После такого вовсе не удивительно было увидеть во сне тюремное измерение, хотя Лео и надеялся, что, может, в этот раз вселенная смилостивится над его страданиями.

Подвешенное состояние, тяготение другой гравитации, которая никак не останавливала разрывавшие его тело удары. Майки сказал, что жил в мире, где от Лео остались только фотографии.

Что касается Лео, он жил в мире, где у него осталась единственная фотография с ними. Мир, где его будущее в точности соответствовало тому, как его описал Крэнг. Ярость достанется ему одному, столько, сколько он захочет, снова и снова. Это будущее простиралось перед ним, и Лео думал… он думал…

Если бы желание Лео сбылось, его братья протащили бы через портал его труп. Он сдался, а потом они всё равно его спасли.

Это просто не выглядело как реальность. Что он мог возжелать смерти и всё равно снова обнаружить себя живым. Как будто это просто болезненные сны измученной души. Зависшей в черноте, в боли и страданиях. Один. Потерял их.

В своих снах он был там.

Когда он проснулся, рядом были его братья. Но какая сторона монеты была реальностью?

«Прекрати», — спросонья взмолился Сенсей. Над ним раздавалось бормотание.

Тягучее, давящее тепло. Кто-то гладит его панцирь. Его панцирь, в котором он до сих пор прятался. Послевкусие было как после глубокого сна, наверняка уже почти утро. Еще одним признаком того, сколько прошло времени, был возобновившийся зуд в руке.

«Я так больше не могу, — простонал Лео жалко. — Что если я до сих пор там?»

«Сосредоточься. Слушай. Ты в безопасности, ты дома. Слушай, что они говорят».

Они были так далеко. Лео попытался.

— … тревожная эскалация, да.

— Что если он просто спит?

— Или в ушел в темную.

— Если ему понадобится помощь, мы сможем его достать?

— А нам стоит силой доставать его оттуда?

Ладонь, гладившая его панцирь спокойными уверенными движениями, продолжала свое дело. Это была маленькая ладонь. Отец сказал:

— Синий проснулся.

— Откуда ты знаешь?

— Я годами носил черепашат в панцирях, я знаю, — пробухтел тот.

— Он прав, — Раф наклонился ближе. — Утра, здоровяк. Собираешься выходить?

Тишина.

Сенсей спросил: «Выйдем?»

«Мне страшно, что если я выйду, то пойму, что это всё нереально», — сказал ему Лео.

— Хм, — Донни был очень близко, Лео был почти уверен, что лежит у него на коленях. Его близнец выстучал по скату его панциря. Морзянка. Т Ы В Н О Р М Е

— Он точно бы уже пошутил про каминг-аут, — прозвучал издалека нервный голос Майки.

— Вы все прятались в своих панцирях по разным причинам, — заговорил Сплинтер, не прекращая спокойно поглаживать его панцирь. — Красный делал так, только когда был совсем маленьким и когда очень уставал. Мне всегда казалось, ты делал это, чтобы я мог тебя поднять. Я бы и сейчас так делал, если бы мог.

— Я знаю, пап, — было слышно, что Раф улыбнулся.

— Оранжевому, естественно, и по сей день любые поводы хороши. Но ты единственный из четверых временами прятался в панцирь оттого, что был слишком взбудоражен. Мне это всегда казалось весьма очаровательным.

— Хах! Потому что я милашка, — просиял солнышком Майки.

— Фиолетовый делал так, если был перегружен. Хотя, думаю, нахождение в столь тесном пространстве только усугубляло ситуацию, так что это не длилось долго.

Выстукивающая рука приостановилась.

— Да. А Лео?

— Всегда во время грозы, — ответил Сплинтер. — Если я слышал, что на поверхности начинаются раскаты грома, я отправлялся искать моего маленького удобно спрятавшегося Синего и нес с собой в кровать. Когда он чувствовал себя в безопасности, он показывался наружу.

— Страшно, — перевел Донни отличительно бесцветным голосом над ним. — Только когда ему страшно.

— Да, — подтвердил Сплинтер. — Так что нам нужно помочь ему почувствовать себя в безопасности, и он вернется наружу. Не прекращай постукивать, Фиолетовый.

Неуверенный перестук вернулся. Донни спросил надломленным голосом:

— Что сегодня ночью могло произойти страшного?

— Кошмар? — предположил Раф.

— Хм, — Донни выстучал: П О Ж А Л У Й С Т А

Движение вокруг. Майки принес еду. И Лео не вышел поесть.

«Я могу», — предложил Сенсей.

«Нет», — отказался Лео, прячась. Он чувствовал, что Сенсей сидит вместе с ним впереди, заставляя их дышать медленно и размеренно. Большего сквозь туман деперсонализации он достичь не мог. Туман давил, густой, тяжелый, неподвижный.

— Тебе нужно поесть, Ди, — сказал Раф.

— Лео тоже нужно поесть, — Донни оставался сгорбленным над его панцирем, выстукивал, судя по ощущениям, всю периодическую систему целиком.

— То, что ты не ешь, не поторопит Лео.

Донни не ответил. Он настучал: Я П О Е М Е С Л И Т Ы П О Е Ш Ь

«Сволочь», — подумал тот, но этого не было достаточно, чтобы разорвать неумолимый страх.

— Ты уверен, что он не спит? — уточнил Донни.

— Абсолютно, — Сплинтер переместился куда-то еще, тоже занявшись завтраком. Его место занял Майки, поглаживая энергично. Лео понадеялся, что он не размазывает по его панцирю краску.

Прошло еще больше времени. Лео почувствовал пальцы ног. Потом пальцы рук. Все три. Утро тянулось, а он не мог дышать, ему мешал прокол в горле с булавочную головку. Сенсей заставлял их набирать вдох за вдохом.

Каждый раз, когда ему казалось, что Лео преодолеет свою тупую атаку, та ударяла с силой товарного поезда. Что если это всё ненастоящее? В таком случае мысль показаться наружу была ему невыносима.

— Донни, — наконец более строго сказал Раф.

— Я его держу, — огрызнулся тот, прижимая Лео сильнее.

— Я не о том… сколько ты вообще поспал этой ночью?

— Это неважно.

— Тебе стоит поспать, Фиолетовый.

— Сейчас? Пока он вот такой? — дрожащим голосом выдавил тот.

— Я знаю, что тебе непросто…

— Я в порядке.

— В таком случае почему бы тебе не пойти отдохнуть и не взять Синего с собой? Когда я так делал, ему это всегда помогало, — предложил Сплинтер. Долгая пауза.

— Никто не пытается вас разлучить. Мы просто волнуемся за вас обоих.

— Не обо мне сейчас надо беспокоиться.

— Я знаю, что ты так искренне думаешь, но меня это не остановит, — голос Рафа.

Фырканье. Донни с трудом поднялся на ноги, не отпуская его.

— Ладно. Только ради того, чтобы избежать данного разговора.

— Отдых, Донателло, — напомнил Сплинтер.

— Да, да, до свидания.

Движение. Лео слышал, как Донни что-то бормотал себе под нос. Сенсей заставлял его дышать. Его кинули на матрас. Раздался долгий, достойный ноши атланта вздох. Лаванда. Мягкость, потом их окутало тепло тела, одеяла и темнота.

После паузы длиной в столетия, Донни дотошно выстучал:

Е С Л И Т Ы В Ы Й Д Е Ш Ь

Д А М В З Г Л Я Н У Т Ь Н А М О Й П А Н Ц И Р Ь

Булавочный укол предвкушения пробежал по его позвонкам. Дерьмо.

Если это реально, он обязан выйти, потому что во второй раз такой возможности не представится. Вот только когда Лео попытался пошевелиться, ни одна из его конечностей не захотела сотрудничать. Они одеревенели, они болели, застряли. Туман в голове придавил его. Он тонул, задыхался, ох блять, помогите, помогите…

Помощь пришла. Сенсей выдохнул и надавил. Он высунул конечности из панциря и на вздохе прорвался на поверхность, заглотнул свежий влажный воздух. Саднящие конечности выщелкнулись, особенно маленькая культя.

Лео устроился в своем теле. Он услышал голос Донни будто из соседней комнаты:

— Ну естественно, это сработало, — на его лице замерло самое мрачное выражение, какое Лео только видел, пока его не смахнули и не поместили на его место осторожную нейтральность. Он продекламировал фальшиво-дикторским голосом: — Добро пожаловать обратно в мир свободного движения конечностями и яркого света. Надеемся, пребывание здесь вам понравится.

Лео оценил попытку пошутить, потому что он буквально сгорал со стыда за то, что прятался, и был в двух секундах от того, чтобы спрятаться снова от малейшего признака, что тут небезопасно. Он подтянул колени к груди и обнял, что было похоже на защиту, и впитывал окружение.

В комнате Донни не было ничего из того, что привносило комфорт в спальню Лео, ни вентилятора, ни синего ночника, но она была такой же знакомой, как и его собственная. Он прерывисто вдохнул, до сих пор почти целиком полагаясь на присутствие Сенсея, чтобы вдох получился медленным и размеренным.

— Всё хорошо, — тише пробормотал Донни.

Были вещи и поважнее. Лео поднял голову и прохрипел:

— Покажи.

Донни скривился. Он явно сожалел о своем предложении.

— Мы можем поговорить о том, что случилось?

— Мы говорим о тебе, не обо мне, — в этот раз Лео не собирался отпускать тему. Его близнец вздрогнул всем тело и плотно закрыл глаза.

— Ладно. Ладно, — он сдался. Пауза затянулась. Затем Донни отвернулся. Сжимавшая воротник безразмерной футболки рука дрожала. После еще одной долгой паузы, пока он явственно собирался с силами, он наконец стянул ее через голову, оголяя беззащитную спину.

— Ох, Донни, — выдохнул Лео, чувствуя, как раскололось его сердце.

— Всё нормально. Инфекции нет, — поспешил заверить Донни. Он оборонительно поднял плечи, весь его вид кричал о том, насколько ему некомфортно, лежащие на краешке панциря пальцы нервно дергались, едва касаясь кожистого карапакса.

Всё было ужасно. Когда-то прекрасный панцирь цвета мха избороздили багрово-коричневые волнистые рубцы и окружности с рваными краями. Шрамы покрывали панцирь сверху донизу. Это выглядело ужасно. Жестоко.

Единственным плюсом в ситуации было то, что Донни был прав, раны не выглядели зараженными. Покрытые коркой струпья и розовеющая плоть заживали, не было ни опухолей, ни сочащейся гнили. Однако отсутствие инфекции не отменяло ужаса ситуации.

— Еще болит? — прошептал Лео. Он придавил свою руку задницей, чтобы не дать сработать немедленной инстинктивной реакции проверить упругость и нащупать скрытые гнойники. Сделка была в том, чтобы показать, а не в том, чтобы трогать. Донни щелкнул челюстью. Глухо ответил:

— Ничего приятного в этом нет.

Лео не мог противостоять порыву применить свою роль и заняться обследованием.

— Какие меры ты предпринимал?

— В первые дни я держал его в стерильном состоянии, обрабатывал антисептиком. Поначалу принимал ибупрофен, когда боль была совсем невыносимой. Эйприл предлагала кодеин, но я не хотел, чтобы что-то влияло на мою умственную работоспособность, — отчитался Донни. Он выглядел отстраненно, а его челюсти до сих пор активно работали.

— Донни, — выдавил он, потому что если Эйприл предлагала кодеин, значит, дело было совсем плохо.

— Проблема не в боли, — торопливо объяснил он и устало провел ладонью по лицу. — В этом плане всё нормально. Стало лучше, правда. Дело в… дело…

Лео ждал, не желая прервать и сорвать его терпение.

«Откуда эти шрамы? — в ужасе спросил Сенсей. Его там не было. Стоило признать, что точно Лео ничего не знал, потому что они очень вскользь обсудили, что Донни должен перехватить управление Технодромом, а потом случилось всё остальное. От Сенсея пришел взрыв эмоций. — От Технодрома? Нихрена себе. Это… — что-то гордое, перекошенное прозвучало в его голосе. — Дерьмо, Донни просто зверь. Так. Что ж, эти следы явно от органической материи. Склизкой, чавкающей, текучей органической материи. И наш наиболее сенсорно уязвимый брат позволил этой мерзости подсоединиться к самой уязвимой своей части».

«Дерьмо», — согласился Лео. Пальцы Донни продолжали нервно дергаться, сжимая окраешек панциря. Его затравленный взгляд встретился со взглядом Лео.

— Я не могу выбросить это из головы, — булькнул он.

— Догадываюсь, — откликнулся Лео, чувствуя, как пересохло в горле. Донни выдал слабую улыбку. Его губы дрожали.

— Я пытаюсь заснуть, но эта штука будто ползет по мне. Я пытаюсь поесть, но мое тело будто застряло в эхо-камере мерзости. Я не могу смотреть на свой панцирь, не могу к нему прикасаться, даже думать о нем не могу. Я сплю и вижу, как бы его с себя содрать.

Лео поморщился.

— Так что да, — Донни яростно встряхнул руками. — Поэтому я не хочу об этом говорить. Ни ты, ни кто-либо другой не могут ничего исправить. Всё просто… застряло.

— Гребаное дерьмо, чувак, — твердо сказал Лео. Донни прижал бесконтрольно колотящиеся руки к груди и сжался, ссутулился в себя. Он кивнул, слегка покачиваясь взад-вперед.

— Ты нашел хоть что-нибудь, что помогает?

— Я этого избегаю.

— Хочешь попробовать?

Молчание. Донни прерывисто затормозил покачивание и резко вскинул на Лео красные глаза.

— Не знаю.

— Ну же, Ди. Сбор информации? — уговаривал Лео. — Ты не можешь и дальше так жить.

— Я не знаю, — упрямо повторил тот. — Я не могу думать сейчас, мой разум…

Комната стала слишком маленькой.

— Да. Да, я понимаю.

Небольшое противостояние. Прерывистое дыхание.

Донни сломался первым, отвел и яростно потер глаза. Он схватился за свой костыль для некомфортных ситуаций — телефон.

Лео встал, чтобы разрядить обстановку, и поискал закуски. Он кинул:

— Не забудь поведать вашему секретному чату, что я вышел на белый свет.

— Он не секретный. Если бы ты спросил, я бы сказал тебе, — ответил Донни, печатая.

— Умолчание считается, — Лео нашел упаковку сырных крекеров и принес обратно.

— Не смей есть в моей кровати.

— Ты заставишь своего больного брата есть на полу?

Донни одарил его взглядом. Лео заманчиво потряс крекерами.

— Я тебя ненавижу, — заявил Донни и позволил ему забраться обратно. — Поскольку, очевидно, ты знаешь про наш групповой чат, я передам тебе, что меня просят постараться выведать, почему ты спрятался в панцире, а у меня сейчас нет сил на социальные махинации.

Лео забуксовал с распечатыванием упаковки одной рукой.

— Я либо поем, либо отвечу на твой вопрос, но гарантирую, что если я сделаю и то, и другое, вы меня снова потеряете.

Упаковка поддалась. Запечатанный пластмассовый пакет издевательски смотрел на него изнутри. Лео ответил тяжелым взглядом.

«Есть какой-то простой подход к этому, который я упускаю?» — обратился он к Сенсею.

«Неа. Пускай в ход зубы».

Лео сунул пакет меж зубов. Донни тут же вставил:

— Я уважаю твою самостоятельность, но позволь мне открыть ее, чтобы мне не пришлось раскладывать твои кости в алфавитном порядке после того, как ты рассыпешь крекеры по моей кровати.

От смеха упаковка вывалилась у него изо рта. Донни открыл ее и ссыпал ему горсть крекеров.

Лео съел парочку, гадая, проснется ли аппетит. Донни сходил за газированной водой из мини-холодильника — каждому по бутылочке. Он тоже съел парочку крекеров, так же незаинтересованно и медленно, как и Лео.

— Всё это просто гребаное дерьмо, — произнес Лео, и слова неожиданно прозвучали в тишине.

— Именно так, — устало, бесцветно подтвердил Донни.

— Типа, чувак. Всё в этом ситуации отстой, — Лео тщательно слизал крошки с пальцев, чтобы Донни больше не приходилось выдумывать хитровыкрученные угрозы. — Я просто хочу, чтобы всё вернулось в норму. Меня так задрало, типа, я не знаю. От этого бесконечного конвейера проблем. Понимаешь?

— Знаю, — откликнулся Донни. Он съел еще пару крекеров. Перед тем, как совать их в рот, он ломал их на половинки и четвертинки.

— Я как будто даже вздохнуть не могу, — Лео уставился на бутылку воды, к которой до сих пор не притронулся. Вода была с черникой. Донни даже не потребовалось уточнять. — Будто…

Будто мир вращается слишком быстро, чтобы с ним справиться. Будто бездна проглатывает его целиком каждое мгновение, когда он не спит, как будто он не может ухватиться как следует. Будто ничто из этого не реально.

«Дружище, — вмешался Сенсей. — Поговори с Донни. Скажи ему. Не прячься снова. Если ты будешь прятаться, то никто не сможет тебе навредить, но также никто не сможет тебе помочь».

Это было нереально. Это было нереально. Мысль взяла верх, пустила по венам лед, сдавила трахею. Он не был дома, он всё это придумал себе в голове, он заключен в тюремном измерении, он никогда снова не увидит свою семью, он будет страдать, он…

— Донни, — произнес его голос вдалеке, и это было какой-то неувязкой, потому что Сенсей силой взял управление. — Лео нужна помощь.

Донни отставил крекеры и воду в сторону, а по его лицу снова пробежал мрак, который опять сменила нейтральность.

— Что такое?

— Он собирается спрятаться. Можешь заземлить его в реальность? — коротко и твердо отчеканил Сенсей.

— Можешь сформулировать проблему, чтобы я понимал, с чем работать? — Донни подмостился ближе.

«Я не хочу вторгаться в твое личное, — упрашивал Сенсей. — Пожалуйста, скажи ему, что не так».

«В этом нет смысла, это всё нереально», — его шею щипали миллионы иголок, каждый нерв встал на дыбы, он ждал новой порции боли. В тюремном измерении была только боль, его семья не будет рядом, боль надвигается, надвигается.

«Раз в этом нет смысла, то неважно, если ты ему скажешь, правда?» — Сенсей предпринял отчаянную попытку.

Долгая пауза.

Сенсей дернул, приглашая его к управлению: «Ты веришь, что Донни скажет тебе правду?»

«Да», — разум Лео превратился в туманное болото, в осиное гнездо, затянутое небо, но Донни оставался вселенской константой.

«Тогда спроси его, реально ли это».

Лео затруднялся с ответом. Потому что что если этого Донни он просто выдумал в своей голове?

«Спроси его, — повторил Сенсей. — После этого ты можешь спрятаться в любой момент, но сперва спроси его».

Это волей-неволей додавило Лео вперед. Он был готов сбежать от малейшего признака опасности, от чувства, что его тело парит в странной гравитации, что молекулы зависли в подвешенном состоянии.

Донни смотрел прямо на него, его взгляд испытующе рыскал по его лицу, брови крепко столкнулись на переносице, несчастный вид усугублялся хмурой складкой. Его интеллигентные глаза уловили, когда Лео сфокусировался на нем, и он спросил:

— Кто тут?

— Я, — пробубнил Лео, моргая изо всех сил.

Что-то сжало его руку. Лео даже не понял, что Донни крепко держал его руку в обеих своих и массировал костяшки.

— Оставайся со мной, mellizo. Поговори со мной.

Лео взглянул на держащие его руку ладони. Мозолистые ладони Донни, методичные, решительные. Поперек его горла встал клин, который мешал говорить. Он высвободил руку и приложил указательный палец ко рту, пристукнул по губе и отвел, добавив вопросительный знак. Реально?

— Реально, — повторил Донни с немалым ужасом. — Ты спрашиваешь, реально ли это?

Лео кивнул кулаком.

Из его груди вырвался шумной выдох, и он сцепил челюсти.

— Да, это реально. Но я предполагаю, что раз ты прячешься, ответ на вопрос не будет настолько простым. Хорошо. Я справлюсь. Я могу помочь. Дай мне снова свою руку.

Лео подчинился. Его пальцы прижали к чужому пульсу — ритмичный предсказуемый бег крови, слегка ускоренный, репитативный.

— Какой у меня пульс? — спросил Донни, отчего по хрящам его трахеи прозвенели вибрации.

Пульс. Частота ударов в минуту. У Лео не было часов, а время бежало мимо непредсказуемыми волнами. Он посмотрел на будильник Донни, дождался, пока тот не сменится. Считал удары целую минуту, пока цифры не изменились еще раз. Донни сидел совершенно неподвижно и ждал.

— Семьдесят два, — наконец отчитался Лео мертвым голосом. Донни отвел их руки от своего горла.

— Я никак не могу доказать тебе, что я реален, потому что всё, что бы я ни сказал, ты используешь как аргумент, что я лишь пытаюсь тебя в этом убедить, — размеренно, медленно сказал Донни. С невероятной вдумчивостью и заботой. — Так что я не могу предоставить тебе никаких доказательств, которые помогут успокоить твой рассудок. Вместо этого тебе следует рассматривать вопрос как любую гипотезу. Взгляни объективно на происходящее и реши для себя. Определи, насколько высока вероятность, что утверждение верно. Давай пройдемся по фактам, окей?

— Окей, — откликнулся Лео слегка одурело, слегка болезненно. Щиплющее желание спрятаться никуда не делось, оно практически тянуло его конечности. Он был в опасности. Он их потерял. Это было нереально.

— Что ты слышишь? — спросил Донни.

Лео прислушался. Висела тишина. Но она не была абсолютной. Откуда-то по коридору доносился отзвук телека. Что-то шуршало на кухне. Гудел мини-холодильник Донни. Равномерное дышали их тела, сидящие друг против друга на кровати со скрещенными ногами. Громоподобно стучало его сердце.

— Телек. Кухню. Холодильник. Нас, — ответил Лео, рассортировав всё это в своей голове.

— Какие запахи ты чувствуешь?

— Крекеры, — Лео вдохнул, ища, что еще выделится. — Лаванда. Белый жасмин и кедр. Хм. Пыль.

— Да-да, я не так и много времени здесь провожу, — отмахнулся Донни. — Вкусы?

— Крекеры.

— Осязание?

Лео сжал его руку.

— Да, что еще?

— Кровать, — он продавил пятки в матрас. — Одеяла.

— Хорошо. Что ты видишь?

— Фиолетовые одеяла. Постеры, — глубокий вдох. — Тебя.

Донни слабо улыбнулся.

— Да. Привет, Лео.

— Привет, Ди.

— Основываясь на данной информации, где, по-твоему, ты находишься?

— В твоей комнате. С тобой, — ответил Лео. — Но…

Донни ждал. Он вопросительно приподнял бровь.

— Но?

— Это может быть нереально, — сказал ему Лео, а его горло окутал пепел. Произносить это было слишком сложно, но Сенсей до сих пор был рядом, подталкивал его продолжать.

— У тебя есть свидетельства, подтверждающие, что это может быть нереально? — продолжал Донни, оставаясь на стороне здравомыслия.

— Просто… Я не знаю, выбрался ли я. Возможно, я до сих пор там.

Тишина.

Донни позволил пройти довольно долгой минуте, после чего сказал:

— А. Теперь я понимаю. Тем не менее, вопрос остается тем же. Есть ли какие-то свидетельства, подтверждающие, что твоя гипотеза верна?

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что я выбрался, — выдавил Лео, и тут же стремление спрятаться заскребло по коже.

Но Донни держал крепко.

— Потерять руку и страдать от кататонической диссоциации — слишком хорошо, чтобы быть правдой?

— В сравнении… да.

Донни явственно передернуло, он уронил голову, и на мгновение его лицо скрыли тени, после чего он снова поднял решительный взгляд.

— Но есть ли какие-либо причины думать, что ты в мираже? Непоследовательности в реальности, событие, которое запустило иллюзию? Вспомни, когда Гипно поймал нас своим заклинанием. Ты замечал нечто подобное?

Лео искал вдумчиво, но нет, ничего такого. Лишь жестокая реальность выздоровления, тянущие жилы разговоры с братьями, боль и нужды вполне реального восстановления.

— Нет.

— Хорошо. Значит, используя нашу логику и наш мозг, мы утверждаем, что твои органы чувств говорят тебе, что ты в моей комнате, со мной. Твой опыт утверждает, что прошлые пара недель прошли сообразно нормальной реальности. Абсолютного доказательства для такого вопроса не существует, но используя все доступные нам средства, каков твой вывод?

Лео ненавидел тот факт, что ответом было:

— Это реально, — потому что сам страх звучал как: — Но что если нет?

— Это реально, — повторил Донни. — Статистическая возможность, что всё это нереально, настолько астрономически мала, что я могу с уверенностью пообещать тебе, что у этого страха нет никаких оснований в реальности. Потому что это реальность. Ты здесь, со мной, в моей комнате. Мы в безопасности. Я не стал бы тебе лгать.

Лео втянул рваный вдох. Он с силой сжал руку Донни. Его близнец сжал в ответ. Мгновенный ответ. Реальность.

— Прости, — пробормотал Лео.

— Прекрати, — отрезал тот, и что-то в его выдержке надломилось, и звук вышел совсем немножко надтреснутый.

Лео прекратил.

— Спасибо, что сказал мне, — спустя какое-то время сказал Донни. — Мы можем повторить это столько раз, сколько тебе понадобится. Тебе не нужно прятаться.

Лицо Лео вспыхнуло, он пристыженно отвел взгляд.

Донни щелкнул его по лбу.

— Я тебя люблю.

— Иу, — ответил Лео. На лице Донни прорезалась улыбка облегчения.

— Идиот.

— Я тебя тоже люблю, — ответил Лео. Донни его обнял. Лео обвил рукой его шею и держался крепко, стараясь дышать нормально, просто пытаясь прожить из этого тупого момента в следующий не менее тупой. Он сможет.

Лео держался и дышал. Страх частично сдулся, сдув и напряженное давление внутри.

В то же время он чувствовал взвинченное напряжение в Донни, как его тянуло утомление, как судорожное сокращаются мышцы.

— Тебе стоит поспать, — пробурчал он.

— Я же говорил тебе, — Донни уронил лоб в его плечо. — Я просто закрываю глаза и… не чувствую ничего, кроме этого.

— Если совсем не будешь спать, лучше не станет, — Лео отстранился, чтобы осмотреть его внимательно. Совершенно точно не используя Донни как способ избежать мыслей о собственном психическом состоянии. — Ты пробовал утяжеленное одеяло?

— Я не хочу, чтобы его что-то касалось, — напомнил Донни.

— Естественно, блин, не надевай на него свой гребаный боевой панцирь. Но, возможно, постоянное давление поможет, — предложил Лео, переходя в режим решения проблем. — Если это не сработает, ты всегда можешь его снять.

Донни ворчал и страдал, но отправился за одеялом в прачечную. Парой минут позже он вернулся с телефоном Лео и загруженным подносом.

— Меня поймал Микеланджело, — пояснил он и поставил поднос рядом. — Оказывается, крекеры — недостаточный заменитель реальной еды, хотя я активно доказывал обратное.

Голод, возможно, существовал, типа, наверное, где-то в другой стране. Лео посмотрел на домашнюю пиццу, от которой должно было быть невозможно отказаться, с тягучей моцареллой и фирменной чесночной корочкой Майки.

«Тебе стоит поесть, — подтолкнул Сенсей. — Это не станет ни капли легче, если ты будешь заставлять меня есть».

Лео вздохнул. Он взял кусочек и откусил. Укус казался где-то втрое больше, чем был на самом деле, но он сумел прожевать и проглотить.

«Это займет вечность, — пожаловался он. — Я устал, я хочу лечь. Пожалуйста?»

«Спасибо, что попытался», — разрешил Сенсей, затем вышел вперед и с удовольствием доел пиццу. Она была непревзойденно восхитительной.

— Вы поменялись, — заметил Донни, почти обвиняя. Он держал свою пиццу и делал вид, что ее там нет.

— Глаз-алмаз, — ответил Сенсей и взял второй кусочек. Донни поерзал.

— Я ценю, что ты сообщил мне, что Лео нужна помощь. Временами мне кажется, что я не узнаю об этом, пока не будет слишком поздно.

— Я знал, что ты поможешь, — Сенсей пожал плечами. — Мне сложно убедить его, что происходящее реально, поскольку я сам слишком эфемерен.

— Да… знаешь, это забавно, что когда я спросил, есть ли какие непоследовательности в реальности, он даже не рассматривал тебя как проблему.

Сенсей не знал, что на это ответить.

Повисла пауза. Донни пару раз откусил от пиццы. Потом он вернулся к газированной воде и крекерам, снова разламывая их на половинки и четвертинки. Он встряхивал руками, сбрасывая напряжение.

— Я предполагал, что само твое присутствие ухудшает ситуацию с диссоциацией Лео, — напрямую сказал Донни.

— Временами так и есть, — согласился Сенсей. — Нам обоим было непросто найти баланс.

— Но вы его находите.

— Мы учимся, — Сенсей не хотел разбирать в деталях, на ком лежала вина в последних их провалах.

— Хм, — Донни протянул ему воду со вкусом черники. Сенсей выпил. Лео вернулся к управлению и уткнулся в телефон, проверил снэпчат и скинул во все свои стрики их с Донни ноги на кровати.

— Вы всё? А теперь мы приляжем, — Лео отложил пустую бутылку на прикроватный столик.

— А, Леон. Может, я смогу убедить тебя пойти в мою лабораторию? Я позволю тебе поиграть с моими инструментами.

Лео использовал накопившиеся в горле газы, чтобы рыгнуть ему в лицо. Затем он взял утяжеленное одеяло и обрушил его на своего близнеца, придавив его, будто он ничего не весил. Донни упер мертвый взгляд в потолок.

— Ургх.

— Ургх, — согласился Лео, устроился рядом и завернулся в обычные одеяла как в буррито. — Ложись на живот. Посмотрим, поможет ли это.

— Единственное, что поможет, — это срезать его, — удрученно пробухтел Донни, но перевернулся. Зарывшись лицом в подушку, он звучно перетряхнулся.

— Ненавижу, — сказал он. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Лео подсунулся ближе.

— Больно?

— Нет. Немного. Там просто двигается.

— Вес помогает, или мне его убрать?

Долгая пауза. Еще один неровный, рваный выдох. Донни пробормотал в подушку:

— Немножко лучше. Он дает постоянство, проще удостовериться, что там ничего не двигается на самом деле.

— Хорошо. Закрывай глаза, гений.

Донни поморщился, но послушался.

— Я не устал.

— Я тоже, — согласился Лео и прижался к его боку, образуя большую кучу одеял. — Мы просто полежим.

Они просто лежали. Была середина дня, но вскоре Донни размяк. Заснул против воли, что было предсказуемо. Донни мог работать, не обращая внимания на любое количество усталости, но если на самом деле заставить его остановиться, усталость всегда победит.