***

Витя никогда не любил болеть. Даже будучи ребенком, во время болезни он впадал в уныние и тоску. С одной стороны внимание и забота близких в такие моменты были очень приятными, но слабость во всем теле и неспособность делать все самостоятельно, изрядно бесили парня. Вот и сейчас, восстанавливаясь после сложной операции, Витя чувствовал себя до ужаса беспомощным и бесполезным, что самой собой разумеется очень портило и так не простой характер парня. А поскольку рядом с ним в основном был только Айзек, все свое раздражение и неудовлетворение парень срывал на любовнике, хоть и делал это не специально.

Витя понимал, что такое поведение ужасно несправедливо к мужчине и что Айзек из-за этого испытывает еще большее чувство вины, но сдерживать себя у парня не получалось, и вспышки раздражения неминуемо приводили к ссорам.

Вот и теперь он лежал на огромной кровати под мягким одеялом и сходил с ума от отравляющей сознание скуки. Айзека куда-то запропастился, и срывать свою злость Вите было не на ком. Поэтому он развлекал себя тем, что «коптил небо», понося безответственного любовника на чем свет стоит, и тихонько истекал ядом, всеми силами стараясь не захлебнуться душевной отравой.

Но как только дверь в комнату открылась, Витя, даже не посмотрев, кто пришел, принялся бурчать:

- Мне надоело валяться тут куском бесполезного дерьма и ждать у всяких-там богоподобных благословения на то, чтобы встать и сходить в сортир. И вообще, это ненормально! Ты держишь меня прикованным к кровати, как какого-то немощного инвалида и не позволяешь самостоятельно подниматься! И вообще, где тебя бесы носили все это время? Айзек, ты...

Договорить Витя не смог. Тоненький детский голосок прервал все его словоизлияния, заставляя заткнуться. А потом и приподняться на локтях, чтобы убедиться, что ребенок на руках у любовника не плод его заболевшего от скуки воображения.

- Это еще кто? – с подозрением спросил Витя, хотя по характерным чертам мальчика уже догадался о его происхождении.

- Это мой племянник Алекс.

Айзек подошел к кровати и, опустившись на ее край, усадил мальчишку к себе на колени. И тот, сразу же обнял его и прошептал:

- Дядя, а дракон большой? Он же поломает твою комнату.

Мальчик хорошо запомнил слова мужчины о том, что, если принц злится, это значит, что он скоро превратится обратно в дракона.

- Нет, малыш, - Айзек зарылся пальцами в волосы мальчишки и грустно улыбнулся любовнику, - наш принц еще долго будет в своем человеческом обличии. И нам с тобой придется хорошенько о нем заботиться, чтобы он скорее поправился.

Витя смотрел на ребенка и поражался его сходству с Айзеком. Старший брат мужчины оказался не только спесив и глуп, он еще и слеп как крот, раз до сих пор не заметил поразительного сходства между якобы своим сыном и своим братом.

- Это и есть твой знаменитый «племянник»? - нахмурившись, спросил Витя, понимая, что мальчик здесь не просто так. Ведь Клиффорд Остин ни за что не отпустил бы сына погостить к брату. - И что он тут делает? А, Айзек? Что тут делает сын твоего брата? Или хочешь сказать, что мое состояние это всего лишь плод вашего с ним длительного недоразумения, которое чудесным образом разрешилось и теперь твои «племянники» вольны без опасений и упреков посещать дядюшку?

- Нет, что ты...

Айзек усмехнулся и отпустил мальчишку, который так же присел на кровать и теперь во все свои громадные зеленющие глаза смотрел на Виктора, ловя каждое его слово.

- Мой брат уехал. Далеко-далеко. А злой колдун должен осознать, что со мной шутки плохи. Так ведь, малыш? - обратился Айзек к мальчику. - Что нужно сделать с колдуном, который обидел принца?

- Разрезать на куски! - выкрикнул Алекс и вскочил с кровати. - Можно я принесу наши мечи? Можно, дядя?!

- Иди. - Разрешил мужчина и, когда мальчишка выбежал из спальни в гостиную, негромко проговорил: - Я их забрал... Виллера и Алекса. Старший сын моего брата сейчас летит в один бордель, который славится своей развратностью и особыми услугами. Думаю, ему понравится. А Алекс... - Айзек сделал глубокий вдох, - его я не хочу пугать. Он еще такой невинный. К тому же, он любит меня, хоть мы и виделись с ним до сегодняшнего дня лишь два раза.

Витя резко поднялся, зашипев от пронзившей все его тело боли, и, сев на кровати, схватил Айзека за рубашку, сильно сжимая в кулаке тонкую дорогую ткань.

- Ты с ума сошел?! Айзек, ты совсем спятил?! Они ведь дети! Обычные дети. Они ни в чем не виноваты. Как ты посмел отдать мальчишку в притон?! Его-то за что? Только за то, что он не твой сын в отличие от Алекса?!

- Клифф должен на собственной шкуре испытать, что я чувствовал, когда он отнимал у меня дорогих мне людей. Он должен понять это. И, может быть, тогда он отстанет от меня.

Айзек осторожно разжал пальцы Виктора и, надавив ладонями ему на плечи, уложил парня обратно на подушки.

- А Виллер поехал в бордель лишь для того, чтобы посмотреть, какое будущее его ждет, если он не образумит своего отца. В этот раз с ним ничего ужасного не случится. Но в следующий раз он заплатит за грехи Клиффорда собственным телом.

- Ты обезумел! - Витя смотрел на Айзека злым и испуганным взглядом. - Ты просто безумный садист. А если Виллера отдадут какому-то извращенцу на самом деле? Об этом ты подумал?! Подумал?! Блять, Айзек! Я все прекрасно понимаю, задета твоя гордость и прочее, но они всего лишь дети!..

- Какая гордость?! - взвился Айзек. - Ты считаешь себя моей гордостью?! Не могу поверить, что ты серьезно!

Мужчина резко поднялся, глядя на парня со злостью, и сбивчиво заговорил:

- Мне было семнадцать, когда мой брат подставил меня так, что мне пришлось бежать из дома и шляться по таким притонам, которые Виллеру и его отцу и в страшных кошмарах не снились. Виллер поехал к Кано, который лично проследит за всем, что с ним будет происходить. Но раз я такой конченый садист, каким ты меня считаешь, то, наверное, стоило вырезать всю семью Клиффорда, и его в придачу. Это, конечно же, было бы гуманнее!

- Я не знаю, что было бы гуманнее! - рявкнул Витя и тут же схватился за живот.

Резкая боль прошила все внутренности парня, отчего он скрутиться в три погибели и начал жадно хватать ртом воздух.

- Не знаю... - задыхаясь, проговорил парень. - Знаю только одно - когда Виллер узнает, что Алекс прохлаждался в Диснейленде, в то время как ему самому пришлось пройти через ад, он возненавидит и тебя и Алекса. Тебе-то плевать, любят тебя или проклинают, а твоему сыну жить с ним под одной крышей.

- Я отпущу их. Обоих. Сию же секунду. Но как только ты выздоровеешь, тебе придется уехать и никогда больше не приближаться ко мне, а, иначе, рано или поздно я найду тебя замученным до смерти. Этого хочешь?

Айзек гневно поджал губы и отвернулся к окну, закрытому плотными шторами. А потом подошел к нему и выглянул во двор, который заполонили ученики.

- Ты всё для меня, - сказал мужчина, наблюдая за парнями, которые принялись бегать по двору, задирая друг друга. - Весь мой мир, который чуть не рухнул в одночасье. Хочешь, чтобы я бездействовал? Хочешь, чтобы то, что с тобой случилось, осталось безнаказанным?

Витя молчал. Конечно же, ему хотелось, чтобы этот заносчивый ублюдок Клиффорд, считающий себя вправе лезть в чужие жизни, получил по заслугам и испытал ту же боль, что испытывал Айзек на протяжении многих лет. Но не за счет же детей! Они-то не причем. Они же не начинали эту вражду.

- Неужели по-другому нельзя? – растерянно спросил Витя и беспомощно сжал пальцами край одеяла. - Почему именно дети должны страдать из-за долбоебизма своих родителей? Айзек, я не хочу тебя оставлять. Не хочу. Но ты понимаешь, на что обрекаешь своего ребенка? Понимаешь?

- Алекс сильный. Он справится. Тем более что Виллер и так его не любит.

Мужчина сделал глубокий вдох и повернулся к Виктору, который после резких порывов подняться, теперь выглядел еще хуже, чем прежде.

- Клифф не любит свою жену так, как детей. И близких друзей у него нет. Он ни за кем, кроме них, не станет плакать. Вернее, ни за кем, кроме Виллера. Этого мальчишку мой брат любит всем сердцем, и теперь трижды подумает, прежде чем рисковать его благополучием.

Витя закрыл глаза и тяжело вздохнул, болезненно морщась.

- Его и так не любят... - повторил он за любовником. - А ты? Ты его любишь? Все же он твой. Твоя плоть и кровь. Да он вылитая твоя копия! Если еще и характер твой унаследует, то вообще можно прятаться в бункера, как перед атомным взрывом. И с чего ты взял, что он сильный? С чего? Ну ладно Алекс, но Виллер. Если его психика будет сломана? Айзек, я не защищаю твоего брата. Не говорю, что его поступки можно оправдать. Мне просто жаль мальчишку. И знаешь, дай бог, чтобы в будущем, твой сын не попал в такую же ситуацию. Потому что стоит только твоему брату узнать, кто настоящий отец мальчика и... черт! даже думать не хочу о подобном.

- Ни Клифф, ни Алекс никогда об этом не узнают. Я навсегда останусь его дядей и буду защищать его, как смогу.

Айзек выглянул в гостиную и, умилившись тому, как мальчик возится с игрушками, которых было, наверное, с полсотни, прикрыл дверные панели и прилег рядом с Виктором.

- Виллера не тронут, - пообещал мужчина. - Ему просто покажут в подробностях то место, где он может оказаться в будущем, если его отец не угомонится. И, конечно же, никакого подобного будущего не будет. Если Клифф продолжит в том же духе, у них будет светлое будущее без отца. Вот только это действительно крайняя мера, до которой, надеюсь, я никогда не опущусь.

- Ты, правда, не тронешь его? - спросил Витя, заглядывая в глаза любовника.

Ему было страшно даже подумать о том, что Айзек может отдать ни в чем не повинного ребенка на растерзание только из-за того, что отец этого ребенка оказался полным и непроходимым тупицей и идиотом.

- Айзек, прошу, что бы ни случилось, не трогай детей. Только не их. Потому что они тебе ничего плохого не делали.

Витя уткнулся лбом в плечо мужчины и прикрыл глаза, понимая, что очень устал от этого разговора. Просто безумно устал.

- Виллер летит на ознакомительную экскурсию, и только, – уверил Айзек парня и, коснувшись пальцами его щеки, сказал обеспокоенно: - У тебя снова жар. Надо позвать доктора. И еще тебе нужно поесть. Я знаю, что больно, но это необходимо.

- Не надо доктора.

Витя накрыл руку Айзека своей ладонью и, притянув ее к своим губам, поцеловал его прохладные пальцы.

- Не надо. Надоели мне эти непонятные мужики у моей кровати. Хочу видеть только тебя. А поем только если ты меня покормишь. - Капризно проговорил он и слабо улыбнулся мужчине.

- Покормлю, - согласился Айзек. - Я сделаю все, лишь бы ты поправился, и снова стал здоровым и сильным. Я купил себе бенто и ролы, а Алексу всякой гадости, о которой он просил. А тебе, чего бы хотелось? Может, чего-то особенного. Повар приготовит все, что пожелаешь.

- Вареников хочу. С картошкой и сметаной. - Мечтательно проговорил парень и улыбнулся шире. - И солянки.

- Солянки? - Айзек подозрительно покосился на парня, но спорить не стал.

Солянка так солянка, что бы это ни значило.

Он достал из кармана мобильный и набрал повара, а когда тот ответил, передал телефон Виктору, чтобы парень сделал заказ.

Потом Айзек просто лежал рядом с любовником, прикрыв глаза и прислушиваясь к шуму в гостиной, где Алекс возился с игрушками.

Мальчик здорово его умотал, таская за собой по катакомбам, чтобы поделиться впечатлениями. И единственное, чего мужчина хотел сейчас, это просто тишины и умиротворения, рядом с любимым человеком и не менее любимым сыном.

- Слушай, а Алекс знает, кто я? - после продолжительного молчания спросил Витя, мягко поглаживая шею Айзека пальцами.

В объятиях любовника было тепло и спокойно, и Вите не хотелось разрушать эту идиллию. Но все же спросить надо было, чтобы определиться, как себя вести и что говорить в присутствии ребенка.

- Знает о том, что я не только хладнокровная дрянь, гордо нареченная тобой драконом, а еще и твой любовник?

- Он знает, что ты мой магический дракон, который спас меня в пустыне, - проговорил Айзек, улыбаясь, но все так же не открывая глаз. – А о том, что я люблю тебя больше жизни, я расскажу ему позже. Пусть лучше узнает от меня, чем из газет или от моего психованного брата.

- Думаешь, ему стоит об этом знать? - с сомнением спросил Витя, но тут же отмел эту мысль.

Рано или поздно мальчик всё равно всё узнает, и действительно будет лучше, если эту информацию он получит от первоисточника. По крайней мере, так она будет правдивой.

Витя вздохнул и тут же улыбнулся.

- Айзек, - протянул он жалобно, - я так соскучился по твоей ласке. Мне надоело болеть. Я хочу чувствовать тебя. А ты меня даже целуешь только по утрам и вечерам. Так не честно. Я, что, зря страдал?

- Я не могу целовать тебя целый день напролет, - проговорил мужчина и приоткрыл глаза. – Я же с ума сойду от желания. Надо еще немного потерпеть, пока твоя боль не пройдет, и пока врач не разрешит тебе физические нагрузки.

Он провел рукой по щеке Виктора и легонько поцеловал его в уголок губ.

Витя прикрыл глаза, наслаждаясь нехитрой лаской, которую дарил ему мужчина. Он и подумать не мог, что можно так сильно скучать по человеку, который, по сути, постоянно находится рядом. Что можно так изнывать от желания и сходить с ума от невозможности отдаться во власть любимого.

- Это проклятие какое-то. С такими темпами я точно превращусь в дракона и испепелю все, что попадется мне на пути. - Хмыкнул парень, целуя Айзека. – Обращусь, и не смогу превратиться обратно.

Дверь в комнату тихонько приоткрылась, и послышался тоненький осторожный шепот:

- Дядя Айзек, ты спишь? - Алекс топтался на пороге и не решался войти. - Дядя Айзек...

Мужчина тяжело вздохнул и поднялся, глядя на сына, застывшего на пороге. В руках он держал световой меч, но как-то неуверенно, что ли, словно, вдруг, испугался, что его за что-то накажут.

- Я не сплю. Просто прилег отдохнуть. Иди сюда, - он поманил мальчишку к себе. - Иди, не бойся ничего. Считай это место своим временным домом, и делай все, что тебе хочется.

Алекс еще немного постоял на пороге, но потом все же подошел. Отложил в сторону игрушку и украдкой взглянул на задремавшего принца.

- Мне скучно, - тихим шепотом проговорил мальчик. - И спать хочется. Можно мне к вам? Пожалуйста.

«Такой жалобный голосок. Так выпрашивает», - подумал Витя и усмехнулся. – «Маленький манипулятор. Такому тону совершенно невозможно отказать. Весь в отца».

- Айзек, ребенок хочет спать, - не сдержав улыбки, проговорил Витя, так и не открывая глаз. - Не будь садистом. Раз взялся ухаживать - ухаживай.

- Иди к нам, раз уж такое дело, малыш. - Мужчина протянул мальчику руку, и тот взялся за нее. - Снимай обувь и забирайся на кровать. Но только будь осторожен, не пинайся. А то нашему принцу может стать еще хуже.

- Я не буду, - честно пообещал Алекс.

Он немного неуверенно и опасливо поглядывал на Витю, а потом хитро улыбнулся и втиснулся между дядей и принцем.

- А что у тебя болит? - спросил Алекс, внимательно разглядывая бледное лицо парня, подперев щеку ладошкой.

- Всё. - С тяжелым вздохом проговорил Витя и приоткрыл глаза, встречаясь с пронзительными и такими знакомыми глазами. - Все болит, малыш. Но ты не переживай, я кусаться не буду. Шипеть могу, но кусать не стану. Мы, драконы, детей не обижаем.

- Значит, мы можем надеяться, что ты не съешь нас во сне. - Айзек усмехнулся и, перекинув руку через сына, обнял Виктора и погладил ладонью его спину. - Я хоть и не ребенок, но мои старые косточки вряд ли придутся тебе по вкусу.

- Мне вообще косточки по вкусу не приходятся. - Хмыкнул парень. - Мясо куда вкуснее и приятнее для желудка.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

- Я посплю немного, если вы не против. Говорят, во сне болезнь проходит быстрее.

- Спи. Оба спите и набирайтесь сил.

Айзек чмокнул Алекса в макушку и закрыл глаза.

Хорошо. Вот бы забрать к себе сына навсегда. Но тогда Алекс окажется в большой опасности. А этого Айзек допустить не мог.

Возможно, в будущем он и признается мальчишке, что приходится ему отцом, но сейчас еще не время для таких откровений.

Совсем не время.

***

Резкая встряска разбудила Виллера. Вернее даже не встряска, а удар. Парень больно приложился и без того ноющим затылком обо что-то твердое, что от соприкосновения с его головой издало глухой стук, и резко открыл глаза, однако ничего вокруг разглядеть не смог.

Виллера окружала непроглядная удушающая тьма, словно он оказался глубоко-глубоко под землей. Тело болело, затекшие мышцы требовали разминки, но когда парень попытался вытянуть руку, у него ничего не получилось. Коробка, в которой он находился, была слишком тесной для подобных манипуляций, и от этого осознания сердце парня принялось отбивать бешеную дробь.

Он не знал, где очутился. Ничего не видел. Почти не мог пошевелиться. И лишь противный равномерный гул, будто где-то далеко работает заведенный двигатель, долетал до его слуха, заставляя сознание поддаваться медленно накатывающему на него ужасу.

Липкий, мерзкий страх, закрадываясь в душу подростка и, обосновываясь в каждой клеточке тела, жалил ядовитыми иглами отчаяния. Заставлял жадно хватать ртом недостающий воздух и сходить с ума от картин, которые рисовало воспаленное воображение.

Ужасы вырывались из подсознания Виллера и атаковали разум. Парню хотелось кричать. Хотелось вопить от панического страха, срывая голос и раздирая горло, но он только закусывал губу и сдерживал рвущиеся наружу рыдания, чувствуя на языке привкус собственной крови и беззвучно глотая слезы.

Из-за дезориентации парень потерял счет времени. Он не мог сказать точно, прошли ли минуты с момента его пробуждения или часы. Но в какой-то момент к механическому шуму за стенками ящика, в котором он находился, присоединились едва различимые голоса.

Люди, которые находились неподалеку, говорили на непонятном языке, которого Виллер не знал. Но и определить, что это за язык мальчишка не мог из-за шумящей в ушах крови, которая теперь неслась по его венам подобно жидкому огню.

Похитители, а это были именно они, никак не реагировали на него, видимо считая, что он все еще находится без сознания. А сам Виллер тихо сходил с ума от страха, понимая, что если отец как всегда проявит свою идиотскую несгибаемость и неумение идти на компромисс, то ничего хорошего его не ждет.

Жалость к себе тошнотворным комом подступила к горлу, и подростка чуть не вырвало, когда коробка, в которой он находился, резко наклонилась, и тело охватило ощущение невесомости. Неимоверным усилием воли Виллер заставил себя молчать. Не брыкаться и не дергаться. Замкнув в себе все свои ощущения, парень превратился в подобие манекена, бездушной неживой куклы с пока еще бьющимся сердцем. Даже мыслей и тех не было. Все померкло. Исчезло. Перестало существовать. И только стук собственного сердца напоминал ему о том, что он все еще жив и дышит.

Погрузившись в это странное состояние апатии и безразличия ко всему, Виллер всматривался в темноту, обхватив колени и с силой расцарапывая кисти своих рук. А через некоторое время ящик сильно тряхнуло и подняло в воздух. Голоса стали ближе и мальчишка смог понять, что говорят люди то ли на корейском, то ли на японском языке.

Его несли непонятно куда. Непонятно для каких целей. И это незнание, эта неопределенность заставляла Виллера трястись от страха.

И, казалось, этой неизвестности не будет конца. Казалось, что страх навсегда поселится в душе и не отпустит его. Но в какой-то момент все прекратилось. Тряска исчезла, и наступил краткий миг тишины, который тут же рассеялся в скрежете гвоздей и треске дерева. Несколько щепок полетели на него, и по распахнутым глазам резанул пусть не яркий, но все же довольно неприятный свет.

Низкий голос приказным тоном сказал несколько непонятных слов, и тут же Виллер увидел над собой двух азиатов, которые потянули к нему свои руки и, резко вздернув парня вверх, поставили его на ноги.

Затекшие мышцы тут же отозвались сумасшедшей болью, словно тысячи раскаленных добела игл вонзились в тело. Парень вскрикнул и рухнул обратно в ящик, больно ударившись плечом о его край, но в тот же миг был вновь вздернут на ноги.

Сильные пальцы впились в его волосы на затылке и оттянули голову назад, заставляя поднять лицо и посмотреть на азиата лет сорока, одетого в строгий костюм и с усмешкой взирающего на него.

- Кто вы? - очень хрипло спросил Виллер, морщась от пронзающей тело боли и скручивающего внутренности страха. - Что вам от меня надо?

***

Бордель, в котором Кано ждал племянника Айзека, был одним из самых развратных и вседозволенных борделей, которыми он управлял.

Об этом месте не знали ни Акено, ни Видегрель, так как творящиеся тут бесчинства привели бы обоих мальчишек в неописуемый ужас. Впрочем, мужчина не собирался посвящать их в этот темный аспект своего бизнеса.

И вот Виллер, наконец-то, прибыл. Его привезли в неудобном ящике, и теперь он едва мог стоять на ногах, и постоянно падал. Впрочем, парень все еще умудрялся сохранять самообладание и даже требовал объяснений.

- Здесь нечего объяснять, - проговорил Кано на английском и, приблизившись к парню, схватил его за подбородок, вглядываясь в бледное лицо, в котором не было ничего привлекательного.

Светлые, почти бесцветные глаза. Белая кожа, которая в одночасье сгорит на солнце. Тонкие губы, презрительно искривленные к низу. И это к темно-каштановым волосам... бедный мальчик, он никого не будет привлекать в своей жизни. Впрочем, шлюхам не обязательно иметь привлекательное лицо.

Схватив Виллера за воротник рубашки, Кано резко дернул ее вниз, разрывая ткань и любуясь недурным торсом, подтянутым животом и общей стройностью его фигуры. После чего сказал с улыбкой, обращаясь к своим людям:

- Отведите парня к управляющему, пусть его помоют и приведут в надлежащий вид. А потом приведите ко мне в кабинет, я решу, куда его определить.

Когда сильная рука резким движением сорвала рубашку, Виллер оцепенел. От парализовавшего его страха он не мог не то, что слова сказать, он не смог даже дернуться. И взгляд мужчины, пронзительный, словно бы сканирующий, напугал подростка до умопомрачения.

Тошнота, которая только-только отступила, вновь подскочила к желудку, и теперь парня затрясло довольно ощутимо. Но когда мужчина что-то приказал на своем родном языке, и Виллера потащили к выходу, парня словно прорвало.

- Отпустите меня! Отпустите! - завопил он. - Кто вы? Зачем вы это делаете?! Отпустите!

Но мужчина лишь смеялся и, махнув рукой, отвернулся от него.

А потом началась пытка. Его отволокли в какое-то ужасное помещение, выложенное кафельной плиткой, привязали к металлическим поручным, точащим из стены и долго поливали то холодной, то горячей водой, до боли растирая кожу щетками и постоянно смеясь.

Виллер пытался освободиться, пытался уйти от боли, но только причинял себе новую. Намокшие веревки растирали его запястья в кровь, жесткие щетки раздирали спину и грудь. Вода постоянно попадала то в глаза, то в рот, то в нос, и в какой-то момент парню даже показалось, что он попросту захлебнется от очередной струи, больно ударившей в лицо.

- Отпустите! - гневно засипел он, когда пытка водой прекратилась, и его потащили по коридору к лестнице, ведущей наверх.

Но никто его не слушал, а когда просьбы и требования Виллера надоедали конвоирам, парня болезненно били под ребра и все равно продолжали тянуть непонятно куда.

А потом, затолкали в мрачную комнатку, где натянули на него какие-то полупрозрачные тряпки и, нацепив на шею колючий ошейник шипами внутрь, заставили, словно собаку, опуститься на колени и на цепочном поводке потянули в другое помещение.

Несколько раз Виллер пытался подняться, но его опускали на четвереньки сильными ударами по спине, сопровождаемыми угрозами, что если он не будет идти в таком положении, то попросту поползет, так как ходить больше не сможет.

И парню пришлось смириться. Он не хотел испытывать судьбу и рисковать своим здоровьем, и потому послушно делал то, что ему говорят.

И вновь несколько бесконечных коридоров. Колени нещадно саднило после того, как его несколько раз протянули по жесткому ковровому покрытию, которым были устланы все полы в этом странном и жутком доме. И, в конце концов, его вкинули в комнату, в которой сидел уже знакомый ему мужчина в компании еще одного человека, лицо которого было до ужаса некрасивым и жутким.

Охранники, которые приволокли его в эту комнату, заставили Виллера низко склонить голову, чуть ли не уткнув парня лбом в пол. После чего оставили его в таком унизительном положении и, передав поводок своему главарю, удалились. А Виллер так и стоял на коленях перед незнакомцами и задыхался от стыда и ужаса, не в силах сказать ни слова.

- Так-то лучше. - Усмехнулся Кано, глядя как мальчишка, словно собачка стоит на четвереньках и гневно сопит, глядя в пол. - Вот та поза, в которой ты проведешь остаток всей своей жизни, если твой отец не выполнит определенные условия. Но это еще не все. В этом доме ты пройдешь через все девять врат ада, и я хочу, чтобы, стоя перед каждыми вратами, ты помнил... во всем, что с тобой происходит, виноват твой отец. Путь, на который ты встал, когда тебя в ящике переправили на другой континент, может длиться до тех пор, пока ты не потеряешь свою сексуальную пригодность для удовлетворения разного рода извращений. Этот путь - это карма. Долги, которые ты будешь отдавать вместо Клиффорда Остина. Уясни, что во всем, что с тобой произойдет, виноват только он, и никто другой. И только ему нести ответственность за то, что с тобой произойдет.

Каждое произнесенное мужчиной слово впивалось в сознание Виллера раскаленной спицей и прокручивалось внутри головы, причиняя невыносимую боль. Не физическую, нет. Та боль, что сейчас прошивала парня, была куда сильнее, куда мучительнее.

«Из-за отца? Я должен все это пережить из-за отца? Но почему? Почему?»

- Это несправедливо! - прошипел Виллер больше самому себе. - Это несправедливо.

И тут же вскинув голову, презрительно посмотрел на своего палача.

- Что ж вы с него не спросите? Боитесь? Правильно, подросток, вам ничего не сможет сделать. Даже защититься не сможет. Самоутверждаетесь за счет слабых? Это подло!

- Убить твоего отца не составит для меня труда, - проговорил Кано, глядя на мальчишку с долей сочувствия и жалости. - Но это, к сожалению, не станет для него заслуженным наказанием. Он тот, кто поднимает руку на слабого, остерегаясь выступить против сильного. А я всего лишь решил воспользоваться его методами, и поднял руку на тебя.

Виллер в ответ только сжал зубы.

«Ублюдки! Мрази! С такими тварями нет смысла говорить. Обвиняют отца черт знает в чем...»

- И что же он такого сделал? - вновь вскинув подбородок, спросил подросток, не веря ни единому слову, сказанному мужчиной.

Да и как вообще можно поверить человеку, который не погнушался поднять руку на ребенка.

- А это уже не твоего ума дело, - бросил Кано и посмотрел на сидящего за его столом гостя. - Кабаяси-сан, с этого момента мальчик переходит под ваше управление. Покажите ему тут все. Проведите по всем комнатам, представьте клиентам как восходящую звезду нашего гарема. Пусть смотрят, но не трогают. Потом заприте парня и накормите. И пусть отдохнет перед тем, как приступить к работе.

- Слушаюсь, Игараси-сама.

Мужчина встал и поклонился, а потом принял из рук Кано поводок и, схватив мальчишку за локоть, вздернул его на ноги.

- Просто куколка. - Причмокнул губами Кабаяси, разглядывая юное лицо. - Лотос... чистый лотос.

- Думаете? - поинтересовался Кано с насмешкой.

- Все будут в восторге, уверяю вас, Игараси-сама. А ты, - проговорил он на ломанном английском, обращаясь к парню - ты со мной! Вперед!

Мужчина толкнул Виллера к двери.

- Да идите вы к черту! - рявкнул Виллер и попытался вырваться из лап мужчины. - Сами работайте. Я вам ничего не должен.

- Какая прелесть. - Умилился Кабаяси и быстрым движением ударил парня под дых, заставляя его согнуться пополам и закашляться. - Какой строптивый. Игараси-сама, позволите мне лично научить ему всему? В конце концов, товар перед продажей должен быть испробован.

- Не сегодня! - бросил Кано хмуро. - Пока просто покажите ему все, чтобы он осознал, в какое место попал, и что его здесь ждет.

- Как скажете, Игараси-сама. - Мужчина низко поклонился и вновь посмотрел на мальчишку. - Пойдем, мой сладенький, буду тебя развлекать.

Виллер от этих слов весь сжался и напрягся, оцепенел не в силах сдвинуться с места, но резкий рывок за поводок и вонзившиеся в шею острые шипы, заставили его повиноваться. Он сделал шаг, но тут же получил удар по ногам, вернувший его в коленопреклоненное положение.

- Нет, сладенький, питомцам положено ходить на четвереньках. - Елейно протянул мужчина, выволакивая Виллера в коридор. - Но можешь сказать мне спасибо за то, что я пока не буду вставлять в твою девственную попку хвостик. Так что слушайся, малыш, и не вредничай.

Кобаяси-сан вывел мальчишку, и Кано захлопнул за ними дверь. Подошел к столу, взял мобильный телефон и набрал Айзека. И, когда друг ответил, рассказал ему все, что происходит, и предположительно будет происходить с его племянником. Айзек согласился, но все так же попросил сохранить девственность и рассудок парня.

- Делай с ним, что хочешь, - подозрительным полушепотом проговорил Айзек. - Но только трахать его нельзя. Ни в задницу, ни в рот, ни в другие дырки. Кано, присмотри за этим лично.

- Я присмотрю, не волнуйся, - ответил мужчина и попрощался.

И, отложив телефон в сторону, задумался о том, что Айзек слишком уж мягкий, вот на нем и ездят все, кому не лень. И, если мальчишку просто водить по комнатам и показывать, что с ним может быть, он вряд ли сильно испугается.

А значит, нужны меры пожестче.

Кано резко встал и вышел следом за Кабаяси и его жертвой. Догнал их у входа в развлекательную часть борделя, присел рядом с мальчишкой и, схватив его за волосы, резко дернул его голову на себя, вкладывая в этот жест всю свою ярость на братца Айзека.

- Один молодой человек уже почти месяц не может прийти в себя после тяжелых телесных увечий. Твоему отцу хватило несколько часов, чтобы искалечить его до неузнаваемости. А вся вина этого юноши заключалась лишь в том, что он полюбил, и осмелился заявить о своей любви. К другому молодому человеку твой ублюдочный отец подослал убийцу. И этот юноша умер в муках и одиночестве. Эти дети не заслужили страданий, как не заслужил их и ты. Но ты познаешь все, что познали они, и даже больше. Забирайте его, Кобаяси-сан! - Кано отпустил волосы мальчишки и резко поднялся. - Трахать - нельзя, все остальное - пожалуйста. Единственное условие - когда он выйдет из борделя, он должен уметь осмысленно разговаривать.

Бросив эти слова, Кано развернулся и пошел к своему кабинету.

Айзек не умеет пугать по-настоящему, а вот он умеет. И он запугает этого проклятого Клиффорда так, что у того ноги отнимутся от страха.

От слов мужчины Виллера вновь затошнило от страха. Его мир рушился на глазах. Он не мог поверить в то, что отец способен кого-то убить. Но в памяти вдруг всплыли обрывки фраз, которые Виллер услышал когда-то, став невольным свидетелем ссоры отца и дяди Айзека. Дядя спрашивал о ком-то, а отец кричал, что убьет каждого его любовника, и что дядя никогда не будет счастлив.

Теперь слова, на которые Виллер не обратил внимания, посчитав их всего лишь попыткой уязвить оппонента, приобрели смысл и отозвались в юном сердце ужасом и болью.

«Почему? Почему он это делает? За что? За что он так?..»

Эти мысли роились в голове, смешиваясь с жутким осознанием, что из-за своей неудержимой ненависти к брату, отец, не задумываясь, подставил под удар своих детей. Ужас за жизнь и судьбу Анабэль и Алекса жаркой волной опалил внутренности, и Виллер сам того не ожидая, почувствовал на своих щеках слезы.

- Как мило, - вновь проворковал Кабаяси и умильно сложил руки на груди. – Очень, очень мило.

Слова жуткого азиата вырвали Виллера из оцепенения.

- Подождите. Стойте! - крикнул мальчишка вслед уходящему мужчине. И когда тот остановился и обернулся, спросил: - Наказание только для меня? Скажите, только я? Анабэль и Алекса не тронут? Не трогайте их. Они еще слишком маленькие. Пожалуйста, только не их.

От собственных скулящих и умоляющих ноток в голосе Виллеру стало противно и мерзко. Но как бы холоден он ни был к своим родственникам, одна мысль о том, что им причинят вред, повергала подростка в ужас.

- Только не их... Умоляю! Только не их!

- Алекса тоже забрали, - бросил Кано хмуро. – И, если твой отец не одумается, то вы оба окажетесь здесь. Это я тебе гарантирую.

С этими словами мужчина развернулся и ушел.

А Виллер смотрел ему вслед, чувствуя, как гулко и болезненно бьется в груди маленькое испуганное сердце. Как предательски сжимается и скулит. И только одна мысль пульсировала в голове:

«Не трогайте Алекса. Умоляю... Не трогайте Алекса. Не трогайте!..»

Резкий рывок поводка, заставил Виллера повалиться на пол. Шипы ошейника оцарапали кожу мальчишки, и он почувствовал на своей шее кровь. Но подумать об этом не успел, потому что очередной рывок на миг перекрыл ему доступ к кислороду.

- Не трогайте Алекса! Не трогайте! – хрипло закричал парень, но его уже никто не слушал.

Названный Кабаяси-саном потащил Виллера по коридору, без конца восторгаясь его слезами и мольбами и уверяя, что клиентам понравится такое представление. А потом он затолкнул подростка в полутемное помещение, где несколько дородных мужчин приковали Виллера к металлической конструкции, растянув его руки и ноги в стороны.

Мальчишка пытался вырваться. Брыкался, кусался, пинался, но все было тщетно. А потом его рот заткнули кляпом, и мир обратился в ад, наполненный страхом, унижением, отчаянием и бесконечной болью.

«Только не трогайте Алекса... только не его... умоляю, только не его»...