***

Когда доктор перестал допрашивать Айзека и вышел из палаты, чтобы отдать медсестре кое-какие распоряжения насчет пациента, парень посмотрел на маму и проговорил охрипшим после долгого молчания голосом:

- Мама, все и так хорошо, правда. Только голова немного болит. Скажи мне, отец ударил тебя? А Майки, отец... избил и его? Мама, скажи мне правду, пожалуйста.

- Господи, сынок, ну о чем ты говоришь? - женщина приблизилась к кровати и погладила сына по колючей щеке. - С Майки все в порядке, не волнуйся. Твой отец не тронул его. Слава богу, ты проснулся. Я так волновалась. Так сильно волновалась.

- Как это, о чем я говорю?! – спросил парень, чувствуя облегчение из-за того, что Майки не пострадал, но, в то же время, сильно беспокоясь о маме. - Отец ударил тебя или нет?! Если он тебя ударил, я убью его.

Адель тяжело опустилась на стул рядом с Айзеком и взяла его руку в свои ладони.

- Тебе не надо больше ни о чем волноваться, - проговорила она со слезами на глазах и поцеловала руку сына. - Он больше не тронет меня. И тебя не тронет. Прости, что не защитила тебя. Прости меня, мой мальчик. Но теперь все будет по-другому. Теперь ты будешь жить со мной, и носить мою фамилию. Я развелась с Блейком. После того, что он с тобой сделал... я не смогла его простить. И не смогу. Он чуть не отнял тебя у меня. Чуть не отнял самое дорогое...

- Мама! - выкрикнул Айзек. - Он что? Он... действительно тебя ударил?!

Грудь парня сдавила сильная боль. Потому что, каким бы суровым ни был отец, он любил свою жену. Он любил ее, и всё равно поднял на нее руку? Всё равно не пощадил?

Злость змеиными кольцами скручивала душу Айзека. Обида кислотой выжигала внутренности.

«Мразь...» - мысленно ругался парень на отца. – «Слабовольная, бездушная мразь! Одно дело избивать сыновей за провинности, но поднять руку на женщину?»

- А Клифф... – спросил Айзек. - Что он сделал после того, как узнал, что отец ударил тебя?

- Ну тише, тише, Айзек. Тебе нельзя волноваться. - Адель обняла сына и ласково погладила его по голове. - Ты же знаешь, Клиффорд очень любит отца. И он... нас он тоже любит. Успокойся. Ты ведь только пришел в себя... Врачи говорили, что если в ближайшие недели изменений в твоем состоянии не будет, то ты в себя больше не придешь. Я бы этого не пережила, сынок. Эти три месяца показались мне адом. Так что не надо. Не перенапрягайся. Не думай о плохом. Хотя бы ради меня.

- Три месяца... - прошептал Айзек, обнимая маму свободной рукой.

«Сколько же ей пришлось пережить за это время? Сколько пришлось вынести?»

- Не волнуйся, - проговорил он, поджимая губы. - Мама, не волнуйся обо мне. Я не уйду из жизни без боя. Это буду не я. Все будет хорошо, не волнуйся... все будет хорошо...

Айзек прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться ради этой сильно исхудавшей женщины, чье лицо за очень короткий срок покрылось сеткой из морщин, а волосы посеребрила седина, которой не было раньше.

«Айзек Айзен... как странно звучит...» - подумал парень. – «Так непривычно и так по-новому, словно глоток свободы после жизни в сыром подвале».

- Да, теперь все будет хорошо, мой милый, - тихо проговорила женщина, смахивая слезы с ресниц.

Адель скользнула рукой по волосам сына, погладила только-только затянувшийся шрам на его голове, и мысленно поблагодарила Бога за то, что он не отнял у нее ее дитя.

- Отдыхай, сынок. Эта война еще не закончилась, и, чтобы победить, нам обоим понадобится очень много сил.

- Война... - прошептал Айзек и слабо улыбнулся.

Он любил воевать. Да, определенно любил...

«Мы победим...» – подумал парень уверенно. – «Иначе и быть не может».

Приятная мысль... а за ней мягкая дрема, и ласковые пальцы мамы, перебирающие волосы.

Война...

Как долго она для него продлится?

***

Развод родителей стал для Айзека освобождением от тяжелых оков. Парень и подумать не мог, что испытает такое немыслимое облегчение... чтобы вдох на полную грудь и понимание: «Всё... Всё! Тебе никто не указ, ты сам себе хозяин, а от деспота, чуть не убившего тебя собственными руками, тебя защищает закон!»

Когда отец поднял на Айзека руку, его лишили родительских прав и заставили выплачивать приличную компенсацию за физический и моральный ущерб. На эти деньги мама сняла квартиру, и теперь они с Айзеком жили только вдвоем, вдали от богатых снобов, вдали от правил и глупых условностей.

Единственное, что тревожило Айзека, так это Майки, от которого не было никаких вестей. Друг не отвечал на звонки и ни разу не заглянул к ним в гости, хотя мама утверждала, что разговаривала с парнем и дала ему их новый адрес. А сам Айзек проходил курс реабилитации на дому, и по настоянию врачей не мог надолго выходить на улицу.

Впрочем, ему было чем заняться все эти недели.

Пропущенные выпускные экзамены висели на совести тяжким грузом, и парень с головой ушел в повторение материала. И все же иногда где-то глубоко в груди что-то болезненно давило, когда его мысли, вдруг, возвращались к Майки.

- Что между вами происходит? - как-то вечером спросила мама, заметив, что Айзек сидит и смотрит в одну точку. – Между тобой и Майклом?

- Я люблю его, - очень тихо ответил парень и уткнулся в книжку. - И сейчас... мне очень обидно, что он не приходит ко мне. Но я понимаю его опасения. Я только... только жду, когда смогу увидеть его. Я так хочу поскорее увидеть его...

Айзек сделал глубокий вдох и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза, наслаждаясь запахом цветущих на окне роз.

«Интересно, что мама скажет на это признание?» - пронеслась у него в голове непрошеная мысль. – «Что подумает обо мне? Будет ли презирать?»

Айзек никогда не говорил о своих увлечениях. Никогда не говорил о девочках, которые ему нравились. Никогда не делился своими чувствами. И он никогда не врал.

Признание сына словно выбило почву у женщины из-под ног. Дышать стало трудно. Но...

- Как давно? - тихо спросила Адель, присаживаясь на край аккуратно застеленной кровати. - И что сам Майкл? Он тоже... любит?

Она старалась, чтобы её голос звучал ровно. Она не хотела, чтобы Айзек после всего разочаровался еще и в ней. И потому решила, во что бы то ни стало, принять своего ребенка таким, какой он есть.

- Майкл открылся мне пару месяцев назад, - ответил парень. - А я не оттолкнул и... ну, в общем, так получилось. И, если тебе это неприятно, ты просто скажи мне. Ты не должна все это слушать и принимать. Отец вот не принял.

Айзек сделал глубокий вдох и посмотрел на женщину, ожидая её приговора.

Адель прикрыла глаза, стараясь принять правду, а потом вздохнула и поднялась. Несколько мгновений в нерешительности смотрела на сына, а потом подошла к парню и, сильно сжав его плечи, поцеловала в светлую макушку.

- Если твое сердце бьется для него... то пусть бьется громче, дорогой, - тихо сказала она. - Пусть бьется так, чтобы услышали на другом конце планеты. И не слушай никого. Единственное, о чем я прошу, будь осторожен. Двадцать лет заключения, это не шутки. Потерпите немного. Поосторожничайте, а потом... у нас ведь есть штаты, где вас не будут трогать. А я помогу. Я всегда тебе помогу, что бы ни случилось.

- Мы уедем в Иллинойс, - тут же выдал свои планы Айзек. - Как только я поправлюсь, так сразу и уедем. Не беспокойся, я не подставлю ни его, ни себя. Дома... просто так получилось. Майки разозлился на меня, провернул ключ в замке, а я пытался успокоить его и... поцеловал. И тут отец... Почему вы вообще вернулись? Это Клифф вас надоумил? Он сказал отцу, что Майки пришел ко мне?

- Нет, Клиффорд тут не при чем, - покачала головой Адель. - Он вообще ничего не знал, пока не вернулся из загородного клуба. Брат любит тебя, Айзек. Я не знаю, почему иногда по отношению к тебе он ведет себя как распоследняя мразь, но он тебя любит. Он ночами просиживал у твоей постели, пока ты был в больнице, а потом... просто перестал приходить. Мы вернулись из-за того, что у Блейка не заладились переговоры с партнерами. И... впрочем, это уже в прошлом, сынок. Все в прошлом. Давай смотреть только вперед.

Айзек кивнул и улыбнулся женщине. Он и хотел бы отбросить прошлое как ненужный мусор. Он бы очень этого хотел. Вот только оставит ли его брат в покое, или даже на расстоянии будет пытаться им манипулировать?

***

Шли недели. Скучные дни перетекали один в другой, и вот, наконец, Айзек получил возможность вырваться из своего заточения. Доктор разрешил ему небольшие физические нагрузки и долгие прогулки. И парень тут же помчался к Майки, чтобы, наконец-то, увидеть его.

Айзека встретила мама Майкла. Сам парень, по ее словам, занимался у себя в комнате. И Айзек поспешил к нему.

Без стука распахнув дверь, Айзек краем сознания отметил перестановку в спальне, на его взгляд неудобную и зрительно скрадывающую размеры помещения, но тут же обратил внимание на сидящего за письменным столом друга.

Майки даже не оглянулся. Наверное, думал, что к нему ворвалась одна из сестер. А Айзек не обозвался. Он подошел к сидящему за столом другу и обнял его, зашептав на ухо:

- Майки... Майки, я так скучал. Почему ты не дал о себе знать? Почему не отвечал на мои звонки? Я чуть с ума не сошел от неизвестности?

***

«Любовь до добра не доводит».

Когда-то давно, услышав эту фразу по радио, Майкл лишь посмеялся над нелепостью и абсурдностью такого утверждения, и вскоре совершенно о нем забыл. Но, в ужасе глядя на бурые пятна крови, заляпавшие комнату Айзека, он понял, что ошибался.

Любовь до добра не доводит.

После того как в злополучный вечер Майкл потерял сознание, его жизнь превратилась в ад. Исполненную страха и душевной боли преисподнюю, из которой не было выхода.

Очнувшись от вылитой на его лицо холодной воды, Майкл закричал от ужаса, увидев на полу и стенах огромные пятна крови. Кровь была повсюду. На ковре, на двери, на мебели. Отвратительные бурые пятна с подтеками бросались в глаза, подпитывая воображение, которое искусно рисовало сводящие с ума картины расправы над Айзеком. Даже воздух был пропитан металлическим запахом крови, от которого к горлу Майки подкатывала тошнота. А вот самого Айзека в комнате не было. Зато был Блейк Остин.

Мужчина в испачканном кровью костюме вздернул Майкла на ноги и с силой впечатал в стену. Затылок парня болезненно приложился к деревянным панелям, и на мгновение перед глазами Майкла потемнело. Он думал, что отец Айзека убьет его. Разорвет на маленькие кусочки и разбросает по всему миру, чтобы никто и никогда не нашел его. Но, вместо жестокой расправы, Майкла ждали угрозы, предупреждения и настоятельные «просьбы» исчезнуть из мира и забыть о существовании такого человека, как Айзек Остин.

Мужчина был очень убедителен в своих словах, и, чтобы хоть немного обезопасить свою семью, Майклу пришлось подчиниться. Единственное, что он позволил себе, это несколько раз наведаться к Айзеку в больницу. Но в палату к парню его не пустил Клиффорд.

После этого в больницу к Айзеку Майкл больше не приходил. Как и требовал от него господин Остин, парень постарался исчезнуть. Он перевелся на домашнее обучение, перестал посещать дополнительные занятия и секции, в которых состоял не один год. И даже из дома выходил очень редко.

Но, какой бы силой и властью не обладал господин Остин, запретить Майклу думать об Айзеке, он не мог. И Майкл думал. Молился днями и ночами о том, чтобы Айзеку стало лучше, и просил Бога, чтобы друг забыл о нём. Но...

Айзек не забыл. Не забыл и не бросил. Как и обещал.

Горячие, сильные руки обвились вокруг шеи Майкла, и обжигающий кожу шепот отозвался нервной дрожью во всем теле парня. Слезы подступили к его глазам и покатились по пылающим щекам. Душу сдавило металлическим кольцом обреченности, а сердце, взбесившись, хотело выскочить из груди и навсегда покинуть тело.

- Айзек... – Имя парня тихим стоном совалось с губ Майкла.

Ему так хотелось прижаться к другу. Так сильно хотелось обнять его. Но больше всего хотелось, чтобы Айзек ушел. Чтобы бежал от него как от огня и не оборачивался.

- Зачем ты пришел? – сдерживая появившиеся на глазах слезы отчаяния, спросил Майкл. - Тебе нельзя быть тут.

- Нельзя? – удивился Айзек такому приёму. - Майки, что ты такое говоришь? Я так ждал этой встречи, а тут «нельзя». Я скучал. Я так волновался о тебе. Я все время думал о нас. Майки, я теперь свободен от отца и Клиффорда. Я свободен, и скоро увезу тебя отсюда. Навсегда увезу, и ты будешь только моим. Моим, Майки.

Айзек поцеловал парня в пылающую скулу, а потом отстранился от него и пошел к двери, чтобы закрыть её на замок.

Он больше не позволит посторонним вмешиваться в их отношения. Теперь уже не позволит.

- Ты будешь моим, и никто тебя больше не отнимет, - сказал Айзек, проворачивая ключ в замке. - Никто, слышишь? Через две недели мы с тобой уедем, и, наконец-то, будем свободны.

Парень повернулся к Майклу, который смотрел на него с испугом и волнением во взгляде, и улыбнулся.

- Я скучал по тебе, Майки. Неужели у тебя всё иначе? Неужели ты настолько не рад меня видеть, что хочешь прогнать?

«Остановись, Айзек! Не надо! Уходи! Уходи пока не поздно!» - мысленно взмолился Майкл, но губы произнесли совсем иные слова.

- Зачем ты пришел? Зачем? – с отчаянием спросил он, утирая выступившие на глазах слезы.

Слезы, которые уже не остановить. Слезы, которых будет еще больше.

- Я пришел к тебе... разве это не очевидно? – выдохнул Айзек, чувствуя сильную внутреннюю дрожь.

А потом опустился перед парнем на колени и, сжав его ладони в своих руках, проговорил взволнованно:

- Майки, будь моим... моим навсегда... если согласен, я сделаю для тебя всё, что попросишь. Я буду любить тебя до конца своих дней и никогда не предам. Со мной ты будешь счастлив, обещаю. Только скажи, что всё ещё любишь меня. Не отвергай, я этого не вынесу.

Боль расползалась в груди Майкла. Ядовитыми щупальцами сколькой медузы жалила сердце, ранила душу, выжигала надежду, оставляя от ее жалких ростков лишь пепел.

- Я люблю... - дрожащими губами проговорил Майкл и, зажмурившись, неистово обнял Айзека. – Айзек, я так сильно тебя люблю.

Слова царапали горло Майкла. Ему хотелось вырвать себе язык. Но теперь было поздно что-либо менять. А предстоящую бурю уже было не остановить.

- Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю.

- Так чего же ты плачешь? - облегченно рассмеялся Айзек, обнимая парня в ответ. - Я ведь тоже люблю тебя. Так что для слёз нет никаких причин.

Он поднялся и потащил Майки за собой, заставляя его подняться на ноги. А потом стал укрывать его лицо поцелуями, собирая губами слёзы и мысленно обещая себе, что Клифф и отец заплатят за то, что заставили Майки мучиться и плакать. Однажды они заплатят за всё сполна.

- Я хочу тебя, - сказал Айзек, прижимаясь к парню. - Я так сильно тебя хочу.

Сладкие слова. Желанные слова. Но сейчас они причиняли Майклу лишь боль. Разъедающую, невыносимую боль, от которой не было спасения.

В крепких объятиях парня было так хорошо. Так нежно, что живот Майкла подводило истомными спазмами. И хотелось остаться вот так навсегда. В его объятиях, в кольце его рук. Слушая его дыхание и сердцебиение. Навсегда.

«Но ведь мы можем!» - завопил внутренний голос. – «Мы можем. Уедем. Сбежим».

За дверью послышался шум, и Майкл на мгновение отстранился от Айзека, прислушиваясь к смеху играющих в какую-то игру сестёр и к просьбе мамы не шуметь, чтобы не разбудить младшего брата. И сердце парня сдавило стальной дланью безысходности.

- Прости меня, Айзек. Прости, - всхлипнул Майкл, прижимаясь к парню так крепко, как только мог. - За все прости. Я во всем виноват.

- Ты ни в чем не виноват, - покачал головой парень. - Забудь о том, что случилось. Всё это в прошлом. А нам с тобой нужно смотреть в будущее. В наше с тобой будущее, Майки.

Айзек приподнял лицо друга за подбородок и поцеловал его, не понимая, почему парень все еще расстроен и выглядит так, как будто сейчас разрыдается.

Нежный поцелуй коснулся губ Майкла, и парень полностью отдал себя этому нехитрому действу. Он хотел запомнить эти ощущения. Запомнить и навсегда сохранить их в сердце, как крошечный маячок, который не даст ему сломаться.

- Жарко. Очень жарко...

Майкл отстранился от Айзека и подошел к окну. Постоял немного, зябко повёл плечами и до боли закусил губу.

Майкла бил жуткий озноб. Дрожащими руками он отодвинул штору и открыл окно, оставляя только прозрачную занавеску, которая едва заметно шевелилась под легкими порывами горячего вечернего воздуха. А потом повернулся к Айзеку и, заключив его в крепкие объятия, подтолкнул к кровати.

- Я так соскучился по тебе, Айзек. Я так сильно по тебе скучал... Так сильно...

Слова Майкла сладким медом пролились на душу Айзека. И парень отдал себя во власть мягких, но настойчивых рук лучшего друга, а теперь ещё и возлюбленного.

Завалившись спиной на кровать, Айзек усадил Майки на себя и потянулся руками к пряжке его ремня, мечтая как можно скорее завладеть его тощим, но таким привлекательным, таким желанным телом.

Несколько ударов сердца, и Майкл уже сидит на нём без одежды. Четыре глубоких вздоха, и Айзек тоже обнажён перед своим любимым. Их тела пылают, желая воссоединиться. Но на Майки нет лица. Да ещё и окно нараспашку, словно бы приглашает заглянуть внутрь.

- Майки... всё хорошо? – спросил Айзек, чувствуя что-то неладное, но ещё не до конца осознавая, что именно. – Ты чего-то боишься?

Майкл не ответил. Склонился над парнем и глубоко его поцеловал.

«Да, я боюсь», - лаская губы Айзека, мысленно обратился к нему парень. – «Я безумно боюсь, что ты не простишь меня. Я безумно боюсь, что ты меня не поймешь. Я боюсь, Айзек. Но у меня нет выбора».

- Я люблю тебя. – Майкл обхватил лицо Айзека ладонями и прижался лбом к его лбу. – Я люблю тебя. Знай это, Айзек. Знай. Я люблю тебя. Что бы ни случилось, помни, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.

Майкл несильно потерся ягодицами о член Айзека, а потом приподнялся и приставил горячую головку к своему входу.

- Потерпи чуть-чуть, - попросил он и, зажмурившись от боли, пронзившей тело, начал медленно опускаться, насаживаясь на парня.

- Майки, что ты делаешь?! - выкрикнул Айзек, понимая, что парень сейчас снова порвет себя, и тут же задохнулся от острого удовольствия, пронзившего член, когда горячая плоть сомкнулась на нем и стала требовательно сжиматься.

Не в силах сопротивляться нахлынувшему желанию, Айзек откинулся на подушку и окинул друга восхищенным взглядом. Какой же он красивый. Лучше человека на всём белом свете нет. Лучше него никого нет, да и не нужен никто. Никто...

- Люблю... - от собственных слов по телу Айзека волнами прошла дрожь. – Люблю... тысячу раз повторю... люблю тебя...

Майкл счастливо улыбнулся, но слезы из его глаз уже катились без остановки.

«Почему все так? Почему все должно быть именно так?!» - обреченно подумал он. – «Айзек, я счастлив. Ты и представить себе не сможешь, как на самом деле я счастлив от твоих слов. Я бесконечно счастлив».

Но губы молчат. А из глаз все льются и льются слезы.

- Люблю...

Тихий шепот, и сердце останавливается, когда за спиной что-то щелкает.

Вот и всё... прости... прости...

ПРОСТИ!

***

Айзек видел, что Майки плачет, и не понимал, что происходит. Его расстроенное лицо заставляло сердце парня сжиматься от тревоги, но мысли исчезали, растворялись в тепле его слов.

«Люблю».

- Майки... - тихий шепот и резкий вскрик: - Майки, что это?!

С улицы раздался характерный для фотоаппарата щелчок. Вспышка ударила Айзека по глазам, на мгновение ослепляя и дезориентируя. Но парень не растерялся и, столкнув с себя Майки, бросился к окну, чтобы попытаться поймать фотографа.

Боль пронзила грудь Айзека подобно отравленной стреле, но разум как всегда в критической ситуации оставался холодным. Разум пытался найти решение и найти выход из сложившейся ситуации, но парень уже понимал, что проиграл этот бой.

Темная фигура фотографа убегала прочь. Айзек последовал бы за ублюдком даже нагишом, но шпион нырнул в припаркованный неподалеку автомобиль и уехал.

«Вот и всё» - мелькнула в голове у парня обреченная мысль. – «Разбитые вдребезги жизни. Сломанные судьбы. И всё ради чего? Чтобы доказать "что"?»

- Майки, твою мать, что ты наделал?! – внезапно даже для самого себя выкрикнул Айзек, повернувшись к сжавшемуся на полу парню, который закрывался руками и задыхался в беззвучных рыданиях. – Ты хоть понимаешь, что мы теперь оба окажемся в тюрьме?!

- Прости меня... - только и смог вымолвить Майкл. – Пожалуйста, прости.

- Зачем ты это сделал? – спросил Айзек, чувствуя такой гнев и такой страх, что не сорваться и не ударить этого рыдающего предателя, было выше его терпения и сил.

И всё же Айзек не хотел уподобляться своему отцу и избивать того, кто слаб и не может себя защитить.

- Зачем ты это сделал, отвечай?! – снова выкрикнул он. - Это Клифф тебя заставил?! Или мой отец?!

- Прости меня... прости... – в истерике повторял Майкл, царапая на себе кожу. - Прости, Айзек. Он... он сказал, что уничтожит нас, если я этого не сделаю. Сказал, что раздавит мою семью. Он сказал, что ваш отец ни перед чем не остановится и сотрет нас в порошок. Всех... а тебя... тебя убьет... прости...

«Значит, все-таки Клифф», - с ненавистью подумал Айзек.

Ублюдку всё не дает покоя чужое счастье. Всё не дает покоя чужая личная жизнь. Что ж, он добился своего, сломав всё в два счета.

А дальше что? Фото отцу, чтобы окончательно настроить его против младшего сына? Или в полицию? Да, пожалуй, полиция будет самым верным вариантом.

- Майки, - позвал Айзек, чувствуя одновременно и отвращение, и сочувствие к человеку, которого считал своим другом и любимым, - я хочу простить и понять тебя, но я не могу. Ты разрушил наши с тобой жизни, но это было бы ещё полбеды. Ты своими собственными руками всадил нож в сердце моей мамы, и свёл все её усилия к нулю. Моя кома сильно подкосила её здоровье, и я не уверен, что она выдержит очередной удар. Спасая свою семью, ты уничтожил мою. Что ж, с твоей стороны это, пожалуй, было единственно верным решением. И я не вправе осуждать тебя за это. Я не желаю зла твоим родным. И я не желаю зла тебе. Но... я больше никогда не хочу тебя видеть.

Айзек сделал глубокий вдох, но это ему не помогло. К горлу подкатил большой, болезненный ком, колючий как рыба-ёж, а голос внезапно задрожал, выдавая все его чувства:

- Я действительно влюбился в тебя, Майки. Но ты преподал мне отличный урок. В мире не существует истинной любви. Ты наглядно мне это продемонстрировал. Спасибо. Я никогда не забуду этой науки. Прощай. И будь счастлив, если сможешь.

С этими словами Айзек вышел из комнаты бывшего лучшего друга и удивленно сморгнул с ресниц взбухшие на них слёзы. И тут же вытер глаза рукавом, так как в коридоре показалась мама Майкла.

- Айзек, ты плачешь? Что случилось? – обеспокоенно спросила женщина. – Я слышала гневные голоса. Вы с Майки поругались?

- Все нормально, госпожа Кросс, - ответил Айзек сдавленно. – Аллергия, наверное, замучила. Идите к сыну, ему нехорошо. Присмотрите за ним, он может... наделать глупостей.

И больше не говоря ни слова, парень выскочил из дома, о котором у него останутся самые приятные и самые ужасные воспоминания.

***

Голос Айзека был холодным как арктический лед. А в зеленых глазах, еще мгновение назад светившихся нежностью и лаской, Майкл видел лишь тьму.

Айзек говорил спокойно. Он не кричал и не причитал. Он вообще не проявляли никаких эмоций... и не слышал его. А Майкл все шептал и шептал: «Прости»...

Дверь закрылась с едва различимым скрипом сломанной жизни. В комнате стало холодно и неуютно. В комнате не осталось ничего. Прозрачная занавеска все так же колыхалась, тревожимая теплым ветерком. Все так же тикали часы на стене. Вот только сердце Майкла больше не билось. Оно еще перекачивало кровь, но... уже не жило.

Прости, Айзек. Прости... прости... прости...

2

Стэмфорд, штат Коннектикут

Август, 1978

***

Если хочешь что-то спрятать, оставь на видном месте.

Это было одно из немногих правил, которые действовали безотказно в любой ситуации. Вот и сейчас оно не подвело.

Айзек ухмыльнулся своему отражению в старом треснувшем зеркале и нанес на кончик носа последний штрих своей маскировки, а именно жирную густую кляксу хны. Поправил на голове сползающую шапочку для бассейна, которой накрыл волосы, обильно смазанные все той же незаменимой хной, и направился к кровати, на которой его дожидалась гавайская рубашка кричащих психоделических цветов и обычные бежевые шорты.

Если хочешь спрятаться, будь у всех на виду. Если скрываешься, не таись. Если бежишь от чего-то, остановись и стой на месте.

Когда парень осознал, что фотография, сделанная по заказу Клиффа, попадет в полицию, он не стал в панике носиться по городу в поисках укрытия. Он спокойным шагом дошел до ближайшего телефонного автомата и позвонил маме, чтобы предупредить, что уезжает и вернется не скоро.

Женщина достойно восприняла новость о его отъезде и просила хоть изредка информировать ее о своем местонахождении. Айзек пообещал звонить почаще и направился в сторону шоссе. А потом автостопом доехал до Стэмфорда, штат Коннектикут, где однополые связи не считались преступлением. К тому же штат этот находился недалеко от Нью-Йорка и, следовательно, недалеко от мамы, которая в любой момент сможет приехать к нему и убедиться, что с ним все в порядке.

Немного изучив местную обстановку, Айзек снял с маминой чековой книжки тысячу долларов, и отправился искать временное жилье.

Еще по пути сюда у него созрел план, как выжить без документов и средств к существованию, без образования, которое теперь накрылось медным тазом, потому что он не сдал выпускные экзамены и теперь не мог поступить в университет.

Айзек все думал, как же ему теперь выбраться из того дерьма, в которое его столкнул старший брат? И решил, что, раз уж его считают преступником, он сыграет эту роль до конца. Не то, чтобы ему очень хотелось связываться с бандой, но эти ребята знали, как быстро разбогатеть и не делиться своим доходом с государством. А потому...

Он снял квартирку в самом бедном районе, который нашел. Полностью сменил свой имидж, выбросив старые вещи на помойку, и теперь шел на встречу с ребятами, с которыми познакомился в местном баре, и ловил на себе удивленные, даже раздраженные взгляды немногочисленных прохожих.

Ну еще бы. Фрик, он и в Африке фрик. Во все времена у всех народов таких считали чокнутыми, помешанными отбросами.

Ярко-рыжие благодаря хне волосы, торчащие во все стороны, медью отливали на солнце. Лицо в просто ужасных, огромных веснушках, результат все той же хны. Большие очки в красной оправе с затемненными стеклами. Яркая одежда. Найденные на помойке сандалии, один из которых был трижды драным, и трижды зашитым белой ниткой по коричневой коже. Танцующая походка. Жвачка во рту. Настоящее дитя радуги. Кто признает в нем сына благородного семейства, скрывающегося от закона? Да никто!

- Иззи! - Вилли Музыкант, который стоял под уже знакомым баром и ждал остальных, помахал Айзеку рукой и придирчиво оглядел его с ног до головы. - Ты стал еще рыжее, чем был, или мне показалось?

- Я крашусь, Вилл, - Айзек лопнул пузырь из жвачки и завертел головой, демонстрируя свой слепяще-яркий цвет волос.

По правде говоря, парень не думал, что его будут спрашивать об этом. Он не думал, что это вообще заметят. Но Вилл был правой рукой босса местной бандитской группировки, который держал целый район города, и просто по определению не мог быть тупым и недальновидным.

- Этот цвет идет к твоим чертячьим глазам. Входи. Босс тебя ждет. Надеюсь, ты умеешь играть в Блэк-Джек?

Вилли распахнул перед Айзеком дверь и впустил его в полутемное помещение, напутствуя по пути:

- По лестнице вниз и направо. Папа Энди просто помешан на картах. Постарайся его не разочаровать.

- Папа Энди? – спросил Айзек, снимая очки, так как в помещении неработающего сейчас бара было очень темно.

- Босс. Весельчак Энди в народе. Но лучше его так не называть. Он страсть как не любит это прозвище.

- Ясно.

Парень оглянулся по сторонам и, на всякий случай, наметив пути отступления, спустился в небольшой подвальчик.

За игральным столом сидели уже знакомые ему ребята из банды и незнакомый мужчина лет тридцати пяти, а, может, и старше. Сухой, подтянутый, в странной шляпе, лихо сдвинутой набок, как носили гангстеры в фильмах о сороковых годах. В стильной розовой рубашке с закатанными до локтя рукавами и черной безрукавке. Ему только сигары в зубах не хватало и кобуры через плечо.

- Привет, - поздоровался Айзек, сверкнув зубами, и чуть склонил голову к левому плечу. - Я Иззи. Мне сказали, вы можете мне помочь.

Мужчина смерил парня тяжелым пристальным взглядом. Несколько мгновений рассматривал его аляповатый внешний вид, а потом дал знак одному из парней освободить для гостя место за столом.

- Значит, Иззи, - задумчиво проговорил Энди и положил на стол колоду карт, которые тасовал до появления этого странного, очень яркого и очень рыжего парня.

О нем Энди узнал от Святоши Ника. Несколько дней назад подручный рассказал мужчине, что в их районе появился какой-то малолетка с цепким взглядом и наглой ухмылкой, и все разнюхивает и расспрашивает о власть имущих в этой части города. Поэтому Энди решил встретиться с пацаном и узнать у него лично, в чем причина такого настойчивого интереса. Если мальчишку заслали копы, то он быстро выведет его на чистую воду. А если нет... то, быть может, его банда пополнится довольно бесстрашным человеком.

- Что же привело тебя ко мне, Иззи? – спросил Энди, откидываясь на спинку стула и буравя пацана пристальным взглядом, от которого даже матерым бандитам порой становилось не по себе. - Мне сказали, ты до поросячьего визга жаждал встречи с моей скромной персоной.

Прежде чем ответить, Айзек внимательно посмотрел на губы мужчины, в уголках которых красовалось два жутких шрама, тянущихся немного вверх по щекам. Теперь ему стало понятно, почему Энди называют Весельчаком. Ведь эти шрамы создавали видимость постоянной улыбки, даже когда мужчина не улыбался. Но, тем не менее, Айзек прекрасно понимал, что с этим человеком лучше не шутить.

- Не поймите меня неправильно, но я не хотел бы открывать свое настоящее имя всем здесь присутствующим, - спокойно проговорил парень, чувствуя легкий мороз по коже от немигающего взгляда босса. - Так что, если мы сможем обойтись без представления, я, пожалуй, смогу рассказать ту часть своей истории, которая касается моего появления за этим столом.

Энди несколько мгновений молчал, а потом едва заметно кивнул одному из своих парней, давая знак принести новую колоду карт. Тот повиновался. А сам мужчина поставил локти на столешницу и сцепил пальцы в замок.

В ярком свете медленно качавшейся над столом лампы, лицо парня казалось совсем юным. На вид ему было лет пятнадцать, не больше. Рыжий, даже слишком, с усеянным веснушками лицом и чуть приоткрытыми красивыми губами, немного растянутыми в приветственной улыбке.

Энди подался немного вперед и чуть поманил мальчишку к себе. Тот, приподняв бровь, такую же рыжую, как и волосы, немного приблизился. И Энди, воспользовавшись его оплошностью, схватил парня за волосы на затылке и притянул к себе почти вплотную, сильно сжимая мягкие пряди в пальцах. Заглянул в его пронзительные холодные глаза и усмехнулся, не заметив в них ни тени страха. А потом так же резко отпустил парня и вновь откинулся на спинку своего стула.

- Излагай. - Приглашающе махнул рукой Энди и взял в руки принесенную ему колоду. - И только попробуй соврать. За каждую ложь буду отрезать тебе по фаланге пальца.

- Это, - Айзек указал на свою прическу и внешний вид, - маскировка. Я в бегах. Меня ищет полиция нравов Нью-Йорка, чтобы посадить в тюрьму на двадцать лет. Мне пришлось спешно покинуть штат. Естественно, документы прихватить не получилось. Так что, если у вас найдется для меня работа, всё что угодно, кроме убийства и вооруженного разбоя, я с радостью вступлю в ряды вашей славной банды и буду очень... прилежным.

Парень сделал ударение на последнем слове, чтобы показать, что для достижений собственных целей будет очень стараться.

- Короче говоря, мне нужны деньги, - продолжил Айзек после понимающего кивка босса. - Много денег. Но я не хочу брать их в долг, а хочу заработать. Что скажете? Есть у вас для меня работа? Я очень способный.

Парень поиграл бровями и облизнул губы, показывая, что он мастер не только на все руки, но и на другие части тела.

Последние слова парня, а в особенности его интонации и мимика, насмешили Энди, и он рассмеялся грубым гортанным смехом.

- Ты хочешь работать проституткой? – мужчина насмешливо приподнял одну бровь. - Ты серьезно? Если так, то ты не по адресу. Я не сутенер. И на мальчиков не заглядываюсь. Твоя задница меня не интересует. Но если у тебя есть мозги и сноровка, то я могу предложить тебе одно прибыльное дельце.

Айзек откинулся на спинку кресла и улыбнулся мужчине:

- Проституция меня не интересует. Я просто намекал вам, что, если у вас есть какие-нибудь запретные увлечения, то это не станет проблемой. А вот работа головой, это по мне. Так что расскажите мне о вашем дельце, а я отвечу, есть ли у меня к этому талант или нет.

Энди еще немного покрутил новенькие карты в руках, а потом хитро улыбнулся.

- Блэк-Джек, - сказал мужчина и вскрыл колоду. - Шлюх мы не держим, так что довольствуемся картами. Ты умеешь играть?

Перетасовав карты, Энди принялся раздавать их сидящим за столом ребятам, не обделяя и Иззи.

- Нет. - Айзек внимательно следил за манипуляциями мужчины. – Но, думаю, если вы объясните мне правила, я быстро ухвачу суть.

Энди хмыкнул и вкратце рассказал об основных положениях игры. Он не особо умел учить, да и не любил этого. И потому просто говорил то, что считал само собой разумеющимся. И что, по его мнению, будет понятно и ребенку. Но, судя по всему, Иззи не особо понимал, о чем он говорит.

Айзек слушал внимательно и, уже догадывался, что на словах ему не научиться. О чем он и сказал боссу, предложив другой метод обучения, а именно на практике.

Нужно было пробовать играть и одновременно следить за игроками. Чем Айзек и занялся во время первых двух игр.

Тогда же он вспомнил один вечер в компании снобов и зануд из высшего общества, на котором отец заставил его присутствовать. Айзек несколько часов провел за карточным столом, где чуть не уснул от тоски. Но, когда одного паренька поймали за подсчетом очков, ему удалось немного развлечься.

Тот парень был сыном какого-то политика. И, несмотря на то, что он попался на горячем, никто не стал поднимать особого шума. Однако Блейк Остин в очередной раз оправдал свое звание главного зануды высшего общества, и не оставил этот инцидент без внимания. Отец тогда долго нудил о беспринципности и мошенничестве молодого человека, и заодно разъяснял всем за столом принцип подсчета этих очков. И именно эта информация всплыла в памяти Айзека в самый ответственный момент.

Парень стал присматриваться к самим картам, мысленно считая их, и уже через полчаса начал понимать, что его шансы на выигрыш равны нулю.

Он поднял взгляд на Энди и, отрицательно покачав головой, положил карты на стол рубашкой вверх. После чего убрал от них руки и спросил:

- Правилами предусмотрен отказ от игры?

- Нет, - холодно бросил Энди. - Не предусмотрен. Но ты можешь воспользоваться Сорендо. То есть забрать половину своей ставки. Остальное будет проиграно.

- Я ведь ничего еще не ставил. - Ухмыльнулся Айзек. – Но, если бы ставил, то предпочел бы забрать свою половину. Как там, Сорендо?

Мужчина кивнул и, Айзек, вздохнув, сказал:

- Сорендо. Я выхожу из игры.

Энди несколько мгновений внимательно смотрел на мальчишку, а потом положил свои карты на стол и зыркнул на остальных игроков.

- Пошли вон! - сказал он негромко, но парни тут же послушно подняли свои задницы со стульев и направились к выходу.

А когда за ними закрылась дверь, и Энди остался в подвале наедине с мальчишкой, мужчина угрюмо спросил:

- Как ты научился считать карты и кто тебя послал?

Айзек уловил перемену в настроении Весельчака, но не показал этого. Перед ним сидел не просто поклонник гангстерских боевиков. Перед ним сидел опасный человек, от которого в данный момент напрямую зависела его судьба.

- Меня послал мой отец, - холодно произнес парень, все так же расслабленно сидя на своем стуле с высокой спинкой. - Причем послал он меня так далеко, куда мне за всю жизнь не дойти. А старший брат подлил масла в огонь. И теперь пункт назначения стал еще более недостижим. Вы могли бы помочь мне сделать этот путь в сотни раз короче, но, если не доверяете мне или думаете, что я подсиживаю вас, тогда давайте распрощаемся прямо сейчас, и я поищу кого-нибудь более сговорчивого.

Энди хмыкнул.

- Ты не ответил на мой первый вопрос, так что я жду.

- Отец и научил, - мрачно проговорил парень. - Однажды за карточным столом, когда поймали одного такого умника. Он многих тогда научил. Всех присутствующих. Рассказал о системе в мельчайших подробностях. Я слушал вполуха. Думал о том, как поскорее вернуться домой и заняться более полезным делом. Сегодня вот вспомнилось... и то ведь даже не сразу.

Энди призадумался.

Команды у него не было. Люди были, но мозгов для подсчета им не хватало. А вот у этого мальчика мозги были на месте, а не в заднице. И это открывало заманчивые перспективы.

Мужчина усмехнулся и откинулся на спинку своего стула.

- Предположим, что я тебе поверил, - снисходительно сказал он. - Сможешь без помощи посчитать хотя бы четыре колоды? Правила я объясню. Всем нюансам научу. Предоставлю нужные столы и сведу с людьми, с которыми ты будешь играть. Это не задницу под члены подставлять, но и тут можно нарваться на неприятности. Главное не тупить. Будешь приносить мне семьдесят пять процентов от выигрыша, остальные двадцать пять твои. Что ты с ними будешь делать, меня не интересует, но моя доля должна быть вовремя. Что скажешь на это?

Айзек самодовольно ухмыльнулся.

- Думаю, я смогу считать и больше четырех колод, если потренируюсь. А к неприятностям мне не привыкать. Ваши условия меня устраивают. Так что можем приступать к обучению хоть сейчас.

- Что ж, думаю, ты мне подходишь, - заключил Энди, но на всякий случай решил предупредить: - Только учти, все, что будет произнесено мной далее, не должно выйти за пределы этой комнаты. Никто не должен об этом знать. В противном случае работа шлюхой тебе будет гарантирована, вот только получать ты за нее не будешь. Усек?

- Усек, босс, - бросил парень веселым голосом. - Не беспокойтесь, я не трепло.

- Ну вот и хорошо.

Энди улыбнулся. По-доброму. Даже ласково. И похлопал по сидению рядом стоящего стула, приглашая мальчишку сесть ближе.

- Иди сюда, лапочка, учить тебя буду, – хохотнув, сказал он и разложил на столе несколько колод карт.

***

Учеба была длительной, но продуктивной. Уже через пару месяцев Айзек сел за свой первый игорный стол и выиграл кучу денег.

Сперва он играл только в подпольных казино, никогда не возвращаясь в одно и то же место. Потом Энди провел его в легальный элитный клуб, и с тех пор понеслось. Игорные дома, которые неожиданно для всей страны легализовали в Атлантик-Сити, вдруг, стали расти как грибы, и в город-мечту потянулись сотни тысяч желающих сорвать большой куш. А с ними и Айзек.

Возвращаться в Нью-Йорк не хотелось, потому что жестокий поступок брата и предательство Майки еще слишком остро воспринимались встревоженным разумом парня. Айзек все еще вспоминал свою первую и такую неудачную любовь, и на смену обиде пришла сильнейшая злость и извечные вопросы: «Как можно было предать любимого человека? И была ли, в таком случае, любовь Майки настоящей?»

Впоследствии эта злость переросла в упрямство и желание отомстить. И подстегивала Айзека на непроторенной и извилистой дорожке судьбы.

Парню хотелось собрать много денег и разорить отцовскую компанию, а потом выкупить ее и построить на развалинах собственную империю.

А Майки... Айзек не знал, какую месть придумать для него. Он даже не знал, чего хочет больше: отомстить, или освободиться от чувств к бывшему другу.

Но время шло, и желание злиться на Майки таяло как весенний снег.

Спустя год Айзек уже и не помнил, что был такой парень. Он почувствовал запах денег, почувствовал запах власти, научился зарабатывать на чужой глупости и доверчивости, и с головой окунулся в самый настоящий разврат.

Вечеринки, вереница сменяющих один другого парней, чьи поцелуи туманили рассудок и пьянили душу. Сладость жарких ночей и тяжесть утреннего похмелья. Две ночи в казино, и все по новой.

И вот, однажды, сидя за очередным игорным столом, Айзек почувствовал, как ему заводят руки за спину, и холодные браслеты обнимают его запястья.

Вырваться парень не пытался. Он знал, что это бесполезно и, к тому же, опасно.

Два амбала завели его в специальное помещение, без окон и камер наблюдения, и, привязав к единственному стулу, провели допрос с пристрастием.

Впервые в жизни Айзек плакал перед посторонними мужчинами. Лил крокодиловы слезы и просил помиловать его, просил отпустить: ведь он стащил у папочки чековую книжку и сбежал в казино, и, если тот узнает об этом, то придушит его.

Злые дядьки сжалились и, отобрав у Айзека все деньги, выбросили его на улицу, наказав никогда больше не возвращаться в это казино. А Айзек позвонил Энди и всё ему рассказал, но тот лишь гневно ответил, что его не волнует, попался он или нет. Деньги должны быть к утру.

К утру так к утру.

Айзек вернулся в гостиницу, взял собственные сбережения из мини-сейфа в стене и завалился в первое попавшееся казино. Сел за стол и, сделал ставку: выиграл, проиграл, еще раз выиграл, сорвал приличный куш и, едва успел выйти на улицу, как на него налетели какие-то азиаты и, затащив за угол, стали избивать, а потом и забивать ногами.

Айзек только и мог, что прикрываться руками и думать о том, что сегодня явно не его день. А потом его полуживого вбросили в багажник машины и куда-то очень долго везли.

Парень помнил эту поездку очень смутно, так как всю дорогу кашлял кровью и стонал от боли в отбитых почках. А, когда багажник открыли, он с удивлением отметил, что уже утро. Раннее утро на свалке автомобилей. Все те же узкоглазые рожи над ним, все те же пинки, удары до спазмов в животе, все те же унижения и, наконец, пыль во рту и глазах, забившаяся туда, когда его ткнули лицом в землю, заставляя кому-то поклониться.

Айзек поклонился и, вскинув лицо, расхохотался в голос, глядя на возвышающегося над ним молодого парня.

Да этот напыщенный азиат был даже моложе него, лет восемнадцати, не старше, но уже такой важный как надутый павлин, преисполненный собственного достоинства и значимости.

Наверняка выслуживается перед папашей. Глупый азиатик, он еще не понимает, какими ублюдками, порой, бывают отцы.

- И не старайся, - проговорил Айзек, утирая выступившие на глазах слезы нервного веселья. - Он все равно не оценит. Стоит тебе засунуть член не в ту дырку, в которую положено по конституции, и тебя выбросят на помойку. Уж поверь моему горькому опыту. Ты хоть понимаешь, что я тебе говорю?

***

«Это ваша проверка».

Голос отца был холоден и спокоен. Взгляд суров и непоколебим.

Проверка...

Брат только улыбнулся и, низко поклонившись, медленно попятился к выходу, тем самым показывая отцу, что сделает все возможное. Парень же продолжал сидеть перед родителем на коленях и думать о том, что все эти проверки, все эти конкурсы и стремления не для него.

Он не хотел соревноваться с братом. Не хотел соперничать и что-то доказывать. Но отец ждал, а идти против его воли было себе дороже. Потому пришлось последовать примеру старшего брата.

Приказ отца привел парня на свалку. Приказ отца заставлял смотреть себе под ноги, где в пыли валялся измазанный в крови молодой огненно-рыжий парень. Приказ отца подразумевал под собой смерть этого человека. Приказ отца... таял в обращенных на него зеленых глазах и произнесенных хриплым голосом словах.

- О чем ты говоришь? – безразличным тоном задал вопрос азиат, но в душе у него уже зародился интерес, способный остановить предназначенную рыжему плуту пулю.

Айзек улыбнулся ломаному английскому этого мальчишки и чуть привстал, щурясь от бьющего в глаза утреннего солнца, мешающего как следует рассмотреть палача.

- Значит, понимаешь меня, - проговорил он, сплевывая кровь. - Я говорю о том, что как бы ты ни выслуживался перед отцом, стоит тебе трахнуть кого-то, кто не соответствует его ожиданиям, и тебя сразу же отправят в утиль. Понимаешь, только правильная дырка является двигателем твоего роста в глазах отца. Выберешь собственное предпочтение, и ты в немилости. Так что лучше поищи себе достойную пару с правильной дыркой между ног, а меня оставь в покое. Я не подойду на эту роль. Папашка не оценит, поверь мне.

Азиат нахмурился.

Этот человек, стоящий перед ним на коленях, ни черта не смыслил в уважении. И, кажется, не испытывал страха. Несмотря на то, что ребята на нем живого места не оставили, он не боялся. Он стоял на коленях, но не был унижен. И это восхищало.

Жестом подозвав к себе одного из мужчин и, не отрывая взгляда от внимательно изучающих его зеленых глаз, парень выслушал причину, из-за которой этот наглец оказался у его ног. И, когда рассказ был закончен, жестом отослал подручного в сторону.

Несколько мгновений размышлял, обдумывая свои дальнейшие действия, а потом улыбнулся и, чуть склонившись вперед, протянул парню руку.

- Думаю, нам есть, что с тобой обсудить, Иззи. Или, быть может, ты больше предпочитаешь имя Айзек?

- Какая поразительная осведомленность.

Айзек схватился за протянутую руку и, кряхтя как старик, поднялся с колен.

Они с азиатом были примерно одного роста, примерно одного возраста, тот, возможно, на пару лет моложе, хотя кто их разберет. Все они на одно лицо, сразу и не отличишь.

Хотя, этот был красавчиком. Черные волосы, черные глаза, ровные белые зубы, симметричное лицо, приятная улыбка и подтянутое тело, облаченное в костюм, и это несмотря на летнюю жару.

- Могу я тоже узнать твое имя, если это, конечно, не секрет? – спросил Айзек.

- Игараси, - ответил парень, быстрым движением стряхивая с плеч зеленоглазого шулера пыль. - Игараси Кано. Пойдем к машине, тебя надо отвезти к доктору. Мои ребята тебя слишком сильно потрепали.

- Ты японец? А что из двоих слов - имя? И что прибавлять к твоей фамилии, -сама, -доно, -сан, -сенсей? Или сенсей это что-то не то? И, вообще, откуда ты знаешь мое настоящее имя? Кто ты такой, а?

Айзек плелся к машине и все никак не мог умолкнуть.

«Ну что за странный парень?» - думал он. – «Сперва приказал избить, потом вывалять в пыли, потом назвал по имени и сам представился, теперь вот к доктору везет... Или не к доктору?»

- Ты же не сдашь меня в полицию, а? - задал Айзек новый вопрос, резко остановившись. - Знаешь, хватит с меня неприятностей. Лучше сразу пристрели.

Кано повернулся к этому говорливому типу и хмыкнул, открывая дверь автомобиля.

- Имя Кано, - коротко бросил он, приглашая Айзека сесть в машину. - Все остальное потом. После визита к доктору. Про полицию... не глупи. Ты слишком интересен, чтобы отдавать тебя им.

- Оу... - Айзек несмело улыбнулся. - Ну тогда ладно... Кано. От доктора, пожалуй, не откажусь.

Он нырнул в любезно приоткрытую дверь и, когда она захлопнулась, разлегся на сиденье и зевнул.

Айзек не представлял, в чьи лапы угодил, но почему-то чувствовал себя сейчас до безобразия спокойно.