***

- Господин Остин, вы просили принести вам отчеты за прошлый месяц.

Голос жабоподобной секретарши был не красивее ее жуткой внешности.

Виллер даже поморщился от раздражения, но тут же нацепил на лицо привычную маску равнодушия и холодно кивнул.

- Просил, - подтвердил парень и поднял взгляд на вошедшую в кабинет женщину. - И что же? Вы принесли?

- Да, - коротко ответила секретарша и, с видом оскорбленной благодетели, прижала к своей необъятной груди папку с документами.

- Ну так и в чем же дело, госпожа Сандерс? – недоумевая, спросил Виллер, пристально глядя на женщину. - Неужели ваши отчеты писаны золотыми чернилами на посеребренной бумаге? Почему они еще не передо мной?

Женщина поджала губы и, не произнося ни слова, быстро подошла к столу, цокая каблуками своих, несомненно, модных и, несомненно, дорогих туфель.

Виллер в очередной раз поморщился, но уже не от отвращения, а от пронзительной головной боли, которая подобно спице впивалась в уставший мозг при каждом громком ударе каблука о пол.

Как же он устал. Как сильно устал от этой бумажной волокиты, которой вынужден был заниматься вот уже третью неделю.

А так хотелось вернуться домой. Вернуться к Бэль, которой после отъезда Алекса, наверняка было очень одиноко в огромном пустом доме.

- Вы чего-то ждете, госпожа Сандерс? - спросил Виллер, понимая, что отвлекся на свои мысли. – Или, может быть, я вам что-то должен?

Женщина резко тряхнула головой и вновь поджала ярко накрашенные губы.

А Виллер, еще больше раздражаясь из-за медлительности работницы, прошипел:

- Тогда идите. Принимайтесь за работу. Она, между прочим, у вас пока еще есть.

И больше не глядя на женщину, вернулся к просматриваемым бумагам.

Быстрый цокот каблуков и хлопнувшая дверь стали своего рода сигналом. Парень резким движением отодвинул от себя документы и откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза.

Вот уже две с половиной недели он торчал в одном из филиалов фирмы отца и разгребал чужое дерьмо. Напортачивший директор отдела был уволен, и отделение осталось без должного надзора. Отец поступил действительно мудро, отправив его в авгиевы конюшни. Вот только Гераклом Виллер себя не чувствовал. Все больше каким-то мусорщиком, которому приходится разбирать дохлятину.

Хотелось плюнуть на все и уехать. Бросить все к чертям собачьим, и пусть бы папочка сам возился со всей этой хренью. Но Виллер не мог. Просто потому, что тогда снова начнутся скандалы, и теперь, за неимением козла отпущения в лице Алекса, страдать будет Анабэль. А этого Виллер допустить не мог.

Но как же все надоело!..

Телефонный звонок вывел парня из состояния задумчивости, и он даже не сразу понял, что звонит не офисный телефон, а его личный.

Достав мобильный из кармана, Виллер недовольно поджал губы, где-то на грани сознания отмечая, что полностью копирует выражение лица недавно покинувшей кабинет секретарши.

- Слушай, - нажав на кнопку принятия вызова, раздраженно сказал Виллер, обращаясь к отцу, - если ты не доверяешь мне, и решил контролировать каждый мой шаг, то давай ты сам займешься всей этой поебенью, а я поеду домой.

- Давай ты не будешь дерзить отцу, неблагодарный паршивец, - голос мужчины был хриплым и казался чужим и подавленным.

Такой тихий, без привычной агрессии, растерянный, словно у него случилась какая-то беда.

- Анабэль звонила тебе? Я сказал ей, чтобы она позвонила и все рассказала сама, но она сейчас в таком состоянии...

Упоминание Бэль, особенно сказанное таким странным, совершенно несвойственным отцу голосом, вызвало у Виллера нервную дрожь, холодком пробежавшую по спине. Внутри все скрутило ледяным узлом. В голе пересохло, и даже дышать стало трудно.

- Что случилось? - чуть осипшим от волнения голосом спросил Виллер и выровнялся в кресле, напрягаясь, словно перед прыжком в глубокую пропасть. - Что у вас там произошло?

- Ты только не волнуйся. Я знаю, вы с Алексом не ладили, но все же он был твоим братом, и мать настояла, чтобы я позвонил тебе. Он... - мужчина осекся и несколько мучительных секунд молчал, словно испытывая терпение сына. - Он погиб. Погиб вместе со своей женой в горах. На них сошла лавина на лыжной трассе. Твоему брату захотелось прокатиться вдали от всех. Их не могут найти. Там работают сотни людей. Нашли сломанную лыжу... одну. Я не знаю, что думать, но специалисты говорят, чтобы мы не особо обнадеживались...

- Как погиб? - ничего не понимая, переспросил Виллер, чувствуя, как сердце болезненно колотится в груди. - Лавина? Но как? Как они допустили? А Бэль? Что с Анабэль?!

Понимание того, что девушка сейчас не просто в трауре, а в самой настоящей истерике, больно резануло по сознанию Виллера.

- Ну чего ты молчишь?! Как Анабэль?! Говори же!

- Да откуда мне знать?! - огрызнулся мужчина. - Я в офисе. Мать говорит, что она закрылась в комнате Алекса и не выходит оттуда. Успокоится... ей придется... нам всем придется смириться.

«Закрылась?» - сердце Виллера ухнуло в желудок и отчаянно там заколотилось.

Его ладони тут же вспотели, и парень неосознанно вытер одну о брюки.

- Когда? Когда это случилось? - дрожащим от волнения голосом спросил он.

- Два дня назад, - ответил Клиффорд. - Она была дома, когда нам позвонили, и сняла трубку. Но у твоей сестры сильный характер. Она справится со своим горем.

Виллера даже затошнило от страха.

- Два дня? Два дня?! - рявкнул он. - Ты совсем с катушек слетел? Тебе что, совершенно безразличны наши жизни?! Она же там без еды! Почему вы с матерью не достучались до нее?

- Я еще с девчонками не носился! - рявкнул мужчина, которого вывел из себя этот нахальный тон. - Захочет есть - выйдет. Не маленькая. Голодом себя не уморит. А мать она ни во что не ставит, так что нечего мне тут нотации читать.

- Какой же ты... ублюдок, - прорычал Виллер. - Странно, что твой голос так дрожит, когда ты говоришь о смерти Алекса. Или ты радуешься его смерти? Ну, конечно, радуешься.

Парень сделал глубокий вдох и шумно выдохнул, пока отец не успел ничего сказать.

- Я еду домой. Раз уж вы ничего не можете сделать, я помогу ей сам.

- Ты останешься. - Голос мужчины больше не дрожал и был холоден как лед. - Останешься, и больше никогда не позволишь себе повышать на меня голос. Я сам разберусь с твоей сестрой, когда у меня будет время.

- У тебя его никогда нет. Ни для одного из нас. Только для дяди Айзека у тебя было время. Только ему ты готов был уделять свое внимание. Мы для тебя никогда ничего не значили!

- Виллер, я тебя предупреждаю, закрой свой рот! - выкрикнул в трубку Клиффорд. - Я исполнил свой долг перед твоей матерью и сказал тебе о смерти брата, а ты будешь исполнять свой долг передо мной и работать, пока не вытащишь отдел из задницы. И это не обсуждается. Появишься дома - пострадаете оба. Я все сказал. Вечером жду твой отчет о проделанной работе. Ничто... повторяю, ничто не должно мешать твоей работе. Ты все равно не сможешь поднять брата из могилы.

С этими словами мужчина бросил трубку.

Виллер слушал гудки в динамике и тяжело дышал.

В одном отец прав, Алекса из могилы ему не поднять. Но вот не дать в эту самую могилу угодить еще и Анабэль, он мог. И пусть этот старый урод катится ко всем чертям. Обижать Бэль он больше никому не позволит.

Виллер быстро поднялся из кресла и скинул в небольшой кожаный портфель все документы, лежащие на столе. Подошел к стене и, отодвинув несколько книг на полке книжного шкафа, положил портфель в сейф, после чего поспешно вышел из кабинета.

- Госпожа Сандерс, я ухожу. Отчеты, принесенные вами, я просмотрю в гостинице. Эти стены мне уже порядком осточертели. Так что завершайте свою работу, и можете быть свободны на сегодня. Но завтра... - Виллер угрожающе прищурился, - завтра вы будете работать в поте лица, и не приведи бог, если вы будете делать вашу работу плохо.

Высказавшись и больше не глядя на побледневшую секретаршу, Виллер стремительно вышел из офиса и направился к выходу из здания.

Забравшись в свой автомобиль, парень на несколько мгновений прикрыл глаза и уткнулся лбом в руль, стараясь успокоить не на шутку разбушевавшиеся нервы.

«Подожди, милая. Подожди немного», - мысленно обратился он к Анабэль. – «Пара часов, и я буду рядом. Всего пара часов, Бэль. Только потерпи».

Сделав глубокий вдох, Виллер завел машину и выехал со стоянки. Но не успел он проехать и нескольких метров, как телефон в кармане вновь разразился бьющей по нервам трелью.

Чертыхнувшись, Виллер сбавил скорость и приложил телефон к уху, даже не глянув на номер, высветившийся на дисплее.

- Какое трагическое молчание... - послышался в динамике знакомый насмешливый голос. - Ты не поладил с отцом? Прискорбно. Для него же.

Человек, который звонил Виллеру, совершенно точно не страдал из-за смерти Алекса.

Однако, несмотря на насмешку, голос родственника показался Виллеру настоящим спасением. В этом человеке не было фальши, и раз уж он позвонил, то неспроста.

- Что вам надо? Хотите позлорадствовать? - негромко спросил Виллер. – Хотя, о каком злорадстве может идти речь? Вы любили Алекса сильнее, чем я. Так что примите мои соболезнования.

- О, не стоит впадать в отчаяние, дорогой племянник. Все люди смертны, и с этим ничего не поделаешь. К тому же мертвецам наша боль неинтересна, равно как и наше злорадство. Но все же, спасибо. Я тронут.

Странное неприятное чувство скользкой змеей заползло в душу Виллера. Что-то было не так. Уж слишком счастливый у дядюшки был голос. Слишком самонадеянный.

- Если с взаимными любезностями покончено, то я кладу трубку, - осторожно проговорил Виллер, вслушиваясь в реакцию мужчины.

В конце концов, дядя был из тех людей, которые никогда и ничего не делали просто так, а особенно не звонили тем, с кем никогда близко не общались.

- Ну, ну, молодость, пылкость, спешка... прекрасные качества для молодого человека, только не в глазах старика. Ты в машине? Остановись на обочине. Мы же не хотим, чтобы наша дорогая Бэль так не вовремя потеряла еще и возлюбленного.

Голос мужчины был мягок и спокоен как и прежде, но повелительный тон не давал возможности возразить.

Да и услышав о Бэль и «возлюбленном», Виллер резко ударил по тормозам.

- О каком возлюбленном речь? - тяжело сглатывая, спросил парень, чувствуя, как спина покрывается липким холодным потом. - Неужели Сайтону Легриму что то угрожает?

- Угрожает... - усмехнулся мужчина. - Но не смерть, я надеюсь. А вот ты, если будешь ехать и разговаривать со мной по телефону, можешь попасть в аварию. Я люблю свою племянницу, и не хочу, чтобы она винила меня в твоей смерти.

- Машина стоит на месте, - сухо отозвался Виллер. - И как благородно с вашей стороны не позволять своей племяннице потерять сразу обоих братьев.

- Да, благородства во мне даже чересчур много, - проговорил Айзек с откровенной насмешкой. - Итак, раз машина стоит, а ты с нетерпением ждешь, что же я тебе скажу, мы можем начать наш разговор. Он не займет больше десяти минут, не волнуйся. Должен сказать, что я признаю за тобой право владеть сердцем такой прелестной и умной девочки, как Анабэль. Будь ты дураком и ублюдком, и я стер бы тебя с лица земли, но, к счастью, ты оказался сообразительным малым, и сможешь по достоинству оценить мое щедрое предложение. Ты готов выслушать его?

- А с чего вы взяли, что я не дурак и не ублюдок? Слишком смелое заявление для человека, который ничего обо мне не знает, - огрызнулся Виллер, но все же слушать приготовился очень внимательно.

- Я знаю о тебе больше, чем тебе кажется, - ответил мужчина. - Но сейчас меня интересует только одно, любишь ли ты мою племянницу так же, как она любит тебя, и на что ты готов пойти ради ее счастья и безопасности?

Виллер поджал губы.

На что он готов пойти? Да на что угодно!

- Вы же знаете меня лучше, чем мне кажется. Так почему же вы сами не ответите на этот вопрос? - процедил он сквозь зубы.

Парню отчего-то, вдруг, показалось, что он стоит у капкана, и его нога уже занесена над железной оскаленной пастью ловушки.

- Думаю, на многое, - проговорил Айзек. - Ответь тогда мне на такой вопрос: Ты хочешь исчезнуть так же как Алекс? Разумеется, вместе с Бэль.

Напряженные нервы Виллера звенели как струны, а слова дяди звучали как-то... как-то так...

- Это угроза? - почему-то совсем равнодушно спросил парень.

Он не чувствовал страха, только боль. Боль за Алекса, за Анабэль... за тех, кем он дорожил по-настоящему. И был в таком состоянии, что приставь ему кто-нибудь к горлу нож, ему было бы плевать, лишь бы Бэль была счастлива, а Алекс жив.

- Какая глупость! - притворно возмутился мужчина. - Это предложение. Ты хочешь исчезнуть вместе со своей сестрой так, чтобы вас обоих никто и никогда не смог найти? Если нет, я вынужден буду позвонить Бэль и спросить у нее, не устала ли она от тирании собственного отца, и не хочет ли избавиться от этих оков раз и навсегда, так же, как избавился от них ее любимый младший брат?

- Почему вы так уверены, что она хочет умереть? - не понимая мотивов дяди, спросил Виллер. - Да, ей больно. Она любила Алекса, но, чтобы умирать... Я не хочу, чтобы она погибла под завалами снега. Я заберу ее из дома, и мы уедем. Я заберу ее у него!

- И куда ты поедешь, мальчик? В какой дыре будешь прятать Бэль от её ненормального папаши? Ты хоть на секунду представляешь себе, что он сделает с вами, когда узнает о ваших отношениях? Я предлагаю вам не смерть... так же как и Алексу, я предлагаю вам новую жизнь.

- О каких отношениях? Мы всего лишь брат и сестра. Ему не в чем нас упрекнуть, - попытался оправдаться Виллер. - К тому же не особо и ладим, и...

Он резко замолчал, только теперь осмысливая все сказанное дядей.

- Подождите. Вы что, хотите сказать, что Алекс... это вы всё подстроили?

- Именно это я и хочу сказать. - Усмехнулся мужчина. - Я не хотел для Алекса повторения своей судьбы. Мальчик должен жить спокойно, а не вздрагивать по ночам, опасаясь собственной тени.

Виллер молчал. Его сердце колотилось так быстро, словно за ним гнались демоны, и в то же время слова дяди вселяли в душу парня надежду.

- И теперь вы говорите... что поможете нам с Анабэль... так же? Мы тоже... «умрем»?

В горле парня пересохло от волнения. Подобная мысль окрыляла и в то же время жутко пугала его.

- Почему? - спросил Виллер. - Почему вы делаете это?

- Для Анабэль - потому что люблю ее, для тебя - потому что хочу отомстить брату, для Алекса - потому что он... - мужчина на мгновение замолчал и, сделав глубокий вдох, проговорил, - потому что он мой сын. Видишь, теперь у тебя нет выхода. Теперь ты знаешь нашу с Алексом тайну, и умереть тебе придется. Только будет ли эта смерть мучительной или сладкой, решать только тебе.

Виллер чуть не задохнулся от подобного заявления. Он, конечно, предполагал, что любовь дяди Айзека к Алексу обусловлена их схожестью, но, чтобы схожесть обуславливалась таким прямым родством...

И все же дядя предлагал ему воспользоваться шансом, упустить который было бы величайшей глупостью на свете. Злость на отца, которую Виллер прятал столько лет, сейчас вырывалась наружу желанием не отомстить, нет, желанием избавиться от него. И, если для этого придется умереть... что ж, он не был против.

- Что я должен делать? - после непродолжительного молчания спросил Виллер. - Что я должен делать и что... я буду должен вам за это?

- Ты будешь должен мне счастье Анабэль, не больше и не меньше, - проговорил мужчина. – А еще тебе придется увезти с собой Бернадетт.

- Маму? – удивился парень.

- Это моя личная просьба. И, если ты согласен на мое предложение, то поезжай домой, собери документы Анабэль и Бернадетт, и все вместе отправляйтесь на такси в аэропорт. Там заберете уже забронированные на ваши имена билеты на самолет, сядете в него, и вас доставят в безопасное место. Это все.

Виллер внимательно слушал каждое слово дяди и понимал, что его начинает колотить от ужаса и счастья одновременно.

Айзек Айзен никогда и ничего не делал просто так. Айзек Айзен никогда и ничего не предлагал без условий и своей выгоды. Но, если дело касалось семьи...

Виллер сделал глубокий вдох и почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке.

- Счастливее Анабэль в мире не будет женщины. Я обещаю, - совершенно искренне сказал он и поспешно добавил: - Спасибо... спасибо вам.

- Пустое. - Отмахнулся мужчина. - Сейчас главное не медлить. Отправляйся к Бэль. И поспеши. Мой брат не должен ничего заподозрить.

- Хорошо, - сказал Виллер.

Но Айзек, оборвав связь, его не услышал.

- Хорошо, - повторил парень и повернул ключ в замке зажигания.

***

За те три часа, которые Виллер провел в пути, он успел много чего передумать. Но все мысли сводились только к одному, теперь... наконец-то, они с Бэль будут счастливы и свободны. И неважно, что случится потом, главное, что у них появился шанс. Шанс начать новую жизнь. Шанс быть вместе так, как они всегда мечтали.

Свет в доме не горел. Словно вместе с Алексом из этого старого протухшего особняка ушла последняя искра огня.

Бросив машину недалеко от дома, Виллер открыл дверь своим ключом и очень тихо пробрался на второй этаж. Каждый сделанный им шаг отдавался чуть ли не болью во всем теле. Страх сковывал и не позволял двигаться быстро и бесшумно. К тому же, чем тише он старался идти, тем больше препятствий ему попадалось. То скрипнет паркет под ногой, который никогда до этого не скрипел, то неожиданно на пути возникнет какая-нибудь тумбочка или еще что-то твердое и шумное. Но больше всего Виллер боялся, что, вопреки своему обыкновению, отец вернется домой раньше, и тогда... тогда всем его радужным планам придет конец.

Почти наощупь парень нашел дверь в комнату Алекса и с замиранием сердца постучал.

- Бэль, - позвал он негромко и заозирался по сторонам, - открой, это я.

Несколько бесконечно долгих секунд ничего не происходило. Могло даже показаться, что девушка и ему не откроет, но, вдруг, в тишине мертвого дома раздался громкий щелчок замка, и дверь со скрипом открылась, приглашая парня войти в черный зев комнаты брата.

- Ты приехал...

Бэль стояла в центре помещения. И во мраке, слегка рассеиваемом светом уличного фонаря, проникающего в окно, была похожа на призрак. Белое платье, белые волосы, бледное, чуть припухшее от бесконечных слез лицо.

Когда парень вошел, она начала отступать назад, пока не уткнулась ногами в кровать. Громко расплакавшись, девушка села на нее, и обняла себя руками, словно пыталась спрятаться от всего мира, и от Виллера в том числе.

А Виллер смотрел на нее и боялся произнести хоть слово. Ему казалось, что заговори он сейчас, и Бэль начнет упрекать его в несправедливости к Алексу и в неспособности защитить его от тирании отца. Виллер и сам чувствовал за собой эту несостоятельность, но уже ничего не мог изменить.

- Бэль...

Виллер все же решился и подошел к девушке. Опустился перед ней на колени и обнял ее.

- Не плачь, моя хорошая. Не надо плакать, - прижимая к себе вздрагивающую от беззвучных рыданий девушку, прошептал он, поглаживая ее одной рукой по волосам. - Пойдем со мной. Пойдем, Бэль, я увезу тебя отсюда. Увезу из этого проклятого дома. Пойдем.

Анабэль обняла брата за шею, крепко прижимаясь к нему. Она дышала так тяжело, словно ей не хватало воздуха, и всхлипывала, глядя на парня, который с мольбой во взгляде смотрел на нее.

- Как так могло получиться? – спросила она у Виллера. - Как он мог умереть вот так... когда был так близок к своему счастью, к своей свободе?

- Бэль...

Виллер не знал, что сказать. Сейчас любые слова были лишними. Сейчас надо было как можно скорее оказаться в безопасном месте. А все объяснения давать потом.

- Милая моя, любимая... - он обхватил лицо девушки ладонями и посмотрел в ее заплаканные глаза, чувствуя, как от боли сжимается сердце. - Ты веришь мне? Ты веришь мне настолько, чтобы не задавать никаких вопросов? Ты веришь, Бэль?

Несколько мучительных минут девушка молчала, глядя на Виллера сквозь дрожащие на ресницах слезы, а потом глубоко вздохнула и кивнула, прикрывая глаза и роняя слезинки на щеки.

Виллер чуть привстал и поцеловал ее. А потом поднялся и потянул Анабэль за собой.

- Верь мне, моя хорошая. Верь. Я сделаю тебя самой счастливой в мире. - Он на мгновение прижал Бэль к себе, а потом отстранился. - Иди в свою комнату и возьми свои документы. Паспорт и прочее. Только документы, Бэль, ничего больше. Потом спускайся вниз и иди на улицу. Сделай вид, что идешь к пруду, и жди меня у старой калитки. Отец не знает, что я вернулся, и он не должен меня видеть. Ты все поняла? Только документы.

Анабэль кивнула. Сейчас, когда Виллер, наконец, приехал, она чувствовала себя в прострации. Тело ее было слабым, и крепкие объятия парня не придавали ей сил. Наоборот, его внезапное появление сделало ее еще более уязвимой к горю. Но все же его уверенный и такой ласковый голос заставил девушку взять себя в руки и тихо проговорить:

- Я все поняла. Ты, правда, увезешь меня, и мы больше никогда не вернемся в этот дом?

- Правда, моя милая. Никогда не вернемся, - тихо сказал парень, прижимая дрожащую всем телом девушку к себе и целуя ее в висок.

А потом подвел ее к двери и невольно оглянулся, окидывая взглядом комнату брата.

«Я буду скучать по тебе, Алекс. Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся... где-нибудь в новой жизни», - подумал он и, вздохнув, закрыл дверь, будто отрезая себя от прошлого.

А потом проводил Анабэль к ее комнате и попросил:

- Не затягивай со сборами. Только документы.

Бэль кивнула и вошла в свою спальню, а Виллер поспешил к другой комнате.

Миновав коридор, он остановился у чуть приоткрытой двери и, помявшись совсем немного, вошел без стука.

Бернадетт сидела у окна и ничего не видящим взглядом смотрела вдаль. За те несколько дней, что Виллер не видел ее, женщина, казалось, постарела лет на десять, и от этого зрелища парню сделалось дурно.

Он любил Бернадетт. Любил всем сердцем, как, если бы она была его настоящей матерью. Хотя... она и была. Всегда одаривала его теплом и лаской. Никогда ни словом, ни действием, она не показала Виллеру, что он не ее ребенок. Никогда не делала различий между ним, Анабэль и Алексом. И всегда окружала его материнской заботой, хотя могла этого и не делать. И даже если бы дядя Айзек не попросил забрать ее из этого дома, Виллер все равно не оставил бы женщину в лапах отца.

- Мама, - позвал он негромко и приблизился к Бернадетт, которая никак не отреагировала на его появление. – Мама, я хочу забрать тебя отсюда. Ты пойдешь со мной?

Женщина повернула голову и посмотрела на парня пустым, бездушным взглядом.

- А как же твой отец? - спросила она, нацепив на лицо фальшивую, вымученную улыбку. - Он знает об этом?

- Нет, - не стал скрывать Виллер. - Не знает. И потому у нас очень мало времени. Где твои документы? Они же у тебя?

- Да, в верхнем ящике комода. Но я не понимаю, милый. Куда ты собираешься меня забрать?

- Сам не знаю, - ответил Виллер, направляясь к комоду и открывая ящик, чтобы взять документы. - В аэропорту нас ждут билеты. Но в какую точку планеты мне не известно. Ты же знаешь дядю Айзека, он может отправить нас и на северный полюс. И, если уж он взялся за это дело, то отец нас точно никогда не найдет.

- Так это Айзек тебя прислал? - спросила Бернадетт дрогнувшим голосом. - Но почему он доверил это тебе? И почему ты согласился? Ты же всем сердцем предан своему отцу.

- Я предан тем, кого люблю, - ответил Виллер, пряча документы в карман. - И отец в этот список не входит.

Он повернулся к женщине и улыбнулся ей, как никогда еще раньше не улыбался.

- Я знаю, что ты мне не родная мать. Я знаю, что он - не родной отец. Я многое знаю, мама. И это знание опасно. Но опаснее всего оставаться здесь рядом с ним. Он чудовище. Помешанный на никому не нужной мести монстр. Он испортил жизнь своему брату, тебе, мне, Анабэль и Алексу. Он все перепаскудил. Но теперь у нас есть шанс. У всех нас. Дядя очень настаивал на том, чтобы я уговорил тебя поехать с нами. Но и без его настоятельной просьбы я не оставил бы тебя здесь. Ты моя мать, по крови или нет, неважно. И я очень сильно тебя люблю. Поэтому... прошу тебя, идем с нами.

Виллер протянул женщине руку и замер в ожидании, с надеждой глядя в ее потускневшие за годы жизни с деспотом глаза.

Бернадетт застыла на мгновение в нерешительности, словно взвешивая все «за» и «против», а потом подумала, что без детей ее жизнь в этом доме потеряет всякий смысл, и вложила свою ладонь в ладонь парня.

- Пойдем, милый, - нервно улыбнулась она. - Видит Бог, твой отец это заслужил.

- Заслужил, - согласился Виллер, сжимая руку матери в своей, и обнимая ее за плечи. - Заслужил, как и мы заслужили счастье. А в этом доме у нас его никогда не будет.

Бернадетт вымученно улыбнулась сыну, и они спешно направились в сад, к пруду, где за старой калиткой их уже ждало такси.