Придумаем, как тебе из этого выбраться. Можно было пообещать, это было так легко, а по итогам Макс ничего придумать не мог. А Самир, казалось, даже и не пытался. И Максима это изрядно бесило. Он как будто смирился, принял ситуацию, и если бы все так же переодически не напивался, могло показаться, что его все устраивает. Но хорошо, что хоть не каждый день. И хорошо, что иногда всё-таки появлялся в универе. Хотя было в этих «хорошо» что-то жуткое. Как будто внешняя видимость могла создать ощущение нормальности и успокоить совесть, которая все зудила где-то в районе виска: «Ты же пообещал, так что теперь?»
— Лель, представь себе такую ситуацию…
Он не знал, с кем ему посоветоваться. Сначала Макс не терял надежды на правосудие. Он все толкал Мира обратиться в полицию. В конце концов не получится в одном отделении, пойти в другое или до начальства добраться. Или как там это делается? Ну, не верилось, что у кого-то может быть такое влияние, чтобы нельзя было найти управы. В ответ Валиев закатывал глаза и сетовал на Максову наивность. Зяблик не соглашался. Если он и был наивным когда-то, то сейчас считал себя скорее скептиком. И в конце концов Самир сдался. Но предложил сходить к юристу или адвокату, чтобы посоветоваться, прежде чем позориться в участке и пожинать плоды такого поступка, если это дойдет до отца.
Консультация адвоката стоила дорого. Очень дорого. Но как оказалось, деньги у Мира были. Отец снова разблокировал ему кредитку. От этой новости Максим малость обалдел, мягко говоря. Как можно было брать у него хоть что-то? Да Макс бы в лицо ему швырнул эту карточку! Это же меняло все! Получается, что Миру просто платили, а он согласился за деньги. Макс бы и копейки не взял у этого человека! Он уже хотел все высказать Самиру, но в голову во время пришла простая мысль, что легко рассуждать, что бы сделал он на месте, на котором никогда не был. Да и меняло ли это так уж много? Вряд ли, если бы Мир не взял кредитку, то отец бы оставил его в покое. Было бы все так же, только ещё и денег бы не было. А так они хотя бы смогли оплатить консультацию.
Адвокат по уголовным делам не выказал ни ужаса, ни брезгливости, слушал внимательно, вежливо кивал, задавал наводящие вопросы и даже сразу начал набрасывать примерный план действий, пока не услышал фамилию Валиева. После просто рассмеялся, а когда понял, что они не шутят, посерьёзнел и сказал, что помочь ничем не сможет. Мир это воспринял спокойно, а вот Макса такой поворот событий поверг в шок. Он так и не знал толком, кто у Самира отец. Политикой он не интересовался, экономикой тоже. Ну, шишка, но мало ли шишек. Не президент же — его-то фамилию Максим знал.
— Ты был прав, — только и сказал Макс, когда они вышли из конторы.
— А я надеялся, что все-таки ошибаюсь…
Ситуация Самира больно била по Максиму. И если Мир вполне себе держался, не смотря ни на что, то Зяблик от безвыходности начинал скатываться в апатию. Собственно, чтобы хоть какой-то вид деятельности создать, он и написал Лельке. Ни на что не надеясь, но мало ли, вдруг какая здравая мысль.
— Это тебе для фанфика?
— Ага, для фанфика… — в то, что все это происходит в реальности, и самому верилось с трудом.
— Я бы его убила. Ну в самом конце, после того, как герой достаточно пострадает.
— Радикально, всё-таки отец…
— В жопу таких отцов!
Коротко и ясно. Только вот опять же в реальности все не так просто. Да и не подобраться к нему легко… Макс зажмурился. Он что, только что всерьез задумался об убийстве? Надо было что-то со всем этим решать, иначе так и свихнуться недолго.
— Блин, я всё-таки не понимаю, почему ты? Нет, я понял про «перекупить» и все такое, но ведь можно найти того, кто будет сам рад, и проверять переодически. Чем заставлять тебя.
— Может, все дело как раз в том, что это я? — Мир раздражённо пожал плечами. Разговоры, которые Макс заводил раз за разом, его явно бесили. — В конце концов, жил же он как-то раньше без "моей помощи". Я думал об этом. Может, он меня так наказывает или хочет вернуть «на путь истинный», типа отвратить от «гомосятины»…
— Ты что, его оправдываешь?
— Нет, что ты… — Мир запнулся, а потом вдруг добавил: — Не знаю… Может быть…
Максим его понимал и не понимал одновременно. Первое категоричное «я бы на его месте» сменилось аккуратным балансированием на зыбкой неизведанной почве. Что бы делал он? Как бы он относился к своим родителям, поступи они так? Он отмел и «такого быть не могло в принципе». Если бы они были богаче, влиятельнее, если бы Павел был жив, могли бы они не принять его? Если бы он был на месте Мира, если бы привык к деньгам, к тому, что мог себе позволить вообще все, а потом это забрали, а потом дали снова — взял бы он? Вопросы в голове оставались без ответа. Гордость кричала, что «он бы никогда», но маленький мерзкий червячок все время прогрызал эту уверенность, оставляя после себя скользкий дурнопахнущий след возможности.
Зачем ему вообще нужно было ставить себя на место Мира? Наверное, так Зяблик пытался примириться с действительностью, которую, казалось, так легко принял Мир. Слишком жестоко, слишком она выбивалась из простого привычного Максу мира.
К Косте Макс ходить перестал, сам не знал почему, вроде и договоренностей у них с Валиевым никаких новых не появилось, а поди ж ты… Хотя, как казалось Зяблику, у него прошла эта безусловная щенячья привязанность. У него получалось теперь не только посмотреть на все без розовых очков, но и не растворяться в Самире, потеряв свое я. Он все равно любил. Любил ведь? Макс снова фактически жил у Самира, старательно игнорируя его периодические отлучки. Они не спали вместе. В смысле, как раз-таки спали, на одной кровати и даже под одним одеялом, но до секса не доходило. Брезгливость, возникшая у Максима вначале, тоже быстро прошла. Да, все это было грязно, но… Это ведь Мир. Какая разница? Он и до этого не хранил Максиму верность, так чего ж теперь-то носом крутить? Только вот первый шаг никто не делал.
— Слушай, ведь по сути, все это из-за денег? Ну, я о том, что мы ничего не можем сделать с твоим отцом…
Самир приподнял взгляд от экрана телефона, умудрившись при этом закатить глаза.
— И?
— А если у нас получится его лишить этого? — Макс сделал вид, что не заметил, как успел достать Валиева.
— Ты, кажется, пересмотрел криминальных сериалов. Предлагаешь его ограбить? — к закатанным глазам добавились приподнятые вверх брови.
— Не совсем… Я тут подумал… Тот мужик… Ну, с которым ты якобы встречался. Ты сказал, что они с твоим отцом конкуренты. Это же в его интересах, потопить твоего отца, тем более, что тот его подставил…
— К чему ты клонишь?
— Он должен знать, или хотя бы догадываться, где копать. Какая-то информация о сокрытии налогов, или махинациях. Конечно, мы не сможем с этим ничего сделать, но если это сольет правильный человек, кто-то такой же влиятельный, как твой отец, им ведь не смогут не заняться. В подобных случаях вроде арестовывают счета. И если его не посадят, то нервы потрепят знатно, и возможно, ему станет не до тебя. Кто знает, может он вообще вынужден будет уехать заграницу. Есть же сбежавшие олигархи. Я тут читал.
— Подожди. И где он возьмёт эту информацию?
— Ее добудешь ты.
Мир побледнел.
— И как я должен по твоему это сделать?
— Для начала, нужно понять, что искать. Нам нужно будет узнать, как могут выглядеть документы, примерные даты, ключевые слова. А потом… Ты же бываешь в доме у отца. Надо будет всего лишь подгадать правильный момент и…
— Всего лишь? Ты с ума сошел? Я кто по-твоему, грёбаный Джеймс Бонд? — Его голос звучал очень нервно.
— Нет, ты журналист, — возможно, идея не была такой уж хорошей, но она была единственной, и Максим не собирался так просто сдаваться.
— Какой я нахер журналист? — Самир выдал нервный смешок. — Я учусь на втором курсе. Я такой же журналист, как ты — писатель. Ну- ка, напиши роман по-быстрому.
— Я занял первое место на конкурсе сценаристов, — вставил вдруг Максим.
— Что?
— Был всероссийский конкурс… Я отправил туда свой сценарий и победил… По нему снимут фильм… Я к тому, что это можно засчитать, наверное, за то, что я — писатель… Извини, не в тему, конечно.
— Нет, — Самир немного смешался, — поздравляю. Я даже не знал… Только это ничего не меняет. Даже если бы я был профессионалом, я бы не стал воровать информацию у отца.
— Почему? Ты его все равно любишь? Несмотря на все, что…
— Потому что я хочу жить! — прервал его Самир. — Он узнает, кто его подставил, и меня просто по-тихому убьют. А может, по-громкому, чтобы другим неповадно было.
— Ты преувеличиваешь…
— Это ты ни черта не понимаешь! Не представляешь, во что ты влазишь. Ты не знаешь его и не знаешь, на что он способен… И при этом ты подставляешь меня. Именно мне потом расхлёбывать последствия.
— А ты сам знаешь? Может, стоит, чтобы и остальные узнали?
— Хватит! Я понимаю, что ты хочешь меня спасти, но не надо. То что ты предлагаешь, сделает только хуже. Что бы ты ни придумал, будет только хуже.
— Ну, тогда я, как ты, просто притворюсь, что все отлично. В этом ведь твой план? — слова Самира почему-то больно ударили.
«Сделает только хуже»… А он ведь старался. Он всю голову себе сломал. Он хоть что-то делает. И вот она — благодарность. Зяблик подхватил куртку и направился к выходу.
— Макс, ты куда? — голос Валиева немного смягчился.
— Прогуляюсь. Мне надо проветриться.
Проветриться действительно надо было. И понять, что делать дальше. Кажется, стало понятно, что с Самиром ему ничего не сделать. Тогда надо подумать, что делать с собой. Одно дело, оказаться в такой ситуации, зная, что она закончится. Другое, жить с парнем, который тебе не принадлежит, который даже себе не принадлежит, ни на что не надеясь, без каких-либо перспектив. Сколько он ещё так протянет? Да и надо ли ему — тянуть?
У Самира сейчас тяжёлая ситуация. И Максим не мог не видеть, как он старается. Наверное, только Зяблик и мог понять, насколько тяжело ему открыто отвечать на вопросы, особенно на неприятные, идти на контакт, как тяжело не срываться, делать первый шаг навстречу, если они ссорились. Самир старался поменяться, для него. Макс видел. Он ценил… Но… Теперь ему было мало и этого. Может, он снова себя накручивает?
Холодный мартовский ветер действительно помог вернуть мысли на место. Если он сейчас уйдет, оставив Валиева в беде, то будет чувствовать себя сволочью. Даже если это не так, и он имеет право так поступить, все равно пока не сможет. Насколько его хватит при общей безвыходности ситуации — большой вопрос. Но пока он не готов быть эгоистом.
На этой ноте Максим вернулся домой, но Самира там не было. Сначала Макс подумал, что тот тоже вышел проветриться, но прошел час, второй. Опять «вызвали»… Зяблик пнул кровать, поморщившись от боли, и упал на нее прямо в одежде, прикрыл глаза и медленно выдохнул сквозь плотно-стиснутые зубы. Смирился, принял, понял, а бесило все равно неимоверно. И бессилие свое тоже бесило.
Он сам не заметил, как уснул и проснулся уже от звука открывающейся двери. Думал притворяться спящим, но Валиев ворвался в небольшую студию как ураган.
— Ты чего, спишь что ли? Вставай, время ведь совсем детское.
Самир рассмеялся, пронесся по квартире, собирая с пола вещи и напевая что-то себе под нос.
— Ты с ума сошел? — Макс нащупал мобильник. — Час ночи уже.
— Просто настроение хорошее. Может, в клуб сгоняем? Сто лет уже не были… — слова раздались уже из гардеробной. — Прикинь, что нашел.
Сначала из гардеробной выглянула рука с зажатой в ней тряпкой, а уже только потом появился и сам Валиев. Он приложил к груди нечто, напоминающее рыболовную сеть и снова рассмеялся.
— Как думаешь, мне пойдет?
Макс не видел таким Самира уже… Никогда он его таким не видел, даже в лучшие времена. Радостный расслабленный, энергичный. Как будто случилось что-то хорошее. Только почему-то в хорошее верилось в последнюю очередь.
Поднявшись с кровати, Макс подошёл ближе, вглядываясь в черные глаза. Не сразу, но он увидел то, чего опасался, зрачок занимал почти всю радужку.
— Ты что, обдолбался? — Кажется, Самир ожидал не этого вопроса, а чего-то другого, потому что отмер и отступил от Зяблика на шаг.
— Господи… Не нуди, а.
— Мир, ты что, совсем уже? Ладно, алкоголь, но наркота… Ты понимаешь, к чему это тебя приведет?
Макс даже голос не повысил. Что-то сил совсем не осталось. Как-то сразу представилось, как Мир скатывается по наклонной, и как он, Максим Зяблик, молча наблюдает, не в состоянии что-то сделать. Надо прекращать все это. Пока ещё он не увяз в этом дерьме окончательно. Пока…
— Да ладно тебе, это только раз. — Мир приблизился и заглянул в глаза, там, в глубине огромных зрачков, плескался разгорающийся пожар, и Макс не смог отвести взгляда. — Ну, хочешь, отругай меня.
— Что ты?..
Максим хотел отстраниться, но не смог, потому что Самир, приподнявшись на цыпочки, обвил руки вокруг его шеи и горячо прошептал на ухо:
— А хочешь, можешь даже меня отшлепать, а потом — трахнуть?
Зяблик замер, как та самая пойманная в силки птичка. Кровь разом отлила от мозга к другим жизненноважным органам, что напрочь сбило с мысли. Он что-то собирался сделать? А ещё, кажется, не планировал заниматься сексом с Миром. Да и вообще, что такое Валиев предлагает? Во-первых, ему никогда такое не нравилось. Точнее, он не задумывался. Хотя, если вот прямо сейчас подумать… Макс облизнул пересохшие губы. От того, что он представил, как сжимает покрасневшие от шлепков ягодицы, пока входит в податливое тело. Стоп! Это Самир-то податливый? Ну ж нет, ему и прошлого раза в активной роли хватило. Повтора его психика уже не выдержит.
— Я не… — начал он решительно, но подавился словами, когда пальцы, ласкающие его затылок неожиданно сильно сжали отросшие волосы и потянули вниз, заставляя согнуть шею под неудобным углом, обнажив подрагивающий кадык.
— А хочешь, — в воркующем голосе появились стальные нотки, от которых по пояснице пробежал холодок, — я тебя отшлепаю, а потом оттрахаю так, что ты завтра ходить не сможешь?
Против этого аргументов у Максима не нашлось. Напротив, все внутри радостно сжалось и сердце зашлось в бешеном ритме. Даже стандартного для такой ситуации самобичевания не было. Вполне возможно, что завтра он этим займётся. А сегодня… Боже, сколько у них уже не было близости? Два месяца? Три? Макс понял, что не просто скучал — истосковался, изголодался и по его телу, и по страсти, которая у него была только с Валиевым. И по вот такому, где-то граничащему с грубостью, сексу. Вернее, не такому, сейчас явно намечалось что-то новенькое.
Макс изловчился кивнуть, и добавил хрипло:
— Мне нужно подготовиться.
— Хороший мальчик, — Мир довольно улыбнулся, похлопал его по щеке, а затем отпустил.
В ванной Макс первым делом умылся холодной водой. Подготовиться было действительно нужно, тем более у него давно никого не было, но ещё небходимо было просто выдохнуть и немного остыть. Он больше не рефлексировал. Правда ли он собирается на это пойти? Не наступает ли он на грабли? Да сколько можно? Эти вопросы почему-то больше не волновали. Да, собирается, возможно, наступает, наверное, ещё очень много… Плевать. Он скучал, он хотел, он ждал, что один из них сделает первый шаг, пусть и не признавался в этом даже себе. Он почти готов был сделать его сам. Но Мир опередил. Как всегда…
Сейчас было даже не до чувств. С ними, Максу казалось, он более менее разобрался. Но тело, и так всегда реагировавшее на Мира весьма однозначно, сейчас, подстегнутое длительным воздержанием, похоже, совсем слетело с катушек. Так что выбора все равно не было. Вот насколько правильно заниматься сексом с человеком под наркотическим опьянением? Может, завтра Валиев пожалеет об этом. Впрочем, в это верилось с трудом. Это Зяблик мог пожалеть о том, что сделал по пьяни, да и по трезвой, в общем-то. Мир был из тех, кто просто делает. Так что глупо париться по этому поводу.
Прикинув, Максим решил не одеватья. Даже в полотенце заворачиваться не стал. Хотел бы Самир его раздеть, сказал бы. А так, зачем лишние тряпки.
Самир ждал на кровати, уже раздетый, похлопал по матрасу рядом с собой. Зяблик, хотел было спросить, не пойдет ли он в душ, но подумал, что не хочет услышать, что он там недавно был. Не хочет подтверждений того, что и так понятно, откуда он вернулся, и где провел это время.
Макс забрался на кровать с ногами, потянулся с поцелуем, но был остановлен.
— Нет. Сегодня ты ко мне не прикасаешься.
Макс несогласно замотал головой. Он хотел касаться, хотел почувствовать его губы, хотел снова ощутить языком колечко пирсинга на соске, хотел облизать каждое пёрышко на его спине. Поэтому Максим снова потянулся, вовлекая Валиева в поцелуй, по началу едва прикасаясь губами. Но стоило только языку пробраться за границу зубов, как внутри что-то щёлкнуло. Не только он, они оба сорвались. Руки, губы, казалось, были везде и сразу, разгоняя по телу возбуждение, позволяя тонуть в его неустанно поднимающемуся уровне. Макс дорвался. Невозможно так сильно кого-то хотеть. Нереально быть так сильно помешанным на ком-то. Как будто все в Самире было его личным фетишем. Начиная от проколотых сосков, которые он в первую очередь зацеловал, закусал до красноты и кончая ложбинкой под ребрами, где стоило только пососать кожу, чтобы вырвать у Мира стон.
Он так увлекся, что не успел среагировать, когда Мир раздражённо цыкнул, и одним движением развернул его, утыкая лицом в подушку.
— Я сказал, сегодня ты меня не трогаешь, — снова эти стальные нотки в голосе, от которых шевелились волосы на затылке, а потом резкий звук шлепка по голой коже.
Зяблик замер, как мышь под веником. Он как-то подзабыл, что ему наобещал Самир, да и скорее думал, что было просто сказано для красного словца. Но тот его, как всегда, удивил. Задницу в месте удара слегка жгло и покалывало. Раньше ничего подобного они не делали и это оказалось неожиданно стыдно. Секс успел стать чем-то обычным, а тут появилось ощущение, что они делают что-то запретное, и это что-то, кроме всего прочего, будило какие-то совсем забытые детские эмоции.
Прохладные пальцы дотронулись до горячего пятна, потерли место удара а затем с силой смяли его, будто пытаясь стереть. А потом ещё один звонкий шлепок, после которого Самир снова сжал и растер место удара. Теперь казалось, что он сам любуется и удивляется одновременно тому, на что способен. Кожа пульсировала, жар разлился по телу и достиг щек. Лицо просто горело. Даже тяжёлое дыхание стало очень горячим. Макс шумно выдохнул, сквозь стиснутые зубы. Он никогда бы не подумал, что ему может такое понравиться. Но, похоже, нравилось. Член просто стоял колом, кожа, не только на заднице, но и по всему телу стала настолько чувствительной, что когда Мир провел ногтями вдоль позвоночника, Зяблика пробила крупная дрожь.
— Ох, еб… — а вот этот был уже ощутимым.
Все смешивалось в невообразимо гремучем коктейле, в котором с ходу не получалось разобраться. И это смущало. Он не совсем понимал, как реагировать. Вернее, не знал, какой бы реакции хотел от него Мир. Вроде как это игра в наказание? Нужно подчиняться? Или наоборот, сопротивляться? А может, Мир ждёт, что он будет кричать? Впрочем, вскрик он у него и так выбил, саданув сильнее предыдущих. Зато потом, будто извиняясь, облизал горящую кожу, заставив Максима простонать на низкой ноте, и прогнуться в пояснице. Но вместо продолжения нежности, в подставленный зад впились зубы. И снова чередования удара и ласки. Макс плавился, незнание, чего ожидать в следующую секунду, будоражило. Член тек смазкой и требовал внимания. Зяблик потянул руку, но тут же получил очередной шлепок по уже достаточно ноющей заднице.
— Руки убрал! — Максим послушался резкого окрика и получил в награду прохладные, по сравнению с ягодицами губы.
В этот раз они задержались немного дольше, выцеловывая хитрый узор, переместились чуть выше, пососав копчик, а затем влажный язык скользнул между половинками.
— Боже… боже… боже… — Чем не повод уверовать? Потому что если в раю нет схожих ощущений, то нахуй такой рай.
Мир трахал его языком, дразня чувствительный нежный сфинктер и одновременно до боли сжимал его бедра сильными пальцами. Разница ощущений сводила с ума, выводя блаженство на какой-то совершенно новый уровень. Когда Валиев отстранился, Макс заскулил, подаваясь вслед исчезнувшему удовольствию. Но самовольничать ему не позволили. Валиев сжал в кулаке его волосы и потянул, заставляя подняться. Сейчас они оба стояли друг перед другом на коленях, но каким-то непостижимым образом мелкий Самир умудрялся возвышаться над Максом. По крайней мере, именно такое создавалось у Зяблика ощущение.
— Соси. — Валиев надавил двумя пальцами на губы Макса, заставляя приоткрыть рот.
Зяблик поднял на Валиева поплывший взгляд и медленно облизал пальцы. Тот тоже смотрел расфокусированно, дышал тяжело, сильно раздувая крылья носа. Плотно-стиснутые тонкие губы, играющие на высоких скулах желваки — все говорило о том, что Миру тоже требуется недюжая выдержка, чтобы не сорвать так заводившую обоих игру. И сейчас Максим тоже проверял его на прочность, то едва проводя губами по ободкам ногтей, то полностью насаживаясь ртом и лаская языком чувствительную кожу между фалангами.
То ли самоконтроля надолго не хватило, то ли так и было задумано, но Самир перехватил инициативу, крепко зафиксировав затылок Макса. Теперь он сам загонял пальцы в его рот, как будто это был член.
— Хватит, — тон из резкого превратился в нетерпеливый, — встань на четвереньки.
Макс невольно расплылся в улыбке. Несмотря на то, что он подчинялся, фактически выполнял команды, оставалось ощущение, что именно он выиграл приз. Наверное, больше хотелось бы видеть Самира, чем белую наволочку, но как только скользкие от слюны пальцы по хозяйски проникли внутрь его, стало наплевать.
Пару резких движений, скорее чтобы раздразнить, чем облегчить последующее проникновение, и они исчезли, а Макс почувствовал как Мир прижался к нему головкой и без всякой паузы резко вошёл, сразу на всю длину.
Кажется, из глаз брызнули искры. Или это были слезы? Зяблик не выматерился только оттого, что сперло горло и перехватило дыхание. Боль схлынула быстро, оставив после себя привычное распирающее чувство, и только поэтому Максим не скинул с себя Самира, зарядив предварительно ему по лицу. Он чувствовал, как на лбу и спине выступила испарина, медленно выдохнул и глубоко вдохнул, стараясь утихомирить зашедшееся сердце.
— Тшшшш, — Мир погладил его между лопаток, — все хорошо. Ты молодец.
— А ты сука, — процедил Зяблик сквозь зубы и тут же получил очередной шлепок по многострадальной заднице.
— Не ругайся, — наставительно сказал Валиев, и наклонившись к уху, тихонько добавил: — сейчас исправлюсь.
Он исправился. Медленно, тягуче, будто в липкой патоке, расплавляя внутри островки удовольствия, которые тут же растеклись сладким зудом по внутренностям. Макс сначала плавился, а затем — горел, когда Мир, постепенно нарастив темп, вошёл в бешеный ритм, вбиваясь так сильно, что у Зяблика с трудом получалось удержаться на дрожащих коленях. Было так хорошо, что становилось почти невыносимо. Максим потянулся рукой к члену, чтобы прекратить эту желанную пытку, но снова получил шлепок:
— Руки! — прозвучало за спиной.
Макс руку убрал, но тут же получил ещё и ещё раз. Видимо, Самиру понравилось, насколько он сжимается внутри от каждого шлепка, и нравилось его трогать, сжимать, мять и тискать его раскрывшуюся кожу. Максиму и самому нравилось. Нравилось это сочетание несильной обжигающей боли снаружи и обжигающей невыносимой щекотки внутри. Ещё немного, и он, пожалуй, будет просить позволить ему кончить, как в плохих эротических романах, но терпеть становилось уже почти невозможным. Вообще сегодня это длилось дольше обычного. Не то что бы Самир или сам Макс был скорострелом. Нет. По крайней мере им двоим хватало. А тут было даже с перебором. Он хотел сказать, что не может больше, но тут почувствовал нечто странное. Когда ощущения внутри достигли своего пика, он вдруг почувствовал, что… Кончает? Это было похоже на оргазм, только член при этом ничего не чувствовал, а все ощущения были где-то внутри живота, и хотя он был гораздо слабее обычного, после первой судороги, скрутившей тело, не наступило привычной пустоты, а пришла ещё одна волна, а за ней следующая, чуть сильнее предыдущей. Кажется, Макс кричал, но сказать точно он не мог, потому что когда его прекратило выкручивать, внутри не осталось вообще ничего, ни мыслей, ни чувств, даже то, как Мир прижался к нему всем телом, как впился пальцами в ребра, явно оставляя синяки и как увеличился внутри его член, содрогаясь, выплескивая сперму, осталось где-то на периферии сознания. Как шлепнулся на пол использованный презерватив, Зяблик услышал уже засыпая.
Проснулся он в хорошем настроении и совершенно выспавшийся, чего с ним не случалось уже очень давно. Мир ещё спал, поэтому Макс тихонько выбрался из-под одеяла и утопал в душ. Мышцы были ватными и приятно ныли, при беглом осмотре он заметил пару мелких синяков, но вряд ли бы кто-то мог догадаться о их происхождении, внутри ничего не беспокоило, по крайней мере пока не придется вспомнить о естественных потребностях организма. Он даже что-то тихо напевал, согретый нежными струями. Все, о чем он собирался подумать сегодня, после вчерашнего отступило на второй план. Он столько переживал, особенно в последнее время, что теперь решил позволить себе пустить все на самотёк. Если он и задавался вопросами, почему он все ещё здесь, то вчерашний секс расставил все по своим местам. И дело было не только в физической близости. Казалось, что Мир подходил ему на каком-то клеточном уровне. Что так
как с ним не может быть больше никогда и ни с кем, просто от того, что другие — не Валиев. А вся его ревность, метания, терзания — по сути он сам создаёт проблемы. Если Самир не особо парится, значит ему и вовсе не стоит. Макс протер ладонью запотевшее зеркало и улыбнулся своему отражению. Видимо, анальный оргазм дарил ещё и просветление. Может, именно так буддисты и достигали нирваны?
Макс вышел, продолжая напевать. Самир уже проснулся, сидел на кровати и хмуро глядел в одну точку. Зяблик затормозил, внутри шевельнулось что-то нехорошее. Неужели они поменялись ролями? И теперь Самир тот, кто парится. Или жалеет. Может, всё-таки неправильным было вчера соглашаться? Нет, к черту, даже если бы сейчас Валиев сказал, что он воспользовался его неадекватностью, Макс бы от вчерашнего вечера просто так не отказался.
— Ты в порядке? — Спросил Максим аккуратно, подходя ближе.
— Да, а ты? Я, кажется, вчера переборщил…
— Нет, все хорошо, — поспешил заверить его Максим, — я бы не прочь иногда подобное повторять… Если нечасто, конечно…
— Хорошо, — кивнул Самир, но по тону было не похоже, что все хорошо.
— Ты чего? Плохо себя чувствуешь? — Всё-таки мало ли какой отходняк после приема наркотиков, может, тоже своего рода похмелье, а он тут надумал.
— Не, все нормально. — Максим уже приготовился, что снова придется тянуть все щипцами, как Самир продолжил: — Я подумал… Я сделаю это.
— Что? — не понял Максим.
— Я украду у отца то, что позволит его утопить.
— Ты же сказал, что это опасно, разве нет?
Честно говоря, идея была спонтанной, и Макс скорее обиделся на слова, которые сказал Валиев, чем на то, что тот ее отверг. Конечно, в голове она смотрелась неплохо, но уже вчера, когда он ее озвучил, не выдерживала никакой критики, а это они ещё подробно ее не рассматривали.
— Я вдруг понял, что долго не выдержу. Макс, я либо сопьюсь, либо сторчусь. Я прекрасно понимаю все риски, но вчера я чувствовал себя таким свободным… Я не думаю, что смогу отказаться от этого ощущения… И если я не вырвусь, у меня нет шанса.
— Стой. Ты же сказал, что он может тебя убить, если узнает.
— Значит, я не попадусь… — прозвучало слишком жалко и неуверенно, чтобы в это поверить.
— Нет, это тоже не выход.
— Не понимаю. Ты же сам меня вчера уговаривал, а сегодня… — Самир всплеснул руками.
— Погоди, — Макс внезапно почувствовал, что ему не хватает воздуха, а сердце сейчас выскочит из груди. — Похоже, у меня паническая атака.
Он присел на кровать рядом, уперевшись руками в колени и пытаясь привести дыхание в порядок. Мир был прав, он сам его уговаривал, но это было скорее, чтобы хоть что-то делать. Жизнь ведь не остросюжетный боевик. А если все закончится плохо? По вине Макса…
— Ты уверен, что у тебя получится? А если тебя поймают? Если потом поймут, кто это сделал?
— Теперь ты решил побеспокоиться? — Самир фыркнул и сложил руки на груди. — У тебя есть другой план? У меня — нет.
— Мы можем уехать… — внезапно пришло в голову Максу.
— Мы? — уточнил Валиев, приподнимая бровь. — Предлагаешь мне бросаться в бега, скрываться всю оставшуюся жизнь и поедешь со мной, как верная жена декабриста?
Зяблик чуть не ляпнул, что не всю жизнь Самира, а всю жизнь его отца, но прикусил язык. Тем более что это не имело никакого смысла, ведь он мог прожить ещё и тридцать и сорок лет. Что тогда? Макс чуть себя не стукнул. Он опять всерьез размышлял о чужой смерти, как будто это было в порядке.
— Мы можем поехать к моим родителям. Вряд ли он будет искать тебя так далеко. Попросим у моего отца помощи, вдруг он сможет что-то придумать… — это было именно тем, чего хотелось — переложить ответственность с себя на кого-то из «взрослых».
Как только обсуждения перешли с теоретической части к возможной практической, Макс понял, что не готов принимать подобного рода решения.
— Предлагаешь переехать в Норильск? Кажется, ты оттуда сбежал, как только появилась небольшая возможность.
— Это все равно лучше, чем…
Максим не договорил, потому что фраза «чем смерть» звучала не только ужасно, но и, несмотря на все, нереалистично. Но Мир, наверное, и так понял и покачал головой:
— Не намного. Жить с постоянной оглядкой, никуда не поехать, никак о себе не заявлять. Не то что бы я надеюсь, что смогу стать известным журналистом, но здесь это будет зависеть от моих способностей, а так даже маленького шанса не будет. Без денег, без возможностей… И при этом все равно с риском, что он станет искать меня и найдет.
Максим молчал. Он не знал, что ещё добавить. Да и, откровенно говоря, мысленно выдохнул оттого, что Самир не согласился. Пока тот говорил, Зяблик успел представить все прелести своего предложения. От того, что он собирался свалиться на голову родителям со своим… Кем? Как бы он его представил вообще. Одно дело принять сына-гея, но совершенно другое — впустить его личную жизнь в свой дом. А что потом? Недоучившиеся, безработные, в городе с ограниченными перспективами, и да, черт возьми, Валиев прав, без денег. Вот так Макс, который все же мысленно стыдил Мира за то, что тот берет у отца деньги, тоже был против их отсутствия. Не вешать же на шею его родителей их двоих.
Самир расценил его молчание по-своему:
— Послушай, ты ни при чем. Это все равно только мое решение, и я ничего от тебя не требую.
— Нет, — поспешил уверить его Макс, — я с тобой. Я, правда, не знаю, чем могу помочь, кроме моральной поддержки.
— Вообще-то можешь, — Самир замялся. — Не знаю, насколько могу тебя об этом просить.
Уже само то, что Мир задумался, должно было насторожить. Но Зяблик с готовностью кивнул. Это он подтолкнул его к этому. Значит, должен хотя бы помочь.