1

***

Когда Алекс закрылся в душе, Тиль еще долго сидел и с подозрением смотрел сквозь дверной проем в ванную, где за матовыми стеклянными стенами душевой кабинки можно было разглядеть очертания фигуры парня.

Алекс вел себя странно. Так странно, что Тиля это сильно тревожило. Он чувствовал, что, что-то должно случиться. Он не знал, что именно, но ощущение нереальности происходящего все усиливалось, словно он еще не проснулся.

Когда Алекс вышел из душа, Тиль быстро проскользнул в кабинку и так же закрылся от него, не дав и слова сказать. Вымывшись как следует, он еще долго стоял под струями горячей воды и водил пальцами сперва по шраму на животе, потом по белым полосам на запястьях и, наконец, по шее, где все еще чувствовался так и не сгладившийся рубец.

Непрошеные воспоминания терзали Тиля все сильнее, и он с трудом поборол готовый вырваться из груди стон.

Выключив воду, парень вышел из душа и, завернувшись в полотенце, подошел к Алексу, который разложил на кровати его вещи, а сам уже надевал свитер поверх темной футболки.

- Все снова ломается, да? - спросил Тиль, когда Алекс оглянулся на него. - Ты решишь, что я сошел с ума, но, глядя на выражение твоего лица, мне становится дурно. Что происходит? Ты не был таким даже в клинике. Ты не был таким подавленным, даже когда тебе пытались сосватать девушку Тильду. Ты сопротивлялся, боролся всегда. А что же теперь? Что будет теперь?

Алекс на миг закусил губу.

Тиль говорил спокойно и ровно, но в его словах парень явственно слышал страх.

Тиль был куда более проницательным, чем казалось на первый взгляд. Проницательным и чувствительным. Он чувствовал, что что-то идет не так, и оттого сильно тревожился. Но Алекс не мог рассказать ему правду. Иначе даже самая малая надежда рухнет, так и не окрепнув.

Алекс протянул руку и погладил щеку парня.

- Все будет хорошо, Кошмарик. Все будет хорошо, - уверенно сказал он. - И ничего не ломается, все только начинает строиться. Ты же знаешь... ты знаешь лучше, чем кто бы то ни был, что, прежде чем построить что-то новое, надо сломать все старое. Снести основательно. Уничтожить фундамент. Только на пустом месте можно возвести новое строение. Только так. Ты же понимаешь это, да?

Уверенность в голосе Алекса вселяла уверенность и в Тиля, но он все равно чувствовал себя послушной овцой, следующей за пастухом в пасть к волку. И все же он должен был сделать выбор: или собственные инстинкты, которые тревожно отзывались на любую перемену в настроении Алекса, или доверие... полное и безоговорочное доверие к парню и его настоящему отцу.

- Пообещай, что защитишь меня, что бы ни произошло, - попросил Тиль. - Если все начнет ломаться, пообещай, что не выбросишь меня как ненужную вещь.

- Тиль... - Алекс прижал к себе парня и уткнулся лицом в его макушку. - Ты не вещь. Когда это я позволял себе обращаться с тобой как с вещью?

Он сделал глубокий вдох и поцеловал Тиля в висок.

- Верь мне, Кошмарик. Я не обижу тебя, и никому не позволю этого сделать. Никому.

- Спасибо, - проговорил Тиль, успокаиваясь в объятиях парня. - Я не понимаю причину твоего внутреннего напряжения, и мне страшно из-за этого. Но ты любишь меня... и мне этого достаточно.

- Прости. - Алекс чуть отстранился от Тиля и поцеловал его в лоб. - Прости, я, правда, веду себя по-идиотски. Отец, вернее Клиффорд Остин попил достаточно моей крови. И не только моей. Мои старшие брат и сестра так же натерпелись от этого тирана. Даже мой настоящий отец пережил из-за него много неприятностей и трагедий. Я просто боюсь, Тиль. Я ужасно боюсь, что он может нас разлучить. У меня пока недостаточно сил, чтобы противостоять ему. Я еще слишком слаб для этого. Поэтому нервничаю. Поэтому боюсь. Не обращай внимания. Не думай об этом. Ты со мной, и в тебе моя сила. Моя сила и моя слабость. А, значит, я должен справиться.

Алекс улыбнулся и быстрым движением растрепал влажные волосы мальчишки.

- Одевайся, я хочу кататься.

Тиль неуверенно кивнул и улыбнулся уже более спокойно. Это все объясняло. Страх перед человеком, наделенным властью, мог довлеть над Алексом и не давать ему покоя. Из-за этого страха парень мог нервничать и хмуриться. Все логично, и, в то же время, очень запутанно.

- Я все понял. - Тиль привстал на носочки и чмокнул Алекса в губы. - Я быстро оденусь, и пойдем веселиться. Хотя, тебе, наверное, скучно со мной. Я глупый и мнительный. И что ты вообще во мне нашел?

- Что нашел? – задумчиво проговорил Алекс.

Он наблюдал за Тилем и думал о том, что страх закрадывается в его душу все сильнее с каждым мигом. Словно он смотрит повтор очень старого, очень неприятного фильма. Вот и вопрос этот он уже вроде бы слышал, и взгляд, которым на него смотрел Кошмарик, уже видел. Странное дежавю. Тревожное.

- Я нашел в тебе тебя. И это самая удачная находка за всю мою недолгую жизнь.

Губы Алекса тронула улыбка, но телефонный звонок тут же стер ее с его лица.

Он подошел к телефону и, сняв трубку, выслушал последние указания.

- Да, спасибо, мы скоро спустимся, - ответил парень и положил трубку на рычаг.

После чего повернулся к Тилю и скептически оглядел его.

- Уже все готово. Даже трассу для нас приготовили. Пустынную, как я и хотел, чтобы моего позора никто не видел. - Он подошел к парню и поправил на нем смешную шапку с большим пушистым помпоном. - Ты готов?

- Готов, - кивнул Тиль и взял Алекса за руку, которая была почему-то очень горячей и влажной. – А ты?

- Конечно! – воскликнул Алекс и, сжав руку Тиля, направился к выходу. – Главное, не переломать себе ноги. Ты же присмотришь за своим непутевым муженьком? Тильдочка, ты же проследишь за мной?

Тиль кивнул, но ни слова не проронил, так как боялся, что их обман разоблачат.

Тиль очень старался походить на девушку. Носил парик и женскую одежду. Красился, хоть и сходил с ума от привкуса помады на губах, который на дух не переносил. И все равно ему казалось, что он недостаточно изящен, недостаточно мил, недостаточно строен для девушки, и немного нервничал каждый раз, когда они появлялись на людях.

У входа в отель парней ждал автомобиль, который отвез их на лыжную базу.

Подписав все нужные бланки и взяв на прокат лыжи, Алекс повел Тиля к подъемнику, который должен был отвезти их на один из тихих и не очень крутых склонов.

Тиль нервничал. Алекс заметил это не сразу, а только после того, как под их ногами образовалась пропасть. Рука парня до боли стиснула его пальцы, и Алекс улыбнулся.

- Боишься? - спросил он у Тиля. И, когда парень кивнул, добавил: - Не надо. Я с тобой. Я придержу тебя и не дам упасть.

Он прикоснулся к щеке парня ладонью и ободряюще кивнул ему.

- Кончики пальцев - все хорошо. Запястья - надо отойти. Все просто, Тиль. Все предельно просто, - задумчиво проговорил Алекс и устремил взгляд на одну из сверкающих в солнечном свете вершин.

Тиль с недоумением уставился на Алекса.

Подъемник возносил их все выше, и он остро чувствовал невесомость и страх перед прыжком. Парень еще не прыгал на снег с такой высоты, и не знал, что его ждет, когда он приземлится. Вдруг, удар будет столь сильным, что они действительно сломают ноги, если не шеи? Вдруг, что-то пойдет не так?

- Зачем мы поднимаемся так высоко? – спросил Тиль, чувствуя головокружение и легкую тошноту.

- Высоко?

Алекс сразу не понял, о чем говорит Тиль. Все его мысли сейчас были только о вчерашнем разговоре с отцом. Все чувства обострились до предела, и, чтобы взять себя в руки, парню потребовалось время.

Он посмотрел вниз и улыбнулся.

- Так надо. Смотри, - Алекс указал вперед, - нам на ту вершину. Согласись, было бы глупо, если бы подъемник полностью огибал горные склоны. А так он пронесет нас над пропастью, и в том месте, где мы будем прыгать, не будет так высоко.

- Ты, наверное, прав, - очень тихо проговорил Тиль, стараясь больше не смотреть вниз, потому что отдаляющаяся земля не внушала ему ничего, кроме панического ужаса.

- Алекс! - вдруг, позвал он нервно, и дернул парня за руку, когда тот начал уходить в свои мысли. - Не бросай меня здесь одного! Мне кажется, что сейчас трос оборвется, и мы упадем вниз, а ты витаешь в своих мечтах. Мне страшно без тебя.

«Страшно. Тиль прав, очень страшно».

Алекс повернулся к парню и улыбнулся так ласково, как только мог.

- Прости, Кошмарик, прости. Всё, теперь я с тобой. Не бойся. Успокойся и расслабься.

Он чуть склонился и поцеловал Тиля. Нежно, глубоко, наплевав на то, что уже через мгновение их губы обветрятся, и будут трескаться на морозе.

- Ты ведь не в первый раз на горнолыжном курорте, я прав? - спросил Алекс, улыбаясь. - Какая самая высокая вершина, которую ты покорил? Рассказывай, мне интересно.

«Пусть говорит. Пусть рассказывает хоть что-то, пусть отвлекается и не думает о страхе.

Полчаса... осталось так мало...»

- Я никогда раньше не бывал на горнолыжном курорте, - проговорил Тиль, впиваясь взглядом в лицо Алекса, так как волоски на его коже стали подниматься от страха, из-за которого перехватило дух. - Моя мама была слишком бедной, чтобы отправлять меня на курорты. А Ксандр...

Тиль сделал глубокий вдох и прикрыл глаза, так как это имя еще зияло глубокой раной у него в сердце, и он просто не мог вспоминать о нем без боли.

- Ксандр один раз отправил меня в Европу, но это было летом. Так что... - Тиль открыл глаза и кисло улыбнулся Алексу. - Я еще ни разу не спускался с такой высоты, и вообще не прыгал с подъемника. Это не очень опасно? Я не убьюсь?

У Алекса даже глаз дернулся.

- Тиль, ты сейчас пошутил, да? - спросил он, но, видя по лицу парня, что тот не шутит, запустил пальцы в свои волосы и с силой дернул пряди. - Почему ты не сказал раньше? Тиль, как же ты?.. не умея... Вот же!

Алекс сделал глубокий вдох, стараясь успокоить внезапно накатившую на него панику, и, вновь повернувшись к Тилю, крепко сжал его ладонь в своей.

- Слушай, ты только не бойся и не напрягайся, ладно? Тут, на самом деле, все очень просто. Всего-то и надо, что при прыжке постараться расслабиться, и когда лыжи коснутся снега, немного присесть, так, чтобы колени были согнуты, и тут же наклонить корпус вперед. Ты почувствуешь, как надо, почувствуешь, потому что в правильном положении тебе будет, несомненно, легко и не страшно. Запомнил? Не бояться, согнуть колени, наклониться вперед.

- Я запомнил, - проговорил Тиль, вновь закрывая глаза и пытаясь представить себе этот прыжок. – Я постараюсь все сделать правильно. Прости, что испортил тебе развлечение. Но ты не предупредил меня о подъемнике, а сам я об этом как-то не подумал...

- Да, хрен с ним, с развлечением! - раздраженно проговорил Алекс и прижал Тиля к себе. - Плевать, лишь бы с тобой все было хорошо. Понимаешь? Ты самое дорогое. Самый дорогой. Ты только не бойся. Как бы там ни было, я поддержу. Считай это прыжком в будущее. В наше будущее. И, если ты справишься, то все у нас будет хорошо. Смотри, теперь все зависит от тебя.

Тиль тяжело сглотнул и уверенно кивнул.

Раз все так, раз все зависит от этого прыжка...

Подъемник приближался к вершине. Медленно полз к тому месту, где ему придется доказать Алексу, что ради него он сделает все, что угодно. Ради их совместного будущего он готов на все.

- Я, правда, для тебя самый важный человек? - спросил Тиль, глядя на парня абсолютно счастливыми глазами. - Важнее друзей, работы, партнеров? Ты не променяешь меня на что-то другое? Не забудешь обо мне, когда придется делать выбор между мной и кем-то другим?

Алекс нервно и широко улыбнулся.

- О каком выборе вообще может идти речь? В моем мире существуешь только ты, Кошмарик. Никого больше. Никого. Выбор... он уже сделан. Он был сделан в тот миг, когда я решил принести лекарства прячущемуся от всех и всего, закованному в кандалы смирительной рубашки мальчишке с пустыми мертвыми глазами. Мой выбор был сделан, хоть я и не понимал этого. Больше мне выбирать не придется.

Алекс чмокнул парня в губы и посмотрел вперед, сильно сжимая руку Тиля и отстегивая ремень безопасности.

- Готов?

- Ради тебя я готов на все, - благоговейным шепотом проговорил Тиль и, отстегнувшись, прыгнул, пока его решимость не растворилась в страхе.

Но, падая вниз и задыхаясь от собственного крика, парень понял, что сделал самую ужасную глупость, на которую вообще способен человек.

Тяжелое тело под действием силы притяжения падало вниз. Дух перехватило, а сердце билось так отчаянно, что Тиль чувствовал это даже сквозь панику, охватившую его существо.

Парень понимал, что убьется. И все же перед столкновением с землей его тело чудом среагировало так, как учил Алекс.

Колени согнулись, и соприкосновение со снегом было скорее похоже на пружинистый прыжок, чем на удар. Корпус ушел немного вперед, и Тиль даже проехал несколько метров вниз, после чего неуклюже завалился на бок и так и остался лежать, чувствуя, как его колотит от пережитого ужаса, и как сердце отчаянно бьется о ребра, пытаясь их пробить.

***

Алекс даже не успел ничего сказать, а Тиль уже сиганул вниз, отчего сердце парня перестало биться. Страх льдом сковал мышцы, сознание на несколько невероятно долгих мгновений перестало реагировать на происходящее. И, только справившись с оцепенением и увидев, что Тиль благополучно приземлился, Алекс словно ожил. Он тут же спрыгнул следом и, приземлившись, резко затормозил, после чего быстро направился к лежащему в снегу Кошмарику, заливающемуся невероятно громким и не особо радостным смехом.

Отбросив палки в сторону и скинув лыжи, Алекс подбежал к смеющемуся Тилю и, схватив его за плечо, резким движением перевернул на спину, после чего впился в горячие и сухие губы парня поцелуем.

- Все, Кошмарик, все, - проговорил он, прижимая парня к себе. - Ты справился. Ты смог. Ты молодец. Успокойся.

Даже через плотную одежду Алекс чувствовал, как неистово колотится сердце Тиля, как его трясет от страха и пережитого ужаса от прыжка в неизвестность.

- Это было странно... и страшно, - проговорил Тиль немного хриплым голосом, сильно вжимаясь в Алекса и цепляясь пальцами за его куртку, бездумно царапая ткань ногтями и глядя куда-то в пространство перед собой.

Ему казалось, что он все еще летит вниз... все еще падает в пропасть, и уже очень скоро разобьется о твердую землю.

- Мне казалось, что я убьюсь. Я думал, что больше не увижу тебя. Алекс, мне казалось, что это все... конец всему...

Голос Тиля дрожал, впрочем, как и сам парень. А Алекс не мог нарадоваться. Просто не мог поверить тому, что в его жизни случилось подобное чудо.

- Я люблю тебя, - чуть ли не задыхаясь от восторга проговорил он и сел в снег, приподнимая Тиля. - Ты чудо, Кошмарик. Чудо из чудес.

Алекс протянул руку и стер с бледной щеки парня слезинку.

- Господи! Да я чуть не обделался от страха, когда ты вниз сиганул. Это... это было так... словно я умер. Всего на миг, но я почувствовал липкие пальцы смерти на своих плечах. Хоть бы предупредил. И все же... ты умница, Тиль! Умница! Смелый, сильный... и весь такой... мой.

Слушая голос парня, который пробивался сквозь шумящую в ушах кровь, Тиль улыбался. Отстегнув лыжи от сапог, он бросился в объятия Алекса и повалил его в снег, тут же целуя в губы.

- Это было безумие... но я так люблю тебя! Ты себе представить не можешь, насколько. Алекс... я ради тебя на все пойду. Умру, если нужно. Если скажешь, прыгну в пропасть и не задумаюсь, зачем это делаю. Все отдам ради этого твоего «мой». Все, что попросишь...

Алекс затаил дыхание. Тиль сейчас был еще красивее, чем обычно. Такой счастливый, с этим непередаваемым сумасшедшим блеском в глазах. С диким огнем в душе.

- Умрешь для меня? Со мной? Не побоишься? - вдруг резко выпалил Алекс.

Минуты так стремительно ускользали, как вода сквозь пальцы, и до будущего оставались секунды - раскаленные песчинки, врезающиеся в сознание острыми осколками рождённого стекла.

- Не испугаешься?

- Умереть вместе с тобой? - спросил Тиль, глядя на резко помрачневшее лицо Алекса.

У Тиля сложилось такое впечатление, что парень не верит ему, и негодование тут же захлестнуло его с головой.

- Ты думаешь, я вру? – возмутился он. - Думаешь, я смогу жить без тебя? Если мне выпадет удача умереть вместе с тобой, я буду самым счастливым человеком на свете. Это будет подарок небес, потому что, если ты умрешь один, я последую за тобой. Меня столько раз убивали, в том числе и я сам, что я ни секунды не стану колебаться. Без тебя этот мир ничто. С тобой же даже после смерти я буду счастлив.

Алекс смотрел в разгневанное лицо Тиля и не смог сдержать улыбки.

- Ты так хорош в своей искренней ярости. Так прекрасен. - Он поднялся и протянул Тилю руку. - Я счастлив, Кошмарик. Правда, счастлив, и я тебе верю.

Алекс осмотрелся по сторонам и указал на скудные деревца, каким-то чудом выросшие на этом склоне.

- Нам туда. Идем?

- Я думал, мы пришли на лыжах кататься? - Тиль поднялся и, отряхнув с себя снег, последовал за парнем, проваливаясь в сугробы. - И ты сказал, что трассу расчистили.

Алекс шел вперед, по колено утопая в снегу, и почти не слушал Тиля. Времени оставалось слишком мало, а потому надо было торопиться. Он тянул парня за собой, почти не замечая, что тонкие пальчики с каждым мигом сжимаются на его ладони сильнее.

- Да, я тоже думал, что расчистили. Наверное, меня обманули. Но ничего, мы прокатимся. С ветерком прокатимся. Скорее, Тиль. Поторопись.

- Да что происходит?

Тиль оглядывался по сторонам, но не видел ничего странного. А Алекс словно с ума сошел. Тащил его вперед, набирая скорость, и под конец уже почти бежал.

- Мы забыли лыжи! Алекс! Я не могу так быстро!

Алекс бежал вперед.

«Быстрее, быстрее, быстрее».

Как сильно колотится сердце. Так неистово. Бьется о ребра, требует свободы. Требует, настаивает... а время утекает... тает как снег на ярком летнем солнце, превращаясь в слезы...

«Слезы... как много их еще будет?.. и будут ли?»

Ноги немеют. Каждый шаг словно подвиг. Каждый вдох словно пытка.

«Кончики пальцев - все хорошо. Запястье - надо бежать. Надеюсь, ты прав. Надеюсь, ты не ошибся».

- Постарайся, Кошмарик, прошу. Надо быстрее. Прошу тебя.

От голоса Алекса Тилю становилось страшно. Сдавленный, хриплый, он пугал до дрожи.

Но Тиль обещал идти за Алексом до самого конца, куда бы тот его ни повел, и потому тоже побежал к небольшим деревцам, куда так отчаянно стремился парень.

Уже оказавшись у самого первого, больше похожего на куст, деревца, Тиль заметил, как стало тихо вокруг, словно выключили все звуки. Солнце слепило так ярко, отражаясь от снега, что он зажмурился, и когда Алекс, наконец, остановился, вжался в него и испуганно повел плечам, пряча лицо на его груди.

- Скажи мне, что происходит, - попросил Тиль срывающимся голосом и тут же вздрогнул, когда где-то на вершине горы раздались громкие хлопки, словно кто-то взорвал несколько гигантских бумажных пакетов.

Звук эхом прокатился вниз по склону и замер в долине. Тиль вскинул на Алекса испуганный взгляд, и сердце его, оборвавшись, ухнуло в желудок.

Алекс был белее снега, и смотрел за спину Тиля расширившимися от страха глазами, в которых застыла обреченность.

И Тиль почувствовал, как у него подкашиваются ноги.

- Что такое? – спросил он едва слышно. - Что там?

Алекс не мог оторвать взгляда от буйства стихии. Прекрасное в своем величии. Пугающее в своей красоте... оно завораживало и лишало дара речи.

Белая волна неслась с вершины горы. Быстро... так быстро... Кровь шумела в ушах, сердце отбивало барабанную дробь. И только голос Тиля пробивался сквозь этот шум.

- Я люблю тебя, - хрипло проговорил Алекс, прижимая парня к себе и выставляя руку в сторону.

«Кончики пальцев - все хорошо. Запястья - надо бежать».

- Я люблю тебя. Люблю, Тиль. - Алекс говорил быстро и сбивчиво. - Ты только верь мне. Прошу, скажи, что веришь. Скажи, что не боишься и доверяешь.

Снежинки коснулись кончиков пальцев и тут же растаяли. И следом стайка снежных мотыльков приземлилась на запястье.

«Бежать... надо бежать... надо...»

- Прости меня, Кошмарик. Прости. Я ошибся.

Алекс обнял Тиля уже двумя руками и впился в его губы поцелуем, стараясь раствориться в этой последней нежности и не думать о снеге, упавшем на локтевой сгиб.

«Прости, Кошмарик, я хотел, как лучше. Но иногда ошибаются даже Боги».

Тиль не знал, что происходит, но спиной чувствовал, как надвигается что-то большое, что-то такое же неотвратимое, как рок, довлеющий над ним всю его жизнь.

Земля мелко дрожала и гудела под ногами, а Алекс... он побледнел еще сильнее и обнял его, так и не ответив на вопрос, так и не позволив оглянуться на несущуюся с горы лавину, ледяное дыхание которой Тиль почувствовал на своей щеке.

Страх затмил солнечный свет. Ужас, охвативший все его существо, был сильнее любого другого чувства, и только губы Алекса, теплые, нежные, ласковые, глушили агонизирующий вопль инстинктов.

«Умрешь для меня? Со мной? Не побоишься?» - раздался в голове голос Алекса.

«Так вот для чего мы пришли сюда?» - подумал Тиль. – «Мы пришли умереть и раствориться друг в друге. Пришли, чтобы избавиться от оков мира, от бремени долга, от боли разочарования, от горечи расставания...»

- Я люблю тебя! - выдохнул Тиль, когда Алекс, задыхаясь, оборвал поцелуй.

И, очень крепко обняв парня за шею, уже сам поцеловал его, сдаваясь на милость судьбы и богов.

Все-таки они вместе... даже в смерти.

Пусть...

Тиль так долго звал ее в одиночестве и горе, а она пришла за ним в счастье, и забирает вместе с любимым.

Пусть...

Он покорно примет ее. Он и так уже умер для всех. Мальчика Тиля уже давно нет в живых. А страх? Что есть страх, когда крепкие руки любимого уверенно обнимают тебя, а ласковые губы целуют до самого последнего момента твоей жизни и ловят твой последний вздох?..

Удар... тяжесть... тьма...

Сад, цветы и свежесть горного ветра. Невысокий дом на склоне горы и солнце. Запах воды из горячего источника. Его мечта... под тоннами накрывшего его снега, она еще несколько секунд теплилась в угасающем сознании, пока, наконец, не померкла навеки.

2

***

После холодной зимней серости низких свинцовых туч, весеннее солнце казалось Айзеку ослепительно ярким.

В считанные дни мир преобразился. Жалкие крохи грязного снега после оттепели растаяли, оставив на дорогах лужи, отзывающиеся кокетливой рябью на заигрывания молодого ветра. Древесные стволы и ветви налились соком, и, пусть до первой листвы было еще далеко, издали парк был словно окутан нежной зеленоватой дымкой.

Айзек любил весну. Любил и в то же время ненавидел. Свежий аромат, которым полнился воздух, будил в мужчине воспоминания. Горькие как запах молодых листьев, и печальные как нежно-розовые слезы отцветающей сакуры.

Айзек прикрыл глаза и глубоко вдохнул легкий порыв свежего воздуха.

Ему нравилось стоять у распахнутого окна и наблюдать за тем, как после уроков беснуются юные ученики его школы. Молодость била ключом в их сильных гибких телах. Надежды и желания кипели в горячих сердцах. Мечты и фантазии заполняли бестолковые головы. И, смешанные вместе, эти краски рисовали Жизнь. Жизнь, наблюдать за которой было воистину приятно.

Трель телефонного звонка в мгновение ока разрушила восхитительную романтическую атмосферу, которая вот уже с полчаса окружала мужчину сверкающим и искрящимся в лучах заходящего солнца ореолом. Айзек нехотя открыл глаза и, тяжело вздохнув, отвернулся от окна.

Он предпочел бы досмотреть спектакль о забавах переполненных тестостероном самцов, но дурачащаяся почти под его окнами парочка не представляла для него особого интереса, и потому господин Айзен решил ответить на звонок, а подробности игрищ позже просмотреть в записи.

Вальяжно раскинувшись в кресле, Айзек поднял трубку и очень лениво, протяжно, и с явным недовольством, сказал:

- Вы прокляты, кем бы вы ни были. И сие проклятие будет довлеть над вашей душонкой многие и многие годы. А теперь излагайте и по возможности кратко, ибо действо, что я пропускаю из-за вас, бесценно, как и любое другое мгновение жизни.

- Все тебе шуточки, Айзек?

Голос, раздавшийся в трубке, был хриплым, срывающимся и по-настоящему несчастным. Казалось, что человек, находившийся на другом конце провода, был на грани отчаяния.

- «Бесценные мгновения жизни!» Чушь! Слышишь меня, ты и вся твоя никчемная жизнь - это откровенная чушь!

- Ну, - протянул Айзек, улыбаясь, - моя жизнь намного интереснее твоей, и, признаюсь, без тебя она была бы куда лучше, братец. К тому же завидовать нехорошо. Эх, не умеешь ты быть счастливым, Клиффорд, и это печально. Но я отвлекся. Учитывая, что ты никогда мне не звонишь для полюбовной братской беседы, позволь спросить, в каких новых грехах ты обвинишь меня сегодня? Постой, не говори, я угадаю. У тебя появился очередной седой волос? Ай-яй-яй. Не сомневайся, к этому причастен именно я. Моя практика на куклах вуду наконец-то принесла свои плоды.

- Мой сын мертв! - бросил убитым голосом Клиффорд. - Твой любимый племянник погиб на горнолыжной трассе вместе со своей женой. Скажи, братец, ты действительно любил его, или только пользовался его доверием, чтобы достать меня? Признайся, тебе так же больно как и мне, или ты злорадствуешь, вспоминая свою блядь, которую убили по моему приказу?

В голосе Клиффорда было столько отчаяния, что Айзек даже пожалел бы его, не начни «любимый брат» плеваться желчью и ядом.

- Я вспоминаю Ники каждый день, - совершенно спокойно ответил Айзек. – Кстати, Майки я тоже часто вспоминаю. Что до Алекса... могу сказать только одно, судя по всему, Бог существует, и он справедлив. Ребенок, наконец, избавился от тебя, хоть и таким прискорбным образом. Впрочем, не понимаю, отчего ты так убиваешься. Ты же его ненавидел. Он был для тебя отбросом. Позором семьи. Возрадуйся же! Твоей репутации больше ничто не угрожает.

- Ты, ублюдок! - завопил Клиффорд в трубку. - Двуличная тварь. Это ты его убил? Ты?! Ты хоть знаешь, что тут творится? Анабэль рыдает у него в комнате со вчерашнего вечера. Нам позвонили... она подняла трубку... Айзек, если это ты, я тебя убью. Я лично убью тебя, и ничто тебя уже не спасет!

Айзек только закатил глаза и покачал головой.

- Ну как всегда, - с насмешкой сказал он. - Я виноват в том, что солнце садится и встает каждый день. Я - Бог. Мне приятно слышать от тебя признание этого факта. Только позволь поинтересоваться, каким же таким непостижимым образом я совершил сие ужасное преступление? В конце концов, мой вопрос не банальное любопытство, отнесись к нему со всей серьезностью. Я должен знать, как умрут остальные твои дети, чтобы потом это не оказалось для меня сюрпризом. Не люблю сюрпризы. С семнадцати лет не люблю.

- Это угроза? - зашипел Клиффорд, но в его голосе слышался откровенный страх за оставшихся детей. - Не смей их трогать. Не смей, или я...

- Или ты что? - все так же спокойно спросил Айзек. - Доведешь их до самоубийства, лишь бы они не попали в мои коварные загребущие лапы? Ну что я могу тебе сказать на это, брат? Дерзай. Ты вообще любитель убивать. Скрытый маньяк, так сказать. Одного сына прикончил, теперь берись за остальных. Только когда будешь расправляться с Анабэль, не забудь, что она женщина. Причем очень красивая. В ее случае уместнее будет яд.

- Скотина! - рявкнул Клиффорд. - Будь ты проклят!

В трубке раздались короткие гудки.

- Будь проклят, будь проклят... - проворчал Айзек, возвращая трубку на аппарат. - Как будто бы других пожеланий спокойных снов он не знает. Еще и обзывается.

Айзек прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

- Ничего не изменилось. Столько лет, а он все тот же завистливый засранец...

Стук в дверь прервал размышления Айзека, и мужчина недовольно скривился. Голова начинала болеть, впрочем, так было всегда, даже после очень коротких и не очень содержательных бесед с братом.

- Войдите! - раздраженно бросил Айзек, думая про себя, что, если к нему опять заявился Садис с докладом о нарушениях, то он лично отстегает географа его же указкой.

- Добрый вечер, господин Айзен! - появившаяся на пороге женщина приветливо улыбнулась директору, в то время как глаза ее были подобны льду, такие же светлые и такие же холодные. - Могу я поговорить с вами об одном очень деликатном деле?

Айзек мог поклясться, что на этот день не назначал никаких встреч. К тому же с женщинами. Но вошедшая в его кабинет особа была настроена решительно, о чем говорили и ее приветливая улыбка, подобная оскалу разъяренной тигрицы, и холодный взгляд, способный обратить всё, на что упадет, в глыбу вечного льда.

А еще эта женщина была чертовски красива и... судя по всему, чрезвычайно опасна. И ее появление заинтересовало Айзека уже хотя бы потому, что ей чудесным образом удалось проникнуть в школу без его ведома.

- Деликатном, говорите? - Мужчина прищурил глаза, еще раз окидывая непрошеную гостью оценивающим взглядом. - Если вы скажете, что носите моего ребенка, я вам не поверю, сколько бы доказательств вы мне ни предоставили. Так что можете не стараться. Хотя мне очень интересно узнать, с кем имею честь находиться в уединении в столь поздний весенний час.

- Еще даже не стемнело, - женщина кивнула на открытое окно, за которым только начали сгущаться сумерки, и спросила: - Могу я присесть?

Мужчина указал ей рукой на кресло, стоящее напротив его письменного стола, но она лишь смерила этот атрибут мебели подозрительным взглядом и подошла к столу. Отдав мужчине папки, которые лежали на столешнице ровной стопкой, она села на край стола и, закинув ногу на ногу, проговорила:

- Слышала, вы понесли невосполнимую утрату. Какое горе, право слово. Швейцарские горы так непредсказуемы, а мальчики были еще так молоды. Вы, верно, в трауре? - она приподняла бровь, разглядывая совершенно спокойное лицо мужчины. - Или в вашем сердце все еще тлеет надежда на чудесное воскрешение?

- Ах, моя дорогая госпожа Инкогнито, чудес не бывает, - с наигранной горечью проговорил Айзек, откладывая врученные женщиной папки на другой край стола. - Но вы ошиблись, и мальчик был один. Вторая девочка, конечно, отличалась грубоватым сложением, но все же была леди.

- Я никогда не ошибаюсь, господин Айзен, - проговорила женщина, разглядывая директора, словно сканировала его. - Впрочем, мне плевать на амурные дела вашего отпрыска. Я здесь по другому вопросу. Что вы можете рассказать мне о Франтишеке Штепанеке? Учтите, мой дорогой господин Айзен, со мной лучше не шутить. Я изрядно могу попить вашей крови, - она наклонилась вперед и поправила на шее мужчины чуть ослабший узел галстука, - и у меня очень длинные руки. Я могу добраться до всех, кто вам дорог так же легко, как вы можете коснуться моего, скажем, колена.

Улыбка тронула тонкие губы женщины, и она выпрямилась, чуть склонив голову к левому плечу.

- Ваши колени не имеют для меня никакой ценности.

Айзек так же склонил голову к плечу и, поставив локти на подлокотники кресла, сплел пальцы в замок.

- А вот ваши духи очень притягательны. Но, позвольте спросить, кто такой этот Штефанкек Франпанек? Господи! Что за имя?! Вы решили поиздеваться? Если так, то у вас получилось. Язык сломать можно, - совершенно искренне возмутился Айзек и вновь попробовал произнести названное женщиной имя, впрочем, как и ожидалось, безрезультатно.

- Это человек, который финансирует вас вот уже более двадцати лет. Как можно не знать имени своего партнера? Впрочем, он хитер как лис и скрытен как крот. Быть может, он не представился вам так же, как не представилась вам я. Вот посмотрите, - женщина бросила на стол пачку фотографий, сделанных со спутника. - Как вы можете убедиться, это двор вашей школы. А Франтишек Штепанек, - вот он, идет к воротам, - находится на ее территории. Ну так что? Где этот человек?

Айзек смотрел на разгуливающего по двору школы крота и, улыбался как распоследний идиот. А потом отложил в сторону не особо качественные фотографии и с недоумением посмотрел на свою гостью.

- Как вы верно заметили, госпожа Инкогнито, человек, изображенный на этих снимках, мне не представлялся. Более того, как я понимаю, служба безопасности моей школы работает просто отвратно. И этот... Как вы говорили? Штефишек Франштенек? Так вот, этот элемент с зубодробительным именем, по всей видимости, приходил к кому-то из учеников. И я бы с радостью созвал их всех и отдал на растерзание столь выдающейся особе как вы, а вы достаточно выдающаяся, если смотреть чуть ниже шеи, но выше живота... Так вот, я бы с радостью отдал вам своих неблагодарных подопечных для допроса с пристрастием, но, боюсь, правила школы запрещают подобные мероприятия без письменного разрешения родителей.

- Повторюсь, господин Айзен, я знаю, что вы пользуетесь деньгами этого человека, - проговорила женщина, поджав губы. - Вы знакомы с господином Осриком Лефсуну и господином Эббалом Домма? Ну же, вспоминайте, на контрактах рядом с вашим именем стоят имена и подписи этих людей. Они, по сути, являются вашими спонсорами, а господин Штепанек является их боссом, так?

- Оу, какая восхитительная осведомленность! - поразился Айзек и даже руками всплеснул, хотя раздражение в нем росло с каждым мигом все сильнее. - Господ с забавными именами я, конечно же, знаю. Очень приветливые люди, с искренним желанием помогать детям ближних своих. Но позвольте, разве у этих господ есть начальники? Насколько мне помнится, господин Лефсуну является владельцем нескольких довольно процветающих банков Европы. Что до господина Домма, то его, несомненно, прекрасные и изысканные курорты, а так же сеть гостиничных комплексов позволяют ему спонсировать такие скромные учебные заведения как моя школа. А с этим вашим Фраштифеком, или как там его, я не знаком. И хватит издеваться над старым больным человеком. Я уже не в том возрасте, чтобы произносить такие сложные имена без вреда для моей вставной челюсти. Стоматологи нынче дороги.

- Какая поразительная случайность, господин Айзен, что специальный агент, который был замешан в деле с хищением средств, выделенных правительством для развала конкурирующего государства, спокойно разгуливает по двору вашей школы. В то время как эти средства пополняют ваш карман при посредничестве его доверенных особ, отмывающих эти средства через свой, якобы легальный бизнес. Впрочем, даю вам время до следующей недели. Если вы не отдадите мне этого человека, то вы, ваш любовник, ваш сын и его любовник, ваш японский друг-работорговец, и другой ваш друг-маньяк узнаете, что такое мой гнев. Отдайте мне Франтишека, и я оставлю всю вашу извращенную компанию на растерзание совести и Бога. В противном случае все ищейки из ФБР и Интерпола всковырнут ваше осиное гнездо и как следует покопаются в вашем грязном белье. Ваш брат будет мне благодарен, полагаю. Я верну ему его трагически погибшего сына живым и невредимым. Он будет у меня в долгу. Вместе мы задавим вас, господин Айзен. Подумайте над этим.

Она встала со стола и, оставив на столешнице визитку с номером телефона, по которому с ней можно будет связаться, вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь.

- Какая женщина! - восхищенно выдохнул Айзек, глядя на закрывшуюся дверь. - Невероятная... восхитительная... умная. И, кстати, кто она? - спросил он у пустой комнаты и тут же строго добавил: - В твоих же интересах обо всем рассказать, долбаный ты Франкенштейн, или как там тебя?!

- Франтишек, хозяин. Франтишек Штепанек. Но вы и так уже это знаете.

Замаскированная под панели дверь открылась, и на пороге появился крот собственной персоной. Только теперь в глазах мужчины не было обычного раболепия, больше легкая насмешка и какое-то даже превосходство, что ли.

Айзек внимательно смотрел на крота. Тощий, бледный, подслеповато щурящийся. Странно, он видел этого человека неоднократно, но наличие у него имени, причем такого... такого... адского, заставило мужчину взглянуть на него в новом свете. Не без уважения, надо сказать, учитывая все, что успела ему сообщить госпожа Инкогнито.

- Отвратительное имя, - вынес свой вердикт Айзек и пригласил крота присесть, указав ему на кресло, которое проигнорировала его недавняя гостья.

Но видеть на своем столе этого щуплого дохляка для Айзека было бы слишком.

- Я постою, благодарю вас. Я не сторонник пыток. - Крот расплылся в улыбке, и его взгляд упал на стол, где все еще лежала стопка фотографий с его изображением. - Отвратительное качество. Но я знал, что рано или поздно это случится.

- Знал? - Айзек приподнял бровь. - Вот скажи мне, мой милый Франкенштейн, если ты знал, то с какого перепуга ты вылез из своей норы и разгуливал по территории школы? Это что, такая своеобразная благодарность? Я отдал тебе лучшие катакомбы, которые у меня были! И так ты мне за них отплатил? Подставляя меня, мою семью и моих друзей?

- Это, между прочим, был ваш приказ, хозяин, - проговорил Франтишек, все так же улыбаясь. - Из-за той проклятой ели, помните? Мне лично пришлось идти в сад и устанавливать камеры на дереве. Так вот, пройти к ели, не минуя двор, не представлялось возможным. Я рискнул, и мой риск не оправдал себя. Впрочем, я вам неоднократно говорил, что опасаюсь снимков со спутника. Я говорил вам это еще в те времена, когда технологии были менее развиты. Так в чем же вы меня вините?

- В молчании, - резко ответил Айзек и подался вперед, поставив локти на столешницу. - Ты не сказал мне главного. Самого главного. Что в один прекрасный весенний вечер ко мне явится не менее прекрасная особа и приставит острый нож к моим яйцам. Я ничего не имею против ролевых игр, но только в том случае, если ведущий игрок я. А мои шарики мне дороги как память. Понимаешь, о чем я говорю?

- Я прекрасно понимаю вас, - ответил крот, еще сильнее прищурившись, словно пытался разглядеть в лице мужчины что-то, чего не видел до сего дня. - Но разве мог я рассказать о себе все? Во-первых, вы бы мне не поверили. Во-вторых, оставаясь в неведении, вы не представляли опасности для меня, и интереса для моих врагов. Простите, что все вышло именно так. Вы последний человек на этой планете, кому я желаю зла.

- А кто предпоследний? Кано? Или, быть может, Виктор?

Айзек вновь откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, лихорадочно соображая, что делать и как выкручиваться из сложившейся ситуации.

Крот молчал.

Ну еще бы! Если бы он сейчас заговорил, тогда точно разбудил бы спящего дракона. А умирать никому не хочется.

Умный человек. Умный и в какой-то мере даже преданный, а потому...

- Получается, теперь я представляю интерес для твоих врагов, так? – предположил Айзек. - И они будут давить на меня всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Угрожать мне, моей семье, моим друзьям. Они превратят мою жизнь в ад и сделают все, чтобы я тебя выдал. Так?

- Одна поправочка, хозяин. Враг пока только один. Вернее одна. Ядовитая кобра в юбке, но лишь кобра, не тайпан, хвала небесам! - мужчина театрально воздел руки к потолку и с насмешкой взглянул на директора. - Она ведет это дело одна. Иначе у вас в кабинете уже собрался бы весь штат федерального бюро расследований. А это значит, что не все так страшно. Ведь вы можете предпринять меры. Вы можете ее опередить. Или, думаете, у женщины ее возраста нет того, чьей жизнью она дорожит больше, чем моей головой? Поверьте, обычно у людей есть другие люди, ради которых они, не задумываясь, отдадут свою жизнь. У вас есть такой человек. У меня есть такой человек - он сидит прямо передо мной, кстати. И у нее есть, поверьте. И найти такого человека будет не сложнее, чем отыскать в Украине нужного Виктора Воронцова.

Айзек усмехнулся.

«Вот же пройдоха!» - с искренним восхищением подумал он. – «Знает, как польстить царскому самолюбию».

- Тайпан? - спросил Айзек и тут же тряхнул головой, словно отгонял надоедливую муху. - Ну да бог с ними, с этими гадами. У меня к тебе остался только один, но очень важный вопрос. Если все так складно-ладно, как ты говоришь, почему ты все еще здесь, Франкенштейнек? Или, быть может, ты хочешь в объятия змеи? Так я могу хоть сейчас выделить тебе персональный террариум.

- Я пойду и добуду для вас всю нужную информацию, хозяин. И сделаю это немедленно. - Крот поклонился, но все же вскинул на мужчину взгляд и спросил: - Или вы хотите, чтобы я пошел к нашей кобре, и отдал себя в руки правосудия?

Айзек смерил крота удивленным взглядом.

- Ты со мной уже двадцать лет, и все еще думаешь, что я стану делиться с кем бы то ни было тем, что принадлежит мне? Не разочаровывай меня больше, чем уже сделал, Франкенштейн. Иди. Информация мне нужна как можно скорее.

Айзек запрокинул голову назад и прикрыл глаза.

«Долбаные чехи. Да что там в этой Чехии, медом что ли...»

- А ну постой! - Айзек распахнул глаза и уставился на шпиона.

Крот уже открыл дверь в свое логово и теперь с некоторым недоумением смотрел на мужчину.

- Подойди-ка сюда. - Айзек поманил мужчину пальцем и, когда тот подошел, схватил его за галстук и притянул к себе. - Чех. Ты же чех, так?

Мужчина кивнул.

- Значит, Инкогнито говорила правду?

И вновь утвердительный кивок в ответ.

- Так, значит, эти два извращенца, домотрах и ослик-камикадзе, твои люди? И все их деньги на самом деле не их, а твои?

- Домотрах? - Франтишек свел брови на переносице, а потом фыркнул и, наконец, расхохотался так громко, что директор даже отпустил его. - Вы о Эббале говорите? Ну, конечно же, о нем! Виктор, как носитель русского языка, естественно обратил внимание на забавную игру слов в этих вымышленных именах. Что ж, вы правы. Деньги им не принадлежат. Но они и мне не принадлежат. Они принадлежали нашему правительству. Думаю, спецслужбы были недовольны тем, что я умыкнул эти деньги у них из-под носа, и теперь пытаются вернуть свое добро.

Айзек нервно хмыкнул.

Сама мысль о том, что почти все, принадлежащее ему, было оплачено из кармана этого странного, но верного человека, внушала Айзеку «ужас». Быть должником? Нет, это не его прерогатива.

- И решил спихнуть всё на меня? – спросил директор. - Обмазал медом, присыпал золотишком, и теперь все, кто охотились на тебя, как мухи на дерьмо летят ко мне?

- Подставлять вас не входило в мои планы, - ответил крот. - Я лишь пытался отблагодарить вас за доброту и участие в моей судьбе. И не только вас. Господину Игараси так же неоднократно требовалась финансовая поддержка, и я инкогнито оказывал ее ему. Естественно, вложенные в ваш бизнес и бизнес Игараси-сана средства, уже вернулись в мой карман с процентами, но лишь потому, что вы оба мудрые и честные партнеры. И, прошу, не разрывайте договора с Эббалом и Осриком. Они ценят вас бесконечно. Они очень... расстроятся, если потеряют такого гения как вы.

- Иди уже, подхалим, - беззлобно рассмеялся Айзек. - Потом будешь воспевать мне хвалебные оды. Сейчас важнее другое.

- К вечеру, самое позднее к завтрашнему утру, я дам вам полное досье на вашу гостью, - сказал крот и, еще раз поклонившись, поспешил в свое подземелье.

Его ждала долгая и кропотливая работа. Но, благодаря новейшим технологиям, труд этот был и не труд вовсе, а сплошное удовольствие.