились из его глаз, стекали по лицу и терялись в волосах. Раздирающая тело боль затмевала собой все. Заставляла ненавидеть себя за признание, а Айзека за резкость. Но в какой-то момент мир перевернулся. Подпрыгнул, кувыркнулся и озарился ослепляюще яркой вспышкой закружившихся перед глазами звёзд.

Волна обжигающего внутренности жара расползлась по телу, в мгновение ока заставляя опавший было член напрячься и запульсировать. И мольба сама собой сорвалась с истерзанных губ, растворяясь в страстном поцелуе Айзека.

- Еще... - впиваясь зубами в губу друга, простонал Майкл, приподнимая бедра и толкаясь навстречу резким и несдержанным движениям парня. - Повтори... там внутри... Повтори Айзек...

- Повторить?

Айзек чуть не задохнулся, почувствовав в Майки разительную перемену. По телу парня прошла сильная дрожь, ноги напряглись, а мышцы ануса сдавили член Айзека с такой силой, что у него перед глазами поползли яркие круги.

Подхватив Майки под бедра, Айзек повторил свое последнее движение, и в воздухе повис сладострастный стон, сорвавшийся с уст друга.

- Ещё, Айзек, - чуть не плача, взмолился он, и парень стал неистово толкаться, отвечая на эту просьбу.

Майки схватил подушку, прижал ее к своему и лицу и отпустил свой голос, который теперь звучал приглушенно, но не менее эротично.

И Айзек, вдруг, рассмеялся, понимая, что вот они, настоящие чувства! Не завуалированное фальшивыми стонами притворство! Истинное наслаждение! Когда ток проходит по позвоночнику, когда так хорошо, что к глазам подкатывают слезы удовольствия, а к горлу – колючий ком признательности другу за его откровенность, за его настоящую любовь!

А, буквально через мгновение Айзек почувствовал, как на его живот брызгает что-то влажное и тёплое.

Это была сперма Майки. Сам же парень, кончая, напрягся всем телом, обхватив бедра Айзека сильными ногами и до боли сжимаясь на его члене.

Айзек с восхищением смотрел, как Майки прогибается дугой, лаская себя, чтобы выплеснуть остатки семени. И с упоением слушал музыку его срывающегося голоса. А, когда парень обмяк, истощенный бурным оргазмом, Айзек закусил губу и в несколько толчков довел до экстаза и себя.

Кончая, он сотрясся всем телом от взорвавшегося подобно динамиту удовольствия, прошедшегося по внутренностям огненной волной и полностью лишившего его сил и воли.

- Майки... - прошептал Айзек чуть дрожащим голосом, рухнув на друга. - Майки, что это было, а?

- Это... – едва ворочая языком, проговорил Майкл и замолк.

Он задыхался. В голове творился полный кавардак. Сердце, отбивая бешеную дробь, глушило все звуки, и даже голос целующего его Айзека доносился до парня, словно из очень глубокого колодца. Удовольствие, такое острое и ни с чем несравнимое, пережитое впервые в жизни так поразило Майкла, что теперь, лежа в объятиях друга, чувствуя, как сперма размазывается по их животам и как семя Айзека заполняет его внутри, он плакал от восторга, желая повторения. Безумно желая, чтобы Айзек брал его снова и снова.

- Я не знаю, что именно это было, - справившись с накатившими эмоциями, проговорил он. - Не могу описать... но, когда ты задел что-то... очень глубоко внутри... словно ток по нервам... словно выкидывает из мира, и ты ничего не можешь сделать. Всё отключается... все чувства. Остается только удовольствие... такое слепящее, такое сильное, что хочется умереть.

- Не надо умирать, - проговорил Айзек, скатываясь с парня, и развалился на кровати, широко расставив руки в стороны. – У нас еще вся жизнь впереди. Прости, если сделал тебе больно. Для меня всё произошедшее было неожиданностью. Но в следующий раз я подготовлюсь, и тебе не придётся терпеть все эти мучения.

- Нет, ты не должен просить прощения, я... - начал было Майкл, но осекся.

Слова друга не сразу сложились в его голове, но как только смысл сказанного упорядочился в сознании, он приподнялся на локте и удивленно посмотрел на Айзека.

Глаза привыкли к темноте, и теперь даже без очков он мог разглядеть лицо друга. Смазано, правда, но резкость картинки его мало волновала.

- Ты... ты хочешь повторить? – не в силах сдержать удивление, спросил Майкл, и голос его при этом дрогнул.

Слова путались. Нахлынувших эмоций было так много, что голова шла кругом, словно он, вдруг, попал в сокрушительный смертоносный ураган, из которого не было выхода. Ведь, одно дело тайно вздыхать по объекту своей страсти, и совсем другое - прикоснуться к нему, до дна испив запретный нектар свободы.

«Боги!» - пронеслось в мыслях Майкла. – «Теперь всё будет еще сложнее. Теперь тащить этот груз они будут вдвоем, а, следовательно, он станет в два раза тяжелее».

- А ты хочешь на этом закончить? – спросил Айзек, лукаво улыбаясь. – Неужели я был настолько плох?

- Нет. Нет. – Замотал головой Майкл. – Ты был... это было... Айзек... Я не хочу заканчивать. Хочу вот так всегда... с тобой... в одной постели, в одной жизни... Только с тобой, понимаешь? Это сильнее меня. Это убивает и возносит на небеса. Это заставляет чувствовать себя жалким и счастливым одновременно. Самым счастливым. И... это будет тяжело. Ты даже не представляешь, насколько тяжело нам будет.

Айзек откинулся на подушку и привлек Майкла к себе, обнимая его и зарываясь пальцами в его волосы, пытаясь успокоить и придать ему хоть немного уверенности в себе.

- Ты прав, - проговорил Айзек. - Я не забиваю свою голову всякими глупостями, и тебе не советую. Не думай о том, что будет завтра. Оно, скорее всего, наступит, но может и не наступить... и это самое замечательное. Эта мысль позволит тебе наслаждаться тем, что есть сейчас. Сейчас тебе хорошо со мной?

- Безумно хорошо, - не задумываясь, выпалил Майкл.

Да и о чем тут можно было думать? Человек, которого он любил всем сердцем, был рядом, ласкал и нежил его. И пусть любовь Айзека отличалась от той, которую испытывал Майкл, но чувства друга были настоящими, искренними и очень теплыми.

- Рядом с тобой я счастлив, Айзек. Счастлив и... напуган. До смерти напуган.

- Все будет хорошо, - уверил Айзек и лег на бок, чтобы быть как можно ближе к Майклу. - Я смогу защитить и себя, и тебя. Ты ведь умный парень... ты очень умный парень... откуда тогда в твоей голове все эти страхи и страсти? Нам совершенно не обязательно кричать о том, что произошло на каждом углу. Мы ведь и до этого тесно общались, так что никто не удивится, если мы будем продолжать общаться. Да, нам нельзя будет ходить за ручку, и целоваться на людях. Но ведь в этом-то и прелесть. Ты только представь, день томительного ожидания, и ночь, исполненная страсти. Ну, пусть не ночь, но час-два точно. Это не плохо и не страшно. Это даже увлекательно.

Майкл кивнул и, печально улыбнувшись, спрятал лицо на плече друга.

Айзек не понимал. Несмотря на всю свою проницательность и ум, он не мог понять чувств Майкла, потому что еще не познал любви. Потому что его сердце еще не трогало это выжигающее внутренности чувство.

Майклу и хотелось бы объяснить парню, какая на самом деле это невыносимая боль - быть рядом и не иметь возможности прикоснуться, не иметь возможности открыто любоваться любимым человеком, не иметь возможности просто обнять, когда душу переполняют эмоции... но не мог.

Придет время, и Айзек сам всё поймет.

«Господи, прошу тебя, пусть такой момент никогда не настанет».

***

Утро наступило неожиданно быстро. И, хоть Айзек почти всю ночь проворочался в кровати, размышляя о том, что произошло между ним и его лучшим другом, серые предрассветные сумерки он встретил в хорошем расположении духа.

Для себя парень окончательно и бесповоротно решил, что во всей этой ситуации нет ничего страшного. И что, если Майкл хочет, то они могут продолжать эти запретные отношения.

В конце концов, мама права: кому какая разница, кто греет твою постель? А то, что сам он не любит друга, это еще ни о чем не говорит.

У подростков зачастую все именно так и случается: симпатия, романтика, встречи, секс и только потом любовь. Конечно же, Айзек не мог со стопроцентной уверенностью утверждать, что влюбится в Майкла. Но и того, что он уже чувствовал к другу, было вполне достаточно для нормальных взаимоотношений.

А потому, выбросив из головы все ненужные размышления, Айзек обнял спящего друга и тихо позвал:

- Майки, просыпайся. Надо мелких проверить, а то нам точно от твоей мамы влетит.

Майкл не хотел просыпаться. Сладкий волшебный сон, в который он окунулся накануне вечером, с рассветом непременно должен был растаять, и парню очень не хотелось его отпускать. Но тихий голос Айзека звал его, вырывая из цепких когтей забвения, и выбора не осталось.

Майкл приоткрыл тяжелые веки и поморщился от пронзившей его виски головной боли. В горле было сухо как в пустыне. Да и в целом все тело отзывалось неприятными ощущениями на малейшее шевеление. И, единственной отрадой для него был тихий ласковый голос Айзека, его нежные прикосновения и тепло разгоряченного тела.

- Айзек... - слова застряли в горле, и Майкл прикусил губу.

Яркие воспоминания о прошедшей ночи горячей волной стыда захлестнули сознание Майки. Уши горели как факелы. А сердце в груди колотилось так быстро, так неистово громко, что, казалось, его было слышно на весь квартал.

- Уже встаю, - тяжело вздохнул Майкл и попытался подняться, но изнуренное тело отказало, и парень рухнул обратно на подушку.

- Ты в порядке? - с беспокойством спросил Айзек, вглядываясь в измученное бледное лицо друга, который, казалось, предпочел бы умереть, чем подниматься с постели. - Может, принести тебе воды?

- Нет, не утруждайся, всё нормально. - Майкл постарался улыбнуться и, повернув голову к Айзеку, встретился с его обеспокоенным взглядом. - Все, правда, хорошо. Просто... просто мне надо привыкнуть. Я и подумать не мог, что секс так изнуряет. Тело болит так, будто я трое суток марафон бежал.

- Если к вечеру не пройдет, сделаю тебе массаж, - пообещал Айзек и чмокнул Майкла в губы.

После чего встал с кровати и стал поспешно одеваться.

- Прости, что ухожу вот так, но дома меня ждет головомойка. Так что лучше поторопиться, а то из-за нотаций в школу собраться не успею. Встретимся на автобусной остановке. Но, если будешь плохо себя чувствовать, попроси маму, чтобы оставила тебя дома.

- Хорошо, - кивнул Майкл и улыбнулся, когда теплые губы Айзека оставили на его щеке легкий поцелуй.

А через несколько минут, попрощавшись, друг выскользнул из его спальни, бросив на ходу, чтобы Майкл обязательно заказал пиццу, деньги на которую он оставит на столе в гостиной.

Майкл даже возразить не успел, а Айзек уже скрылся в коридоре. И всё, что парню оставалось, это сидеть на кровати и, кутаясь в одеяло, смотреть на закрывшуюся за другом дверь.

А через несколько минут прозвонил будильник, и Майклу пришлось вставать. Он медленно поднялся с кровати, охая и ахая при каждом движении. Внутри все болело, и из-за этого ходить было не особо приятно. Да и походка у него теперь была как у беременной каракатицы. Неуклюжая и вразвалочку. А уж, посмотрев на себя в зеркало, Майкл и вовсе чуть не запаниковал. Его плечи и шея были усыпаны темными багровыми пятнами, щедро оставленными поцелуями Айзека, и парень лихорадочно подумал, что эти следы нужно скрыть.

Даже одевшись в кофту с высоким горлом, Майкл не мог отделаться от мысли, что все вокруг непременно узнают о том, что произошло этой ночью. Что каждый, кто посмотрит на него, догадается...

Страх закрадывался в сознание, бил по нервам, и Майклу пришлось долго успокаиваться, пока он не убедил себя в том, что никому не будет никакого дела до того, что происходит между ним и Айзеком. Никому и никакого!

Ну разве что Клиффорд будет присматриваться и доставать их своими подозрениями.

Ну и черт с ним! Ничего он не увидит. Ничего не заметит, потому что Майкл не позволит. Он не подставит Айзека. Ни за что на свете не подставит.

Лучше смерть.

***

Айзек вошел в дом с черного хода, и тут же узнал от кухарки, что родители и брат вернулись поздно ночью, и Клиффорд устроил скандал, когда не обнаружил его в комнате.

«Какого хрена?!» - подумал Айзек, вскипая от злости. – «Какое он имел право вламываться ко мне в комнату и проверять, дома я или нет?! И сколько раз он еще так делал в моё отсутствие?»

В столовую Айзек вошел с премерзким настроением и, уставившись на сидящего за столом Клиффорда, несколько секунд просто сверлил его взглядом. А потом размашистым шагом подошел к нему и ударил прямо в улыбающееся лицо.

Мама вскрикнула и что-то разбила. Отец вскочил со своего места и начал кричать, что такое поведение недопустимо. Но Айзек стоял над рухнувшим вместе со стулом братом и больше не предпринимал попыток добить лежачего.

- Еще раз войдешь в мою комнату без спроса, и это будет последний твой день, когда ты вообще сможешь пользоваться ногами! – пригрозил Айзек, после чего повернулся к родителям и проговорил: - Мама, папа, он поступил недостойно, вломившись в мою комнату без спроса, и я наказал его. Простите, что сделал это за столом.

Страшно Айзеку не было. Противно, да.

«Ублюдок!» - думал он с бешенством. – «Шпионит, вынюхивает, доносит... таких тварей нужно давить в колыбели!»

Скула в месте удара горела огнем, и Клиффорд физически ощущал, как кожа на левой щеке опухает и неприятно покалывает. Отец стоял, опираясь о столешницу руками, и раздраженно смотрел на сыновей. Мать, бледная как мел, смотрела на отца.

- Скотина! - злобно прошипел Клиффорд и быстро поднялся. – Ты!..

- Замолчи! - Блейк смерил старшего сына строгим взглядом и опустился на стул. - Айзек, после завтрака ко мне в кабинет! А ты, Клифф, подумай над своими действиями!

- Но!.. – возмущенно возразил Клиффорд, но отец его перебил.

- Никаких «но», - резко оборвал он парня. – Поступок твоего брата оправдан. Но об этом я с тобой поговорю позже. Адель, - мужчина повернулся к жене, - если чувствуешь себя плохо, можешь покинуть нас.

Женщина слабо улыбнулась мужу и отрицательно покачала головой.

- Все нормально, милый, - стараясь спрятать дрожь в голосе, проговорила она и отпила немного сока из стакана. - Наши мальчики выросли, но все так же остаются детьми. Это несколько разочаровывает, но не более того.

Она посмотрела на Айзека и поджала губы.

Клиффорд поставил стул на место и сел на него. Искоса посмотрел на брата, который как ни в чем не бывало, умостился на свое место и принялся за завтрак.

«Ну ничего», - раздраженно думал Клиффорд, прожигая Айзека ненавидящим взглядом. – «Ты еще заплатишь за это. Я буду бить больнее. Намного больнее, в самое живое. В самое незащищенное. Надо только немного подождать».

Айзек взял вилку и стал ковырять омлет, поданный слугой, стараясь не поднимать на присутствующих взгляд.

Родители были недовольны его поступком, но отцу, похоже, надоели истерики Клиффа по поводу его ориентации, и в этот раз мужчина решил сохранить нейтралитет, и воздержался от криков и упрёков.

- Как поживает семья Майкла? – спросила у Айзека Адель. - Его мать все так же много работает? Или их дела улучшились?

- Скорее ухудшились.

Айзек украдкой взглянул на маму и нахмурился, потому что она была немного бледной, словно до сих пор боялась того, что могло последовать за ссорой.

- Я потому и пошел к ним на ночь, чтобы помочь Майклу присмотреть за его сестрами и братом, - продолжил он. – А Майкл вообще не умеет обращаться с детьми. К тому же у нас экзамены на носу, и он очень устает.

- Ты не должен якшаться с теми, кто беднее тебя, - вставил отец свое весомое слово, из-за чего Айзеку захотелось ударить его. - Бедные существуют для того, чтобы прислуживать нам и работать на нас. Будешь и дальше водиться с этим парнем, когда-нибудь скатишься до его положения.

Айзек нахмурился еще сильнее и все же проговорил, рискуя вызвать вспышку гнева у мужчины:

- Позволь мне самому решать, с кем мне дружить, а с кем нет.

Отец посуровел, но ничего не сказал в ответ на его просьбу.

А вот Клиффорд не смог сдержаться.

- Одно дело дружить с кем-то, и совсем иное... Хотя, проститутки, они и в космосе проститутки. Сколько ты платишь ему за то, что он ублажает тебя? Хотя, возможно, он делает это не за деньги, а за возможность приблизиться к высшему обществу.

- Клиффорд! - остановила сына Адель и раздраженно бросила вилку на свою тарелку. - Я не желаю слушать подобной пошлости за столом!

После чего повернулась к мужу и напустилась уже на него:

- Блейк, если ты находишь подобные высказывания уместными, то мне больше не о чем с тобой говорить. Я не понимаю твоего молчания. Не понимаю и не хочу понимать.

Мужчина взглянул на супругу и медленно кивнул.

- Прости, дорогая. Мои мысли сейчас заняты другим, но ты права.

Он отставил в сторону чашку с кофе и повернулся к сыну со словами:

- Клифф, немедленно извинись перед матерью и братом!

- Я не буду перед ним извиняться! - взвился парень. - Он трахает своего дружка-педика, а я должен просить за это прощения?!

- Клиффорд! - голос отца стал грубее и резче. - Твоя мать «дружков-педиков» не «трахает»! Быстро извинись!

- Прости, мам, - проговорил парень, вот только в его словах не было ни капли искренности. - А ты, - Клифф посмотрел на Айзека, - неужели его задница такая привлекательная, что ты готов ради неё испортить отношения со всей семьей?!

От слов брата внутри у Айзека все взорвалось, но внешне он оставался спокойным. Парень понимал, что сейчас скажет ужасную вещь, недопустимую в присутствии родителей, но сдерживаться уже не было сил.

- Да, Клифф, задница у Майки просто отпад. Я трахал его всю ночь, и он так стонал подо мной, что я до сих пор забыть об этом не могу. У меня даже член встал, стоило мне только подумать о нем. Но, если тебе нужны наглядные доказательства, то я могу прямо сейчас снять штаны.

- Айзек! - рявкнул отец, но парень не дал ему договорить.

- А что, «Айзек»?! - он швырнул вилку в тарелку и вскочил. - Ну что, «Айзек»?! Что?! Почему ты его слушаешь?! Почему позволяешь так со мной разговаривать?! Ты и мой отец тоже, а ведешь себя так, словно у тебя один сын! А, может, мне всё-таки стоит пойти и трахнуть кого-то с членом между ног, чтобы вы оба уже отстали от меня?!

- Айзек! – вновь рявкнул отец, багровея от злости. – Немедленно замолчи, или я...

- Да провалитесь вы все! - выкрикнул Айзек и, перевернув стул, выбежал из столовой.

«Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!» - думал он, взбегая по лестнице. – «Вечно они меня дергают, шпыняют, указывают как жить и кого любить. Но я никому не позволю загнать себя в рамки условностей. Нет. Не будет такого. Никогда не будет!»

Приняв душ и переодевшись, Айзек поспешил к остановке, где обещал ждать Майкла. Отец пытался остановить его, приказывал остаться дома, но Айзек заявил ему, что не собирается прогуливать школу, чтобы потом бегать в секретарях у брата. И, добавив, что вернется поздно, так как его ждет тугая мужская дырка, выскочил на улицу, громко хлопнув дверью.

До остановки он добирался почти бегом. Майкл уже ждал его, как всегда беспокойно оглядываясь по сторонам. И парень не стал томить его еще больше. Подбежал и, положив ладони ему на пояс, подтолкнул к подъехавшему автобусу.

- Прости, что заставил ждать, - прошептал Айзек, когда в дверях образовалась очередь из-за первоклассника, у которого порвалась сумка, и учебники попадали на пол.

И, пока он их собирал, Майкл оказался почти прижатым к впереди стоящим ученикам, тогда как на Айзека напирали сзади. И он не стал сопротивляться, - все равно в этой давке никто ничего не заметит, - и вжался в друга, прошептав ему на ухо:

- Я хочу тебя... сильно хочу. Майки... Не думал, что меня так зацепит. И предположить такого не мог. Но мне с тобой было очень хорошо. Так хорошо, как никогда и ни с кем не было.

Слова Айзека мгновенно отозвались во всем теле Майкла неуемной дрожью. Кожа возле его уха тут же покрылась мурашками. Низ живота подвело, а сердце забилось так часто, что, казалось, оно просто выскочит из груди, навсегда покинув свое убежище.

- Прекрати, - зашипел Майкл, опасаясь, что их незамедлительно раскусят. - Нас могут услышать. К тому же твой брат наверняка заставил кого-то шпионить за нами.

Айзек на его слова только хмыкнул и на миг прижался еще крепче, но тут же отстранился и успокаивающе похлопал Майкла по плечу.

Пробка рассосалась, и они смогли, наконец, протолкнуться в салон и занять свободные места. Майкл сел у окна и отвернулся, пряча горящее лицо. А Айзек смотрел на него и улыбался, думая о том, что ему нравится и это смущение, и чувства Майкла, и сам он тоже нравится... а, значит, все в порядке. Значит, друг пришелся по вкусу не только его члену, но и ему самому. А значит, у них что-то может получиться.

После школы Айзек не пошел домой, а напросился к Майклу в гости. И там целый вечер возился с малышней, которая облепила его со всех сторон и висла на нем, дико хохоча. Друг же в это время имел возможность сделать домашнее задание. Айзек заставил его закрыться в комнате, чтобы не отвлекался на посторонний шум. А сам подобно фее исполнял желания детей, пока они не позасыпали прямо на диване в гостиной.

Мама Майкла, которая в это время успела сделать кучу дел по дому, благодарила Айзека, наверное, минут десять, и он думал, что уже не вырвется из ее цепкой хватки. Однако самый маленький член семьи очень неожиданно разревелся, и парень получил свободу.

- Майки... - постучал он в дверь спальни друга. - Открой, твои сестры замучили меня до смерти.

***

Майкл сидел за письменным столом и бездумно смотрел в окно.

Странный вечер. Все вроде бы как обычно и, в то же время, не так. Айзек отправил его делать домашку, а сам развлекал неугомонную ребятню и о чем-то разговаривал с мамой.

Сначала Майкл очень обрадовался возможности сделать все задания до наступления полуночи, но его радость угасла, как только он осознал, что за прошедшие два часа в его тетради не было написано ни единого слова из заданного к утру сочинения.

«Вот и позанимался!» - сокрушенно подумал парень и, горько вздохнув, закрыл тетрадь и отложил ее в сторону.

Он взялся было за алгебру, но и точную науку постигла та же судьба, что и литературу, а потом и историю.

Майкл старался. Правда, старался, но мысли неизменно возвращались к Айзеку и тем словам, что он сказал утром. И, каждый раз при воспоминании о тихом шепоте друга, по спине Майкла бежали мурашки, а пах подводило приятной истомой.

Раньше он такого не испытывал. Раньше мысли о близости вызывали в нем неописуемый страх, а теперь... волны жгучего желания. Такого сильного и болезненного, что, казалось, можно сойти с ума, если не получить желаемое сейчас же, немедленно, сию же секунду. И плевать, что внутри всё болит. Плевать на дискомфорт и постоянные спазмы. Ведь всё это не важно. Всё это такой пустяк...

От стука в дверь Майкл вздрогнул и чуть не заскулил, когда низ живота прошила очередная волна боли. Тошнота подскочила к горлу, но Майкл подавил ее и стремительно поднялся, чтобы не заставлять Айзека ждать. А, когда впустил парня в комнату, вернулся к столу и тяжело опустился на стул.

- Ерунда какая-то, - пробормотал парень, вновь склоняясь над учебником. - Ничего не могу разобрать. Совершенно ничего.

Айзек закрыл дверь на ключ и, приблизившись к другу, склонился над столом, на котором лежал открытый учебник по математике и тетрадь, где стояла только сегодняшняя дата.

На большее Майки не хватило, но это и не удивительно. Прошлой ночью он мало спал, и вообще пережил сильный стресс. После такого было довольно сложно на чем-то сосредоточиться.

Айзек протянул руку и закрыл его тетрадь.

- Достаточно на сегодня, - сказал парень. – Ты вымотался и нуждаешься в отдыхе. Лучше утром сделаешь на свежую голову.

- Я постараюсь выучить... просто... - Майкл вздохнул. - Не могу ни о чем думать. Все мысли... спутались, смешались. Всё крутятся и крутятся... и жарко. Очень жарко. Я уже даже окно открыл, а прохлады нет. Поэтому и не могу сосредоточиться... просто не могу...

Выслушав парня, Айзек приложил ладонь к его раскрасневшейся щеке, и почувствовал исходящий от нее жар.

- У тебя сильное переутомление. Иди в кровать и выспись как следует, иначе можешь заболеть.

Майки попытался возразить, но Айзек и слушать его не хотел.

Он развернул к себе стул, на котором сидел парень, и, подхватив его под руки, поднял.

- Иди спать, - попросил Айзек. - Пожалуйста.

- Но я не хочу. - Замотал головой Майкл. - Не хочу спать. Я хочу побыть с тобой. А сон отнимет тебя у меня.

- Я буду рядом, пока ты не уснешь, - пообещал Айзек.

Майки явно нездоровилось. Даже при обычной простуде он становился нервным и капризным, а сейчас и вовсе казалось, что он вот-вот расплачется от постигшей его несправедливости. И Айзек поспешил уложить его в кровать, а сам примостился рядом, кутая парня в свои объятия.

Рядом с Айзеком Майклу всегда было очень уютно. С первого дня их знакомства парень осознал, что Айзек особенный человек. И с тех пор день за днем убеждался в этом.

- Ты очень хороший человек, Айзек, - пряча лицо на груди парня, проговорил Майкл. - Ты очень добрый. Добрее тебя в мире просто не существует людей. И, наверное, поэтому я в тебя и влюбился. Ты самый замечательный. Особенный. Оставайся таким всегда. Никогда не меняйся. Что бы ни происходило.

- Я вовсе не добрый, - смущенно улыбнулся Айзек. - Просто привык заботиться о близких мне людях, вот и тебе перепало. А сейчас постарайся уснуть. Не своди все мои потуги в ноль.

Он поцеловал друга в макушку и крепче прижал его к себе, давая понять, что будет рядом столько, сколько потребуется.

Майки еще немного поворочался и повздыхал, а потом уснул. И, когда его тело расслабилось, а дыхание выровнялось, Айзек осторожно высвободился из его объятий и поспешил домой, чтобы не нарываться на очередной скандал.

Хотя, после того, что он устроил утром, ему вряд ли спустят это с рук. Впрочем, парень не боялся гнева отца. Только перед мамой было стыдно за вульгарное поведение. Видят боги, она этого не заслужила.

***

Сколько они с Айзеком лежали, обнимая друг друга, Майкл не знал. Убаюканный тихим голосом парня, он провалился в сон, а, когда открыл глаза, Айзека рядом уже не было.

За окном все так же было темно, а рассмотреть часы без очков, которые Айзек, судя по всему, снял с него, Майкл не мог.

Парень чувствовал себя очень плохо. Слабость во всем теле не позволяла ему нормально шевелиться, и все же Майкл понимал, что уроки ему сделать придется. И потому он попытался встать, чтобы не терять драгоценное время, но, стоило ему чуть приподняться, как он повалился обратно на кровать.

Ослепляющая боль жутким спазмом скрутила его живот. Такая сильная, что перед глазами появлялись белые круги, а тошнотворный ком подскочил к самому горлу и растекся по языку желчной горечью. Майкл повернул голову и спрятал лицо в подушке, чтобы заглушить стон.

Он не понимал, что с ним происходит. Не понимал, отчего ему так дурно. Полночи парень метался в своей постели. Полночи закусывал уголок подушки, чтобы подавить рвущийся из горла скулеж. А, когда боль ненадолго отступила, парень, едва переставляя ноги, направился в душ, где с ужасом обнаружил вытекающую из него кровь. Он долго отмывал засохшие на бедрах бурые пятна и, рыдая от боли, вымывал всё внутри заднего прохода, а потом, вернувшись в комнату, обессиленно упал на кровать.

«Похоже, желание любить Айзека вылезло мне боком», - мелькнула в затуманенном разуме мысль и тут же померкла вместе с сознанием парня.