Лео взвыл, но Эйприл не стала добивать его еще одним щелбаном.

— Нам необходимо пообщаться.

— Разве? — переспросил Лео. — Со мной или с Сенсеем?

— С тобой, — она уверенно ткнула в него пальцем. — Выдели мне время в своем забитом графике.

Лео жалобно застенал. Он не хотел снова быть участником ужасных разговоров, в которых на него постоянно злятся, он думал, что с Эйприл этого удастся избежать. Но, видимо, она просто ждала, пока он немного восстановится.

— Это ненадолго. Я точно знаю, что собираюсь сказать, и если ты не хочешь себе проблем, ты со мной согласишься.

— Мне оставить вас наедине? — уточнил Кейси, подсунув ладони под бедра и наблюдая, как Эйприл ему угрожает.

— Я не собиралась тебя выпроваживать, но Лео может не оценить аудиторию.

— Ничего. Эм. Но можешь попросить Сенсея списаться со мной? Эйприл достала мне телефон.

Сенсей украл управление.

— Конечно я тебе напишу. Ты тоже можешь мне звонить в любое время.

— Хорошо, — Кейси ринулся и обнял их еще раз. — Я тебя люблю.

— Тоже тебя люблю, Кейси-младший, — ответил Сенсей, вложив в эти слова всё, что у него было.

Кейси выдал дрожащую улыбку, едва сдерживаясь, чтобы снова не заплакать, отсалютовал Эйприл и вышел.

— Младший? — Эйприл заинтересованно повернулась к ним.

— О, это целая история, — Сенсей махнул рукой. — Ужасно затянувшаяся внутренняя шутка, ты же знаешь, как это бывает. В любом случае, теперь можешь кричать на Лео.

— Неееет, — завыл тот, когда ему вернули управление. — Давай не будем? Я уже дважды это выслушал. Возможно, даже трижды. Это уже смазывается всё вместе.

— И услышишь еще пару раз, — упрямо высказала Эйприл. — На каком ты заземлении?

Лео хотел соврать, показав низкое число, чтобы избежать разговора. Искра в глазах Эйприл говорила, что с ней прямо сейчас лучше не шутить. Он показал два пальца.

— Если упадет — скажешь, — приказала она. — Ты знаешь, что за меня голосовали в школьном ежегодном альбоме?

— Ну ясное дело, — сказал он, ведь он лично заказал три копии, потому что дико гордился ею и хотел иметь потенциальный компромат, какой обычно скапливается в таких альбомах. — Как за самую способную.

— Ты согласен с данным утверждением? — спросила она.

— Ну да…? — протянул Лео настороженно, потому что он не видел, где в данном разговоре заложена ловушка и чувствовал, как над ним нависли челюсти капкана. — Ты самая способная из всех, кого я когда-либо встречал. Мне кажется, закрой мы тебя в яме с тигром, ты бы вышла оттуда с расписанием планов на ланч с этим тигром на следующую неделю.

Ответом Эйприл был широкая теплая улыбка.

— Да. Самая способная Эйприл О’Нил. Видимо, Коммандер армии в апокалипсисе, если верить словам Кейси-младшего. Помнишь, как меня называл Майки, когда узнал, что такое сестра?

Лео прыснул, потому что Майки пришел к убеждению, что раз Эйприл может быть старшей сестрой целых четверых братьев, то она может быть:

— Старшей сестрой всего большого мира.

— Старшей сестрой всего большого мира, — согласилась она и задрала подбородок, отчего ее очки блеснули, отражая свет. — Это я.

— Это ты, — подтвердил Лео. — В чем подвох? Потому что я готов восхвалять тебя весь день, детка. Ты самая лучшая старшая сестра на свете, и я не вижу, зачем тебе ради этого нужно было отдельно меня усаживать.

— Я просто задаю базу, — Эйприл снова взяла его лицо, но не стала сдавливать щеки, зато удержала за подбородок, отчего Лео волей-неволей был вынужден встретить ее пронзительный взгляд напрямую. — Посмотри на меня, Хамато Леонардо. Я способна почти на всё. Ты знаешь, на какую единственную вещь я не способна?

— Нет? — булькнул Лео, видя все нервные морщинки и следы усталости на ее лице.

Ожесточенная сила ее слов. Нож между его ребер. Она отчеканила:

— Я не способна вас потерять.

Лео сглотнул, по его сердцу прошлось торнадо эмоций. Он уронил:

— Эйприл…

— Я предупредила тебя, как это пройдет, — отрезала она, и лишь крошечный надрыв в ее голосе предал ее непоколебимую решимость. — Я всё скажу, а ты со мной согласишься.

Нож меж ребер провернулся. Вариант соврать ей казался отвратительным, особенно когда она смотрела ему в душу и держала его сердце в ладонях. Он повернулся к Сенсею за подмогой.

«Прости, mijo, — тот пожал плечами. — Хоть я и знаю, что могу пережить потерю всех, у меня правда нет информации, смогли бы они пережить потерю нас».

«Я не об этом…» — Лео настойчиво постучали по лбу, и он вернулся и обнаружил, что Эйприл хмурится.

— Нетушки. Оставайся со мной. Я разговариваю не с Сенсеем, у него своих проблем полно. Я разговариваю с моим Лео, который прыгнул в портал…

— Я должен был! — оборвал он, закусив губу и отстраняясь от ее рук. — Я должен был всё исправить, ясно?

— Мне буквально плевать, — Эйприл мотнула головой. — А вот на что мне не плевать, так это что я твоя старшая сестра и я не способна тебя потерять. Причины не важны. Оправдания не важны. Соглашайся со мной.

Эйприл явно знала больше, чем говорила, потому что в ее глазах мерцало что-то отчаянное. Она знала, о чем еще умоляет. Что опасность не прошла, что тучи не разошлись, и что Лео до сих пор был готов в ту же секунду броситься в пасть смерти, как и тогда.

Сердце устроило пляску с пищеводом. Он подумал о том, как Майки не хотел просить его обещать не делать так снова. Потому что он не хотел, чтобы Лео ему лгал. Лео не хотел лгать Эйприл тоже.

— Я в порядке, Эйприл.

— Хрена с два! — взорвалась она, вскочила и прошлась по комнате узким кругом. Лео наблюдал за ней. Опять он всё портил. Он всегда всё портил. Соврать будет лучше. Даже если он будет чувствовать себя мерзко и ужасно, ложь даст успокоение.

Лео поднял руку, сдаваясь. Вложил искренность, взятую из ниоткуда.

— Я не стал бы, Эйприл. Я бы так с тобой не поступил.

Эйприл резко развернулась, пристально изучая его испытующим взглядом. Она пыталась понять, говорит ли он правду, но он был непроницаем.

Сенсей вставил: «Обязательно врать ей на этот счет?»

«Есть идеи получше?» — сухо уточнил Лео.

«Принять помощь?»

Мысль была болезненной и горькой, от нее веяло клаустрофобией, будто закрываешь дверь, которую всегда оставлял открытой. «С нами всё нормально. Я не собираюсь ничего делать. Она просто… она не поняла бы, как работает наш мозг».

— Ты говоришь мне то, что я хочу услышать, — сказала она. Лео проморгался и вернулся к своей безукоризненной улыбке, зная, что пока он будет идти ва-банк, она не обнаружит подвоха.

— Потому что это правда. Я пытался исправить то, что напортачил. Но я не смог бы доставить тебе такую боль, не сейчас. Я знаю, как ты устаешь. Ты вообще спишь?

— Ты уходишь от темы, — укорила она, но перед лицом его уверенности ее оборона пошатнулась. Она получала то, что хотела, — его согласие. Он поначалу даже достаточно упирался, чтобы это было похоже на правду.

«То, как упорно ты пытаешься сделать вид, что у тебя нет суицидальных наклонностей, начинает искренне тревожить», — прокомментировал Сенсей с прохладным беспокойством.

«Я просто не хочу, чтобы она волновалась, потому что эта проблема не ближайшего будущего», — огрызнулся он, стараясь оставаться на поверхности, чтобы она не заметила. Вслух же он сказал:

— Моей способной старшей сестре всего большого мира приходится справляться с инопланетным вторжением, новым соседом по комнате из будущего и тем, что ее младшие братья рассыпаются на кусочки. Если бы после такого ты нормально спала, это было бы куда более серьезной причиной для беспокойства.

— Ну что тут сказать, вы загрузили меня причинами переживать со самую макушку, — Эйприл снова плюхнулась в кресло и настойчиво потянула за голубой браслет. — Ты клянешься, что говоришь правду?

— Клянусь, — сказал он спокойно и плавно.

«Бери лопату и начинай копать», — пробормотал Сенсей.

«Не собираешься меня выдать?»

Задумчивое молчание. «Мне сложно представить, при каком развитии событий то, что я тебя сдам, поможет тебе принять предложенную помощь. Тебе придется самому об этом попросить».

Эйприл сильнее потянула за браслет.

— Есть чем поделиться с классом, Сенсей?

«Я бы хотел, чтобы ты вынес из этого разговора то, что она пыталась донести, а не еще одну причину прятаться», — печально добавил Сенсей и вышел вперед.

— Привет, Эйприл. Просто держу его в узде.

— Хорошо. Присматривай за ним, ладно?

— Так точно, Коммандер.

Эйприл по-акульи улыбнулась.

— Как заземление?

— Два, — отчитался Сенсей.

— Прекрасно, — Эйприл показала пальцы вверх. — Мне нужно идти, мы с Кейси отправляемся на самую запоздалую в мире череду прививок, но напишите, если понадоблюсь, ладно?

— Ох, черт возьми, он же не привит, — заморгал Сенсей. — Спасибо, что подумала об этом, у меня совершенно вылетело из головы.

— Не я, — Эйприл приподняла руки. — Это всё мама. И она же всё устроила.

— Передай ей мою благодарность. За это, за печенье и за то, что постаралась вбить в меня здравый смысл. Даже если это сработало не как задумывалось, я очень ценю, что она присматривает за Кейси, — сказал он, устало потирая затылок. Изнурение до сих пор вдавливало и ныло.

— Конечно. Позвать кого-нибудь вместо меня или вам теперь и самим с собой неплохо?

«Хочешь кого-нибудь позвать?» — спросил Сенсей. Лео вернулся к управлению.

— Не надо. Но можно мы позаимствуем у тебя лак для ногтей?

Эйприл сходила за рюкзаком и принесла ему все бутылочки, какие у нее были. Потом она заключила его в объятия и остренько чмокнула в щеку.

— Люблю тебя, братишка. Всегда.

— И я тебя, — Лео постарался не обращать внимание, как болезненно от этого сжалось горло. Эйприл оставила его одного.

«Не хочу указывать на плешь в твоем плане, но нам понадобится рука помощи», — вставил Сенсей, когда Лео начал разгребать бутылочки лака.

«Ох, бляха, я и забыл, — посетовал тот раздраженно. Одной рукой он вполне мог бы накрасить ногти кому-то другому, но не себе. — Как думаешь, мы справимся с ногтями на ногах?»

«Да, скорее всего. Но не пока конечности весят как мешки с песком».

«И то правда, — Лео вздохнул и отставил бутылочки в сторону. Утомление висело в голове как третья сущность и занимала слишком много места. — Прости, что сломал нашу нинпо. Я правда не подумал».

«Твою нинпо, — Сенсей не звучал расстроенным. — Ты ее не сломал. Поверь мне».

«Ты сломал свою?»

«Агась», — он растянул первый звук.

«Как?»

«А ты как думаешь? Переусердствовал. Люди были в опасности, им была нужна помощь. Я не подумал о последствиях. О людях, которым мог бы помочь, останься моя нинпо целой. Но я был импульсивен и юн и не видел дальше собственного эго».

«Совсем на меня не похоже», — слабо отозвался Лео.

Сенсей одолжил их руку и похлопал по другому плечу — воздействие в реальности вместо того же самого в разуме.

«Ну, я думал попытаться накрасить ногти, чтобы не засыпать, но полагаю, этот план пошел псу под хвост, — Лео зарылся под одеяла. — Я так устал».

«Агась, — он снова протянул «а». — Можем поспать?»

«Только если никто не станет будить меня ради новых тупых разговоров», — проворчал Лео. Тяжесть век утянула их вниз.

Сны были шумными. Неразборчивыми и шумными. Когда он проснулся, ему было слишком жарко, и прителепалась боль в руке. Пропавшей руке. Он как будто заснул на ней, и она затекла и изошла иголочками. Но ее там не было. Лео попытался перевернуться, случайно шмякнул обрубком о кровать и ойкнул от боли. Он совсем забыл, что рука теперь заканчивается в совершенно другом месте, чем решил его полусонный мозг.

От резкого наплыва мучительной боли Лео прошила дрожь. Он был слишком слаб, чтобы двигаться и как-то с этим справиться. Потом открылась дверь.

— Что ты сделал? — спросил Донни, подходя к кровати. Лео прижал культю к пластрону другой рукой.

— Откуда ты узнал? Ты установил на меня жучок?

— Когда ты один — да, — Донни не стал ничего отрицать и протянул руки к обрубку, рассматривая бинты. — Дай мне проверить.

Лео не мог пошевелиться, чтобы ему не дать. Он позволил Донни проверить. Крови не было, ничего, кроме разве что потревоженных чересчур чувствительных нервных окончаний.

— Что скажете, доктор? — спросил Лео. — Я смогу играть на пианино?

— Ты и раньше не мог, — напрямую ответил тот. — А моя рука не даст тебе волшебной способности… а вообще, знаешь что, это идея…

— Давай не будем усложнять твою задачу, Ди, я пошутил, — фыркнул Лео, потому что это было забавно. — Эй, раз уж ты здесь, не хочешь накрасить мне ногти?

Донни тяжело-претяжело вздохнул, но сел. Он снова был одет в один из шелковых халатов, которые ему подарил папа, фиолетовый с розовыми узорами.

— Синий надоел?

Лео поставил в ряд на прикроватной тумбочке бутылочки с оранжевым, красным и фиолетовым лаком.

— Агась. По одному цвету на каждый из всех моих трех пальцев, пожалуйста.

Сперва Донни занялся тем, чтобы сколупать старый лак. Он сказал:

— Ты знаешь.

— Знаю, — ответил Лео. На этом разговор о его решении открыть портал до пиццерии был окончен. Донни молча красил ему ногти, настолько педантично, что это почти раздражало. Он каждый мазок доводил до идеала. Лео ему это позволил по большей части потому, что его кости напоминали желе, а мышцы — бесполезные макаронины. Пока его единственная рука была в заложниках, он даже не мог посидеть в телефоне.

Красный на большой палец, фиолетовый на указательный, оранжевый на мизинец. И синий браслет на запястье.

— Спасибо, — тихо поблагодарил он.

— Всегда пожалуйста, — ответил Донни. — Хочешь, останусь?

— Тебе есть чем заняться кроме этого? — уточнил Лео, очень стараясь не звучать неуверенно.

— Нескончаемо, — Донни дернул губой. — Драксум сказал, что ты довольно долго будешь чувствовать усталость. Можешь лечь спать обратно.

— Нет, не могу, — застонал Лео. — У меня ногти не высохли.

— Точно. Можешь поглядеть, как я работаю.

Это немедленно его взбодрило. Он обожал проводить время в лаборатории Донни. А в этот раз тирада даже наверняка будет связана с тем, в чем он лично заинтересован, поскольку Донни работает над рукой.

— А можно?

— Под одним условием. Идти самому тебе туда нельзя.

Лео бы, если честно, и не смог, так отвратительно он себя чувствовал.

— Собираешься отнести меня, Телло?

Тонкости логистики промелькнули у Донни перед глазами. Лео мог с точностью сказать, что заживающий панцирь был частью уравнения.

— Раф понесет.

— Дон-ни, — протянул Лео так, будто в его имени было десять слогов. — Я ненавижу, когда меня носят, я же не ребенок.

— Тогда оставайся здесь и страдай, — Донни безразлично встал.

— Ладно, ладно, — тут же уступил Лео. — Не важно. Но я буду всю дорогу делать вид, что я король, а он мой слуга.

Донни удивленно посмеялся и мотнул головой:

— Как скажешь, Нардо. Дай мне секунду.

Донни исчез, и Лео использовал остатки своих сил, чтобы натянуть худи и сунуть в карман свой телефон. Когда Раф пришел, он воздел руку:

— Приветствую, кучер.

— Ваше величество, — откликнулся Раф, потому что он всегда умел подыграть.

Раф взял его на руки, отчего чувствительный желудок ухнул вниз. Он скрыл пронявшую его дрожь, стараясь держаться за шею Рафа. Каждый шаг охаживал его нервы волной игл, а в культе засела тяжелая щиплющая боль. Он хотел продолжать притворство, но от всех этих ощущений у него перехватило дыхание, сдавило горло. Так что пришлось моргать, прорываясь сквозь это, и пытаться наполнить легкие воздухом.

— Ты с нами? — спросил Раф, бросив взгляд на его оцепенело моргающее лицо.

Коридор выглядел странно, будто состоял из перекрученного покореженного материала, какого он никогда не видел. Он попытался определить линии на полу.

— Лео? Мы тебя теряем? — снова спросил Раф, потому что Лео напрочь забыл, что его о чем-то спрашивали.

— М-м, й’здесь, — Лео еще больше постарался сфокусироваться, и перевел взгляд на Рафа вместо странного коридора, решив вложить все свои мысленные силы в развевающиеся красные хвосты его маски. Они тоже не выглядели реальными. Это явно было нехорошо.

— Ты уверен, что нам стоит это проворачивать, Ди? — уточнил Раф через плечо.

— Если он будет сидеть на одном месте, то скоро полезет на стену, — ответил тот. — Полагаю, он немного плавает, потому что пробуждение сопровождалось тем, что он ударил руку.

— Не выглядит реальным, — пробормотал Лео, потому что свет ламп на потолке колыхался многоцветным калейдоскопом. Раф оступился и сказал:

— Держись, дружище, давай сперва сядем.

Лео не собирался возражать. От добавочной скорости перемещения держать голову прямо становилось еще труднее. Раф дошел до лаборатории первым, усадил его на рабочее кресло, присел перед ним, взял за руку и позвал:

— Хей.

— Хей, — Лео звучно сглотнул. — Всё хорошо. Я знаю, что происходящее реально. Просто… выглядит странно.

— Рад слышать, что ты знаешь, что происходящее реально. Что выглядит странно? — уточнил Раф.

Лео повел взглядом вокруг, и ему показалось, что он сидит посреди декораций фильма. Пластмассовых, искусственных.

— Всё.

— Это тоже вид дереализации, — пробормотал Донни, появляясь откуда-то слева, и взял его за плечо. — Ты знаешь, что это значит!

— Заземление, — выдохнул Лео в унисон с ним. Потом повесил голову и добавил: — Я слишком устал.

— Тогда что-нибудь более пассивное. У нас еще остался лед, Рафала?

— Думаю, да, — Раф стиснул напоследок и встал. — Сейчас вернусь.

Небольшая пауза. Лео качало, он пытался заставить комнату меньше напоминать кукольный домик. Донни спросил:

— Телефон с собой?

Лео похлопал себя по карману и вытащил его. Батарея почти сдохла. Он протянул его Донни, а тот без единой запинки вбил пароль, нашел снэпчат, открыл камеру и навелся, чтобы сделать селфи их двоих. Лео понадобилось мгновение, чтобы осознать, что происходит, и он показал сердечко, как его делают кейпоперы — двумя пальцами, и закрыл этим сердечком рот. Донни отзеркалил его и заснял.

— Мило, — пробормотал Лео, вернул себе свой телефон, сохранил фотку в галерею и послал во все стрики. Ему не очень понравилось, какие стеклянные у него были глаза, но Донни выглядел чертовски довольным собой.

— Я ни в коем разе не милый, — запротестовал Донни. — Это прерогатива рассветного дуэта. Мы же безоговорочно круты. Раф, подтверди.

Раф вошел с кусочком льда.

— Что бы ты ни говорил, наверняка правда, Дон.

— Всегда, — кивнул тот.

— Лемминги, — напомнил Лео.

Донни показал крайне грубый жест.

— Я не был неправ, меня дезинформировали.

— Одно и то же, — Лео взял предложенный лед и оставил в ладони. Холодящая дрожь проняла кости.

— Давайте вы не будете проворачивать с Рафом эту близнецовскую штуку, когда у вас состоится целый разговор безо всякого контекста, Раф прямо здесь, — он негромко рассмеялся.

— Лемминги на самом деле не спрыгивают с крыш в акте массового суицида, — пояснил Лео, перекатывая лед между пальцами.

— Хорошо…?

Донни зарычал.

— Я был не в курсе, что это миф, распространяемый корпорацией Дисней, и пытался спорить с Лео, но единственный раз за всю свою жизнь оказался неправ.

— Я всего лишь говорю, что, если ты был неправ один раз, можешь оказаться неправ и второй раз, — пробормотал Лео, прижимая лед к губам, чувствуя резкую реакцию.

— Я всезнающ, — величественно объявил Донни и обошел вокруг его кресла. — Окружение стало выглядеть лучше?

Лео зевнул, подтянул колени к груди и лег на них щекой. Он переложил лед на горячие нервы на шее.

— Не хуже.

— Хочешь послушать, над чем я работаю?

На металлическом столе просвечивал тонкий скелет руки.

— Ага.

— Даже если я буду вываливать на тебя тираду? — уголок его губы дернулся.

— И мне пора, — Раф звучно и слюняво чмавкнул Лео в макушку. — Повеселитесь.

— Закрой за собой дверь! — пропел Донни.

Раф оставил ее открытой нараспашку. Донни досадливо нахмурился и закрыл дверь сам.

— Как много ты знаешь о нервной системе?

— Из-за нее мы нервничаем.

— Вздох. Я знаю, что ты изучал эту тему раньше.

— Да, но у тебя новая фиксация, и ты собираешься вывалить ее на меня. Я буду слушать твою тираду, и это поможет заземлению. Так что начинай.

— Они кажутся тебе раздражающими, — отметил Донни.

— Это буквально ни разу тебя не остановило.

Донни устало выдохнул:

— Я не хочу ухудшать твою ситуацию.

— Донтрон. Я прошу тебя вывалить на меня монолог о нервной системе, чтобы постараться думать о чем-то другом, кроме того дерьма, что варится в моей голове. Сечешь?

— Хорошо. Центральная нервная система включает в себя головной мозг и позвоночник. Периферическая нервная система ответвляется от спинного мозга. Конкретно в нашей ситуации нас интересуют соматические нервы. Они отвечают за ощущения прикосновения и управление мышцами, — принялся за объяснения Донни, а его пальцы проворно летали над создаваемым им скелетом.

На этом, по сути, заканчивались познания Лео в теме. Прижатый к шее лед растаял.

— И как ты сможешь воспроизвести это в технологии? Нервы же типа крохотные.

— Они состоят из нейронов, покрытых миелиновой оболочкой. Нейрон — это, по сути, микроскопический провод, передающий электрические импульсы с одной стороны клетки на другую, — Донни провел руками в воздухе, иллюстрируя форму нейронов и течение электрических импульсов.

— Ага. Значит, ты планируешь задействовать электричество? — предположил Лео.

— Почти. В уравнении присутствует дополнительный компонент, включающий химический сигнал, соединяющий нервные клетки с помощью нейротрансмиттеров. Если бы речь шла только о передаче сигнала с одной стороны на другую, то провода делали бы это уже сто пятьдесят лет. Однако есть миелин, который по своим защитным свойствам сравним с резиной, но не по своей проводимости. Миелин имеет жировую структуру и ускоряет проведение импульсов.

— Ты не можешь задействовать что-нибудь жирное, чтобы его воспроизвести? — спросил Лео, следя за тем, как руки Донни перебирают крохотные инструменты, стремительно их сортируя и подбирая.

— Только это не органика, так что она может подвергаться воздействию кислорода или влаги, вызывая реакции окисления и гидролиза, — отметил Донни. — Мне нужно либо найти способ контролировать реакцию, чтобы не повредить рукотворные нервные клетки под ней, либо мне нужно создать внутри вашей руки среду, более похожую на органический материал.

— Что думаешь выбрать?

— В данный момент я все еще выбираю материалы. Плюс изучаю современные исследования нервных соединений. Большинство из них используют имплантат в основании позвоночника. Который.

Донни и Лео посмотрели на панцирь, целиком покрывающий спину последнего.

— Поэтому я сосредоточился на том, чтобы посмотреть, смогу ли я соединить нервы в точке выхода вместо этого, — Донни мотнул головой, хмуро рассматривая учиненную им неразбериху проводов на столе. — Но их нельзя просто взять.

— Верно, — согласился Лео. — И каков план?

Донни встретился с ним взглядом.

— Ты не обязан мне угождать. Я знаю, что ты устал.

Лео до сих пор сидел скрученным в клубочек в кресле, не отрывая щеки от колен, потому что он был выжат как лимон.

— Ага. Но теперь я думаю о нервах, а не о чем-то еще. Это приятно. Продолжай.

— Я не знаю, — Донни мотнул головой. — Я не знаю, достижимы ли поставленные мною высокие стандарты.

Лео хмыкнул перекинул вопрос Сенсею. Поколебавшись, тот вышел вперед, разделил с ним управление за время, понадобившееся на одно продолжительное движение веками. Он прочистил горло и спросил:

— Ты хочешь узнать?

— Сенсей, — настороженно откликнулся Донни. Потом что-то в его взгляде зажглось. — Подожди. Ты сказал, что потерял руку давным-давно. Я преуспел в том, чтобы создать тебе руку?

— Да, — Сенсей криво улыбнулся. — Она была потрясающей. Даже если у тебя было где-то вполовину меньше ресурсов, чем сейчас.

— Ты знаешь, как я решил эти вопросы? — Донни пригнулся ниже.

— Не подробности. Но тебе не пришлось устанавливать имплант мне в спину.

— И она работала?

— Как по маслу.

— Что насчет миелина?

— Без понятия. Но уверен, что ты сможешь со всем разобраться.

Донни качнулся вперед, затем повернулся, прижав руки к груди.

— Естественно, я смогу. Но… приятно слышать, что я смог. Было бы куда полезнее, если бы ты хоть раз слушал, что я тебе говорю, и знал, что нейротрансмиттеры можно воспроизвести, но не страшно. В конце концов, глупо ожидать от любого Лео какой-либо пользы.

Сенсей принял благодарность, зажатую между самоуверенностью и явно вложенной в эти слова насмешкой.

— Ни один из нас в тебе ни на секунду не сомневается.

Донни нахохлился и попросил тише:

— А теперь верни мне Лео, пожалуйста.

Сенсей отступил.

Лео заступил на его место и сказал:

— Ну будет тебе, Ди, он не так уж и плох.

— Он не ты, — ответил тот, не поворачиваясь. — Когда он здесь, тебя со мной нет.

— Я всегда буду с тобой, — пообещал Лео. Донни нарочито медленно втянул воздух через нос, а его желваки работали. Он очевидно сдерживал какие-то рвущиеся наружу слова. А может, это было очевидно, потому что Лео знал его лучше, чем самого себя. — Выкладывай.

— Я не хочу делать тебе больно, — процедил он.

— Если не перестанешь ходить вокруг меня на цыпочках, я сделаю тебе больно! — сорвался Лео. И затем заткнулся, слегка задыхаясь, между бровями залегла складка.

— Ты не понимаешь, — Донни сжал кулаки, опустив голову. В его глазах застыли тени. — Я понимаю, что ты тоже страдал, но ты не имеешь ни малейшего гребаного представления, каково это. Го… говорить с тобой и ничего не услышать в ответ. Ни реакции на твоем лице. Ни смеха. Ни улыбки. Ни шутки. Каждый раз, как твое лицо пустеет, мое сердце пропускает удар, потому что… ты вернулся, но не до конца. Так что уж прости меня, что я стараюсь избегать ситуаций, которые могут спровоцировать такое снова.

Сердце Лео громыхало, отчего зрение потемнело по периферии. Он смотрел на своего близнеца и чувствовал омывавшую его волну боли. Он мог поклясться, что чувствует ее.

Близнецов часто спрашивали, чувствуют ли они боль друг друга. Лео никогда не ощущал физическую боль Донни, скорее знал, когда он зол или расстроен. Тогда вселенная выглядела неправильно, звезды не на своих местах, а под кожей бегал зуд. Неумолимое доставучее чувство приходило, и неважно, видел ли он, как у Донни дергается веко, или они и близко не были рядом.

Однажды он спросил Донни, чувствует ли тот нечто подобное. Тот долго фыркал о мистицизме и науке, но потом сказал, что каким-то образом он всегда знает, когда Лео задумал что-нибудь глупое. Что отлично прослеживалось, потому как Лео всегда замечал, что Донни знает, если он попал в беду. Или что ему нужна помощь. Правда ли это была связь между близнецами или просто тот факт, что Донни гений и умеет прослеживать логические цепочки, а Лео всегда знал, что Донни огорчен или встревожен, порой даже еще до того, как это поймет сам Донни.

Внезапный удар воспоминания. Сенсей чувствовал эту самую нестерпимость, вселенная выглядела неправильно, всё было неправильно, а это значило, что Донни был вне себя. Чувство продержалось почти час, потом резко остановилось. В то мгновение Сенсей почувствовал облегчение, что что бы ни выводило из равновесия его близнеца, ушло.

Вот только с той миссии Донни так и не вернулся.

Лео сделал вдох — резкий, сфокусированный, дрожащий, выдавливая чувство потери горя боли боли боли.

«Это гребаный кошмар, Сенсей. Это, наверное, было очень тяжело».

«Да», — отозвался тот издалека, будто погрузился на дно озера. Вина. Бесконечная вина. Он почувствовал облегчение. Это преследовало его, это доводило его до тошноты.

«Это можно понять. Он больше не был вне себя», — заметил Лео.

«Что значит, что он, скорее всего, умер, будучи вне себя», — огрызнулся Сенсей.

— Лео? — окликнул его Донни. Полностью лишенным эмоций голосом.

Лео метнул на него взгляд и сказал:

— Прости, у нас тут кое-что происходит. Дай мне пять минут, — и вернулся к комку скорби внутри.

«Он прав в том, что ненавидит меня, — признал Сенсей. — Причина во мне. Я отбираю тебя у него. Я не могу остановить протечки всего этого дерьма и порчу и твою жизнь тоже».

«Я бы ни за что не сказал тебе перестать горевать из-за потери Донни. То, что ты потерял его и не кричишь двадцать четыре часа в сутки — максимум, который от меня можно требовать в принципе, — Лео рвано вдохнул и твердо дополнил: — Всё то, что с тобой произошло, — ужасно. Будешь на себя за это злиться — никак делу не поможешь, они все до сих пор мертвы, а ты еще и злишься. Дай мне другое воспоминание».

«От меня больше ничего не осталось».

«Поищи и дай мне хорошее воспоминание. Окунись в то, насколько ты любил своего Донни. Лучше покажи мне это», — Лео очень старался быть одной ногой во внутреннем диалоге, а другой — в реальности, так что не посмел взаимодействовать с Сенсеем в разуме, потому что это был скорейший путь вниз. Донни в реальности двинулся, мял в руках какую-то металлическую безделицу и никак их не прерывал.

Медленно, неуверенно, Сенсей разгреб кучи и кучи горестных фотографий и нашел другое воспоминание. Оно было простым, цвета поиссохли, но Лео видел жизнь в каждом движении. Донни постарше с самодовольной улыбкой на лице скачет по комнате, потому что что-то заработало как надо. Его радость выплескивалась через края, он подлетел к Сенсею и стукнулся с ним лбами, и их лицо немедленно опалила широкая ответная улыбка.

«Я не специалист по горю и прочему, — осторожно сказал Лео. — Но мне кажется, почаще вспоминать обо всем, что ты в нем любил, будет полезно».

«Донни ждет тебя, — ответил Сенсей вместо того, чтобы признать это. — Передай ему, что я прошу прощения за то, что делаю именно то, чего он не хотел».

«Ты не делал ничего, кроме как любил Донни всем сердцем. Я не стану просить прощения за это», — Лео уверенно взялся за реальность и втянулся обратно из мутного пруда концентрации.

— Это было крайне невовремя, — заявил он, борясь с ощущением белого шума в языке.

— Я начинаю как минимум распознавать, когда ты разговариваешь со своим паразитом, а когда диссоциируешь, — с ложной небрежностью отметил Донни. — Что в этот раз?

Лео даже не знал, с чего начать — нечаянно вырвавшаяся на свободу мысль Лео вызвала травматическое воспоминание Сенсея? Уф.

— У нас тут двойная травма, детка, непаханое минное поле. Я в порядке, я не соскальзываю, всё хорошо.

— Так это был Сенсей, — легко заключил Донни. — Не-секретный групповой чат, который не является секретом, начинает предполагать, что мы все мертвы в будущем.

— Да что ты? — Лео вскинул бровь. Он не возражал, чтобы они знали, так что не собирался сводить мысль с этого пути.

— Ты сам сказал мне, что Сенсей потерял своего близнеца, — Донни заложил палец. — Сенсей сказал Сплинтеру, что тот умер. После недавнего разговора Майки заключил, что и он также. Что оставляет лишь Рафа, о котором мы слышали крайне мало как от Сенсея, так и от Кейси, из чего следует заключение, что слушать особенно нечего.

— Раф погиб первым, — подтвердил Лео. — Ну, вторым после папы. В следующий раз, когда я увижу некоторые его плюшевые игрушки, я определенно заплачу. Но да, ты прав.

Донни принялся интенсивнее мять, что бы он там ни мял в руках. После долгой паузы он сказал:

— Я не знаю, что ответить на это.

Лео фыркнул:

— Ничего страшного.

— Не думай, что я игнорирую факт, что потерять всех нас будет твоим самым страшным кошмаром. Только подумать, что Сенсей…

Улыбка, которую надел Лео, надломилась. В его из без того слабых легких поубавилось воздуха. Донни смотрел на них. После недолгого молчания Сенсей снова неохотно взял бразды правления.

— Я в порядке, Донни, — бездумно подбодрил он. Он не хотел, чтобы Донни тратил свое время на переживание о нем.

Взгляд стал пытливым. И тут в глазах Донни зажглось узнавание, понимание. Будто рыщешь взглядом по толпе и вдруг замечаешь кого-то знакомого. В кровавом плаще печали.

— Не надо мне врать, — медленно, неверяще сказал он и мотнул головой. — Ни за что не поверю, что ты в порядке.

Сенсей по-совиному захлопал на него глазами. Внезапная смена в отношении сбила его с толку. Лео прыснул: «Он видит в тебе меня. И хоть когда мы были маленькими, он не раз пытался меня продать, на самом деле он ко мне прикипел. А это значит, что он мог бы прикипеть и к тебе».

«Не глупи», — фыркнул Сенсей, а вслух сказал:

— Я могу справиться сам. Я очень стараюсь не усложнять ситуацию для Лео.

— В его мозгу крайне ограниченное количество нейронов, — сказал он, снова разжимая плоскогубцами ту маленькую металлическую безделицу, над которой он сосредоточенно работал. — Как по мне, сложно отрицать, что ваши проблемы пересекаются.

— Я не хочу доставлять ему проблемы. Я сам ненавижу становиться причиной того, что он соскользнул, или утягивать нас обоих вниз. Я не хотел брать управление вообще, и именно по той причине, которую ты назвал, — я не хочу отбирать его у вас, — выдал Сенсей и с трудом сглотнул, потому что горло прошило иглами.

— Но ты Лео. И ты в каждой бочке затычка, — Донни обернулся и зарылся в свои организованные ящики, ища что-то еще. Тонкую цепочку?

Долгая тишина, в течение которой Донни аккуратно просовывал цепочку сквозь металл, которому он придал форму. Между его бровями залегла прощелина, свидетельствующая о глубокой задумчивости. Он поднял взгляд и встретился со взглядом Сенсея. Его голос был спокойным, но не жестким:

— Сложившаяся ситуация меня не устраивает, поскольку может отобрать Лео у меня, а это угроза в моих глазах. Но ты… делаешь это не для того, чтобы причинить вред мне или ему. На самом деле, если ты всех потерял, тебе в данной ситуации больнее всех нас. Я не прошу прощения за то, в чем нет моей вины. Учитывая ситуацию и мою информированность, мой гнев был справедлив. Однако впредь я не стану относиться к тебе как к угрозе.

Донни обошел рабочий стол и приблизился. В его руках была безделица, которую он только что доработал. Он поднял руки, и цепочка распрямилась, демонстрируя кулон из жесткой проволоки, образующей бесконечную спираль. Размером он был максимум с четвертак.

— Я заметил, что ты часто мнешь в пальцах браслет, но его одной рукой достать не так легко, — пояснил он. — Так что я сделал вам двоим новую игрушку.

Это маленькое «вам двоим» согрело сердце Сенсея больше, чем сдержанное не-извинение. Он заморгал, загоняя слезы обратно. Лео украл управление и быстро переключился с подавленности на поддразнивание:

— Донателло, ты так сильно меня любишь, что это почти смешно.

Губы Донни дернулись, выдавая обожаемое сочетание раздражения и веселья, которое Лео каждый раз вызывал с огромнейшим удовольствием. Снисходительное и многострадальное.

— Я не обязан отдавать тебе это, Леонардо.

— Если ты мне его не отдашь, я разражусь слезами и залью тебе всю лабораторию, — они вели вместе, и Сенсей переполнял их тело таким наплывом эмоций, что те в любом случае вот-вот перелились бы через край.

— Не смей плакать, это противозаконно.

Лео звучно шмыгнул. Донни раздраженно вздохнул и пляснул ожерелье им через голову. Кулон блямкнул об его пластрон. Лео тут же взялся теребить его в руках, чувствуя гребни идеальных концентрических кругов на подушечках пальцев. В миллионный раз Лео хватанула мысль, как сильно его любят, что он не один, и от легчайшего толчка слезы немедленно выступили на глазах.

— Я же сказал, не смей плакать! — громко пожаловался Донни.

— Не указывай, станет только хуже! — пожаловался Лео в ответ, противно, могуче шмыгая носом и отирая глаза запястьем.

— Я не сделал ничего плохого в жизни, — сказал он.

— Я знаю это, и я люблю тебя, — завершил мем Лео сквозь слезы и снова шмыгнул. Донни оттолкнул его едва держащуюся слабую руку и решительно помог отирать их рукавом толстовки.

— Я правда тебя люблю, — пробормотал Лео, и практически всё его существо перекосилось под этим весом. — Прости, что я всё время куда-то деваюсь. Я сам правда этого не хочу.

— Не извиняйся за то, в чем нет твоей вины, идиота кусок, — нахмурился Донни, продолжая отирать его слезы, даже если они начали катиться быстрее.

— Прости, я чертовски устал, — Лео казалось, что он фактически уже несет околесицу, и оттолкнул его руки, чтобы спрятать лицо в коленях. Он совсем не мог контролировать свои эмоции.

— Хочешь лечь спать?

— Я не хочу возвращаться в постель, это так скучно, — пробубнил он в свои колени неразборчиво.

— В офисном кресле ты точно спать не будешь. Я принесу раскладушку.

Лео согласился на это, потому что это была наполовину победа. К тому же он принял протеиновые напитки, которые Донни принес с собой, и они насладились замечательным жидким ужином. Потом он свернулся на раскладушке, чувствуя, как горят глаза, борясь с заложенным носом и гоняя спираль вверх и вниз по цепочке.