Нью-Йорк. 2007 год

***

В доме семейства Остинов вновь разгорался скандал. Его слабые искорки вспыхнули несколько минут назад, и теперь, распаляясь все ярче, грозили обратиться неистовым пламенем, испепеляющим все на своем пути.

Виллер сидел в кресле и лениво перелистывал страницы давно зачитанной им до дыр книги. Чуть пожелтевшие от времени листы с немного выцветшими буквами едва слышно шелестели под его пальцами, но царящий вокруг шум не позволял Виллеру сосредоточиться на чтении.

За последние несколько лет тишина в их доме стала редкой гостьей. Она и раньше не особо жаловала их своими визитами, а теперь и вовсе по широкой дуге обходила родовое гнездо безумной семейки.

Это угнетало Виллера. Раздражало так сильно, что, порой, парню хотелось бросить все и сбежать. Но он не мог уйти. Не мог оставить Анабэль и Алекса на растерзание отца, который с каждым днем становился все нетерпимее и жестче по отношению к ним. И всё, что ему оставалось, это ждать. Ждать, когда младшие достигнут совершеннолетия и смогут, наконец, вырваться из западни родственных уз и освободиться от тирании самодура.

Спор между Анабэль и отцом становился все яростнее. Мужчина кричал на непокорную дочь, обвиняя ее в непослушании и строптивости. А та в ответ лишь язвила, осыпая отца колкостями, к которым между тем не как было придраться.

В любой другой раз Виллер уже покинул бы гостиную, оставив родственничков самостоятельно разбираться со своими конфликтами, но яркий солнечный свет, проникающий в распахнутое настежь окно, так красиво осыпал позолотой участников спора, что парень не смог отказать себе в удовольствии созерцания. И он смотрел. Смотрел на длинные светлые пряди девушки, в которых запуталось солнце, на бледную кожу с чуть розоватым злым румянцем, на изящную линию упрямо поджатых губ, с которых порой срывались совсем не изящные выражения.

Виллеру нравилось наблюдать. Он часто смотрел на свих «сестру» и «брата», любуясь их неземной красотой. Красотой, которой сам он был беспощадно обделен, но которую жаждал видеть вокруг себя. Алекс и Анабэль удовлетворяли его чувство прекрасного. Они скрашивали серость его будней. Они сияли, освещая сумрак его скучного существования. Чудесные, трепетные, нежные и такие яркие искры.

Но он отделил себя от них, добровольно оставшись в мрачной тени отцовской любви.

Было ли это жертвой?

Возможно, да.

Но оправдана ли эта жертва?

На этот вопрос у Виллера не было ответа.

Отец кричал уже, наверное, полчаса. Он все пытался что-то доказать Анабэль, но девушка упрямо стояла на своем и прожигала отца злым взглядом. Алекс держался немного в стороне и с настороженностью следил за каждым движением мужчины.

Глупый, он ничего не сможет сделать. Ничего. Но его отвага восхищала Виллера, и парень искренне надеялся, что однажды Алекс сможет дать достойный отпор их отцу.

Виллер не слушал, о чем спорят родственники. Но, стоило голосу отца прогреметь на всю гостиную, как сердце парня оборвалось.

- Я нашел тебе мужа! И мне плевать, что ты об этом думаешь, девчонка!

Казалось бы, что может быть удивительного в том, что отец нашел дочери достойную пассию, но... именно эта фраза заставила кровь зашуметь в ушах Виллера.

Он не любил свою семью, но мысль о том, что привычный уклад его жизни разрушится, и его лишат красоты, пугала парня так сильно, что сердце сбивалось с ритма, то замирая, то пускаясь в безудержный бег. Безумное, сумасшедшее сердце болезненно пульсировало в груди. Рождало волны холодной дрожи, пробегавшей по телу, и лишало здравого смысла и привычной отстраненности.

Алекс вцепился в длинную юбку сестры пальцами и не отходил от нее. Испуганная красота, держалась за красоту злую. Очаровательное сочетание. Волшебное.

- А ты чего молчишь?

Вопрос отца, адресованный Виллеру, остался без ответа.

Парень только хмыкнул и отвел взгляд от разворачивающегося перед ним скандала, возвращаясь к печатным строкам книги, содержание которых от него неумолимо ускользало.

***

Анабэль так же посмотрела на Виллера, ожидая его реакции, но он остался бесстрастен, отказываясь принимать чью-либо сторону. Его бледные, почти бесцветные глаза скользили по тексту, а на лице застыла маска равнодушия. И это показалось девушке странным.

Обычно во время подобных перепалок Виллер не упускал возможности задеть ее язвительным замечанием в «угоду» отцу. Бэль отвечала с не меньшей колкостью, и между ней и Виллером вспыхивал скандал, который сводил весь гнев отца на нет. Но сегодня парень словно язык проглотил, не желая ей помогать. И девушка почувствовала себя ужасно одинокой перед грозным родителем, что подкосило ее решимость отстаивать свою свободу и лишило последних сил для сопротивления.

- Кто этот человек? - спросила девушка и запустила пальцы в мягкие волосы Алекса, который как всегда пытался поддержать ее в трудной ситуации.

- Сын моего партнера, - ответил Клиффорд. - Этот брак станет подспорьем для будущих отношений между нашими семьями. Ты поможешь семье обрести стабильность, и сама никогда не будешь знать бедности. Это блестящая партия, Анабэль. Умнейший молодой человек, надежда семьи. Сдержанный, трудолюбивый, честный. Лучшего мужа тебе не найти.

- И сколько ему лет? - спросила девушка, чувствуя слабость в ногах от волнения.

- Ему двадцать два года. Он достаточно молод. И ко всему прочему обладает качествами, которые я больше всего ценю в людях.

Анабэль вздохнула, понимая, что проигрывает эту битву, и опустила взгляд на Алекса, который смотрел на отца с неприкрытой ненавистью.

Несмотря на свой юный возраст, мальчик готов был наброситься на мужчину с кулаками, защищая свою сестру. И девушка поцеловала его в макушку, чтобы успокоить.

- Отец, - сказала она, поднимая на мужчину взгляд, - тебе не кажется, что мне еще рано выходить замуж? Мне только семнадцать лет. Я не готова ко взрослой жизни.

- Пока речь идет только о помолвке, - уже более уравновешенно проговорил Клиффорд. - Поженитесь, когда окончишь университет. Бэль, у тебя будет время, чтобы познакомиться с ним поближе и проникнуться к нему чувствами. Он достойный человек.

Анабэль сдержанно улыбнулась, показывая, что больше не собирается спорить. А про себя подумала, что помолвка, это не свадьба, и за пять-шесть лет может случиться все, что угодно. Свадьба может и не состояться.

- Хорошо, - сказала она, чтобы не развивать конфликт, - если ты уверен, что этот человек подходит мне, я не буду противиться.

- И из-за этого стоило поднимать такой шум? - Виллер рассмеялся и со злостью захлопнул книгу. – Полчаса. Я был вынужден полчаса терпеть это бездарное представление только для того, чтобы она могла набить себе цену? Отец, ты то ли стареешь, то ли сдаешь позиции. Она всего лишь женщина, а мечта любой пернатой птицы - выйти замуж. К чему были эти крики?

Отец уже почти успокоился, но Виллер почему-то решил подлить масла в огонь, и Анабэль насторожилась.

Парень вел себя странно, и это заставляло ее сильно нервничать, потому что она не знала, чего ожидать и как действовать.

- Сам ты индюк надутый! - бросила Анабэль, злобно сверкнув глазами в сторону Виллера, который так не вовремя начал доставать ее. – Тебе слова не давали! Это моя жизнь, и я буду делать с ней все, что захочу.

- Посмотрите, какая цаца! - усмехнулся парень, сжимая ладонь в кулак. - Интересно, а подложи он тебя под какого-то старика, ты тоже согласилась бы так быстро? Хотя, чего я спрашиваю. Конечно, согласилась бы.

Виллер повернулся к злобно раздувающему ноздри мужчине и с кривой ухмылкой на губах сказал:

- Ты уверен в своем выборе? Ее можно продать очень дорого. Если цена будет достаточно высокой, она ляжет и под древнего старца.

- Как ты смеешь такое говорить?! – вспылил Алекс и бросился к брату, намереваясь то ли пнуть его, то ли ударить.

Но Анабэль задержала мальчика, схватив его за руку и прижав к себе.

- Тебя каким местом волнует, под кого я готова лечь? – спросила девушка с неприкрытой обидой в голосе. - Или тебе завидно? Может, сам хочешь оказаться на моем месте? Так попроси отца, он найдет тебе отличного мужа!

Виллер поджал губы.

Неприятные воспоминания нахлынули на него ледяной волной, заставляя пальцы дрожать от злости, а сердце заходиться в безумном ритме.

Этот удар был ниже пояса, и Анабэль знала об этом. Знала и била без жалости и сожалений.

- С этим вопросом надо обращаться к твоему любимому дядюшке, - растягивая губы в ехидной усмешке, протянул парень. - Он знает толк в продаже своих родственников. А тебе, - Виллер повернулся к отцу, - не мешало бы поучиться у своего брата. Он разбирается в шлюхах намного лучше тебя, и смог бы пристроить нашу недотрогу, тем самым пополнив копилку, которую ты тщетно встряхиваешь, в надежде, что она зазвенит.

Очередная склока между детьми заставила поутихший было гнев Клиффорда вспыхнуть с новой силой. А упоминание Айзека и его грязных дел и вовсе вывело мужчину из себя.

- Закрой свой рот! - рявкнул он на старшего сына, но тот даже ухом не повел, продолжая прожигать опешившую сестру злым взглядом.

- С чего бы это? - бросил Виллер холодно. – Правда глаза колет? И что тебя так сильно задело? Упоминание дяди или то, что твоя дочь оказалась продажной дрянью?

- Уйми его, отец! - потребовала Анабэль, чувствуя, как впервые за все годы «вражды» начинает беситься на Виллера, который сегодня словно с цепи сорвался и почему-то перешел на личности. - Я еще даже ни с кем не целовалась! Пусть закроет свой грязный рот, или тебе придется выдать замуж его!

- Не целовалась она, - хмыкнул Виллер, чувствуя, что на душе становится немного легче от того, что его слова задели девушку, словно он смог отомстить обидчику.

Странное, непонятное и неприятное чувство, от которого на душе было мерзко и невыносимо гадко.

- Поцелуи не есть признак не развращенности. И...

- Закрой рот! - приказал Клиффорд, обрывая слова старшего сына. - Не смей оскорблять свою сестру.

- А я и не оскорбляю! - парень холодно посмотрел на отца. - Я всего лишь говорю правду. Она с самого начала не была против, и только зря полоскала тебе мозг. Видишь, она же вся светится от счастья.

- Заткнись!

Голос Алекса взорвал гостиную, и мальчик, вырвавшись из объятий Анабэль, с невероятной для десятилетнего ребенка силой, пнул брата в колено.

- Сам ты шлюха бордельная! Подстилка для мужиков! - выкрикнул Алекс и забился в руках сестры, которая, обхватив мальчика, потянула его назад, с ужасом глядя на смертельно побледневшее лицо Виллера.

- Алекс, где ты этого нахватался?! – с ужасом выдохнула Анабэль, зажимая рот младшего брата ладонью. - Ты не понимаешь, что говоришь!

- Всё он понимает, - прошипел Виллер, поднимаясь. - И ты всё понимаешь. Хотя, не вижу причин обижаться и строить из себя святую невинность. Вся наша семья одни шлюхи. Не так ли, папочка? Хотя, нет, я ошибся. Ты у нас праведник. Так ведь? Святой и непогрешимый торговец чужими душами.

- Достаточно! – рявкнул Клиффорд и, сделав два размашистых шага по направлению к дочери, выдернул Алекса из её объятий. - Вас ждет наказание... всех троих! И начну я с этого маленького сквернослова! Идем!

Мужчина схватил младшего сына за локоть и потащил на кухню, приговаривая:

- Сколько раз я говорил тебе выбирать выражения, негодник? Сейчас я отрежу твой дерзкий язык, чтобы неповадно было!

Алекс не издал ни звука. Лишь начал молча выдираться. Годы тирании отца закалили его дух, а редкие встречи с дядей Айзеком сделали его сильнее и напористее.

Анабэль так же не стала кидаться на отца. Наученная горьким опытом прошлых неудач, она одарила Виллера уничтожающим взглядом и бросилась к телефону, чтобы позвонить дяде и рассказать ему о том, что отец снова издевается над Алексом.

Виллер все это время даже не шелохнулся. И Анабэль, чувствуя себя униженной и преданной человеком, к которому до этого дня относилась как к другу и помощнику, чуть не расплакалась. Но сдержалась, услышав в динамике голос дяди.

- Приезжай скорее, - взмолилась девушка. – Отец собирается наказать Алекса. Сделай что-нибудь.

- Отвлеки его, Бэль, я скоро буду, - пообещал дядя и тут же оборвал связь, а девушка подняла на Виллера покрасневшие от подступающих слез глаза и выдохнула:

- Так ты нас защищаешь? Обзывая меня шлюхой и провоцируя отца на тиранию? Не ожидала от тебя такого удара в спину.

Укор девушки отозвался в груди Виллера болью, но вместе с тем он разозлился еще сильнее.

- А зачем ты согласилась?! - вспылил он, сам не ожидая от себя такого гнева. - Ты этого женишка и в глаза не видела, но сдалась, стоило отцу упомянуть о том, что он молод и богат!

Анабэль хотела было ответить, почему так поступила, но с кухни послышался болезненный вскрик брата, и девушка бросилась ему на помощь. Отец, конечно же, не стал бы отрезать ему язык. Но избить - это запросто.

Чем и занимался, загнав сына в угол и прохаживаясь по нему ремнем.

Мальчик закрывался руками, но не плакал. Лишь с ненавистью смотрел на мужчину и шипел сквозь зубы, когда железная пряжка оставляла на его коже алые следы.

- Почему ты наказываешь только одного Алекса? - спросила Анабэль громко, и отец на мгновение прекратил истязания. - Виллер тоже виноват. Накажи и его! Или я для тебя лишь товар без чувств и гордости, который можно безнаказанно оскорблять?!

- Виллер свое получит, как и ты! – сказал Клиффорд и для острастки замахнулся на дочь, но внезапно старший сын заслонил собой девушку, и удар ремнем пришелся ему по плечу.

Кожаный ремень, со свистом вспоров воздух, оставил на руке парня пылающий болью след, но Виллер словно и не почувствовал этого.

- Не смей поднимать руку на женщину! – все еще загораживая девушку собой, проговорил он, испепеляя отца ненавидящим взглядом. - Ты считаешь себя самым правильным, самым непогрешимым, а на деле ведешь себя как последний ублюдок, срывая злость на слабых. Ты не праведник, ты мнящая себя всесильной мразь!

Следующий удар пришелся Виллеру по груди. И еще один. И еще. Но парень стоял, не шелохнувшись, и продолжал прямо смотреть в глаза взбесившемуся отцу.

- Вы что мне тут, бунт решили устроить?! - зарычал Клиффорд и ударил сына с особо сильной оттяжкой, так, что тот даже согнулся от боли. - Я вас до смерти позабиваю!

Он замахнулся еще раз, но его прервал телефонный звонок.

Мужчина снял трубку и услышал в динамике голос своего секретаря, который напомнил ему о назначенном через час собрании акционеров.

Клиффорд выругался сквозь зубы, осознав, что чуть было не пропустил важное совещание, и, отбросив в сторону ремень, резко схватил Виллера за волосы, с бешенством глядя в его бесстрастное лицо.

- Ты будешь наказан, - сказал мужчина, - посидите вместе с сестрой в подвале и подумаете над своим поведением. И никакой еды до завтра! Будете знать, как мне перечить.

- За что ты наказываешь Бэль?! – выкрикнул Алекс. – Она ничего плохого не сделала!

- Зато то, что вы с Виллером постоянно ссоритесь и ни во что меня не ставите, - ответил Клиффорд мстительно. – Вы оба должны осознать, что из-за ваших поступков могут пострадать невинные люди. И сегодня это будет ваша сестра. Бэль, иди за мной!

- Я не хочу в подвал, - чуть не расплакалась девушка, снова чувствуя себя слабой и беспомощной. – Там сыро, и все заросло плесенью.

- И не только, - хмыкнул Клиффорд. – Еще там завелись крысы. Но, если не пойдешь ты, я запру там Алекса.

- Бэль, не иди, - взмолился мальчик, хватая сестру за руку. – Лучше пусть запрет меня. Я не боюсь крыс.

- Помолчи, - попросила девушка, разжимая пальцы младшего брата, - иди к маме, скорее. Не беси отца.

Алекс упрямо поджал губы, но Анабэль уже не смотрела на него. Она проводила взглядом мужчину, который тащил Виллера за собой как нашкодившего щенка. И, сделав глубокий вдох, пошла следом.

Втолкнув старших детей в подвал, Клиффорд захлопнул дверь и закрыл ее на ключ. После чего поспешил на фирму, чтобы обсудить с акционерами судьбу нескольких дочерних предприятий, которые с недавнего времени начали приносить фирме большие убытки.

***

Отец с такой силой втолкнул Виллера в подвал, что парень едва не упал. А вот Бэль на ногах не удержалась. Споткнувшись о какую-то коробку, девушка, вскрикнув, упала на колени и теперь сидела на холодном полу, низко опустив голову и тихо всхлипывая.

Щелкнул дверной замок, и через несколько мгновений шаги отца стихли в коридоре.

В подвале было сыро и очень холодно. Кожа мгновенно покрылась мурашками, и Виллер зябко повел плечами, услышав в углу тихое шуршание. Он повернул голову и в слабом льющемся из небольших окошек под низким потолком свете успел заметить скользнувшую вдоль стены тень, которая быстро юркнула за стоящие друг на друге ящики и картонные коробки.

Нервно передернув плечами, Виллер осторожно приблизился к девушке и присел рядом с ней на корточки.

От Анабэль исходил слабый и очень приятный аромат земляники, который и холодной зимой напоминал парню о лете. А её прекрасные длинные волосы даже во мраке сырого подвала отливали теплым золотом.

- Бэль, - тихо позвал Виллер и, протянув руку, невесомо провел кончиками пальцев по её мягким прядям. - Ты ушиблась?

Анабэль ничего не ответила, только обняла себя руками и огляделась по сторонам.

Её кожа неприятно покалывала от сырого холодного воздуха, и покрывалась мелкими мурашками от малейшего дуновения сквозняка.

Девушка любила солнце и тепло, она любила лето, любила свет... а в подвале было темно и холодно как в склепе.

Дому Остинов было уже больше ста лет, и об этой части, где немного просел фундамент и проходили водосточные трубы, никто особо не заботился.

Виллер говорил что-то еще, но Бэль его не слушала, предаваясь своему отчаянию.

Много лет она считала Виллера своим союзником, и смело играла роль дерзкой девчонки, зная, что парень всегда поддержит и защитит её.

Несмотря на свой вечно недовольный, отстраненный вид, Виллер оказался добрым человеком, готовым идти ради нее и Алекса на жертвы, принимая все нападки отца на себя. Временами, когда их никто не видел, Виллер срывал с себя маску примерного сына, и становился самим собой. Он умел искренне улыбаться, и тогда его лицо преображалось, делаясь невероятно привлекательным. И Бэль, сама того не осознавая, начала испытывать к нему совсем не дружескую симпатию.

Долгое время Виллер был ее опорой и поддержкой в этом жестоком и полном несправедливости мире. Девушка чувствовала себя надежно рядом с ним. И понемногу влюблялась, хотя и бережно хранила от парня это чувство, чтобы не доставлять ему еще больших проблем.

Но сегодня своим поведением Виллер разбил ее розовые очки, и явил девушке иную сторону своего характера. За что-то озлобившись на нее, он показал жестокость своей искалеченной в детстве души, и намеренно обидел её.

Бэль не хотела таить на него зла, но и доверия больше не испытывала, понимая, что, предав ее один раз, парень на этом не остановится. Перенимая линию поведения отца, однажды, он забудет свои обещания и превратится в такого же тирана.

Осознавая это, девушка молчаливо расплакалась.

В этот же момент в углу мелькнула большая тень. Крыса прошмыгнула под стеной и, остановившись, сделала несколько быстрых шажков к незнакомцам.

Крыса не опасалась людей, а вот Анабэль испугалась ее и, вскрикнув, расплакалась еще громче и отчаяннее, чем прежде. И, подтянув колени к груди, крепко обхватила их руками, словно пыталась спрятаться от маленькой серой твари.

От вскрика Анабэль Виллер резко повернул голову и, увидев причину испуга девушки, схватил валяющуюся неподалеку жестяную банку и зашвырнул ее в мерзкую тварь. Крыса зашипела и скрылась в дальнем углу, а Виллер вновь перевел взгляд на девушку, которая дрожала всем телом и крепко обнимала свои худые колени, на одном из которых виднелась довольно большая ссадина.

- Бэль, давай я помогу, - тихо проговорил парень и приблизился к девушке.

Его сердце глухо билось в груди. Дыхание было несмелым и прерывистым, словно Виллер боялся, что от его слишком громких вдохов Бэль растворится в подвальном сумраке, будто ее никогда и не было.

Отчего-то эта мысль отозвалась в груди парня сильнейшей болью, и Виллер неосознанно сжал пальцами рубашку в том месте, где под кожей неистово колотилось его сердце.

- Бэль, позволь мне помочь. У тебя идет кровь.

- Зачем? - девушка вскинула заплаканное лицо и посмотрела на парня несчастным взглядом. - Чтобы ты облапал мои колени, а потом сказал, что я шлюха? Спасибо, но я вдоволь наслушалась от тебя всяких гадостей.

Произнесенные совсем недавно слова вернулись к Виллеру разящим бумерангом и теперь болезненно били по сердцу парня.

Он разозлился. По-настоящему вышел из себя и наговорил девушке всяких гадостей, которых она, несомненно, не заслужила. Но самым паршивым было то, что в этот раз его поведение не было игрой. В этот раз все было по-настоящему.

Парень отстранился от Анабэль, поднялся и, отвернувшись от нее, сжал кулаки, впиваясь короткими ногтями в ладони.

- Зачем ты согласилась? – спросил он с нескрываемой горечью в голосе. - Почему ты согласилась на этот чёртов брак?!

Бешенство возвращалось, захлестывая сознание парня. Обжигало его внутренности. Отравляло душу. И справиться с этими эмоциями Виллеру было очень нелегко.

- Ты не должна была соглашаться. Не должна была! Это не честно, чёрт подери!

- А что мне оставалось делать? - Бэль вытерла глаза ладонью и, не понимая, от чего парень вновь начинает раздражаться, тихо добавила: - Помолвка - это еще не свадьба. Через шесть лет Алекс будет достаточно взрослым, чтобы противостоять отцу, а я просто откажусь, вот и все. Мы не в средневековье, и меня никто за это не осудит.

- И все равно ты не должна была! - Виллер резко повернулся к девушке и теперь смотрел ей в глаза. - Ни ради Алекса, ни ради кого-то другого. Ты не можешь. Не можешь так поступить, Бэль...

Голос Виллера, вдруг, осип, и все его слова зазвучали жалко и отчаянно. Но одна только мысль о том, что Анабэль окажется в объятиях какого-то урода, сводила парня с ума.

- Ты не можешь, - вновь повторил он и, заметив, как девушка зябко поводит плечами, снял с себя пиджак и накинул его на ее хрупкие плечи.

- Почему я не могу? – спросила Анабэль растерянно. - Что такого в том, чтобы считаться чьей-то невестой? Это ведь ни к чему не обязывает. Рукопожатия, да и только.

- Рукопожатия? - Виллер с трудом сдержался, чтобы не закричать. – Ты сама сказала, что мы не в средневековье. Думаешь, я не понимаю... думаешь, я не знаю... да он только посмотрит на тебя, и одним только держанием за ручки дело не ограничится.

Мысли Виллера путались как мухи в липкой паутине. Чувства мешались, превращаясь в кашу, и то, что зародилось внутри его сердца, раздирало парня отравленными когтями и просилось наружу.

- Одна только мысль о том, что к тебе кто-то прикоснется... бесит меня! Раздражает. Убивает, Бэль! - он смотрел в зеленые немного испуганные глаза девушки и понимал, что несет полнейший бред, который между тем был правдой.

- О чем ты говоришь? - девушка сморгнула с ресниц слезинки и затаила дыхание. - Ты что, ревнуешь меня?

Это предположение отозвалось в ее сердце сладкой ноющей болью, которая тут же осела в желудке тяжелым камнем тревоги.

- Виллер, почему ты так себя ведешь?

- А что, я не могу? - разозлился парень окончательно. - Если я такой весь из себя холодный и безразличный, значит, я ничего не чувствую? Ну конечно! Бессердечная марионетка отца не может испытывать никаких чувств. Но даже если я киваю лишь тогда, когда прикажет кукловод, это не значит, что я не могу любить!

- Любить? - переспросила Анабэль, чувствуя себя глупой идиоткой, не способной сложить два плюс два. - Только не говори, что влюбился в меня? Этого не может быть! Ты все время твердишь, что мы с Алексом тебе безразличны. Что ты помогаешь нам просто из жалости. Ты день за днем повторяешь, что мы твоя обуза. И что, если бы мы вели себя немного сдержаннее, твоя жизнь была бы проще. Так откуда, вдруг, взялась любовь?

Девушка поднялась с пола и заглянула парню в глаза, пытаясь увидеть в них ответ на свой вопрос. Но видела в них лишь боль и сожаление, а еще тоску, от которой у нее защемило сердце.

Виллер молчал. А что он мог сказать? Что он полностью свихнулся? Что он настолько ополоумел, что осмелился мечтать о девушке, которая по всем документам считается его сестрой? Что один только взгляд на ее стройное тело заставляет все внутри сжиматься и трепетать от желания? А мысль о том, что она отдаст свое сердце кому-то другому, настолько неприятна и противна, что он готов убить даже отца?

Такое не скажешь. Такое даже предположить страшно. И все же... именно такие чувства бушевали в груди Виллера. Именно желание, ревность и неумолимый страх перед неизбежным.

Анабэль ждала ответа, но Виллер словно воды в рот набрал. Его и без того бледное лицо почти посерело, и девушку охватила тревога.

Она сделала к Виллеру короткий шаг и сжала его плечи ладонями, а потом, поддавшись порыву, обняла, чтобы успокоить его или, в случае необходимости, поддержать.

- Если действительно любишь меня, почему не рассказал? - спросила Бэль.

- А что бы изменилось? - спросил парень глухо, не зная, куда деваться от стыда.

- Всё, - тихо отозвалась девушка и, немного отстранившись, подняла на него взгляд, - я думала, я одна такая ненормальная. Влюбилась в брата, хоть ты мне и не родной по крови. Как идиотка мечтала о том, чтобы отец куда-нибудь исчез и перестал донимать нас. Я так хотела видеть твою красивую улыбку каждый миг, а не тайком за спиной родителей и прислуги. Виллер, ну почему ты такой упрямец? Обидел меня ни за что, в то время как я уже два года только о тебе и думаю.

Анабэль снова прильнула к парню, чувствуя, как ее сердце вылетает из груди из-за внезапно осуществившейся мечты. И глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться.

Анабель была так близко, что у Виллера закружилась голова. Так непростительно, невыносимо близко. И эти её слова... словно приглашение... словно разрешение...

Рука парня потянулась к лицу девушки. Ладонь легла на бледную щеку, мягко погладила нежную кожу и безвольно опустилась вниз.

Виллер зажмурился на миг, чтобы справиться с собственным сердцем, безумно грохочущим в груди. А, когда вновь поднял веки, встретился с кажущимися черными глазами девушки и, к своему удивлению, увидел в них свое отражение.

- Бэль... - имя слетело с губ Виллера вместе с тихим мучительным стоном.

И все вокруг подернулось странным, будто волшебным туманом. Словно они оба попали в ловушку к хитрому пауку, и теперь он стремительно опутывал их своей паутиной.

Лицо Анабэль с каждым мигом было все ближе. Чуть приоткрытые губы манили, не позволяя оторвать от них взгляда, и Виллер подумал, что больше не хочет сопротивляться. Что больше не хочет играть и носить проклятые маски. Ведь здесь, в сумраке старого подвала не было посторонних глаз. Не было сцены, которая стала для них адскими подмостками никому не нужного спектакля. Здесь не было никого, кроме них.

- Прости.

Тихий шепот коснулся прядки волос у виска Анабэль. Рука легла на тонкую талию.

- Прости меня.

Пальцы парня скользнули по гибкой спине Анабэль, лаская шелковым водопадом рассыпавшиеся волосы. А губы коснулись мягкой бархатистой щеки, от которой так сладко пахло летом и земляникой.

Виллер глубоко вдохнул этот пьянящий аромат и словно окунулся в бездонный омут, чувствуя, как все вокруг тает, растворяясь в безумном ритме его сошедшего с ума сердца.

- Уже простила, - ответила девушка негромко и погладила Виллера по волосам, давая понять, что больше не злится на него.

А потом привстала на носочки и несмело поцеловала в губы, совсем еще невинно и неумело, даже как будто опасаясь, что парень ее неправильно поймет, и тут же спрятала пылающее лицо у него на плече.

Сладкие губы Анабэль оставили на губах Виллера пылающий след, который, казалось, был способен испепелить парня в один миг. Он так боялся открыть ей свои чувства. Так долго и глубоко прятал их в своем сердце, что теперь, когда они вырвались наружу из темноты своего заточения, Виллер просто не знал, что с ними делать.

Руки парня дрожали, всё его тело пробирала нервная дрожь. Но он все же обнял Анабэль в ответ и крепко прижал ее к своей груди.

- Я не знаю, когда это началось, - тихо произнес Виллер, слыша, как дрожит собственный голос. - Я просто однажды сошел с ума. Это безумие. Это... Оттолкни меня, Бэль. Оттолкни. Потому что, если ты этого не сделаешь, мы сгорим.

- Лучше сгореть от любви к тебе, чем жить в вечном холоде и одиночестве, - ответила девушка искренне. - Я не хочу тебя отталкивать. С тех пор, как мы договорились ненавидеть друг друга, я чувствовала себя не на своем месте. Но теперь все изменилось. Я нашла свое место, и оно рядом с тобой.

- Бэль, это ведь... это ведь ненормально. – Хрипло проговорил Виллер, но, вместо того, чтобы отстраниться от «сестры», лишь крепче прижал ее к себе, невесомо целуя в светлую макушку. – Мы... я... мне страшно. Мне впервые в жизни так страшно. Я больше не смогу играть эту роль правдоподобно. И, однажды, моя осечка, моя даже самая малейшая ошибка приведет тебя к гибели.

- Мы сыграем наши роли до конца, - уверенно сказала Анабэль, - теперь, когда я знаю, что ты тоже меня любишь, я выдержу всё, что угодно. Ради тебя... ради Алекса... я буду терпеть издевательства отца и твои придирки столько, сколько потребуется. А потом, когда Алекс вырастет и уйдет, мы будем свободны и сможем делать все, что захотим.

Виллер смотрел в зеленые глаза девушки, в глубинах которых полыхало пламя решительности, и понимал, что теряет рассудок. Что тонет в них, теряя себя и не желая выплывать на поверхность.

- Бэль, если ты возненавидишь меня... мой мир рухнет. Он исчезнет. Всё исчезнет, и я в первую очередь. Я так люблю тебя... если бы ты только могла заглянуть в мое сердце... если бы ты только могла хоть на миг почувствовать...

- За что мне тебя ненавидеть? - спросила девушка. - Ты добрый отзывчивый человек с красивой душой. И я тоже очень сильно люблю тебя. Люблю твое лицо, твою улыбку, твои глаза... люблю твое отзывчивое сердце... люблю тебя всего... твой голос, твою заботу обо мне, твой сложный характер. Даже твою ревность люблю. Я, наверное, покажусь тебе идиоткой, но я счастлива от того, что ты не хочешь отдавать меня другому. Это так глупо, но... почему-то очень приятно.

- Так ты принимаешь меня? - словно не веря собственным ушам, спросил Виллер.

И, когда Бэль кивнула в ответ, он выпустил её из объятий, но лишь для того, чтобы взять ее руки и притянуть их к своим губам.

- Холодные, - тихо сказал парень, оставляя на каждом изящном пальчике нежный поцелуй.

Бэль была похожа на призрак. На сотканный из тончайшего шелка мираж, сияющий золотыми бликами в этом темном промозглом подвале. Длинные светлые волосы струились по ее плечам. Худенькие пальчики мягко ласкали его губы, и Виллер словно завороженный смотрел в темные омуты ее глаз, желая навсегда остаться в их сказочной зелени.

- Моя маленькая волшебная девочка, - поглаживая большим пальцем точеную скулу «сестры», проговорил Виллер и склонился совсем близко к ее губам. - Моя прекрасная... нежная... моя Бэль...

Язык скользнул по теплым губам девушки, и через миг мир исчез, растворившись в нежном и до дрожи в коленях желанном поцелуе.

Слышать от Виллера эти проникновенные, исполненные чувств слова было необычно и приятно. Сердце Анабэль наполнялось ими по капле, а теплая нежность вовлекала девушку в стремительный водоворот, в котором она утопала, лишаясь остатков воли. И, когда парня пробрала новая волна дрожи, выдавая его волнение, она отринула все сомнения и ответила на его поцелуй.

Анабэль трепетно подавалась навстречу Виллеру, и парень, не сдержавшись, подхватил ее на руки и усадил на большой деревянный ящик, который звякнул в ответ на это действо хранившимися в нем винными бутылками. Возбуждение такое сильное, что с каждым мгновением его все сложнее было контролировать, накатило на Виллера, погружая его в пучину болезненного счастья, в глубинах которого скрывалась мучительная страсть.

Тело действовало само, без вмешательства разума. Тело желало, требовало получить ту, что так долго была рядом, но была так недостижима. Тело требовало взять Анабэль сейчас же, немедленно, сию секунду, и Виллер поддавался ему.

- Моя... только моя... никому тебя не отдам... никому не позволю даже посмотреть в твою сторону... - шептал он, покрывая шею и плечи девушки жаркими поцелуями. - Никому и никогда, Бэль. Ты только моя.

Девушка смеялась, подставляя шею под поцелуи Виллера, и, прислонившись затылком к влажной стене, пребывала в состоянии странного умиротворения и, в то же время, растущего интереса к происходящему.

Еще ни один мужчина не касался ее тела, ее губ, ни один мужчина не целовал ее пальцев, как это делал Виллер совсем недавно. Другие лишь пожимали ее руку и оставались ни с чем, когда она уходила от них, не оставив даже обещания на следующую встречу.

И вот сейчас Виллер собирался лишить ее чистоты в этом грязном месте.

Девушка смеялась, осознавая, что вся романтическая дурь о первой ночи в постели из лепестков роз, на которых росой сверкают капли шампанского, а изящные вазы, стоящие прямо на полу алеют сладкой клубникой, политой сливками, и все это окружено свечами и ароматом розового масла, лишь сладкий бред для наивных дурочек.

Даже постель из взбитых с сахаром облаков может превратиться в кошмар разочарования и грязь. Здесь же... здесь всё было наоборот. Грязь превращалась в сверкающий негранёными алмазами туман, а запах затхлости стал лишь легким дуновением сырого воздуха, доносящегося с реки неподалеку. И лес, и лето, и цветы, все окружало девушку сейчас, а над головою раскинулось синее небо.

И все это дарил ей Виллер, ее несносный старший «брат», в чьих объятиях она забыла собственное имя.

Пьянящий аромат утренней росы наполнял подвал, сменяя затхлость свежестью, и в сердце Виллера становилось светлее, теплее, спокойнее.

Бэль не сопротивлялась его напору, наоборот даже, ей нравилось. Журчащий серебряными ручейками смех срывался с ее губ. Дыхание обжигало кожу, а ласковые пальчики оставляли горящие следы на его плечах.

- Бэль, - вжимаясь в девушку возбужденным пахом, прошептал Виллер, - можно мне?.. Если ты боишься или не хочешь... скажи. Только скажи, и я остановлюсь. Моя милая девочка, моя трепетная, моя нежная... я не хочу делать тебе больно... не хочу пугать... хочу любить тебя. Хочу нежить. Хочу ласкать. Хочу, чтобы ты была счастлива.

- Не нужно останавливаться, - выдохнула девушка и склонилась к Виллеру, прижавшись лбом к его лбу.

Ее волосы закрыли его лицо золотистым балдахином, а губы маняще приоткрылись, словно молили о поцелуе, но улыбка медленно истаяла на них.

- Виллер, - тихо проговорила Анабэль, и ее голос дрогнул, - мой милый Виллер, пообещай, что мне не будет больно из-за этой любви. Обещай мне, что будешь любить меня и после того, что случится между нами сегодня, сейчас...

- Буду. - Уверенно кивнул Виллер и вновь впился в губы Анабэль. - Буду... всегда буду любить тебя...

Расстегнуть брюки было не сложно. Стянуть с девушки нижнее белье еще легче. Но туман опьянившей парня страсти рассеялся, позволив Виллеру рассмотреть любимое лицо, на котором сейчас застыло выражение беспокойства и волнения.

И что-то вдруг щелкнуло внутри. Что-то не позволило ему уподобиться животному, и Виллер остановился. Замер на миг, а потом сладко поцеловал девушку и поправил ее юбку.

- Нет, моя хорошая, моя милая Бэль. Нет, - все еще сжимая девушку в объятиях, проговорил Виллер и убрал с нахмуренного лба Анабэль прядку длинных золотистых волос. - Не сердись на меня. Но это не то место, где мне хотелось бы взять тебя. Ты достойна лучшего. Много лучшего.

Он постарался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой, и парень опустил голову.

Анабэль нахмурилась и крепко обняла Виллера, чтобы он не отстранился и не ушел в себя.

- Что будет, когда мы выйдем отсюда? – спросила она, чтобы сгладить неловкий момент.

Виллер едва заметно улыбнулся и ласково провел ладонями по спине Анабэль.

- Когда мы выйдем отсюда, мое сердце все так же будет сходить с ума от невозможности прикоснуться к тебе, а язык вопреки желанию будет изливать на тебя потоки оскорблений и грязи. Я, как и прежде, буду дразнить Алекса и отвешивать ему подзатыльники. Буду во всем слушаться отца, и отвлекать от вас его внимание. Я буду ненавидеть тебя и Алекса. Искренне, всем сердцем, всей душой, и вы будете отвечать мне тем же. Ничего не изменится, моя прекрасная Бэль. Ничего не изменится.

Девушка вздохнула, понимая, что теперь ей будет вдвое сложнее разыгрывать перед отцом спектакли и ссориться с Виллером. Но она отдавала себе отчет, что должна пройти через это испытание, чтобы однажды обрести свободу.

- А что насчет моей помолвки? - затронула Бэль неприятную для них обоих тему. – Ты так и продолжишь вести себя как последний засранец, ревнуя меня к жениху? Будешь и дальше незаслуженно оскорблять меня?

- Я... - парень тяжело вздохнул и запустил пальцы в волосы девушки, мягко перебирая их пальцами. - Я не знаю, Бэль. Не знаю. То, что случилось сегодня... я сорвался. Я не хотел тебя обижать, но твое согласие ослепило меня. Этого не повторится. Обещаю. И... мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем.

- Никогда больше не переходи на личности! - потребовала Анабэль серьезно. - Если тебя что-то разозлит в моем поведении, просто скажи мне об этом наедине. Я не хочу причинять тебе боль, но и ты... не обижай меня незаслуженно.

- Я обещаю, - кивнул Виллер и коснулся губ девушки легким поцелуем, словно скреплял свои слова магической печатью. - Обещаю, что ты больше никогда не почувствуешь себя плохо рядом со мной... я обещаю.

- Спасибо, - ответила Анабэль, и её лицо озарилось улыбкой. - Спасибо тебе за все.

Она обняла парня и, чувствуя исходящее от него тепло, прикрыла глаза. Впереди их ждал трудный путь, но теперь девушка не чувствовала себя одинокой.

Виллер был рядом с ней, и отвечал на ее чувства. А о большем она и мечтать не смела.

***

Несмотря на просьбу сестры, Алекс так и не сдвинулся с места и с тихой ненавистью смотрел на то, как отец тащит Виллера к ведущей в подвал лестнице. Бэль быстро следовала за ними, прижимая руки к груди, и всхлипывала, словно удар ремня прошелся не по старшему брату, а по ней.

Алекс не любил Виллера. Парень вечно донимал его со страшным равнодушием на некрасивом бледном лице, и мальчик очень сильно злился на него из-за этого. Впрочем, дядя Айзек научил Алекса, как держать себя в руках с теми, кто физически сильнее, и как давать отпор, если это возможно. Мужчина уверял, что сила духа и уверенность в себе, всегда выше грубой силы. И Алекс, прислушавшись к советам родственника, теперь часто наблюдал за тем, как его невозмутимость раздражает отца и брата.

В этот раз Алекс поступил точно так же. Он долго игнорировал гнев отца и колкости Виллера, но, когда они оба накинулись на Анабэль, мальчик не выдержал. И все же он был слишком слаб, чтобы защитить сестру. И эта слабость порождала в маленьком сердце лютую ненависть к своим родным.

Впрочем, кое-что он сделать мог. Надо было всего лишь дождаться, пока отец уйдет, спуститься вниз и открыть дверь, чтобы вызволить сестру из заточения. Поэтому Алекс притаился за огромным горшком с пышным кустом старой монстеры и наблюдал за дверью в подвал, ожидая, когда отец выйдет оттуда.

Мужчина вскоре появился. Он стремительно шел к выходу из дома, по пути набирая чей-то номер на мобильном телефоне, и по сторонам совсем не смотрел, что позволило Алексу остаться незамеченным. И, когда за родителем захлопнулась входная дверь, Алекс выбрался из своего импровизированного убежища. Он уже хотел было побежать вниз, но увидел стоящую на лестнице маму, которая была очень бледной, и казалась больной и несчастной.

Маленькое доброе сердце мальчика болезненно сжалось в груди, и он поспешил к женщине.

- Тебе плохо? – спросил он, быстро взбежав по ступеням, и сжал в своих ладонях холодную руку матери. – Мама, тебе плохо?

- Нет, - едва слышно ответила женщина и посмотрела на сына с обреченностью в покрасневших глазах. - Я живу с чудовищем. И я ничем не могу помочь вам. Ты ненавидишь меня за это?

Алекс хотел сказать матери, что она не виновата, но звонок в дверь, а потом и властный голос дяди, раздавшийся в гостиной, заставил его выпустить руку женщины и броситься вниз к мужчине и вжаться в него, пряча лицо от подступивших к глазам слез.

Айзек обнял мальчика в ответ, оказывая необходимую ему поддержку. А, когда почувствовал, что Алекс дрожит от подступающих рыданий, поднял его на руки и успокаивающе сказал:

- Ну всё, всё... успокойся. Я не дам тебя в обиду. Где твой отец?

- Ушел на работу, - ответил Алекс, стараясь справиться с застрявшим в горе комом. – Он нашел Анабэль жениха, и из-за этого начался скандал. Виллер оскорблял Бэль, я вступился за нее, и отец наказал нас всех.

Задыхаясь от переполняющих его эмоций, Алекс поведал дяде всю историю, и, наконец-то, смог немного успокоиться.

- Бэль сейчас в подвале вместе с Виллером. Она боится крыс. Дядя, ты можешь выпустить ее оттуда?

- У меня нет ключа, - ответил Айзек. – А замок там очень крепкий. Но, если ты найдешь, чем открыть дверь, я помогу твоей сестре.

- Я поищу, - сказал Алекс и, высвободившись из объятий мужчины, поспешил вниз, в надежде, что отец оставил ключ на привычном месте.

Когда мальчик ушел, Айзек посмотрел на сидящую на ступеньках Бернадетт и приблизился к ней.

Женщина плакала, пряча лицо в ладонях, и не желала успокаиваться. Но, почувствовав рядом с собой чужое присутствие, подняла раскрасневшееся лицо и сказала срывающимся голосом:

- Забери Алекса к себе. Айзек, ты должен его забрать, иначе, однажды, Клиффорд его просто убьет.

- Если я его заберу, Клифф обозлится еще больше, и действительно может навредить своему сыну. Я не могу так рисковать.

- Айзек, Алекс твой сын, и ты об этом знаешь! - зашипела женщина и, потянувшись, схватила мужчину за руку. - Забери его отсюда! Спаси его от этой твари!

Айзек оглянулся, опасаясь, что слова Бернадетт мог кто-нибудь услышать. Но в гостиной было пусто, и он вздохнул с облегчением.

- Тут он в большей безопасности, пойми. – Мужчина накрыл ладонь Бернадетт своей, и успокаивающе похлопал ее по руке. - Всё с твоими детьми будет хорошо.

- Он закрыл Анабэль и Виллера в подвале, и сказал, что не будет кормить их два дня! - пожаловалась женщина жалобно, снова заливаясь слезами. – Он монстр, садист, не знающий жалости. Айзек, помоги нам, умоляю тебя.

- Я делаю всё, что в моих силах, - отозвался мужчина хмуро. – Прости, но сейчас, пока Алекс еще маленький, у меня связаны руки. Нужно подождать, пока он подрастет. И тогда я найду способ избавить его от этого кошмара.

- А как же Бэль? И Виллер? Что будет с ними?

Айзек улыбнулся одними уголками губ.

- Эти двое не пропадут, - уверенно сказал он. – У тебя сильные дети. Не переживай так, береги нервы и здоровье. Без тебя твоим детям придется несладко.

Бернадетт слабо улыбнулась и вытерла слёзы ладонью.

- Спасибо, что приехал, - сказала она. – Спасибо, что заботишься о нас.

- Кто-то же должен, - Айзек погладил женщину по волосам и оглянулся, услышав за спиной торопливые шаги.

- Дядя, я нашел, чем открыть дверь, - сказал Алекс, протягивая мужчине тяжелый увесистый ключ от старого замка.

- Молодец, - похвалил Айзек, растрепав волосы сына ладонью, после чего предупредил: - Только не говори отцу, что помогал мне, иначе он снова может ударить тебя. Если что, сваливай всю вину на меня.

- Я не скажу. – Кивнул Алекс и, отошел в сторону, пропуская мужчину к подвалу и пристально разглядывая его, словно видел впервые.

Он слышал, что мама сказала дяде Айзеку, и слышал, что мужчина не стал отрицать ее слова. И теперь Алекс просто не знал, что чувствовать и как относиться к человеку, который из дяди, друга и Бога, вдруг, стал отцом.

Пока мужчины не было, Алекс сидел на ступеньках рядом с мамой. Он крепко сжимал ее руку и просил перестать плакать. А, когда дядя Айзек вернулся и привел Виллера с Анабэль, первым желанием мальчика было подойти к мужчине и, что есть сил, ударить его за то, что он так ни разу и не сказал ему о том, что никакой он не дядя, а самый настоящий отец.

Но Алекс сдержался. Стараясь вести себя так же, как раньше, и не вызывать подозрений, он поцеловал мужчину в щеку и, проводив Анабэль к ее комнате, ушел к себе.

А потом еще долго стоял у окна, пока не увидел, как дядя вышел из дома и направился к ожидающему его автомобилю.

Несмотря на просьбы и мольбы мамы, мужчина не захотел рассказать ему правду, не захотел забрать его к себе и не захотел помочь. Из-за этого Алекс чувствовал жгучую обиду, но палить сгоряча не хотел. Ведь «дядя» всегда учил его, что, прежде чем упрекать, сперва нужно понять, почему человек совершает те или иные поступки.

Постояв еще немного, Алекс отошел от окна и завалился на кровать. Закинул руки за голову и уставился в потолок, на котором воображение тут же отпечатало улыбающееся лицо его настоящего отца.

Возможно, у дяди были причины скрывать от него правду. Вполне возможно, что он поступал так лишь из благих побуждений. Но даже эти размышления не умаляли обиды мальчика. И лишь трепетная надежда на то, что настоящий отец все же любит его и однажды признается, грела сердце, прогоняя из него досаду на глупых взрослых, которые, решая свои бесконечные проблемы, совсем забывают о чувствах детей.