Обычно последние весенние деньки тянутся бесконечно, будто бы издеваясь. Сегодняшний день был точно таким же. Однако солнце село чуть позже, и светило немного ярче. Хотя, возможно, если весь день сидеть и думать «Ну когда уже это лето!», то и не такое покажется.

Солнце последний раз весело улыбнулось, разнесло порцию веснушек, окрасило всё в прекрасный золотистый цвет и скрылось за белоснежными воздушными перьевыми разводами в небе.

Лиз сидела на кровати и смотрела в окно. Там, словно брызги от кисти, висели мириады звёзд. Они сверкали то так ярко, что начинали болеть глаза, то еле-еле виднелись из-за облачков. Лиз нравилось не спать хотя бы час или два ночью. В темное время суток все мысли четкие. В том смысле, что ты делаешь то, что считаешь нужным, и не мучаешься иллюзией выбора.

Ещё ночью, когда все спят, можно пробраться на крышу и тихо, почти не слышно сыграть мелодию, которая так и рвется из души. Как будто магнитом тянет. Вот и сейчас Лиз, не выдержав, как и вчера, незаметно вышла из комнаты.

Почти везде потушен свет, даже в длинных коридорах. Сейчас обычная дверная ручка может показаться каким-нибудь монстром. Поэтому приходилось регулярно напоминать себе, что это только кажется, что вон там — в углу валяется какая-то кость.

То и дело прячась от дежурных и вздрагивая от каждого шороха, она все же дошла до лестницы. И, посмотрев на комнату, которая была рядом, усмехнулась, похоже не ей одной не спалось. А после поднялась по старой, скрипящей лестнице.

Открыв люк, она глубоко вдохнула ночной морозный воздух, смотря на небо. Оно ещё прекрасней, чем из окна. Свежий ветер, словно приветствуя дунул в лицо, растрепав и без того кудрявые волосы.

Она открыла чехол со своей скрипкой. Проверив настрой, Лиз начала играть что-то непонятное и странное, но такое родное, как дуновение ветра в бескрайнем поле. Ноты медленно сменяли одна другую. Душа девочки, в последнее время неспокойная, собиралась по маленьким кусочкам в единое целое. Каждый небольшой такт имел целительное действие.

И пусть пальцы давно стерты в мозоли после многочисленных занятий. Пускай ноги подкашиваются от усталости. Даже мурашки могут сколько угодно носиться по её телу, а ветер закручивать волосы в немыслимые узлы. Зато она живет. Её мысли и разум свободны. Они слились с этой простой мелодией.

Последний переход с завершающей вереницу трезвучий нотой как-то слишком резко оборвались.

— Эт-то… В-вау-у…— сказал, судя по голосу, Коля.

От неожиданности она дернулась и чуть не скинула чехол с крыши, после, сделав глубокий вдох и покрепче сжав скрипку, Лиз резко обернулась. Оглядев мальчишку, она предложила сесть рядом. Он охотно уселся на край крыши.

— Это ты вчера ночью тут играла?

— Да, я, — тихо сказала она, кладя голову на колено. — Сильно слышно?

— Ну, не особо. Просто ночью тихо.

На какое-то время подростки замолчали. Рубашка Лиз почти слетала с плеч, закрытых футболкой, из-за вновь поднявшегося ветра. Коля, которого начали бесить неожиданные порывы, улегся на спину и смотрел на небо. Ему точно не было холодно в легкой джинсовой куртке.

— Играешь на чем-нибудь? — спросила Лиз, просто чтобы начать разговор.

— Да… — он усмехнулся и продолжил: — На нервах.

— А если серьезно?

— На гитаре и совсем немного на пианино.

Девочка свесила ноги с края чёрной крыши. Снова на пару секунд воцарилась тишина.

— Ты теперь тут учиться будешь?

— Нет, мой папа на лето отправил, к бабушке в деревню, как говорится.

Лиз отстраненно кивнула, она думала о чем-то своём. Хладный ночной воздух казался гораздо роднее и теплее, чем полуденный зной. Коля с наслаждением сделал еще один глубокий шумный вдох, и после продолжил:

— А маму я не помню, она вроде как нас бросила. Твои родители где? — подумав с секунду, он сделал шутливое предположение, показав рукой на небо, — Там?

Она улыбнулась, пряча что-то за веселой искринкой в глазах.

— Я точно не знаю, но не там. Меня сюда привезли учиться, когда я была совсем маленькой. Последний раз они приезжали, — девочка задумалась, — года два назад. Давай еще поговорим? Например, как это: учиться в обычной школе? Я почти забыла.

Мальчик долго думал, что сказать. Он оглядел еле заметные звезды и даже разглядел темные, почти невидимые ночью тучи.

— Наверное, все так же, как тут. Занудные учителя, бесконечные уроки и куча непонятных правил. На переменах происходит целая эпоха, а дежурные придираются почти ко всем, щадя лишь своих друзей.

Девочка погладила рукой шершавую поверхность чуть теплой крыши.

— А у нас не так. Конечно, учителя и уроки везде одинаковые. На переменах все повторяют домашнее задание, да и в целом ведут себя довольно тихо. Но зато после уроков, когда ребята расходятся по дополнительным кружкам или комнатам, те, кому нечего делать, устраивают гонки в пустых коридорах. — Она помолчала и добавила: — В основном в стиле «Убеги от Лидии Дмитриевны и не шваркнись»

— Наверное, убегать от бабушки весело.

— Так она?..

— Да.

Снова воцарилось молчание. Лиз тоже легла. Начался небольшой дождик, грозящий перейти в ливень. Капля за каплей срывались с неба, а особо коварные умудрялись затечь за шиворот. Одежда становилась все более мокрой и неудобной. Однако оба наслаждались этим моментом. Он был живой, настоящий. Эта ночная встреча проложила шаткий мост к зарождающейся дружбе. Такие моменты, незаметные, но значимые, на вес золота.

— С тобой приятно разговаривать — несмело сказала Лиз.

— Спасибо. Встретимся как-нибудь ещё?

— Давай, — ответила девочка, стараясь запомнить эту атмосферу. — Мне пора, скоро ночной обход.

— Ага, иди, я ещё посижу.

Лиз подхватила футляр со скрипкой и, чуть слышно хлопнув люком, ушла. Дождь полил с новой силой. Как будто хотел затопить всю планету.

Шумный вдох. Коля хоть и обиделся на отца, но все равно скучал по нему. По теплым, сухим ладонями, которые то и дело трепали его по непослушным темным волосам. По родной, широкой улыбке и долгим ночным разговорам. Снова скрипнул люк. Он подумал, что это вернулась Лиз. Но чуть сиплое дыхание, медленная, не ритмичная поступь говорили о том, что это бабушка.

— Ты не знаешь, как там папа?

— С ним все в порядке, — каким-то через чур бодрым голосом сказала бабушка. — Ты скучаешь?

Мальчик кивнул.

— Это понятно, но по правилам нельзя сидеть на крыше.

— Я лежу.

— Коля! Быстро спать!

• • •

Коля смешался с толпой голодных учеников. Даже несмотря на ранний час, все ученики спешили в столовую. Вся школа оказалась оформлена довольно обычно. Его взгляд зацепил объявление, прикрепленное рядом с расписанием, там написано, что все, кто остается на лето, должны принять участие в концерте.

Раздумывая, нужно ли ему участвовать, он тоже зашёл в столовую. Его глаза расширились от удивления. Он, конечно, понимал, что здесь много учеников, но чтобы столько! Их было не меньше полторы сотни, и это только в столовой.

— Привет! Идем? — произнесла взявшаяся из ниоткуда Лиз и потянула его за руку.

Мальчик покраснел, но уже через пару секунд отогнал неизвестно откуда появившееся смущение.

— Бе-е, каша с медом, — разглядела меню Лиз.

Под суровым взглядом повара, который похоже слышал нелестный комментарий, ребята все-таки забрали еду и сели за ближайший столик. Коля оглядел столовую. Это просторное светло-зеленое помещение с расставленными тут и там круглыми столами. Вспомнилась доска объявлений, и он, отодвинув тарелку, обратился к Лиз.

— Что за добровольно-принудительный концерт?

— Тот, про который на доске написано? Самый обычный. Выходят мученики на сцену и играют, поют, танцуют что-нибудь.

Девочка громко хлопнула стаканом об стол, и сидящий напротив Коля вздрогнул.

— Ты тоже мученик?

— Не совсем, мне нравится сцена и выступления, так что просто участник.

Они молча продолжили есть. Можно было бы поговорить, но голодный гул голосов и стук ложек не давали расслышать многого. В столовой довольно свежо, в открытые окна просовывает свои щупальца слабый ветерок. Еда оказалась вкусной, непонятно, чем Лиз не угодило меню. Ну, на вкус и цвет товарища нет. Кое-как разделались с едой и вышли в узкий коридор, ведущий к лестнице.

— Наперегонки?

После этой фразы оба ринулись вниз, едва не сшибая других учеников. Ребята проскочили мимо какого-то сотрудника, сделавшего себе пометку о них в телефоне. Удивительно, но девочка на ходу успела обнять пару подруг и даже не отстать. Дело шло с попеременным успехом, но на первом этаже они оказались одновременно.

— Может, попробуем совместный номер? — неожиданно предложил запыхавшийся Коля.

— Почему бы и да, — переиначила фразу Лиз.

— Сколько дней до него?

— Пять, если этот не считать.

Они то и дело переговаривались ничего не значащими фразами, пока шли окольными путями к расписанию, где висело объявление о концерте. Часто Лиз показывала рукой на тот или иной кабинет и вспоминала смешные истории, связанные с ним. Коля в свою очередь рассказывал о жизни в большом городе, друзьях и музыке. Когда почти все было рассказано, а от смеха болели животы, вновь показалось расписание. Через пару метров Лиз возмущенно размахивала руками, едва не задевая других людей.

— Нет! Ну как так можно?! Концерт объявили, а что и как — не сказали!

— Может, спросим у бабушки?

Лиз пожала плечами, невероятно быстро успокоившись. Коля, приняв это за согласие, развернулся в сторону лестницы, откуда они пришли всего пару минут назад. Их передвижение по школе выглядело очень нелепым, но в тайне от всех оба были рады этим лишним минутам, потому что общение друг с другом давалось им настолько легко, что они даже не заметили, как узнали практически все друг о друге.

Вот последний поворот. Ребята осторожно открывают дверь учительской.

— Ой, Коль, это ты? Заходи.

— Здравствуйте, — сказала Лиз, выглядывая из-за мальчика.

— И ты, Лиззи, заходи, — произнесла она, обнимая смущенную девушку.

Лидия Дмитриевна налила гостям чай и начала расспрашивать о всяких мелочах. Спустя полчаса пустой болтовни, Коля, косо взглянув на свою новоиспеченную подругу, сказал:

— Мы хотим вместе играть на концерте.

Старушка замерла. Пару секунд она стояла неподвижно, но скоро выдала:

— Так чего же вы сидите? Идите репетировать! Я вас запишу.