София.
В конце апреля Бессонов монастырь все еще был покрыт снегом. Обитатели монастыря не видели солнце много месяцев, тяжелые серые тучи никак не хотели уступать свои владения. Никто не был удивлен столь скверной погодой, весна в этих края никогда не приходила вовремя.
Соня сидела на скамье за кельями, закутавшись с головой в одеяло. После часа ожидания на холодном ветру ее согревало только предвкушение от встречи. Послушница взяла с собой книгу, но так и не смогла прочесть хотя бы один абзац, несчастная книга только намокла от снега.
– Соня! – Ева появилась из-за угла кельи и с улыбкой побежала навстречу, – Прошу прощения, я опоздала. Можем встретиться в другой день, если у тебя еще дела.
Соня в одно мгновение забыла о холоде, увидев Еву. Она хотела встать, чтобы поприветствовать подругу, но юбка примерзла к скамье.
– Шутишь? Я полчаса на иголках сижу, – Соня жестом предложила Еве сесть.
В монастыре был особый распорядок дня – правило восьми часов: 8 часов молитвы, 8 часов труда, 8 часов на отдых. Такой график не оставлял возможности для бесполезных занятий, типа таких встреч. Сегодня был особенный день, Соню освободили от работы на кухне на пару часов раньше, и она поспешила потратить это время самым лучшим способом.
Сюда она пробиралась кустами, чтобы их место не обнаружили. Если бы кто-то узнал о том, что Ева тайно видится с одной из послушниц, был бы скандал. Но если бы узнали, что это Соня, их обоих привязали бы к столбам на площади с табличкой на шее, отображающей всеобщее осуждение, выраженное простым словом: “блудница”.
– Прости-прости, – Ева отряхнула скамейку о снега, прежде чем сесть, – Давно не виделись. Как прошла неделя?
– Это совершенно неважно! – воскликнула Соня, – Все время я ждала продолжения твоего рассказа. В голове я уже придумала целую историю про тебя от скуки. – Соня спохватилась и прикрыла рот рукой. Рядом с Евой она невольно становилась слишком честной. Стоило ей открыть рот, как из него вырывались все ее потаенные мысли. За несколько месяцев дружбы ей удалось сохранить от Евы всего два секрета.
– Сонечка, в моей истории нет ничего примечательного. – Ева улыбнулась так, как могла улыбаться только она. Ее глаза светились от радости. Все, кто видел ее в такие моменты, неминуемо заражались безграничным счастьем. Соня не была исключением, уголки ее губ невольно поползли наверх.
– И все же?
– Обещай, это будет нашим секретом. Нам нельзя говорить о мирской жизни.
– Обещаю, – сказала Соня, глупо улыбаясь. – К тому же, ни у тебя, ни у меня как таковой мирской жизни не было.
– Тоже верно, – усмехнулась Ева, – Что ты хочешь узнать в первую очередь?
– Каково это путешествовать после детства в монастыре? – спросила Соня, – Не подумай, что я против правил, они созданы для нашей же пользы. – тихо добавила она.
Ева подмигнула. Пока для Сони монастырь был тюрьмой строгого режима, Ева порхала рядом совершенно счастливая, будто не могла представить себе места лучше. Соня в тайне завидовала ее спокойствию и маленькому бунту в жестких монастырских правилах. Еву ничего не ограничивало, она была свободна и делилась этим со всеми, кто был готов прислушаться к ней.
– Стоит начать, больше не сможешь остановиться. Соня, ты обязательно должна съездить на юг к горам хоть раз. Ты удивишься, как отличается от наших северных равнин. Там дышится легче.
Соня опустила глаза. Она не позволяла себе и мечтать о подобном.
– Тебя что-то беспокоит? – конечно, от Евы ничего не могло скрыться.
– Меня благословили на монашество и совсем скоро я приму постриг. Но я просто… У меня такое ощущение, будто я хожу над пропастью и обязательно свалюсь.
– Ты не упадешь, пока не прыгнешь в пропасть. Держись крепко на ногах. Все, что должно случиться, обязательно случится, прими это легко. На все воля Божья, а он любит тебя и заботится о тебе.
– Я знаю, но не могу перестать беспокоиться, – вздохнула Соня.
– Обычно я думаю так:" Это моя жизнь и с этим ничего не поделать." Я просто выполняю свои дела и ложусь спать. Не задавайся сложными вопросами. В нужное время ответ сам появится перед тобой.
Ответ уже был перед Соней, это был ее первый секрет.
Для тревожной Сони разговоры с человеком, устоявшимся во взглядах и наполненным мудростью, были настоящим спасением. Соня вообще мало с кем могла поговорить в монастыре. Пока она взрослела, все ее ровесницы исчезали: кто-то уезжал в другие монастыри, кто-то учиться, кого-то выдавали замуж за священников. К двадцати годам Соня осталась совсем одна. Дружба с Евой многое дала Соне. От Евы шло невообразимая умиротворенность и любовь. Для нее весь мир был прост и добр. Как Соня хотела хоть немного быть похожей на Еву.
– Выдохни и посмотри на небо, – сказала Ева и
– Я не могу перестать думать.
– Если не можешь поменять свою жизнь, поменяй отношение к ней.
Соня посмотрела на небо.
– Здесь хорошо, – Ева потянулась, – Но это не твое, да?
– Это не так! – Соня выпрямилась и встрепенулась, – Я рада быть здесь и стать монахиней. Простая жизнь – то, что мне нужно.
– Хорошо.
– Нет, правда!
– Что за книга? – Ева едва успела дотронуться до обложки, как Соня от неожиданности подбросила книгу в воздух и неловко поймала ее за корешок. Она поспешно спрятала книгу за спину, прежде чем Ева попыталась еще раз посмотреть название.
– Я не...
– Что это?
– Пожалуйста, не говори игуменье.
– Но что в этом плохого?
– Для послушницы это бесполезная трата времени.
Ева только усмехнулась. Соня знала, что Ева выросла в монастыре с не такими строгими правилами, для нее все это было дикостью. Когда Ева только приехала, она удивлялась всему. “Вас наказывают голодом?!” “Нет свободного времени?!” “Нельзя спускаться в деревню?!” “Нельзя смотреть телевизор?!” Соня даже начала сомневаться, что Ева жила в монастыре, а не в отеле.
К слову, именно так началась их дружба. Ева подошла к случайной послушнице и спросила, мол, что за дикость у вас тут. А Соня, не растерявшись, ответила: “Ты еще ничего не видела.”
– Ева, могу я рассказать кое-что? – сказала Соня.
– Да, конечно.
– Я не рассказывала, как попала сюда. Мне тогда исполнилось 11, – Ева развернулась в пол-оборота, все ее внимание было обращено на Соню, – И моя мама… То есть я…
Соня попыталась собраться с мыслями, но за минуту еще больше убедилась в том, что не может произнести это. Даже мысленно она не могла подобрать слова, которые не вызывали бы в ней жгучего стыда и отвращения. Это был второй секрет, его раскрытие заставило бы Еву навсегда отвернуться от Сони.
– Прости, я не могу, – совсем тихо сказала Соня.
– Ничего страшного.
– Ева, ты моя единственная подруга.
– Ты для меня значишь то же самое. Давай немного пройдемся, погода замечательная, – Ева вскочила на ноги и размялась.
Соня рассмеялась. Ева любую погоду называла замечательной, несмотря на то, что одна из них сидела в сугробе, а вторая в луже. Соня поднялась и привычно взяла Еву под локоть.
***
Знакомый голос вернул Соню из манящих и горьких воспоминаний.
– София! – сестра Елена тяжело поднялась со скамьи, – София, ты в порядке?
Соня подошла к матери. В обычные дни они почти не виделись, а тут сестра Елена ждала ее перед службой.
– Да, матушка, – Соня удивилась такому радушному приему, но виду не подала.
– Такой кошмар творится вчера, но Бог увел беду, – она взяла дочь за плечи и осмотрела с ног до головы, – Надеюсь, ты не думаешь сердиться на мать?
– Я все понимаю, – сказала Соня.
– Мне придется снова поговорить с тобой. Сядь, выслушай.
Соня покорно проследовала к скамье и села. Мимо них проходило много народу. Все с интересом поглядывали на них и замедляли шаг, в надежде застать очередную сцену. Сестра Елена часто баловала монастырских такими представлениями. После бессонной ночи Соня была готова выслушать даже полную лекцию о видах песка, все равно не поняла бы ни слова.
– Матушка, я больше не буду говорить об Анисии…– сказала Соня устало.
– Я же сказала, слушать! – монахиня подождала целую минуту, прежде чем начать говорить, – Тебе должно быть стыдно. Я видела тебя у ворот. Другие еще подумают, что тебя держат здесь силой. Мы обе знаем, что это не так. Я желаю тебе только хорошей порядочной жизни, – сестра Елена осталась стоять, Соне приходилось задирать голову, отчего ее шея быстро затекла.
– Ты позабыла, почему здесь находишься. Это ничего, Бог создал нас несовершенными и мы порой упускаем наш путь. Но прежде чем принять постриг, ты должна ясно представлять, зачем тебе это нужно. Понимаешь?
– Да.
– Тогда скажи, что ты тут делаешь?
Соня слушала это стабильно раз в неделю и сама могла прочитать все слово в слово.
– Я стану невестой Христовой, чтобы избежать искушений и искупить... – Соня глубоко вздохнула и все-таки договорила до конца, – Грех, с которым родилась.
– Милая, помни, ты не виновата, что родилась такой. Бог примет тебя и поможет исцелиться. Тебе не нужно убегать от себя, прими свой грех и покайся, – на редкость нежно произнесла монахиня.
– Да, матушка.
– Ты не забыла, что я пожертвовала всем ради тебя?
При всем желании Соня никогда не забыла бы этого. Сестра Елена загубила свою карьеру, но это малое. По мере взросления Соня наблюдала, как ее мать угасала. Монастырь быстро вытянул из нее все силы. Соня была благодарна за эту жертву, но при этом ей было просто напросто жаль свою мать. В памяти еще была жива энергичная женщина, которая мечтала купить домик где-то на юге и переехать туда с дочкой. Теперь они навсегда прикованы к холодным монастырским стенам, а Соня не уверена, что ее мать теперь хоть о чём-то мечтает.
Соня встала, обычно их разговор заканчивался на этом.
– И ещё. Та журналистка уже покинула монастырь? – спросила монахиня
– Откуда мне знать?
– Что-то с ней не так, ты не заметила? Она до странности похожа на ту мирскую монахиню, которая гостила у нас. Как её там звали?
– Ева, – неохотно сказала Соня.
Естественно, в монастыре помнили Еву, но после ее ухода все негласно решили, что ее имя больше не будет звучать в стенах монастыря без некого пренебрежения. Поначалу Ева была целым событием, ее показывали девочкам в пример, а старшие общались с ней на равных. Однако ее авторитет вскоре разрушился усилиями игуменьи. Соня так и не смогла понять, что сделала Ева, чтобы заслужить такое отношение к себе. Ее попросили уехать и Ева, сияя очаровательной улыбкой, попрощалась со всеми, будто ее совсем не обидели.
– Если увидишь эту журналистку, дай мне знать. Только не разговаривай с ней, намерения у неё нечистые.
– Поняла, – Соня кивнула, – Если позволишь.
– Да, беги, скоро уже служба, да и игуменья тебя искала.
– Зачем?
– Ты же знаешь, она волнуется о тебе, как и я.
Соня поспешила на площадь.
Прошлая ночь казалась безумным сном, как и должно быть. Скоро Соня оправится и станет прежней. Такой, какой была до встречи с Евой.
"Есть только один путь и он верный," – сказала она про себя и повторила еще несколько раз. Пока Соня произносила это, она верила от всей души.
Соня не была обычным человеком и не могла жить как все. Так уж вышло. Она смирилась с этим давно, но свободолюбие Евы увело ее с истинного пути. С тех пор, как Ева уехала, Соню разрывало от странной тревоги. Она пыталась игнорировать это чувство, но все же оказалась в день пожара перед монастырскими воротами. Соню спасло только то, что в ней никогда не было смелости.
Соня направилась к малому храму. На площади было полно народу, но Соня сразу же заметила лишнего человека. Констанция не уехала, более того, она стояла прямо посреди площади и собирала всеобщее внимание. Соня никогда не видела настолько наглых людей, ее ничего не смущало совершенно. Соня опустила голову и в толпе монахинь прошла в храм незамеченной.
Маленькая церковь наполнилась людьми, к удивлению Сони, все влезли, никому даже не пришлось молиться на улице или драться за место поближе к алтарю.
Вспоминая прошлую ночь, Соню окутывал чудовищный стыд. Все, что она делала, что говорила, было так отвратительно. Ей хотелось помыться, но простого душа было недостаточно. Соне нужно было промыть все органы, перелить новую кровь и больше никогда не прикасаться к тому, что не позволено.
"Что на меня нашло? "– как послушница, Соня никак не могла ответить себе на этот вопрос.
Под звуки церковного хора все её мысли очищались. Обычно. Но не сегодня. Ночь в молитвах не помогла отвлечься, даже разговор с матерью не смог вернуть её в привычное русло. Соне было страшно, она теряла себя и становилась чем-то ужасным. Прикоснувшись к Констанции, неизбежно запустился какой-то процесс и Соня преображалась. Она не исключала то, что в полнолуние ее лицо окаменеет, и она с надменным тоном начнет доставать людей личным вопросами.
Служба началась несколько минут назад, при монастыре никто никогда не опаздывает, поэтому дверь не запирали. В этот раз кто-то тихо приоткрыл дверь и вошел. Незваную гостью никто не видел, но Соня краем глаза сразу же приметила её. Соня была знакома с ней несколько месяцев, она была единственной женщиной, которую Соня могла назвать своей подругой. Ева была добра к ней и они могли говорить на любые темы. Как бы хотела Соня поговорить с ней после службы. Девушка посмотрела на Соню своими холодными глазами и Соня с разочарованием обнаружила в ней сестру Евы. Конечно, кто еще это мог быть?
В золотом свете церкви, Констанция была так похожа на сестру, но выглядела все так же чужеродно. Это место не принимало ее, да и она никак не пыталась подстроиться. На лице Констанции была та же безразличная маска. Она осматривала потолок, будто была на экскурсии. Эта девушка умела раздражать одним своим присутствием, ей даже ничего делать не нужно было.
Ева тоже выделялась, но Констанция будто пыталась похвастаться, какая она невыносимая. Она выглядела как самая настоящая сатанистка, из описаний игуменьи.
За долгие годы в монастыре Соня видела много людей, со многими общалась. Без преувеличений она видела людей насквозь. Соня всегда думала, что именно таких людей и стоит опасаться. Людей холодных и молчаливых, которые никогда не говорят что у них на уме, а как только открывают рот, из него льется яд. Сколько бы Соня не смотрела на Констанцию, она не могла понять ее выражение лица. В нем не проглядывалось ни тени чувств, а эмоции были безгранично пустыми. Соне ничего не оставалось, кроме как сделать вывод о том, что Констанция насквозь фальшивая.
Вспоминая последний разговор с Констанцией, ее кровь закипала. Чтобы ей в лицо кто-то сказал, что она слабая? Невозможно! Соня делала все, чтобы стать сильной. Ещё никогда никто в лицо не называл её слабой, да в такой оскорбительной форме.
В какой-то момент все вокруг поклонились три раза и только Констанция осталась возвышаться над ними. Соня не сразу поняла, что тоже забыла поклониться. Констанция заметила это и перевела взгляд на Соню. Все тот же пустой стеклянный взгляд. Соня никогда не видела таких глаз у людей, словно кукольные. Констанция с улыбкой слегка поклонилась. Поклон этот был адресован не богу, как принято в храме, а Соне.
Соня отвела взгляд и стала себе под нос повторять молитву. Она больше не поворачивалась в ту сторону, но была уверена, что девушка уже покинула церковь, а может и эти места. Соня надеялась, что больше никогда не увидит ее.
Служба закончилась, Соня и не заметила, что все время размышляла. Со стыдом она подумала о том, что впервые забыла помолиться.
***
После служения игуменья Ольга попросила всех собраться на площади. Такое случалось часто, она давала напутствие или рассказывала о событиях. Сегодня игуменья была в настроении, она улыбалась от уха до уха.
Все женщины построились колонками по старшинству, только тогда игуменья начала. Соне повезло стоять в самом конце, она хотела как можно меньше попадаться на глаза игуменье.
– Начну с того, что Мария возвращается из скитов раньше срока. Она не выдержала испытание. Настоятельно рекомендую не разговаривать с ней и ни в коем случае не помогать ей в течение месяца.
– Не хотела бы я оказаться на ее месте, – услышала Соня за спиной.
– Ты что, сомневаешься в своей вере?! – ответила другая послушница, – Я бы с радостью пошла, игуменья гордилась бы мной.
Обе эти женщины не были в послушничестве и месяца. Соня не сочла нужным запомнить их имена, через месяц они уедут под каким-то нелепым предлогом, пообещав вернуться через несколько дней. Ни одна еще не вернулась после такого.
На площадь вышла сестра Мария, она совсем исхудала с тех пор, как Соня видела ее в прошлый раз, тогда ее с почестями провожали в скиты. Ее обычно загорелое лицо стало совсем бледным с болезненным серо-желтым оттенком.
– Прошу, Мария, – игуменья показала рукой на центр площади.
Мария вышла вперед и упала на колени. Соня старалась не смотреть в ее сторону, но все остальные уходили со своих мест, чтобы лучше рассмотреть.
– Что ты хотела сказать, Мария? – спросила игуменья.
– Я не справилась, – с надрывом сказала Мария, но ее голос был так слаб, что средние ряды монахинь не могли услышать ее, –-Простите меня, пожалуйста.
– Мария, иди, дитя, отдохни, – игуменья Ольга подошла и поцеловала женщину в лоб, – Бог тебя простит. – Мария тяжело поднялась на ноги, но не смогла устоять на ногах и упала. Игуменья подняла ее и помогла Марии сделать несколько шагов.
На лицах всех собравшихся заиграла легкая улыбка, эта сцена была такой трогательной. Возвращение блудного сына, не иначе. За это они и уважали игуменью, она любила всех как своих детей.
– Видите, какое смирение показала Мария. Об этом я хотела сказать пару слов. Смирение невозможно, пока вами движет гордыня. Гордыня есть во всех и я вижу ее в вас, во всех вас, – для своего возраста игуменья обладала очень сильным голосом, – Пока вы ставите себя выше, для Бога вы в самом низу. А те, кто считает себя недостойными, будут первым на небе. Гордость – ваше главное убожество, она медленно убивает вашу душу. Более того, гордость – корень всех грехов. Она захватывает вашу волю и дает дорогу другим грехам. И самое страшное, отдаляет от Бога.
В конце речи игуменья многозначительно замолчала и обвела всех собравшихся глазами. Мало кто мог выдержать ее пытливый взгляд.
– На сегодня все.
Толпа начала потихоньку расходиться, Соня плелась в хвосте, но это не помогло ей избежать встречи с игуменьей.
– София, дитя, следуй за мной, – сказала игуменья Ольга.
Соня ожидала чего-то подобного, игуменья отвела Соню в небольшой дворик. Это был самый благородный уголок монастыря. Мостовая из тротуарной плитки красного цвета образовывала круг, в центре которого стояла большая клумба с календулой. Другие цветы игуменья не сажала, ибо считала календулу необычайно полезным в медицине цветком. Стоит ли говорить, что она ни один цветок не был использован в лечебных целях. По краям сада были плодовые деревья, в основном яблони и вишни, которые время от времени давали урожай невероятно кислых фруктов. Игуменья иногда награждала послушниц садовыми яблоками. Бедные женщины собирали всю свою волю, чтобы не скорчиться в присутствии игуменьи. Неясно, пробовала ли игуменья Ольга их сама.
Из мебели стоял небольшой столик и два стула, но Соне не позволялось садиться. В сад она приводила уважаемых гостей монастыря или провинившихся для воспитательных бесед. Соня полагала, что игуменье было все равно, кого приводить, просто она любила хвастаться своим садом.
Здесь же Соня впервые познакомилась с игуменьей. Соне было одиннадцать и она даже не предполагала, что больше не вернется домой.
– Я все знаю, Соня, – игуменья взяла лейку и неторопливо побрызгала клумбу, – Все знаю.
У Сони сердце на мгновение остановилось. Для послушницы у Сони было слишком много секретов, которыми она под страхом смерти не поделилась бы с игуменьей. До этого ее поведение нельзя было назвать образцовым, а за прошлую ночь она нарушила бесчисленное множество запретов.
– Матушка…
– Тебя терзают мысли. Расскажи, дитя.
– Простите, матушка. Я разговаривала с приезжей журналисткой, – Соня протянула руки ладонями вверх. Игуменья ничуть не удивилась, она подошла к девушке, достала гибкую ивовую ветвь и пару раз хлестнула девушку по запястьям. Этот обряд совершился без особой драмы, для них обоих это было обыденностью. Соня снова натянула рукава.
– Ты слишком юна и не понимаешь, в чем опасность той женщины. Она дьявол во плоти, – игуменья мягко погладила Соню по голове, –Если бы ты обладала моей мудростью, ты бы увидела это сразу, дитя.
Соня опустила голову, принимая ласку от женщины. К сожалению, она и сама понимала, что созналась во всем только для того, чтобы получить каплю внимания от игуменьи. Это была давняя дурная привычка, от которой она не хотела избавляться. Также это было одним из якорей, удерживающих ее в монастыре.
– У тебя глаза светлые, а у неё бесы пляшут. Она пришла из нечестивого мира и тебя туда же затянет. Ты, чистая душа, погибнешь в грязи.
– Простите, матушка.
– Ну-ну, дитя. Все ошибаются. Я тебя буду защищать и наставлять. Никто тебя не любит так, как я.
Настоятельница обняла её. Соня вдохнула привычный запах горьких целебных трав, от которого появлялась легкая слабость и головокружение. Запястья пульсировали от боли.
– Нигде ты не нужна, только здесь, – игуменья нежно погладила Соню по голове, – В монастыре ты дома, никто больше не поймёт тебя.
Соня готова была расплакаться. Как она могла обманывать игуменью, которая так о ней заботится.
Проведя чуть больше десяти лет в монастыре, Соня особенно привязалась к матушке Ольге. Сестре Елене, прежде чем принять постриг, пришлось многое вытерпеть. Монастырские недолюбливали Елену, потому что она привела в монастырь ребенка. Ее загружали самой тяжелой работой от рассвета до заката. Соня восхищалась сильным характером своей матери, но с детства она была предоставлена самой себе. Соне не хватало матери, а игуменья хоть и была строга, изредка одаривала Соню таким вниманием, о котором она и во снах не мечтала.
Соня услышала отдаленный звук и аккуратно выпуталась из объятий игуменьи.
– Приехала милиция? – всполошилась Соня, – Матушка, позвольте.
– Зачем?
– Мне нужно рассказать о преступлении.
– Милая, ты не можешь разговаривать с этими мужчинами наедине. Расскажи мне, и я передам.
– Матушка, на колокольне кто-то был. Мне нужно поговорить с милицией об этом. Пожалуйста, это очень важно.
– Ты поднималась на башню? – выражение лица игуменьи вмиг переменилось, не осталось и следа прежней теплой улыбки.
– Ну...
– Никому не позволено подниматься.
– Да, матушка, но там кто-то жил и делал... снимки... – голос Сони стал совсем тихим.
– Быть такого не может! – игуменья подняла одну бровь, как делала всегда, когда кончалось ее терпение.
– Но он фотографировал женщин в монастыре...
– Что ты хочешь этим сказать?
– На снимках не было… одежды, – проговорила Соня еле слышно.
Игуменья выпучила глаза так сильно, что они готовы были вывалиться из глазниц. Соня никогда не видела матушку такой. Игуменья копила в себе гнев пару минут, прежде чем взорвалась.
– Господи, спаси эту грешную душу! О монашестве не может быть и речи. Ты выдумываешь такие истории. К-к-как не стыдно произносить это вслух. Какая это грязь, – игуменья говорила тихо, только тон выражал недовольство и разочарование, она даже начала заикаться, – Так старалась вырастить тебя чистой, но эта гниль растет прямо из твоей души. П-п-посмотри на себя. На кого ты похожа?
– Но он... – Соня совсем растерялась.
– Отвечай за себя дитя, остальные тоже ответят за свои грехи. Ты поднималась на башню?
– Да.
– Тебя ждет наказание. Мне придется обсудить это с твоей матерью. Кланяйся в пол, пока я не вернусь.
– Да, матушка, – Соня склонила голову.
Игуменья выбежала из сада. Соня недолго стояла на месте, любопытство взяло свое, и девушка приоткрыла калитку. Женщина-милиционер после короткого разговора с игуменьей вручила ей листок, старушка что-то быстро написала. Через десять минут машина уехала и тогда Соня поняла, что никто больше не поверит ей. А ведь она всего-навсего хотела справедливости. Хотела, чтобы женщины в монастыре были в безопасности. Соня не могла винить матушку Ольгу в том, что она не поверила, игуменья не могла даже представить подобного беспредела в обители.
На улице в отдалении появилась сестра Елена. Они с игуменьей переговаривались, постепенно приближаясь к саду.
Соня отошла от забора и начала делать земные поклоны. Через пять минут у Сони голова кругом шла, тогда калитка отворилась.
– София, – сестра Елена влетела, – Что случилось?
– Матушка, на колокольне кто-то жил… – снова начала Соня, но монахиня ее перебила.
– Ты была с журналисткой, – сказала сестра Елена, – Как ты могла соврать?
– Мужчина тайно фотографировал нас, – сказала Соня, – Снимки в башне, сама посмотри.
– Как ты могла? – сестра Елена схватилась за голову и села на стул.
– Ты меня не слышишь? – в сердцах воскликнула Соня, она теряла терпение.
– Какой мужчина? – монахиня приподняла голову.
– Он был в колокольне. Я рассказала игуменье, она не поверила.
– Ты сомневаешься в матушке? Считаешь, она солгала?
– Нет.
– Это уже перебор. Ты совсем завралась. Я не узнаю тебя. Ты всегда была хорошей девочкой. Что с тобой стало?
Заходит игуменья. Ее худое лицо стало еще длиннее.
– Где ты бродила всю ночь? Ты была не только в колокольне.
– Матушка, я не…
– Мне все рассказали, покайся дитя.
– В чем меня обвиняют?
– Где ты была перед вечерней службой?
У Сони в голове что-то щелкнуло. Осознание обрушилось на нее.
– Я не убивала сестру Анисию, – твердо сказала Соня.
– Тише, дитя. Господь слышит ложь. Я даю еще одну попытку.
Сестра Елена вся побледнела, сидя на стуле. Она переводила взгляд со свой дочери на игуменью.
– Я хотела проверить, в безопасности ли дети, поэтому отошла. Это все.
– Дети уехали в лагерь.
– Я не знала об этом.
– Об этом знал каждый человек в монастыре, кроме тебя.
– Вы верите в это? Матушка, вы знаете меня с детства. По-вашему я такой человек? – взмолилась Соня.
– Хватит! Ты не в том положении, чтобы пререкаться. На колени, проси прощения.
Соня еще больше приосанилась и прямо смотрела на игуменью. Она знала, что была права и не могла уступить.
– Всю ночь будешь делать земные поклоны, – приказала игуменья.
– Я не делала этого, – твёрже сказала Соня.
– Гордыня внушает тебе эти ужасные мысли. Смирение спасет тебя, дитя. Ты согрешила в детстве и продолжаешь идти тем же путем. Ты пробыла в монастыре больше многих других, почему же ты по-прежнему хуже всех?
Соня сглотнула, на ее лице все так же была непокорность.
– Проси прощения! – терпение игуменьи лопнуло, она перешла на крик, отчего Соня невольно вздрогнула, – За то, что опозорила свою мать и игуменью, которая заботилась о тебе, как о своей дочери.
Соня ничего не ответила.
– Завтра отправишься в скиты. Вернешься через неделю, если сознаешься. Если нет, проведешь там всю свою жизнь.
**
Утро было слишком насыщенным, Соня никак не могла успокоить сердце. Все было так неправильно, так несправедливо. Соню отвели в пустующий детский корпус и заперли на засов. Она прошлась по комнате. Когда дети вернутся, они не застанут Соню в монастыре. Она же им была как старшая сестра.
Соня ни на секунду не допускала, что сознается в убийстве. Для нее это было невозможно, она умерла бы на месте от непоправимого ущерба своей гордости. Как бы Соня не хотела исправиться, но гордость с детства и по сей день существовала в ней как еще один жизненно важный орган. Вроде второго сердца, только сердце поддерживало жизнь, а гордость разрушала ее на корню.
"Что бы сделала Ева?" – Соня ходила кругами по комнате, не в силах успокоиться.
"Если не можешь ничего изменить, посмотри на это с другой стороны." – вспомнила она слова Евы.
В этом случае не было никакой другой стороны. Соня не могла принять на себя клеймо убийцы и взять чужую вину, также как не могла провести всю жизнь в скитах.
Соня в отчаянии стала делать земные поклоны. Совсем скоро ее мозг выдал мысль, какая могла появиться только от сильной тряски или даже травмы.
Игуменья была права в одном, Сонина гордость движет ей во всем. Именно это упрямство сейчас нашептывало ей самый безумный план, который она никогда не решилась бы исполнить в трезвом уме. У нее не было ни одного пути, в котором она могла очистить свое имя. Либо она с позором остается, либо с позором бежит.
Прозвенели колокола.
***
Летнее утро не спешило переходить в день. Небо несло на себе тяжёлые объемные облака. Настолько тяжёлые, что они касались горизонта, а может, где-то далеко они уже стояли на земле, как большие пушистые горы.
Монастырь на холме был окружён ветрами со всех сторон. Его массивные каменные стены терпели этот натиск веками.
Все в этом монастыре надлежало строгому распорядку, все лежало на своих местах, все происходило в своё время. Также все люди имели свое место и время. Все, кроме одной.
По крутому коротко скошенному холму бежала со всех ног девушка, неприлично высоко задрав послушнический подрясник. На спине она несла лишь маленький рюкзак, который от прыжков бился о лопатки. А платок она придерживала второй рукой.
Соня бежала так быстро, будто на её поиски выслали свору собак, которые уже дышали ей в спину. Это было чудовищно далеко от истины. Она ушла во время завтрака, пока все были в трапезной, и осталась незамеченной. Вообще в монастыре было мало закрывающихся дверей, чтобы никто не мог уединиться, а засов можно было легко подцепить через щель в двери.
Утренняя прохлада щекотала её лицо и оставляла румянец на носу и щеках. Сбежав с холма, она бросилась в чащу. Времени искать заросшую тропу не было, она интуитивно выбрала направление и придерживалась ему, иногда поглядывая на солнце. Интуиция сегодня была на её стороне, вскоре она ощутила асфальт дороги под ногами. Каждый камень чувствовался через тонкую подошву её обуви, но сейчас она не замечала боли.
За поворотом стояла черная машина. Когда Соня приблизилась, задняя дверца открылась. Соня остановилась посреди дороги, наблюдая как Констанция вышла и облокотилась боком на машину. Констанция, которая должна была уехать пару часов назад, сейчас стояла прямо перед ней.
Соня вся покраснела, мелкие завитки прилипли к лицу, одежду она и вовсе боялась проверять. В любом случае, она выглядела крайне неприлично для послушницы и сейчас была готова смириться с этим.
До этого Соня сохраняла невозмутимость, но теперь ее накрыли все чувства разом. Она была пустым местом, ей никто не верил, никто ее даже не слушал. Боль от предательства игуменьи, беспомощность, горечь несправедливого обвинения и еще одно совершенно новое для нее чувство – облегчение. У Сони глаза увлажнились, она быстро вытерла слезы. Это было именно то спасение, которое она ждала.
Констанция неподвижно смотрела на Соню тем же стеклянным взглядом. Что ж, Соня была рада, что ее не встретили фальшивой улыбкой, в таком случае она предпочла бы провести всю жизнь в скитах.
Никто из них не начал разговор. Соня подумала, что ей не помешало бы извиниться, ведь в прошлый раз она наговорила Констанции много всего. Однако она быстро передумала, ведь извинения, к тому же такой, как Констанция, были ниже ее достоинства.
Тогда Соня должна была объяснить ситуацию, но этого она тоже не могла. Констанция не поверила бы ей, как и все остальные.
Констанция первой прервала молчание.
– Подвезти?
– Вы поедете за Евой? – нерешительно спросила Соня.
– План такой.
– Тогда нам по пути, – ответила Соня.
Естественно, Соне было некуда идти. Единственный человек извне, с которым она была знакома – это Ева. Может, ей повезет по пути она найти какое-нибудь место для себя.
Констанция имела полное право отказать ей, Соня была мысленно готова к этому. Констанция оттолкнулась от багажника, молча обошла машину и открыла Соне дверь на переднее сидение. Соня выдохнула, радуясь тому, что ей не пришлось умолять на коленях.
– Готовы оставить прошлую жизнь? – Констанция повернула ключ зажигания.
Прозвучало не очень оптимистично. Соне оставалось только надеяться, что Констанция не повезет ее прямо в загробный мир. В другой раз Соня лучше подумает над спутниками для путешествия, но сейчас она не могла думать. Ее сердце болело в груди от неизвестных чувств.
– Да, – шепотом сказала Соня.
Они тронулись вниз по склону с распахнутыми окнами, чтобы немного освежиться после бессонной ночи. Соня отдалялась от монастыря и чувствовала себя все более свободной, будто петля на ее шее ослабла и постепенно разматывалась. Густой туман поглотил монастырь и несся белыми лошадями по обе стороны от дороги, сопровождая девушек.
Соня бежала не оглядываясь, будто боялась, что в любой момент ее вернут назад, но сейчас она была в безопасности и могла смело бросить последний взгляд на свой бывший дом. Место, которое она любила. Или ненавидела.
Возможно, побегом Соня только усугубила свое положение, но она не могла оставаться там и принять на себя вину. Она так и не научилась смирению.
Констанция молчала, Соня мельком взглянула на девушку всего раз и, будто испугавшись долго смотреть, больше не отрывала глаз от окна.
Они проезжали через деревню. По обе стороны от дороги стояли старинные дома из сруба, среди них была пара кирпичных домов – детский сад и школа. Соня рассматривала до боли знакомые места. Со школой ее не связывало ничего хорошего, но в минуту расставания она поблагодарила некий собирательный образ всех людей, которые приложили руку к ее воспитанию в детстве.
Спустя полчаса поездки по лесной дороге, они оказались на коле, откуда уже было видно реку. Паром как раз набирал пассажиров. Кроме полупустого автобуса и двух девушек на старой машине, желающих переправиться не было.
Паром отплыл. Соня вышла из машины и встала у борта. Утренний прохладный ветер щекотал нос. Другой берег стремительно приближался, он казался то ли зеленее, то ли солнечнее. Соня развязала платок, волосы рассыпались небрежными волнами по ее плечам. Она держала платок перед собой, край едва касался воды. Едва она разжала пальцы, как платок унесло далеко назад. Соня провожала его взглядом, пока платок окончательно не скрылся из виду.
Соня обнаружила, что Констанция вышла из машины и некоторое время смотрела на нее. От легкости на душе Соня даже улыбнулась девушке. В этот момент она была уверена, что все не так уж плохо. Сожаление может настигнуть её позже, сейчас она впервые свободна.
***
"Так и начнется новая жизнь," – думала София.
Однако уже через пару часов она была готова волосы на себе рвать. Причин для этого было достаточно.
– Я выбросила платок! – она стояла на парковке, пока Констанция оплачивала бензин, – Все видят мои волосы. Все на меня смотрят.
В этом была доля правды, водители по какой-то причине провожали ее долгим взглядом. Соня никак не могла этого понять. Она решила, немного прогуляться и размять затекшие ноги. Пройдя вдоль дороги, Соня заметила, что машины пересекали двойную сплошную, чтобы объехать ее большим кругом. Соня озадачилась этим и для безопасности водителей вернулась на парковку. Машин почти не было. Подъехала аккуратная “Волга”, из нее вышел дедушка и направился к магазину, а после вышла элегантная старушка в шляпке и твидовом костюме. Она остановилась на месте, когда увидела Соню. Девушка еле заметно кивнула ей.
Бабушка перекрестилась. Соня перекрестилась в ответ.
– Боже, спаси, – сказала леди.
– Всех нас, – добавила Соня.
Ее лицо наполнилось леденящим ужасом, когда она поняла, что Соня не только все еще стоит перед ней, но и говорит. Бабушка быстрым шагом пошла к магазину.
Соня готова была обидеться, однако она не могла представить, как выглядит со стороны. Смертельно бледное лицо без признака на румянец, даже слегка зеленоватое после тряски в машине, растрепанные серо-русые волосы до пояса и длинное темное одеяние. Она была больше похожа на дореволюционного призрака молодой дамы, нежели на служительницу храма.
Лишь половина ее жизни прошла в монастыре, но детские воспоминания ее подводили. Половину она не помнила, другая половина была так фантастична, что Соня считала ее плодом своего воображения. Они жили с матерью в большом городе. Соня могла свободно гулять целыми днями. Кажется, у нее было много друзей. Жизнь была такой простой, тогда Сонина детская голова не была обременена взрослыми заботами.
На данный момент Соня имела скудные представления о том, какие они – люди из внешнего мира. Все, что она знала, основывалось на словах игуменьи. А говорила она очень много и не очень лестно, особенно о женщинах. Все сводилось к одному: люди из внешнего мира – бесы в человеческом облике. Ева тоже внесла свой вклад в Сонину картину мира, но это звучало совершенно утопически. Соня не могла поверить в идеальный мир, в котором живут только добрые и справедливые люди. Для себя она решила придерживаться золотой середины.
Соня взяла из машины рюкзак. В нем была вся ее жизнь. Сменная одежда и гроши, которые она получала пару раз за послушничество. Она зашла в туалет на заправке. На входе ее встретил главный страх – зеркало в полный рост. В первую секунду Соня по привычке отвела глаза. Собравшись с силами, она предприняла еще одну попытку и посмотрела отражению в глаза. Она так давно себя не видела и даже не представляла, как изменилась за последние три года. До восемнадцати она жила при монастыре как дочь послушницы и училась в деревенской школе. Она почти не виделась с матерью, потому что та была завалена тяжелой работой. Тогда она не могла стать монахиней, пока дочь не выросла. А как только Соня достигла совершеннолетия, вся их жизнь преобразилась. Соню благословили в послушничестве, а ее мать наконец начала готовиться к постригу. Всего через неделю сбылось бы все, о чем мечтала ее мать. О чем мечтали они обе. А теперь Соня здесь.
Сейчас перед зеркалом стояла девушка, которую она не видела три года. Худое уставшее лицо, на нем выделялись только глаза. С лицом Соня ничего не могла сделать, только умылась. Вода была настолько холодной, что пальцы рук тут же онемели. Она начала привычно заплетать волосы в косу, но вдруг остановилась. Она посмотрела на себя в зеркало и тут же растрепала волосы.
Она переоделась в другую одежду, от монастырской она отличалась только цветом. Простая серая кофта и длинная юбка в клетку, тоже серая. Эту одежду она носила в школьные годы. К удивлению Сони, одежда была ей ужасно велика, юбка не держась даже на бедрах. Все-таки материнские гены были побеждены бесконечными монастырскими наказаниями, которые Соня получала за все на свете. Самым частым и тяжелым наказанием был строгий пост. Ей могли запретить определенный вид еды или всю твердую пищу. Соня предпочитала сидеть коленями на горохе или мыть посуду весь день. Однажды она по неосторожности проболталась об этом, с тех пор игуменья наказывала ее только голодом. После пятого дня такой диеты она переставала чувствовать себя живой и стремилась в положенное ей место – под землю. Тогда у нее не было сил даже на простую ходьбу, но и спать она не могла. Это был бесконечный бред наяву, который она не могла прекратить. Волей-неволей Соне пришлось подстроиться под монастырские правила, чтобы не умереть голодной смертью прямо на кровати.
Соня как-то подвязала юбку на поясе и прикрыла некрасивый узел кофтой. С особой жестокостью она засунула подрясник в мусорный бак и вышла на улицу.
Констанция разговаривала на парковке с той самой бабушкой, но стоило последней увидеть Соню, как она мгновенно оказалась в "Волге". Машина уехала, прежде чем Соня успела подойти.
– Мы едем в школу? – спросила Соня, не смотря в глаза Констанции.
– Только заедем в одно место.
– Куда?
– Недалеко. Нужно забрать кое-кого.
Соня кивнула. Раз уж она напросилась, придется следовать за Констанцией везде.
Они ехали по пустому шоссе. Соня посмотрела на время – почти четыре часа. Она могла сейчас стоять на службе. Это был бы обычный день из тех, что она проживала последние несколько лет.
– О чем вы разговаривали с той старушкой? – спросила Соня.
– Она спросила, вижу ли я тебя.
– Надеюсь, ты ей объяснила.
– Конечно, я сказала ей, что Смерть ходит за мной, – ответила Констанция совершенно серьезно.
– Что… – У Сони глаз задергался.
Констанция определенно была из тех людей, о которых говорила игуменья.
– Боже, дай мне сил вынести эту женщину, – тихо прошептала Соня, сложив в молитве руки.
– Зачем ты молишься? У меня ни одной аварии за два года вождения! – возмутилась Констанция.
Соня глубоко выдохнула. Она поняла одно – для разговоров с этой девушкой ей потребуется много терпения.
***
– Соня! – послушница сквозь полуприкрытые веки увидела Еву, – Идем! – Ева улыбалась от уха до уха, Соня тоже не могла сдержать улыбку.
Над Евой светило яркое солнце. Соня потянулась к ней рукой.
– Соня!
Соня радостно подняла голову в надежде увидеть теплую улыбку Евы, но на неё выжидательно смотрели два холодных змеиных глаза. Сонино воодушевление тут же сменилось глубоким разочарованием.
– Приехали, – Констанция открыла Соне дверцу машины.
Соня потерла глаза и вяло вышла из машины. Она снова оказалась в лесу, но это мелочи. Прямо перед ней возвышался огромный деревянный дом. Соня не сразу заметила его, со всех сторон к нему подбирался густой темный лес.
– Заходи внутрь, – услышала Соня.
Соня стряхнула с себя остатки сна и двинулась следом.
– Где мы? – ветер безжалостно бросал её волосы из стороны в сторону, никак не давая в полной мере оценить здание, перед которым они оказались.
– Мой дом.
– Это?!
Она стояла перед живым чудом архитектуры – невероятно уродливым теремом. Соня вовсе не была привередливой, этот дом никому не понравился бы. В нем было три этажа, последний из них косился набок под страшным углом. Былая изысканная красота этого дома, мягко говоря, нуждалась в реставрации. Резные элементы были частью сломаны, частью утрачены. А от балкона на последнем этаже остались только две торчащие балки. Проходя под ними, Соня взмолилась, чтобы одна из них не свалилась ей на голову.
– Деревенская библиотека в советские времена, дом дворянина ранее, – пояснила Констанция, открывая тяжелую входную дверь.
Соня следовала за Констанцией. Она не могла избавиться от тревоги, заходя в этот дом. Ее встретил приятный до боли знакомый аромат. В тусклом освещении девушка разглядела, что оказалась в окружении высоких книжных стеллажей. У Сони дыхание перехватило. Она заглянула за угол, весь первый этаж состоял из книжных полок.– Идешь? – Констанция ждала у лестницы. Соня вздрогнула, увидев лицо девушки. Теперь её жизнь стала вечным кошмаром с жуткой куклой-копией Евы. Соне придется привыкнуть к этому.– Деревенская библиотека, да? – Соня провела рукой по корешкам книг.
– Деревни больше нет. В девяностые все разъехались, а терем пустовал, пока я не выкупила его в седьмом году.
Выходило, что у дома два года как есть хозяйка, а он все еще выглядел заброшенным.
Соня двинулась за девушкой по неудобной старой лестнице с низкими скрипучими ступеньками, незаметно рассматривая Констанцию. Сестры не были так уж похожи, разве что общим впечатлением. Высокие темноволосые с острыми чертами лица. Найти различия не составляло труда. Глаза Евы были гораздо темнее, чем у сестры, они отливали теплом и солнцем. Тонкие морщинки у её глаз делали взгляд лучезарным и теплым. Да и сама Ева сияла здоровьем и красотой. Черты лица у неё были чуть мягче. Глаза Констанции были светло карими, почти желтыми. Констанция также обладала утонченными чертами лица, но была слишком мрачной и уставшей. Соня думала, что Констанция невероятно сочеталась с этим домом. Они поднялись на второй этаж. В глаза бросился потолок с потрескавшейся лепниной и потемневшая старинная люстра. В коридоре были витражные окна, правда одно из них было разбито и заклеено пленкой. Стены были обшиты досками, уложенными причудливым геометрическим узором. Все было выкрашено в приятные пастельные цвета. Констанция завернула за угол и отворила первую дверь. Комната, в которой они оказались, была не так богата на отделку, как коридор. Голые белые стены и пол. Мебели тоже почти не было, только огромный деревянный шкаф, ножки которого буквально приросли к полу, и советский диван. Соня не сразу заметила, что в комнате кто-то был. Он встал с дивана и быстрым шагом направился к девушкам.
– Я думал, ты меня оставила! – парень снял наушники и взмахнул руками, Соня не успевала следить за его жестикуляцией. Вероятно, эти жесты ничего не значили, он просто отпугивал мух.
– Извини-извини, – сказала Констанция.
– Сначала: "Не бери машину, она не проедет по дорогам, ты застрянешь в луже." – сказал он карикатурным женским голосом, – А теперь я застрял в этой дыре, – после пылкой речи он выдохнул.
– Правда, извини. У меня есть продвижения в деле.
– Да что ты? – только сейчас он заметил Соню за спиной Констанции, – Мне кажется, или к тебе прицепился призрак служанки?
“Отлично, у него такой же тупой юмор, как и у Констанции” – вздохнула про себя Соня.
– Это София, – представила Констанция.
– Владимир Исаев, – он протянул руку, Соня несмело пожала ее, – Просто, Влад. Соня никогда не видела таких людей. Он был полон жизни и светился так ярко, что можно было ослепнуть. Золотистая кожа и яркие рыжие волосы. Влад был наполнен силой, это чувствовалось в каждом его шаге, даже в дыхании. В его легкие помещалось несметное количество воздуха, наполняя кислородом его большое сильное тело. – Прошу, не Вова, не Володя. Влад или никак. – У него с этим травма, – шепнула Констанция.– Легко говорить, у твоего имени даже нет другой формы. Над тобой не издевались в детстве.
– А вы... – Соня предложила бы, что они встречаются, но не могла произнести подобное вслух.– Старые знакомые по недоразумению считающие себя друзьями, –ответила Констанция. – Ты должна больше ценить меня, кто еще поможет с ремонтом, – сказал Влад, – Твоя подруга? Они продолжили разговор на ходу, Констанция вышла через вторую дверь в гостиной и они оказались в еще одном коридоре. Комнаты были по обе стороны, а свет исходил только от окна в конце коридора. Соня шла за ними, чувствуя себя лишней.
– Мы познакомились прошлой ночью в монастыре.
– В моей коллекции как раз не хватает блондинок.
Соня смаковала это предложение, ища какой-то иной смысл.
– А что с прошлой? – сказала Констанция. – Она такая скучная. Всего неделю мертва, а с ней поговорить не о чем.
Соня напряженно прищурилась, пытаясь слепить из слов Влада нечто позитивное. От этого Соня еще больше убедилась, что никакого другого смысла не предусмотрено. Она остановилась на месте.– А ты пробовал, не знаю, дать ей книгу? В подвале скучно. Соня шагнула назад и тихонько прошмыгнула в первую попавшуюся дверь. – Это вариант. Соня, ты любишь книги? – Влад обернулся и застыл, коридор был пуст. – Придурок. – Констанция толкнула парня в плечо, он даже не пошатнулся от удара.– Напомню, что и ты не молчала, – сказал Влад.Соня попала в еще один коридор. Она быстро шла к выходу, напряженно думая, как её вообще угораздило поехать с этой дамой. Констанция выглядела подозрительнее некуда. Игуменья же говорила быть осторожнее с людьми из внешнего мира. Да и Сонино предчувствие било тревогу с самой их первой встречи.
Дом был действительно большой, Соня спустилась по еще одной лестнице, но на первом этаже не оказалось книжных стеллажей. В этой части дома интерьер был проще, никакой отделки, деревянные бревенчатые стены. Соня открыла большую двустворчатую дверь и забежала в комнату. Она прислушались. Ничего. Соня не сразу поняла, где находится. Створки больших окон были наполовину закрыты, а из открытых свет падал полосами на горы каких-то бумаг. Соня полностью раскрыла одно окно. Комната была вся завалена книгами, газетами, какими-то листками. Из мебели были только простые столы, похожие на учебные парты.
Соня взяла первый попавшийся лист. Газетная вырезка, цветом выделена небольшая статья.
"Свято-Троицкий монастырь проводит мастер-класс по лепке из глины. Сестра Ева проведет занятие для всех желающих за символическую плату. Средства пойдут в фонд..."
Соня не сразу заметила, как дверь с другой стороны комнаты отворилась. Констанция вошла.
– Извини, нелепая шутка. Клянусь, в доме нет никакого подвала. Даже погреба нет. – Соня не увидела ни капли раскаяния на ее лице.После этой находки участь подвального жителя Соню нисколько не пугала. Она села на пол и перебирала листки.
– Что это? – спросила Соня.
– Все, что мне удалось узнать о жизни Евы за последние десять лет, – Констанция подняла коробку с пола и поставила на стол, чтобы немного расчистить путь.
Это было не сокровище, это было нечто большее. Это была история Евы от третьего лица. Иногда Соня подозревала, что Ева выдумывала или приукрашивала свои приключения, но эти документы доказывали правдивость ее историй. Соня в очередной раз восхитилась Евой, но кое-что ее смущало.
– Я не понимаю. Ева ведь не прячется, она живет открыто. Зачем ее искать? – спросила Соня.
– Мы точно знаем одного человека? –Констанция подошла к Соне, – Ева, которую я знаю, только и делает, что убегает.
– Зачем?
– Хотела бы я знать, – Констанция протянула руку, помогая девушке подняться с пыльного пола. Ее рука была холодной и сухой.
Все эти листки не отражали личность Евы. Да, она путешествовала как монахиня в миру и участвовала во многих благотворительных проектах. Соня ни секунду не сомневалась в Еве, она хотела понять, зачем Констанция пытается выставить сестру в плохом свете. Соня смутно представила, почему Ева никогда не рассказывала о семье.
Соня хотела поговорить об этом, но не была уверена, что вынесет взгляд Констанции хотя бы пять минут. Она была сыта по горло и этой девушкой, и ее друзьями. Ей хотелось отдохнуть.
***
Предложенная Соне комната была верхом ее мечтаний. Без шуток. У нее не было своего места в монастыре, а тут сразу личная комната, да с большой кроватью. Конечно, все было старое, вместо обоев стены были обшиты досками и покрыты светло-голубой краской, а мебель вся советская.
Слава Богу, Констанция больше не докучала ей разговорами. Соня предполагала, что она и саму себя достала этой дурацкой надменной манерой речи.
Соня выглянула в окно. Темный лес тянулся до самого горизонта.
Соня легла на кровать и сразу же заснула. Проснулась она за полночь от тревожного чувства. В отчаянном порыве она опустилась на колени в полной темноте и стала молиться. Она не была на службе весь день, ей казалось, что с ней случится нечто плохое, если она не исполнит этот ритуал прямо сейчас. После молитвы ей стало лучше, но не сильно.
Соня спустилась на первый этаж, дважды заблудившись. В темноте дом выглядел иначе, Соня вглядывалась в каждый темный угол. Она с трудом нашла кухню и выпила столько воды, сколько смогла. Голова была тяжелой. Она увидела свет на улице и вышла.
На заднем дворе горел костер, вокруг него было две скамейки, на одной из которых сидел Влад. Соня сделала шаг назад, но Влад уже успел ее заметить.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – Соня пришлось подойти к нему.
– Попробуй, – Влад протянул ей какое-то блюдо. Соня не ела подобное, в тарелочках из теста была какая-то начинка.
Соня помотала головой, но Влад только ближе пододвинул поднос. Соне ничего не оставалось, кроме как съесть это.
– Вкусно, – сказала Соня из вежливости,от волнения даже не распробовала. Кажется, там был сыр с фруктами.
В монастыре было всего два мужчины, они приходили, когда нужна была помощь по технической части. Иногда появлялись трудники, но мало кто выдерживал десять часов работы семь дней в неделю за миску еды и койку в десятиместном домике. В школе Соня училась также среди девочек. За всю жизнь она не приближалась ни к одному мужчине так близко, ее это волновало.
– Я наверное пойду, –сказала Соня.
– Подожди, – Влад указал на вторую скамейку, – Мне интересно, что с тобой случилось.
– Ничего, – Соня боялась, что если откажется, то он также ткнет ее лицом в скамейку, как сделал с подносом. Она села на вторую скамейку. – С чего ты решил?
– Не обижайся, но выглядишь ты испуганной. У тебя точно все в порядке? – его низкий голос звучал так успокаивающе и нежно, но не для Сони.
Она ненавидела этот вопрос больше всего на свете, но почему-то боялась ответить колко и просто промолчала.
– Нет, правда, ты отличаешься от всех. Что-то в тебе есть...
– Здоровые почки, – неловко усмехнулась Соня в отчаянной попытке перевести тему.
– Жаль, почками я не торгую, вот если сердце... Но по тебе видно, что сердце слабое, так что можешь жить.
Соня натянуто улыбнулась.
– Если есть какие-то проблемы, обращайся. Друзья Констанция – мои друзья.
– Мы не друзья, – у Сони тряслись руки. Такая тревога от простого разговора. Влад был так добр, Соня даже почувствовала вину за свою реакцию.
– Констанция никого сюда не приводит.
– Тогда почему я здесь?
– Ее доброта вышла на новый уровень? – пожал плечами Влад.
Про себя Соня усмехнулась. Она точно знала, как выглядят добрые люди и Констанция не была в их числе. У нее были свои мотивы, в дальнейшем они обязательно раскроются.
– Я не должен это говорить, – Влад понизил голос, – Констанция с тринадцати лет жила в Детском доме. Мораль у нее другая. Раньше ее мог обмануть любой пройдоха. Она верила всем: отдавала деньги цыганам, приводила людей с улицы, которые обворовывали ее и сбегали, даже квартиру в Москве она продала не пойми кому. Сейчас она стала разборчивее, но только с мужчинами. Каким-то образом ни одна женщина ее не обманывала, – он наклонился к Соне и шепнул, – Наверное, она не поняла, в чем был подвох. Не обижайся, женщины бывают такие коварные.
Соне нужно было осмыслить это. Ничего из сказанного не вязалось с образом Констанции, который она составила в своей голове.
"Детский дом?"
С первого взгляда Соня решила, что Констанция представительница богемы и живет в руинах от слишком сытой жизни. Да и одевалась она дорого. Соня ничего в этом не понимала, но ее одежда привлекала взгляд. Впрочем, для Сони ничего не поменялось от этого знания, вместо избалованной богачки Констанция была эксцентричной бедной. Приятно было знать, что Констанция простой человек, но в Сониных глазах она от этого лучше не стала.
– С тех пор она, горьким опытом наученная, больше никого не впускала в свой дом.
– Разве ты не живешь здесь? – спросила Соня.
– Боже упаси! Вообще-то у меня есть нормальная квартира. Летом мы собираемся в этом хламовнике на пару недель, чтобы тратить молодость впустую совместно.
– Но Владу надоедает через неделю и он бежит обратно в город, – Соня не заметила, как подошла Констанция, – Совсем забыл свои корни.
Соня с облегчением выдохнула, когда появилась Констанция. Каждая минута наедине с Владом была мучением.
– Что тут скажешь? Здесь смертельно скучно. – сказал Влад, – Раз уж вы едете на север, останьтесь в Ярославле, я покажу Соне настоящую ночную жизнь.
Констанция вполне могла поместиться на одну из скамеек, но она принесла небольшой складной стул и устроилась с другой стороны костра. Она переоделась в джинсы и белую майку, а ее прямые черные волосы стояли колом на затылке. Пафос, который она излучала в монастыре, пропал. Теперь Соня вполне могла поверить рассказу Влада.
– Может быть, – сказала Констанция, – Если это не займет много времени.
– Ты с ума сойдешь таким темпом, нужно отвлекаться иногда, – Влад передал Констанции и Соне по банке какого-то напитка из ящика за скамейкой.
– Спасибо за совет, – сказала Констанция своим обычным вежливым тоном, который, как правило, означал противоположное.
Констанция выдохнула.
– Так ты знакома с Евой? – спросил Влад.
– Вроде того, – сказала Соня.
– Какая она сейчас? Красивая?
– Ну, она похожа на Констанцию, – Соня опасливо взглянула на девушку, – Я даже перепутала их сначала.
– Да? А в детстве они не были похожи. Если подумать, Констанция лет после тринадцати стала больше походить на Еву, но сравнить их не было возможности...
–Достаточно, – сказала Констанция.
Все затихли, только костер потрескивал. Соня позволила себе еще раз посмотреть на Констанцию. Она мало говорила, почти не двигалась, только смотрела пустыми глазами на огонь. Видимо, это было её комфортное состояние, стоило ей заметить на себе взгляд, как выражение лица сменилось на фальшиво-дружелюбное.
– Так, какие планы? – Влад первый нарушил тишину.
– То есть? – Соня так и не открыла банку, просто держала ее в руках.
– На жизнь. Учеба, работа? Или найдешь мужа?
Соня впала в ступор. Что ей нужно было ответить? Что бы ответил любой нормальный человек? Соня не могла сказать, что отроду не строила никаких планов и никогда не думала, что ей предоставят выбор.
– А у тебя, бездельник? – спросила Констанция Влада.
– Я уже всего добился в этой жизни.
– Тогда жди ранний кризис среднего возраста.
Для Сони разговор отошел на второй план. Ее накрыли неприятные чувства.
"Где я сижу? И с кем?"
"С чего я решила, что имею право убежать?" – вопросов становилось все больше, она не могла дать себе хоть один ответ.
Всю жизнь Соня боролась со слабостью. А побег стал главным проявлением ее слабого характера. Сейчас ей казалось, что в монастыре было недостаточно плохо, Соня преувеличивала намеренно, чтобы оправдать себя.
Соня наполнялась всепоглощающим сжигающим стыдом. Она молча терпела это. Больше всего ей хотелось оказаться под землей, чтобы все забыли о ее существовании.
– Так, Соня, ты жила в монастыре? Как ты выжила без связи? – спросил Влад.
Соня растерянно посмотрела на него. Она слышала вопрос, но не могла понять. Каждое слово по отдельности имело смысл, но в ее голове они перемешались в кучу.
– Не волнуйся, мы о тебе позаботимся, – сказал Влад.
Констанция кашлянула. – Я же не сказал "оприходуем".– Следи за языком, понял? – шепотом сказала Констанция. – Принесу ещё закусок, – Влад многозначительно посмотрел на девушку и направился к дому. – Все нормально? – спросила Констанция. – А похоже, что нет?! – вспылила Соня и тут же замолкла, почувствовав укол вины.
Констанция кивнула. Оранжевые блики играли на её лице. Сейчас она была так похожа на Еву, особенно когда молчала, но стоило ей открыть рот, как Соню начинало бесить каждое её слово. Она даже не понимала, почему.
– Разве могут в монастыре держать силой? – спросила Констанция тихо.
– Я никогда не хотела там находиться, но также не была уверена, что заслуживаю свободу, – неожиданно честно ответила Соня.
– Что это значит?
Соня сильно сжала губы. Послушницы преодолевают свою природу, чтобы стать сильнее духовно. Все время Соня тешила себя мыслями о том, что она особенная. Оказалось, она слабее любого другого человека. Теперь вина никогда не оставит ее. Это будет наказание за то, что она была недостаточно сильной.
Соне пришла в голову одна мысль. Она могла сказать все, что угодно и не бояться осуждения, ведь меньше всего ее волновало мнение Констанции. Она долго собиралась с мыслями.
– Я всегда буду чувствовать вину, – Соня впервые за вечер прямо посмотрела в глаза Констанции.
– Ты справишься, – еле слышно сказала Констанция. Соня не исключала то, что это был лишь шепот ветра.– Мы едва знакомы. Разве я могу принять все это?
– Не думай об этом.
– Уверяю, во всей округе ты не найдешь никого надежнее нас, – Влад появился в дверях с подносом.Соня обернулась и посмотрела вокруг. Только лес и эти развалины, которые они называют домом. Влад был прав, ибо они единственные живые люди в округе. Костер догорал. Было темно и сыро. Соня сидела на разваливающейся скамейке, щепки от которой впивались в юбку и оставляли зацепки. Время близилось к полуночи и их начали окружать группы мошек.
Соня почти не знала людей, которые её приютили. Влад казался хорошим, но Соня так редко общалась с мужчинами, что в его присутствии боялась даже пошевелиться лишний раз. А Констанция, как чувствовала Соня, постоянно притворялась. Ей оставалось лишь гадать о причинах.
Соню терзали угрызения совести, каких она никогда не испытывала в монастыре. Не смотря на все это, у Сони никогда еще не было такого спокойного вечера.
***
Чуть солнце показалось над горизонтом, Соня уже была на ногах. Она привычно прочитала молитву, надела свой единственный комплект одежды, заправила кровать и вышла из комнаты. Все спали, дом был в ее распоряжении. Соня отправилась на первый этаж, чтобы исполнить желание, которое появилось у нее, как только она оказалась на пороге дома. Она обошла всю библиотеку, рассматривая корешки книг и выбирая первую жертву. Со второго обхода Соня заметила на стене большую картину. Картина была написана маслом, от времени она потемнела и местами потрескалась. На софе сидели две девочки в белых кружевных платьях, за ними стоял мужчина в форме. Они создавали впечатление счастливой семьи. Соня не нашла никакой подписи на картине, поэтому решила снять ее. Стоило Соне слегка потянуть картину на себя, как тяжелая деревянная рама в грохотом упала на паркет. Соня мысленно извинилась за неосторожность.
Она наклонила картину и заглянула сбоку. С обратной стороны вложена дощечка с гравировкой: "Генерал-лейтенант Волков с дочерьми."
У Сони глаза загорелись.
Когда Констанция спустилась вниз через несколько часов, она застала Соню под самым потолком. Девушка сидела на одном из книжных стеллажей, весело болтая ногами. Она листала книгу.
Констанция встала прямо у лестницы, но Соня не заметила ее.
– Что ищешь? – спросила Констанция.
Соня выронила книгу из рук от испуга. Пролетев добрых три метра, книга шлепнулась на пол прямо перед Констанцией.
– Ой, – Соня начала спускаться по лестнице.
Констанция подняла книгу с пола и отряхнула от пыли обложку.
– Дневники Николая 2? – Констанция протянула книгу девушке, – У тебя талант выбирать самые скучные книги.
– Ну, – Соня положила книгу на полку. – Я подумала, что можно найти что-то про владельцев этого дома. – Владельцев? – На обратной стороне портрета написано "Генерал-лейтенант Волков с дочерьми".– Да? – Констанция посмотрела на портрет всего секунду и отвернулась.
– Ты не знала? – Соня смерила её осуждающим взглядом.
Соня могла оправдать желание Констанции жить в таком доме только интересом к истории.
– Здесь так много книг. Просто чудо. – Соня провела все утро в библиотеке, но ничуть не устала, наоборот, была полна сил.
– Чудо? – спросила Констанция.
– Я не держала в руках ничего, кроме Библии, с тех пор как закончила школу. В монастыре романы запрещены, даже классические.
– Тогда не буду мешать, – Констанция развернулась.
– Постой, – после паузы она добавила, – Не хочешь немного пройтись?
Что бы Соня не думала насчет Констанции, она должна была поблагодарить ее. Вспоминая все детали последних дней, Соня думала о том, что погорячилась с первым впечатлением о ней. Девушка была вполне тактична, а ее личные качества не должны волновать Соню.
Констанция предложила показать сад и они вышли через кухню. После ночного дождя воздух хранил едва уловимый запах свежести.
Что-то да говорит о людях их стремление показывать сад, в этом Соня была уверена. Ее проводили в дикий лес, причем сосновый, и ни одного фруктового дерева. Был ли какой-то глубокий смысл в этом, Соня решила не спрашивать.
Они шли по тропинке, солнечные лучи мелькали в кронах деревьев. Здесь пахло точно также, как и в монастыре: влажной землей и хвоей. Соне невольно вспомнились прогулки с Евой.
Констанция обернулась и посмотрела на дом. Соне показалось, что она нервничала. Они продолжили путь, но Констанция продолжала оглядываться. Соня окинула взглядом лес и ничего странного не обнаружила.
– Что там? – спросила Соня.
– Мне показалось...
– Вот поэтому не стоит считать дикий лес своим садом, – выдохнула Соня, – Тут, наверное, полно диких животных.
– Что? А, да, – Констанция выглядела растерянной всего минуту, после чего вернула свое обычное выражение лица.
Они остановились на тропе и Соня решила, что самое время покончить с этим. Незачем растягивать страдания.
– Я хотела поговорить, – начала Соня.
– Сначала скажи, как тебе здесь? – спросила Констанция.
– Спокойно. – Соня не могла подобрать более лестного слова.
– Тогда твой путь закончился.
– Что?
– Мои дела могут сильно затянуться, да и в дороге тяжело. Оставайся здесь.
– Поэтому мы сюда приехали? Ты хочешь меня бросить в глуши, – настроение вмиг испортилось.
– Я предлагаю тебе свой дом, – сказала Констанция.
Соня вмиг закипела от злости. Больше всего раздражало то, что Констанция права. Соня была не в том положении, чтобы требовать.
Да и на что Соня вообще надеялась? Может, еще раз увидеться с Евой, а может, самой решить, где жить и чем заниматься. Что ж, Констанция решила иначе.
– Я поняла, – Соня поспешила оказаться как можно дальше от этой девушки. Она остановилась у терема. Мысль остаться здесь ощущалась как очередная цепь.
Они не разговаривали целый день, а виделись только за обеденным столом. Констанция выглядела угрюмой, а Влад заполнял все пространство своей болтовней, будто не замечал настроения девушек. Влад предлагал девушкам пробежаться по лесу или поплавать в речке, но по итогу делал все это один, пока Констанция сидела в своей комнате, а Соня пряталась в книжных стеллажах. Соня ожидала, что Констанция уедет, но она не торопилась.
Под вечер Соня нашла под дверями своей комнаты аккуратно сложенную стопку одежды. Там были футболки, которые Соне доходили до колена, и маленькие маечки, которые не прикрывали пупок. Видимо, Влад с Констанцией внесли вклад. Соня была благодарна, что они не стали раздувать целую историю. В комнате было большое зеркало, Соня померила всю одежду и нашла даже то, что пришлось ей по вкусу: белое хлопковое платье длинной до щиколотки. Ко сну она переоделась в большую красную футболку.
Наступила вторая ночь в этом доме. Соня никогда не спала одна в комнате, но она так устала дуться весь день, что в установленные монастырским распорядком девять часов, уже спала. Ей что-то снилось. При всем желании она не вспомнила бы сюжет, но ощущение полной безнадеги было почти реальным.
Соня проснулась от того, что её руку трясли. Перед глазами она увидела лицо в темноте и вздрогнула.
– Да святится имя твое, да пребудет царствие твое...– Соня вскочила.
Констанция сидела на полу у её кровати и улыбалась. Сон как рукой сняло, стоило Соне увидеть это нелепое выражение лица. Не такое нелепое, как обычно, скорее, расслабленное и глупое, будто в ее голове не было ни одной мысли.
– Даже во вне молитву читаешь? – усмехнулась Констанция.
– Я... И что ты тут делаешь?
Соня тревожно обернулась, будто в любой момент их могла застать сестра во время ночного обхода и наказать бы за слишком близкие отношения. Она не сразу вспомнила, что монастырь остался за много километров отсюда.
– Не могу заснуть. Поговоришь со мной? – сказала Констанция.
У Сони кровь закипела от этого заявления. Констанция разбудила её, чтобы поболтать. Вскоре Соня почувствовала сильный запах алкоголя и поняла, чем вызвана такая перемена. Соня ненавидела пьяных людей, не просто так, конечно же, а потому что все они бесы в человеческом обличии.
– О чем нам разговаривать? – Соня включила лампу на тумбочке, – Мы едва знакомы.
– Точно. Тогда нужно начать с простого. Как тебе дом и окрестности?
– Прекрасно, лучше в жизни ничего не видела, – процедила Соня сквозь зубы, про себя негодуя, почему она должна говорить с этой высокомерной дамой вместо сна.
– Правда? Впервые слышу похвалу, это приятно. Тут еще много работы. Столько времени и средств нужно вложить.
От такого искреннего ответа гнев вмиг покинул Сонино тело. Она глубоко вздохнула и села на край кровати. Констанция перебралась на кровать.
– Ты теперь свободна. Что хочешь сделать в первую очередь? Любая мелочь. Что поесть, куда сходить. – Констанция села по-турецки и раскачивалась на месте так, что Соне пришлось сдвинуться к самой стене, чтобы не столкнуться с ней.
– Не знаю. Может, только одно...
– Что?
– Ненавижу длинные волосы, – сказала Соня.
Констанция обиженно погладила лохматую копну угольно-черных волос.
– Хочу подстричь каре. Чем короче, тем лучше, – сказала Соня.
Эти волосы она отращивать с тех пор, как оказалась в монастыре. Благо они еще не волочились по полу. От недостатка витаминов волосы росли медленно и обламывались на концах.
– Это легко устроить! – с энтузиазмом воскликнула Констанция и спрыгнула с кровати, – Подожди.
Констанция выбежала из комнаты и вернулась с ножницами и расческой. Она встала перед Соней с улыбкой безумца.
– Ты знаешь, как это делается? – спросила Соня.
– Нет, – сказала Констанция, – Начнем?
Соня перетащила стул в центр комнаты перед зеркалом и села. Её волосы длинной волной спустились вниз.
– Как коротко? – Констанция провела расческой по голове.
Соня показала уровень до мочки уха. Констанция пожала плечами и безжалостно срезала волосы до плеч. И продолжила резать. Соня, не моргая, смотрела на себя в зеркало. Некоторое время в комнате был слышен только скрежет ножниц.
– Когда Влад спросил про планы на жизнь, я не знала, что ответить. У меня никогда не было выбора, – сказала Соня.
– Это пройдет, – сказала Констанция.
Соня подумала, что Констанция выглядит нормально, как любой другой человек. Правда для такого эффекта ей требовался алкоголь.
– Если тебе говорят что-то обидное, отвечай, – Констанция увлеченно ровняла кончики волос, – Даже если это простые вопросы для всех остальных.
– Он не хотел.
– И что? Я ему скажу, больше не будет лезть.
Соня опустила голову, Констанция тут же подняла подбородок.
– Ты многое потеряла, придется восстановить это. Потом тебе станет лучше. Те, кто выживает, не думают о выборе.
Соня даже дар речи потеряла. Видимо, Констанция выпила не алкоголь, эликсир мудрости, иного объяснения Соня не видела.
– Ты же хотела оставить меня здесь?
– Это твой первый выбор. Ты не обязана ехать дальше, также как и не обязана оставаться здесь.
Констанция закончила. Гораздо короче, чем Соня показывала. Она не могла даже заправить передние пряди за уши.
– Не идеально, но на волнистых волосах не заметно, – Констанция обошла Соню вокруг, осматривая свою работу со всех сторон.
Соня застыла, смотря на себя в зеркало.
– Плохо? – Констанция остановилась у зеркала.
– Мне нравится, – улыбка украсила Сонино лицо, а глаза заблестели. – Очень нравится.
Соня потрясла головой, так приятно было сбросить с себя эту тяжесть.
– Никто для меня подобного не делал.
– Это пустяки. – сказала Констанция, – Неужели мать или монастырские не заботились о тебе?
– Заботились... Но иначе.
"Заботились, ведь так?"
Констанция помогла с уборкой , пожелав доброй ночи, ушла к себе.
Соня села на кровать. Ноги коснулись холодного пола. Уже светало, но сетка звезд еще прослеживалась.
"Обо мне ведь заботились?"
Соня задумалась о многом. Очередная волна стыда накрыла ее. Она вскочила босыми ногами на холодный пол и повалилась коленями на землю.
Перед ее глазами было разочарованное лицо матери. Она представила игуменью, которая молится прямо сейчас за её грешную душу. Сейчас никто из них не захочет видеть Соню. Она подвела всех.
***
С утра Соня еле разлепила глаза. Одеяло защищало ее от утреннего мороза, Соня смахнула его, чтобы привыкнуть к холоду.
Спустя несколько минут Соня нашла силы встать. Она подошла к зеркалу, чтобы одеться и мельком увидела свои волосы. Девушка тут же просияла. Волосы стали такими короткими, что она не могла их даже в хвост заплести, не говоря уже о так пресытившейся косе.
"День будет хорошим." – тревоги прошлой ночи прошли.
Соня надела белое платье и побежала вниз.
– Доброе утро, – сказала Констанция, стоило Соне появиться на кухне. Соня кивнула.
Констанция сидела, закинув одну ногу на стул. Соня налила себе воды и села на самый дальний от Констанции стул. Соня старалась как можно реже появляться на кухне, когда там кто-то был. Было что-то неловкое в том, чтобы разговаривать во время завтрака.
– Что ты решила? – спросила Констанция.
– Что?
– До шоссе десять минут на велосипеде, на 146 автобусе три остановки и ты в городе. Население небольшое, но работа найдется. Я перееду сюда только, когда закончу учебу.
Воцарилась молчание. Соня ожидала, что если останется здесь, то будет сидеть на цепи все время, пока не появится хозяйка. Ей стоило серьезно подумать над предложением, оно выглядело подозрительно хорошо.
– Мы выезжаем через час, – Констанция встала и положила посуду в раковину.
Констанция стала прежней. Всю ночь Соня пыталась разгадать Констанцию, а наутро решительно настроилась спросить прямо, даже если ответ ее расстроит.
– Слушай, – Констанция терпеливо ждала, пока Соня собиралась с мыслями.
– Как бы это сказать. Я совсем не понимаю тебя.
– А что ты хочешь понять? – спросила Констанция.
– Разве я не раздражаю тебя? – в своих размышлениях Соня остановилась на этом варианте.
– Не совсем, –Констанция села за стол напротив Сони, – Я не испытываю ко всем людям ни любви, ни ненависти.
– Вот как, – Соня нахмурилась, – И нет исключений?
Констанция помотала головой.
– А как же Ева?
Констанция напряглась, будто только вспомнила о существовании сестры.
– Она единственное исключение.
Соня улыбнулась, она так надеялась найти нечто общее с Констанцией.
– Я с ней не так давно знакома, но понимаю тебя, – Соня улыбнулась, – Ее невозможно не любить.
– Любить? – Констанция усмехнулась. Соня подумала, о том, что это единственная искренняя эмоция, которой та одарила ее. Она была не так уж и далека от правды. – Ева – единственный человек, который вызывает во мне чувство. Ненависть.
Соне стало не по себе от ее взгляда.
– Но она твоя сестра.
– Поэтому я и хочу, чтобы она страдала, – сказала Констанция холодно.
Соня перестала понимать. В Сониной голове не существовало словосочетания: "ненавидеть Еву". Эти слова просто не могли стоять рядом. Ева не была человеком, заслуживающим подобного. Как у такого светлого человека, как Ева, могла быть такая злая сестра. Видимо, для баланса вселенной. Соня не могла представить, что Ева, которая провела все детство в монастыре, могла как-то заслужить ненависть собственной сестры. Вероятно, обида Констанции всего лишь недоразумение.
Ева была единственным человеком в жизни Сони, который относился к ней с теплотой и заботой, какой Соня не знала даже от матери. Когда Соня подумала о возможности увидеться с Евой, ей показалось, что жизнь налаживается. Соня представляла себе, как сможет найти общий язык с сестрой Евы (она и сама понимала, насколько это была наивная мечта), и они вместе приедут повидаться с Евой. Такое теплое воссоединение семьи. Но с Констанцией вечно был какой-то подвох.
Ясно было одно, Ева в опасности. Она не представляет, что у нее есть такой враг. Соня теперь была уверена, что поедет с этой девушкой, даже будь она самим дьяволом.