Бывает, мне кажется, что всё будет хорошо.
Я вспоминаю, что я, вообще-то, переехала в Москву, но не спилась, не разболелась, не разговариваю часами сама с собой. Я не забросила занятия английским – стараюсь, по крайней мере. У меня есть работа, на которой я ухитрилась продержаться уже полгода, а значит, могу платить за нашу квартиру. Или хотя бы за один угол в ней.
Что плохого может случиться там, где я научилась нормально спать?
То и дело забываю, что со мной могу случиться я.
Не помню, кто это написал, но мне подходит. Проблема, мол, в том, что куда бы ты ни поехал, ты берёшь с собой себя.
Я – проблема.
Со мной трудно, и, если честно, я даже не вижу смысла оправдываться. Я трудная. У меня проблемы с агрессией, проблемы с осанкой, проблемы с давлением, проблемы с общением, проблемы со сном. Это факт – и это диагнозы в моей медицинской карточке. Я всё ещё думаю о них как о нудном длинном списке покупок. Имбирь, молоко, тревожность, помидоры, депрессивный эпизод, влажные салфетки, губки для мытья посуды, сколиоз. Хотя депрессию и сколиоз мне выдали бесплатно.
Если бы я так над этим не издевалась, не смеялась, не несла чушь, когда мне становилось страшно, я бы, наверное, так и осталась напуганной плачущей девочкой. Да, я проблема. Но я решаемая проблема.
Все события в моей жизни так-то вели к хорошему. Правда, вели они… Как я, когда туристам в незнакомом месте дорогу показываю. Пользуясь случаем, пока я про это подумала: простите меня, те, кто из-за моих указаний заблудился и потерялся.
Вот. Полегчало.
Так вот, если бы в тот момент, когда мне нужна была поддержка, мне в ней не отказали, я ни за что не собрала бы огромный рюкзак и не сбежала в Москву.
А с квартирой забавно получилось. Ехали мы с попутчицей вдвоём в пустом вагоне часов в пять утра, таращились друг на друга, а потом девушка начала засыпать и уронила на меня доску для сёрфинга. Я ещё гадала, зачем ей в России доска для сёрфинга.
«Драть тебя во все щели!» – сказала моя попутчица. Она ещё много чего сказала, а потом нашла на полу слетевшие с меня очки, и мы познакомились. Трудно отмалчиваться, когда человек сначала роняет на тебя что-то тяжёлое, а потом ругается такими словами, о существовании которых ты даже не подозревала.
Я скептически отношусь к понятию дружбы, но почему-то сразу решила, что мы подружимся. Поскольку я была не очень трезвая, я сообщила об этом девушке с доской. Инге.
«Говно вопрос», – ответила она. – «Конечно, подружимся».
А потом предложила мне активированный уголь.
Короче, всё сложилось вполне удачно, а ещё у меня появилось жильё. Не уверена, что я смогла бы долго оставаться в хостеле, куда заселилась на первое время. Лучше делить комнату с тремя людьми, чем с девятью.
Я боялась – об этом я тоже сообщила своей новой подруге. Что не найду работу, что не буду ладить с соседками, что... На этом моменте Инга сказала мне замолчать. Таким голосом, что её нельзя было не послушаться.
Иногда мне кажется, что всё будет хорошо, но чаще – что не будет. Бывают такие дни, в которые я могу только лежать лицом вниз, грызть от злости подушку, ну, и себя, потому что я бесполезна. Да пошла я вообще, думаю я. Да пошли вы все. Я сдерживаюсь. Я пробую плакать, и у меня ничего не получается. Только горло словно стягивает колючей проволокой. Пробую выговорить хоть что-нибудь, кроме «блядь», и результат такой же.
Потому что не может быть так тошнотворно, так больно, так страшно, когда я уже уехала. Когда всё наладилось. Не имею я права болеть. Неужели так и буду скулить и жалеть себя?
А потом Алька играет для меня на гитаре, Инга рассказывает первую пришедшую ей в голову историю, Марго притаскивает с кухни чай с корицей. Или никто из них ничего подобного не делает, но все они дают мне понять, что не злятся. Говорят со мной как обычно. Молчат, если прошу не разговаривать.
Кошь, увидев меня, машет мне лапкой из террариума, и я всё-таки плачу, пока не заканчиваются слёзы. И успокаиваюсь.
Ведь разве может быть плохо там, где ящерки говорят тебе «привет»?