Ничего в делах Макса особо не изменилось. Хотя он и надеялся. С Самиром они и впрямь начали дружить, правда не слишком близко. Здоровались в универе, пару раз перекидывались смешными картинками и ничего не значащими фразами «вконтакте» — и все. Иногда пили кофе, болтая об учебе, редко — о личном, и всегда — о личном Макса, Самир о себе почти ничего не рассказывал, предпочитая отшучиваться. Противная Лелька не уставала пилить Максима, что, дескать, он должен проявить инициативу, что фраза о том, что у Валиева никого нет в совокупности с заявлением, что он вполне в его вкусе — ничто иное, как толстый намек, а Самир просто решил «поломаться для приличия». Но Зяблик так не думал. Он прямо спросил, тот прямо ответил — точка.
Но вот точку как раз поставить и не получалось, потому что Самир Максу нравился. Он не сразу это понял. Вернее, понял-то сразу — как он мог не понравиться? Но чем больше Зяблик его узнавал, тем погружался в это «нравится» все глубже и глубже. И дело уже было не во внешности, как поначалу. Максим даже удивлялся, и как это он раньше практически не обращал на него внимания? Потому что Самира нельзя было не заметить: его любили преподаватели, он знал лично каждого декана каждого факультета, здоровался с ними за руку и предлагал какую-то помощь, участвовал почти во всех студенческих мероприятиях от КВНа до научных конференций — в общем, был везде. Хотя, в отличие от самого Макса, учился Валиев средне: еле-еле дотягивал до стипендии, и то скорее благодаря студенческой активности.
Возможно, если бы рядом с Зябликом был кто-то еще, он бы переключился на него. Если бы был хоть какой-то выбор, он бы смог «просто дружить» с Самиром, не думая каждый раз о чем-то большем, когда натыкался взглядом на прямую спину в коридоре, видел в аудитории знакомую черную макушку, следил на лекции за тонкими длинными пальцами, отвлеченно теребящими обгрызенную шариковую ручку, высматривал очертания ключицы под высоким воротом водолазки. Даже скорее всего, Макс опять сам себя накрутил, ведь знал же он его и раньше, но никогда не проскакивало никакой «искры». И теперь просто нужно было «открутить» обратно. Просто… Когда это в жизни Максима Зяблика было «просто»?
А «просто» у Макса не было никогда, с самого детства, когда глупо умер его старший брат. Это не было трагедией Максима, это была трагедия его родителей. Сам он был слишком мал для скорби, да и вообще для того, чтобы понимать, что происходит. Ему было пять, а брату — шестнадцать, так что ничего удивительного, что общались они мало, и маленький Максимка практически не обратил внимания на то, что тот пропал из его жизни. Но все равно вся его жизнь разделилась на «до» и «после». Родители, как будто пытаясь компенсировать, что не смогли додать своему первенцу, обрушили всю неподъемную силу своей любви на пятилетнего Максима. Мягкий и неконфликтный по своей природе, он просто не нашел в себе сил противиться и покорно принял весь этот неусыпный контроль, чтобы «не допустить», огромную нагрузку разнообразных кружков и репетиторов, чтобы «вырастить достойного человека», всю строгость, чтобы «уберечь от ошибок».
Вместо того, чтобы хотя бы попробовать взбунтоваться, Макс пошел по пути наименьшего сопротивления, более того, почему-то решил, что должен оправдать все надежды родителей, должен заменить одним собой обоих детей. Но чем старше он становился, тем сложнее ему приходилось. Он не был тем идеальным ребенком, которым должен был быть. Учеба у него была отличной, но, откровенно говоря, давалась ему с большим трудом, а в остальном, чем бы ни занимался, он был весьма посредственен: ни один спорт не увенчался никакими достижениями, а ненавистная музыкальная школа тянулась на одном упрямстве. Чем больше Макс старался, тем, казалось, меньше у него получалось, и тем сильнее становилось давление. Макс не понимал, что по сути соревнуется, и у него нет шанса победить, потому что у мертвеца невозможно выиграть.
И во всех этих «должен» и «лучше» Максим уже давно потерял себя. Он знал, что будет поступать на юридический в институт МВД, потому что так хочет папа, но, несмотря на это, окончит музыкальную школу, потому что этого хочет мама, и получит золотую медаль, потому что этого хотят учителя. Чего при этом хотел сам Максим Зяблик? Кроме того, чтобы получить столь редкое одобрение взрослых, он и сам не знал. Да и не особо интересовался — у него банально не было на это свободного времени.
И вот, когда в четырнадцать лет он осознал, что ему нравятся мальчики, а девочки не нравятся совсем, это стало последней каплей в колодце внутреннего напряжения, и у него случился нервный срыв. Как же теперь все стало насмарку. Ведь ему никогда не удастся быть для родителей таким сыном, которого они заслуживают. Он даже сначала решил, что никогда никому не скажет и женится в итоге, и будет жить как-нибудь. Но почему-то именно от этой перспективы мир Максима окончательно рухнул, и жизнь потеряла всякий смысл.
Этот постыдный поступок даже попыткой суицида назвать было сложно. У Макса просто не хватило смелости довести начатое хоть до какого-то логического конца. Так его и нашли родители, рыдающего в ванной, с зажатым в руке канцелярским ножом. Максим ждал увидеть в их глазах презрение, потому что ничего другого не заслуживал, и ничего другого сам к себе не чувствовал, но вместо этого увидел дикий ужас. Особенно страшно выглядел плачущий отец, который вообще редко проявлял какие-то эмоции. Причины своего поступка Зяблик объяснять наотрез отказался, только просил прощения, обещал, что больше такого не повторится, и ему поверили, однако пришлось идти на компромисс.
Так у него появился еще один факультатив — походы к психотерапевту. Поначалу он отнесся к этим визитам весьма и весьма скептически, но в конечном итоге они действительно ему помогли примириться немного с собой и своей ориентацией, хотя до каминг-аута было далеко. Совместные с родителями сеансы ослабили поводок, сняли строгий ошейник и дали каплю свободы. Ровно столько, сколько Макс тогда мог вынести и не захлебнуться. Ровно столько, чтобы после окончания школы объявить, что не пойдет на юридический, а поступает в Москву на филфак.
И его отпустили, отец, правда, ворчал, что это «бабская специальность» и «кем ты работать собираешься, учительницей литературы в школе?». Но это было неважно, потому что у Максима Зяблика появилась мечта. В самом начале психотерапии психолог предложила ему вести дневник. Дневника не вышло, зато получилась простенькая фэнтезийная история, главный герой которой был практически списан с самого Макса. За этой историей появилась ещё одна, и ещё, позже в сюжет добавились несмелые сексуальные фантазии, затем — смелые. В этих историях он мог быть кем угодно, мог делать, что угодно, и впервые ему что-то настолько нравилось, что он решил, что хочет стать писателем.
Все оказалось не так просто, как представлял себе Максим. Чем больше он учился, тем больше понимал, какой ширпотреб его тексты, насколько они плоские, шаблонные и сколько надо трудиться, чтобы слепить хоть что-то более-менее стоящее. Однако, писать он все равно не бросал. Ведь это была его первая настоящая мечта. А теперь вот, похоже, появилась вторая.
— Может, пообедаем вместе? — выловил он свою «вторую мечту» на перерыве между парами.
— Нет, я домой сразу. — Похоже, Самир был расстроен. — Сдача курсача через два дня, а у меня конь не валялся.
— Охренеть! — выдохнул удивлённо Макс, он-то свою курсовую уже с месяц как закончил и просто ждал, когда подойдёт срок сдачи. — А что ты три месяца делал?
— Работал, — хмуро отозвался Валиев.
«Ага, работал он, как же, поди по клубам пропадал», — ревниво подумал Макс, но вслух сказал только едкое:
— Это кем же, интересно?
Самир вздохнул, но словесную перепалку поддерживать не стал, вместо этого принялся перечислять, загибая пальцы:
— Официантом, грузчиком, аниматором на детском празднике, ещё танцевал на каком-то корпоративе…
— Стой, — прервал его Макс. — Ты что, сейчас серьезно?
Вообще Макс никогда не мог понять, когда Самир шутит, а когда серьёзен, что из сказанного правда, а что… Нет, не ложь, конечно, просто очередной прикол. На большую часть вопросов он предпочитал отшучиваться, лишь изредка выдавая какие-то крупицы информации о себе. Но были ли они правдой, оставалось неясным.
— Куда уж серьезнее-то? — вздохнул Валиев.
Такой разговор между ними — это было что-то новое. Максим поджал губы. Страдая синдромом отличника, он обычно никому не давал списывать и не помогал с учебой — с чего бы, если он сам делает, что остальным мешает? Но Самир был не абы кто, он был его другом… Даже чуть больше, чем другом, для самого Макса, да и вроде как у него причина уважительная… Хотя зачем ему столько подработок? Судя по машине, деньги у него водились. Впрочем, может, потому и водились, что хватался за любую возможность. Зяблик вздохнул, решаясь:
— Могу помочь с курсовой, если хочешь…
Самир недоверчиво на него посмотрел:
— Хочу ли? Спрашиваешь ещё! Ты меня реально очень выручишь! Буду тебе должен… что хочешь?
— Ничего не хочу, — буркнул Максим, слегка покраснев, уж он-то отлично представлял, чего хочет, и даже видел такие проявления «благодарности» в некоторых фильмах и читал в кое-каких фанфиках.
Но вслух он бы такого не сказал даже в шутку, вместо этого выдавил из себя банальщину:
— Мы же друзья, а друзья должны помогать друг другу.
Но Самира это устроило, он широко улыбнулся и пообещал, что заберёт его после пар.
Валиев жил не в общаге. Насчет этого Макс был в курсе, но предполагал, что он снимает где-нибудь комнату или крохотную квартирку на двоих с соседом. Последнее бы Максима не обрадовало, но то, что он увидел, вообще лишило дара речи. Еще на подъезде к элитной новостройке Зяблик начал оглядываться по сторонам, стараясь понять, вдруг они просто объезжают пробки, но потом они спустились в паркинг, поднялись оттуда на лифте на хренадцатый этаж (Макс просто не глянул, какую кнопку нажал Самир, а позже почему-то не спросил), и оказались в небольшой, но просторной студии метров пятидесяти, одну из стен которой занимало огромное панорамное окно.
Квартира выглядела шикарно, несмотря на бардак. Большая несобранная кровать была отделена от основного пространства металлическими рейками, за кроватью в открытой двери немаленькой гардеробной можно было разглядеть сваленную в кучу одежду, на столешнице современной кухни со встроенной техникой валялись коробки от пиццы, на журнальном столике, на углу которого скромно пристроился ноутбук, стояли грязные тарелки, чашки, баночки из-под колы, на большущем изумрудном диване в центре всей композиции лежали носки. Но, несмотря на это, чувствовалось, что над обстановкой поработал дизайнер, ну, до того, как над ней поработал нерадивый жилец квартиры.
— Извини, у меня немного не убрано, — запоздало предупредил Самир, одним движением подхватывая посуду со столика и носки с дивана.
— Угу… — согласился Макс, проходя в помещение. — Снимаешь?
Вопрос о том, живет ли Самир с кем-то или один, отпал сам собой. Эта квартира была явно предназначена только для одного. Диван точно не выглядел дополнительным спальным местом. Разве что они с неизвестным соседом располагались на кровати вместе, но мысль об этом почему-то заворочалась где-то под грудью неприятным червячком.
— Почему снимаю? Это моя квартира, — пожал плечами Валиев, продолжая спешно наводить подобие порядка.
— Тоже насосал, как с машиной? — немного нервно хохотнул Максим.
Он уже готов был поверить в эту шутку. Как-то странно все выходило: машина, дорогущая квартира с паркингом, и при этом нет остальных атрибутов шикарной жизни. Самир набирал кучу подработок, переживал за стипендию, одевался стильно, но явно недорого, опять же прическа, парфюм — мелкие детали. Макс и сам в этом не сильно разбирался, но «богатеньких деток» было видно издалека, на них смотрел и понимал, что одни только часы или сумочка стоят как все твои внутренние органы вместе взятые. Валиев же на вид был обычным студентом, пусть с привлекательной внешностью, но с более чем средним достатком. Тогда откуда это все?
— Бабушка в наследство оставила, — подмигнув, ответил Самир.
Обычные бабушки оставляли после себя двухкомнатные хрущевки - с потрескавшейся плиткой и выцветшими обоями, со светлым пятном от ковра на стене. Бабушки с положением в обществе оставляли монументальные сталинки, с добротной деревянной мебелью и высокими потолками. Но Максим еще не встречал бабушек, которые бы жили в квартире-студии в элитной новостройке.
— Она у тебя что, была нефтяным магнатом? — Раз Валиев не говорил серьезно, то правды от него не дождешься, остается только шутить в ответ.
— Нет, — фыркнул Самир. — Это папа у меня — нефтяной магнат, а бабушка — глава мафиозного клана. Может, пиццу закажем? Нам, вроде как, до утра сидеть, а я ведь должен накормить моего спасителя.
Время то тянулось уставшей черепахой, то просто исчезало в какой-то черной дыре. Работать было нелегко. Самир не обладал особой усидчивостью и часто отвлекался и отвлекал Зяблика. Даже удивительно, что Максиму удалось за это время проделать больше половины работы. Еще немного, и можно будет смело показать куратору для правок.
Макс откинулся на спинку дивана, стянул очки, потёр глаза — в них как будто песка насыпали.
— Устал? — сочувственно спросил Самир, покачал головой. — Прости, что приходится торчать тут с моими хвостами. Я хоть никакие планы тебе не поломал?
Вообще-то Максим был абсолютно не против торчать тут с Валиевым. Но сказал немного другое:
— Да какие у меня планы? Сидел бы в интернете, может, домашку бы делал. Так что ни от чего ты меня не отвлек.
— А я-то думал, ты уже кого-то подцепил и теперь каждый вечер бегаешь на свидания. Ну, всякие там романтические ужины-шмужины…
Макс удивленно глянул на Самира:
— С чего бы?
— Мне показалось, что ты чего-то такого хотел. Еще когда увидел тебя в клубе, и потом, когда ты выпытывал у меня про мою личную жизнь…
— Ничего я не выпытывал, — обиделся Максим. — Да и какая разница, хотел-не хотел, будто это так просто.
— А чего сложного? Дорогу в клуб ты знаешь. Или никто не понравился?
Зяблик невесело усмехнулся:
— Скорее, это я не понравился.
— В смысле? — искренне не понял Самир.
— В прямом. Я там часа три просидел, ко мне так никто и не подошел.
— А почему ты сам ни к кому не подошел?
Максим опешил. В общем, его выражение лица можно было охарактеризовать фразой: «А что, так можно было?». Валиев расхохотался:
— Ну ты даешь! Тебе что, реально это в голову не пришло?
Макс хотел поговорить о личном, ну, в принципе, и даже пару раз пытался вывести Самира на подобный разговор, но почему-то представлял себе его совершенно по-другому — не таким неловким, что ли. А еще в мысленном диалоге Валиев над Зябликом не смеялся, в отличие от диалога реального, а, краснея, отвечал на острые и нескромные вопросы. А тут Максим сам почувствовал, что начал краснеть, и от этого разозлился, хотя все, на что хватило его злости — это просто недовольно пробурчать:
— И нечего смеяться, я не такой, как ты.
— А какой я?
— Ну, такой…
Самир выразительно фыркнул, демонстрируя, что думает о косноязычном филологе.
— Самоуверенный, — наконец родил Максим что-то путное. — И опытный, наглый, и тебе все легко достается.
Наверное, не стоило говорить про легко достается. Макс не знал, легко или нет, но то, что у Самира в его возрасте было то, о чем многие мечтать не могли, немного грызло завистью.
— Ну, не такой уж я и опытный, — почему-то он не согласился именно с этим пунктом. — Всем страшно делать первый шаг.
— Ну, да, конечно! — теперь настала очередь Максима фыркать.
— А ты что думаешь? Всем неприятно, когда их отшивают, и никто не застрахован от отказа. Или от натурала, который случайно пришел в клуб или на спор, или ещё почему. Поэтому все ждут каких-то знаков, намеков, взглядов. Если их нет, то вряд ли станут рисковать и подходить, навязывая знакомство.
— И часто тебя «отшивают»?
Самир озвучивал его страхи, но почему-то в то, что у всех одинаковые проблемы, Зяблику верилось с трудом. Особенно с трудом верилось в то, что проблемы есть у Валиева.
— Нечасто, — согласился тот. — Но и не так уж редко. Ты же меня отшил.
Макс готовил уже ответную фразу, но подавился ей, выпучив глаза:
— Когда это?! Это ты сказал, что тебе неинтересны отношения!
— Ну, сказал… Но я был уверен, что ты скажешь что-то вроде: «в жопу отношения». А я бы ответил, что это звучит, как приглашение, и… — Самир развел руками.
Зяблик смотрел непонимающе. Это что получается, Лелька была права? Просто в голове не укладывалось. Чтобы кто-то предлагал ему… Кстати, а что именно ему предлагали? Как будто услышав немой вопрос, Валиев продолжил:
— Да, я не хочу никаких обязательств. Но не имею ничего против дружбы с привилегиями. Если никого нет, а секса хочется, почему бы не помочь друг другу?
«Действительно…» — мысленно согласился Макс, но тут же встрепенулся, отбрасывая от себя эту мысль.
Предложение было заманчивым, очень заманчивым. Но каким-то аморальным, что ли. Да, он хотел наконец избавиться от набившей оскомину «невинности», но что бы вот так, совсем без чувств. Вернее, смутные чувства с его стороны как раз были, но от этого только становилось хуже. Зяблик совершенно не был уверен, что они не разовьются во что-то большее, стоит им к дружбе добавить близость физическую… А еще, ведь такие отношения предполагали свободу в выборе партнеров, разве нет? И Макс понял, что вряд ли сможет делить его с кем-то, вряд ли захочет. То, что это противоречило заявлению об отсутствии чувств, Максим внимания не обратил.
Так считала более ответственная и совестливая часть Максима. Вторая же, низменная и телесная, кричала, что вот то, чего он хотел, и только дебил от такого откажется. Видимо, Макс всё-таки был дебилом.
— Я не... — промямлил он, прокашлялся и выдавил: — я не смогу так, извини.
Он поступил правильно. Максим даже немного гордился своим решением, что нашел в себе мужество отказать. Только мужество ли это было, или же он снова просто испугался сделать шаг вперед?
Самир пожал плечами, как будто его только что не отшили второй раз:
— Что же, уважаю твое решение. Не понимаю, но уважаю. Я бы вряд ли смог даже хранить кому-то верность, не то что целибат. — Он усмехнулся. — Не, ну еще могу понять, типа без проникновения, но чтобы совсем? Как терпеть-то? Что, даже от минета отказаться? А если предлагают?
Решимость Максима, с которой он заявил, что «так не сможет» при упоминании минета пошатнулась. Это тоже было предложение? Или он сказал это просто так? Макс почему-то слишком ярко представил, как Самир опускается на колени, как прикрывает глаза, и его черные ресницы чуть подрагивают, как его влажный язык скользит по члену, а прохладный шарик металлической сережки задевает головку, заставляя вздрогнуть всем телом. Зяблик и вздрогнул, приходя в себя. Надо завязывать с подобными фантазиями. О чем там его спрашивали? Надо бы что-то ответить, кажется…
— Я уже сказал, что очень уважаю твое решение, — хмыкнул Самир, приподняв одну бровь, — но у тебя встал.
Макс густо покраснел. А то он и сам об этом не знал. Стыдно было так, что хоть провались. Мало того, что дебил, так еще и извращенец конченый.
— Я п-пожалуй пойду. — Он опустил глаза и дернулся в сторону входной двери.
Однако, Валиев перехватил его, поймав за руку. «Ну, давай, смейся», — решил Максим, сжал губы и посмотрел в глаза хозяину квартиры. Однако тот почему-то не смеялся. Он и сам был немного покрасневшим и каким-то взъерошенным.
— Ну, и куда ты собрался? Метро уже закрыто, а пешком как раз ко второй паре дойдешь. Не дури, Макс, я не собираюсь к тебе приставать, если ты этого не хочешь. Так что прекрати истерить, как девственница.
Ну, с одной стороны, Самир решил, что Зяблик хотел спастись бегством от него, а не потому что оставаться с однокурсником было охренеть как стыдно, а с другой — от последней части фразы сердце ухнуло куда-то в желудок, а краска отхлынула от разгоряченного лица. «Да, ладно, он просто так сказал, просто промолчи, и он ничего не заметит», — уговаривал себя Макс, но Самир перемену в Максе заметил и подозрительно прищурился.
— Да лаааадно… — наконец протянул он. — Не может быть.
И поскольку Максим продолжал молчать, выпустил его руку и добавил:
— Охренеть… И что, вообще ни с кем никогда? Даже просто потрогать друг друга?
Это был пиздец. Макс не планировал признаваться в таком. Вообще никому. Даже своему первому, если такой когда-нибудь случится. Хватит того, что Лелька знала и прикалывалась с него по этому поводу, когда не лень. А когда лень — превозмогала и все равно прикалывалась. Теперь вот еще и Валиев смотрел на него как на диковинную зверушку. И все-таки Макс не стал врать. Можно было отмазаться, что-то придумать, как-то выкрутиться. Но зачем? Все равно уже любые слова будут выглядеть жалкой попыткой оправдаться. Но вместо того, чтобы кивнуть, Зяблик неопределенно пожал плечами. Хоть какой-то путь к отступлению, в случае чего.
— Ну ты даешь! Как так-то?
— Можно подумать, для этого много мозгов надо и талантов…
— Ну, так-то да… Ну, хоть понятно теперь, чего ты так с отношениями носишься. Ещё и с чувствами поди. Знаешь, секс ничего не значит и ничего не меняет.
Фраза прозвучала уж больно поучительной.
— Спасибо за урок, о, мудрый сенсей! — съехидничал Макс.
— Не за что, обращайся. И если вдруг решишь расстаться со своей «маленькой проблемкой» — тоже. Помогу, так и быть, по-дружески…
Максим не ответил, впрочем, Самир, похоже, ничего такого и не ждал.
— Ванная там. Я пока тебе на диване постелю…
Уснуть Максиму удалось только под утро. Какими только словами он себя не корил за нерешительность, как только они погасили свет, и со стороны кровати раздалось мирное сопение Самира, стало ясно, что это именно она. Макс его хотел. После всех этих намеков, предложений, упоминаний, это стало кристально ясно, и платоническое «нравится» окончательно растворилось в разгорающемся желании. Хотел он его и раньше, но никогда они ещё не были так близко — только пересекли комнату, и протяни руку, дотронься, до теплого, податливого со сна тела, проведи губами по щеке, прикуси нижнюю губу, стяни застиранную домашнюю футболку и припади к темной бусинке проколотого соска… Это сводило с ума. А главное, какого хрена он не согласился, когда ему прямым текстом предлагали? Отношения ему подавай? Принципиальный такой?
Уж себе-то можно было признаться, что он опять попросту испугался. И поводов для страха было немало: от боязни облажаться до потерянной дружбы. Стоил ли этого секс? А откуда Максим знал? Может, да, может, нет. Может, все просто слишком с ним носятся, а на самом деле ничего особенного в нем и нет. Может, ему ещё и не понравится, а на кон уже поставлено все.
Но проклятое возбуждение доводам разума не внимало, терзая Макса сомнениями до самого рассвета. Напоминая о том, что жертвовать-то особо нечем. Их дружба была не такой уж крепкой и не такой уж длительной, если совсем уж честно. Если бы она не пережила испытания постелью…
Зяблик совсем запутался. Как всё было просто до этого вечера. А ведь ещё с утра он мысленно жаловался себе на сложности. На этой неоптимистической мысли он и заснул.
Утро выдалось неожиданно приятным, несмотря на недосып. Макс боялся, что после вчерашнего отношение к нему Самира изменится. Но неловкости не было, ни в этот день, ни в последующие. А отношение и впрямь немного изменилось. Но в лучшую сторону. Валиев как будто расслабился, словно он все время был до этого настороже, ожидая удара или подвоха, а теперь вдруг понял, что ему ничего не угрожает.
С непристойностями Самир больше не лез, и Макс не знал, радует это его или же огорчает. Хотя вроде бы его отпустило. Ну, нравится, ну, хочется, но не так же, чтобы на стену полезть. Тем более, видеться они стали чаще, и Максим стал бывать у Валиева дома. Конечно, не для того, чтобы подольше с ним побыть, как говорил себе Макс, а ради ванной. Потому что общая душевая, посещаемая по расписанию, уже сидела где-то в печенках. Да, именно из-за ванной, с горячей водой и множеством ароматных пузырьков, а не из-за того, как Самир в эту самую ванную ввалился, со смехом предлагая потереть спинку, за что был облит из душевой лейки, не из-за того, как они валялись на диване, поедая пиццу, не из-за того, как сонный Валиев в одних трусах и почему-то футболке выходил из душа и топал босиком к кровати, оставляя мокрые следы на полу. Или как в данный момент - полулежал на диване, привалившись спиной к Максу с ноутом на коленях.
— Так, хватит! — Самир захлопнул крышку ноутбука и поднялся, от чего Максим украдкой вздохнул. — Нельзя столько учиться, я так с тобой ботаном стану. Нам нужно развеяться!
— И что ты предлагаешь? — В голосе Максима не было особого энтузиазма, ему и так было вполне хорошо.
— Идем в клуб, будем искать тебе мужика! — Он решительно направился к гардеробной, не обращая внимания на подавившегося Зяблика.
— Почему это мне? — откашлялся он наконец.
— Ну, и мне, — легко согласился Самир. — Но мне — на ночь, а тебе — любовь на всю жизнь. Идем, мне скучно, а так хоть доброе дело сделаю — помогу тебе личную жизнь наладить. Или ты девственность собираешься хранить до сорока лет?
Дело было не в девственности Макса, а в том, что Самир кого-то себе хочет найти на ночь. Ему это совсем не понравилось. Хотя, с чего бы? Они ведь ничего друг другу не должны и вообще… Не найдя причин для отказа, Макс начал собираться.
— И куда пойдем? В гей-клуб?
— Нет, в обычный, ночной, будем тебя учить мерзких натуралов от нормальных геев отличать… — фыркнул Самир. — Конечно, в гей-клуб. Только другой — поприличнее. А то в том, в который ты тогда поперся, только кого-то для постоянных отношений искать.
Он появился из гардеробной уже преображенным и швырнул в Макса своей футболкой:
— Переоденься только… Жаль, джинсы мои на тебя будут короткими, ну, будем надеяться, что в темноте и так сойдет.
— А что не так с моей одеждой? Вполне себе стильно и прилично…
— Вот именно — прилично! А нам нужно, чтобы ты был сегодня неприличным, — сказав это, он подошел ближе, стянул с Максима очки и взъерошил волосы.
— Я так не вижу нихрена дальше трех метров…
— Вполне достаточное расстояние для знакомства, а теперь хватит ныть и пойдем.
Шумно, жарко, темно… Похоже, побывав в одном клубе, ты побывал во всех клубах сразу. Максу было неуютно, как и в первый раз, зато Самир чувствовал себя явно как рыба в воде. Он подтащил его к бару, проорал что-то бармену, и тот, кивнув, протянул ему высокую стопку с чем-то разноцветным, а он, в свою очередь, сунул ее в руки Максиму:
— Пей, — приказал он.
— А ты? — Макс неуверенно повертел стопку в руках.
— А я не пью, я же мусульманин.
— Что? Правда? — Макс чуть не выронил стопку из рук.
Не то чтобы он был верующим, или это было важно, но удивило изрядно.
— Да шучу я. Хотя отец у меня мусульманин, так что у нас в семье алкоголь был под запретом, вот я и привык.
Вторая часть фразы могла быть с тем же успехом шуткой. Как всегда было не разобраться, что из сказанного Валиевым правда. Но сегодня это почему-то раздражало. Вполне возможно из-за того, что он помнил, что они пришли сюда искать Самиру «мужика на ночь». Зяблик пожал плечами, опрокинул в себя стопку, чувствуя, как жидкий огонь разливается по пищеводу, а затем ехидно уточнил:
— А секс с парнями, значит, не под запретом? — в голове стало как-то подозрительно легко.
— Только под покровом ночи, когда Аллах не видит. — Подмигнул ему Самир, и тут же перевел его внимание. — Смотри, как тебе вон тот?
Макс посмотрел на мужчину, на которого кивнул Самир. Красивый, постарше их, хотя сразу и не угадаешь на сколько, наверное, на такого стоило обратить внимание, но оно почему-то упорно возвращалось к тому, кто сидел рядом в обтягивающей, словно вторая кожа, футболке.
— Ничо так… — буркнул Макс, жалея, что больше нет ничего выпить.
Он хотел сказать что-то еще, но Самир уже махнул незнакомцу рукой, и тот, как ни странно, подошел. Челюсть у Максима не отвалилась только чудом. Вот так просто? Он бы так в жизни не смог.
— Ты что-то хотел? — выглядел мужчина вполне заинтересованным.
— Да, познакомить тебя вот с этим парнем. Ты ему понравился, но он у нас застенчивый, сам не подойдет. Так что знакомься — это Макс.
Максим от такой презентации густо покраснел, но подошедшему она явно понравилась, он протянул руку и ответил:
— Кирилл.
— Ну, вот и ладненько, оставлю вас, мальчики, у меня резко дела нарисовались.
Хитрый сводник упорхнул куда-то вглубь зала, а Кирилл тут же уселся на его место. Он был неплохим парнем, а Макс — неблагодарной и невоспитанной скотиной, потому что вместо того, чтобы расслабиться и приятно провести время с новым человеком, отвечал невпопад и все искал глазами Самира. Нашел, наконец… Он танцевал с каким-то худеньким парнем, лица с такого расстояния Максим разглядеть не мог, зато отлично видел, как они тесно прижимались друг к другу бедрами, как руки Самира беззастенчиво подбирались к чужой заднице, а партнер по танцу был явно не против этого.
Горячая волна поднялась из желудка и добралась до каждой клеточки тела, заставив Макса сжать кулаки и скрежетнуть зубами. То, что он сейчас чувствовал, было крайне нетипично для него — спокойного и уравновешенного мальчика. Ему вдруг захотелось подойти к этому танцующему задохлику и вырвать тому кадык голыми руками, ощущая радость от того, как пальцы входят в теплую плоть. Он даже не понял, откуда вдруг взялась такая ненависть к незнакомому человеку, но она толкала на действия сильнее, чем все, что было в жизни Максима до этого момента, погребая под собой всю неуверенность, сомнения, стеснения и стыд.
—… так что можно сказать, что я незаменим. А ты чем занимаешься? — Макс моргнул пару раз, пытаясь понять, о чем вообще речь, но взгляд снова скользнул в сторону танцпола.
— Извини, я сейчас вернусь.
Пробраться к танцующей паре, оттолкнув с дороги пару человек, оказалось просто, схватить Самира за руку, и потащить его прочь и того проще.
— Ты чего? Эй, Макс? Он тебя обидел что ли?
— Не он… — проворчал Макс, впечатав Валиева спиной в стену и впившись в его губы.
— Стой! — Максим уже успел почувствовать, как это больно, быть отвергнутым, когда Самир добавил. — Не молоти так языком. Аккуратнее, повторяй за мной…
И он повторил, чувствуя, как ноги становятся ватными, мир вокруг исчезает, а мысли улетучиваются прочь из головы. Это было чертовски приятно… нет, не приятно — возбуждающе. Макс коснулся его зубов, втянул его нижнюю губу, проник внутрь, сплетая их языки вместе, нащупывая, наконец, сережку, которая оказалась вовсе не холодной, только чуть отдавала металлическим привкусом. Увлекшись, Максим запустил одну руку под его футболку, огладив кубики пресса, а второй нащупал ширинку на его тесных джинсах. Самир перехватил его руку, возвращая в реальность.
— А как же отношения?
— В жопу отношения! — ответил запыхавшийся и раскрасневшийся Макс.
— Тогда поехали ко мне. Если, конечно, первый раз в сортире клуба — не твоя тайная фантазия.
— Поехали, — охотно согласился Зяблик.