***

И снова утро в доме началось со скандала.

Блейк Остин все-таки настоял на разговоре с Айзеком, и теперь парень стоял в его кабинете и смотрел на руки мужчины, которые тот сцепил в замок, что говорило о крайней степени его раздражительности.

Блейк отчитал сына за недопустимое поведение и за то, что тот вернулся домой далеко за полночь, и потребовал объяснений.

На вопрос о том, где он провел все это время, Айзек ответил, что, конечно же, в постели Майка. И, если ему нет доверия в этом вопросе, тогда нужно спросить у Клиффа, который был более осведомлен о его личной жизни, чем он сам.

Отец вновь наорал на Айзека, и парень вышел из его кабинета, чувствуя себя сволочью и по отношению к отцу, и по отношению к другу. Ухмыляющийся премерзкой улыбкой Клифф, торчащий под кабинетом, никак его не задел. Ну, разве что вызвал омерзение, оставившее на сердце неприятный осадок.

Перед тем, как отправиться в школу, Айзек заглянул к матери, но та отказалась разговаривать с ним в наказание за пошлости, которые он позволил себе высказать в её присутствии. И тут же добавила, что Клиффа и вовсе знать не хочет за подстрекательство к скандалу.

Но самый неприятный сюрприз ждал Айзека на остановке школьного автобуса. Парень пришел как всегда с небольшим опозданием, но Майки на месте не оказалось. И это сильно встревожило Айзека.

Ожидая автобус, он всё думал, что же могло случиться с другом. И, не выдержав неизвестности, решил прогулять школу, и отправился к Майклу домой.

Мать парня, открывшая Айзеку дверь, была сама не своя от волнения. Она впустила парня в дом и тут же стала жаловаться на своего непутёвого сына, который заболел, но наотрез отказывался идти в больницу.

- Когда он успел? – спросил Айзек. – Прошлым вечером всё было хорошо.

- У него острые рези внизу живота и температура под сорок. Но, когда я завожу разговор о больнице, он начинает ругаться и выгоняет меня из своей комнаты. Поговори с ним, Айзек. Это может быть инфекция или еще что-нибудь похуже. Но он грозится сбежать, если услышит вой сирен скорой помощи.

- Я попробую его убедить, - пообещал Айзек и, больше не слушая женщину, поспешил к Майклу в комнату.

Парень лежал под одеялом и тихо стонал. Его бледная бескровная кожа блестела от пота, а лицо перекосило от боли.

- Майки, что случилось? – спросил Айзек, плотно прикрыв дверь, и подошел к кровати друга. – Твоя мама сказала, у тебя сильный жар.

Он склонился над парнем и потрогал его лоб. Но сейчас кожа Майкла казалась прохладной. Даже слишком прохладной как для живого человека.

Услышав голос друга, Майкл приподнял тяжелые веки, но толком не смог разглядеть лица парня. Перед глазами плыло, все вокруг было словно окутано густым туманом, а голос друга казался таким далеким и тихим, будто был лишь плодом разыгравшегося воображения. И все же Айзек был рядом. Его горячая ладонь прикасалась ко лбу Майкла, и эти прикосновения приносили парню жуткую боль.

- Айзек... Всё нормально, тебе не о чем беспокоиться, - тихо проговорил Майкл и невероятным усилием сдержал стон. - Я просто немного приболел. Это обычная простуда. Ничего серьезного.

- Майки, это не простуда... – сказал Айзек с предательской дрожью в голосе. – При простуде не болит живот. Ты должен показаться врачу. Немедленно. Или можешь умереть.

Слова о враче напугали Майкла, и он резко схватил Айзека за запястье.

- Нет! Нет, Айзек. Не вздумай, - отчаянно затараторил он.

Говорить было сложно. В горле першило и царапало, а от сухости во рту язык прилипал к небу. Но Майкл все же сделал над собой усилие и, чуть приподнялся, но очередной спазм в животе уложил его обратно на кровать.

- Нельзя врачей... нельзя, Айзек... Они ведь всё поймут... начнут обследование и все выяснят... это будет конец. Всему конец...

- Что выяснят? - не понял парень. - О чём ты говоришь? Почему отказываешься от медицинской помощи?

- Потому что не хочу в тюрьму или в психушку, - обессиленно проговорил Майкл и застонал, пряча лицо в подушке. - Мы не в Иллинойсе*. Если врачи начнут обследование, то поймут, что я содомит. И тогда моей жизни придет конец. И не только моей. Моя семья тоже пострадает.

- Этого не случится, - заверил Айзек. - Всё будет хорошо. Доверься мне.

Он поднялся и, не обращая внимания на слабые возражения Майкла, вышел в гостиную.

Теперь Айзеку было понятно, откуда у Майкла взялись рези в животе и температура. И ему стало дурно. Так дурно, что даже желудок подвело. Но парень не стал паниковать раньше времени и направился к телефону.

Мама Майки смотрела на него с надеждой во взгляде, и Айзек сказал, что собирается позвонить одному знакомому терапевту, который, возможно, согласится приехать и осмотреть парня.

На самом деле Айзек видел этого человека всего лишь раз. В тот день маме нездоровилось, и она взяла парня с собой в больницу. И, пока женщина была на обследовании, Айзек от безделья шатался по коридорам, пока не забрел на лестничную площадку, где и стал свидетелем обмена лекарственных препаратов на деньги, который производил означенный терапевт.

В тот момент Айзеку и в голову не пришло, что происходит что-то незаконное.

Доктор сам себя выдал. Попрощавшись со своим подельником, мужчина поймал Айзека за локоть и стал угрожать ему жестокой расправой, если он скажет кому-нибудь хоть слово о том, что видел. Но эта угроза лишь рассмешила Айзека. Он вырвался из цепких пальцев мужчины и с издевательской усмешкой сказал, что теперь доктор должен ему услугу за молчание. И, если он в положенное время эту услугу не окажет, то попадет за решетку за нелегальную торговлю лекарствами и за попытку запугать свидетеля.

Сегодня же Айзек понял, что не прогадал с условием. Он мог сдать доктора полиции, мог взять с него деньги... но услуга оказалась намного практичнее. Сейчас, когда она пришлась как нельзя к месту, парень благодарил бога за собственную дальновидность.

- Доктор Марш? Это Айзек, - проговорил парень, когда на его звонок ответили. - Пришло время платить по счетам. Записывайте адрес.

***

Доктор, которого привел Айзек, был очень странным. Он все время дергался и опасливо оглядывался по сторонам, словно за ним кто-то следил. И Майклу стало настолько страшно, что от волнения его затошнило.

Майкл не хотел, чтобы этот человек приближался к нему. Не хотел, чтобы он узнал о причине недомогания. Но, больше всего, Майкла пугало то, что этот мужчина после осмотра может сообщить обо всём полиции. И потому, как только доктор подошел к кровати, парень натянул одеяло до самого подбородка и, глядя на Айзека полными слез и мольбы глазами, сказал:

- Не надо... пожалуйста... Айзек, не надо.

- Майки, помолчи, - попросил Айзек, после чего посмотрел на мужчину и проговорил: - Доктор, тут такое дело... у моего друга рези в животе. И причиной этого недуга стал я. Мы с ним занимались сексом, и теперь он заболел. Так что, пожалуйста, придумайте правдоподобную историю о том, что у него за болезнь, и откуда она взялась. Вы же не хотите в тюрьму? И я не хочу. Так что осмотрите его, назначьте лечение, и мы квиты. Обещаю навсегда забыть о вашем существовании и больше вас не беспокоить.

Доктор подозрительно сощурился, но, когда вошла мама Майки с чистыми полотенцами, мужчина поблагодарил её и попросил выйти.

Айзек остался в комнате на случай, если Майки начнет паниковать, и попросил друга делать все, что скажет доктор.

Мужчина попросил Майкла снять штаны, лечь на живот и приподнять бедра. И, когда парень после долгих уговоров Айзека все-таки встал в нужную позу, доктор надел перчатки и провел осмотр его заднего прохода. А, когда закончил, с раздражением сказал:

- Здесь явное воспаление множественных разрывов мягких тканей. Если твоего друга не отправить в больницу, заражение может пойти в кровь, и он умрёт. Гомосексуализм не зря запретили. Уж не знаю, в чём причина, но гомосексуалисты не заботятся о безопасности во время секса и не задумываются о последствиях.

- Я считаю, что всё дело в невежестве, - проговорил Айзек. – Информация о том, как мы можем обезопасить себя, скрыта за семью печатями. Закон и церковь порицают гомосексуальные связи. Люди вынуждены таиться, и занимаются сексом, где придётся и с кем придётся. И не всегда можно раздобыть клизму, смазку и презерватив. Так что хватит нас поучать. Лучше выпишите какое-нибудь хорошее лекарство, которое поможет избежать заражения крови, и распрощаемся на этом.

- Можно попробовать мазь с антибиотиком, - проговорил доктор, так же желая как можно скорее разобраться с проблемным пациентом. - Но её надо вводить внутрь после клизмы, и обрабатывать зараженные места. Это больно. Это адская боль... так что я выпишу жаропонижающее и сильное обезболивающее. Но полное выздоровление я гарантировать не могу.

- Выписывайте, мы как-нибудь справимся.

Доктор скептически хмыкнул и настрочил на листке бумаги несколько названий лекарственных препаратов, после чего поставил свою размашистую подпись и протянул листок Айзеку:

- Вот. Надеюсь, мы в расчете.

- Прощайте, доктор, и больше не попадайтесь, - сказал парень в ответ, и мужчина вышел из комнаты.

Парни слышали, как он объясняется с мамой Майкла, рассказывая ей про пищевое отравление. И, пока женщина спрашивала, чем ей лечить сына, Айзек посмотрел на друга и сказал:

- Слышал, Майки... будет больно. Давай лучше в больницу, а? Может, выкрутимся как-то?

- Нет, - отчаянно замотал головой парень. - Я буду терпеть. Я справлюсь. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности... не хочу этого.

Айзек присел перед кроватью и провел ладонью по влажным, слипшимся от пота волосам друга... нет, теперь уже больше чем друга. И вкрадчиво проговорил:

- Ерунда, Майки. По сравнению с твоей жизнью, это сущая ерунда. Я схожу в аптеку и вернусь, но, если до завтрашнего утра тебе не станет лучше, я отвезу тебя в больницу. Прости, но я не могу позволить тебе умереть.

Майки хотел что-то сказать, но Айзек не дал ему произнести ни слова, приложив палец к сухим, потрескавшимся губам.

- Я скоро вернусь, - пообещал парень и направился к двери. – Всё будет в порядке.

***

Айзека не было чуть дольше получаса, но это время показалось Майклу вечностью, проведенной в аду. Страх и отчаяние бурлили в его сердце. Тело пронзала невыносимая боль. А в голове заведенной пластинкой крутились жуткие мысли, порожденные желанием прекратить мучения и уберечь Айзека от наказания, которое непременно последует, если их раскроют.

Когда парень вернулся, Майкл попросил маму не волноваться и спокойно идти на работу. Айзек поддержал его слова, пообещав, что присмотрит за детьми. И, когда женщина, скрепя сердце, ушла, парни закрылись в комнате Майкла, чтобы выполнить предписанные доктором процедуры.

Майкл лежал, чуть повернув голову к другу, и наблюдал за тем, как тот внимательно читает инструкцию, а потом смешивает в небольшой мисочке какие-то лекарства. Как старательно скручивает из куска ваты небольшой тампон и опускает его в вязкую жидкость неприятного коричневого цвета. А потом, виновато улыбаясь, подходит к нему и ставит на прикроватную тумбочку приготовленные препараты.

Мерзкая жидкость с ватой осталась стоять на тумбе, а смешанные мази или что-то вроде того Айзек держал в руках.

- Ты только не бойся, ладно? - попросил Майкл парня, больше озвучивая свои собственные страхи. - Не бойся сделать мне больно.

Айзек поджал губы и забрался на кровать. Взял одну подушку, накрыл ее полотенцем и подложил Майки под живот, чтобы хоть немного облегчить участь парня.

- У нас ведь нет другого выхода, верно? – спросил Айзек, и, когда Майки кивнул, проговорил: - Ты только постарайся громко не кричать, хорошо? А я постараюсь действовать аккуратно.

Он сделал глубокий вдох и приспустил штаны Майки. Парень напрягся, и Айзек успокаивающе погладил его ладонью по пояснице. Взгляд Айзека скользнул вниз, на сильно опухшее и покрасневшее колечко мышц, из которого слабо сочилась грязно-бурая кровь. И ему в момент стало дурно. Не от того, что он увидел, а от мыслей о том, какую же, на самом деле, боль испытывает его друг.

- Майки, прости меня за это, - попросил парень сдавленно. – Я такой идиот. Даже не задумался о последствиях. Но я обещаю, что больше подобного не повторится.

Майки как-то обреченно вздохнул и, скомкав в пальцах простыню, прикрыл глаза. А Айзек, собравшись с духом, взял в руки хорошо смазанный в мази ватный тампон.

Приставив тампон к больному месту, парень стал осторожно, миллиметр за миллиметр проталкивать его в друга, молясь богу, чтобы мазь помогла, и мучения Майки не оказались напрасны. Ведь, чем глубже входил тампон, тем сильнее выступал пот на спине Майкла, который не издавал ни звука и только сильнее сжимал простынь в кулаках и край подушки в зубах.

- Майки, прости меня... - сипло проговорил Айзек, когда парень как-то уж слишком жалобно пискнул и постарался отстраниться от руки, которая подвергала его адской пытке. - Уже всё... всё...

Он обернул бедра друга полотенцем и прилег рядом с ним, крепко обнимая и прижимая к себе. Майки перевернулся на бок и расплакался, уткнувшись лицом в грудь парня. Его трясло как при сильной лихорадке. И, что самое страшное, жар, кажется, стал еще сильнее.

- Майки, все будет хорошо... - шептал Айзек, понимая, что его утешительные слова сейчас звучат как издевательство.

«Ну какое к херам "хорошо", когда Майки мучает такая боль?» - подумал он. – «А ведь этот тампон еще вытащить нужно».

Теплые ладони Айзека мягко скользили по спине Майкла, успокаивая нервную дрожь в его теле. Тихий шепот убаюкивал, и парню очень хотелось спать.

Майкл устал. Устал терпеть боль. Устал бояться. Устал постоянно думать над проблемами, которые невозможно было решить. Ему хотелось забыть обо всем. Выбросить из головы тяжелые мысли и успокоиться.

Веки Майкла слипались, а Айзек все продолжал поглаживать его по спине и нашептывать на ухо, что всё будет хорошо, что он поправится, и всё будет просто замечательно. Айзек словно в исступлении говорил о том, что больше не позволит себе сделать что-либо подобное. Что больше не будет его брать, раз все обернулось так плохо. И Майклу стало грустно от его слов. Обидно и грустно. И он даже разозлился на себя за то, что оказался таким слабаком и тряпкой.

Боль все еще пульсировала в промежности Майкла, но уже не была такой сильной и острой, и это давало слабую надежду на то, что всё действительно образуется.

- Из меня никудышный мужчина, - горько усмехнулся Майки, поудобнее устраиваясь в объятиях Айзека. - Я вообще непонятно что. Не женщина и не мужчина. Это жалкое слабое тело не смогло выдержать даже любви. Ненавижу его.

- Не накручивай себя, - попросил Айзек. – Ты заболел, потому что мы были неосторожны. Всё образуется.

Майкл всхлипнул и тяжело вздохнул, закусывая губу.

- Можно я посплю немного? – после недолгого молчания спросил он у друга. – Но только ты не уходи никуда... пожалуйста, не уходи. Мне страшно оставаться одному.

- Куда я теперь уйду? - спросил Айзек с грустью в голосе, жалея о том, что не может помочь другу исцелиться и избавиться от комплексов. – Мы теперь вместе, Майки. Спи спокойно. Я буду охранять твой сон.

***

«Спи спокойно...»

Голос Айзека проникал в сознание Майкла и прорастал в нем дивными цветами надежды.

«Спи спокойно...»

Голос следовал за парнем по пятам. Успокаивал. Утешал. Исцелял.

С Айзеком было хорошо и спокойно. С ним было не страшно входить в извилистый лабиринт сумбурных и тревожных сновидений.

Майклу редко снились сны, и все они были плохими предвестниками.

Вереницы образов и событий пролетали мимо сознания, лишь частично задевая Майкла своими жуткими отголосками. Образы пугали и настораживали парня. Сковывали и низвергали его на дно глубочайшей пропасти, из которой невозможно было выкарабкаться. И, когда они отступали, Майки чувствовал лишь опустошение и не проходящую тревогу.

Вот и сейчас, проснувшись, он лежал, уткнувшись в грудь Айзека лбом, и не мог прогнать отголоски мерзких видений, которые острыми иглами дурного предчувствия засели в мыслях.

За окном было темно.

Вечер? Или уже наступила ночь?

Майкл встрепенулся и принялся тормошить мерно посапывающего рядом с ним друга.

- Айзек. Айзек, вставай.

Его голос был тверже, чем до сна. Увереннее, да и, в целом, ощущения во всем теле Майкла изменились.

- Айзек, просыпайся. – Парень сжал плечо друга пальцами и принялся трясти его. - Ну же! Просыпайся. Тебе влетит от отца. Айзек!

Айзек и сам не понял, как уснул. И теперь он едва смог разлепить глаза, реагируя на встревоженный голос друга.

- Майки, что случилось? - спросил он сонно. - Тебе больно? Или...

Айзек уставился в окно, за которым царила тьма, и резко вскинулся со словами:

- Черт, я забыл о мази! Майки, нам надо поменять тампон. В инструкции написано, что это нужно делать каждые четыре часа. А... сколько времени уже прошло?

- Да плюнь ты на это! - разозлился Майкл на беспечность друга. - Тебе домой надо. Ночь на дворе. Если твой отец рассердится на тебя, то... Черт, Айзек, я попробую сам поменять этот тампон. А ты возвращайся скорее домой.

Айзек сел в кровати и потер глаза ладонями, пытаясь сообразить, что ему в первую очередь сделать. А потом отнял руки от лица и взял ладони Майкла в свои. Теплые... теплые и влажные. Да и сам парень не такой горячий. Но это еще ни о чем не говорит. Если прервать лечение, все может стать только хуже.

- Тебе немного лучше - это хорошо, - сказал он, игнорируя панику Майки. – Может, и не придется везти тебя утром в больницу. Давай, ложись на живот, нужно заняться твоим лечением.

Сильные руки парня подтолкнули Майкла и мягко уложили на матрас.

- Но, Айзек... – возмутился парень, но договорить не смог.

Друг смерил его таким строгим взглядом, что слова просто застряли у него в горле.

Майкл слишком хорошо знал этот упрямый и не терпящий никаких возражений взгляд. И потому замолчал, позволяя Айзеку заняться лечением.

А после того, как все нужные процедуры были выполнены, Майкл обиженно уткнулся лицом в подушку и громко сопел, всем своим видом показывая, как недоволен тем, что Айзек пренебрегает своей безопасностью и их общим душевным спокойствием.

- Так больно, да? – спросил Айзек, неверно расценив поведение друга. - Скажи, как я могу загладить свою вину? Я всё сделаю. Всё, что попросишь.

- Всё? - с подозрением спросил Майкл и чуть повернул к другу голову.

И, когда Айзек утвердительно кивнул, подтверждая свои слова, резко выпалил:

- Проваливай домой, идиот чертов! Я не собираюсь валяться тут один и расхлебывать нашу общую кашу, пока ты будешь отсиживаться под домашним арестом!

Майкл вновь надул губы и громко шмыгнул носом.

- Я ведь прекрасно знаю, что будет, если тебя накажут. Было уже. Проходили. Тебя запрут в комнате и даже в школу отпускать не будут. А я тут буду подыхать от скуки и ужаса.

Айзек едва сдержался, чтобы не расхохотаться в голос.

Запрут его, как же! Замучаются запирать.

Он взглянул на часы, перевел взгляд на друга и тихо поинтересовался:

- Ты серьезно хочешь выставить меня на улицу посреди ночи? Это бесчеловечно. Нет, ну серьезно, Майки... если я сейчас приду домой, Клифф такой вой подымет, что будет слышно на другом конце города. Лучше выслушаю его вопли утром.

Майкл посмотрел на часы и поджал губы. Время действительно было позднее, и, даже если он выставит Айзека за дверь сейчас, то это ничего не изменит. Разве что навлечет еще больше неприятностей.

Что ж, будь, что будет. Айзек прав, вопли Клиффа и отца он сможет послушать и утром.

- Как знаешь, - буркнул Майкл, вновь опускаясь на подушки. – Но только попробуй завтра не прийти ко мне. Я тебе всю плешь проем. Обещаю.

- Ужас какой, - притворно испугался Айзек. - Не хочу быть плешивым. Так что придётся принять твои условия.

Айзек выключил свет и залез к Майки под одеяло, прижимаясь к нему и понимая, что начинает привыкать и к его теплу, и к его запаху, и к его немного капризной, немного слабовольной натуре. А так же понимая, что хочет приходить к Майклу каждый день. Хочет ощущать на себе прикосновения его ласковых рук. Хочет целовать его губы. И чувствовать его возбуждение. И еще хочет откормить его немного и вылечить. И присматривать за ним, чтобы он не попал в неприятности.

Интересно, как так вышло, что именно щуплый паренек с темными волосами и большими глазами, с которым его когда-то заставили делать лабораторную, теперь стал ему ближе, чем самый близкий друг?

Странно, как порой переплетаются дороги судеб. Но Айзек был рад, что всё вышло именно так. Ведь, иначе, он никогда так и не узнал бы, что такое настоящая привязанность и истинное удовольствие от близости с любимым человеком.

***

Пусть не быстро, но благодаря Айзеку болезнь отступала.

Парень приходил к Майклу каждый день. Проводил процедуры, заботился о нём и, смеясь, шутил, что после школы непременно пойдет учиться на проктолога, ведь помогать другим куда интереснее, чем без конца и края сколачивать никому не нужное состояние.

Через неделю температура у Майкла больше не поднималась выше нормы. Внутренние разрывы, конечно, все еще давали о себе знать и периодически подавали сигналы в виде болезненных спазмов, но и эти раны заживали, и уже через пару недель Майкл смог вернуться в школу.

Каким-то невероятным образом Айзеку удалось уладить щепетильный вопрос и со школьным доктором. И теперь в медицинской карте Майкла красовалась выписка из центральной больницы со всеми штампами и печатями о том, что он находился на лечении после операции по удалению аппендицита, который, на самом деле, ему удалили еще в шестилетнем возрасте.

- Не думал, что аппендицит можно вырезать дважды, - хмыкнул Майкл, возвращая медкарту врачу и косясь на Айзека.

- В вашем случае, мистер Кросс, данный орган регенерирует с феноменальной скоростью, - хмуро отозвался доктор, так же кидая странный взгляд на Айзека, который стоял в дверях медкабинета и делал вид, что бесконечно заинтересован таблицей для проверки зрения. - Так что будьте осторожны и не отращивайте его вновь.

Майкл нервно улыбнулся и повернулся к другу. Айзек никак не прокомментировал слова доктора и, как ни в чем не бывало, вышел из медпункта.

- Знаешь, - задумчиво проговорил Майкл, когда они неспешно шли по коридору школы к кабинету физики, - ты видимо обладаешь даром убеждения. Хорошее качество, не спорю. Но надеюсь, на мне ты его применять не будешь.

- Я применяю его с самого первого дня нашего знакомства, - улыбнулся Айзек и приобнял друга за плечо.

А, когда тот напрягся и начал опасливо оглядываться, попросил:

- Ты только не дергайся, Майки. Мы должны вести себя точно так же, как и до нашего с тобой сближения. Так что расслабься и веди себя естественно. И не шарахайся от меня. Поверь, так будет лучше всего. Знаешь ведь, если хочешь что-то спрятать - оставь на видном месте.

Майкл несколько мгновений смотрел на друга, а потом кивнул.

В словах Айзека был смысл. Черт, да как ни крути, парень всегда оказывался прав. Всегда. Вот и сейчас: никто не смотрел на них, хотя они и шли через переполненный учениками холл школы. Никто не обращал на них никакого внимания. Всё как обычно. Никаких смешков, тычков пальцами в их сторону, никаких косых взглядов.

Майкл улыбнулся и, чуть повернув голову к Айзеку, посмотрел на его довольную ухмылку. А потом очень тихо, чтобы никто в целом мире не смог услышать его слов, предназначенных только для этого невероятного парня, проговорил:

- Люблю тебя. Придешь ко мне сегодня? Мама с малявками уезжает к бабушке.

- Приду, - ответил Айзек, чувствуя, как в груди начинает разливаться приятное тепло. - Только ничего не будет, и не проси. Не хочу повторения болезни. А вот накормить тебя, пожалуй, стоит, чтобы даже двигаться не мог. А то ребра торчат почти как у анарексика.

Майкл рассмеялся.

- Откуда у тебя это странное, даже болезненное желание сделать из меня неповоротливого гиппопотама? Или съесть меня хочешь? Сначала откормишь, а потом на убой?

Айзек загадочно улыбнулся, признаваясь самому себе, что Майки с каждым днем занимает всё больше места в его сердце, вытесняя оттуда абсолютно всех.

Теперь Айзек проводил много времени в размышлениях о том, как бы обезопасить друга от Клиффа и дурных языков. И о том, что необходимо сделать, чтобы жизнь Майки стала лучше, светлее и ярче. Эти далеко идущие планы поглотили рассудок Айзека, и он уже начал понимать, откуда в нём взялось такое рвение.

- Кажется, я влюбляюсь в тебя, Майки, - прошептал парень на ухо другу и убрал руку с его плеча, пропуская его в класс и здороваясь с приятелями, которые тут же обступили его, выпрашивая домашнюю работу для списывания.

По телу Майкла прошла дрожь. Он застыл, сделав всего несколько шагов. Застыл как вкопанный и не мог пошевелиться. Даже вздохнуть и то не мог.

Сердце в его груди словно замерло на несколько мгновений. Затаилось на миг, а потом начало расти с ужасающей скоростью. Оно становилось все больше и больше, пока в груди совсем не осталось места, и лопнуло, подобно воздушному шарику, но вместо того, чтобы сдуться, рассыпалось на тысячи прекрасных соцветий, которые вознеслись к небесам и усеяли весеннее небо волшебной россыпью ярких пятен.

Безграничное счастье наполнило душу Майкла. И парень, широко улыбнувшись, мысленно пообещал самому себе, что сделает Айзека самым счастливым человеком на свете. Чего бы ему это ни стоило.

***

Признавшись Майки в чувствах, Айзек думал, что сможет держать себя в руках и вести себя с ним как прежде. Но это давалось ему с большим трудом.

Расставаясь с другом, Айзек понимал, что начинает скучать по нему. А при встрече парню всё время хотелось находиться к Майклу как можно ближе, и открыто выражать свою привязанность к нему.

И все же Айзек подавлял в себе опасные желания, возвращаясь в мыслях к перепалкам с братом, которые в последнее время вспыхивали с завидным постоянством.

Сперва Клифф просто вел себя как привычное дермище, доставая его при родителях и спрашивая, почему он все свободное время проводит у своего дружка. Отец тоже интересовался этим вопросом, и Айзек «признался» ему, что помогает Майклу с подготовкой к экзаменам, чтобы тот не загубил свое будущее. Блейк Остин под пристальным взглядом жены признал действия младшего сына благородным поступком, и Клифф, утратив своего последнего союзника, как с цепи сорвался.

Однажды он без предупреждения заявился к Майки домой, чтобы «поймать голубков на горяченьком», но увидел лишь как Майки репетирует доклад, зачитывая его Айзеку вслух, чтобы отточить свою речь. Айзек только посмеялся над братом и, обозвав его параноиком, выставил вон. Но дома парню пришлось позорно отступать перед махающим кулаками старшим братом, который ни с того ни с сего набросился на него с воплями и абсурдными обвинениями.

Понимая, что от бессилия Клифф хочет спровоцировать его на скандал и снова рассорить с отцом, Айзек сбежал в свою комнату и сидел там до возвращения родителей. Клифф тут же закатил перед ними истерику, очерняя Айзека последними словами. Но отец не захотел слушать эти бредни и наорал на Клиффа, чтобы тот занялся своей жизнью и отстал от брата.

После того случая Клифф притих, и теперь волком смотрел на всех домочадцев, отказываясь разговаривать с кем бы то ни было и выполнять обязанности, возложенные на него отцом. А Айзек, наконец-то, вздохнул спокойно, надеясь, что, перебесившись, брат последует совету отца и отцепится от него.

В отношениях с Майки тоже всё было хорошо.

Айзек проводил у него все свободные вечера. Кормил до отвала, как и обещал, а потом занимался с ним до самой ночи, не позволяя отвлекаться ни на что другое, кроме учебы. Правда, сделать это Майклу было нелегко, ведь Айзек всегда садился позади него, обнимал за талию и заглядывал через плечо, чтобы убедиться, что парень правильно решает задачи и примеры. И, когда тот путался, подсказывал ему как правильно, и целовал открытые участки его кожи, пытаясь таким образом подбодрить парня и настроить на нужный лад.

***

- Не хочу от тебя уходить... - прошептал Айзек, утыкаясь лицом в затылок парня, когда тот, сетуя на усталость, отбросил ручку в сторону и откинулся в его объятия. - Мне так хорошо с тобой, Майки. Даже не знаю, когда я успел так к тебе привязаться.

Майкл прикрыл глаза. Его сердце заходилось безудержным ритмом рядом с Айзеком, а от слов парня и вовсе сошло с ума.

Приятная нежность струилась по венам, опаляя внутренности, и было так хорошо и тепло рядом с Айзеком, что отпускать его никуда не хотелось.

- Не уходи, - улыбнулся Майкл, чуть поворачиваясь к Айзеку и оставляя на его губах легкий поцелуй. - Мама на работе, а малявки будут у бабушки до конца недели. Оставайся. Я очень соскучился по тебе.

- Я не могу, - проговорил Айзек с сожалением. – Если останусь на ночь, то не сдержусь и... нет, Майки, еще не время. Я могу снова навредить тебе, а мне этого совершенно не хочется.

- Ты не навредишь. Теперь-то мы знаем, что надо быть осторожными. Давай же. Не бойся. – Майкл развернулся к парню и обнял его за шею. - Я, правда, скучаю, Айзек. Я хочу тебя, но ты только целуешь меня и все. Мне этого мало.

- Нет, прости... - Айзек немного отстранился и поцеловал парня в обижено надутые губы. - Давай еще чуть-чуть подождем. Пусть все заживет как следует, и тогда, обещаю, я залюблю тебя до потери памяти. Может, поедем куда-нибудь на уикенд. За город, например. Что скажешь? Хочешь поехать со мной куда-нибудь?

- Хочу. – Кивнул Майкл.

Голос его был тихим и немного расстроенным, но он понимал Айзека. Понимал его нежелание навредить. Понимал его опасения. Майклу и самому не хотелось проходить через новые круги боли, но ему казалось, что, если у них с Айзеком не будет физической близости, то и духовной не появится. Он очень боялся потерять друга. Ведь вокруг было столько девушек, пусть и не умниц, каких любит Айзек, но все же красивых и привлекательных. А делиться Айзеком с кем бы то ни было, Майкл не хотел.

Он провел ладонью по щеке парня, скользнул пальцами по его шее, а потом опустил руку вниз и накрыл ею пах Айзека.

- Позволь мне тогда хотя бы... ртом... тебе же понравилось тогда?

Айзек с шумом втянул в легкие воздух и резко привлек парня к себе, понимая, что, если тот попробует прикоснуться к нему, одним ртом дело не ограничится.

Установив себе границы дозволенного, Айзек еще мог держать себя в руках и просто обнимать Майки без опасений, что сорвется и возьмет его без жалости и подготовки. Но, стоит переступить черту, и назад дороги уже не будет.

- Майки, рядом с тобой я становлюсь похотливым животным, неспособным контролировать свои желания, - строго проговорил парень, поглаживая друга по спине. - Я не хочу рисковать, и сейчас пойду домой. А ты ложись спать и не думай о плохом. Скоро у нас всё образуется. Очень скоро все встанет на свои места, и мы сможем заниматься тем, чем захотим. Окончим школу, уедем в Иллинойс, и забудем о законниках и психиатрах. Ты только потерпи немного, и получишь всего меня без остатка.

Сказав это, парень поднялся, не желая дразнить ни Майки, ни себя, и стал собирать учебники в сумку.

«Или помашу тебе в след белоснежным платочком, когда ты уедешь в Иллинойс на машине с надписью: "Молодожены"», - горько подумал Майкл, но вслух ничего не сказал, а только с тоской наблюдал за тем, как Айзек поспешно собирает свои учебники.

- Все, Майки, до завтра. - Айзек закинул сумку на плечо и поцеловал парня в щеку. - А на выходных жду тебя в гости. Родители уезжают на вечеринку, а Клиффа пригласили в спорт-клуб на соревнования по теннису. Он не упустит шанса выпендриться перед друзьями. Мы будем одни. Вдвоем целый вечер. Трогать тебя не буду, но обещаю, ты не пожалеешь, если придешь. Пока-пока.

Он взмахнул рукой на прощание и поспешил домой, чтобы не вызывать у отца ненужных подозрений, и лишний раз не провоцировать его на скандал. А через пару месяцев они с Майки уедут подальше от этого города, от консервативных родителей и заносчивого Клиффа.

И всё у них сложится просто превосходно.

Нужно только проявить немного терпения.

***

«Семья всегда на первом месте. Семья - самое ценное, что было, есть и будет в твоей жизни. Нет ничего дороже семьи. Нет, и никогда не будет».

Так говорил отец. И это было той непреложной истиной, которую Клиффорда заставили выучить вместо «Отче наш».

Но иногда непредвиденные обстоятельства заставляют человека идти поперек данному постулату. Что-то странное и не поддающееся объяснению порождает в душе неконтролируемое, отравляющее, выедающее чувство, убивающее любовь. И любые истины обращаются пеплом под натиском злой судьбы.

Клиффорд любил свою семью. Сильно любил мать. Боготворил отца. А Брата?.. брата он тоже любил. Но эта любовь отличалась от всех остальных его чувств. Ему нравилось то, с каким восторгом маленький Айзек смотрел на него. Нравилось чувствовать свое превосходство над неуклюжим колобком, который еще толком не умел говорить. Ему нравилось, что заплаканный и испуганный Айзек прибегал за помощью именно к нему. И, читая в больших зеленых глазах вселенское обожание, Клиффорд испытывал немыслимый восторг. От одной только мысли, что для младшего брата он подобен всесильному божеству, Клиффорд испытывал головокружительное удовольствие, которое проникало глубоко в его сердце, заставляя поверить в свою несомненную значимость и важность.

Но дети растут. И Айзек тоже вырос. И вот тогда любовь к брату исчезла из сердца Клиффорда, оставив после себя только прорастающие зерна досады и злости.

Теперь младший брат стремился к самостоятельности, чем вызывал в Клиффорде плохо сдерживаемое раздражение. Айзек больше не приходил к нему за помощью или советом, больше не смотрел на него с восторгом и обожанием. Не ловил каждое его слово... и это неимоверно бесило парня.

А еще бесило то, что паршивцу многое сходило с рук.

В то время как ему самому приходилось прилагать титанические усилия для того, чтобы заслужить признание отца, Айзеку это признание доставалось просто так. И за это Клиффорд его возненавидел.

Слишком умный, слишком расторопный, слишком внимательный... отец гордился Айзеком, не замечая стараний своего старшего отпрыска, на которого с каждым успехом младшего брата взваливал всё больше и больше ответственности, и требовал всё большего усердия.

Из-за Айзека отец отнял у Клиффорда детство, заставив парня с тринадцати лет окунуться в мир цифр, банковских счетов и юридических сводов. Давление родителя было столь велико, что со временем Клифф даже поверил, что это его собственные желания. Его собственные пристрастия. Его собственные увлечения. Он отдавал всего себя семейному делу, но не получал от отца даже крохотной толики похвалы или одобрения. И всё же парень продолжал стараться. Не спал ночами, забросил свои увлечения, даже друзей, и тех растерял, с головой погрузившись в изучение семейного бизнеса. Но, сколько бы усилий он ни прилагал, перед своими друзьями Блейк Остин хвастался исключительно младшим сыном.

И ненависть к брату росла в сердце Клиффа с ужасающей скоростью.

Желая добиться от отца хоть какого-то признания, Клиффорд шел на крайние меры. Подлые поступки стали для него нормой. Он очернял брата в глазах родителя. Наводил на него напраслину. Порой лгал и юлил, надеясь, что, быть может, однажды, отец разочаруется в Айзеке... и, тогда ему самому достанется хотя бы простое «молодец».

Но отец не хотел его слушать. Не хотел верить в то, что он говорил, да и сам Айзек вместо того, чтобы оправдываться и изгаляться, начал во всеуслышание заявлять о том, что трахает своего долбанного дружка с девчачьей внешностью.

Тогда отец сорвался и накричал на Клиффорда, а мелкому ублюдку все сошло с рук. И, как бы парень ни пытался привлечь внимание родителя к «неприятной» проблеме небесного оттенка, мужчине были безразличны его слова.

К тому же Клиффорд замечал, что с отцом в последние месяцы творилось что-то неладное. Раньше он звал парня на каждую встречу с партнерами, адвокатами и юристами, но теперь, как только порог их дома переступал очередной важный человек, мужчина прогонял его. Это настораживало Клиффорда. Он осторожно задавал вопросы, но отец только отмахивался от него как от назойливой мухи и приказывал изучать семейный бизнес еще глубже.

И Клиффорд совсем перестал понимать, что происходит с их семьей.

Он видел, что творится что-то странное. Что прочные и довольно стабильные отношения в их маленьком мире рушатся, крошатся подобно льдинке под ударом тяжелого молота, и ничего не мог с этим поделать.

Однако ответ на тревожащие парня вопросы пришел довольно неожиданно. Отец забыл кое-какие бумаги и, позвонив домой, потребовал, чтобы Клифф в срочном порядке привез папку с документами к нему в офис.

Ослушаться парень не смел. Но в кабинете отца его ждал неприятный сюрприз.

То ли в спешке, то ли по неосторожности любимый папочка не закрыл сейф, в котором хранил самые важные бумаги. И любопытство, которое Клиффорд считал не пороком, а средством получения информации, подтолкнуло его заглянуть за чуть приоткрытую тяжелую дверцу тайника.

Но лучше бы он этого не делал.

Ярость вскипела в душе Клиффа с такой силой, что он едва удержался, чтобы не разнести отцовскую обитель в пух и прах. Ярость... бешенство... и жгучая разъедающая душу обида.

Теперь-то ему стало понятно, почему от него требовали так много. Теперь-то стало ясно, отчего мелкому выродку доставалось все самое лучшее. И почему отец зачастую игнорировал замечания Клиффорда в отношении младшего брата и прощал белобрысому ублюдку все его промахи.

Глядя на подписанные и заверенные документы, свидетельствующие о том, что все имущество, вся власть в компании перейдут к Айзеку, Клиффорд понимал, что его воспитывали и растили всего лишь как раба для младшего братишки. Как подножный корм... как обычную прислугу.

Неимоверным усилием воли утихомирив бушующую в душе ярость, Клиффорд положил документы на место, взял необходимую отцу папку и отправился в офис. А после поехал к Майклу Кроссу.

Он знал, что брат сейчас у своего пидарского дружка. Он надеялся на то, что его подозрения не окажутся беспочвенными. Что слова Айзека о том, что он трахает своего лапочку Майки, окажутся правдой. Но и тут его ждало разочарование. Так как парни вполне себе пристойно занимались домашними заданиями. Чинно, спокойно, не пошло и не грешно.

И это взбесило Клиффорда окончательно.

А потом был скандал. И попытка завязать драку, от которой Айзек просто закрылся в своей спальне. А за всем этим пришло смирение. Даже не смирение, а просто усталость. Банальная усталость, которая потушила весь бушующий в Клиффорде огонь.

Спокойствие и безразличие ко всему окутали сердце Клиффорда стальной паутиной. Спокойствие и безразличие поселились в его глазах, но... никто не заметил этой перемены. Никто.

С этого дня Клифф больше ни словом не обмолвился ни с Айзеком, ни с отцом, ни с матерью. Для себя он решил, что, как бы там ни было, кому бы отец ни оставил наследство, он не станет помогать брату. Раз Айзек такой умный, пусть сам во всё вникает.

Сам же Клиффорд решил выждать и отнять у мелкого урода всё, что по праву принадлежало только ему. А Айзек... пусть пока радуется. Пусть наслаждается своей победой. Ведь Клиффорд уже решил для себя, что всё равно его сломит. Раздавит как таракана. Сотрет в пыль, не оставив о нем даже памяти в этом мире.

Звонок телефона раздался так неожиданно, что Клифф даже вздрогнул. Он поднял взгляд, отрываясь от чтения совсем не интересной книги, и уставился на телефон.

Служанка поднимать трубку не торопилась. Да и, вообще, складывалось такое впечатление, что эту старую каргу черти в преисподнюю утащили.

А телефон всё звонил и звонил, раздражая парня своей бесконечной трелью. И тогда Клиффорд не выдержал и подошел к телефону сам, мысленно обещая старой кляче отправить ее на скотобойню, раз не может нормально выполнять свои обязанности.

Впрочем, услышав голос своего одногруппника из университета, парень немного успокоился.

Еще на прошлой неделе Клиффорду предложили провести уик-энд в загородном клубе. И теперь одногруппник звонил, чтобы узнать, не изменилось ли его решение.

- Конечно, я еду, – усмехнувшись, ответил Клифф, оглядывая гостиную безразличным взглядом.

Оставаться наедине с братом ему не хотелось. Да и в целом парню больше не хотелось находиться в стенах в одночасье ставшего ему чужим дома.

- Через час буду готов. Так что заезжайте за мной. Повеселимся.

Одногруппник весело рассмеялся и пообещал, что этот уик-энд будет самым незабываемым в их жизни. А Клифф только скептически хмыкнул и, положив трубку, отправился в свою комнату собираться.

К черту всю эту семейку. В конце концов, ему тоже надо развлекаться.

***

Клифф уехал.

Айзек видел, как он сел в машину одного из своих друзей, и как машина эта выехала за ворота и укатила прочь. Отец с мамой уехали еще раньше, и теперь можно было вздохнуть полной грудью.

Он остался один. Один в большом доме, если не считать слуг. Но те были приучены не показываться хозяевам на глаза, и о них можно было не беспокоиться.

Еще немного постояв у окна, Айзек спустился в гостиную и позвонил Майки, чтобы сообщить ему замечательную новость: сегодня они смогут провести время вместе, не таясь и не опасаясь, что в комнату может кто-то войти. Сегодня им не нужно будет притворяться и делать вид, что они заняты подготовкой к экзаменам. Этот вечер, и последующая ночь была только для них. И, хоть Айзек не собирался трогать Майки до переезда в Иллинойс, у него все же был для парня сюрприз.

Когда Майки пришел, Айзек сам открыл ему дверь и, протянув раскрытую ладонь, проговорил с улыбкой:

- Входи, и ни о чем не волнуйся. Дома кроме нас с тобой и пары слуг никого нет. Так что... считай, что мы одни.

Майкл коротко пожал протянутую Айзеком руку и тут же отпустил ее, опасаясь, что если не сделает этого, то рухнет в объятия парня прямо на пороге. А подобного нельзя было допускать.

Сделав несколько шагов вперед, Майкл, как всегда с восхищением оглядел шикарную гостиную.

Нервный смешок сорвался с его губ, и парень тряхнул головой, стараясь прогнать неловкость и стеснение.

- Чёрт! Я постоянно чувствую себя неуютно в твоем доме, - пожаловался Майкл другу. И тут же спросил: - Мы точно одни? В такой громадине ты мог просто не заметить, что кто-то остался.

- Абсолютно точно, - уверил Айзек и закрыл дверь на замок, отрезая себя и парня от внешнего мира. – Расслабься и доверься мне.

Руки Айзека легли на плечи Майкла, и по телу парня прошла колючая дрожь предвкушения.

- Пойдем к тебе? - дрожащим голосом спросил он, глядя в глаза Айзека и облизывая пересохшие губы.

В горле было сухо. Сердце отбивало неистовую дробь. Кровь кипела в венах. Бурлила, обжигая внутренности, и в глазах друга Майкл видел отголоски такого же яростного пламени.

Айзек едва заметно улыбнулся.

Как же ему нравилось, когда Майки вот так смотрел на него взглядом, полным томительного ожидания. Нравилось слушать чуть прерывистое, немного рваное дыхание друга. Нравилось чувствовать его желание, его готовность идти за своими мечтами на край света... Просто нравился весь он, такой милый, немного наивный, немного капризный, но такой привлекательный.

- Майки, ты не пожалеешь, что пришел, - пообещал Айзек и повел парня за собой, крепко держа его за вспотевшую ладонь.

Оказавшись в комнате, Айзек на всякий случай закрыл дверь на замок и, прижавшись к другу всем телом, глубоко поцеловал его. Потянувшись руками к пряжке ремня Майкла, он расстегнул его, и стащил с парня штаны вместе с трусами.

- Я так скучал по тебе, Майки, - прошептал парень, с трудом отрываясь от чувственных, соблазнительных губ. – Прости, что так долго томил тебя ожиданием. Но сегодня я всё наверстаю.

Айзек провел ладонями по бокам друга и, задержав их на его бедрах, опустился перед парнем на колени.

Майкл сразу и не понял, что происходит, а, когда понял, было уже поздно возражать или играть в недотрогу.

Приподняв его рубашку вверх, Айзек с коварной улыбкой посмотрел на налившийся кровью член парня и, облизнувшись, накрыл его своими губами.

Майки вжался спиной в стену и несдержанно застонал. Айзек почувствовал, как ноги парня сперва напряглись, а потом мелко задрожали. И, восприняв это как сигнал к дальнейшим действиям, стал исследовать член друга языком.

Ничего неприятного, наоборот даже... стоны Майки подобно музыке растекались по душе Айзека приятным щемящим теплом. И парню захотелось доставить ему еще больше удовольствия. Захотелось отдать ему всего себя. Ведь то, чем они сейчас занимались, было приятным и правильным. И, пусть все недовольные катятся к черту со своим общественным мнением. Им с Майки хорошо вместе. И никто не имеет права указывать им, как жить и кого любить.

Майкл задыхался от немыслимого удовольствия, в объятия которого его толкнул Айзек. Язык друга вытворял что-то невообразимое, сногсшибательное, умопомрачительное. Что-то такое, отчего мир вокруг крошился на мелкие серебристые осколки осыпавшихся звезд.

Перед глазами парня плыло. Ноги дрожали. Сердце распирало грудь. А Айзек все глубже и глубже вбирал его член в свой рот, отчего вырывающиеся из горла Майкла стоны становились громче и протяжнее.

- Айзек... Айзек...

Имя друга звучало как молитва. Сладким стоном срываясь с дрожащих от вожделения губ, оно озаряло жизнь парня. Несло свет в его серую скучную жизнь и наполняло ее смыслом.

- Айзек, я тоже хочу... хочу... тебе... так же...

Айзек на мгновение оторвался от члена Майки и посмотрел в его затуманенные страстью глаза.

- Сделаешь... ты еще много раз сделаешь это для меня. А теперь просто наслаждайся. Хоть один раз, прошу тебя.

И, не говоря больше ни слова, вновь обхватил губами торчащий колом орган, из которого сочилась вязкая смазка, продолжая ласкать его до тех пор, пока рот не заполнила солоноватая жидкость.

В первые секунды Айзек почувствовал отвращение, но, услышав сладострастные стоны Майкла и ощутив его дрожь, парень не захотел прерывать его удовольствие и сглотнул сперму, собирая выплескивающиеся остатки с меньшим отвращением и неприятием.

«Всё не так уж плохо...» - думал Айзек, наслаждаясь реакцией друга. – «Всё очень даже неплохо... Майки хорошо, а, значит, все просто замечательно».

Удовольствие захлестнуло Майкла. Подобно гигантской волне, оно накрыло парня с головой и закружило в водовороте ощущений. Но самое сильное потрясение ожидало Майкла на пике блаженства.

Он предупреждал Айзека... просил его остановиться... говорил, что скоро кончит, но парень его не слушал. А, когда Майкл уже был не в силах себя сдерживать и излился, Айзек проглотил его сперму. Без отвращения, без плевков, без прочей чуши. И тут до Майкла дошло. Как вспышка молнии в ночном небе осознание почти ослепило его.

Любит... Айзек любит его. Иначе не стал бы такого делать. Иначе не принял бы его так... так откровенно...

- Айзек...

Слезы катились из глаз по раскрасневшимся от страсти щекам Майкла. Переполнившее душу счастье казалось парню таким огромным, что сердце просто не могло его выдержать. Он плакал и смеялся одновременно. Рыдал и заливался смехом счастья.

- Айзек, я люблю тебя. Больше собственной жизни люблю. И я так хочу, чтобы это было взаимно. Айзек... ты любишь меня?

Майкл не знал, для чего спрашивает. Но вопрос сам сорвался с губ, и вернуть его было невозможно.

- Я не уверен, любовь это или нет, Майки, - прошептал Айзек, обнимая парня и утыкаясь лицом в его живот. - Но я хочу быть с тобой. Очень сильно хочу увезти тебя туда, где нам не будут указывать, как жить и кого любить. И... просто хочу тебя... так что тебе решать, любовь это или не любовь. Я ведь не любил никогда. Я не разбираюсь. А бросать на ветер пустые слова не в моем характере.

Майкл скользнул пальцами в волосы Айзека и, прикрыв глаза, счастливо улыбнулся. Несколько мгновений молчал, смакуя в мыслях каждое сказанное парнем слово, а потом пропустил мягкие пряди друга между своих пальцев и шумно выдохнул:

- Я хочу тебя, Айзек. Хочу всего тебя. Ты очень много для меня значишь. Бесконечно много. То, что происходит между нами прекрасно и восхитительно, но... мне этого мало. Я хочу чувствовать тебя.

Айзек ничего не ответил.

Поднявшись на ноги, он натянул на Майки штаны и застегнул их, а потом прижался к другу и поцеловал его в висок.

- Потерпи ещё немного, - попросил парень. – Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности с полицией. Поэтому, сконцентрируйся на учёбе. А, когда сдашь экзамены, мы вместе подадим документы в какой-нибудь университет Иллинойса, и уедем отсюда.

- Но почему? - голос Майкла дрожал. - Почему, Айзек? Я не понимаю. Я больше не привлекаю тебя? Или ты все это делаешь только из-за чувства вины? Скажи мне! Я ведь с ума схожу.

Но Айзек молчал. И в этом молчании Майкл услышал ответ на все свои страхи.

- Ты испугался, - полушепотом сказал он и невольно отступил от Айзека. – Испугался моей истерики. Боишься, что я сделаю с собой что-то. Но мне не нужны поблажки. Я не такой уж и слабак. И, если я отдался парню, это еще не делает меня женщиной. Не смей меня жалеть!

- Майки, что ты такое говоришь? – спросил Айзек растерянно. – Я не стал бы обманывать тебя. Не стал бы поступать с тобой подобным образом. Возможно, только в самом начале... но сейчас мои чувства изменились. Я по-настоящему хочу быть с тобой.

- Тогда почему ты не хочешь меня?! – с надрывом спросил Майкл.

Он не понимал причин отказа. Ведь сам он изнывал от желания. От жажды чувствовать близость любимого человека. Он хотел Айзека. Вожделел его. Но парень не отвечал на его страсть.

- Почему ты отказываешь мне? Чего ты на самом деле боишься? Я понимаю, что ты меня не любишь. Понимаю и принимаю это. Но... не обманывай меня. Даже из жалости, не обманывай.

Майкл тяжело сглотнул и, развернувшись, подошел к двери. Сжал тонкие пальцы на ручке и провернул вставленный в замочную скважину ключ, открывая замок.

- Я могу принять все что угодно. Ты дорог мне. Я люблю тебя. Но если в тебе осталась ко мне хоть толика уважения, будь честен. И я приму любой твой ответ и любое твое решение.

Айзек прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Будь что будет. Сейчас они с Майки оказались на распутье и должны были сделать выбор: или бросится в омут с головой, позабыв об осторожности, или расстаться хотя бы на время, чтобы погасить вспыхнувший между ними огонь недопонимания.

Но расставаться с Майки Айзек не хотел. Друг занимал почти все его мысли, и отказываться от него было бы сродни издевательству.

- Я хочу быть с тобой, - проговорил Айзек и посмотрел на Майкла пристальным взглядом. - Это моя правда. Я не хочу расставаться. И, если ты настаиваешь на близости, я не против. Я и сам этого хочу. А, если ты все еще не веришь мне, я готов доказать.

Он сделал несколько шагов по направлению к другу и снова заключил его в объятия.

Глубокий чувственный поцелуй, возносящий в Рай... и тяжелый удар в ухо, вмиг вернувший Айзека на грешную землю.

Парень упал на пол и застыл, с ужасом глядя на возвышающегося над ним отца, лицо которого перекосило от страшного гнева.

Мужчина сделал к нему короткий шаг и, склонившись, сгреб за грудки. И, не успел Айзек и слова сказать, как Блейк Остин вздёрнул его на ноги и со всей силы впечатал спиной в стену.

- Ублюдок! – рявкнул мужчина и приложил младшего сына головой об облицовку двери, а потом, протащив его через всю комнату, ударил об угол шкафа.

В глазах у Айзека все поплыло, к горлу резко подкатила тошнота, но он ничего не смог сделать. Не смог защитить себя, не сможет защитить и Майки...

- Уходи, - с трудом фокусируя взгляд на парне, взмолился Айзек. - Майки, уходи!

***

Губы Айзека были сладки как самый чистый нектар, но неожиданно в сладости появилась соль. Разъедающая губы соль с привкусом железа.

Грохот бьющегося фарфора, слетевшего с тумбочки, оглушил Майкла. Громкий крик Айзека растворился в биении собственного сердца, и собственный голос прорезал накрывшую парня тишину:

- Не надо!

Страх парализовал Майкла. Раскаленным свинцом он налился в конечности, пригвоздив парня к месту, и все, что он мог, это беспомощно хватать ртом воздух и смотреть на то, как озверевший от ярости мужчина забивает собственного сына ногами.

Тошнота скрутила желудок. Все тело похолодело и ослабло, и с жутким воплем Майкл упал на колени.

Глухой звук ударов, женский вскрик и стройный размытый слезами силуэт, который утонул в поглотившей Майкла черноте.

***

Майки упал. Просто упал и больше не шевелился. И Айзек закричал не своим голосом, чтобы тут же с ужасом почувствовать, как из раны на голове брызгает горячая кровь.

Отчаянный вопль мамы звоном отдался в ушах Айзека. И последнее, что он увидел, это, как женщина закрыла его собой, принимая на себя безжалостный удар отца.

И пустота. Глубокий сон без снов. Спокойный. Умиротворенный. Сладкий сон. А потом тяжелое пробуждение в больнице. Голова как колокол... гудит, отдаваясь в висках пульсирующей болью. Рука привязана к кровати и покоится на небольшой круглой кнопке, нажать на которую не составляет труда.

В палату тут же вбежала медсестра, посмотрела на Айзека испуганно и выбежала прочь, чтобы уже через мгновение привести с собой доктора и осунувшуюся, изменившуюся до неузнаваемости женщину, которая была очень похожа на его маму, только если бы мама была лет на десять старше, чем прежде.

- Мама... мама, что с тобой случилось? - проговорил Айзек, пытаясь подняться, но доктор не позволил ему, удерживая одной рукой за голову, а другой проверяя фонариком реакцию его глаз.

- Айзек... – расплакалась Адель, наблюдая за манипуляциями доктора, который начал задавать парню разные вопросы, чтобы проверить его память. - Очнулся, мой мальчик... теперь всё будет хорошо. Теперь с тобой обязательно всё будет хорошо.