У Альки длинные-длинные русые волосы. Иногда по утрам мы втроём помогаем ей их расчёсывать. Инга в таких случаях вспоминает свой летний лагерь и рассказывает одну и ту же историю о том, как непросто было им с Алей ухаживать за длинными волосами в двухнедельном походе на байдарках, поэтому они помогали друг другу причёсываться и заплетаться.

Алька выглядит самым безобидным человеком из всех, кого я когда-либо встречала. У неё дружелюбная улыбка и ямочки на щеках. Она будет одного роста со мной, только если приподнимется на носки. И, конечно, она не выглядит на свои восемнадцать.

С Алькой лучше не ссориться, несмотря на очаровательную внешность.

Инга говорит, что все бездомные создания, когда-либо жившие в квартире, подобраны на улице Алькой. Кроме меня, конечно.

Я успела застать нескольких трёхмесячных котят, стрижа, двух агам – маленькую Кошь и большого Горыныча, паука-крестовика и Марго. Стрижа отдали в центр, занимающийся спасением птиц, для котят нашлись хозяева, Горыныч вскоре переехал к родителям Али. А паук недавно уполз к соседям, расстроив Марго – она любит всё восьминогое.

Алька – такая современная диснеевская принцесса. Мне даже неловко было с ней разговаривать поначалу. Она ведь из числа хороших девочек. Не таких, как я, вышколенных, а совсем хороших. Длинные юбки, мягкий голос, добрые дела.

Я была такой истощённой, грустной и злой, что мне не хотелось приближаться. Не помню, как мне удалось привыкнуть. Может, однажды я услышала, как, уронив на ногу тяжёлую книгу, Аля своим ангельским голосом произнесла не «ах, какая неприятность», а «твою мать», и это помогло мне почувствовать себя спокойнее. А может, к хорошему просто привыкаешь быстро.

В какой-то момент я вдруг узнала, что квартира – Алькина. Вернее, её семьи. Оказывается, изначально к ней подселили только Ингу. Родители Альки считали, что та на неё хорошо влияет, родители Инги считали, что наоборот, но как-то всё устроилось.

– Ладно, с подругой жить, но… Как ты нас пустила? – спросила я её потом. – Мы же посторонние люди.

Аля посмотрела на меня с вежливым недоумением.

– Ну так не посторонние уже.

Вот и весь ответ. Всегда она так.

Спросишь, не страшно ли впускать незнакомцев – ответит, что знает, кого впускать, чтоб не бояться. Начнёт Марго интересоваться у неё про всякую ерунду вроде идеального мужчины – расскажет что-то про светлую ауру, а уточнять бесполезно. Может, шутит, а может, и нет. Она не в секте, мы узнавали.

Алька не вписывается в картину мира нормальных людей. Слишком умиротворённая для задолбанных работой москвичей, слишком разумная для любителей всяких вед, слишком несерьёзная для религии, слишком увлечённая поиском скрытых смыслов для атеизма, слишком хорошая для неправильных, слишком правильная для нехороших.

Но я думаю, что на самом деле туда не вписывается никто.

У Альки длинные-длинные русые волосы, и она не сердится на то, что я сижу и чуть ли не целый час перебираю их, чтобы чем-то занять руки. Мне некомфортно, когда люди трогают меня – предпочитаю сама трогать людей.

Алька выглядит самым безобидным человеком из всех. Но я до сих пор помню, как мы возвращались поздно вечером домой – я с работы, она от родителей, и какой-то пьяный мужчина решил, что попытаться схватить меня за капюшон куртки – это хорошая идея.

Она посмотрела ему в глаза и сказала очень тихо и очень уверенно:

– Стой.

Мы почти бегом пересекли парк и остановились во дворе нашего дома. Когда я, наконец, смогла отдышаться, голова всё ещё кружилась, а кожу будто покалывало сотней крошечных иголок. Мне чудилось, что даже в темноте я вижу фигуру мужчины на холме. Он всё ещё стоял в неестественной позе, наполовину повернув корпус, не двигаясь.

Скорее всего, просто удивился или был слишком пьян, чтобы бежать следом за нами. Хотя кто знает, вдруг Аля и правда что-то сделала для нашей защиты.

Я не знаю, правда ли она верит во всё это – в ловцы снов, в силу слова, в свои предчувствия. Но мне почему-то кажется, что никому из нас не нужен точный ответ так, как нужна вера в маленькие странные чудеса.