Иногда бывает полезным остановиться и осознать: состояние, в котором ты сейчас находишься, не является нормой – это сумма уровней гормонов в организме, общего физиологического состояния, времени суток, усталости, в конце концов, изменчивого настроения. Важно помнить, что пройдёт время, и можно будет вспомнить самого себя несколько часов, дней, месяцев назад – и ужаснуться – разве это был ты?

   Жизнь циклична, спады сменяются подъемами в экономике, политике, истории, порой просто нужно достать до самого дна, чтобы было, от чего оттолкнуться...

   Этими мыслями он утешал себя, спеша по улицам, пропитанным ночным мокрым холодом, едва запахнув пальто, едва закутавшись в шарф. Таксисты – почти все они здесь были куклами со стеклянными взглядами – отказывались ехать, только услышав адрес. Эти взгляды напоминали ему взгляд золотой рыбки в кабинете психотерапевта – вроде как, ничего не понимающий, такой взгляд не должен напрягать, но казалось, что смотрит он в самую душу.

   Он уже делал так – отталкивался от дна, когда, вырвавшись в большой город после "нервного потрясения" обнаружил себя в бесконечном лихорадочном пьяном угаре, лежащим под незнакомцами и почти что пустившим без того шаткую жизнь по пизде.

   Надо было не так. Хвати у него тогда мозгов, скажем, написать про это книжку, и, возможно, сейчас не пришлось бы гоняться по аномальной зоне за кое-чьим кривым хвостом в попытке заработать денег на лечение и вытащить из дерьма местных обитателей. Но тренды тогда были другие, мода, подобно жизни, непостоянна и циклична...

   Когда он был на месте, начал накрапывать нехороший, чисто осенний, несмотря на раннюю весну, дождь. Валера сначала подумал, что Константин как-то взломал дверь – прострелил замок или, может, вооружился шпилькой – хер его знает, чему он научился за годы этой работы, но потом понял, что она то ли выбита, то ли выломана.

   Дурной знак. Такой же дурной, как тошнота и озноб – верные признаки болезни, как этот вечный дождь, который не сходится с прогнозом погоды, как нехороший запах, доносящийся из-за двери.

   Валера развязал шарф, оставил его просто висеть на плечах – от греха подальше.

   Потому что жизнь мало того, что цикличнее женщины – она ещё и полная херня.

   Внутри, в пыльной сырой полутьме, были разбросаны старые картонные коробки и поддоны, но сложно было сказать, для чего предназначалось это помещение. В углу невнятный мусор принимал форму до тревожного знакомого скопления – и Валера почувствовал, как он боится, и как этот страх делает его без того нестабильную силу влияния непредсказуемой, как неразорвавшийся снаряд.

   В нехорошем запахе Валера распознал кровь.

   Выругался.

   Достал телефон, хотел написать Ване что-то в духе «если не напишу тебе через сорок минут, то...» – но потом подумал: то что? Подмога не придёт так быстро, да никого сюда и не отправят даже за тем, чтобы просто забрать тела – если только с целью закончить начатое. Аномальная, мать её, зона...

   Пошёл дальше. Подсвечивать себе путь он почему-то не стал, предпочел довериться интуиции, чутью и слуху, нежели болезненно бледному пятну света...

   В помещении стояла тишина – но это была тишина затишья, а не одиночества и пустоты. Немного дышащая, немного пульсирующая.

   Валера обо что-то споткнулся. Гулкий звук прокатился по залу, и после стало тихо так, что он будто бы слышал, как кровь течёт по его венам.

   Сердце было готово остановиться. Но нет – ничего.

   Он всё же выхватил телефон, лихорадочным движением осветил пространство вокруг себя, ожидаемо увидел следы разорвавшихся коконов – но они были уже сухие, старые...

   А запах крови старым не был.

   В мерклом свете на полу засветились блистеры с голубыми капсулами – не похоже было, что их здесь изготавливали, скорее, просто хранили...

   Он сделал фото на старую камеру – мало ли, пригодится?

   Где-то рядом был Константин. Валера не услышал и не увидел его, но почувствовал интуитивно, заметил, как под весом его воли прогибается действительность.

   Она здесь, кстати, так и показывала каждую свою неровность, каждую брешь, потенциальную точку входа, будто просила – давай, сделай что нибудь – как если бы знала, что это, в данный момент, может его убить.

   Валера снова выключил фонарик – что бы ни делал Константин, он явно старался даже не дышать, замедлить сердцебиение – вспышка света мгновенно бы его обнаружила.

   «Тише» – жестом показал Константин, как только Валера оказался в его поле зрения.

   — В чем дело? — Произнёс Валера одними губами, почти что на вдохе, а не на выдохе.

   — В этом коконе что-то другое, — так же, тише боя дождя за окном, ответил Константин. — Чувствуешь?

   Коконов здесь правда было несколько – огромные, прилепленные к стенам и полу, с человеческий рост, они ужасали – но с одним из них правда было что-то не так. Он вызывал чувство тепла и нежности, казалось, внутри пульсировало живое сердце, и если коснуться его, можно будет почувствовать шевеление, как если положить ладонь на живот беременной женщины.

   От остальных коконов несло мёртвым «кондиционерным» холодом.

   — Да.

   — Я не знаю, что делать, — признался Константин, — попытаемся что-то сделать и вылупятся все сразу. Я насчитал четырёх. Их было шесть, но двоих пришлось убить. Видел, чем они здесь занимались?

   Только сейчас Валера заметил царапины на лице Константина – ему, с учётом проблем со зрением, сложно было ориентироваться в темноте.

   Валера помотал головой – и Константин осторожно сделал шаг ближе, взял его за холодную руку своей обжигающе горячей, вынудив вздрогнуть, и вывел в соседнее помещение. Валера сначала не понял, в чем дело, смутно догадывался по ощущению мурашек по коже и тяжёлому запаху, а потом до Константина дошло, что Валера в темноте ничего не увидит – и он осторожно посветил телефоном на пол.

   Там лежали тела. И это не были существа из коконов, нет. Это были обычные люди, просто мёртвые. Просто обычные мёртвые люди в больничной одежде из числа его пациентов.

   Валера невольно сделал шаг назад, но уткнулся спиной в Константина – тот положил ему руку на плечо, как бы поддерживая и успокаивая – в такой обстановке нервы могли стоить жизни.

   Тел было всего два – и ещё, чуть дальше, Валера увидел переломанных существ, которых Константин прикончил, но они его интересовали мало – куда важнее было узнать, как здесь оказались обычные люди.

   — Ты их осматривал? — Валера обернулся, едва ли не соприкоснувшись с Константином носами.

   Константин помотал головой и убрал руку с плеча Валеры, как бы пуская его поближе.

   Валера выудил из кармана мыльницу и задержал дыхание – не потому что от тел плохо пахло, ещё нет, из-за целого гнезда этих тварей за спиной – тварей, которые могут «вылупиться» из-за малейшего звука или вспышки света.

   На запястьях и вообще на телах этих людей были синяки и раны, будто бы их волокли сюда насильно, без какой либо попытки поберечь, волокли не как хрупкую конструкцию из костей, едва накрытую плотью, а как сопротивляющийся мешок с картошкой или сахаром.

   Ещё – судя по внешнему виду, это были довольно тяжёлые больные. Он даже не знал, почему он так подумал, просто он повидал довольно много больных в стационарах и это позволяло делать выводы.

   Но зачем они здесь?

   Первой мыслью было то, что эти существа, больше похожие на насекомых, чем на людей, кормятся мясом, и им, и их куколкам, нужно настолько свежее, что даже живое – либо просто человеческое. Тошнота уже подкатила к горлу, Валера вспомнил, как эти твари кусали его самого, будучи, очевидно, голодными – но нет, дело было не в этом.

   Тела не были повреждены, за исключением следов транспортировки и странной деформации губ у одного из них.

   В чем тогда дело?

   Валера, под пристальным взглядом Константина, достал из кармана пальто перчатки – обычные текстильные, просто чтобы ходить по улице в ветренную погоду – или чтобы не трогать трупы на заброшенных складах голыми руками – и, надев их, аккуратно и очень поверхностно прошёлся по телам.

   Этого оказалось достаточно. Во рту одного из трупов, того, что с деформированными губами, он нащупал сразу несколько голубеньких капсул. Казалось, что их туда толкали уже после смерти человека, не понимая, почему нет нужного эффекта.

   Вот только какого?

   Отточенным движением Валера потянулся за пакетом для вещдоков, но потом подумал, что лучше подобрать один из блистеров – пакет может зашуршать слишком громко.

   Он кое-как поднялся на ноги и прибился обратно к Константину – сердце билось чаще обычного из-за тревожной тонкой тишины, которая может порваться от малейшего звука, и от того, что Валера оказался между этими жуткими созданиями и человеком, в представлении которого он, Валера, не особенно отличается от этих жутких созданий.

   Рвано выдохнул.

   — Они будто бы пытались напичкать таблетками мёртвое тело, – пробормотал Валера, зная, что ткань константиновского свитера, в который он уткнулся, поглотит значительную часть звука.

   — Зачем?

   — Я не знаю. — Сдавленный полушепот, испуганный, невероятно тихий.

   В этот момент за окном раздался взрыв грома и вспыхнула ядовито белоснежная молния.

   В "гнезде" с грохотом что-то упало.

   Валера инстинктивно прижался к Константину, но только на секунду – а потом они оба развернулись к шуму.

   Коконы рвались на глазах. Валера, то ли трусливо, то ли, наоборот, хладнокровно, подумал о том, что можно ещё не поздно убежать – но слишком велика вероятность того, что эти твари в поисках еды не заходят ограничиваться мертвыми телами и полезут к людям.

   Константин или подумал о том же самом, просто в разы быстрее благодаря своему опыту, или не стал думать вообще, и схватился за пистолет с посеребренными пулями.

   Валера кинулся к единственному «теплому», живому кокону – такие решение он принимал так же непроизвольно, механически, как и Константин – решение стрелять. Годы работы врачом, в том числе и на скорой, давали о себе знать.

   То, что выбиралось из этого кокона, не было похоже на остальных даже по движениям – те другие двигались резко, спешили, рвали коконы изнутри, не жалея рук, не жалея конечностей вообще, а этот – этот будто бы осознавал, что будет больно, если он повредит руку, а раз он чувствует боль, значит, он ещё жив.

   Это был именно мужчина, скорее даже совсем молодой парень – Валера судил по остаткам мокрой от слизи одежды, по короткой стрижке – волосы стремительно слезали с его головы от любого движения, а двигаться ему приходилось много, и его, видимо, утащили с карантина или изоляции – Валера подумал так и из-за медицинской маски, оставшейся на его подбородке, и из-за того, что те, другие, выглядели похоже.

   Только пока этот парень тупо моргал и рвано дышал у Валеры на руках, те, другие, уже начали исследовать свои новые тела. С хрустом ломались кости.

   Константин нерешительно выстрелил. Но что толку стрелять в того, кто уже, с точки зрения физиологии человека, мёртв и не чувствует боли?

   — Я вытащу его, ладно? — Хрипло спросил Валера; отчего-то обожгло, засаднило горло.

   Последнее, чего ему хотелось, так это бросать Константина в этом полузаброшенном месте, в логове этих существ – Валера в последний раз кое-как справился с одним, а их здесь было...

   Он запутался в этих искаженных конечностях.

   — Быстрее, — бросил ему Константин.

   Валера сначала попробовал вести парня, потому что тот, вроде, понимал, как устроены его конечности, но это было бесполезно – уставший, с онемевшими ногами, идти он не мог, путался в собственных ступнях – и Валера просто схватил его, как мешок с картошкой, и потащил к выходу.

   Хлестал холодный дождь, будто пытаясь смыть этот город, это позорное наследие прошлой эпохи, если не с лица земли, то хотя бы страны. Валера считал выстрелы – думал, сколько из них попали в цель? Сколько ещё осталось?

   Он запихал парня из кокона в машину Константина как раз тогда, когда выстрелы стихли. Их было не так много, совсем не так много, как ожидалось... Что, Константин разобрался?

   Пришлось идти обратно. Очень скоро стало ясно, что нет – не разобрался, потому что он не шёл к выходу, к Валере и этому непонятному, но теплому и живому созданию, а на складе стоял грохот.

   Честно – Валера хотел и был готов кинуться на помощь, хотя и не знал, чем вообще он собирается помогать – но ему хватило ума и интуиции остановиться и посмотреть, что там происходит.

   Константин обернулся волком. И грохот, который Валера услышал на улице сквозь мутную пелену дождя, был звуками ударов о стены то самого Константина, то этих порождений непонятной эпидемии.

   Стало страшно. Они же так могут забить, загрызть его до смерти, но вмешиваться туда, не имея клыков и когтей, и не будучи живым трупом без ограничителя в виде боли – самоубийство.

   И реальность вокруг, будто прочитав эти его мысли, сгустилась, как-то сама обнажила все прорехи и вероятности – смотри, меняй, выбирай. Спасай, если тебе за него так страшно.

   До дрожи.

   Расстояние от носа до губ расчертила чёрная в отсутствии света линия крови, но в глазах не темнело – он крепко стоял на ногах и смотрел за происходящим.

   Вмешательство очень дорого обойдётся, но Валера отчего-то был готов эту цену заплатить. Был готов на, например, внутреннее кровотечение или метастазы, только бы этот человек, которого он почти не знает, не остался лежать здесь навсегда, бесформенный, неподвижный, холодный и весь в собственной крови – а так же бархатисто смеялся и хмыкал, так же раздражал и Валеру, и Ваню, так же потягивался каждое утро и шёл варить кофе – и вернулся домой к Максу.

   Эта мысль болезненно кольнула Валеру. Макс...

   Пока что ситуация с ним выглядела патовой.

   Валера пристально смотрел за каждым движением Константина, готовый вмешаться в любой момент, но только при необходимости – брызгала кровь, стоял грохот, но вроде ничего, вроде...

   Напрягались мышцы под тёмной шерстью, от того, как он рычит, казалось, дрожит воздух вокруг. Валера смотрел и за ним, и за тем, как эти твари себя ведут в «дикой» природе – что им нужно? Они просто голодны? Но почему тогда здесь лежат эти тела, напичканные таблетками?

   Валера осознал, что эти существа начали повторять за Константином его волчьи повадки – двигаться, как если бы у них были четыре лапы, а не человеческие ноги и руки – и даже так они гораздо меньше травмировали себя, чем раньше.

   Что, если и этих жутких, мёртвых созданий, можно как-то... социализировать? Нужно ли?

   Константин болезненно взвизгнул, и Валера был готов кинуться туда прямо сейчас, зная, что его разорвут на части – но уже секунду спустя последний из существ перестал двигаться, и Константин остался один

   И реальность вокруг Валеры успокоилась – и брешь, которую он отчётливо видел секунду назад, через которую можно было раскрыть происходящее и перевернуть его в корне, пропала.

   У него будто с плеч упала гора, будто всё это время его держали под водой, а сейчас он вынырнул, и эта невероятная лёгкость...

   Константин его не узнавал.

   Он не успокаивался, дыхание его не становилось легче, он так же рычал, и ярко-белые клыки были особенно ярко видны в полумраке помещения. С пасти капала кровь.

   Страх накрыл Валеру с удвоенной силой – жутким холодом, не зимним, а как от промышленных морозильных камер или... морга?

   Он ничего не мог сделать. Он не мог дать отпор, вся его расписанная специалистами конторы уникальная способность сейчас была удивительно бесполезна, в последний раз он чувствовал такую беспомощность, когда был школьником, и там, на снегу, отчетливо видел мертвую девушку, и...

   — Константин, — хрипло, заикаясь, позвал Валера – он вспомнил страшную зимнюю ночь в Выстюгах, когда искал его по сугробам в метель. Но тогда Константин был растерян и испуган не меньше Валеры, и доверял ему, и был привязан, и благодарен за помощь, и был заинтересован, а сейчас...

   Сейчас Константин считал его просто сосудом с опасной аномалией, которая уже погубила нескольких человек – опасной тварью из тех, с кем он имел дело, когда работал охотником. И одновременно с этим – он был разъяренным волком с окровавленной пастью и раной на весь покрытый шерстью бок.

   Валера сделал шаг в сторону, чуть не споткнувшись обо что-то – господи, хоть бы это было не тело, рухнул на грязный пол.

   Константин угрожающе зарычал, глаза его поблескивали в этом душном пыльном полумраке, тело было напряжено.

   Он сорвался на лай.

   Валера закрыл глаза.

   Это страшно – осознавать, что твоей жизни угрожает тот, ради кого ты только что был готов на всё – и быть не в состоянии что либо сделать. Просто не поднималась рука – так же, как, наверное, не поднимается и на Константина-человека, просто ему никогда не приходило в голову проверить.

   — Константин, пожалуйста... — Он снова успокаивал его, но на этот раз не мог найти аргументов, между ними, на самом-то деле, не осталось ничего, кроме недоверия. Валера ведь не может не бояться человека, которому он не сможет дать отпор, который видит в нем опасность и вероятность инферно – и наоборот.

   И в этот момент Валере на руку сыграли его внутренние часы – там, где любому другому секунды показались бы вечностью, он вполне отчётливо осознавал, сколько прошло времени.

   Достаточно, чтобы Константин кинулся на него, если бы хотел.

   — Хватит, — сказал он неожиданно резко, хоть и дрожащим голосом, заглядывая Константину-волку прямо в глаза – и наверное это, вкупе с интонацией, сыграло решающую роль, – иди сюда.

   Рычание стихло, хоть и с некой неохотой. Валера поднялся на ноги, все ещё до конца не понимая, что произошло – а потом осторожно протянул руку к Константину – и понял.

   Константин-волк – творение Хозяйки Леса, и остатки её же силы сейчас постепенно превращают Валеру в немощный мешок костей и мяса.

   Впрочем, стоило Валере дотронуться до окровавленной морды, Константин успокоился окончательно – как будто узнал его, почувствовал запах или просто понял, что Валера не причинит ему вреда.

   — Всё? Ну вот, так-то лучше...

   Он растерянно стянул шарф, висевший на шее, подобно мёртвой змее, и кое-как замотал Константину разорванный бок.

   — Рана не страшная, но если превратишься обратно в человека, тебя здорово расхерачит, так что до утра придётся потерпеть.

   Константин потерся об его руку.

   ***

   В квартиру они вернулись уже к ночи. С юношей, которого Валера вытащил из кокона, проблем не возникло – он мало что понимал, почти не говорил и был очевидно голоден, но вместо того, чтобы кидаться на окружающих, беспокойно глядел по сторонам и кусал то губы, то кончики пальцев.

   Валера завёз его в больницу и почему-то отдал в руки Элечке, которая, казалось, обитала там круглосуточно. Конечно, следовало бы взять у него анализы, зафиксировать произошедшее, составить отчёт, но в глазах понемногу темнело от боли, к тому же его ждал Константин-волк, раненный и просто обмотанный безобразным шарфом.

   С учётом обстоятельств и среднего уровня аномальности этого места, Валере хватало того факта, что этот человек (или уже не человек?) будет в безопасности и чьих-то заботливых, пусть тоже не вполне человеческих руках. В конце концов, его задача – остановить эпидемию, а именно появление кровожадного подвида (а теперь он думал, что это можно считать подвидом) – все остальное его не очень-то и касается.

   Промокший насквозь, он в первую очередь добрался до аптечки и залатал Константина, и только потом скинул с себя тяжёлую от влаги одежду – удивительно, не стесняясь блуждающего волчьего взгляда; залез в душ, сварил кофе, жалея о том, что нигде не припасено разноцветной банки сладкого энергетика и сел за диктофон и ноутбук.

   Прикрепил фотографии, сделанные на мыльницу: таблетки, светящиеся голубым в свете вспышки, старые коконы; трупы; помещение в крови после драки Константина с этими тварями.

   Начал записывать хриплым, севшим голосом. Горло по-прежнему, если не сильнее, саднило.

   Монотонно: мёртвые тела, мужчина и женщина, мужчине на вид... Коконы в длину около двух метров... Оборотень средней группы размера, волк...

   Когда он закончил, едва мог пошевелиться – голова невыносимо болела, да и всё остальное тело подводило. Пошатываясь, держась за стол, он встал и добрался до своей сумки, и запустил туда руку.

   Валера думал – сейчас он найдёт старые, как воспоминания про кровь на снегу, четки. Но реальность сложилась иначе, кисть его наткнулась на сладкий шелест блистера с обезболивающим.

   Отказывать себе в удовольствии он не стал. Не смог удержаться.

   Было у него неприятное свойство – он обожал чувствовать, как те или иные вещества, будь то алкоголь, никотин, кофеин или элементарный обезбол расходятся по телу, так или иначе щекочат мозг.

   Да и, если честно, сейчас ему, наверное, правда было это нужно.

   Он завалился в постель и почти сразу уснул – в ногах чувствовалось что-то тяжелое и тёплое, примерно как взрослый волк-оборотень.

   ***

   Они ведь тогда запомнили это место – то, где он впервые не один, а с кем-то, повстречал Зверя, тогда даже не понимая, что это.

   Он и сейчас помнил, и смог бы туда выйти, окажись он дома. Смог бы нащупать в снегу череп оленя, или, может, косули – нашёл бы дерево с руной, нацарапаной каким-то полушаманским дурным эзотериком.

   Поэтому они, конечно, вернулись туда позже.

   И увидели следы крови...

   Его то ли друг, то ли одноклассник – сейчас уже не вспомнить ни лица, ни имени, только размытый голос, потом отказался говорить о том, что он тоже видел – и кровь на снегу, и огромный чёрный силуэт, выше человека.

   Да и взрослые говорили – мало ли, охотник тащил по снегу добычу? Точнее, так и было, но под охотником они имели в виду нормального мужика в камуфляже, которому нравится оружие, плохая русская фантастика и беззвкусные чучела животных, а под добычей – мало ли, правда косуля попалась.

   Только косули не носят маленьких золотых серёжек, как та, что Валера потом нашёл в снегу на том месте.

   Но на тот момент ему уже никто не верил.