Меня преследует какой-то чёртов маньяк. Как? Почему? Неважно! Надо уносить ноги, скорее! Бегу прочь по тёмным коридорам, не переставая слышать его тяжёлое дыхание за спиной. Сердце готово выпрыгнуть из груди, ноги ватные и плохо слушаются. Знаю, что враг сильнее меня, что он может убить, и всё бегу, бегу, пытаюсь спасти свою жизнь, но никак не могу найти выход отсюда, а он всё ближе и ближе, уже догоняет… В панике кричу, зову на помощь, но ответом мне служит лишь злобное рычание этой твари… На бегу налетаю на дверь, хватаюсь за ручку и дёргаю, но та не поддаётся. А зловещая тень уже накрывает меня, оборачиваюсь… и огромный нож входит мне в грудь по самую рукоять. Руки опускаются, слабею… А мой убийца стоит и самодовольно любуется тем, что сделал. Из последних сил поднимаю голову, но не вижу его лица — оно расплывается во мраке, не давая понять, кто меня убил и за что… Странно, но я чувствую не боль, а только жгучую обиду… Рома, мой маленький Рома остался где-то там, совсем один, и я больше не смогу прикоснуться к нему, не смогу его увидеть…

      Просыпаюсь от кошмара весь в поту. Слышу рядом чьё-то дыхание, затравленно оборачиваюсь — Рома. Спит в обнимку с подушкой, наполовину накрытый тонким летним одеялом. Осторожно вытаскиваю у него из-под локтя пульт и выключаю телевизор, работавший без звука, а затем снова ложусь и пытаюсь прийти в себя. Чувствую влажной спиной крошки, кое-где на постели валяются фантики. Нажевали вчера вдвоём за чаем да так и не прибрали… Виноват телек, по которому на ночь глядя взялись крутить целый марафон мультфильмов серии «Ледниковый период». Показывали все пять частей, или сколько их там уже наснимали… Меня сморило на середине второй, и я уснул, а Рома, видимо, продолжил смотреть до победного, а теперь дрых, точно сурок. Придвигаюсь поближе к мальчику, закрываю глаза, пытаюсь уснуть, но какой уж там… Дотягиваюсь до телефона, смотрю на дисплей — ровно семь утра. Вот блин, а! Ну почему кошмар не мог прийти в девять или хотя бы полдесятого? Уже второй выходной приходится вскакивать в самую рань… Ладно, чем лежать и ныть без толку, лучше заняться домашними делами, до которых вчера руки так и не дошли.

      Аккуратно накрываю одеялом своего мальчика до шеи, тихонько встаю и иду в ванную. Надо закинуть одежду Ромы в машинку, пусть постирается как следует. Конечно, дома я хотел бы всегда видеть его голым, но надо же ему во что-то одеваться, когда он будет выходить на улицу… Поднимаю его скомканную грязную футболку, отмечаю про себя её плачевный вид. Шорты выглядят не лучше, особенно с этим жировым пятном посередине… Кофта вот неплохо сохранилась на фоне всего остального, но это самая обычная, ничем не выделяющаяся бежевая кофта, каких миллионы. Нет, я одену своего мальчика в новую одежду, а эту… Даже и не знаю, куда её теперь девать. Для начала, пожалуй, просто простирну, а там видно будет. Закидываю в машинку вещи Ромы и вспоминаю, что эту одежду ему подарила та самая старушка, тётя Света, которой Рома должен был позвонить вчера вечером… Блин, забыл ему об этом сказать! Память никакущая, похоже, пора записывать все важные дела на бумажку, по старинке… Добавляю к вещам Ромы парочку своих, засыпаю порошок и пока закрываю дверцу. Машинку включу потом, чтобы не шуметь.

      Закончив с делами в ванной, иду на кухню, ставлю на плиту воду в отдельной кружке из нержавейки, чтобы попить чаю и взбодриться. Пока греется вода, открываю окно и облокачиваюсь на подоконник, гляжу во двор. Люди суетятся, куда-то бегут, едут, торопятся, а мне хорошо… Сегодня утром, впервые за долгое время, я проснулся не один, а рядом с любимым. И теперь каждое утро я буду видеть его прелестное личико рядом с собой, все выходные мы будем проводить вместе, а когда буду приходить с работы, меня будет встречать мой Ромка… О да, именно мой… Чувствую, как на глазах выступают слёзы. Слёзы великой радости, слёзы безграничного счастья. Хочется неустанно благодарить судьбу за то, что она свела нас вместе, позволила нам увидеться в тот день и дала сделать первые шаги навстречу друг другу… Преисполненный чувством благодарности, хочу высунуться по пояс и прокричать на весь двор: «Спасибо!», но меня опережает другой крик:

      — Петрович, давай быстрее!

      Смотрю — один дворник уже тащит мусорные баки к дороге, а другой всё ещё копошится под нашим подъездом, проклиная «это чёртово корыто». О чём это он? Ах ты! Снова моя девичья память! По чётным дням же приезжает мусоровоз, и если я выходной в этот день, то обычно ставлю машину поближе к газону, а вчера забыл… Отрываюсь от окна и иду в гостиную, плотно закрываю балконное окно, чтобы мусорщики не разбудили мальчика раньше времени. На обратном пути оборачиваюсь на шкаф, припоминаю о своих скелетах, спрятанных внизу, за кипой старых журналов «Игромания». Интересно, как Рома отнесётся к ещё одной забаве? Не слишком ли много извращений для него за столь короткий период? Только он начал получать удовольствие от фут-фетиша, как я тут же заставил его помочиться на меня… Ладно, думаю, если преподнести это всё как подарок, то, может быть, Рома ничего особо и не заметит…

      Возвращаюсь на кухню, прихватив по дороге маленький квадратный листочек и ручку. Если память стала давать сбои, то буду писать, писать и ещё раз писать! Сажусь за стол. Передо мной стоит бокал с заваривающимся чаем «Tess Pleasure», вокруг витает аромат ягод, за окном тарахтит мусоровоз, а я думаю, чего бы прикупить. Ну, во-первых, одежду для Ромы. Приходится вернуться в ванную, посмотреть и записать его размеры. Что у нас дальше? Еда. Умираю с голоду, хотя проснулся от силы двадцать минут назад, а Рома — растущий организм, есть захочет сразу, как только встанет. Хм, какие здесь варианты? Бургер Кинг? Макдональдс? Не-е, не только ж одними бургерами питаться… Мысленно вычёркиваю эти два пункта и задумчиво стучу кончиком ручки по листку. Знаю! Закажем доставку более-менее полезных роллов. Выписываю парочку сетов, которые предпочитаю. Так, два пункта есть, что ещё? У Ромы нет телефона, а в наш век продвинутых технологий это никуда не годится! Так и записываю: «Смартфон для Ромы». У меня у самого «Samsung Galaxy S8» — уже второй Самсунг после «S5», значит, возьму Роме новенький «S10». Так, одежда, еда, телефон… Вроде всё… Откладываю ручку и делаю глоток чая, морщусь: горячий, зараза… Сижу жду, пока остынет, не знаю, чем себя занять. Взгляд снова падает на листок, а в голове прокручивается вид аппетитного тела полуобнажённого мальчика, спящего в моей постели… Нет, не буду медлить. Беру ручку, отделяю первые три пункта горизонтальной линией и всё-таки дописываю четвёртый пункт: «Секс-шоп», после чего начинаю заполнять его во всех подробностях.

      Так увлекаюсь, что мой чай остывает напрочь, зато член уже торчит горячей колбаской, призывая не засиживаться на одном месте. Кладу в рот печеньку, проглатываю остывший чай и иду одеваться, стараясь не шуметь. Уже на пороге оборачиваюсь на спящего Рому — блин, а ведь надо дать ему понять, что всё нормально, что я просто отошёл за покупками. А то проснётся в чужом доме, голый и совершенно один… Какой-то грёбаный фильм ужасов получается! Вспоминаю свой сон и содрогаюсь. Нет уж, пусть все ужасы остаются лишь в дурных снах. Наклоняюсь к тумбочке, роюсь в ящиках, нахожу тетрадку, тихонько вырываю из неё листок, возвращаюсь с ним на кухню, облокачиваюсь о стол и пишу: «С добрым утром, Рома! Ушёл в магазин, скоро приду, ни о чём не беспокойся! Люблю тебя! Твой Саша». Немного подумав, рисую смайлик в углу. Подумав ещё немного, пририсовываю рядом цветок. Потом добавляю солнце… А останавливаюсь лишь тогда, когда дорисовываю цветочную лужайку перед домиком, над которым светит улыбчивое солнышко. Смотрю на время и понимаю, что если сейчас же не сверну свой кружок самодеятельности, то Рома быстрее проснётся сам, и моя записка потеряет всякую актуальность.

      Кладу листок рядом с Ромой, посылаю ему воздушный поцелуй и выхожу из дома. Раннее утро — отличное время, чтобы заняться шопингом! Хожу пешком, на своих двоих — пусть машинка отдохнёт, как и Рома, а я прогуляюсь, пока солнце ещё не начало печь во всю силу. Посещаю все запланированные места, последним пунктом захожу в местный «DNS» и после недолгой консультации, проверки и оформления кладу сверху на покупки коробочку со смартфоном. Уф-ф-ф, давненько я не ходил пешком, потратил времени больше, чем рассчитывал… Ну и ладно, зато Рома, наверное, уже проснулся…

      Возвращаюсь домой, вставляю ключ, открываю единственный нижний замок, на который закрывал перед уходом. Закрыл на один, чтобы Рома смог открыть сам в случае пожара. Пожар, хм-м… Представляю, как мальчик выскакивает голым на улицу — ведь он не знал, что его вещи лежат в машинке, и найти смог бы только кроссовки, оставшиеся стоять у порога… М-м-м, Рома без одежды и в одних кроссовках — ради такого можно и поджечь жилище… Шучу, конечно же. Я и так могу попросить его надеть их, чтобы использовать в сегодняшних играх… Открываю дверь, захожу.

      — Саш, это ты? — спрашивает Рома с набитым ртом, выглядывая с кухни.

      — Приветик, солнце! — весело машу ему рукой и разуваюсь. Рома машет в ответ, прожёвывает и отвечает:

      — Приветик! Я видел твою записку, очень милая.

      — Спасибо, малыш, я старался.

      Прохожу в гостиную, ставлю пакет с покупками у дивана и начинаю раздеваться, попутно пытаюсь понять, что за фильм идёт по телевизору. В комнату заходит голый Рома с кружкой чая в руке.

      — Чайник ещё горячий. Налить?

      — Не, я уже попил. — Сбрасываю носки, расстёгиваю молнию с ремнём и снимаю джинсы. В фильме говорят про Бабу-Ягу. Присматриваюсь. Блин, «Джон Уик», что ли? Рома ставит кружку на пол с другой стороны от дивана и тоже поворачивает лицо к телевизору:

      — Классный боевик, только начался…

      — Да, мне тоже нравится. Получше, чем второй… — смотрю кусочек фильма, перестав раздеваться.

      — Ещё и второй есть? — Рома удивлённо открывает глаза.

      — Да, ещё и третий… — отвечаю, а сам молюсь про себя, чтобы они не вздумали идти друг за другом, как вчерашние мультики. Мне понадобится внимание Ромы…

      — Блин, так ведь неинтересно!

      — Ты о чём?

      — Ну, ты сказал — есть вторая и третья, да? А в этой он же в начале при смерти был, а если есть продолжение, значит, он выживет! — возбуждённо поясняет Рома, и тут до меня доходит: он же смотрит этот фильм в первый раз! А я жёстко спойлернул ему…

      — Прости, малыш… Кажется, я разрушил тебе всю интригу… — Скидываю футболку и трусы, принимаюсь развешивать вещи на стуле.

      — Эй, но я же по-прежнему люблю тебя. — Рома шлёпает босыми ногами ко мне, лезет обниматься. Отвечаю взаимностью, целуемся. Спрашиваю, простит ли он меня, а мальчик шутливо отвечает: — Прощу, но только за ещё одну пачку этого изумительного печенья!

      — Эм-м… Ты про медовое с клубничным джемом? — уточняю на всякий случай. Я и сам подсел на это мягкое печенье и стараюсь не проходить мимо, когда захожу в супермаркет.

      — Ага! Вкуснотища! Ты не за ним ходил? — Любопытная мордашка оборачивается на принесённый мною пакет.

      — Нет, кое за чем другим. Но тебе понравится.

      Рома переводит на меня заинтересованный взгляд, чмокает меня ещё раз, но никуда не уходит, любопытный чертёнок. Поддаюсь:

      — Малыш, у меня есть утешительный приз, если хочешь…

      — Какой? — Глаза Ромы загораются.

      — В тумбочке у плиты на средней полке стоит банка варёной сгущёнки. Только не порежься.

      — Окей. — Рома улыбается, как коррумпированный чиновник, только что получивший взятку, а затем отпускает меня и быстро шлёпает на кухню.

      Кричу ему, чтобы не подглядывал, а сам открываю пакет и ищу плотный чёрный мешок из секс-шопа — они почему-то отпускают товар только в таких. Чёрный и скучный, ни тебе названия магазина сбоку, ни «Спасибо за покупку!» или чего-нибудь в этом роде. Или это обычно бывает на чеке? Блин, а чек я не взял… Ладно, пофигу… Разворачиваю мешок и достаю оттуда анальную пробку с отделкой «под хром». Небольшого диаметра, специально для подготовки новичков и их тесных узких попок… Короче, для Ромкиной — идеально. Хех, а я-то в первый раз сдуру купил себе огромный дилдо, на который так и не смог сесть и который пришлось выкинуть, так и не поиграв с ним как следует… Не успеваю отделить пробку от упаковки, как с кухни доносятся шаги Ромы.

      — Погоди! — кричу.

      — Блин, там уже полфильма прошло! — слышится из коридора.

      — Две минуты, Ром! — прошу, а сам ускоренно ковыряюсь в пакете.

      — Тогда ДВЕ банки сгущёнки!

      — Да? А у тебя попа не слипнется?

      Достаю съедобную смазку для анального секса со вкусом земляники. Долго выбирал между нею, вишней и алоэ, но остановил свой выбор на классике. Пусть дырочка Ромы благоухает чудным ягодным запахом. Кладу тюбик со смазкой рядом с пробочкой и достаю белоснежный комплект женского белья, состоящий из стрингов с кружевами и ленточками, гольфиков с тремя чёрными полосочками и лифчика для маленькой груди, иначе говоря, для «плоскогрудок». Комплект называется «Невинная искусительница», и не в последнюю очередь я выбрал его именно из-за названия: очень уж оно подходит моему мальчику — он так и искушает меня своей сексуальной неопытностью. Вчера я дважды лишил его активной девственности, а сегодня лишу и пассивной. Мой Рома будет лучшим во всех отношениях, и я сделаю этот день для нас особенным и запоминающимся…

      В фильме начинается экшн-сцена, раздаётся пальба. Рома слышит это и снова сетует на то, что всё пропустит. Прошу его ещё подождать, а сам беру пробку и бегу с ней в ванную, мою два раза с мылом в тёплой воде, затем возвращаюсь к дивану, расправляю простынь и одеяло, стряхиваю с них крошки и застилаю по-новому. В процессе чуть не сшибаю Ромину чашку с чаем, переставляю её на стенку с телевизором. Руки едва заметно дрожат. Ух, не терпится вручить всё это Роме и увидеть его в этом белье, дождаться, когда пробочка войдёт в его тугой анус… Раскладываю на одеяле пробку со смазкой, прячу комплект белья под подушку и зову Рому как раз в тот момент, когда начинается реклама. Он заходит, держа в руке открытую банку сгущёнки.

      — Ну вот, опять на самом интересном месте… — Рома подходит к дивану, наклоняет голову в поисках своей кружки с чаем и замечает предметы: — Ой, а это что такое?

      — Милый, я решил отпраздновать наш первый день совместной жизни, и… это тебе!

      Рома ставит банку сгущёнки на пол и спокойно берёт в руки анальную пробку, крутит, рассматривает.

      — Хм, какая необычная штуковина… Что это? — Рома оборачивается ко мне, а у меня уже встаёт от одного только вида того, как его пальчики гуляют по пробочке. Мысли путаются, теряюсь, что ответить, начинаю издалека:

      — Ну-у, это устройство, которое помогает получше прощупать почву перед тем, как…

      Но Рома уже берёт в другую руку тюбик и читает:

      — «Гель-лубрикант на водной основе для анального проникновения»… А, так это смазка? Наверное, получше того соуса будет… Значит, ты хочешь, чтобы я тебя ещё раз, да?

      Какой всё-таки сообразительный! Спешу его поправить:

      — Не совсем. Смазка для тебя, Рома. Для ТВОЕЙ попки. Как и та гладкая штучка.

      Он поднимает на меня ошарашенный взгляд, приоткрывает ротик.

      — Ты хочешь меня туда… Прямо сегодня, что ли?

      Кладу руки ему на плечи, целую в щёку и поправляю:

      — Я хочу тебя, прямо СЕЙЧАС, малыш, хочу твою сладенькую дырочку… А эта штучка её как следует разработает и позволит мне войти в тебя.

      У Ромы краснеют уши. Теперь он совсем по-другому смотрит на пробку; замечаю, что он даже держит её иначе: осторожно, кончиками пальцев и с опаской, даже с какой-то брезгливостью.

      — А это н-не больно? — В его голосе звучит сомнение.

      — Ни капельки. Я буду с тобой очень нежен, я же обещал… Ну, положи пока это в сторонку и глянь, что там ещё для тебя под подушкой…

      Рома вздыхает, кладёт смазку и пробку на место, приподнимает подушку и берёт в руки комплект женского белья. Мальчик с непониманием крутит его в руках, критически осматривает, а после поворачивается ко мне:

      — Саш, ты ничего не перепутал? Оно же женское!

      Улыбаюсь и киваю.

      — Да, Ромочка, оно женское, но я подбирал его специально для тебя… Смотри — эти чудные гольфики подчеркнут сексуальность твоих очаровательных ножек, этот изящный лифчик подчеркнёт красоту твоей плоской груди и твоих розовых сосков, а эти кружевные стринги… — Я сглатываю. — Думаю, твоё достоинство будет смотреться в них особенно прелестно…

      Рома скептически смотрит на бельё, но ничего не говорит. Прошу его не тянуть с примеркой и, пока Рома нехотя раскладывает вещи, придвигаю кресло поближе и сажусь напротив дивана так, чтобы Рома мог видеть телевизор во время примерки. Пусть он успокаивает, расслабляет мальчика. Мой член стоит, а щёки горят — я чувствую себя неловко, заставляя любимого примерять женское. Сам я тоже далеко не фанат переодеваний, но когда в мозг бьёт та самая струя, то мир видится несколько иначе, и в своих фантазиях я уже пару раз видел Рому в женском белье… На мысль переодеть мальчика в девочку натолкнуло вчерашнее воспоминание о трофейном лифчике. Я иногда надевал его во время жарких фантазий, а сегодняшний день жарче некуда. То ли ещё будет…

      Сижу, откинувшись в кресле, и наблюдаю, как Рома натягивает гольфы, сидя на диване напротив. Его волосы после мытья такие пышные, такого насыщенного смолянисто-чёрного цвета… Только чёлку надо опустить на брови… Потом схожу за расчёской… Мой взор ласкает то, как на аккуратные ступни и пальчики ложится белоснежная тонкая ткань, поднимается повыше, обволакивает голень, скрывает острую коленку… А затем Рома берётся за край двумя руками и резко тянет на себя. Что?!

      — Рома, не делай так! Ты порвёшь гольф!

      — Да он не натягивается, слишком короткий… — выдыхает тот.

      — Нет, так и должно быть. Это не штаны.

      — Ладно-ладно… Второй тоже надевать?

      — Да, будь добр.

      Мой малыш поувереннее упаковывает вторую ножку и хочет встать на пол, но я прошу его ходить только по дивану, чтобы его дивные гольфики не пачкались. Рома встаёт на колени и берёт стринги в руки, растягивает их и прикладывает на себя.

      — По-моему, маловаты.

      — А ты надень их, давай посмотрим.

      Рома бросает взгляд на мой стоячий, сочащийся смазкой член и искренне не понимает, от чего я получаю наслаждение. А я гляжу, как мой малыш встаёт во весь свой небольшой рост на диване, как выпрямляются его прекрасные стройные ноги в белоснежных гольфиках, как болтается его висящая пиписька и кайфую, да так, что не сразу замечаю, как Рома повторяет мою ошибку, когда я тоже в первый раз надевал стринги — пытается надеть их задом наперёд. Поправляю Рому и велю перевернуть их.

      — То есть этой полоской назад? — недоверчиво уточняет он.

      — Да, солнце, — отвечаю томным голосом. Как же я хочу его взять! Но надо терпеть…

      Рома наклоняется, надевает стринги, снова пытается натянуть их как можно выше, затем распрямляется и спрашивает:

      — Ну как?

      А я слов не нахожу от восхищения. Смотрю на него с открытым ртом, молча капаю слюной… Член Ромы просвечивает сквозь треугольничек с кружевами, крупные яички свисают по краям… Смотрится очень здорово и эротично! Хвалю Рому за внешний вид и прошу повернуться попкой. Тот поворачивается. Сзади полоска ткани настолько тонкая, что её не видно между ягодицами. Лишь полосы на пояснице и на копчике, которые соединяются воедино и пропадают там, в пока ещё неизведанной мною области Ромы… Спрашиваю, как ему трусики.

      — Как-как… Неудобные… И упираются прямо в жопу, — бурчит Рома, оборачиваясь ко мне. Улыбаюсь такой прямоте и откровенности.

      — Ну а гольфики как?

      Он вздыхает.

      — Жарко в них… И ноги как будто скованы… Не знаю, мне не особо нравится…

      — Ну, потерпи, малыш, пожалуйста. Зато ты выглядишь так сексуально!

      Рома хмыкает и поднимает лифчик.

      — А это как надевать?

      — Сейчас помогу… Расправь и прислони к соскам.

      Встаю, забираюсь к Роме на диван, начинаю возиться с лифчиком, подгоняю его под размеры Ромы.

      — Не туго?

      — Вроде нет.

      Снова сажусь в кресло, смотрю… Нет, всё-таки есть в этом белье своя доля эстетики. Оно одновременно и прикрывает интимные места Ромы, и в то же время пробуждает во мне ещё большую страсть, желание проникнуть под одежду и узнать, что за ней скрывается… Чувствую азарт, сравнимый с азартом открывания подарков. Рома — мой подарок, а женское бельё на нем — праздничная упаковка, которую сорвут в назначенный час… Мой ствол уже липкий от предсемени, чувствую, как капля стекает по мошонке. Собираю её пальцем и обсасываю его, не отрывая глаз от Ромы. Не могу налюбоваться своим ангелом. Прошу его попозировать, попринимать стойки и позы:

      — Встань ко мне боком, ножку согни… Та-ак, молодец… Руки на пояс… М-м-м, отлично!.. Теперь на колени, раздвинь ножки, вот так… Открой ротик… Молодец… Теперь давай на четвереньки и ко мне задом… Выгни спинку… О-ох, малыш, ты прекрасен…

      Рука сама тянется к члену, но я терплю. Передо мной попка Ромы, обтянутая узкими стрингами, на ногах чулочки, а на спине тесёмки от лифчика… До чего же мой малыш прекрасен! Нет, он должен знать, насколько он хорош в этом прикиде! Говорю Роме встать, а сам иду за телефоном и расчёской. Причёсываю своего мальчика, вызывающе опускаю крашеную чёлку на правую бровь, после чего сажусь в кресло, включаю камеру и прошу Рому заново повторить все позы.

      — Ты что, будешь фотографировать? — Рома смотрит на меня с недоумением.

      — Нет, сниму на видео. Хочу показать тебе, какой ты у меня нарядный! Улыбнись, солнце!

      — Но я не!.. Я… — Рома хочет возразить, но слышит сигнал записи, неловко улыбается и пытается изображать те же самые позы, но на этот раз как-то неуверенно, скованно, зажато… Приходится напоминать ему, как правильно расставить ноги или когда надо согнуть колено. Рома стыдится поднять взгляд и посмотреть в объектив. Ну и пусть. Его реакция абсолютно нормальная — он же не порноактёр, в конце концов, а вчерашний девственник, только-только постигающий основы секса. Многим неловко даже просто фотографироваться, что уж говорить о том, чтобы позировать практически обнажённым на камеру в женском белье. И это всё на третий день знакомства, между прочим. Решаю не мучать Рому и убираю телефон. Тот стоит раком и оборачивается на звук выключения записи.

      — Всё, малыш, я убрал камеру. Расслабься.

      Рома выдыхает с облегчением и начинает вставать.

      — Нет-нет-нет, Рома, не вставай!

      — Я хочу узнать, как я выгляжу…

      — Позже. Теперь повернись ко мне, возьми эту штучку и хорошенько смажь её…

      Рома берёт пробку и задумчиво крутит её в руках.

      — А потом в себя, что ли?

      — Да…

      Рома поднимает на меня озабоченный взгляд. Спрашиваю, в чём дело, тот отвечает:

      — Просто перед твоим приходом я сходил в туалет по-большому…

      — Ну и замечательно, что сходил! Значит, в тебе теперь больше места, — улыбаюсь Роме. Тот смущённо отводит взгляд, тянется за смазкой, открывает её, нюхает.

      — То есть ничего, если у меня там не помыто? — уточняет Рома.

      — Ничего… Давай, Рома, я хочу, чтобы эта штучка торчала из твоей попки. Смазывай.

      Мальчик наклоняет тюбик, выдавливает немного смазки на ладонь, потом берёт пробку и тщательно растирает смазку по всей её поверхности. Со стороны выглядит так, будто Рома дрочит, а не смазывает. Он гладит пробочку пальцами, ладонью, старается нигде ничего не упустить. Хромированная поверхность уже блестит от смазки, но Рома добавляет ещё и наносит уже второй слой, растирая пахучую земляничную смазку своими цепкими пальчиками…

      — Достаточно, Ром. Теперь повернись ко мне задом, приспусти трусики и смазывай свою дырочку.

      — Подержишь? — Он суёт смазанную пробку мне. Наклоняюсь и забираю её.

      Освободив руки, Рома разворачивается, приспускает стринги и оттопыривает попку. Я подношу к носу вещичку, которая вот-вот окажется в моём мальчике, вдыхаю аромат земляники, а затем облизываю кончик пробки. Во рту сладковатый привкус смазки. Рома тем временем размазывает её пальцами по дырочке, наносит много, не жалеет. Она уже стекает у него по мошонке, а он всё гладит своё юное очко, готовя его к сладостной процедуре… Встаю и протягиваю ему пробку. Рома закрывает тюбик и отодвигает его, берёт игрушку подрагивающей рукой.

      — Так… теперь… просто засовывать, Саш? — Рома волнуется, голос дрожит.

      — Да… Только не торопись, делай всё медленно и постепенно…

      — Х-хорошо…

      Он сглатывает и пытается поудобнее взять пробку за ножку, но не получается, пальцы скользят. Разрешаю вытереть руки об одеяло, а заодно советую вытереть ножку пробки. Он вытирает, поудобнее обхватывает пробочку…

      — А, и ещё, Рома: тужься так, как будто какаешь. Тебе будет легче принять её в себя.

      — Угу…

      Рома опускает голову и начинает тужиться. Его сжатый бутончик слегка выпячивается, демонстрируя коричнево-красные лепестки, блестящие от смазки. Завораживающее зрелище… Рома продолжает тужиться и нечаянно пукает. Я хохочу, а Рома виновато оборачивается и извиняется, а потом, видя, как я ухахатываюсь, тоже начинает посмеиваться. Утираю слезу и прошу его продолжать. Мальчик снова раздвигает ноги и сосредотачивается. Анус раскрыт, яйца висят, бёдра подрагивают… Рома осторожно подносит пробку ко входу. Советую ему протянуть руку между ног и засовывать снизу вверх, а не сбоку, как он изначально хотел, а сам подаюсь вперёд, чтобы не упускать ни малейшей детали. Кончик пробки тыкается в сжатый бутончик, затем погружается в него, раздвигая узкие стенки. Когда кончик входит в Рому, он останавливается и начинает прислушиваться к своим ощущениям. Юное тело дрожит, дыхание тяжёлое, сосредоточенное… Внезапно Рома вытаскивает пробку из себя и спрашивает:

      — А она точно войдёт?

      — Войдёт, Рома, не бойся, смелее…

      Он сглатывает и начинает всё заново. Кончик пробки трётся о скользкую щель, затем входит внутрь. Рома боится, но потихоньку проталкивает её пальцами дальше. Вот она в нём уже наполовину. Тугие мышцы сфинктера обволакивают предмет, расступаются перед ним, как перед почётным гостем. Как же в Роме сейчас тесно, жарко и горячо… Из его дырочки стекает коричневатая капля смазки и застывает на мошонке. Даже хорошо, что Рома облегчился перед этим делом — так будет естественнее. Кому нужна эта стерильность?

      — Молодец, малыш, продолжай, уже почти всё… — подбадриваю Рому, еле сдерживаясь, чтобы не слизнуть эту коричневую капельку смазки с его яичек. Он страдальчески пыхтит, но не сдаётся — толкает пробку внутрь до тех пор, пока она, наконец, полностью не скрывается в анусе, из которого остаётся торчать лишь чёрный страз.

      — Всё, я… я сделал это? — выдыхает он и щупает пальцами страз.

      — Да! Молодец, Ромик! — искренне радуюсь за своего мальчика и сажусь обратно в кресло. — Как ощущения?

      Рома поворачивается ко мне и задумчиво вытирает пальцы об одеяло. От анальной стимуляции его член напрягся и теперь свисает упругой колбаской.

      — Ну-у, странные, если честно… Как будто не до конца сходил по-большому… И, это… Я писать хочу…

      — Это нормально, малыш. А теперь натягивай трусики обратно и отдыхай, расслабляйся…

      — Да как я расслаблюсь с этой холодной штукой в жопе?! — психует Рома. Поднимаюсь и ласково беру его за голову двумя руками, поднимаю его лицо к себе, смотрю в глаза.

      — Ромочка, Рома, ну, потерпи, пожалуйста, мой хороший, тебе понравится, вот увидишь… — целую его в лоб.

      — Прости, просто я не понимаю, почему ты просто не вставишь мне, как вставил тебе вчера я? — спрашивает Рома более спокойным голосом. Глажу его по затылку и объясняю:

      — Потому что моя попка уже разработана, Ром. Я играл с ней в твоём возрасте и проникал в неё разными предметами. А твоя — ещё пока очень узкая, и если я начну вставлять тебе сейчас — нам обоим будет больно…

      Рома внимательно слушает, не отрывая от меня взгляда. Кажется, он начинает понимать, что к чему. Стараюсь доходчиво объяснить, чем мы с ним занимаемся.

      — …а эта штучка называется «анальная пробка». Ты подержишь её в себе пару часов, она расширит твою дырочку, и я смогу безболезненно проникнуть в тебя, малыш…

      — А-а-а… Ну, тогда ладно… — Рома кивает с видом знатока. Чмокаю его ещё разок и отпускаю. Он поднимается и натягивает стринги, пряча в них свой немаленький член, который по-прежнему в полустоячем положении. — Саш… А женская одежда тоже поможет проникнуть в меня безболезненно или как?

      — Мы экспериментируем, малыш. Мне просто хочется видеть тебя в ней. Если тебе не понравится, то просто выкинем её, но потом. Тебе самому-то как?

      — Не очень, я же говорил… Но у меня почему-то стоит… — замечает Рома, аккуратно присаживаясь на диван с пробкой в заднице.

      — Это происходит потому, что пробочка массирует тебе простату… Это… это очень чувствительное место у нас, у парней… Вчера, когда ты меня трахал, у меня тоже стоял…

      Рома задумывается.

      — Вроде припоминаю похожую тему на биологии… Мы тогда ржали всем классом и шутили гейские шуточки…

      Улыбаюсь и поднимаюсь, отодвигая кресло в сторону:

      — Ну вот, а от этого мы и получаем удовольствие — когда член партнёра трётся о простату.

      — Хм… Мне понравилось вчера… э, тереться о твою простату, — улыбается Рома.

      — Ну вот, а сегодня я потрусь о твою, — отвечаю взаимной улыбкой.

      — Саш, а куда делся мой чай? — спрашивает Рома. Я уже и забыл про это.

      — Сейчас. — Оборачиваюсь к стенке и протягиваю Роме чай. Он тянется рукой к полу и подбирает банку сгущёнки. Я же подбираю с пола пакет и отхожу с ним к шкафу.

      Мда, поторопился я с широким кожаным ошейником и с наручниками. Рома явно не в восторге от женского белья, хорошо хоть с пробкой в заднице смирился. Сам виноват — не до конца узнал своего мальчика и его интересы, не спросил его, хочет ли он переодеваться и вообще давать в попу. Я ведь узнал его только с активной стороны, а что, если он не получит удовольствия и всю жизнь потом будет ненавидеть анальный секс? О-о-ох, нет, определённо, наручники с ошейником обождут. Как и зажимы для сосков. Вытаскиваю всё это добро и кладу к своим собственным наручникам, ошейнику и креплениям на запястья и лодыжки. На них сверху лежит тот самый трофейный лифчик и эрекционное кольцо. Заказал эти игрушки для садо-мазо не так давно, а пользуюсь редко, по настроению. Может быть, и у Ромы будет для этого настроение… потом. А сегодня у него и без того день, полный впечатлений, не буду сваливать на него всё сразу. Выкладываю оставшиеся побрякушки из секс-шопа в шкаф и задвигаю журналами. Из чёрного мешка в общий пакет кладу лишь баночку с маслом для эротического массажа — купил, помня, как Рома вчера балдел, когда я мял ему спинку в ванной. Закрываю шкаф, а пакет оставляю рядом с ним — пусть постоит, пока ещё рано вручать смартфон и повседневную одежду. К тому же Рома сейчас занят, делает три дела сразу — пьёт чай с печеньем, смотрит кино и разрабатывает задницу. Мой маленький котёнок, как же я его люблю!..

      Устраиваюсь рядом с ним, смотрим «Джона Уика». В перерывах спрашиваю у Ромы, как ощущения. Тот жуёт и, не отрываясь от экрана, отвечает, что, кажется, привыкает. Его член уже успокоился, но всё равно пухловатый, на белоснежных стрингах виднеется тёмное пятно от предсемени. Из Ромы так и сочится анальный сок, предстательный, или как он там называется… Из меня, в принципе, тоже, хоть у меня ничего и нет в заднице. От близости с Ромой я теку в буквальном смысле… Во время очередной рекламы Рома доедает сгущёнку до конца и обращается ко мне:

      — Саш, покажешь, как я выгляжу со стороны?

      — А, конечно, давай посмотрим.

      Встаю, подбираю телефон с кресла, включаю видео и даю телефон в руки Роме.

      «Но я не!.. Я…» — раздаётся голос Ромы из динамиков, и начинается… Он смущённо чешет нос, краснеет, хихикает, прикашливает, закатывает глаза, кладёт ладонь на лоб, но досматривает до конца и возвращает мне телефон. Интересуюсь, что он думает по этому поводу.

      — О-о-ох, ну, если тебе нравится, я буду носить это, но только дома и только по праздникам. А так — испанский стыд, конечно…

      — Ой, да ладно, тебе же понравилось, маленький ты негодник! — ласково треплю Рому за щёку.

      — А вот и нет! — спешит оправдаться он.

      — А вот и да! Это что, по-твоему? — касаюсь пальцем его стояка, который оттопыривает стринги.

      — Да они тесные просто… — Рома ищет отмазку, глупо улыбаясь, но видит, что я не верю, и тут же сознаётся: — Ну, ладно, может, мне кое-что и понравилось… Просто так необычно видеть себя со стороны, да ещё и в таком виде… Только прошу — никому не показывай, ладно?

      — Конечно, солнце. Всё строго между нами. Иди сюда. — Чмокаемся в губы, потом я встаю. — Ладно, досматривай фильм, а я пока займусь своими делами.

      Рома берёт меня за руку:

      — Погоди, я есть хочу. Ты не хочешь?

      Киваю, беру телефон и обещаю заняться этим вопросом. Иду в ванную, одной рукой ставлю стирку, второй оформляю заказ роллов. «Желаете добавить дополнительный соус?» О да, ещё как желаю! Машинка стирает, заказ готовится, из гостиной доносятся киношные звуки пальбы, а я сижу на кухне за столом, распаковываю ароматические свечи, которые Алиса подарила мне на Новый год. Достаю все шесть штучек, нюхаю, пахнут хвоей. А у Ромки в попке сейчас пахнет земляникой… Кладу их на поднос, добавляю к ним бокалы и бутылку красного полусладкого — свою честно заработанную премию от начальства, тоже на Новый год. Думал распить его в одиночку, когда было плохо, но теперь рад, что удалось сохранить. Оно скрасит наш с Ромой романтический завтрак, а заодно расслабит его и подготовит к первому разу…

      Возвращаюсь в ванную, мою и протираю насухо кроссовки Ромы, потом захожу в гостиную, как раз попадаю на рекламу. Решаю, что сейчас лучший момент, чтобы приступить к следующей фазе, и начинаю рыться в пакете. Любопытная мордашка с дивана снова наблюдает за мной. Достаю одежду и несу её Роме.

      — Рома, любимый… Сегодня особенный день, день начала нашей совместной жизни, и в честь этого я хочу вручить тебе свои скромные подарки, а ты… просто будь всегда рядом и дари мне свою улыбку, — протягиваю ему аккуратно собранную одежду. Рома радостно вскакивает, садится, расставляет ноги и кладёт между ними свою новую одежду, поочерёдно разворачивает её и осматривает.

      — Ва-а-ау, круто! Это самый лучший подарок! — Глаза Ромы горят от счастья. Он приподнимается на коленях и подаётся ко мне. Наклоняюсь, он целует меня в губы. Чувствую на губах вкус сгущёнки. Какое это счастье — дарить счастье другим! Рома так доволен… Одежду для улицы я ему купил мальчуковую, долго выбирал…

      — Не хочешь померить обновки?

      — Хочу! — Рома встаёт, принимается снимать гольфы.

      — Нет-нет, меряй прямо так.

      — А… окей…

      И Рома надевает новую одежду сверху на женское бельё, а я иду в ванную за свежевымытыми кроссовками. Обувь я не стал ему брать — не нашёл в магазине ничего достойного Ромы, а брать ширпотреб своему мальчику не хочу. Съездим с ним как-нибудь в фирменный магазин, купим, что он захочет. Хотя я, конечно, по-прежнему без ума от большой белоснежной обуви на тонкой и хрупкой ножке… Возвращаюсь в гостиную — Рома уже ждёт одетый. На нём облегающая чёрно-зелёная футболочка, тоже облегающие коротенькие серо-оранжевые шортики и белоснежные носочки.

      — Какой ты красивый… А трусики надел? — спрашиваю. Рома улыбается и приспускает шорты, демонстрируя голубые трусы-плавки.

      — Умничка. Засовывай ножку, — подаю ему кроссовки. Рома входит в них. Со стороны он смотрится необычно — вроде и одет стандартно для пацана, а всё-таки грудь выпирает и гольфики почти до шорт… Беру его за руку и подвожу к шкафу, чтобы посмотрел на себя в зеркало. Рома крутится, вертится, ахает… Совсем как кокетливая принцесса… Кладу палец ему на кончик пробки, и Ромка строго шлёпает мне по руке ладонью.

      — Не трогай, там ещё… разрабатывается.

      Переглядываемся с ним, а потом смеёмся. Нас прерывает звонок в дверь. Спохватываюсь, что я не одет, прошу Рому открыть и принять заказ.

      — Я не могу! У меня пробка, и я в женском!

      — А я вообще голый! Давай, Ромик, ты справишься! — подталкиваю его к двери. За дверью всё сигналят, вот ведь нетерпеливый курьер попался!

      — А что делать-то? — Рома норовит дотянуться до лифчика, чтобы снять его.

      — Просто открой и получи заказ. Всё оплачено! Только подожди, пока я уйду на кухню!

      Специально или нет, но Рома открывает дверь раньше времени, и я сверкаю голой задницей перед курьером. Слышу, как Рома с ним неловко здоровается, тот отвечает и затыкается на полуслове, а потом повторяет приветствие ещё раз. Увидел, точно увидел меня голого или Рому с лифчиком и гольфами… А может, и то и другое… Впрочем, курьер ничего не говорит, а лишь шуршит термосумкой, доставая пакет. Воспользовавшись моментом, добавляю на поднос спички и слышу, как Рома прощается с курьером и закрывает дверь. Выхожу с кухни, Рома идёт мне навстречу с двумя пакетами, красный как рак.

      — Саш, по-моему, он заметил…

      — Да и хрен с ним. Ты свою пробочку не выронил, малыш?

      Рома всерьёз тянется туда пальцем и проверяет.

      — Нет.

      — Ну и славно. Ну, давай сюда еду, а сам разденься обратно до белья и оставь кроссовки. И ложись на диван, на спину, с закрытыми глазами, а я всё подготовлю.

      Рома награждает меня любопытным взглядом, косится на пакеты, кивает и идет в гостиную.

      — Только не подглядывай! — кричу.

      — Не буду, не буду!

      Иду с пакетами на кухню, достаю второй поднос, выкладываю на него роллы из трёх разных сетов. «Филадельфия» холодненькая, запечённые с курицей тёплые, «Калифорния» примерно комнатной температуры… Заполняю поднос роллами, затем достаю три чайные чашки. В одну выливаю целую бутылочку соевого соуса, во вторую вываливаю несколько баночек васаби, а третью наполняю кетчупом и майонезом из холодильника, размешиваю так называемый «кетчунез», ставлю эти чашки на поднос с вином и свечами. Так, на что ставить? Недолго думая, оставляю подносы в покое, иду в коридор, беру тумбочку из прихожей и несу в гостиную. Ромка послушно лежит в том, в чём я его просил остаться, глаза закрыты, грудь и животик равномерно поднимаются-опускаются от дыхания, ножки в белых кроссовках раздвинуты… Ставлю тумбочку сбоку от дивана, а с другого бока ставлю кресло. Тумбочка повыше, на неё лучше всего поставить поднос со свечами и вином, а на кресло роллы, чтобы брать было удобнее… Рома вздыхает, но не открывает глаза, терпит… Ухожу на кухню, возвращаюсь с подносами, расставляю. Запах роллов разносится по всей гостиной, у меня у самого уже слюнки текут, и от вида прекрасного тела, распростёртого передо мной, и от этого запаха, так сильно дразнящего желудок… Рома вздрагивает от неожиданности, когда я зажигаю спичку и разжигаю свечи, но молчит. Только одну ножку чуть сгибает в колене и подбирает к себе. Теперь к запаху роллов прибавляется аромат хвои… Почти готово, остаются последние штрихи… Поднимаюсь и закрываю шторки. Гостиную накрывает полумрак, а свет дают только свечи и телевизор. Переключаю на музыкальный канал, делаю звук потише, беру тёплый ролл и наклоняюсь к своему мальчику.

      — Рома, мой любимый сладкий мальчик… Ты готов? — шепчу ему на ушко и ласково вожу ему по губам роллом.

      — Да-а-а… — шёпотом отвечает он. Любуюсь его губками, которые теперь блестят от жира. Кладу ролл на место, вытираю пальцы о салфетку, залезаю на Рому, расставляю ноги вдоль его тела и наклоняюсь, чтобы приникнуть к его губам. Целуемся, размазываем вкус ролла друг другу по губам и языкам. Отрываюсь от Роминых губ и смотрю на результат своей работы: обрезанный член Ромы готов порвать тесные стринги. И мой стоит, возвышается над его голым животиком. Два наших члена в боевой позе, а значит, начало положено. Теперь всё пройдёт как надо…