Во время разговора с Серёгой мыслей не было. Зато они появились после и все никак не давали ему покоя. Думать Леха не привык, а не думать — никак не получалось. Он сто раз приказал себе забить и жить как раньше, без этих раздражающих сомнений в самом себе. Нет, он не был гомофобом, трахайтесь, с кем хотите, только его в это не вмешивайте и ещё одевайтесь нормально, а не по-пидарски, а то бесит, короче, не выпячивайте свои извращения и живите спокойно. Лехи это никак не касалось. Он нормальный мужик. Он работал на нормальной мужской работе, и пил пиво и коньяк, а не мохито, и ходил нормально, задницей не вилял, и… И на баб у него не стоит, а на фото Сереги стоит…

Об это аргументы разбивались, но Леха старательно склеивал их обратно, убеждая себя, что это всего лишь случайность, тело так запомнило. Возможно, во всем виноват азарт от игры, который он чувствовал тогда, и вот теперь, когда смотрит на серегину фотку, это как будто возвращается и…

Хуже стало, когда он решил глянуть гей порно, чтобы окончательно убедиться, что натурал. Поначалу все шло хорошо, от вида двух целующихся мужиков едва не вывернуло, и потом ещё раз, когда один из них начал делать второму минет. Но все внезапно рухнуло, когда второй схватил первого грубо за волосы и начал сам трахать его рот, а затем поставил на колени и… И Леха понял, что на секс двух посторонних мужиков он может дрочить не хуже, чем на Серегину фотку.

И даже так он ещё некоторое время себя убеждал, что он не из этих. Был бы он из этих, ему и то, как мужики целуются, нравилось. И минет. Вот! Не зря же говорят, что все педики сосать любят. А ему даже подумать о таком противно. А то что его анальный секс заводит, так это не считается. Может, это просто древний инстинкт, типа как сильный должен нагнуть слабого и поиметь.

Но Серёга будто кинул камень в стеклянный купол, под которым Леха прятался все эти годы. И стекло дало трещину. И как Леха ни старался заматывать скотчем дефекты, появлялись все новые и новые трещинки, расползались в разные стороны, угрожая, что в один прекрасный день купол просто рухнет. Но пока он держался. Леха держался. Да, теперь он посматривал порнуху, но для себя решил, что никогда с мужиком не будет. То что было когда-то с Серёгой — не в счет. Точка. Он не такой. Будет спокойно жить, спокойно передёргивать, и все в его жизни останется как есть. Не нужно ему это. Потому что стыдно, противно и ненормально. Таких лечить надо, и он не хотел, чтобы решили, что лечить нужно его.

И все бы было хорошо, если бы в его жизни не появился Еська.

Впервые он увидел его, когда тому было лет семнадцать — восемнадцать. Его к Лехе привел один из сотрудников.

— Иваныч, это мой сын, Елисей, можно у нас поработает, под мою ответственность. Хочу показать, что такое труд, и откуда деньги берутся. А то совсем от рук отбился.

Именно так тот и выглядел, совсем отбитым. Первое, что бросалось в глаза — каштановые волосы ниже лопаток, собраные в высокий конский хвост. Такой копне бы любая девка позавидовала. Только выбиритые виски не давали спутать прическу с женской. На этом, однако, сюрпризы не заканчивались: дырки в обоих ушах, белая майка, обтягивающая рельефный торс, как вторая кожа, и такие же джинсы, спущенные низко на бедра, так, что между майкой и ремнем оставался зазор, в который можно было разглядеть кусочек живота и зону, покрытую рыжими волосками, и представить, как эта дорожка волос спускается от пупка к паху.

Несмотря на то, что был он почти одного роста с Лехой, выглядел Елисей как годовалый жеребёнок: рельефный, статный, но ещё не до конца оформленный. А ещё наглый. Стоял со скучающим видом, переодически выдувая большие пузыри из жвачки. В общем, бесил уже одним своим существованием.

И всё-таки взгляд пришлось отвести. Потому что, кроме злости, Елисей вызывал стойкое желание, что вообще-то случалось совсем нечасто. Таких, какие бывают в порно, в жизни Леха почти не встречал. По работе он сталкивался с обычными работягами: замотанными, выпивающими, побитыми жизнью. Хотя он и сам от них не особо отличался, такие его не возбуждали, что, в принципе, жизнь ему значительно облегчало и позволяло забыть о своей небольшой проблемке.

Но Елисей был совсем другим. Не из Лехиного мира. Было в нем что-то, наполненное похотью, как у порноактеров, что хотелось разложить его прямо здесь, предварительно намотав длинный хвост на кулак… Совсем поехал… Не хватало ещё на детей начать пялиться.

Но поработать ему Леха разрешил, ещё не подозревая, какую головную боль себе нажил. Сначала Елисей откровенно бил баклуши, а потом внезапно втянулся, но почему-то под Лехиным началом. Ходил за ним хвостиком, приставал со своей помощью, лез под руку, доставал вопросами.

— Слушай, у тебя отец есть, иди, ему работать мешай, — рычал каждый раз Леха, но Елисея это не отпугивало, а наоборот, будто заставляло липнуть ещё сильнее.

Леха нет-нет, да и поглядывал на него украдкой. А потом случайно перехватил его взгляд на него самого: дерзкий и, как показалось Лехе, заинтересованный. Пацан не смутился и взгляд не отвёл, а вместо этого улыбнулся, и улыбка была такой, что очень захотелось её смазать, желательно хуем по губам. Взгляд тогда первым отвёл Леха и больше старался в его сторону не смотреть.

— Тебя внешний вид твоего сына не напрягает? — всё-таки спросил Леха у своего сотрудника.

— А должен? Я в его возрасте тоже патлы отращивал, а ещё цепи всякие на себе таскал и куртку шипами проклепывал. Перебесится.

— Сейчас — не тогда.

— Да ну?

Спорить Леха не стал, а тем более говорить, что сын его выглядит как педик. Не его это дело. Да может и не выглядит, а это только ему кругом они мерещатся. Ещё спалиться на такой ерунде не хватало. Уточнил только.

— А почему Елисей-то?

— Жена хотела что-то необычное. Вот начудила. Дома Еськой зовём.

Однако, как выяснилось, сам Елисей детское прозвище не жаловал:

— Пожалуйста, только не «Еська», — он едва не взмолился.

— А как тогда?

— Лис…

Ему шло, слишком, даже в уголках глаз мелькало что-то хитро-лисье, и, конечно, Леха продолжил звать его Еськой. Надеясь, что он от него наконец отлипнет. Не отлип. Бесился, шипел и бросал гневные взгляды, но все равно ходил хвостиком.

Еська проработал у них все лето, причинив Лехе немало неудобств. Как будто специально оказывался перед Лехой в таких позах, от которых кровь начинала приливать не туда, куда нужно. «Как долго это будет продолжаться?» — думал Леха, помимо воли поглядывая на торчащую над копотом задницу, обтянутую узкими джинсами. Сам он докатился до того, что незаметно сделал пару фотографий, и теперь они заменяли ему порнохаб. Серегину фотку он давно уже забросил глубоко в ящик и не доставал.

Пытка закончилась внезапно. Елисей просто исчез.

— Дык год учебный начался. Он же в Политех поступил. Лучше бы, конечно, работать пошел, чем еще пять лет штаны просиживать, — объяснил его отец.

Да уж нет, к лучшему, несомненно было, что Еська поступил. Только почему же тогда чувствовал Леха себя примерно так, как тогда, когда уехал Серёга. Этой малолетний занозы не хватало. Не только вида его торчащей из-под капота задницы, а и назойливого жужжания рядом, раздражающих вопросов и бесконечных косяков.

Прошла осень, зима, Леха успокоился. А когда зацвели абрикосы, вдруг под своим подъездом обнаружил Елисея собственной персоной в опрятной рубашечке под кожанкой, воняющего парфюмом за километр и с волосами, заплетенными в косу-колосок. Как на свидание… Настроение у Лехи подпортилось. Надо было этому сопляку пассию себе найти в Лехином доме.

— Еська, привет. — Решил он испортить и ему тоже настроение.

— Я не… — зашипел было он, но споткнулся и буркнул, — неважно. Привет… А я к тебе.

— К вам, — на автомате поправил слегка подохуевший от таких новостей Леха.

На работу что ли проситься обратно пришёл.

— Так я же больше не твой подчинённый…

— Ваш, — снова поправил Леха, но уже просто для порядка, как бы он к Елисею не относился, — нечего тут.

— Хорошо. — Кажется, шкет начал раздражаться. — Лёша, дело в том.

— Алексей Иванович.— Это уже было забавно, хотя версии про работу не соответсвовало, чего б тогда панибратствовал.

Еська шумно вдохнул раздутыми ноздрями.

— Дело в том, что вы мне нравитесь, я хотел пригласить вас на свидание.

Леха моргнул два раза, а потом ещё один. Это могло бы быть осуществлением мечты, но у него внутри отчего-то все сжалось и похолодело, ещё и на толчок, как назло, захотелось.

— Это прикол такой? — уточил он, нахмурившись.

Ну, а какое ещё могло быть этому объяснение? Нет, Леха не думал, что не может никому нравиться. И если бы тёлка какая была на месте Еськи, воспринял бы как должное. Но что бы так подкатил к нему мужик… Пацан, вернее. Пусть даже пацан, который самому нравился. Он что, бессмертный? Яйца у него стальные? Как можно с таким подойти к другому человеку вообще.

— Нет, — Елисей закусил губу и немного поубавил в резкости, — я на полном серьёзе, так что скажете?

Он, не отрываясь, смотрел на Леху, даже не моргал, кажется, и слегка побледнел. А у Лехи не поворачивался язык его послать, хотя надо было. Одно дело, на фотки дрочить, и другое — вся эта хуета. Не нужно оно ему. Он поклялся себе, что никогда, и вот теперь пришёл этот педик мелкий (вот как знал, что он из этих, как чувствовал!) и все портит. Он сам не понял, почему так разозлился и, главное, на кого. Потому что Еська, да, бесил, но явно не так, как Леха взбесился.

Раз послать не вышло, надо было сделать так, что б сам свинтил, пришел Леха к выводу.

— Ну пойдём тогда… — прозвучало грубо, как и хотелось.

— Куда? — Елисей наконец ошалело смахнул ресницами, пушистыми, сука, как у ламы — видел Леха однажды такую в зоопарке.

— Ко мне. Ты ж поебаться хотел.

Еська, который автоматически сделал шаг, затормозил. Такое развитие событий явно в его планы не входило, удовлетворенно заметил Леха про себя. На что рассчитывал, не понятно только. Ну, ничего, знать будет, как к серьёзным мужикам подкатывать. Сейчас домой пойдёт, побесится и успокоится. И Леха тоже.

Но вместо того, чтобы развернуться и уйти, а может ещё сказать что-то оскорбительное, Еськины губы сжались в тонкую линию, и он пошёл за Алексеем.

— Ну, хоть теперь-то на «ты» можно? — как бы между прочим уточнил он уже в лифте.

Теперь все у Лехи шло не по плану. И Леха по этому поводу нервничал. Ну ничего, сейчас в квартиру зайдёт, а там испугается и сбежит, ещё уверял себя Леха, но чувство внутри было нехорошее. Как будто взял в руки милого щеночка, а тот воду не пьет. Вот и гадай теперь, вроде мелкое и опасности не представляет, но ведёт себя неадекватно, может, бешеный какой.

Дома Леха повесил куртку на крючок, разулся, подождал, пока Елисей сделает то же самое, и пошёл прямиком в спальню. Еська шёл за ним, как привязанный, и все время крутил башкой, будто он в музее, а не к агрессивному мужику на хату пришёл, который его выдрать обещал.

— Ну, раздевайся, становись в колено-локтевую, — продолжил игру Леха и даже манжеты на рубашке расстегнул для пущего реализм.

Вот сейчас Еська просто развернется и уйдёт, но тот вдруг тоже начал расстегивать рубашку слегка подрагивающими пальцами. От такого Леха охуел, мягко говоря. Рука зачесалась, и он непроизвольно выписал Еське подзатыльник.

— Ты дебил что ли? Никогда на подобное не соглашайся!

— Так ты же сам сказал. — Он потёр ушибленное место, но выглядел удовлетворенным.

— Понял, что блефую? — уточнил Леха, хотя и так было все ясно.

Еська кивнул, и губы поплыли в этой блядской улыбке, от которой его глаза становились сразу по лисьему хитрыми, а у Лехи начинало заинтересовано шевелиться в штанах.

— Ну вали тогда, раз понял, что трахаться я с тобой не собираюсь. И больше с подобным ко мне не лезь, а то вьебу, понял?

— Почему?

— По чему попаду, по тому и въебу!

— Почему не собираешься?

Леха аж крякнул. Ну, точно убогий, он ему про одно, а этот только про траханье услышал.

— Тебе лет сколько? — нашёл Леха аргумент, потому что сам себе мог с трудом ответить на этот вопрос. —Я тебе в отцы гожусь.

— Мне девятнадцать вчера исполнилось, так что вряд ли… Только если сексом заниматься начал в тринадцать.

— С днем рождения, блядь. — Если сначала Леха разозлился, то теперь его накрывало что-то другое, воздуха как будто стало меньше, и голова, как тварь, болеть начала. — Я-то тут причём, найди себе кого-то своего возраста.

— Мне ты нравишься.

— Ты меня слушаешь?!

— Да. Если дело только в возрасте, то этот недостаток быстро проходит. Я становлюсь старше.

— Это вообще-то в обе стороны работает, если ты с математикой не дружишь.

— Вообще-то, у меня у единственного на курсе по сопромату отлично. — Непонятно, то ли обиделся, то ли похвастался, то ли тему сменить.

— Поздравляю, по ОБЖ только неуд, явно, если ты к малознакомому мужику домой припёрся, а если я маньяк какой, или садист, или просто мудак отбитый?

— Ну, во- первых, не малознакомому, я тебя достаточно хорошо изучил и представляю, что ты за человек, — Еська загнул длинный палец с отполированным ногтем. — А во-вторых, я на всякий случай другу сказал, к кому иду и по какому адресу.

Ну, пиздец нахуй блядь. Леха открыл рот, чтобы вдохнуть, да так и не закрыл. Даже голова болеть перестала.

— Ты вообще как узнал, где я живу?

— Я когда ещё у тебя работал, меня девочки из бухгалтерии попросили им антивирус обновить, ну я из базы адрес и телефон скопировал.

Точно пиздец. По ходу это Лехе стоило ОБЖ повторить, маньяк не маньяк, но точно сталкер какой-то. Влип так влип, если уж он тогда план пробумал и подготовился так теперь. И кроме себя винить-то, главное, некого. Как только он просек — непонятно.

— Как ты понял, что я…

«Педик», — Такое бы Леха о себе не сказал даже под пытками.

— Что ты… мне интересен.

Рожа у Еськи вдруг стала подозрительно довольной.

— А я не понял. Я думал, приду, признаюсь, ты мне пару раз по лицу съездишь, меня отпустит, и я успокоюсь, раз уж за полгода не полегчало. Так я тебе правда интересен?

Блядская улыбка превратилась в хищный оскал, по крайней мере так Лехе показалось, а еще, что его сожрут, еще и косточки обгложут с особым удовольствием.

— Блядь…

— Ага, — согласился Еська, и оскал стал ещё шире, — теперь я не успокоюсь.

И слово, блядь, свое сдержал, чтоб его. Тогда Леха его все-таки выставил, но Еська попыток не оставлял, то встречал его под дверью, то пончики приносил, в ватсап писал и кидал видео разные, один раз даже веник принёс, но Леха его чуть ли не сожрать цветы заставил, и больше Елисей такого не делал. Он не понимал, почему он, чем он зацепил того, кто мог себе найти любого, может, азарт охотничий? Вот не даётся — так добьюсь. Но самое противное было, что Леха должен был раздражаться, должен был злиться и окончательно послать его ко всем чертям, а может, и бате его настучать, чтобы тот ему задницу надрал и объяснил, что так нормальные парни себя не ведут, но он этого не делал. Как ни не хотелось Лехе себе в этом признаваться, ему это нравилось. И очень сильно хотелось послать не Еську, а свои правила, и попробовать.

Что именно он хотел попробовать, он не знал. Это не Серёга, с ним не получится просто рубиться в приставку, трахаться и делать вид, что ничего не происходит. Этот явно захочет от Лехи чего-то большего, а сможет ли Леха ему это дать? А не будет ли потом только хуже, что попробовав раз запретный плод, жить, как будто никогда его не ел, уже не выйдет. Что пока ещё он может быть нормальным, но как только пустит Еську в свою жизнь, и так на ладан дышащий купол окончательно рухнет. Но и выгнать из своей жизни его силы воли не хватало. Год назад в мастерской это были неосуществимые фантазии, а сейчас они были очень реальны, вот — руку только протяни. Запретный плод манил, а рядом прыгал никак не желающий униматься лис-искуситель.

И тем не менее звонок от Еськи стал неожиданностью.

— Привет, Лёш, можешь меня забрать?

— С хуя ли? — дружелюбно уточнил Леха.

— Пожалуйста, мне нужно.

Леха хотел что-нибудь съязвить, но какой-то нехороший червячок внутри заставил замолчать. Елисей ему так-то не звонил, писал, да у подъезда ошивался, вдруг случилось чего? Такое, что ни друзьям, ни родным не позвонить. Может нажрался или накурился? Кошелёк украли? В общем, скрипнув зубами, Леха решился:

— Адрес диктуй.

Ехать пришлось на другой конец города, и все это время Леха про себя материл Еську, чувствуя, что останется идиотом. Вот приедет сейчас, а это будет херня какая-то, из разряда тех, что вот уже месяц этот пацан творит.

Одинокую фигуру в капюшоне на автобусной остановке Леха заметил издалека:

— Такси подано, — притормозил он прям под знаком парковка запрещена.

Подходил Еська к машине медленно — не торопился, засранец. Леха раздражённо потарабанил пальцами по рулю, еле удерживаясь, чтобы не посигналить.

— Ну, что за срочность, и почему я? — спросил Леха, когда пацан наконец уселся на сидение рядом.

— Извини, мне некому было позвонить, — прозвучало хрипло рядом.

Леха повернулся в сторону пассажирского сиденья и только тогда заметил, что в руках Еська сжимал перетянутый резинкой каштановый хвост. Ещё не до конца понимая, Леха протянул руку и сдернул с него капюшон. Губа была разбита, длинная царапина пересекла скулу, волосы же, неровно срезанные почти под ноль на затылке, свисали у висков рваными прядями.

Глаза заволокла пелена, а руки непроизвольно сжались в кулаки:

— Кто?! — прорычал он, и сам удивился, чего его так сильно задело?

— Я их не знаю, — Еська даже постарался улыбнуться, но зашипел, — гомофобы какие-то.

— А как они поняли, что ты?.. — Леха старательно избегал слова " гей» или его производных, как будто одно это могло сделать его причастным. — В смысле, ты конечно одеваешься так, и причёска, но ко всем же не лезут.

— В душе не гребу, — на последнее замечание он не обиделся. — Может, от митинга проследили.

— Какого митинга?

— Слушай, — Елисей устало потёр рукой здоровую половину лица, — поехали уже, пока полиция не прицепилась до кучи, мы под знаком стоим.

— Хорошо, — Леха завёл мотор, — тебя куда? Домой?

— А можно у тебя переночевать? Не хочу так дома появляться, у матери инфаркт будет. Приведу себя в порядок и утром уйду.

Если бы не отрезанный хвост, Леха бы подумал, что все это инсцениовка с целью провести у него ночь, но волосы были, вот они.

— Хорошо, Лис. — Он свернул на нужную дорогу.

— Ого! Прям «Лис»? Я же не умираю пока.

— Поумничай мне ещё, — прозвучало, впрочем, скорее ворчливо, чем грозно, потом взгляд снова притянулся к каштоновым волосам на коленях. — Жалко?

— Не особо, отрастут, зубы не выбили, и на том спасибо, они бы так легко не выросли.

А вот Лехе волос было очень жалко. Сколько раз он представлял, как накручивает их на кулак, или как они рассыпаются ржавой бронзой у него по груди. Даже обидно немного стало, что для Еськи это не настолько трагическая утрата.

— А чего не выбросил тогда?

— Ещё чего! Знаешь, сколько денег я на шампуни за все время, выкинул? Сдам, хоть часть отобъю. — Сказал, а сам хвост будто котёнка погладил.

Не жалко, как же, но храбрится и соплей не распускает — такое Леха уважал.

Домой они доехали гораздо быстрее. Судя по вспышкам камер Леха пару штрафов за превышение успел заработать, но это его не особо волновало. За закрытой дверью ванной комнаты было тихо, даже вода не шумела. На всякий случай Леха даже ухо к двери приложил и лишь потом постучал костяшками пальцев.

Все ещё оставалось чувство, что вот он сейчас зайдёт, а Лис там голый стоит, и все подстроено специально, но ничего такого не было. Возможно, это он всего лишь выдавал желаемое за действительное. Хотя толстовку с футболкой тот все же снял, и возбуждало это мало, потому что весь правый бок занимала огромная гематома.

Леха снова скрипнул зубами:

— Ребра целы? — Он протянул Еське электробритву и полотенце, а еще растянутые домашние треники и чистую футболку.

— Не знаю. Болит, но вроде не так сильно, как должен перелом.

— Давай- ка в больницу. А то переломы, обычно, и не болят как должны, если только не открытый.

Елисей покачал головой:

— Попробую отлежаться, если завтра лучше не станет — поеду.

— Тебя что, раньше не били никогда? — Еська непонимающе на него посмотрел. — Завтра в любом случае станет хуже. С синяками, как с крепатурой схема — сегодня чувствуешь, но вроде жив, а завтра уже просишь, чтобы тебя добили.

— Ну, спасибо, обнадежил.

— Всегда пожалуйста. — Леха ещё раз бросил взгляд на пострадавшую макушку и кивнул на бритву, которую Елисей теперь нерешительно сжимал в руке. — Тебе помочь?

— Помоги, — согласился он, вздохнул и аккуратно сел на край ванной.

Остатки каштанового богатства падали на кафельный пол под мирное жужжание машинки. Новый Елисей казался старше и еще наглее, хотя, казалось бы, куда больше, напоминал теперь гопника с района. Правда ему все равно шло: красивая форма черепа, аккуратный ёжик волос. О чем только Леха думает? Красивая форма! Черепа, блядь!

— Так что за митинг? — уточнил Леха, чтобы отвлечься от того, как Елисей проводит ладонью по непривычно коротким волосам.

— Требовали внесений поправок в последний закон о борьбе с дискриминацией.

— Зачем? — Сам Леха даже не подозревал, что такой закон вообще есть.

— Потому что там есть дискриминация по половом признаку, религиозному, национальному — там все есть, кроме дискриминации по ориентации.

— И что?

— Закон о дискриминации, который дискриминирует — не справедливо, тебе так не кажется?

— Так ты типа этот… — Он попробовал подобрать слово, — активист?

Еська рассмеялся, ойкнул и схватился за бок.

— У тебя это звучит как ругательство.

В принципе, так и было. Леха этого не понимал, митинги эти, требования, чего спокойно не живётся, работай, зарабатывай, как будто мешает кто. Да и что они дают-то? Все равно все без них решат и примут. Но вслух говорить не стал, вместо этого предложил выпить пива. Получалось, что он ничего не знает о Елисее, ну, кроме теперь того, что тот ходит на гей-митинги и тащит оттуда за собой хвост гомофобов. И не мешало бы все-таки узнать подробнее, потому что пацан его удивил.

Оказалось, что Еська — открытый гей ещё со школы, и родители тоже в курсе. Леха хорошо знал его отца, и в голове не укладывалось, что он знал уже тогда, когда приводил его на работу. А ещё он не представлял, какие стальные яйца должны быть, чтобы рассказать о себе такое, ещё и будучи подростком. Или отсутсвие мозгов… Хотя, он и сейчас от того возраста далеко не ушёл, юношеский максимализм бушевал в нем бурным потоком. Все эти митинги, парады, обостренное чувство справедливости. «Во что я, блядь, влажу?» — думал про себя Леха, и почему-то то, что все-таки влазит, сомнения уже не вызывало.

— Я волонтерствую в центре помощи для ЛГБТ подростков. Ты не представляешь себе, сколько они переживают булинга, издевательств из-за того, что они просто такие, какие есть. Да и я в свое время с этим столкнулся. Этот закон бы мог многое изменить.

— Что, например?

— Например, если ты пишешь заявление в полицию, его не будут игнорировать, по причине того «а что ты хотел, так тебе и надо».

— И много ты знаешь подростков, которые писали заявление в полицию?

— Возможно, их станет больше, если они будут знать, что это будет иметь смысл.

— Это будет иметь смысл только в одном случае, если у тебя деньги есть, а того, на кого ты пишешь заявление — нет.

— Думаешь, я наивный болван, который не понимает, как работает система? Только без равных прав шансов нет, даже если у тебя есть деньги. Ну, только если ты не олигарх. Я — нет, и вряд ли стану, но это не значит, что я не хочу нормально жить, хотя бы просто иметь право на то, на что имеют все окружающие.

Леха не стал спорить, хотя именно так он и считал. Но этот болван ему нравился, уже давно, и сегодня что-то изменилось. Он ещё держался за свою «нормальность», но почему-то именно сегодня понял, что они с Елисеем одинаковые. Наверное, когда увидел в руке отрезанный хвост, и внутри все скрутило в ледяной узел. Что он такой же и всегда был. Прав был Серёга, никогда он нормальным не был. И Еська показывал ему, как можно быть таким и существовать по-другому. И это Лехе не нравилось. Он жил и не чувствовал никакой дискриминации на себе, не видел никакой гомофобии, но понимал, что лишь потому, что никто о нем не знает. Да, блядь, он и сам о себе не слишком хорошо знал. Тогда зачем заявлять? Зачем подставляться, если можно просто жить? Занимайтесь своими делами, трахайтесь, просто держите это в секрете.

Кстати, про «трахайтесь». Леха постелил Еське на диване в гостинной, но про себя решил, что если он придёт ночью — гнать не станет. Наверное, не честно было перекладывать ответственность на человека, намного младше тебя самого, только сделать последний шаг было просто пиздец страшно. Да, он согласился внутренне с тем, что он сам гей. Гей, блядь. Но казалось, что сегодняшний день ещё можно открутить назад, если сохранить дистанцию. Только вот хотелось не сохранять её, а сократить до минимума, чтобы кожей к коже, как с Серёгой в последний раз, а может ещё лучше, чем с Серёгой, что-то подсказывало, что это вполне может быть. И он не мог выбрать. Пусть тогда, за него решение примет другой. Он же «активист», вот пусть и активничает.

Еська пришёл. В одних только Лехиных трениках, встал в дверном проёме, прислонившись виском к косяку, дождавшись, пока Леха обратит на него внимание, отложит телефон и снимет очки, которые использовал только для чтения.

— Что? — спросил Леха, будто и так не было понятно.

— Хочу провести с тобой ночь. Можно?

— Мне тридцать три, Лис, всю ночь я вряд ли продержусь, — усмехнулся он.

Еська подошёл ближе, залез на кровать, умостив свое колено между Лехиных ног, и нависнув над ним очень близко лицом к лицу:

— Мне хватит. — Он наклонился ещё ближе и прикоснулся своими губами к его.

Леха не любил поцелуи. Вернее думал, что не любил. Секс между двумя мужиками казался чем-то более естественным, чем нежности. Только какая уже разница, если все равно падаешь, то почему бы не на самое дно? И он приоткрыл рот, позволяя Еське засунуть в него язык. Это возбуждало, не хило так. Тот единственный поцелуй с Серёгой был слишком неожиданным и быстро закончился, чтобы успеть что-либо понять, хотя, возможно, тогда он не был к нему готов. А теперь?

— Тебе будет больно, — сказал Леха, когда Еська наконец от него оторвался.

Елисей на секунду замер, и впрямь насторожившийся лис, но потом выдал:

— Все будет нормально, я тебе доверяю.

— Я про ребра, — закатил глаза Леха, — доверяет он мне…

— А… Я в порядке, — заверил Еська слишком поспешно, чтобы это было правдой.

— Ладно, как знаешь. Гандоны хоть у тебя есть? У меня только смазка.

Лис закивал и кинулся в коридор, едва не напоровшись на стену и зашипев от неудачного маневра. Видимо боялся, что Леха передумает. Только вот выбор уже был сделан, а Леха был не такой человек, чтобы метаться туда-сюда. А ещё он подумал, что тогда давно они с Серёгой не заботились о комфорте друг друга, они вообще думали мало, действовали быстро и плевали на то, хорошо ли другому. Ну и после опыта у него не было, а порно он предпочитал смотреть жёсткое. Итого в загашнике он имел полное неумение доставить удовольствие партнёру. И если с Серёгой было плевать, то Лис подобное к себе отношение вряд ли стерпит, что бы сейчас не затирал про доверие, а Леха, раз уж так получилось, не планировал ограничиваться одним разом. Поэтому он стянул с себя одежду и плюхнулся на пузо. Даже если сейчас будет так же хреново как самый первый раз — ничего страшного, потом все наверстает, а вот если хреново будет Лису, то второго шанса может уже и не быть.

Еська застыл на пороге комнаты, да так надолго, что Леха обернулся.

— Что-то не так?

— Нет, все круто, — заверил он и подошёл ближе.

Такого с Лехой не бывало, он знал, что ему нравится, и что его раздражает. Его бесили всякие сюси-пуси и нравился грубый секс. Этот недоросль умудрился смешать все вместе и получилась необыкновенно гремучая смесь. Он лёг на него сразу, и это заставило Леху немного напрячься, ту самую первую боль он помнил уже смутно, но у него столько лет никого не было, что вполне можно было посчитать, что не было никогда. Однако вместо того, чтобы просто вставить, Лис прислонился губами к шее под затылком и облизал кожу за ухом. В свои тридцать три Леха знал, что у него только одна эрогенная зона — член, ну, может ещё задница немного, а оказалось, что от Еськиных прикосновений его штырит не меньше, чем от самого секса, что если провести пальцами вдоль позвоночника, сжав в ладонях половинки ягодиц, то прошибает аж от грудины до самых яиц, заставляя внутренности сжаться и распуститься снова. И пальцы в заднице — тоже приятно, если они не твои, а чужие, длинные, с отполированными ногтями. К моменту, когда Лис в него вошёл, Леха уже больше напоминал себе растекшийся по кровати кисель.

И все же, когда член коснулся входа, Леха немного напрягся, даже плюхнулся мордой в подушку и сжал в кулаке кусок одеяла, чтобы не издавать лишних звуков. Однако, больно не было, ну, может, только головка вошла чуть болезненно, раздвигая стенки, и первоe ощущение чего-то левого в заднем подходе было неприятно, но потом стало очень хорошо.

Сначала Еська трахал неспешно, но размашисто, почти полностью вынимая член и погружаясь снова по самые яйца, вводя Леху почти в состояние транса. В какой-то момент он медленно вытащил и резко загнал обратно, и после скорость только наростала. В понимании Лехи стонали от секса только девки, ну, ещё мужики в порно. Но и те, и другие, по его мнению, безбожно врали, просто чтобы посильнее возбудить партнёра или зрителя. Это и впрямь заводило, но с Серёгой они трахались молча, и несмотря на то, что тогда Леха не воспринимал это всерьёз, в мозгу отпечаталось, что именно так по-настоящему. А теперь он сам скулил как сучка, ещё и подмахивал задницей, чтобы член Елисея попадал куда нужно.

— Все, больше не продержусь, — прорычал Лис, прислонившись мокрым лбом под Лехину лопатку.

— Кончай, — Леха все равно так кончить не смог бы, как бы хорошо сейчас не было, потом додрочит, вспоминая, как оно было.

Лис потянул его за бедра, ставя на четвереньки и фиксируя руками в районе поясницы. «Сильный, зараза», — успел подумать Леха, а потом у него мысли закончились, потому что Еська сам взялся рукой за его член, сжал ствол в кулаке и провел большими пальцем по кругу текущей головки. Леху едва только в воздух не подбосило от такого. Казалось, что лучше уже быть просто не могло, но Лис снова начал двигаться, на этот раз быстро и коротко, оставаясь почти все время внутри, и при этом дрочить одновременно.

Что бы ни говорил Лис о том, что не продержится, кончил Леха все равно первым, чувствуя, как сразу начал напрягаться член в своей заднице. Впрочем, это было уже недолго, потому что почти сразу за ним Еська дернулся в последний раз и задрожал, прислонившись к нему всем телом.

Когда Елисей откатился с него, они ещё некоторое время лежали молча, тяжело дыша. Леха, так вообще не собирался шевелиться, только вытянулся, снова оказавшись на животе. Казалось, из него всю душу вытрахали. Ну, если не всю, то, по крайней мере, в голове и яйцах было абсолютно пусто, и по всему телу чертовски хорошо. И чего раньше себе в этом отказывал — непонятно? Хуже кому-то? Нет. Ну, стало в этом мире официально на одного пидараса больше, зато этому пидарасу сейчас охуенно.

— Ребра как? — уточнил он у Еськи скорее для порядка.

— Хреново, — признался он и быстро добавил, — но я ни о чем не жалею.

Леха на это только хмыкнул.

— Можно, я здесь посплю? — уточнил Елисей.

— Только если ты не храпишь, — очень серьезно предупредил Леха, глупо бы было гнать его обратно на диван после всего, что сегодня было.

— А я не знаю, — растерянно выдал Лис. — Я не так много с кем спал, но вроде никто не жаловался.

— Не страшно, я вообще ни с кем не спал, — зачем-то выдал Леха, прозвучало стремно.

Еська даже резко вскинулся, но тут же ойкнул и улегся обратно.

— Никогда? Ты сейчас серьёзно?

— Остынь, я исключительно про сон.

-А-а-а, а почему?

— Не сложилось как-то.

Действительно, было странно, почему они ни разу не спали вместе с Серёгой, или он не оставался у одной из своих немногочисленных дам — всегда торопился сразу уйти. Ну, теперь вот попробует.

Купол рухнул, и осколки, вопреки опасениям, не ранили, осыпались песком, препорошив все, что Леха до этого считал правильным, важным и нужным. И главная проблема состояла теперь в том, что он не знал, как нужно по-другому, а как знал — теперь вроде как не имело большого значения. Внутри была пустота, но рефлексировать по этому поводу совсем не хотелось, как, впрочем, и всегда. Разберётся, маленькими шажочками, один за другим.