Флинн склонился над ручьём. Глаза опухли. Это плохо: слюнтяев в отряде не жаловали. Хотя какая уже разница…

Он опустил руки в прохладную воду, тут же помутневшую от грязи и крови. Ребята его сразу невзлюбили. Невысокий, рыжеватый, молчаливый, к ружью, так не похожему на простенькое охотничье, привык далеко не сразу. Солдат, словом, никакой. Зато верхом — чуть ли не лучше всех. Вот они и… Флинн сглотнул болезненный ком и умыл лицо. Поганей всего то, что похоронить Глера не выйдет, придётся оставить в лесу. И чем бедный конь такое заслужил?

Ладно. Флинн отряхнул руки и поднялся. Он пообещал себе, что выберется из этой передряги живым. Война когда-нибудь закончится, он вернётся домой и надерёт зад старшему брату — тому, что отправил его в рекруты вместо себя. Может, женится даже на ком. Вряд ли, конечно, но вдруг. «Служба сделает из тебя мужчину, Флинн».

А насчёт мустангов командир точно пошутил. У Терри тоже умер конь, ещё в начале похода, и ничего, в ближайшем городе нового взяли. Не в пехоту же теперь Флинна отправлять. Более того, мустанги здесь, может, и не водятся. Их ведь пока не видел никто, только следы в грязи на опушке. Вдруг табун кто-то перегонял. Лошадей не все подковывают.

Он набрал во флягу воды и закинул на плечо сумку. Время близилось к ужину, а от обязанностей его никто не освобождал. Флинн оглянулся в поисках хвороста. Может, попробовать сжечь Глера? Но вдруг огонь перекинется на траву или сухостой… Не самая лучшая идея. Флинн поднял несколько веток и, услышав хруст в стороне, замер. Кто-то из парней? Чего им ещё нужно?

Снова хрустнуло. Точно на лошади кто-то. Флинн прошёл глубже в лес. Среди стволов деревьев мелькнул вороной круп. В отряде у них были в основном гнедые лошади или рыжие, у командира — серая. Ни одной вороной. Флинн медленно положил собранные ветки на землю и постарался как можно бесшумней запустить руку в сумку. Выудив верёвку, принялся завязывать петлю. В деревне ведь он кого только не объезжал. Тот же Глер попал к нему ещё до оскопления и характер показывал только так. С мустангом Флинн как-нибудь разберётся, поймать бы только.

Круп временами скрывался за густой листвой подлеска, но Флинн продолжал тихо следовать за лошадью на звук. Та тоже должна была его слышать, но пока вела себя спокойно: размеренно шагала, иногда даже останавливалась. Хороший знак. Может, никакой это не мустанг?

Флинн мотнул головой. Уж лучше он разберётся с перепуганной объезженной лошадью, чем упустит мустанга. Скоро они должны выйти к поляне, хорошо бы там и поймать. Флинн перехватил удобней лассо во вспотевшей руке.

Когда лес наконец начал редеть, солнце уже склонилось к горизонту. Лошадь перешла на лёгкую рысь, Флинн тоже побежал. Деревья расступились, он раскрутил верёвку и собрался бросать, но тут заметил неладное. У лошади был всадник. Нет… У лошади вместо шеи было человеческое туловище. Флинн в ступоре остановился. Лошадь резко развернулась, понеслась на него, и через пару мгновений Флинн оказался на земле.

Он дёрнулся, но копыто сильнее надавило на грудь. Столкнувшись с грозным взглядом чёрных глаз, Флинн растерянно выдохнул. До пояса кентавр выглядел совсем как человек: лицо с резковатыми, но на удивление красивыми чертами, шея с чётко очерченным кадыком, длинные волосы, крепкий торс, сложенные на груди руки… Даже уши не лошадиные. Правое проколото.

Флинн знал, что кентавры и правда существуют, но чтобы вот так встретиться с одним из них… Ну что за день?

— Зачем здесь? — спросил кентавр хрипловатым голосом, когда Флинн уже решил было, что тот не знает человеческой речи.

— Я слышал, что здесь водятся мустанги. Мне нужен конь.

— Ха! — Он надавил сильнее, заставив Флинна скривиться от боли, затем убрал ногу. — Как будто я дам пришлому забрать кого-то из моего табуна. Проваливай отсюда.

Он раздражённо вспахал копытом землю и, развернувшись, зашагал прочь. Флинн сел, ощупал голову — болела ужасно, но шишки не наблюдалось — и медленно поднялся на ноги. И что ему теперь, просто взять и вернуться? Если б только у него было с собой ружьё… Оставил, как назло, у реки. Дурак. Солдат из него и впрямь никакой.

Флинн отряхнул форму, поправил сумку и застыл посреди поляны. После недолгих размышлений он последовал за кентавром. Пока лежал на земле, подметил, что одну из ног тот держит как-то неестественно. Должно быть, ушиб или растянул. Несильно, но на галоп вряд ли рискнёт перейти, а за рысью Флинн как-нибудь угонится. Кентавр выведет его к мустангам, хочет он того или нет.

Всё получится. Флинн ведь не какой-нибудь там бесхарактерный слюнтяй. Он вернётся в лагерь с лошадью и утрёт всем нос. Думали, такой пустяк сломает Флинна? Ну-ну.

— У тебя проблемы со слухом? — спросил кентавр, не оборачиваясь. Длинный хвост заходил из стороны в сторону, но как-то вяло. На злость это похоже не было.

— Нам в одну сторону.

Кентавр почти что по-лошадиному фыркнул. Лес стал вновь сгущаться, и пробивающиеся сквозь листву закатные лучи окрашивали чёрную шерсть в золотисто-розовый.

— И откуда у людишек столько самомнения? Никогда не понимал.

— Сказал наполовину человек, — заметил Флинн. — Или ты считаешь себя конём? Интересно.

В этот раз кентавр решил промолчать. Какое-то время они шли в тишине. Расстояние между ними понемногу сокращалось, и Флинн позволил себе ещё один выпад:

— Может, мне тогда попробовать объездить тебя? Тогда и мустанг не понадобится.

Кентавр остановился и смерил его презрительным взглядом. Флинн кашлянул — в голосе грозилась появиться дрожь — и, приблизившись, провёл рукой по лоснящейся спине. Потом резко обхватил торс, оттолкнулся от оказавшегося как раз рядом пня и перекинул ногу. Оторопевший было кентавр схватил его за шкирку и попытался скинуть, но Флинн прижался к человеческой спине и сцепил руки в замок.

— Наглец… — прошипел кентавр.

Он встал на дыбы. Флинн зажмурился, вцепился в него ещё сильнее и по привычке попытался найти носками сапог стремена. Спокойно. На Глере ведь ездил без седла. И на папином жеребце ездил. А ещё у Флинна в сапоге нож, а кентавр безоружен… От мысли об окровавленном ноже Флинну подурнело, и он чуть не свалился наземь, когда взбесившийся кентавр вновь встал на задние ноги.

Через пару минут лес наконец перестал ходить ходуном, но не успел Флинн обрадоваться, как кентавр пустился галопом.

— Стой! — испуганно крикнул Флинн. — Ты ведь…

Кое-как выпрямившись, он прислушался к ощущениям. Кентавр ничуть не хромал. Надурил — хотел, чтобы Флинн потерял бдительность. И он действительно её потерял.

Вздымавшаяся под рукой грудь казалась обжигающей. По ногам хлестали тонкие ветви, всё тело ломило от неудобной позы, не говоря уже об отбитой заднице. Флинн пытался выровнять дыхание и всё продолжал сбиваться. Но странно: он не чувствовал прежнего волнения. Даже страх вспахать носом землю или сломать позвоночник о ствол ближайшего ясеня куда-то исчез. Флинна захлестнуло нечто, похожее на восторг. Кентавр был превосходным скакуном: не срывался на рысь, мастерски лавировал между деревьями, непринуждённо перепрыгивал через покрытый мхом валежник или же с хрустом проламывал трухлявые стволы. Эта скорость, эта выносливость — насколько же сильные у него ноги? Когда они начали замедляться, Флинн даже почувствовал лёгкий укол разочарования. Удастся ли ему ещё когда-то насладиться бодрящим ветром свободы без галдежа соотрядников и раскатистого голоса командира над ухом?

Галоп сменился рысью. Наконец, кентавр перешёл на шаг. Без труда стащив вымотавшегося Флинна с себя, он приложил его спиной о ближайшее дерево. Довольно легко приложил — обошлось без перелома. Если повезёт, даже синяка нового не будет.

— Мне было интересно, как далеко ты решишься зайти. Ну-у… Жизнь тебе, кажется, не дорога. Бессмысленного упорства не занимать.

— Сочту за комплимент, — выдавил Флинн. — Раз уж мы тут друг друга хвалим… Верховая лошадь из тебя вышла очень даже неплохая.

Нависший над ним кентавр фыркнул.

— Если ты пытаешься меня этим задеть, то не выйдет. Какая разница, человек я или конь? Все мы в конечном счёте лишь животные. Всеми нами движут низменные желания. Не думай, что ты лучше других лишь потому, что ходишь на двух ногах, а причиндалы тебе приходится прикрывать одеждой.

Сердце продолжало бешено стучать. Страх никак не возвращался. В голову лезли мысли — одна шальнее другой.

— Желания? Животными движут лишь инстинкты. Низменные желания — это про людей, разве нет?

— Занятная мысль… — На грудь легла ладонь и двинулась выше, к горлу. От пристального взгляда хищноватых чёрных глаз было не скрыться. В паху заныло. — Выходит, я человек.

Он дёрнул Флинна за ворот, заставив встать на носки, и грубо поцеловал. Тот одной рукой обхватил его шею, другой — заскользил по горячей спине. Целовался кентавр умело, но напористо, словно изголодавшийся… человек. Кентавр. Какая разница? Флинн запустил пальцы в удивительно ухоженные, хоть и спутавшиеся после бешеной скачки волосы. Он и сам успел изголодаться.

Лязгнула пряжка ремня. Дрочил ему кентавр быстро, почти сердито, уткнувшись лицом в шею. Словно они всё ещё неслись по лесу.

— И-имя? — сбивчиво спросил Флинн.

— Эхри, — ответил кентавр, обдав шею тёплым дыханием.

— Эх-хри…

Приходил в себя Флинн долго. На дрожащих ногах он опустился на землю и прикрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Когда в висках перестало стучать молотком, поднял взгляд на кентавра. Тот самодовольно ухмыльнулся. Ещё бы.

— Быстро ты. Настолько понравилось?

— Кто бы говорил, — парировал Флинн. — Сам ведь на меня набросился.

Эхри пропустил его ответ мимо ушей и скучающе пнул копытом камешек.

— Так зачем тебе лошадь?

— Зачем, зачем… Чтобы ездить, зачем ещё. Я из конницы, но остался без коня. Пешим мне в армии делать нечего.

— Армии? — удивился Эхри. — Здесь ведь нет войны.

— Мы идём к границе. Там в последнее время неспокойно… — Флинн замолк. Больше сказать он и не мог. Сам толком не знал, что там творится. Им лишние вопросы задавать не разрешали. — Так что, дашь мне коня?

— Ещё одного хочешь угробить? Не от старости же твой помер.

— Не от старости, — согласился Флинн. Он опустил взгляд на почерневшую в темноте траву. — Его отравили. Пришлось пристрелить, чтобы не мучился.

Эхри перестал топтаться на месте и неверящим взглядом уставился на Флинна.

— Людьми руководят низменные желания, — он поднялся и привёл в порядок форму, — а желания бывают разные. Желание самоутвердиться, унизив другого, желание сломать чужую жизнь смеха ради, желание получить чьё-то одобрение… Дерьмово быть человеком, правда?

Флинн перевёл дыхание и зашагал в сторону лагеря. Сесть на дикую лошадь он в любом случае не в состоянии. На споры с кентавром тоже сил не осталось. Их вообще ни на что не осталось. И зачем кому-то что-то доказывать? Глера это не вернёт, расположения соотрядников — тоже. Его ведь никогда и не было. Они найдут, за что зацепиться.

Чуть погодя позади послышался топот. Догнав его, кентавр замедлился. Какое-то время они шли молча, но в конце концов Флинн не выдержал.

— Жалко меня стало? Это так…

— По-человечески? Может быть. — Эхри положил ему руку на плечо. — Ты скоро с ног свалишься.

— Ну, кое-кто зажал мне коня. Приходится идти пешком.

Эхри, подогнув одну из передних ног и вытянув другую, наклонился. Нетерпеливо взмахнул хвостом.

— Один раз предлагаю.

Быстро справившись с замешательством — кентавры ему и впрямь нечасто предлагали на себе прокатиться, — Флинн взобрался на кентавра. Когда устроился, Эхри поднялся и продолжил идти.

— Ты ведь его не похоронил?

— Не смог. У реки слишком каменистая почва. А переместить… Глер тот ещё здоровяк. — Флинн улыбнулся воспоминаниям. — Не тяжеловоз, конечно, но лошадь рабочая.

— Тебя-то самого как зовут? — спросил вдруг Эхри.

— Флинн.

— Тоже не из местных?

— С западных земель, — кивнул Флинн непонятно кому. Непривычно вести беседу с тем, на ком сидишь. — Ты?

— Я с северо-запада.

— И как же кентавра с северо-запада занесло в табун к здешним мустангам?

— История не из приятных, — немного погодя ответил Эхри. — Давай сначала с твоей разберёмся.

***

Место отыскали удачное, с податливой рыхлой почвой, но копать всё равно закончили уже глубокой ночью. Пока переместили Глера — удивительно, как топот лошадей, сбежавшихся на свист Эхри, не перебудил весь лагерь, — и вовсе начало светать.

Флинн воткнул лопату в землю и опустился поодаль, на давно сброшенный мундир. Стало оглушительно тихо: птицы ещё толком не проснулись, а мустанги уже вернулись на своё пастбище.

— И что теперь?

— Ты ещё успеваешь вернуться в отряд, — заметил Эхри.

— Не хочу, — качнул головой Флинн. — Хотя тогда я ведь… дезертир. Домой я вернуться тоже не смогу.

— А ты хочешь?

— Не знаю. Не то чтобы меня там ждут с распростёртыми объятьями.

— Значит, нет. — Кентавр лёг рядом, подобрав под себя ноги. — Ложись. Тебе нужно поспать.

— А как же твоя история? — вспомнил Флинн. — С моей ведь разобрались.

— Хочешь сказку на ночь? — хмыкнул Эхри. Он заворочался и, положив голову Флинну на колени, прикрыл глаза. — Ладно. С чего бы начать… Жило-было одно небольшое племя кентавров. Жило оно вдалеке от людских поселений, высоко в горах, покрытых густыми лесами. Но однажды люди сами к ним пришли. Сказали, что больше им некуда идти, попросили приюта, и кентавры сжалились над гонимыми. Стали они жить с людьми вместе. Вскоре после того, как главы их племён заключили соглашение, у одной пары родился детёныш. В детёныше том не было ничего особенного — рядом бегали десятки таких же, — но с детства он задружил с одним человеческим мальчишкой. Когда оба подросли, крепкая дружба переросла в не менее крепкую любовь. По крайней мере, так казалось тонконогому ещё несмышлёнышу… А потом, спустя года три, человеческий ребёнок — вернее, уже почти мужчина, — сблизился с одной человеческой девушкой. Вскоре у этой девушки начал расти живот…

Эхри замолк. Флинн, продолжая поглаживать его по спине, по волосам, спросил:

— И что ты сделал?

— О, я почти его убил, — невесело усмехнулся Эхри. — Не знаю, смог ли он потом ходить. Крику было… Человек тот был сыном их главного. Меня изгнали за самосуд. Сказали, что я пытался разжечь межрасовую рознь. Как будто с кентавром я не поступил бы точно так же… Родители не могли ничего сделать. Я долго скитался, пока не попал сюда. С лошадьми, конечно, не поговоришь, но компания из неплохая. Да и изгнать у них меня не получится: я здесь кто-то вроде вожака. Удобно.

Он поднял голову, чтобы Флинн тоже лёг. Когда тот устроился рядом, продолжил:

— Так что знай: я такие обиды не прощаю. Тому отродью повезло, что он остался в живых. Постарайся не повторять его ошибок.

— Угу, — сонно ответил Флинн, — я учту.

И, уткнувшись Эхри в макушку, почти тут же уснул. Так крепко, как ещё ни разу не спал с тех пор, как его забрали из дома.