Когда Ариша была ещё совсем маленькой, дети из других домов её невзлюбили. Причиной тому стала девочка Жанна — взрослая, красивая, богатая, но очень-очень злая и глупая. В самом деле, ведь разве могла бы умная придумать, что Ариша заразная? Как глаза могут быть заразными? Но тем не менее Жанна науськивала других. «Не трогайте Куриную Слепоту — сами ослепните». Вообще-то жёлтенькие цветочки куриной слепоты Арише очень нравились. А вот, когда так называли её саму, было неприятно, даже обидно. Ариша что, виновата? Кто-то родился с зелёными глазами, кто-то, с голубыми, а она — вот с такими: маленькими, полузакрытыми, один из которых — с бельмом и совсем не видит. Но разве же это повод чураться? Разве это повод не брать в игры, отгонять от себя, как какую-то собачонку лишайную?
Арише очень хотелось дружить. Её обзывали, отталкивали — а она снова бежала, дурочка, выносила ребятам на улицу всё самое вкусное, соглашалась на самые неинтересные и неприятные роли в играх — только бы были они, эти роли и игры эти.
На Аришиной улице было много домов, но больше всего детей съезжалось сюда в начале лета — к живущим в частном секторе бабушкам-дедушкам, к парному молоку, фруктам-ягодам-овощам… Совсем маленькие ребятишки любили возиться в песочнице — как воробушки в пыли, ребята постарше занимали старые скрипучие качели, а совсем взрослые, школьники, следили за всеми, взобравшись в корзину лазалки-паука, где попивали домашний квас и плюхали семечки.
Ариша прибивалась то к тем, то к этим. Школьники её от себя не гнали, но с ними было скучно, с воробушками в песочнице — тоже. А вот вокруг качелей всем заправляла Жанна. Когда вражина не выходила на улицу, можно было надеяться если не на радушие, то хотя бы на прохладный приём. А вот в остальных случаях…
⠅⠥⠗⠊⠝⠁⠫⠀⠎⠇⠑⠏⠕⠞⠁
Страшное чуть не произошло однажды в начале лета.
Огромная тёмная машина привезла золотую гору свежего песка — много-много. Все дети собрались на площадке — ведь это же так здорово — наблюдать, как песок перетекает из склонённого кузова в красный деревянный квадрат, как хоронит под собой забытую малышнёй оранжевую лопатку — когда-нибудь её отыщут юные энтузиасты-археологи. Но не в ближайшие дни — слишком много песка: свежего, холодного, мокрого, только из карьера.
— Не стойте близко, дети! Отходим, отходим!
Ариша смутно помнила, как замешкалась, смутно помнила, как её подхватили. Чтобы оттащить?
Нет, толкнуть, почти бросить вперёд, прямо под самый перевёрнутый кузов, под неостановимо обрушивающуюся груду…
Дохнулло запахом влаги, земли… И другая, взрослая рука дёрнула за волосы.
— Кто это сделал?! А ну разошлись!
Взрослые ругались, а Жанна гоготала, громче всех гоготала.
Интересно, если бы Аришу не оттащили, она бы в тот день умерла?
Та история огласки не получила. Ариша боялась, что после такого ей совсем запретят гулять, потому предпочла забыть и о влажном песчаном дыхании, и о хохоте Жанны.
Во сне это всё возвращалось снова и снова.
Ариша — оранжевая лопатка, она лежит, видит небо, слышит запах бензина, гул подъезжающего грузовика… Кузов надвигается, крадёт небо из единственного зрячего глаза Ариши… А дальше только песок, песок, песок… Всюду — один песок.
Ариша просыпалась, задыхаясь, и кашляла слезами.
Она навсегда разлюбила песочницы, но всё ещё мечтала найти друзей.
⠅⠥⠗⠊⠝⠁⠫⠀⠎⠇⠑⠏⠕⠞⠁
У Жанны были очень дорогие игрушки: сервиз из настоящего фарфора с росписью, большие куклы с резиновой кожей настолько бархатистой и мягкой, что от настоящей почти и не отличить, пенопластовые планеры, действительно умеющие летать, и ещё уйма всякой всячины, на которую Ариша могла только пускать слюнки. Жанна затевала очень интересные игры. Если пикники — то с настоящей едой, если концерты — то с магнитофоном и даже микрофоном на длинном проводе… и всё у неё было с размахом, с шиком. Куда уж до такого Арише…
Как-то раз Жанна придумала построить домики на деревьях. Для этого стаскивали отовсюду доски, фанеру, тряпки — кто во что горазд. Каждый обживался как мог и как умел. Но у Жанны домик оказался, конечно же, лучше, чем у всех остальных, ведь если все искали для своих домиков что где плохо лежало, то Жанна брала у родителей — разве не мухлёж?!
Ариша тоже сделала себе домик — крошечный, уютный, в ветвях шелковицы. Ягоды, конечно, пачкали всё подряд, зато, сидя в домике, было можно теми же ягодами и чавкать.
Домик просуществовал всего полтора дня. Пока его не заметила Жанна.
Поломанные доски и порванные тряпочки Ариша нашла под своим забором.
Ну за что они так? Ариша же к ним не лезла!
⠅⠥⠗⠊⠝⠁⠫⠀⠎⠇⠑⠏⠕⠞⠁
Никто не знал, отчего сдохла собака. Её, большую и рыжую, просто однажды утром нашли за пивным ларьком. Собака лежала, будто спящая, на боку, приоткрыв пасть и расслабленно разбросав лапы. Только не дышала — вот и всё отличие.
Почему взрослые не потрудились убрать труп, когда дети только повадились играть около него?
Почему никто ничего не сделал, когда собака раздулась и вокруг неё стали виться мухи?
Ариша не знала ответов на эти вопросы, да на самом деле ещё и не задавалась ими в те годы — слишком была мала.
Ларёк продолжал работать, мужики — приходить за пивом, собака — лежать и вонять. Сначала она была рыжая, потом — какая-то почерневшая. Дальше смотреть стало уже слишком трудно, ведь, чтобы разглядеть, пришлось бы подходить ближе, а смрад, усиленный июльской жарой, от собаки разносился такой, что выедал глаза и вызывал ужасную тошноту.
⠅⠥⠗⠊⠝⠁⠫⠀⠎⠇⠑⠏⠕⠞⠁
— А принеси нам клок собачьей шерсти из-за ларька! — Это ни с того ни с сего крикнула Арише Жанна. Ариша в тот момент возилась с пластмассовой летающей тарелкой — сюрпризом из кукурузных палочек. Растерянно подняла лицо. — Ну ты же хочешь с нами играть? Так докажи. Пойди к собаке и принеси её шерсти!
А разве там ещё есть шерсть, у собаки этой?
Вслух Ариша этого не спросила. Она вообще ничего не сказала. Просто встала. И безропотно пошла. И шла почти до самого ларька, чувствуя взгляды, слыша за спиной топот Жанны и её прихвостней. Потом они все отстали — никто не хотел приближаться к собаке, пропитываться вонью.
И Ариша не хотела. Тоже. Ужасно.
Если она сделает ещё хоть шаг или если прикоснётся… случится что-то плохое, безумно плохое. Ариша не знала, почему, но была совершенно уверена.
Какова она, эта собака, на ощупь? Мёртвое должно быть холодным, но она же лежит на открытом солнце…
Просто клок шерсти. Клок шерсти — ничего страшного.
Клок рыжей шерсти.
Рыжей.
— Слепота куриная, ты меня за дурру держишь? — Жанна ударила ладонь, которую Ариша держала «лодочкой», протягивая рыжий клочок. — Вы тоже это видели? — Она нарочно произнесла последнее слово громче всех остальных. — Принесла нам свои волосы вместо шерсти, ссыкуха и брехуха. Давайте её накажем?!
Когда в спину ударяется камень, остаётся синяк. Когда бежишь, не глядя себе под ноги, и падаешь, спотыкаясь об осколки кирпичей, колени разбиваются до крови.
Ариша запомнила.
Когда догоняют и кричат, становится очень страшно. Когда становится очень страшно, почему-то перестаёт получаться думать.
Это она запомнила тоже.
А если бы Ариша не солгала? Если бы принесла клок настоящей собачьей шерсти? Может, всё сложилось бы иначе? Может, были бы друзья, а не камни, радостный смех, а не злые насмешки?
Наверное, всё-таки нужно искать друзей только среди таких, как ты. В школе, где куриная слепота — не ты одна на всю улицу, а каждый без исключения, должно ведь быть проще, да?