***

Отражение в зеркале вот уже несколько минут нервно улыбалось Алексу, сверкая зелеными глазами и белозубой улыбкой. Парень был напряжен до предела, но это напряжение не было ему в тягость. Предвкушение скорой свободы заполняло его душу, любовь согревала сердце, и только страх, что все полетит к чертям, иногда жалил разум, отравляя царящую в нем эйфорию.

Впрочем, Алекс быстро прогонял тревоги, напоминая себе, что если уж за авантюру взялся «дядя», то переживать совершенно не о чем.

Неделя подготовки к свадьбе пролетела как один миг, хоть каждый день и казался Алексу бесконечно долгим. Встречи с Тилем в этот период были частыми, но недолгими. А последние два дня они с Кошмариком и вовсе не виделись, отчего Алекс не находил себе места, успокаиваясь только когда парень звонил ему.

И вот, наконец, настал долгожданный час.

Небольшая часовня на окраине города была украшена в соответствии с поводом торжества, но не выглядела слишком пышной и вычурной. Приглашенных гостей было совсем немного. Семья со стороны жениха, семья со стороны невесты, фотограф и пара совершенно незнакомых Алексу людей, которых пригласил Клиффорд Остин. Парень догадывался, что это деловые партнеры мужчины, но сильно их личностями не заморачивался. Хочет похвастаться, пусть хвастается, ему до этого не было никакого дела.

Стрелки на часах приближались к отметке двенадцати. На второй этаж церквушки, где располагалась комната для подготовки жениха, долетали звуки приятной музыки, но они не достигали слуха Алекса из-за гулко бьющегося в груди сердца. Иногда парень слышал шум голосов, но и он казался ему лишь шелестом ветра в пожухлой траве.

Несколько минут назад из комнаты вышла Анабэль, чтобы проверить, как идет подготовка, и Алекс остался наедине с самим собой. И в этот миг время будто замерло на месте, не желая двигаться вперед. Пока сестра отвлекала его разговорами, стрелки часов бежали с неумолимой скоростью, а теперь прилипли к одному месту.

Алекс вздохнул и вновь перевел взгляд на свое отражение в зеркале. Его пальцы нервно дергали концы галстука-бабочки, который он безуспешно пытался завязать, и парень уже готов был послать все к черту, и идти на церемонию без него, но неожиданно за спиной раздался исполненный тепла и грусти голос мамы:

- Давай, я помогу. Ты никогда не мог завязать его ровно.

Пальцы Алекса дрогнули, и он повернулся, встречаясь взглядом с красивыми глазами матери.

- И ты всегда ругала меня за это, - улыбнулся Алекс и опустил руки, негласно показывая, что готов принять эту маленькую помощь.

Бернадетт приблизилась к сыну и, расправив несуществующие складки на его пиджаке, потянулась к галстуку. Но почему-то не стала его завязывать. Ее пальцы непроизвольно поглаживали шелковую ткань, но женщина вряд ли понимала, что делает.

В ее взгляде, обращенном на парня, читалась безысходная тоска, однако на губах играла привычная фальшивая улыбка.

- Подумать только, как ты повзрослел, - проговорила Бернадетт со сдержанной гордостью. - Кажется, только вчера ты прибегал ко мне и забирался на колени, чтобы я почитала тебе сказку, и вот ты уже взрослый парень, который собирается идти к алтарю.

Она вздохнула, а потом все-таки принялась завязывать узел на галстуке, и глаза ее при этом подернулись слезами.

Казалось, женщина вот-вот расплачется, но это было ложное впечатление. Она быстро взяла себя в руки и сделала вид, что безумно счастлива.

- Мама, все хорошо? – с тревогой спросил Алекс, накрывая ее руки своими, и, чувствуя, как они едва заметно подрагивают.

- Все отлично, мой хороший, - ответила Бернадетт, продолжая улыбаться сыну. – Знаешь, я была вам троим плохой матерью. Из-за собственной трусости я позволяла вашему отцу делать с вами ужасные вещи. И сейчас я тоже ничем не могу тебе помочь. Но я хочу тебе сказать, что браки по расчету не всегда бывают провальными. У вас с Тильдой есть все шансы создать счастливую семью. Любовь – проходящее чувство. Яркое как солнечные лучи, и такое же обжигающее. Оно ослепляет и лишает человека рассудка, не позволяя разглядеть за красивой оболочкой душу любимого. И в итоге, когда любовь остывает, и ты прозреваешь, все иллюзии могут развеяться прахом. Другое дело уважение и привязанность. Эти два чувства могут породить любовь куда более сильную и куда более крепкую. Такой союз будет сложно разрушить. Такая любовь будет гореть в твоем сердце до последнего вздоха. Всегда относись к Тильде с уважением, заботься о ней, и не воспринимай как врага. Вы оба жертвы несправедливых обстоятельств. Помни, что ей тоже нелегко. Поддерживай свою жену во всем, стань ее союзником и ее опорой. И тогда вы сможете быть счастливы вместе.

Что-то в словах матери заставило сердце Алекса дрогнуть и проникнуться к женщине глубоким сочувствием. Она столько лет прожила в страхе и одиночестве, каждый миг осознавая свое бессилие что-либо изменить, что от одной только мысли об этом парню сделалось дурно.

- Ты не права, мам, - дождавшись, пока женщина завяжет галстук, проговорил Алекс и крепко обнял ее. - Ты хорошая мать. Просто иногда обстоятельства бывают сильнее людей. Прости меня за все грубые слова, которые я когда-либо говорил тебе. За все обиды, которые нанес. Ты достойна лучшего в этой жизни. Уходи от него. Попроси дядю, он поможет тебе спрятаться. У вас с ним хорошие отношения. Я знаю. Он не откажет тебе в помощи. Беги от отца. Беги, пока еще можно.

- Я не могу уйти, - ответила Бернадетт негромко и погладила Алекса по волосам в благодарность за его сочувствие. - Не могу оставить Виллера и Анабэль на растерзание вашего отца. Я не могу защитить их, но я должна быть рядом с ними.

Женщина отстранилась и сжала ладонями плечи сына, с теплой улыбкой глядя в его глаза.

- Я по-настоящему счастлива, что ты смог вырваться на свободу. Я буду сильно по тебе скучать, мой милый. Но я прошу тебя, никогда больше не возвращайся в наш дом. Живи в свое удовольствие, береги Тильду и вашу с ней семью, и все у вас будет хорошо.

- Я буду заботиться и о ней, и о себе, - пообещал Алекс и стиснул мать в крепких объятиях. - И о тебе позабочусь. Только наберусь немного сил, и заберу тебя из этого проклятого дома. Потерпи еще немного. Совсем чуть-чуть. И...

Договорить Алекс не успел. Дверь в комнату снова открылась, только теперь на пороге возник глава семейства.

- Все уже готово, - оповестил он своих домочадцев. - Хватит сюсюкаться, и спускайтесь вниз. Церемония начнется через десять минут.

Алекс сделал глубокий вдох, и уже хотел было ответить мужчине колкостью, но Бернадетт его сдержала.

- Мы уже идем, дорогой. Я помогала Алексу завязать галстук. Возвращайся к гостям. Мы сейчас спустимся.

- Не вздумай выкинуть какой-нибудь номер! - на всякий случай предупредил Клиффорд сына. - Я выполнил свои условия, теперь твоя очередь.

- Дядя уже приехал? - спросил Алекс. - Без него никакой церемонии не будет.

- Айзек здесь, - с презрением выплюнул мужчина. - Спускайся, давай!

И, больше не говоря ни слова, ушел, громко хлопнув дверью.

- Сколько денег ему пообещали за меня? - спросил Алекс у мамы.

Бернадетт вздохнула и сказала с сочувствием в голосе:

- После вашей с Тильдой свадьбы фирме твоего отца больше никогда не будет грозить банкротство. Он продал тебя втридорога. Но ты не думай об этом. Деньги еще никого не сделали счастливым. И твой отец счастлив не будет. Не такой ценой.

Алекс ничего не ответил. Лишь улыбнулся и, поцеловав мать в щеку, сжал ее руку в своей.

- Идем, - сказал он. - Тильда скоро приедет. Не хочу начинать семейную жизнь с переживаний и недоразумений.

Бернадетт кивнула и последовала за сыном, мысленно взывая к богу о том, чтобы Алекс был счастлив в браке, и никогда не пожалел о принятом решении.

***

Церемония прошла очень быстро и словно бы в тумане.

Алекс и не понял, как все завершилось. Ведь, стоило ему увидеть Тиля, идущего к алтарю, и мир вокруг перестал существовать, сосредоточившись лишь на лице любимого человека.

Алексу потребовалось немало усилий, чтобы притворяться подавленным. Тиль так же прятал улыбку за маской грусти. Но глаза обоих парней сияли от счастья.

Священник что-то говорил, напоминая молодым людям об ответственности, любви и уважении. Спрашивал, есть ли в зале те, кто хочет выступить против этого союза, и, когда ответа не последовало, попросил молодоженов принести свои клятвы друг другу.

Алекс говорил коротко, дежурными фразами, но мысленно обещал Тилю сладкую жизнь без бед и разочарований. Тиль в свою очередь написал на бумажке обещание любить Алекса до конца своих дней. И хоть он не произнес этого вслух, Алекс знал, что написанные слова шли из самого сердца Кошмарика.

Потом были поздравления, напутствия, пожелания долгих лет счастья и любви, и на этом все завершилось. Молодоженов провели к выходу, щедро обсыпали рисом, и Алекс мысленно возблагодарил провидение за то, что свадьба проходила не в сельской местности, иначе быть им с Тилем заживо заклеванными курами, столько риса просыпалось на их головы.

Затем они сели в машину, и, как только дверца закрылась, и автомобиль сдвинулся с места, Алекс повернулся к Тилю и, сбросив маску равнодушия и безразличия, заключил парня в крепкие объятия.

- Однажды, у нас будет настоящая свадьба, - жарко пообещал он, стискивая хрупкую фигуру Тиля в своих руках. – Самая-самая настоящая. Без всего этого фарса и риса. Обещаю, Кошмарик. Обещаю.

- Хорошо, - не стал возражать Тиль.

На самом деле ему не нужны были свадьбы, кольца, клятвы верности и прочие бессмысленные церемонии. Ему нужен был только Алекс, с которым они так долго были разлучены. И ничто в этом мире его больше не интересовало.

Тиль притих в объятиях парня и пытался справиться с пробирающей его нервной дрожью. Казалось бы, все уже закончилось. Клиффорд Остин поверил в устроенный господином Айзеном фарс и отпустил «сына» и его «жену» на свободу. Сейчас они с Алексом ехали в самый престижный и дорогой отель в городе, где для них сняли номер для молодоженов. А завтра на рассвете самолет унесет их в заснеженную Швейцарию, где они проведут свой медовый месяц вдали от посторонних глаз.

Для тревог не было никаких причин, но Тиль все равно не мог избавиться от странного ноющего чувства, засевшего глубоко в сердце.

- Кошмарик, почему ты дрожишь? - спросил Алекс, кутая парня в своих объятиях и согревая дыханием его шею. - Ты чего-то боишься?

- Боюсь, что это всего лишь сон, - признался Тиль. - Боюсь, что нам снова придется расстаться. Боюсь потерять тебя. Я много чего боюсь. Но я буду бороться за тебя. Если потребуется, даже со всем миром. Я никому тебя не отдам. Больше не отойду от тебя ни на шаг, что бы ни случилось.

Тиль сжал в кулаках ткань пиджака на спине Алекса и прижался к нему еще теснее, думая о том, что хочет поскорее оказаться вместе с парнем за закрытой дверью отельного номера, где они, наконец-то, смогут немного расслабиться.

- Ничего больше не случится, - улыбнулся Алекс.

И, чтобы развеять все тревоги Тиля, глубоко и нежно поцеловал его.

Но успокаивающий поцелуй довольно быстро перерос в куда более откровенное действо.

Страсть, так долго сдерживаемая Алексом, хлынула из сердца и обрушилась на Тиля нескончаемым потоком поцелуев и ласк. И, наверное, если бы не присутствие в машине водителя, Алекс взял бы Тиля незамедлительно. Но парню пришлось сдержаться.

С большой неохотой он отстранился от своей «супруги» и, вжавшись лбом в накладную грудь, которая даже после недели ежедневного созерцания не стала для Алекса привычной, шумно вздохнул.

- Так и съел бы тебя. Всего. - Тихо рассмеялся он, прикрывая глаза.

А потом повернулся к водителю и нетерпеливо спросил:

- А можно немного ускориться? У нас тут страсть, любовь и прочее.

Водитель на его слова лишь улыбнулся и действительно прибавил газа, а Алекс вновь посмотрел на Тиля и многозначительно сказал:

- Готовься, Кошмарик, в ближайшие двенадцать часов тебе вряд ли удастся встать с кровати.

Тиль не возражал. Он ждал этого не меньше, чем Алекс. Но проклятая одежда с силиконовыми накладками лишала его даже той малости, что парень мог ему подарить во время коротких встреч. Все чувствительные места Тиля были спрятаны под фальшивыми округлостями, а самое интимное место скрывали юбки, которых Алекс боялся как огня, ни в какую не желая к ним прикасаться. И последняя неделя стала для Тиля тем еще испытанием на прочность.

- Это ты готовься, - прошептал он, зарываясь пальцами в густые волосы Алекса. - В клинике ты просил меня подождать всего лишь три дня, но прошло уже почти два месяца. И ты должен будешь наверстать каждый потерянный нами день многократно.

Внезапно Тиль подался вперед и, надавив на плечи Алекса, вжал его в сиденье автомобиля, а потом потянулся к его губам, и нежно прихватил нижнюю зубами, слегка оттягивая ее, и при этом красноречиво глядя Алексу в глаза. Словно предупреждая, что тот больше не отвертится и не сбежит, даже если очень сильно захочет.

***

Водитель, по всей видимости, внял просьбе молодоженов, и совсем скоро парни стояли перед нелепо украшенной сердечками и бабочками дверью в номер.

Увидев подобную дизайнерскую пошлость, Алекс даже скривился, но тихий смех Тиля, и его замечание о том, что номер украшен вполне миленько, сгладили впечатления Алекса.

Толкнув дверь и с опаской заглянув внутрь, чтобы убедиться, что в помещении номера их не поджидают переодетые в херувимов актеры, Алекс облегченно выдохнул и повернулся к Тилю, который искренне веселился, наблюдая за его манипуляциями.

- Ну а что, - пожал плечами Алекс и потер нос. - Ты просто не знаешь мою семейку. С Виллера сталось бы устроить что-то подобное из вредности. А «дядя» так и вовсе мог камер понатыкать.

- Номер заказывали «родители» Тильды, так что тебе не о чем волноваться, - уверил Тиль, а потом взял Алекса за руку и сказал: - Идем внутрь. Там безопасно.

Алекс широко улыбнулся и, распахнув дверь пошире, повернулся к Тилю.

- Я должен внести тебя на руках, - уверенно сказал он, прикидывая, как бы так поудобнее взять парня на руки, чтобы не ударить его головой о косяк дверного проема. - Я где-то слышал, что, если так сделать, то жизнь молодоженов будет долгой и счастливой.

- Ты уверен? - растерялся Тиль. - Свадьба ведь была ненастоящей. Может, с ненастоящими молодоженами это вообще не работает?

- Мы дали клятвы, - напомнил Алекс и, приблизившись к Тилю вплотную, ловко подхватил его на руки. - Так что береги голову, Кошмарик, я впервые ношу кого-то на руках, поэтому могу нечаянно врезаться куда-нибудь.

Тиль и рад был бы сгруппироваться так, чтобы ничем не задеть дверные панели, но пышное платье и силиконовые накладки мешали ему нормально двигаться.

Но все же Алекс кое-как втиснулся в номер и, захлопнув дверь ногой, понес парня к кровати, утопая в лепестках роз, которые плотным ковром лежали на полу.

Путь от двери до любовного ложа дался Алексу непросто. Парень долго воевал с юбками и оборками на платье Тиля, из-за пышной фаты ему почти не было видно дороги, а чертовы розовые лепестки расползались под подошвами его ботинок на манер банановой кожуры и грозили превратить вполне себе пушистый ковер в ледяной корт.

И все же с задачей новобрачного парень справился на «отлично», и, уложив Тиля на кровать, навис над ним, всматриваясь в его красивое лицо и слушая, как оглушительно грохочет в груди собственное сердце.

- Тиль... ты такой красивый, - хриплым шепотом проговорил Алекс, поймав себя на мысли, что просто таращится на парня, словно видит его впервые. - Я мог бы любоваться тобой целую вечность.

- Ты любуешься не на меня, а на Тильду, - улыбнулся Тиль и поднял руки вверх, оглаживая ладонями плечи Алекса. - Но все равно спасибо.

- Что еще за Тильда? - притворно возмутился Алекс. - Да как ты вообще мог подумать, что меня привлечет какая-то там фифа. А ну долой все эти тряпки! Надоело, что они прячут тебя. Хочу видеть своего Тиля. Своего Кошмарика.

Алекс принялся дергать завязки на корсете свадебного платья, которые очень удачно находились спереди, но, оказалось, что это всего лишь декоративная шнуровка.

- Эй! Так нечестно! Что это за издевательство?! Как ты вообще не путаешься во всем этом?!

Тиль рассмеялся и, обхватив шею Алекса руками, сел на кровати.

- Просто расстегни молнию сзади, и тащи платье вниз, - посоветовал он. - Только не пугайся. На мне термобелье с подкладками. Его надо снимать аккуратно, чтобы ничего не отвалилось.

- Отвалилось?! - в притворном ужасе округлил глаза Алекс. - Даже подумать страшно, что там может отвалиться... но, надеюсь, самое главное останется на месте?

Он запустил руку под пышную юбку Тиля, но среди всех этих складок и тонны ткани так и не смог добраться до желаемого.

- Ну что за напасть! - в сердцах вздохнул он и рассмеялся. - Поворачивайся, будем снимать с тебя эту пыточную дрянь.

Тиль сел к Алексу спиной и замер, чувствуя, как пальцы парня медленно тащат ползунок молнии на платье вниз. Атласная ткань разошлась и сползла с плеч Тиля, но под ней была другая ткань, плотная, эластичная, под цвет его кожи, которая и держала на его теле все фальшивые округлости.

Алекс, столкнувшись с новой преградой, мучительно вздохнул и обнял Тиля со спины, прижимаясь к нему всем телом и целуя за ухом.

- Как нам от этого избавиться? - спросил он.

- По бокам под швами много застежек, - подсказал Тиль. - Достаточно будет аккуратно расстегнуть их с одной стороны, чтобы завтра с одеванием меньше мучиться.

- Да кто вообще додумался одеть тебя подобным образом? - возмутился Алекс. - Ты как ириска в бумажной обертке, не развернешь тебя.

- Господин Айзен дал мне это белье, - ответил Тиль. - Он сказал, что оно поможет всех одурачить.

- Оно не только помогло всех одурачить, оно еще и меня на голодном пайке держит, - ворчливо пробурчал Алекс и игриво прикусил мочку уха Тиля.

Шея парня тут же покрылась мурашками, и Алекс довольно прищурился, радуясь реакции Тиля. А потом провел ладонями по его бокам, нащупывая пальцами застежки. И, следуя совету парня, принялся расстегивать замысловатую конструкцию.

- Слушай, а как ты в туалет ходил во всем этом? Там спереди должен быть какой-то кармашек. Ну или дырочка.

Тиль смущенно почесал нос.

- Там снизу тоже отстегивается, правда, приходится долго возиться, чтобы пристегнуть обратно.

- Так чего ты молчал?! - всплеснул руками Алекс и рассмеялся. - Обратно нам пристегивать не придется. Хотя... нет, эту пышность сверху надо убрать. Не нравится она мне. Подними руки. Я, кажется, понял, как это снять.

Тиль сделал, как просил Алекс, но тут же снова опустил руки, словно испугавшись чего-то.

- Подожди, - попросил он. - Сначала выключи основной свет.

- Зачем это? - удивился Алекс, но воевать с застежками не прекратил, и даже стал действовать усерднее, сосредоточенно закусив губу.

- Он будет только мешать.

- И вовсе нет, - возразил парень.

- Пожалуйста, - Тиль чуть повернул голову и посмотрел на Алекса жалобным взглядом, - мне так будет комфортнее.

Последняя застежка тихо щелкнула под пальцами Алекса, и в этот момент Тиль обхватил себя руками, удерживая маскировочное белье на своем теле. Несколько мгновений Алекс с толикой недоумения смотрел на парня, а потом крепко обнял его со спины и, положив подбородок ему на плечо, негромко сказал:

- Тиль... я понимаю, почему ты хочешь погасить свет. Я, правда, все прекрасно понимаю. Но тебе нечего стыдиться и бояться. Я люблю тебя. Всего тебя. Шрамы на твоем теле, это тоже ты. И я люблю их. Ну, в смысле, не их, а тебя с ними... и без них. И я не извращенец, меня не привлекают всякого рода увечья или что-то такое. Но ты не подумай, я не считаю это увечьем или вроде этого. Ну, есть шрамы, и есть, какая разница? И... Тиль... не надо стесняться. Теперь ты мой. Весь-весь мой, и я хочу смотреть на тебя. Хочу видеть тебя. Всего тебя.

Алекс говорил приятные вещи, но Тиль все равно переживал.

Он и так чувствовал себя бледным и невзрачным рядом с парнем, так еще и эти уродливые рубцы на его коже совершенно не прибавляли ему уверенности в себе.

- Я не хочу, чтобы ты смотрел, - проговорил Тиль тихо.

- Но я их уже видел, - напомнил Алекс. - Почему ты только сейчас начал об этом беспокоиться?

- Потому что сейчас между нами все серьезно, - проговорил парень. - И я боюсь разочаровать тебя. Может быть, это покажется глупым, но я хочу быть самым лучшим для тебя. А эти шрамы все портят.

- Неправда, - искренне заверил Алекс и поцеловал Тиля за ухом. - Я люблю тебя. И ты для меня самый лучший. Со шрамами, без них. Это всего лишь следы твоей прошлой жизни. И, если они тебя тяготят, мы можем обратиться к пластическому хирургу. Это совсем не проблема. Поверь мне, Кошмарик, в тебе нет ничего, что могло бы меня отпугнуть. Ну, разве что эти сиськи. Так что давай поскорее снимем их. Ну правда, Тиль, - Алекс усмехнулся и, взяв парня за руку, приложил его ладонь к своему паху, - думаешь, какие-то шрамы смогут это унять?

Тиль затаил дыхание, прикасаясь к самому сокровенному месту на теле Алекса, которое тут же отозвалось на его действия и ощутимо окрепло под его пальцами.

- Я думаю, что ты тот еще развратник, - тихо и с облегчением рассмеялся Тиль. - А что насчет парика? Он тебя не смущает?

- Это всего лишь волосы, - пожал плечами Алекс. - К тому же... он тебе очень идет. А теперь хватит разговоров.

Он потянул на себя термобелье, обнажая тело Тиля, и тут же принялся за нижнюю часть камуфляжа, одновременно целуя плечи и спину парня.

С накладными ягодицами и бедрами после небольшой тренировки с бюстом справиться было намного проще. И, как только все застежки поддались, Алекс скинул силиконовую дрянь с кровати и взялся стягивать с бедер парня платье.

- Хм... - разглядывая стройные ноги Тиля, затянутые в кружевные чулочки, хитро усмехнулся он. - А вот это мы, пожалуй, оставим.

- И зачем? - невольно прикрываясь руками, спросил Тиль.

От невинного вопроса щеки Алекса вспыхнули румянцем, и он, подтолкнув Тиля на подушки, спустился чуть ниже и, закинув ноги Кошмарика себе на плечи, склонился над его пахом.

- А мне нравится шелк, - тихо рассмеявшись, сказал Алекс.

И, пока Тиль не успел ничего ответить, обхватил его член губами.

По телу Тиля прошла сладостная дрожь, и он закусил губу, сдерживая стон. Он так долго ждал этого момента, что чуть не умер от радости, ощутив на себе прикосновение теплых нежных губ Алекса. И словно в бреду проговорил, бездумно лаская пальцами затылок парня:

- Я так счастлив, что мы наконец-то вместе. Я люблю тебя. Я хочу тебя всего.

- Бойся своих желаний, Тиль, - рассмеялся Алекс, отвлекаясь от парня и стремительно стягивая с себя пиджак, галстук и рубашку. - Они могут осуществиться. И я как пиявка присосусь к тебе до конца твоих дней.

Брюки расстегнулись очень быстро, и Алекс, стянув их, отправил на пол к остальным своим вещам и платью Тиля. И когда препятствий из ткани между ними больше не осталось, Алекс потянулся к прикроватной тумбочке, открыл ящик и достал из него тюбик смазки и внушительную упаковку презервативов.

- Хоть номер и снимали «родители» Тильды, мой отец и сюда свой нос сунул. И, судя по количеству защиты, этот хитрец был уверен, что до отлета мы из постели не вылезем.

- И он был прав, - ответил Тиль и нетерпеливо прильнул к Алексу, целуя его в острую ключицу. - Я тебя точно до утра не отпущу.

- Только до утра? - с притворной обидой спросил Алекс.

- Вообще никогда, - исправился Тиль и, призывно глядя на парня, легонько прихватил губами его сосок.

От прикосновения горячих губ по телу Алекса прошла волна истомной дрожи и он, не в силах больше сдерживаться, повалил Тиля на кровать и навис сверху.

- Люблю тебя, Кошмарик, - жарко прошептал он, лаская ладонью бедро парня. - Больше жизни люблю. И никому и никогда не отдам.

С этими словами он впился в улыбающиеся губы Тиля жадным поцелуем, а через несколько мгновений страсть полностью поглотила Алекса, закружив его в водовороте истомной неги и бесконечного наслаждения.

***

Весеннее и в то же время еще по-зимнему холодное солнце клонилось к горизонту. Его лучи, отражаясь от зеркал, украшающих стены уютного маленького кафе, где Алекс с Тилем ужинали, янтарными бликами играли в светлых волосах парня.

В ожидании заказанных блюд, Тиль сложил руки на столе и уткнулся в них подбородком, разглядывая своего любимого человека так, словно видел его впервые.

Вообще, за последние несколько недель он только и делал, что любовался Алексом, наблюдая за его сумасшедшим поведением, за всплеском его бурных эмоций, за грацией его движений во всем, что бы он ни делал, за выражениями его красивого и такого выразительного лица...

Вот и сейчас, отшучиваясь по поводу женского облика Тиля, Алекс вертелся на стуле, выглядывая ужин, который они заказали лишь пару минут назад. А Тиль дышал через раз, боясь своим дыханием спугнуть свалившееся на него счастье, потому что больше всего на свете боялся, что этот невероятный стремительный человек упорхнет от него, и словно птица унесется в бескрайнее небо, в жизнь... в свободу... в мечту...

- Люблю тебя... - едва слышно проговорил Тиль, когда Алекс вновь взглянул на него, и улыбнулся немного недоуменному выражению на лице парня.

- Ты такой красивый... - продолжил Тиль и, вытянув одну руку вперед, сплел свои пальцы с пальцами Алекса. - Так больно на тебя смотреть... слепишь... словно солнце. Мое солнце.

Алекс расплылся в счастливой улыбке и притянул руку Тиля к своим губам.

- Нет, это ты мое солнце, – с придыханием ответил он, мягко целуя каждый пальчик парня, и поправил длинную искусственную прядь на его парике. - Яркое, обжигающее, трепетное солнце.

К столику, за которым они сидели, подошла молоденькая официантка и принялась расставлять перед ними заказанные блюда. Девушка смешно вздыхала и завистливо поглядывала на Тиля, руку которого Алекс все еще покрывал поцелуями.

- Тебя испепелят от зависти, любимая Тильда. - Усмехнулся парень, когда официантка ушла. - Готова ли ты к такому, радость моя?

- Пусть... - проговорил Тиль, чувствуя легкое головокружение от происходящего и понимая, что оказался, если не в раю, так во сне... в глубоком, счастливом, беспробудном сне.

Здесь, в заснеженных горах Европы, он чувствовал себя словно в цветущем Эдеме, где воздух пах цветами и океаном, а сам он, словно блаженный, следовал за человеком, который отдавал ему все... все до последнего вздоха.

Что ему взгляды и костер?.. Что ему чужая зависть? Пусть захлебнутся ею, если таков их выбор. А он будет счастливо жить, пока не остановится его сердце, пока с губ не сорвется последний вздох, который Алекс поймает своими губами. Он будет жить, и радоваться до самого конца.

Алекс рассмеялся.

- Ты так очаровательна в своем счастье, любимая. Я схожу с ума, глядя на тебя. - Он чуть сильнее сжал пальцы парня и, подавшись вперед, тихим шепотом проговорил: - Тиль... Я бесконечно счастлив с тобой. Так счастлив, что мне, порой, становится страшно. Люди не могут быть настолько счастливыми без последствий.

Лицо Тиля помрачнело от его слов. Улыбка все еще играла на губах парня, но больше не казалась ослепляющей, превратившись в тень счастья.

Эта перемена неприятно уколола сердце Алекса, и он поспешил исправить положение.

- Не бери в голову, Кошмарик. Это всего лишь любовный бред. Не более того. Ешь. Ешь, и вернемся в номер. Мне уже не терпится приступить к десерту.

- Ненасытный, - шепнул Тиль и, склонившись над столом, тихо проговорил: - Покорми меня. Пусть завидуют еще больше.

Он придвинул к Алексу свою тарелку и, совершенно бескультурно облокотившись о столешницу, скинул с правой ноги узкий зимний сапог. После чего потянулся носком к бедру парня и, проехавшись до самого паха, дразняще надавил на ощутимый бугорок.

«Смотри-ка, не соврал», - говорила коварная усмешечка Тиля, когда вилка в руках Алекса задрожала и звякнула по тарелке.

Алекс сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Тиль несильно надавливал пальчиками ноги на пах парня, подразнивая его и вознося на пик блаженства.

- Проказница. - Усмехнулся Алекс и, подцепив пальцами кусочек жареной оленины, обмакнул его в соус и поднес к губам Тиля.

Парень тут же приоткрыл свой рот и обхватил губами кончики его пальцев, лаская подушечки языком и слизывая с кожи соус.

- Вкусно? - дрогнувшим от усилившегося возбуждения голосом спросил Алекс и прищурился.

Тиль кивнул и стал медленно пережевывать угощение, с улыбкой глядя на то, как дыхание Алекса становится тяжелее и прерывистее, и как ему с каждой секундой все сложнее скрыть это от окружающих.

Парень ласково терзал Алекса, то отнимая ногу от паха и скользя кончиками пальцев по упругому животу, то вновь возвращаясь к заветному бугорку, мысли о котором вызывали в его душе волны дрожи и предвкушения. И он щедро одаривал Алекса улыбками, полными обещаний жарких ночей в объятиях друг друга.

Прожевав первый кусочек, Тиль так же ласково принял второй, и сам тоже начал кормить Алекса, с задором глядя в затуманенные страстью глаза парня.

- Хочу тебя, - шепнул Тиль, склонившись над столом, но тут же игриво покачал головой, когда Алекс попытался встать и утащить его в номер.

- Сначала ужин... потом десерт, - безапелляционно сказал он. - Только так.

- Какой строгий, - жалобно выдохнул Алекс и закусил губу, когда Тиль чуть сильнее надавил на его возбужденный член. - Я же с ума сойду, пока дождусь десерта. Тебе нужен сумасшедший муж? Тильда, ты, правда, хочешь ополоумевшего меня рядом с собой?

- Хочу тебя любого.

Тиль улыбнулся и отнял ногу, сжалившись над несчастным. И теперь уже сам потянулся вилкой в свою тарелку и стал стремительно пережевывать еду.

- Ешь... – бросил он поспешно и указал Алексу на его блюдо. - Скорее... Я тоже хочу десерт.

Долго уговаривать Алекса не пришлось. Он схватил свою вилку и стал стремительно поглощать мясо. А потом, отправив в рот последний кусочек, даже не прожевав его как следует, вскочил со своего места.

- Пофли, - проговорил он, старательно жуя, и, тяжело проглотив мясо, протянул Тилю руку. - Ну же, скорее.

Алекс нетерпеливо кивнул парню и, когда тот, смеясь, положил вилку и степенно поднялся, тут же подхватил его на руки и, наплевав на так и оставшийся под столиком сапог, понес Тиля к выходу из кафе.

- Маленький садист, – сдавленно проговорил Алекс, быстро шагая через холл гостиницы. - Маленький, жестокий... любимый...

- Прости, - смущенно пряча лицо на шее Алекса, прошептал Тиль, и покрепче обнял его, словно искал защиты в сильных руках. - Мне так нравится твоя любовь, что я хочу смотреть на нее... хочу видеть в твоих глазах всегда. Любовь, желание... я хочу видеть это каждую секунду...

- О! - воскликнул Алекс, взбегая по лестнице на второй этаж и игнорируя пристальные, немного осуждающие, немного насмешливые и, в то же время, понимающие взгляды постояльцев и прислуги. - Это я тебе гарантирую. Все, что попросишь. Все, что захочешь, Кошмарик. Все-все будет твоим. Я весь мир сложу к твоим ногам, только будь со мной и люби меня.

Алекс ловко толкнул незапертую дверь и вошел в темный номер.

- Но я с тобой... - проговорил Тиль, едва дверь закрылась, и они остались одни, отрезанные от всего мира во мраке их любовного гнездышка.

И тут же, обхватив ладонями лицо Алекса, стал целовать его с такой страстью, что у самого закружилась голова и перехватило дыхание.

- Да, ты со мной. Со мной... - уложив Тиля на кровать, прошептал Алекс, лихорадочно срывая с него одежду и раздеваясь сам. – Главное, чтобы ты не передумал. Это единственное, о чем я прошу, мой Кошмарик.

Алекс покрывал горячую кожу парня поцелуями и сам млел от своих действий. Тиль прогибался под ним, тихо постанывал, что-то бессвязно шептал, а Алекс смотрел на него и думал о том, что в целом мире нет большего счастья, чем быть любимым Тилем. И тут же почувствовал легкий укол совести перед человеком, у которого он украл это сокровище. Впрочем, совесть быстро заглохла, и теперь только бешеный шум крови и тяжелое дыхание Тиля наполняли комнату звуками.

Тиль не помнил себя от счастья.

С Алексом было тепло и светло даже в этой комнате, окутанной вечерним полумраком. Его бьющая через край энергия освещала собой все, к чему бы парень ни прикоснулся, и Тиль не был исключением. Когда одежда и парик полетели прочь, и руки Алекса прошлись по его обнаженной коже, он вспыхнул словно сухие поленья под обжигающей лаской огня, и, громко застонав, прогнулся, подставляясь под сладкие поцелуи.

Алекс щедро одаривал его своей любовью, а Тиль нашептывал ему, что не передумает, ни за что на свете не оставит его, никогда, даже под страхом смерти... И когда их тела вновь слились в страстном акте любви, он только и мог, что цепляться за сильные плечи Алекса, отдаваясь во власть его резких, порывистых движений и крепких объятий, и, прогибаясь от каждого толчка, повторять: «Люблю... люблю... люблю...». Пока обессиленный и мокрый от пота не повалился на простыни, смеясь и плача от нахлынувшего на него восторга.

Алекс еще долго покрывал лицо и шею Тиля поцелуями, крепко сжимая парня в своих объятиях.

Им было так хорошо вместе, что иногда Алекса накрывало волной неудержимого страха. Ему порой казалось, что Тиль может исчезнуть в любую секунду, и оттого сердце парня болезненно сжималось от тревоги. И как бы Алекс ни успокаивал себя мыслями о том, что это лишь необоснованная паранойя, и что ничего подобного не произойдет, выгнать страх и переживания из своей души было не так-то просто.

Лежа на кровати и нежась в ласковых объятиях Тиля, Алекс почти задремал. Но из полудремы его вырвала трель телефонного звонка. Потянувшись рукой к мобильному телефону, Алекс поднес гаджет к уху и нажал на кнопку приема вызова.

- Привет, - тихо проговорил он, стараясь не разбудить спящего рядом Тиля. - Уже соскучился по любимому «племяннику»?

- Моя тоска по тебе безгранична, мальчик мой, - послышался в динамике грустный голос Айзека. - Ты все свое время посвятил своей очаровательной жене, и забыл обо мне, вот я и решил напомнить тебе о своем существовании.

- Забудешь о твоем существовании, как же, - хмыкнул Алекс и, осторожно высвободившись из объятий Тиля, прижал телефон к уху плечом и принялся натягивать штаны. - Но я рад, что ты позвонил. Кстати, по делу или просто так? А то мы тут немного спим.

- По делу, - сказал мужчина. – Но, если Тиль рядом, я бы предпочел, чтобы он даже случайно не подслушал этот разговор. Так что потрудись оторваться от несомненно сладких прелестей и отойди в сторонку. Дело не терпит отлагательств.

Заявление отца встревожило Алекса и он, обернувшись на спящего Тиля, с тревогой спросил:

- Все так серьезно?

И когда получил утвердительный ответ, быстро поднялся и вышел в коридор.

Пока Алекс разговаривал по телефону с господином Айзеном, Тиль делал вид, что крепко спит. Он не хотел мешать их беседе, но, когда парень встревоженным голосом спросил мужчину о серьезности какой-то ситуации и вышел, Тиль так же разнервничался.

Алекс был оптимистичным и жизнерадостным человеком, так же, как и его эксцентричный родственник, и слышать в их голосах тревогу было необычно и как-то муторно.

Поежившись, Тиль сел в кровати и гипнотизировал дверь, пока Алекс не вернулся. Но то выражение на лице парня, которое он успел мельком заметить в тусклом освещении коридорных ламп, пока дверь снова не закрылась, очень ему не понравилось.

Тиль вскочил с кровати и, прильнув к Алексу, спросил, чувствуя, как в горле стремительно растет неприятный ком:

- Что-то случилось? Нас разлучают? Твой отец... вернее, тот человек... обо всем узнал?

- Вот же ты напридумывал, - рассмеялся Алекс и обнял повисшего на нем парня.

А потом крепко стиснул Тиля в объятиях и медленно повел его к кровати.

- Все хорошо, Кошмарик, тебе не о чем беспокоиться, – говорил он, целуя шею парня. - Дядя звонил, сказал, что отец бесится из-за того, что я не даю о себе знать. Меркантильный засранец беспокоится о том, что я обижу Тильду, и она упорхнет, забрав обещанные ему денежки. Кроме этого ничего плохого не случилось. Так что не волнуйся.

Алекс уложил Тиля обратно на кровать и навис над ним. Обнаженное, еще не остывшее от любви тело, манило взгляд, и парень медленно обводил твердеющий сосок Тиля пальцем.

- Вот смотрю я на тебя и понимаю, что опять хочу. Это какое-то сексуальное бешенство.

Алекс улыбнулся и мягко поцеловал поджатые губы Тиля.

А когда парень не ответил на поцелуй, чуть отстранился и спросил:

- Ты сердишься?

Тиль шумно втянул в себя воздух, одновременно чувствуя и прилив возбуждения от действий Алекса, и сильную тревогу от его слов.

- Скажи, в твоих глазах я совсем глупый, да? – спросил он с обидой в голосе. – Неужели ты считаешь, что меня так легко одурачить?

- Тиль, все не так...

- Знаешь, я уже вдоволь натерпелся лжи и всяких недомолвок, - не успокаивался парень. – И я не хочу больше через все это проходить. Так что или говори правду, или иди спать на диван.

В голосе и глазах Тиля было столько обиды, что Алексу стало стыдно. Он уткнулся лбом в плечо парня и, тяжело вздохнув, крепко обнял его.

– Прости. Прости, я не должен был пытаться скрыть от тебя... но ничего страшного нет, правда, - скрепя сердце проговорил Алекс и сам же поморщился от собственной лжи. - Нас чуть не раскрыли. Папочка начал что-то подозревать и хотел потребовать нашего возвращения, но дядя... отец настоял на том, чтобы нас не трогали. Он сказал, что все уладит, и он уладит. Обязательно уладит.

- За нами следят? - спросил Тиль, и его сердце предательски сжалось от страха. - Я веду себя слишком развязно, да? Кто-то услышал, как я разговариваю? Боже мой, я так и думал, что здесь небезопасно.

- Ну что ты, Кошмарик, твоей вины тут нет. - Алекс заглянул в глаза Тиля, которые в полутьме номера казались маленькими угольками в потухшем костре. – Тут, скорее, я виноват. Слишком быстро влюбился в девочку Тильду, которую не хотел принимать и знать.

Алекс убрал со лба парня прядки волос и улыбнулся.

- Ты не волнуйся, ладно? – попросил он. - Не волнуйся, у нас все будет хорошо. Я обещаю.

- Я просто хочу быть счастливым рядом с тобой, - проговорил Тиль очень тихо, и крепко обнял Алекса. - Я ведь немногого прошу... но почему-то в моем случае все всегда ломается или рассыпается как карточный домик. Наверное, я все же проклят.

Алекс тихо рассмеялся и поцеловал Тиля.

- Глупости. Нет никакого проклятия. Просто... - он глубоко вдохнул и оставил на чуть приоткрытых губах парня очередной поцелуй. - Просто так сложились обстоятельства. Но, если посмотреть на это с другой стороны, то всё не так уж и плохо. Если бы не твое «проклятие», мы бы не встретились. Так что, быть может, это и есть знаменитое: «Через тернии к звездам»? А?

Тиль открыл глаза и с глубокой признательностью посмотрел на Алекса, перебирая пальцами его мягкие волосы и немного успокаиваясь от его уверенного голоса.

- Мне тоже так казалось, - проговорил он. - Но неприятности не заканчиваются. И все же... я не отдам тебя. Ни твоему отцу... ни судьбе, ни богу. Ты мой, так всем и скажу. Всем и каждому. Ты для меня... так и скажу, и пусть катятся в ад.

- И покатятся, Кошмарик. Обязательно покатятся. Быстро так, словно бы с горы.

Алекс улыбнулся шире и глубоко втянул воздух.

- А знаешь что? - проговорил он и повалил Тиля на кровать. - Давай завтра покатаемся на лыжах. Найдем самую спокойную трассу, где кроме нас никого не будет, и поносимся с гор. Давай?

Спрашивая все это, Алекс радовался тому, что Тиль не видит выражения его лица. А что до голоса... Алекс хорошо умел маскировать его, и сейчас в его словах слышались только радость и счастье. Страх же остался глубоко внутри, и Тиль его не услышит и не увидит. Этот страх только для него. А что до Кошмарика, он уже и так вдоволь набоялся за свою жизнь. Хватит.

- Давай... - кивнул Тиль и мягко поцеловал чуть солоноватую кожу парня. – Давай жить ради удовольствия невзирая ни на что.

- Ради этого и стоит жить. И ради тебя. - Алекс резко развернул Тиля и, уложив его на живот, навалился сверху и потерся пахом о его ягодицы. – Тиль, я хочу любить тебя так долго, чтобы мы оба потом встать не смогли. Долго... глубоко... бесконечно...

- Алекс... - Тиль вцепился пальцами в подушку и затрепетал, чувствуя, как внутри него разгорается огонь желания. - Люби меня до самого утра... пока хватит сил, люби.

- Кошмарик, я бы на твоем месте прогнал меня куда подальше, - пробормотал Алекс, целуя Тиля в основание шеи и быстро расстегивая джинсы. - Моя похоть и жажда владеть тобой до добра не доведут.

- Это и есть добро... - сдавленно проговорил Тиль, покрываясь мурашками от одной только мысли, что Алекс скоро окажется в нем. - Это добро, и оно ведет в Рай. И, чем сильнее ты хочешь меня, тем этот Рай для меня прекраснее.

- Маленький соблазнитель, - прикусывая затылок парня, прошептал Алекс. - Ты не Кошмарик, ты змий. Мой прекрасный, извивающийся подо мной змий. Люблю тебя.

- И я люблю... - выстонал Тиль, впуская Алекса в себя, и тут же распластался на кровати, так как парень навалился на него всем весом и вжал в матрас, практически лишая возможности двигаться.

Алекс любил Тиля почти до самого рассвета, давая парню лишь по несколько минут отдыха. Но даже когда обессилел, не отпустил Тиля, а крепко прижал его к себе, и еще долго нашептывал своему Кошмарику на ухо всякие нежности.

Вопреки надеждам Алекса, тревога из его души так и не ушла. Слова отца все еще звучали в сознании, порождая сомнения и страхи, но, вскоре, успокоенные глубоким и ровным дыханием Тиля, они стихли, и Алекс позволил себе расслабиться и уснуть.

***

И все же сон парня был недолгим. Алекса то и дело выкидывало из грёз в реальность, но, по правде говоря, он был даже благодарен своему сознанию за это.

Кошмары, атаковавшие его разум, стоило ему только прикрыть глаза, никак не прекращались. Каждое новое видение было страшнее предыдущего и сильнее холодило кровь. Отчего Алекс вскидывался на кровати и, тяжело дыша, старался угомонить свое сходящее с ума от ужаса сердце.

Последний сон был самым паскудным. Парню снилось, что он бродит по заснеженному лесу в поисках Тиля и не может его найти. Паника разрасталась в его сердце, ужас сковывал движения, а в душу пробирался холод, несравнимый ни с одним морозом. Ощущение беспомощности и отчаяния были настолько сильными, что, проснувшись в очередной раз, парень так и не смог уснуть снова. Он долго лежал, глядя в потолок и слушая биение собственного сердца, и думал о том, что пойдет на всё, ради счастья и безопасности Тиля. И, если ради этого ему придется пойти на риск, он пойдет. Он рискнет всем, что у него есть, даже собственной жизнью.

Алекс повернулся на бок и, подперев голову ладонью, посмотрел на спящего Тиля. Парень спал так спокойно и сладко, что было жаль его будить. Но эгоистичное желание быть с ним каждую секунду толкнуло Алекса на «подлость».

Он склонился над Тилем и поцеловал его.

Мальчишка пошевелился и что-то невнятно забормотал во сне, а Алекс улыбнулся и сказал:

- Люблю тебя. Люблю больше жизни.

А потом просто сгреб парня в объятия, крепко прижимая к себе, и негромко потребовал:

- Вставай, Кошмарик. Лыжи ждать не будут. Если мы не поторопимся, они уедут без нас.

Тиль слегка приоткрыл глаза и посмотрел на Алекса затуманенным сонным взглядом.

- Лыжи? Сейчас? - жалобно спросил он, заметив в глазах парня сумасшедший блеск энтузиазма, которым те вспыхивали каждый раз, стоило ему загореться какой-то идеей. - Сжалься, мы так поздно уснули...

- Кошмарик, уже полдень. - Улыбнулся Алекс. - Мы спали достаточно долго. Ну же, просыпайся! Мне одиноко без тебя. Мне без тебя скучно. Хочу слышать твой голос. Хочу смотреть на тебя. Хочу...

Алекс нырнул под одеяло и принялся покрывать грудь и живот Тиля поцелуями.

- Хочу твоего присутствия со мной, а не где-то там, в фантазиях, ведь мне не известно, есть я в них или нет.

- Конечно же, есть, - проговорил Тиль и, вдруг, рассмеялся, едва губы Алекса коснулись его живота. – Ты всегда в моих мыслях.

От легкого прикосновения губ на коже Тиля тут же появилась россыпь мурашек, и Алекс, решив расшевелить парня, принялся его щекотать.

Мальчишка зашелся заливистым смехом и, стараясь выкрутиться из цепкой хватки Алекса, нечаянно пнул его коленом.

- Ай! - послышалось из-под одеяла. - Я что, уже тебе надоел?

- Нет, но мне щекотно, - пожаловался Тиль. - Прекрати. Я уже не сплю.

Алекс нехотя отстранился от Тиля, но все так же продолжал его крепко держать.

- Я тебе не верю, – хитро прищурившись, сказал он, заглядывая в смеющиеся глаза парня. - Докажи. Докажи, что не спишь. А то я только отпущу, и ты снова провалишься в сон, а я хочу... нет, я требую твоего присутствия с моей царственной и, несомненно, величественной персоной.

Тиль улыбнулся и сел, откидывая одеяло с головы Алекса, который лежал между его широко расставленных ног и крепко обнимал его за талию, глядя вверх своими невероятными, зелеными глазами, в которых плескалась целая орава задорных чертей.

- Я не сплю, видишь? - Тиль запустил пальцы в непослушную взъерошенную шевелюру Алекса и, склонившись к нему, поцеловал его в лоб. - Совсем не сплю и не грежу.

- Хм! - Алекс склонил голову на бок. - Если ты не спишь, тогда где же дифирамбы в мою честь? Где вопли о любви? Где оды и песнопения о том, как сильны твои чувства ко мне?

- Но я не могу вопить, даже о любви к тебе, потому что я немая Тильда, забыл? – спросил Тиль. - Или ты хочешь, чтобы сюда ворвалась охрана? Они решат, что на тебя напал ненормальный гей, и отвезут меня в психушку. Оно мне надо? Лучше я скажу тебе о своей любви шепотом, на ухо...

Парень вновь склонился к Алексу и, прихватив зубами мочку его уха, совсем тихо проговорил:

- Я люблю тебя больше жизни.

Алекс зажмурился. Сердце защемило от тоски и невозможности сказать Кошмарику все, что ему следовало знать. Но...

- Если бы ты только мог заглянуть мне в душу, посмотреть в мое сердце, ты узнал бы, как сильно я люблю тебя, Тиль. Ты бы почувствовал это. Ведь ни одно слово, каким-бы красивым оно ни было, не передаст моих чувств. Это просто невозможно.

Тиль улыбнулся, чувствуя, как становится тепло на душе от этих слов. Чувствуя, как становится очень спокойно.

- Но я знаю, - проговорил он. - Я знаю, что ты любишь меня. Ты уже тысячу раз доказал мне это. И я тебе очень благодарен.

Алекс улыбнулся и прижался щекой к животу Тиля. Полежал так немного, слушая сердце любимого человека и наслаждаясь его ласковыми прикосновениями, а потом посмотрел на часы и с сожалением вздохнул.

Через час они с Тилем должны были быть в назначенном отцом месте.

Час... всего лишь час... как мало. Как невероятно много. Целая жизнь.

- Ты не передумал? - спросил Алекс, так и не отрываясь от теплой кожи мальчишки. - Кататься не передумал?

- Сомневаюсь, что ты откажешься от этой затеи, даже если я передумал, - хмыкнул Тиль и растрепал волосы парня ладонью. – Но я действительно хочу покататься. Это должно быть весело. Только ты меня не отпускай, потому что я снова въеду в сугроб или сломаю лыжи. Так что тебе лучше все время быть рядом со мной.

- Я буду. - Алекс кивнул, а потом зажмурился крепко-крепко, и стиснул парня в объятиях. - Давай еще немного вот так полежим? Ты только не спи, хорошо? Не спи, Тиль. Ты так мне нужен. Так сильно.

- Ты сегодня очень странный, - настороженно проговорил парень, обнимая Алекса и мягко поглаживая ладонями его теплую спину. - Говоришь странные вещи, и кажешься грустным. Ты уверен, что господин Айзен сможет решить нашу проблему?

- Я верю в него. - Алекс улыбнулся и, приподняв голову, посмотрел в глаза Тиля. – Он на самом деле может всё. Просто... просто тревожно как-то, а скрыть не получается. Но я не хочу, чтобы тебе передалось это странное ощущение.

Парень высвободил Тиля из объятий и лег на подушку, а потом, резко повернувшись, ловко подхватил его под руки и усадил на себя.

- Кошмары снились, - сказал Алекс. - Но ведь это просто сны. Так что беспокоиться нет причины. Правда, ведь?

- Я единственный кошмар в твоей жизни, который может доставить тебе хлопоты, - с притворной ревностью проворчал Тиль. - Реальный кошмар... вполне себе осязаемый. Так что не стоит беспокоиться о том, что тебе снилось.

Алекс усмехнулся.

- Нет. Ты не кошмар. Ты Кошмарик, а это, заметь, абсолютно разные вещи. Ты мой любимый Кошмарик. Мой самый-самый любимый. Мой. Только мой. Никому не отдам. Никому и никогда.

- Вот и не отдавай, - поддержал парня Тиль.

А потом лег на Алекса и крепко обнял, чувствуя, что еще никогда в жизни не был так счастлив и так спокоен. Никогда ему не было настолько хорошо, что даже умереть не страшно в этих крепких и жарких объятиях.

- А может, не пойдем никуда? - спросил Тиль, расслабляясь на горячем сильном теле. - Так хорошо с тобой. Просто вот так лежать хорошо. Приняли бы вместе ванну, пообедали, а потом валялись бы целый день. А кататься в другой раз когда-нибудь пойдем.

Алекс и рад был бы остаться в номере и провести этот день только с Тилем. Но если не вырваться сейчас, то так можно навсегда остаться в клетке. В тени, в тайне. Нет, любая птица хочет летать. Любой зверь хочет на свободу.

- Тиль, - негромко позвал парень, поглаживая мальчишку по спине, - а мы с тобой кто - птицы или звери?

- Люди вообще-то. - Тихо хихикнул парень. – Но, если выбирать, то лучше быть птицей. Паришь себе в облаках, ни о чем не думаешь. А внизу реки и поля, леса... и тень от облаков на холмистых равнинах. Красиво, наверное. И они счастливые... птицы. Они очень счастливые.

- Да, птицы, - согласился Алекс. - Пингвин и попугайчик. Идеальная пара. Восхитительная.

Парень рассмеялся искренне и весело.

- Мы воспарим с тобой над снежными равнинами, - продолжил он. - Ты и я, держась за руки, а вокруг свет. Искрящийся, яркий, но не слепящий, нет, ласковый и нежный. Мы будем скользить меж облаков, задевать кончиками крыльев горные вершины. Мы будем купаться в солнечных лучах и небесной синеве.

Алекс закрыл глаза и раскинул руки в стороны, представляя себя птицей.

- Мы вместе... и счастливее нас не будет никого... никого...

- Пингвины не умеют летать. - Прыснул Тиль со смеху. - Глупый ты. Все испортил. Мне теперь смешно. Как представлю себе летящих пингвина и попугая, так вся прелесть птиц куда-то улетучивается.

- Пингвины, кстати, очень заботливые, - совершенно серьезно сказал Алекс. - А попугайчики разговорчивые. Угадай, кто из нас кто?

Алексу нравилось, что Тиль смеется. Нравилось видеть его улыбку и слышать веселье в его голосе. И, казалось, прекраснее его смеха в мире нет звуков.

Тиль снова рассмеялся, а Алекс кинул очередной взгляд на часы и с тоской сказал:

- Давай собираться, я хочу ощутить полет. Вниз со склона, ветер в лицо, раздутые щеки и глаза навыкате, романтика!

- Хватит меня смешить. - Искренне расхохотался Тиль и нехотя скатился с Алекса. - Ты так заманчиво рассказываешь, что я с радостью постою внизу и посмотрю на тебя, когда ты будешь спускаться с горы.

Алекс приподнялся на локтях и, тяжело вздохнув, запрокинул голову назад. Несколько мгновений смотрел в идеально ровный потолок, а потом сел на кровати.

Тиль ходил по комнате в поисках своих вещей и что-то говорил, но Алекс не слушал. Он любовался им, старался запомнить его. Старался не упустить из памяти ни черточки, ни жеста, ни взгляда. А потом поднялся и, потянувшись, сказал:

- Я в душ. Через пятнадцать минут буду готов, но, если хочешь, присоединяйся ко мне.

- Ну уж нет, - покачал головой Тиль. – Иначе мы точно никуда не пойдем. Или ты уже передумал?

Алекс подошел к Тилю, взъерошил его волосы и улыбнулся.

- Нет, не передумал.

Он поцеловал темную макушку парня и подмигнул ему. А потом легонечко щелкнул Тиля по кончику носа и пошел в душ, напевая забавную мелодию и надеясь, что, может быть, хотя бы она развеет стремительно растущий в его сердце мрак.