Желудок Лео сложился после всего одного пончика, и прочие пришлось оставить на потом. Это Сенсей показал Майки тошнотворно искреннее спасибо и отвалил от переда, возвращая Лео полный контроль.

— Всегда пожалуйста, — Майки был в восторге. — Рад, что у тебя всё идет хорошо.

Лео кивнул и провел ладонью по его обмоткам на предплечьях и запястьях. Под ними скрывались мистические надколы, замеченные им раньше. Он вопросительно поднял бровь.

— Предупреждаю, Лео настолько пришел в себя, что перешел в полноценный режим медика, — весело вставил Раф. Он снова тыкался в телефоне, стараясь победить в поглотившей его игре.

— Нечего тебе тут медицинствовать, — Майки пожал плечами и убрал руки.

Лео ненавидел, что все только это и говорили. Как будто это не он лепил на Майки пластыри и запечатывал поцелуем поверх с тех пор, как они были маленькими, как будто это не он помогал ему опрокинуть голову вперед, если у него шла носом кровь, и прикидывал, сколько дать ему лекарств при простуде, полагаясь на шаткую математику человеческо-мутантских норм. Он настойчиво указал на его руки.

Похоже, единственным плюсом в его ситуации было то, что совершенно никто не мог ему отказать в чем угодно. Майки подал ему руку, и Лео снял бинты и всмотрелся во всё те же разбегающиеся глубокими геометрическими узорами потресканные шрамы, которые он заметил в темноте. Чем дольше Майки держал руку вытянутой, тем сильнее становился тремор. Недолго поглядев на это, он отвернулся и покраснел.

Прощупав, насколько шрамы чувствительны, Лео проверил, затрагивают ли они артерии. Червячок беспокойства никак не успокаивался. Остановив взгляд на шрамах, он умоляющим тоном обратился к Сенсею: «Как твой Майки восстанавливался от этого?»

«У моего Майки таких шрамов никогда не было, — Сенсей осторожно вышел вперед, разделяя управление с ним. Их рука двинулась выше по предплечью Майки. — Барри тренировал его с великой осторожностью, потому что знал, насколько мистические силы опасны. Он всегда держал всё под неослабевающим контролем, пока…»

Рука замерла. Лео почувствовал укол боли, ужаса, обреченности, перед глазами пронеслось мгновение, когда Микеланджело исчез во вспышке света.

«Это убило его», — мрачно заполнил недосказанную пустоту Лео. Сенсей не стал ни отрицать, ни подтверждать. Он смотрел на ладонь, лежащую в его руке. Сенсей знал о силе, которой Майки может орудовать, о ее разрушительности. Она могла разорвать время, она могла разорвать его последнего брата. По его же просьбе.

Майки всегда следовал по его стопам. Даже когда его навыки и таланты превзошли все умения Сенсея, во всем до сих пор отзывалось воспоминание, как его младший брат с гордостью заявлял, что, когда он вырастет, больше всего он хочет быть как Лео. И он принимал это доверие. Когда бы Сенсей ни говорил прыгай, Майки спрашивал, как высоко, и однажды попросил его умереть ради благого дела.

И он так и сделал.

«Так, деду и его эмоциональности стоит пойти передохнуть», — сказал Лео и оттолкнул Сенсея от переда. Вернув себе управление, он отпустил руку Майки и отвернулся, чтобы яростно отереть лицо, отрешиться от бездны, подкравшейся со всех сторон.

— Говорил же, ты ничем не сможешь помочь, — сказал Майки нехарактерно кротко.

Лео раздраженно хмыкнул. Там, позади, Сенсей барахтался и мешал думать ясно. На нем лежал океан неуместной скорби, а голове непрошено вспыхивали навязчивые мысли, предлагая еще сотни способов, как Лео мог потерять своего Майки в этом времени. Он схватил телефон и напечатал собственной дрожащей рукой: «это могло убить тебя майк»

Он протянул телефон ему и впился в реальность зубами и ногтями. Зрение задернуло виньеткой. Он определенно оказался на нуле.

Лицо Майки стало закрытым, отстраненно-холодным.

— Это неправда.

Раф поднял взгляд от своей игры, поставив однообразную музыку на паузу.

— Что Лео говорит?

— Ничего, — Майки отвернулся. Кейси никому больше не сказал, что в будущем все они погибли. И Лео не мог раскрыть второй свой источник информации и деталей. Он быстро напечатал, игнорируя эхо комнаты в своих ушах и совал телефон Майки, пока тот не повернулся и не взял его. «это небезопасно.»

— Не тебе об этом говорить, — ответил тот, и легшие на колени руки сжались в колотящиеся кулаки. — Как будто ты мог меня остановить, учитывая, что ты заскочил в тот портал, чтобы умереть.

На последних словах наружу прорвалась волна гнева, и Майки поджал губы, будто сожалел, что вообще открыл рот, и вылетел из комнаты, пользуясь своим навыком сбегать на ультразвуковой скорости. Дверь захлопнулась, ставя точку.

У Лео пересохло во рту, виньетка сошлась, оставив ему лишь точки для зрения. Раф отложил телефон и сказал, явно пытаясь разрядить обстановку:

— Хочешь, я тоже уйду, хлопнув дверью, чтобы было три из трех?

Было до одури очевидно, что он просто шутит. И всё же от мысли остаться одному Лео запаниковал. Его взгляд остекленел, он больше не мог держаться.

— Ох, дружище, — выдавил Раф, пересек комнату одним широченным шагом и заключил его во всепоглощающее объятие. Лео попытался ухватиться за его плечи, вцепиться в его тонкую рубашку, но прежде чем он успел, его рука онемела.

Он отчаянно не хотел, сопротивлялся утягивающей его силе. Будто он лежал в песке, а отлив уходил, отступал обратно в океан. Вода тянула его за собой неумолимой гравитацией, а песок под ним быстро проседал.

Бездна означала чернильную черноту, звон в ушах, онемение в лице и конечностях. Лео пытался удержаться за ощущение предсказуемого цикла наполнения и опустошения легких, пытался цепляться за ощущение жизни, но против непоколебимого мрака это было тщетно.

Голова ушла под воду. Лео утонул.

Это было вовсе не милосердно, это было безжалостно, непредсказуемые потоки дергали и тащили в непредсказуемом направлении. Он поддался. Осталось лишь безропотное тело, ожидающее следующего удара из потока новых и новых, ты маленький. Жалкий. ПАРАЗИТ.

А потом якорь помог остановить это. Вытащил его ноющее сознание, дал отдохнуть под деревом. Паутинка кроны казалась даже больше, чем в прошлый раз. Веточки топорщились и пышно разрастались.

Вокруг глаз Сенсея собрались морщинки беспокойства. Отерев лицо единственной рукой, он безрадостно признал: «Похоже, тут я виноват».

Лео ему не сочувствовал. Всё, что он чувствовал, — пульсирующую головную боль. Он огрызнулся: «Ага, так и есть».

«Прости», — выдохнул Сенсей, звуча искренне. Что-то в этом было настолько печальное и смиренное, что от звука подобных эмоций в собственном голосе в Лео вскипела злость.

«Ненавижу! — он еще лежал на спине, но вскинул свою единственную руку и уставился на нее, пока остальные его конечности всё еще были погружены в бездну. — Это так тупо. Я не понимаю, почему это вдруг стало так тяжело, почему я вдруг стал таким бесполезным. Я не хочу быть здесь. Я не хочу, чтобы остальные думали, что я сломан, или недееспособен, или…»

Сенсей положил ладонь ему на макушку и не произнес ни слова, но всё-таки это движение заставило его замолчать. Подняв взгляд, он увидел на его лице что-то очень сломленное, что-то темное, до сих пор болезненное, тени во взгляде. От этого вида у Лео засаднило горло.

«Не трогай меня, — прохрипел он спустя какое-то время, потому что большая ладонь до сих пор никуда не делась. Сенсей убрал ее и отвел полный боли взгляд, работая желваками. Бездна наполовину поглотила его лицо. Шокированный ударом от мысли остаться одному, Лео так же быстро добавил: — Не оставляй меня тут одного».

Одного против бездны, наедине с тишиной и тьмой. Лео не имел представления, почему его психика решила пытать его собственным тюремным измерением, но это ему не нравилось.

«Реши уже, чего ты хочешь», — ответил Сенсей, вроде как пытаясь поддеть, но как-то неправильно.

«Я широк, я вмещаю в себе множества».

«Уолт Уитмен».

«И ты знаешь, что я это знаю», — процедил Лео холодно.

Сенсей фыркнул, и напряжение слегка убавилось: «Знаю, прости. Привычка. Я постоянно пересказывал Кейси истории и поэзию. В апокалипсисе так мало носителей информации, что волей-неволей вернешься к устным традициям».

Слабый огонек, едва заметная искра. Это воспоминание было разом и нежным, и немного горьким. От него на сердце у Лео стало тепло. Он спросил, не давая искре умереть: «Что он любил больше всего?»

Сенсей явственно засомневался, потом закусил губу, не давая расползтись улыбке: «Ладно, но ты не имеешь права меня осуждать».

«М?» — веселье пробило барьер апатии.

«… Хоумстак».

Лео запрокинул голову и заржал с такой силой, что по бездне прокатилось эхо: «Чувак! Ты же не серьезно».

Сенсей тоже смеялся: «Ему правда нравилось! Слушай, мне надо было как-то развлечь маленького ребенка! А это постапокалиптическая история с обретенной семьей и счастливым концом!»

«Ага, да, а Бетти Крокер — злой инопланетный диктатор, который контролирует разумы людей!»

«В свою защиту скажу, что в этом плане она очень напоминает крэнгов».

Лео взвыл от хохота. Сенсей продолжал: «Слушай, про то, насколько Лу Джитсу крут, можно рассказать ограниченное количество раз, но потом аудитория потребует что-то более смыслосодержащее».

«А еще это худшая история, которую можно было бы пересказывать устно. Это вебкомикс. И не особенно целостный! Как ты передавал особенности набора текста?»

«Сказал же, не осуждай меня!»

Лео широко улыбнулся, чувствуя от этого боль. Все тело болело. Они продолжали давиться смехом, пока не установилась снова неутешительная тишина. Лео сел и огляделся. Всё еще бездна. Никакого выхода. Он пошевелил пальцами ног. Ничего не произошло. Он стал медленно, с усилием дышать. Ничего не произошло. Запертая клетка.

«Наверное, ты немного перестарался», — прокомментировал Сенсей, стараясь звучать нейтрально и едва ли прикрывая тихую печаль.

«Ты типа говоришь, что я не должен стараться, когда там меня ждут наши братья?»

«Твои братья, — глухо поправил его Сенсей. — Мои братья мертвы».

«Продолжая мне об этом напоминать, ты никак не помогаешь с диссоциацией, чувак».

«Я не имею намерения отбирать у тебя твою жизнь, Лео, — напомнил Сенсей. — Я не хочу, чтобы ты думал, будто для меня тут есть место».

Лео не знал, что думать. Может, он хотел выдворить призрака из своей головы, или, может, убедить Сенсея взять себе хоть что-нибудь. Может, Сенсей мог бы прожить его жизнь лучше него. Он не сказал ничего.

«Ненавижу», — пробубнил он снова.

«Знаю», — устало откликнулся Сенсей.

«Это всё так сложно. Всё абсолютно наперекосяк, и это всё моя вина», — Лео стукнулся головой об эфемерные корни теневого дерева.

«Все вы до сих пор живы», — напомнил Сенсей. Бездна вокруг него заволновалась невысказанными словами, будто вода в пруду вокруг камня.

«Неужели планка настолько низка?»

Загнанный взгляд Сенсея говорил, что да, в каком-то смысле да.

Лео не стал это признавать, вернулся к отчаянным попыткам заземлиться, найти точку опоры на этой отвесной скале, воздвигшейся перед ним. Он испробовал каждый гребаный способ, какой только знал, каждый ход в своем арсенале. Он оставался в бездне. Застрял под тенью толстых переплетающихся ветвей и листьев темного дерева. Лучше, чем тонуть в океане. Лучше, чем быть мертвым.

Устало моргая на бездну, он подумал, что если бы я был мертв, возможно, все наши проблемы были решены.

Паника ударила в грудную клетку, будто разрослась из ниоткуда. Он поглядел на Сенсея — не похоже, что он услышал. Или, может, был слишком хорош в том, чтобы это прятать. Лео отвратительно умел заземляться в одиночку. Так он просто оставался наедине с собственными мыслями, а его собственные мысли были отстойными.

«Как ты заземляешься?» — Лео пихнул старшую черепаху. Сенсей выглядел удивленным, что его спросили.

«А. Я не особенно об этом думал. Большую часть времени, если я уходил в себя и пялился в пространство, кто-нибудь пихал меня и заставлял сосредоточиться. Должен признать, с таким мне сталкиваться не доводилось».

Так выходит, Лео создал новый способ облажаться и новые проблемы, с которыми не приходилось сталкиваться его будущей версии. Это совсем не воодушевляло. Достиг новых высот кошмарного и никогда не виданного. Лео хотелось умереть.

Уф, этот пренебрежительный юмор бил слишком близко к сердцу. Лео пора было выбираться из этой тупой бездны.

«Ну что ж, может, если мы объединим усилия, то выкарабкаемся отсюда. Давай поделаем эти дурацкие дыхательные упражнения. Можешь задать темп? Веришь или нет, у меня сейчас определенные проблемы с тем, чтобы сосредоточиться».

Сенсей едва заметно развеселился и выдохнул через нос: «Да. Давай сделаем это».

Они занялись дыхательными упражнениями вместе. Не похоже, что это как-то помогало, но больше в бездне было нечем заняться, так что они продолжали, пока в голове Лео не замутилось что-то, что можно было условно, с барского плеча назвать сознанием. Комната была абсолютно размытой, он видел лишь формы и цвета. Как будто у него похмелье. Лео никогда не пил, но его коснулось воспоминание о том, как Сенсей выхлебал целую бутылку виски после того как Донни…

Волна. Лео не хотел знать. Если он мог заземлиться в реальность, то в ту, где его ждет живой Донни. Он надеялся.

Лео забуксовал, постарался задержаться в своем теле. Похмелье противно прилипло к коже, раскланиваясь с товарками в виде застылой боли в ребрах и призрачной — в руке. Когда ему удалось приоткрыть глаза самую малость, выяснилось, что на его ноге выстроились цветастые крохотные фигурки.

Запечатанный пузырь треснул под давлением удивления и любопытства, и Лео открыл глаза, пытаясь понять, что происходит. Шуршание сгибаемой бумаги. Играет музыка. Эйприл подпевает про себя.

Его сестра сидела рядом, уверенно складывая одну оригами фигурку за другой. Вместо подставки у нее на коленях лежала книга. Готовых она выстраивала на его ноге. Стоило ему глубже вдохнуть, она подняла взгляд и улыбнулась.

— Привет, чувак. Могу я услышать число?

Лео устало показал ноль.

— Понимаемо, — она не расстроилась. — Прошло где-то десять часов. Я как раз начала думать, увижу ли я тебя или мне придется уйти, не улучив шанса поболтать. Так что спасибо, что вернулся ради меня. Я это очень ценю.

Лео с теплотой выдохнул. Но ему было больно, он устал и будто висел на кромке крыши.

— Уж извини наших братьев-идиотов за то, что они утворили, — продолжила Эйприл, снова сосредотачиваясь на аккуратной бумажке на своих коленях. — Они даже не пытались как-то со всем этим справиться, пока ждали, когда ты… проснешься. Тут уже давно как на пороховой бочке. А теперь, когда тебе лучше, полагаю, просто всё разом всплывает на поверхность.

Лео стиснул челюсть и взял в руку маленькую лягушку. Она была уместно зеленой. Эйприл продолжала:

— Надеюсь, ты знаешь, что им ужасно стыдно за то, что они всё так для тебя усложняют.

Если предполагалось, что от этого ему полегчает, этого определенно не случилось. Он медленно моргал, глядя на Эйприл. Он до сих пор не чувствовал ни хоть какой устойчивости, ни того, что он хотя бы в этой комнате.

— Вот, — Эйприл переложила книгу на край матраса и предложила ему ровную бумажку. Лео махнул единственной рукой. — Могу помочь, если захочешь, — упрямо настояла она. — Ты помнишь, как сложить журавлика?

Дебильный вопрос. Ходила ведь легенда, что, мол, если сложить тысячу журавликов, то у тебя исполнится желание. Лео услышал о ней, когда был маленьким, и в качестве подарка сложил по тысяче журавликов на день рождения каждого из своих братьев, чтобы их желания сбылись. После такого он бы захотел — не смог забыть, как сложить журавлика.

Лео взял листик и дважды сложил пополам, образуя поочередно две диагонали, бережно разглаживая сгибы по плоской поверхности книги. Руки Эйприл зависли в воздухе, готовые помочь.

Но помощь ему не требовалась. Хоть он и просидел некоторое время в растерянности, как ему выгнуть крылья вверх. Мозг попросту не мог вычислить, как это сделать, и подсознательно пытался подключить культю. Он понял, что проблема не в нехватке руки, а в том, что он пытается сделать это неведущей рукой, и постарался сообразить, как сделать это наоборот. Эйприл ждала. Лео попытался снова. Он вышел совсем плоским и довольно небрежным, но это был журавлик.

Синий журавлик.

Почему-то ему захотелось плакать. Лео выставил товарища рядом с остальными на своей ноге.

— О чем думаешь?

Лео пробормотал:

— В жизни в моей голове не было ни одной мысли.

Эйприл радостно рассмеялась.

— Нет, стоит ли позвать парней? Майки очень расстроился, когда узнал, что после его ухода ты отключился.

Стыд. Вина. Ты всё портишь.

— Или мы можем продолжить складывать журавликов, — предложила Эйприл и протянула ему еще листик. Фиолетовый.

Лео взял его. От неудобного угла у него рука будто была готова изойти судорогой, но он всё еще был в состоянии сложить гребаного журавлика. Эйприл продолжила складывать своих, и вскоре они выстроили на одеяле маленькую армию. Она рассказывала о фильме, который недавно посмотрела, и почему он был ужасен. Лео слушал и складывал.

— А, Леон, — поприветствовал его Донни, вплывая в комнату с планшетом в одной руке и кружкой кофе в другой. — Хорошо, что ты не спишь, зонд — это кошмар наяву. Ужин?

Лео показал по буквам «кофе?» просто чтобы ему насолить, потому что знал, что это не для него.

— Это не для тебя, — Донни по-собственнически прижал кружку к груди. — Майки сделает тебе всё, что ты пожелаешь, когда узнает, что ты проснулся. Я пришел сменить Эйприл.

— Необязательно, — откликнулась та. — Если хочешь взаправду поспать сегодня, я могу еще позависать с ним.

Донни выпрямился, защищаясь. На нем была мешковатая футболка с надписью «ВООРУЖЕННЫЙ АУТИЗМ», написанной дурацким шрифтом. Наушники висели на шее, глаза слегка красные.

— Я прошлой ночью поспал как минимум пять часов.

— Ты же понимаешь, что это типа мизер, правда?

— И тем не менее для меня это вполне приемлемо. Оставайся, если хочешь. Но не рассчитывай, что я поддамся на какие-либо принудительные меры ко сну.

— И в мыслях не было, — сухо ответила Эйприл. Донни подошел ближе, вздернул бровь, оглядывая оригами, но никак не прокомментировал. Потом повернулся к Лео:

— Число?

Лео показал один палец. Могло бы быть и два, если бы из-за похмелья не кружилась голова.

— Пожелания относительно ужина? — задал Донни следующий вопрос, печатая на планшете. Лео не мог вспомнить ни единого блюда, что он ел в своей жизни, и скривился. Сенсей всплыл.

«Если есть идеи, буду рад любой. Я не хочу снова жрать бульон», — сказал ему Лео.

«Я столько всякой всячины не ел буквально столетиями, — тоскливо ответил Сенсей. — Но большая часть из них плохо скажется на нашем выздоравливающем теле».

«Ну так выбери что-нибудь не из этого большинства. Пища, богатая протеином, помогает восстановлению кровяных телец. Что-то типа этого».

«Ладно. Эм… один из знаменитых омлетов Майки».

Лео проморгался, расчищая взор, и показал по буквам: «Омлет».

Донни слишком долго смотрел на него, нахмурившись, но разорвал транс, отвернулся и запечатал еще быстрее.

— Принято. Я передам ему твой запрос. Свяжись со мной, если возникнет надобность в чем-либо еще.

Лео хотел побыть сволочью и заявить, что испытывает надобность в объятии. Но прежде чем он успел попросить, его близнеца уже и след простыл. Лео вздохнул.

— Да, он такой, — согласилась Эйприл, подперев голову рукой. — Могу я спросить, как ты себя чувствуешь?

Лео выдал ей свой верный «ок», даже не задумавшись.

Эйприл выжидающе прожигала его взглядом.

Он неуверенно замер. Взял телефон и напечатал в заметках: «бывало лучше».

— Ценю твою честность. Могу я что-то сделать, чтобы тебе стало легче?

Лео пролистал свои приложения, открыл снэпчат и предложил ей сфоткаться.

— Дурак, — с теплотой сказала Эйприл, наклонилась ближе и показала пацифик. Лео почти попытался тоже показать этот знак правой рукой и только потом вспомнил, что у него ее нет, отчего улыбка на фотке вышла крайне натянутой.

К счастью, Эйприл наклонилась к нему достаточно, чтобы скрыть недостаток руки. И всё-таки в нормальном освещении на фотке было видно, насколько отвратительно он выглядит, отчего ему стало совсем дурно. Он закрыл почти всё свое лицо стикером с единорогом и после отправил фото во все свои стрики.

— Хочешь поговорить о том, что тебя гложет? — снова попыталась Эйприл, изучая его пытливым взглядом. Его рот искривился, и он не успел остановить это движение. Попытался превратить это в улыбку, но она вышла болезненной, надломленной. Никого он не обманет. Ну же, пошути. Улыбнись. Люди же смотрят. И что они видят?

Даже если бы Лео хотел ответить ей честно, он не имел понятия, что сказать. Легче выцепить шершня из улья, откуда раздается неумолимое устрашающее гудение, грозящее обреченностью и вредом. Мысли вихрились на безумной скорости и выискивали старые и новые слабые точки. Сплошная слабость в разбитом теле…

Лео понял, что соскальзывает, и показал ноль, а из углов комнаты стремительно росла серость.

Эйприл вздохнула, не сумев прикрыть звук. Она выглядела разочарованной, что он использует свою диссоциацию, чтобы уклониться от вопроса.

«Мне кажется, ты проецируешь всякое», — сказал ему Сенсей.

«Я буквально в двух секундах от того, чтобы упасть, пожалуйста, не доталкивай меня туда прежде, чем мы съедим омлет».

Сенсей не стал дожидаться падения, он взял руль в свои руки. Лео почувствовал, как груз снимают с его плеч, и благодарно отошел от переда, пытаясь спокойно, без лишних глаз заземлиться.