***

Безумно заколотившееся сначала сердце, вдруг, остановилось, словно грохот захлопнувшейся двери оборвал жизнь Вити. Страх охватил душу парня, и он почувствовал, как тошнота подступает к горлу, а руки и ноги начинают мелко дрожать. В горле пересохло, и Вите стоило немалых трудов, чтобы привести свои мысли в порядок. Путая русские и английские слова, Витя попросил у учителя разрешения выйти, на что мужчина с каким-то странным недоумением посмотрел на него, но все же благосклонно кивнул и указал парню на дверь.

Ноги не гнулись, и каждый шаг давался Вите с огромным трудом. Но, как только он вышел в коридор, сердце, молчавшее все это время, вновь зашлось в безумном ритме.

Айзек подпирал спиной стену и выглядел не очень хорошо. Бледный, осунувшийся, словно после продолжительной и очень тяжелой болезни, он смотрел на парня немного затуманенным взглядом и, скрестив руки на груди, нервно поджимал губы.

- Тебе плохо? - взволнованно спросил Витя, приблизившись к мужчине.

Встревоженно глядя на любовника, парень протянул руку, чтобы прикоснуться к бледной как мел щеке, но Айзек не позволил ему это сделать, резким движением болезненно отбив ладонь Вити в сторону.

- В чем дело? Ты не рад мне? – возмущенно спросил парень и, с просыпающейся в душе обидой, потер руку в месте довольно сильного удара.

- Я не рад... - глухо проговорил Айзек, отстраняясь от стены. - А ты рискуешь здоровьем, так просто врываясь в мою жизнь после всего, что натворил. Не знаю, зачем ты здесь, но тебе лучше уйти и больше никогда не попадаться мне на глаза.

- О чем ты? - не понял Витя и нахмурился.

Грубая отповедь Айзека больно била парня в самое сердце, царапая душу острыми когтями обиды.

- Что я натворил? Я не понимаю.

- Не понимаешь? - Айзек даже скривился, так его поразило это искреннее недоумение. - И ты еще имеешь наглость спрашивать? Что ж, пойдем, я тебе покажу. А потом ты уйдешь... навсегда уйдешь из моей жизни.

Бросив эти слова, мужчина быстро направился в сторону своего кабинета, даже не оглянувшись, идет мальчишка за ним или нет. И, шатаясь то ли от жуткого похмелья, то ли от нового опьянения, вновь приложился к бутылке с коньяком и сделал несколько больших глотков.

Айзек не знал, как вести себя с Виктором. Он не знал и не представлял, что будет делать, когда парень уйдет. Не представлял, как будет жить без него. И, ворвавшись в кабинет, рявкнул на сидящего в кресле Тони:

- Иди на проходную и скажи, пусть вызовут тебе такси!

Айзек всучил мальчишке несколько купюр, даже не глядя на их номинал, и выставил его в коридор, не слушая возражений. А потом взглянул на Виктора, который проводил Тони каким-то странным взглядом, и проговорил:

- Входи, присаживайся. Сейчас Ноль Ноль Семь предоставит тебе материалы. Уж прости, что я так нагло влез в твою жизнь и приказал разузнать, что у тебя там происходит. Но ты не отвечал на мои звонки, и я хотел убедиться, что у тебя все хорошо. Убедился... но не скажу, что обрадовался.

Витя не слушал Айзека.

В ушах парня шумела кровь, заглушая все звуки мира. Айзек в чем-то обвинял Витю, но ему было плевать и на обвинения, и на упреки. Все мысли парня занимало полуголое чудо в обтягивающей тело коже и с бантиком на шее, которого он увидел в кабинете мужчины, и которого Айзек так споро выпроводил.

«Ну пиздец!»

- Знаешь, что? - тихо прошипел Витя, смерив мужчину злым взглядом. - Иди ты к черту со своими материалами и прочей поеботиной. Не собираюсь я ничего ждать и ни на что смотреть. Насмотрелся уже.

И больше не проронив ни слова, Витя резко развернулся и вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.

Выставленный Айзеком парень размеренно шел по коридору, и Витя, в несколько шагов оказавшись рядом, выхватил из его руки одну купюру. После чего бросил раздраженно:

- Возвращайся, и развлекайтесь сколько влезет!

С этими словами Витя развернул парня обратно к кабинету, а сам быстрым шагом направился к лестнице.

«Вот же ублюдок старый!» - гневу Вити не было предела. – «Трахается тут со всеми подряд, в то время как мне пришлось корячиться ради этой ебучей поездки, да еще и возмущается! Урод американский! Богатенький маразматик! Да чтоб тебя импотенция настигла, говнюк ты проклятый!»

Однако выйти из школы Витя не успел.

Два огромных, словно выросших из-под земли мужика подскочили к нему и, схватив за руки, поволокли обратно вглубь школы. Витя отбивался. Пнул одного мужчину в колено, а второго ударил кулаком в живот, за что и получил.

Смазанный удар кулака прошелся по щеке парня и разбил ему нос. Второй же охранник ударил его под дых, заставляя согнуться пополам, и тут же Витя ощутил сильный удар в почку, от чего ноги парня подкосились, и он рухнул на пол, теперь уже не в состоянии сопротивляться.

Его вновь схватили под руки и теперь уже потащили по полу в кабинет Айзека, куда зашвырнули как куль с мусором и вышли, закрыв за собой дверь.

Сдерживая рвущуюся из груди обиду, Витя кое-как поднялся с пола и, пошатнувшись, вытер стекающую по губам кровь. Посмотрел на красное пятно на своей ладони и перевел злой взгляд на Айзека.

- Значит, все же хочешь развлечься? - спросил он на русском языке и, хмыкнув, подошел к креслу.

Опустился в него и, достав из внутреннего кармана своей куртки носовой платок, приложил тонкую ткань к кровоточащему носу.

- Что ж, давай, развлекайся. Только поторопись, у меня мало времени.

Айзек несколько мгновений смотрел на ярко-алую струйку крови, стекающую из ноздри Виктора к его верхней губе, и сказал раздраженно:

- Я сейчас приду.

После чего вышел из кабинета и, подозвав охрану, как следует отпинал мужчин ногами, наставительно объясняя, как и с кем следует себя вести. После чего вернулся в кабинет и, взглянув на вынырнувшего из своего укрытия шпиона, забрал у него конверт.

- Я не собираюсь развлекаться с тобой, - бросил Айзек холодно, возвращаясь в свое кресло и швыряя на стол конверт. - Ты, как я понимаю, прекрасно развлекаешься и без меня. А я не подбираю объедки престарелых шлюх.

Витя приподнял бровь и потянулся к брошенному ему конверту. Открыл ярко-желтый сверток из плотной бумаги и достал снимки, на которых увидел себя и декана университета.

- Что за нахуй? - негромко проговорил он, перебирая фотографии, на которых они с деканом то прогуливались по парку, обсуждая тему семинара, то сидели в ее кабинете, опять-таки подготавливаясь к семинару, то просто беседовали в кафе, где опять-таки готовились к долбоебучему семинару.

Витя отшвырнул от себя фотографии и смерил Айзека тяжелым взглядом.

- И это твои обвинения? – спросил он едко. - Если это всё, то я пойду? Или быть может мне надо еще раз получить по лицу, чтобы твоя долбаная гордость была отмщена? Если так, то зови своих верзил, пусть пинают. Только повторюсь, недолго. У меня автобус через два часа.

- А этого мало?! - рявкнул Айзек и вскочил, со всей силы ударив кулаком по столу. - Этого, мать твою, мало?! Я звоню тебе, чтобы услышать, как какая-то сука говорит мне, чтобы я тебе больше не звонил, а потом ты сам не отвечаешь на мои звонки! Плюс эти фотографии... заметь, тут есть такие, где она заходит в твою комнату, а ты после этого задергиваешь шторы. Может быть, если бы ты этого не делал, доказательств было бы больше. И все, что произошло, уязвило отнюдь не мою гордость. Это уязвило более сильные чувства.

Витя слушал молча и изо всех сил сдерживал готовые брызнуть из глаз слезы обиды. С ним впервые творилось нечто подобное, чтобы от беспочвенных обвинений глаза горели так, словно бы в них насыпали песка. Что уже говорить о горле, которое сдавило так сильно, что он не только слова сказать не мог, даже дышать ему было крайне сложно.

Сердце жалобно скулило в груди, душа изнывала от боли, а Витя молчал. Потому что просто не мог ничего говорить.

Поверить каким-то домыслам. Подослать шпионов. И это после признаний и клятв в доверии и верности? Кстати о верности. Не в кабинете ли Айзека он еще несколько минут назад увидел полуголого мальчишку?

Слов не было. Мыслей тоже. Да и что говорить? Для чего? Оправдывается виноватый, а он ни в чем не был виноват. Ну разве что только в том, что поверил. В том, что понадеялся на честность мужчины. И что потратил столько времени лишь для того, чтобы нарваться на презрение, обвинения и оскорбления.

К черту всё это. Пошло оно всё к черту!

Витя медленно поднялся с кресла и чуть прихрамывая из-за всё ещё пульсирующей в правой почке боли, направился к выходу из кабинета, проклиная все на свете и Айзека в том числе.

«Это же надо было быть таким кретином?!» - думал он разочарованно и злобно. – «Ну вот как? Каким образом меня так вкинуло? Как угораздило?!»

Возле двери Витя остановился и, хмыкнув своим собственным мыслям, провернул ручку и оглянулся на Айзека.

- Вы так и не оставили мне своего адреса, господин Айзен. Я не хочу быть вам должен. Так что будьте любезны, пришлите мне его с одним из ваших шпионов. Ну или хотя бы расчетный счет мне передайте, чтобы я знал, куда отправлять деньги. И... - он на мгновение замолчал, с ужасом осознавая, что по щекам, обжигая кожу, катятся слезы.

И, чтобы спрятать их, взмахнул рукой, стирая соленые дорожки с лица.

- Прощайте.

- Вот так просто «прощайте»? - зарычал Айзек, следуя за мальчишкой.

Виктор уже открыл дверь, но мужчина схватил его за локоть и, защелкнув замок, впечатал парня спиной в стену. Ладонь сомкнулась на открытом горле парня и сдавила его, несильно, но ощутимо.

- Ты выйдешь отсюда, когда я скажу. Так что, если хочешь успеть на самолет, потрудись объясниться.

Сначала небольшое давление на горло с каждым мигом становилось сильнее, и Витя вцепился пальцами в запястье мужчины, стараясь отнять его руку от своей шеи.

- Что мне объяснять? - с трудом прохрипел он, чувствуя, что дышать становится до невозможного трудно. - Что?

- Какого черта ты измучил меня до сумасшествия?! Почему сразу не сказал, что не хочешь продолжать эти отношения?! Зачем я должен был звонить тебе без конца, надеясь на ответ и не получая его?!

Увидев, что лицо мальчишки начало стремительно краснеть, Айзек отпустил его горло и резко отстранился.

- Ты ведь знаешь, что происходило в моей жизни! Все знаешь, и все равно взял и разбил мне сердце, заставив сгорать от безумия и непонимания! За что и почему ты так со мной поступил?!

Айзека трясло. Колотило то ли от гнева, то ли от обиды, то ли от боли. Он и сам уже не мог разобрать, что именно чувствует и что хочет сделать.

Мужчина не понимал себя. Он готов был одновременно и разорвать мальчишку на части, и затащить в спальню, и там жестоко отыметь, пока он не потеряет сознание от криков и боли, а потом закрыть его в подземелье и сделать навечно своим.

Но ведь это совершенно не выход!

Он просто хотел любви, ничего больше... любви и верности от этого вредного, но чувственного парня. Но влезла стерва с дыркой между ног, и вся верность полетела к чертям, растерзала его сердце, разорвала душу в клочья, вогнала в агонию, которую Айзек не мог заглушить ни алкоголем, ни сном, ни временем.

- Зачем же ты приехал сюда?! - заорал Айзек на мальчишку, который словно воды в рот набрал. - Захотел посмотреть, каким жалким ничтожеством я стал из-за тебя?! Ну так смотри! Любуйся, мать твою! Тешь свое долбаное самолюбие и вали отсюда к чертовой матери, пока я окончательно не свихнулся!!!

От нехватки воздуха Витя ослаб, и, как только Айзек отпустил его горло, парень безвольно сполз на пол по стене и теперь, прикрыв глаза, жадно хватал ртом воздух.

- Ты старый, долбогребучий параноик! - выкрикнул он, стоило только Айзеку замолчать. - Конченый мудила и извращенец! Клялся в любви, говорил, что дороже меня у тебя никого нет. И что в итоге?! Нафоткал всякого дерьма, лишь бы было как отмазаться и свободно таскать к себе всяких шлюх?! Это мальчик с бантиком, как его зовут? Разбитая К Хуям Любовь И Попранная Гордость? Не слишком ли длинное и заковыристое имя? Идиот! Старый мудак! Я, блять, полтора месяца потратил, чтобы вырваться к тебе. Полтора ебучих месяца! Я не спал ночами. Даже домой не уезжал из этого чертового универа, лишь бы получить шанс приехать сюда. А что до телефона, так нехер было звонить мне, когда я на парах. Я говорил тебе, что на уроке, и что в ответ, а? Что?! «Поговори со мной»! Наговорился?! У меня забрали телефон. Его просто нет. Вот теперь звони в рельсы. Куда хочешь, звони.

Витя поднялся с пола и вытер все никак не останавливающуюся из-за напряжения кровь рукавом куртки.

- Провались ты со своей любовью и разбитым сердцем. Нравится страдать? Страдай. Кто я такой, чтобы запрещать великому Айзеку Айзену ебать себе мозг? Развлекайся. Блять, только время зря потратил. Лучше бы Вашингтон посмотрел.

Айзек смотрел на Виктора, и чувствовал волны внутренней дрожи. В мыслях творился полный бардак, а душу рвало на части от осознания неразрешимости возникшего конфликта.

И все же кровь, которая продолжала сочиться из носа Виктора, настораживала мужчину. И он сказал сердито:

- Сядь в кресло и запрокинь голову назад. Я принесу аптечку.

- Иди на хер! - огрызнулся парень.

- Сядь, иначе я тебя отсюда не выпущу! - повысил голос Айзек.

Мужчина порылся в ящике стола и, выудив оттуда небольшую белую сумку, расстегнул молнию и достал вату. После чего протянул упаковку парню, жестом требуя взять, и повторил:

- Если хочешь уйти, делай, что я сказал!

- А с хера ли ты раскомандовался? - прорычал Витя, но вату все же взял и, разорвав зубами упаковку, оторвал себе немного.

Он приложил белый пушистый комок хлопка к носу и, плюхнувшись в кресло, остальное швырнул на стол Айзека. После чего запрокинул голову и прикрыл глаза, стараясь успокоить бушующие нервы, которые теперь отдавались сильной дрожью во всем его теле.

- Я не раскомандовался. - Айзек вернул вату обратно в аптечку и сел за свой стол. - Ты мне все еще небезразличен, и я не хочу отпускать тебя в таком состоянии. Когда успокоишься, можешь идти на все четыре стороны.

- Ага, как же! Небезразличен.

Витя фыркнул и выпрямился в кресле.

- И избить меня ты приказал исключительно от большой любви, да? И мальчишку этого с собой приволок тоже от безграничной страсти к моей персоне? Охренеть у тебя любовь, - пробурчал он и горько усмехнулся. - Знаешь, я так мечтал об этой встрече. Занимался на пределе своих возможностей, только чтобы получить этот проклятый билет. А, оказалось, что все было зря. Мне сейчас реально жаль потраченного времени. Очень жаль. К тому же, раз уж твои шпионы такие шустрые, что же они не узнали, отчего Маргарита Степановна так расположена ко мне, что целые дни проводит в моем обществе? Что же они не поинтересовались причинами такого повышенного внимания с ее стороны? Или им было приказано только сделать компрометирующие фотографии? Если так, то я не понимаю всей этой хрени. У тебя есть мой адрес и номер моего домашнего телефона. Можно было просто позвонить, ну или на крайний случай написать письмо, и сообщить, что между нами все кончено. Я не кисейная барышня, вены резать не стал бы.

- Я не приказывал избивать тебя, - устало проговорил Айзек и вновь потянулся за коньяком, привычно сделал несколько глотков, чтобы алкоголь хоть немного успокоил напряженные нервы, и глубоко вдохнул прохладный воздух. - А мальчишку мне сегодня днем подарил друг. Устал смотреть на то, как я заедаю себя, и презентовал мне выпивку и шлюху, чтобы забыться. Усадил нас в свою машину и приказал привезти сюда. Признаюсь, я не исключал возможности, что сегодня трахну его и упьюсь до беспамятства. Это должно было стать своеобразным апофеозом этого ненормального периода. Такое себе дно, из которого я с завтрашнего дня стал бы выбираться на поверхность. И следили за тобой не для того, чтобы узнать, изменяешь ты мне или нет. Это было нужно для того, чтобы я мог убедиться, что с тобой все хорошо. А фото... мои люди решили, что я должен знать о том, чем ты занимаешься, хотя некоторое время и скрывали фотографии от меня.

- Вот как? - саркастично хмыкнул Витя и растянул губы в злой усмешке. - И чем же я занимаюсь? Ну же, господин Айзен, скажите, чем же таким ужасным я занимаюсь? Мне, правда, даже интересно стало, что ваши люди выяснили. Они так старались, так трудились. Ну так что, каков же род моих занятий?

- Ты видел фото. К чему эти вопросы? - Айзек снова приложился к выпивке, ища забвения и долгожданного покоя.

- Я видел. Впрочем, как и вы. Но вы не ответили на мой вопрос: чем я на них занимаюсь? - Витя злился все сильнее и теперь требовал ответа. - Что? Неужели так сложно признать очевидное? Хорошо.

Он подался вперед и вновь взял снимки. Посмотрел на первый и швырнул его в Айзека.

- Смотрите внимательно, господин Айзен. Вот на этой фотографии мой декан Кирова Маргарита Степановна говорит мне о том, как лучше и грамотнее составить план доклада для международного семинара.

Парень всмотрелся в очередное фото и, так же, как и первое, кинул его в мужчину.

- А вот на этом фото мы обсуждаем все нюансы, связанные с приглашением и визой в Америку.

Еще одна фотография полетела Айзеку в лицо.

- А вот на этой, престарелая дырка, как вы изволили выразиться, отчитывает меня за то, что я от недосыпания был слишком рассеян и не уловил суть темы на уроке.

Витя вскинул руку и вышвырнул все оставшиеся фотографии, которые закружились над столом мужчины пеплом сгоревших надежд.

- Вот только, что бы на этих снимках ни было запечатлено на самом деле, ты все равно будешь видеть в этих картинках только придуманную тобой измену.

- И что же вы делали с ней в комнате за закрытыми шторами?

Айзек уже чувствовал себя полным придурком, без конца повторяя про эти чертовы шторы, но ничего не мог с собой поделать, так его бесило, что у взрослого совершеннолетнего парня отняли телефон, и потом еще таким блядским тоном ответили, чтобы ему не названивали.

- Да все то же, что и на остальных фотографиях. Разве вы не видите? Мы трахались как кролики. Она одевала огромный страпон на креплениях, и имела меня в задницу, пока я учил этот чертов конспект по теории развития туристического бизнеса в странах третьего мира. Блять! Да после твоей паранойи я терпеть не могу открытых окон. Поднапрягите свою старческую пропитую к херам память, господин Айзен. Поднапрягите и вспомните, были ли у меня дома открыты шторы после того, как вы разистерились о киллерах? Были ли открыты шторы или подняты жалюзи в гостиничных номерах, где мы с вами останавливались? А, впрочем, можете не стараться. Я объяснился.

Витя поднялся с кресла и посмотрел на часы. До автобуса оставалось чуть больше часа.

- Теперь я должен идти. И, на всякий случай, если, вдруг, мне не суждено выйти из этой школы живым или хотя бы просто не покалеченным, то уж будьте так любезны, сообщите моим родителям о каком-нибудь несчастном случае. А то они волноваться будут.

Айзек слушал Виктора и понимал, что поступил глупо и эгоистично, не до конца разобравшись в ситуации. Но раз за разом обжигаясь в отношениях, он просто не подумал, что все может быть иначе, чем ему представлялось, и принял ряд ошибочных решений.

- Останься. - Айзек провел ладонями по лицу и посмотрел на Виктора виноватым взглядом. - Я был не прав. Прости мне мою оплошность. Я слишком устал от всего того дерьма, что творилось в моей жизни, и сглупил.

От тихого голоса и виноватого взгляда мужчины, обида и боль, которые усердно прятались за сарказмом, вырвались наружу, и Вите захотелось разреветься от обиды.

- Я более ни мгновения не хочу оставаться здесь, господин Айзен. Не хочу. - Голос парня дрожал так сильно, что скрыть это не представлялось возможным. - Возвращайтесь к своему подарку. А я поеду домой. Мне что-то не нравится эта страна. Она какая-то... недружелюбная. Всего вам хорошего и...

Витя сделал глубокий вдох и быстро смахнул вновь выступившую на глазах влагу.

- Прекращай пить. А то похож на бомжа из подворотни.

- Зачем же прекращать? - горько усмехнулся Айзек, понимая, что мальчишка не собирается его прощать. - Самое время продолжить. Я тебя потерял, а с тобой и весь смысл к существованию.

В груди все сдавило от сильной боли, и мужчина поморщился, чувствуя болезненный укол в сердце.

- Иди, - проговорил он. - Уезжай домой. Там тебя любят, и там ты будешь в безопасности. А я...

Айзек вновь поморщился и, вдруг, неожиданно даже для самого себя заливисто рассмеялся, понимая всю абсурдность ситуации. Ему плохо, но он даже на помощь позвать никого не может, потому что это будет выглядеть жалкой попыткой удержать мальчишку.

- Иди, раз решился, - снова повторил Айзек и сжал пальцами край столешницы, продолжая натянуто улыбаться и прислушиваться к тому, как острое покалывание расползается от плеча левой руки к предплечью, а по нему и к пальцам. - Мне нужно сделать один очень важный звонок.

Витя смотрел на Айзека и злился еще сильнее.

- Какой же ты, блять, идиот! - уже совершенно не понимая, что с ним творится, прокричал парень. - Конченый самовлюбленный эгоист! Придурок! Хочешь, чтобы я ушел? Хочешь?! Ну и уйду! Кретин престарелый!

Витя в два шага преодолел расстояние до двери и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

«Блять! Блять!!!» - отчаянно ругался он в мыслях. – «Вот же скотина! Вытрепал всю душу за какие-то полчаса. Все нервы оголил, мудак. Наизнанку вывернул!»

- Ненавижу! - заорал Витя во всю глотку и саданул кулаком по оконному стеклу, разбивая его к чертовой матери и даже не обращая внимания на застрявшие в коже осколки.

- Ненавижу... - совсем тихо прошептал он и осел на пол, закрывая лицо руками.

Когда мальчишка выскочил из кабинета, Айзек быстро нажал на кнопку переговориника и проговорил:

- Ноль Ноль Семь, позови школьного врача в мой кабинет. Кажется, я перегулял.

Он отпустил кнопку и тут же вздрогнул от крика Виктора и звона бьющегося стекла.

Сердце Айзека отозвалось на этот новый всплеск эмоций уже совершенно сумасшедшей тахикардией, но мужчина все же нашел в себе силы подняться, и направился к выходу.

Распахнув дверь, Айзек уставился на сидящего на полу Виктора, который прятал лицо в ладонях. По пальцам его правой руки стекали струйки крови, а прохладный ветер, врывающийся в разбитое окно, ерошил волосы на макушке парня, припорошившая их мелкими каплями дождя.

- Я не хочу, чтобы ты уходил, - тихо проговорил Айзек, присаживаясь перед Виктором и крепко обнимая его. - Просто я не знаю, как вымолить прощение, а ты все порываешься уйти и бросить меня.

- Ты идиот, – всхлипнув, прошипел Витя, втягивая в грудь побольше воздуха. - Если бы я хотел тебя бросить, я бы не рвал жопу ради этой поездки. Два дня. У меня было только два дня, чтобы побывать на этом гребаном семинаре и увидеться с тобой. Увидел, мать твою. Увидел, и теперь удавиться к черту хочется. Нахрена ж ты так, Айзек? Ты же говорил, что расстояние не станет помехой. Ты говорил, что веришь мне. И вот она твоя вера, вся на тех ебучих фотографиях.

- Прости меня, - сдавленно проговорил мужчина, еще крепче обнимая парня. - Прости, у меня разум помутился. Сам не понимаю, как мог усомниться в тебе. Я же без тебя как в аду каждый богом проклятый день. Это полное безумие. Но... сможешь ли ты теперь найти в себе силы простить старого придурка?

Голос Айзека, его тепло, запах, прикосновения, все это мутило рассудок Вити. Какие обиды, какие обвинения, когда вот он рядом, так близко...

- Ты сведешь меня в могилу, Айзек. - Витя поднял веки и теперь смотрел в полные грусти зеленые глаза. - Не твой брат. Нет. Именно ты станешь причиной моей скоропостижной смерти. Потому что однажды я просто вздернусь из-за тебя.

- Не говори глупостей, - попросил Айзек и, поднявшись на ноги, потянул мальчишку на себя. – Даже не думай о подобной ерунде. Давай вернемся в кабинет. Нужно обработать твою руку.

Витя кивнул и, сильно сжав руку мужчины, словно боялся отпустить его хоть на миг, прошел следом за ним в кабинет.

Там он вновь сел в кресло, а Айзек полез в стол за аптечкой. Но не успел мужчина достать уже знакомую Вите белую сумочку, как дверь в кабинет открылась, и на пороге появился долговязый мужчина крупного сложения, напоминающий вышибалу в каком-нибудь злачном заведении. Однако белый халат и бейджик с именем подсказали Вите, что никакой это не вышибала, а доктор.

- Вызывали? – спросил мужчина, хмуро оглядывая Витю и директора устрашающим взглядом. – Мне сказали, вам плохо.

- Со мной уже все хорошо, - соврал Айзек и кивнул на Виктора. – Осмотрите его руку, он поранился разбитым стеклом.

Парень в ответ на эту просьбу почему-то поежился и спрятал руку за спину, с опаской глядя на медика.

- В чем дело? – спросил Айзек у Виктора. – Что-то не так?

- Он меня пугает, - проговорил Витя по-русски и улыбнулся. – Он выглядит так, будто оторвет мне эту руку к чертям. А она мне еще пригодится. Слушай, он же к тебе пришел. Вот пусть тебя и посмотрит. А потом свалит отсюда. Я хочу побыть с тобой без посторонних и без истерик. И на это у меня осталось всего сорок минут.

- Сорок минут до вылета? - спросил Айзек.

- До автобуса, - ответил парень. - Я должен быть в аэропорту Вашингтона в девять вечера.

- До Вашингтона часа три-четыре на машине. - Прикинул Айзек расстояние. – Я сам отвезу тебя, и у нас будет больше времени друг для друга. Но, если ты не позволишь доктору достать стекло, рана может воспалиться. Давай же, я хочу поскорее выпить свои сердечные капли и затащить тебя в постель.

- Ты говоришь как старый пердун, - усмехнулся Витя и покорно протянул руку доктору. - Побыстрее, пожалуйста, - обратился он к врачу. - У меня мало времени, и нет желания терпеть эту боль.

Доктор только кивнул и извлек из руки мальчишки все осколки, после чего обработал рану и перебинтовал ладонь. И тут же взялся мерить Айзеку давление.

- Нельзя злоупотреблять алкоголем, господин директор. Я вам уже сто раз об этом говорил...

- Я понял, - отмахнулся Айзек. - Не нужно повторять это в сто первый раз. Дай мне что-нибудь, что спасет мою никчемную жизнь, и возвращайся к работе. У нас с Виктором действительно времени в обрез.

- Не думаю, что секс сейчас пойдет вам на пользу, - с каменной физиономией предупредил доктор и протянул директору пластинку с таблетками. – Принимайте по две штуки три раза в день перед едой. Запивайте большим количеством воды. И никаких физических нагрузок. Особенно сегодня.

Врач ушел, а Айзек склонил голову к плечу и заискивающе улыбнулся Виктору.

- Слышал, что доктор сказал? Мне нельзя напрягаться. Так что тебе придется стараться за двоих...

Айзек проглотил две таблетки и, запив их водой, подошел к парню. После чего обнял его и, оставив на его шее чувственный поцелуй, проговорил, касаясь губами пылающего уха:

- Помнишь, как ты делал у себя дома. Хочу так же.

Витя тут же вспыхнул аки маков цвет, но от Айзека не отстранился.

- Я тогда был пьян, - смущенно пробормотал он. - Мне до сих пор жутко стыдно за свое поведение той ночью. Это было очень пошло.

- Это было восхитительно, - проговорил мужчина, еще крепче обнимая любовника. - Подари мне это наслаждение еще раз. Я так давно тебя не видел, так скучал. Безумно, безутешно... сжалься надо мной.

- Нехорошо давить на жалость, - хмыкнул Витя и, подняв голову, посмотрел на Айзека.

А потом протянул руку и прикоснулся к его губам пальцем.

- Я очень скучал. Эти полтора месяца... как в аду. Так много работы ради этих мгновений... но они того стоят, Айзек. Я готов провести хоть год в таком режиме ради еще одной короткой встречи. Вот только, наверное, толку от меня потом совсем не будет.

- Пойдем в мои покои, - тихо проговорил Айзек, жмурясь от удовольствия. - Нечего нам торчать в кабинете, куда в любой момент могут войти и помешать нам.

- Ты что, собираешься отвезти меня к себе домой? - удивленно спросил Витя. - Айзек, лучше запри дверь, чтобы не мешали. Поездка домой займет время, а его и так осталось совсем мало.

- Я продал свой дом и теперь живу здесь, - ответил мужчина и подвел парня к большому во всю стену зеркалу.

После чего встал за его спиной и, нахмурившись на свою пропитую рожу в отражении, рядом с прекрасным юным личиком его любимого мальчика, взял его ладони в свои и поднял его руки вверх, туда, где золоченая рама была усыпана драгоценными камнями.

- Нужно всего лишь нажать на три самых больших рубина справа и на четыре самых больших изумруда слева, потом одновременно нажать пальцами на вот эти вот два бриллианта, и в конце на сапфир, который венчает зеркало. Нажми, и узнаешь мой секрет.

Витя с подозрением посмотрел на отражение Айзека, но, когда тот ободряюще кивнул ему, нажал на самоцветы именно в той последовательности, которую указал мужчина. И, когда его палец прикоснулся к большому, темно-синему камню, который очень легко провалился в небольшое углубление, где-то за зеркалом послышался очень тихий шум механизма. За которым раздался еле слышный щелчок, и зеркало с правой стороны отделилось от стены.

- Тайный ход? - удивленно спросил Витя, поворачиваясь к любовнику. - Ты серьезно?

- Мое тайное убежище, где я могу спрятаться от всего мира, - ухмыльнулся Айзек и сделал приглашающий жест рукой. - Прошу в мое царство. Давай же, смелее.

Витя слабо улыбнулся и, приоткрыв зеркало-дверь чуть шире, скользнул внутрь довольно просторного, богато обставленного помещения.

Роскошь обстановки так поразила парня, что он застыл, не в силах пошевелиться. Мягкая мебель в стиле барокко из красного дерева, украшенного позолотой и обитая изысканной парчой, вышитой золотой и серебряной нитью. Пушистый ковер с длинным ворсом, в котором утопали носки его ботинок. Позолоченные канделябры с мерцающими электрическими свечами. И дубовые панели стен.

- Это невероятно, - шумно выдохнул Витя. - Я попал во дворец в покои короля? Ты так живешь?

- Только так и стоит жить.

Айзек вошел в гостиную следом за мальчишкой и прикрыл за собой дверь, заблокировав механизм так, чтобы никто не смог потревожить их.

- Когда-нибудь я заберу тебя к себе, и мы будем жить вместе. Здесь или в любом другом доме на твое усмотрение, но ты будешь со мной, и не возражай. Я не вынесу долгих разлук. Смотри, - он вытянул руку вперед и указал на едва различимый разъем в стене. - Там, за раздвижными панелями, находится наше с тобой царство любви. Я обустраивал свою спальню, каждую секунду думая о тебе. Она пропитана любовью к тебе, мой мальчик. Тебе будет в ней уютно, обещаю.

Витя медленно прохаживался по помещению, боясь не то, что прикоснуться к подобной роскоши, он дышать в этом великолепии боялся.

- Теперь понятно, почему ты посчитал мою жизнь нищенской и недостойной, – проговорил Витя, все же прикасаясь к витиеватой виноградной лозе из позолоченного металла, украшающей небольшую полку для спиртных напитков. – По сравнению с этим я действительно вырос в трущобах. И я все еще нужен тебе такой весь нищий?

Витя повернулся к Айзеку и теперь пристально смотрел в его глаза.

- Я нужен тебе?

- Твой социальный статус не имеет для меня никакого значения. - Айзек подошел к любовнику и обхватил его лицо ладонями. - Ты мое самое бесценное богатство. Мой самый любимый человек во всей вселенной. Какая разница, где ты родился или вырос? Ты искренне любишь меня. И я уверен, что не за мои деньги. А я люблю тебя еще сильнее, чем ты меня, и даже сам не знаю, почему. Ты вредный и упрямый, ты требовательный и часто недовольный, но ты такой сладкий и желанный, что у меня мозги плавятся от одной лишь мысли о тебе. Ты нужен мне, Виктор. И за тебя я отдал бы все, что у меня есть, до последнего цента. Ничего бы не пожалел.

Айзек говорил так искренне, так пламенно и так проникновенно, что противиться его голосу у Вити не было сил. Сердце парня билось быстро-быстро. Голова шла кругом, дыхание перехватывало. И все, что Витя смог сказать на такое признание, это банальное «спасибо».

- Айзек, - парень прижался к мужчине всем телом. - Я, правда, люблю тебя. Не за твои деньги и не за эту роскошь. Но теперь мне становится еще страшнее. Что, если по какой-то совершенно глупой случайности ты вновь решишь, что не нужен мне? Только теперь из-за всего этого? - он обвел рукой комнату. - Мне очень страшно. И я не знаю, как доказать тебе, как убедить тебя в том, что на самом деле значение имеешь только ты. Ты. Человек, который встретился мне когда-то в Египте. Человек, который в первые же минуты общения вызывал во мне только стоическую неприязнь, граничащую с отвращением. Ты - человек, которого я люблю больше, чем кого бы то ни было на этой планете... да на любой планете не найдется существа, которого я мог бы полюбить сильнее, чем тебя! Я не знаю, как тебе все это доказать. Как объяснить, как показать, что мои слова и чувства - правда.

- Не надо показывать. Ничего не надо доказывать, - проговорил Айзек, целуя мальчишку в висок. - Просто пообещай, что, когда придет время, ты переедешь ко мне и будешь жить со мной. Ты разделишь со мной мое богатство, и не будешь презирать меня из-за него. И отказываться от того, что я хочу тебе дать, ты тоже не станешь. Обещаешь?

- Обещаю. – Кивнул Витя и крепко обнял мужчину.

Постоял так немного, стараясь справиться с чувствами, а потом вновь посмотрел на любовника.

- И все равно мне страшно, Айзек, - горько проговорил Витя и поцеловал мужчину в губы. – Страшно от того, что все это когда-нибудь станет непреодолимым препятствием между нами. Я не хочу этого.

Он целовал шею мужчины, лаская его спину ладонями, и сходил с ума от его тепла и близости.

- Все, чего я хочу, это ты. Ты дороже всех этих сокровищ. Тебя хочу сейчас, завтра, вчера. Всегда.

- Мальчик мой, - хрипло проговорил Айзек, крепко-крепко обнимая Виктора и прижимая его к себе так нежно, словно он был чем-то хрупким и бесконечно ценным.

И, осторожно отступая назад, начал увлекать его к раздвижным панелям, за которыми был вход в спальню.

- Нас ждет ложе любви, где я коротал ночи с мыслями о тебе и мечтами о твоем прекрасном теле. Подари мне себя. Отдай мне себя навечно, молю.

Айзек раздвинул стену и увлек мальчишку в полутемное помещение, где не было яркого освещения, а люстра, купленная некогда в борделе, была скорее величественным украшением и без того королевской роскоши.

Мужчина мягко развернул Виктора к огромной, даже не двуспальной, а скорее уж пятиспальной кровати, с темно-бордовым бархатным балдахином на резных деревянных столбцах, и у Вити даже дыхание перехватило от этого великолепия.

- Я не могу, - тихо прошептал он. - Мое место скорее возле этого ложа. На коврике где-нибудь. Айзек... ты сведешь меня с ума.

Витя повернулся к мужчине и спрятал лицо на сильной груди.

- Я чувствую себя просто ужасно, – проговорил он и крепко зажмурился.

Пальцы с силой сжали рубашку Айзека, и Витя зябко повел плечами.

Во всей этой роскоши, во всем этом богатстве он чувствовал себя до дрожи неуютно. Словно был чуждым этому маленькому миру, и этот мир настойчиво его отторгал.

- Твое место на этом ложе, в моих жарких объятиях. Я обустраивал здесь все скорее для тебя, чем для себя. Я хочу видеть тебя окруженным богатством и достатком, хочу видеть тебя счастливым. Ты мой, и мы с тобой будем царствовать вместе. Мы разделим все это на двоих, и будем купаться в любви друг друга. Ты никогда не предашь меня, а я никогда не предам тебя.

Айзек осторожно подтолкнул Виктора к кровати и уложил его на покрывало. И, глядя, как тело мальчишки утопает в дорогих тканях, улыбался, наслаждаясь видом этого скромного мальчика среди своей сокровищницы, где он был самой желанной драгоценностью.

- Мой мальчик, ты прекрасен. Божественен. - Айзек забрался к Виктору и навис над ним, вжавшись коленом в его пах. - Я восхищен тобой безмерно, и влюблен в тебя без памяти.

Он склонился еще ниже и проник в рот Виктора языком, гортанно застонав от удовольствия и вспыхнувшего в каждой клеточке тела желания, отозвавшегося приятным покалыванием под кожей.

Для Вити все происходящее было подобно сну. Богатство, роскошь, мягкие подушки и перина под ним, сильное любимое тело сверху, и страстное, безумное желание.

Айзек настойчиво и в то же время ласково целовал губы Виктора. Руки мужчины скользили по телу парня, стягивая с него куртку и забираясь под рубашку. И кожа от этих горячих прикосновений вмиг покрылась мурашками, а сердце неистово заколотилось в груди, требуя большего. Требуя полностью чувствовать своего императора, своего повелителя и господина.

- Айзек... - хриплый шепот сорвался с дрожащих губ, и Витя, сделав над собой немалое усилие, обнял мужчину за плечи и, резко извернувшись, подмял его под себя.

Перекинул одну ногу через бедра любовника и уселся на его уже порядком возбужденный пах.

- Я люблю тебя. Безумно, бесконечно, беспредельно люблю.

Пальцы быстро развязали не такой уж и тугой узел галстука, сместились ниже и принялись за пуговицы на рубашке.

- Никому и ничему не верь. Только мне, - шептал Витя, оставляя на шее мужчины короткие и нежные поцелуи.

А потом, качнув бедрами, Витя сильнее вжался в пах Айзека ягодицами, что бы тут же поймать его хриплый сладостный стон своими губами.

- Люблю тебя, - расстегивая пряжку на ремне, прошептал парень и впился в губы Айзека более требовательным и более глубоким поцелуем, понимая, что теперь ему никогда не нужен будет алкоголь, ведь он пьян своим любовником.

Опьянен его запахом и теплом. И большего в жизни не надо. Только его тело. Только его душа. Только его сердце.

Айзек не помнил себя от счастья рядом с Виктором.

Такой настойчивый, резкий, страстный... такой любимый, что голова кругом, и сердце словно не принадлежит больше этому телу. Стучит, рвется наружу, к нему, к своему мальчику, ради которого бьется.

- Виктор... - прошептал Айзек благоговейно и резко сел, крепко обнимая парня и ловя губами его губы. - Я и не думал, что настолько скучал по тебе. Мысль о разлуке с тобой невыносима. Болезненна. Мой мальчик...

Он вжался губами в милостиво подставленную шею парня и стал целовать ее, срывая с губ Виктора сладкие стоны.

Ладони Айзека прохаживались по гибкому сильному телу юного любовника, ласкали кожу, наслаждаясь ее теплом. Мальчишка прогибался, подставляясь под нежности, и с каждой секундой все больше раскрепощался, открывался словно божественный цветок, заставляя Айзека сходить с ума от его близости, от его запаха, от его голоса...

Член мужчины креп, пульсировал от желания, наливался силой и требовал овладеть мальчишкой. И Айзек рвано выдохнул, умоляя:

- Сжалься, мальчик мой. Я так долго ждал этого момента. Бесконечно долго.

Витя улыбнулся.

Он тоже ждал. Тоже умирал в ожидании этой встречи. Умирал... но сейчас... сейчас он хотел жить. Жить и чувствовать этого невероятного человека. Сделать его самым счастливым на всей планете.

Он положил ладони на плечи Айзека и подтолкнул его на подушки.

- Доктор запретил тебе физические нагрузки. Так что просто расслабься.

Рука парня скользнула по груди и животу мужчины, и следом за ней Витя оставил на коже Айзека влажную дорожку из поцелуев.

- Ты хотел повторения той жуткой пьяной ночи. Я попробую повторить. Но не уверен, получится ли.

Витя обхватил рукой пульсирующий член Айзека и, несильно сжав его, склонился и слизал маленькую белесую капельку смазки с головки. И, услышав гортанный рык мужчины, вобрал горячую плоть в рот полностью.

Сегодня все будет немного иначе. Не так, как было дома, и не так, как было в Египте. Он любит Айзека и докажет ему это. Хотя бы так, но докажет.

Язык скользил по стволу, лаская каждый миллиметр кожи, прощупывая каждую вздувшуюся венку на члене Айзека. И мужчина толкался навстречу движениям Виктора, вздыхая так сладко и так глубоко, что терпеть и дальше эту пытку Витя не мог.

Глухо застонав, он, так и не выпуская член Айзека изо рта, принялся ласкать себя, сжимая свой орган пальцами и быстро водя по нему ладонью.

Наслаждаясь этой прекрасной лаской, Айзек прикрыл глаза и старался прогнать из головы мысли о неизбежном расставании. И все же ему было невыносимо больно на душе... и так сладко от скользкого острого язычка, ласкающего окрепшую плоть.

- Мне больно, - проговорил Айзек сдавленно, чувствуя, как член начинает пульсировать, желая излиться в горячий рот парня. - Мне больно отпускать тебя... тяжело... без твоего тепла как в могиле... холодно... сыро... согрей меня скорее, мой сладкий, мой любимый...

Близкая разлука огромным молотом била по сердцу Айзека, оставляя от него лишь кровавую кашу, и мужчина сделал глубокий вдох, пытаясь сдержать выступившие на глазах слезы.

Он и представить себе не мог, что когда-нибудь будет так отчаянно, до боли любить... чтобы воздуха в легких не хватало, и голова шла кругом.

Безумие... чистое и неизлечимое, но такое прекрасное.

«Согрею», - мысленно обратился Витя к любовнику и прикрыл глаза. – «Я всегда согрею тебя. Тебе больше не будет холодно и одиноко, даже если меня не окажется рядом».

Витя начал двигаться быстрее, сильнее нажимая языком на головку члена, и в какой-то момент Айзек прогнулся в пояснице, но тут же, застонав, подался назад, словно желая избежать ласки. Он что-то шептал о том, что сейчас кончит, и хотел отстранить парня от себя, но в этот раз Витя не позволил. Он мягко убрал руку мужчины в сторону и чуть глубже впустил пульсирующий изливающийся семенем член в свой рот. И не выпускал его, продолжая ласкать языком, пока Айзек не выплеснул все до последней капельки. А потом сглотнул сперму и совершенно счастливыми глазами посмотрел на мужчину, поглаживая его живот и покрывая поцелуями внутреннюю сторону его бедер.

- Тебе понравилось? - спросил парень негромко, понимая, что испытал непередаваемое удовольствие от того, что смог принять семя любовника. - Скажи, Айзек, тебе понравилось?

Мужчина дышал глубоко и часто, и все еще чувствовал, как волны сильнейшего оргазма прокатываются по его телу, разгоняя кровь и заставляя ее с бешеной скоростью пульсировать по венам.

Понравилось ли ему? Нет... это нельзя назвать «понравилось»... это...

- Я пленен... - прохрипел Айзек и протянул руки к мальчишке, желая заполучить его в свои объятия и никогда не выпускать. - Иди ко мне... иди, пока я не сошел с ума от тоски и одиночества. Я хочу любить тебя каждую секунду, пока ты со мной.

Витя счастливо улыбнулся и покорно последовал за манящими его сильными руками. Лег на плечо мужчины и крепко обнял, утыкаясь лицом в его шею.

- Люблю тебя, - прошептал парень, поглаживая грудь Айзека. - Так сильно, что даже больно иногда.

Он глубоко вдохнул воздух и шумно выдохнул, немыслимо тоскуя от того, что их расставание произойдет так скоро.

- Набирайся сил и продолжим. Я хочу тебя. Так сильно хочу, что готов умереть.

- Не надо умирать. - Мужчина взял ладонь Виктора и накрыл ею свой пах, где уже все пульсировало, пока еще болезненно, но все же с постепенно нарастающим желанием. - Я так скучал, что мне не потребуется много времени на восстановление. Как бы я хотел держать тебя в своих объятиях каждую ночь. Как бы я хотел проводить с тобой каждую свободную минуту.

- Ты действительно ненасытен, - с улыбкой проговорил Витя и ласково погладил твердеющий член мужчины. - Но все же минут пятнадцать-двадцать передышки твоему сердцу не помешают. А уже потом... я от души на тебе попрыгаю. Хотя...

Витя медленно водил ладонью по члену мужчины и чувствовал, как от желания кружится голова.

- Не хочу быть сверху, - тряхнув головой, признался парень. - Хочу быть под тобой. В твоей власти. В твоих руках. Чувствовать, что ты мой. Чувствовать твою силу. Это странно и как-то даже ненормально. Я ведь тоже мужчина, а хочу, чтобы доминировал ты.

- Это называется виктимность, - пояснил Айзек, целуя манящие, сладкие губы Виктора, - проще говоря, жертвенность. Не важно, мужчина ты или женщина, когда в тебе есть эта черта, ты будешь желать доминирования над собой превыше всех прочих утех. Но мне нравится. Мне нравится, слышишь?

Айзек резко перевернул мальчишку на спину и подмял его под себя, после чего поднял его руки вверх, и одной ладонью вжал их в подушки.

От этой перемены, немного резкой, но не грубой, Витю затрясло. Возбуждение горячей волной прошло по телу парня, и было столь сильным, что он начал задыхаться. Он до умопомрачения хотел, чтобы Айзек, не медля ни минуты, взял его. И, чтобы показать свое желание, Витя обхватил бедра Айзека ногами и прогнулся в пояснице, подставляя свое тело под поцелуи мужчины. И, прикрыв глаза, застонал в голос, когда зубы любовника несильно, но ощутимо, сомкнулись на его соске.

Мальчишка был прекрасным и сладким как яблоко из райского сада. И Айзек, в который раз вторгнувшись в его узкий и безумно горячий проход, задрожал от желания и жажды срывать этот плод раз за разом, наслаждаясь стонами и вскриками, и тихими мольбами любить его сильнее и глубже.

И мужчина выполнял эту прихоть. Сплетя свои пальцы с его, он грубо вгонялся в мальчишку, прикрыв глаза и при каждом толчке содрогаясь от удовольствия и нашептывая, как он любит его, как бесконечно скучал, и как будет скучать по нему в разлуке.

- Мой мальчик... - хрипел Айзек Виктору на ухо, увеличивая темп и проникая все глубже, слушая стоны, от которых возбуждение становилось еще сильнее, и, достигнув своего апогея, взорвалось подобно динамиту, разорвав тело и душу мужчины в клочья.

Сладость соития мешалась с горечью предвкушения скорой разлуки и окрашивала восторг Вити в серые тона.

«Как было бы хорошо вот так всегда», - думал парень, захлебываясь от счастья и тоски. – «С ним. Только так, в горячих и жарких объятиях, чувствуя это ни с чем несравнимое удовольствие. Вот так, растворившись в нем. Утонув в его бездонных глазах, окунувшись с головой в его нежный и такой страстный голос. Умереть с ним. Жить с ним. Любить только его».

Мысли Вити путались, дыхание сбивалось, а сознание меркло в той нежности, которую дарил ему Айзек.

И мир исчез. Перестал существовать. Раскололся и рассыпался мелкими блестящими осколками, которые впились в тело и прошили разум, взрывая его вспышками яркого оргазма.

Витя покрывал лицо мужчины поцелуями, прижимался к его разгоряченному влажному телу и наслаждался ощущением стекающей по животу спермы.

- Как ты там говорил? Виктимность? - выравнивая дыхание, спросил парень. - Я хочу быть твоей жертвой. Хочу. Вот только без боли. Ты вроде бы говорил, что любишь мою капризность. Это будет очередной каприз.

- Без боли? - Айзек прижался к мальчишке так крепко, как только мог, словно хотел с ним срастись. - Если без боли, то мне придется научиться убивать людей, чтобы куда-то девать свою агрессию.

Он усмехнулся в ответ на разочарованный вздох Виктора и проговорил тихим шепотом на ухо:

- Но твой каприз для меня закон. Будешь моей жертвой без боли. Моей сладкой, любимой жертвой.

Айзек поцеловал мальчишку, после чего спросил:

- А можно и мне покапризничать немного?

- Все, что захочешь. Любой каприз, - улыбаясь, проговорил Витя, запуская пальцы в короткие волосы мужчины и нежно массируя его затылок.

- Ты не отойдешь сегодня от меня ни на секунду до самой посадки на самолет. Все время будешь рядом, и позволишь мне обнимать и целовать тебя, и нормально попрощаться с тобой, как это делают все влюбленные пары. Романтика расставания в аэропорту, я хочу испытать ее на себе.

Витя напрягся. Даже дыхание затаил, только представив, как будут на них коситься в аэропорту. А потом подумал, что их никто не знает. Всем совершенно плевать на то, кто с кем целуется и обнимается. И потому согласился.

- Я же сказал, любой каприз. Я люблю тебя. Люблю. И, если ты мне не веришь и тебе нужны какие-то доказательства, я готов прокричать эти слова на весь аэропорт. И... Айзек, - Витя очень сильно прижался к мужчине, - я умру в ожидании новой встречи. Сойду с ума. Свихнусь, истоскуюсь. Мне уже плохо. Мы еще не расстались, а я уже тоскую по тебе.

Айзек на мгновение задумался, просчитывая в уме, когда он смог бы вырваться на пару дней в Европу, и проговорил:

- Я приеду к тебе через неделю, так что для грусти нет никаких причин. И доказательства мне не нужны. Я просто хочу чувствовать тебя каждую секунду, поэтому и прошу быть рядом до самого отлета. Я скучаю... безмерно. Впрочем, у нас еще будет целых три часа в машине. Возьмем на прокат такую, чтобы между нами и водителем было тонированное стекло. И водителя тоже возьмем на прокат, пусть отвезет нас в Вашингтон. А ты расскажешь мне по пути, каким ветром тебя занесло в Штаты, и чем ты занимался все то время, пока я не мог тебе дозвониться. И я тебе новый телефон куплю. И не возражай. Ты мне нужен. Хотя бы твой голос... он будет греть меня. Так что я буду звонить и по ночам, когда у тебя будет день. Мальчик мой, все у нас будет хорошо. Я очень, очень хочу, чтобы у нас все было хорошо.

- Будет, Айзек. Будет. - Витя ласкал кончиками пальцев плечи мужчины. - Наше с тобой счастье зависит только от нас. Все зависит только от нас. А мы с тобой сделаем все, чтобы его удержать. Потому что... да потому что мы уже не сможем друг без друга. По крайней мере, я уж точно не смогу.

- Я тоже не смогу, - признался Айзек и, вдруг, рассмеялся, понимая, что встрял в любовь по самые уши.

И понимая так же, что ему это безумно нравится.