— Ох, дружище, — пробормотал Сенсей, сел и раскрыл объятия. — Иди сюда.

— Сенсей? — предположил Раф дрожащим голосом.

— Да, это я, иди сюда, у нас тут полно места, — Сенсей отпихнул одеяла в сторонку, беспокойно ожидая, пока он пристроится. Когда Раф приблизился, Сенсей пожелал снова оказаться в своем старом теле, куда большем по размеру, чтобы сжать Рафа в таком объятии, какого он заслуживает. Вместо этого он просто перенес на Рафа весь свой вес, стиснул изо всех сил, почувствовал, как большие руки тоже оборачиваются вокруг него. Между ними сдавило плюшевую игрушку.

— Раф вас разбудил? — спросил он горестно, говоря в нос.

— Нет, мы не спали, — тут же соврал Сенсей.

Лео не мог вынести больше ни секунды молчания, отобрал управление:

— Хей, хей, здоровяк. Что такое?

— Прости, Лео. Прости, я не должен был… — начал был Раф, пытаясь отстраниться.

— Нет, нет, ты обещал, — укорил тот, не отпуская его ни на миллиметр дальше.

Это было древнее обещание на мизинцах, произошедшее из того факта, что Раф был самым старшим и чувствовал, будто не имеет права сломаться. Когда это произошло и им было лет, наверное, по десять, Донни совсем не умел обращаться с эмоциями, а Майки был самым младшим, так что Лео заставил его поклясться на мизинцах, что Раф может прийти поплакать к нему, чтобы не быть одному.

— Это ты пострадал, ты не должен помогать мне, — пробормотал Раф глухо в пижаму. Он дубасил раскрошенной рукой по панцирю Лео.

Лео фыркнул и стиснул сильнее, осознавая, что как бы сильно он ни сжимал, он не сделает Рафу больно.

— Я же медик, дурилка.

— Ты не обязан был помогать. Я сам это с собой сделал.

— Бро, — произнес Лео и понял, что не знает, куда из этого двигаться дальше. Паника от вида того, как Раф расстроен, привела его к просьбе о помощи Сенсея. Они управляли вместе, так что смена осталась незамеченной.

— На самом деле, я считаю, что из-за этого ты заслуживаешь заботу только больше.

Рафа пронял еще один всхлип, он прижался крепче.

— Прости. Я не должен был приходить. Я просто… мне приснился сон, и я… я не мог… я обязан был проверить, что ты в порядке.

— Я в порядке, — заверил Лео. — Всё хорошо.

— Мне не стоило…

— Не держи в себе, дружище, — увещевал Сенсей. — Я знаю, что ты остаешься сильным для всех. Всё хорошо, мы оба с тобой. Отпусти на секунду.

Раф каким-то образом продолжал разваливаться еще пуще, всё его тело сотрясалось от плача, в легких засели всхлипы, пока он прижимал Лео к своей груди. Слышать это было почти физически больно. Они оба потирали его загривок и нашептывали утешения.

— Ну, здоровяк, дыши, — прошептал Лео, стараясь не показать, как его сердце трещит по швам. Раф попытался вдохнуть и снова рассыпался во всхлипах. Он прижимал Лео так сильно, что было больно, но он не смел это озвучить.

— Всё хорошо, — размеренно твердил Сенсей. — С тобой всё будет хорошо. Всё хорошо.

Рыдания только усилились. Сенсей поморщился, стараясь дышать спокойно и надеясь, что сможет задать ритм. Раф практически ревел, из носа текло, тело не выдерживало истерических попыток заглотнуть воздуха.

Инстинктом Сенсея в ситуации, когда на его руках плачет ребенок, было петь, и это он и сделал:

— Ненеко, ненеко, я. Спи, мой маленький, спи. Как бездонная глубь океана, так же моя любовь глубока.

— О, ты не посмеешь, — булькнул Раф, громко икая.

Сенсей мягко улыбнулся, успокаивающе поглаживая его загривок.

— Ненеко, ненеко, я. Спи, мой маленький, спи. Как безбрежные просторы Нирваны, так же моя любовь глубока.

— Сенсей, — с болью выдавил Раф.

— Дыши, — напомнил тот. — Не навреди себе еще больше.

— Я не хотел, — пробормотал Раф. — Я правда не хотел, я просто, я так разозлился, и мне некуда было идти. Я не хотел загрузить тебя работой, Лео.

— Ты не работа, — сказал ему Лео, отстраняясь настолько, чтобы заглянуть в его заплаканное лицо.

— Я свожу твою боль к себе, — нижняя губа Рафа страшно затряслась.

— Дерьмо, своди к себе. Я так устал, что всё сводится ко мне, — ответил он, пытаясь обуздать мысль, как сильно вид того, что его старший брат разваливается, вызывал желание плакать в нем.

— Что Лео имеет в виду, — взял верх Сенсей, — так это что всё взаимосвязано, все участвуют во всем. Я говорил тебе, в этой семье забота — это не конечный ресурс.

Лицо Рафа снова скорчилось, и из его горла донесся скулящий писк. Сердце Лео разбилось на миллион осколков, и он наклонился вперед, чтобы стукнуть лбом по его лбу.

— Хей. Посмотри на меня.

Раф шумно всхлипнул, прерывисто выдохнул. Покрасневший взгляд встретился с его.

— Я так, так сильно тебя люблю, — четко выговорил он, вполне понимая, что это только усилит рыдания Рафа, что и случилось, но проговорить это было необходимо. — Никто из нас не хочет, чтобы тебе было больно. Мне не нужно, чтобы ты всё время был в порядке. Мне всего лишь нужно, чтобы ты любил меня в ответ. Любишь?

— Ну конечно, — практически простенал Раф, терзаясь. Лео мрачно, победно улыбнулся.

— Тогда у нас всё пучком. Дыши, старший брат. Дыши.

Раф пытался дышать. Его голова снова упала Лео на плечо, отчего рукав начал пропитываться влагой, пока он продолжал прижимать его одной рабочей рукой.

Напряжение в его плечах немного уменьшилось. Складки печали на лице разгладились, обсохли слезы. Он еще некоторое время всхлипывал, покачиваясь, не отодвигаясь от Лео.

— Я не смог справиться с этим, — пробормотал он, не подымая головы.

— С чем?

Он громко сглотнул. Его голос дрожал:

— С тем, как много ты страдал.

На ослепительное мгновение Лео пожалел, что вообще хоть что-то сказал, но потом задавил это чувство. Сейчас Раф был важнее его ненависти к себе.

— Но вы спасли меня, — пробормотал он, старательно не пуская в голос эмоции. — Я больше не там.

Может, если он будет достаточно повторять это, то и сам в это поверит.

— Это вина Рафа, — сказал он так тихо, что Лео едва его расслышал.

— Э, чего? А ты-то что сделал?

Раф мотнул головой, дрожа.

Лео уставился в противоположную стену, освещенную голубым светом ночника. Мозг прогонял всё и не выдавал ничего. Было страшно поздно, и он страшно устал, но это не имело вообще никакого значения, потому что Раф плакал.

— Все остальные приходили ко мне и злились на меня за то, что произошло, — медленно сказал Лео. — Кроме тебя.

— Я не злюсь на тебя, нет, ни за что на свете, — вскинулся Раф.

— Почему? — вызывающе спросил тот, потому что даже если он ненавидел все эти кошмарные разговоры, он их заслуживал.

Жалящая тишина. Раф выдохнул с силой, до боли. Произнес ужасным, ужасным голосом:

— Я причинил тебе боль.

Ох.

— Рафи, — уронил он, чувствуя, как щемит сердце. — Нет.

— Не отрицай! — рявкнул Раф и выпростался, оборонительно скрестив руки на груди. — Это был я, это я гнался за тобой, прижимал к земле, и это ты опустил оружие. Потому что ты не хотел причинить мне боль, но я уж точно причинил боль тебе.

— Это был не ты, — резко запротестовал Лео.

— Но был ведь! Мои руки на твоем горле. Я вижу это каждый раз, когда закрываю глаза, — его охрипший голос надломился, покореженный до основания.

— Не руки, — настаивал Лео. — Потому что у тебя есть руки. А у той штуки, что контролировала тебя, было что-то другое. Это был не ты, это были крэнги.

— Черт побери, Лео! — Раф отвернулся и закрыл лицо руками. — Я напал на тебя. Я пытался тебя убить, и если бы ты меня не остановил, то убил бы. Такое нельзя простить.

— Не знаю. Я уже простил. Я вроде даже извинялся. Если честно, всё произошедшее там немножко смазалось. Но я могу сказать точно, что никогда, ни на секунду не винил тебя в произошедшем. Ты этого не хотел. Ты пытался спасти меня. Если кто и виноват…

И Лео сам себя остановил, потому что если он сейчас начнет корить себя, то ничего не исправит. Он неровно вдохнул через нос, до сих пор сдерживая желание заплакать. Сенсей согревал одобрением, но четко молчал.

Лео выдохнул. Нагнувшись вперед, он взялся за плечо Рафа, даже если тот не смотрел на него.

— Ты не представляешь, как мне было страшно, когда они тебя забрали. Я думал, мы тебя потеряли. Я не думал о том, что ты нападал на меня, я думал о том, как отчаянно хотел тебя вернуть, что я сделал бы что угодно, чтобы вырвать тебя из их лап. Мне бесконечно плохо от мысли, что они тебя контролировали.

Раф могуче всхлипнул, поднял прочерченное слезами лицо и остановил нетвердый взгляд на нем. Его грудь дергано взымалась несмотря на все попытки дышать ровно.

Лео переместил руку с его плеча на шрамы под глазом, по нервам пробежал ток. Он продолжил, едва сдерживая захлестывающие эмоции:

— Ты прошел через ад, брат. Принуждение напасть на собственную семью я бы без колебаний назвал страшной пыткой. Это твоя боль, и ничто из того, что случилось со мной, не отменяет ее веса и значения. Мне так жаль, что это произошло с тобой.

— Прекрати, — сказал Раф. Когда он закрыл глаза, из уголков его глаз разбежались слезинки, пока его сотрясали подавляемые всхлипы.

Лео прекратил и дал ему минутку. Всё это время он оглаживал большим пальцем наполовину зажившие шрамы, вспоминая с предательским креном, как Раф отдирал ту дрянь со своего глаза. Бесконечно плохое чувство усилилось, в горле заплескалась желчь.

Раф втягивал воздух с хрипом. Он взял руку Лео в свою, крепко сжимая, и сказал:

— Я передумал.

Предчувствие вспучилось. Лео неуверенно уточнил:

— Насчет?

— Я на тебя зол.

— Ух блин, — Лео хотелось спрятаться в свой панцирь, но Сенсей держал их, твердо удерживал впереди, в реальности. Он был настроен решительно.

— Как, по-твоему, я бы себя чувствовал, если бы после всего этого потерял тебя? — Раф моргал, а поток слез не уменьшался, но он будто не заметил, только твердо сцепил челюсти и говорил с огромным усилием воли. — Если бы я причинил тебе боль и мне так никогда и не довелось бы сидеть здесь и слышать от тебя, что все в порядке? Ты поклялся, что мне всегда будет куда прийти поплакать. Где бы я был?

Комната покачнулась. Эмоции никуда не делись, бесчисленные и нераспознаваемые, толклись вместе, ни капли не улучшая ситуацию. Лео сосредоточился на метафорическом спасательном круге, который давала поддержка Сенсея, за который он цеплялся ногтями, отчаянно не желая потерять хватку в этот критический момент.

— Знаешь, что? — Раф распалялся, весь гнев, который он душил в себе, начал накаляться. — Я не хотел злиться на тебя, потому что мне казалось, что то, что я нападал на тебя, стало первопричиной всех наших проблем. Потому что я орал изо дня в день, будь серьезнее, будь героем… а потом ты говоришь мне за мгновение до того, как по сути убить себя, что героические поступки свойственны мне, что этот кошмар закончится так из-за меня — как, блять, мне было дальше жить после такого, Лео?

Ответ застрял у Лео в горле. Губы дрожали, но он ничего не сказал, а благодаря внутреннему напряжению также и не заплакал. Он беспомощно смотрел на своего старшего брата.

— Самым худшим, что только может быть, было чувство, что я никак не смог бы тебя остановить, — Раф снова сжал его руку, и это пожатие шоком выдернуло его из оцепенения. — Я смотрел в небо и думал, что Хамато Леонардо никогда и ничему не позволял его остановить, и если ты решил, что это произойдет, я мог до потери голоса кричать, чтобы ты этого не делал, — это бы ничего не изменило. Я уже тебя потерял. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным.

Лео ничего не мог сказать, чтобы исправить хоть что-то. Он бессвязно прохрипел:

— Прости меня.

— Ты меня пугаешь, Лео, — мертвенно сказал ему Раф со слезами. — Ты так сильно меня пугаешь.

— Прости меня, — повторил он беспомощно.

Раф снова его обнял. Лео обнял в ответ. Слезы наконец прорвались и тихо покатились по его щекам, нос и горло забило, а за глазами поселились гулкие кулаки напряжения. Было темно и тихо, и они оба хватали ртом воздух.

В отличие от остальных, Раф не стал ничего у него просить. Никаких обещаний снова так не делать. Он просто держал Лео так, будто он мог исчезнуть. Что, кажется, немножко могло случиться, так что это было приятно.

— Раф? — позвал он.

— Если ты сейчас скажешь что-нибудь глупое, клянусь богом, — сказал тот приглушенно.

— Можно я проверю твою кисть? — попросил Лео.

Раф вздохнул и отстранился. Они отлипли друг от друга, и оба на мгновение отвернулись, чтобы отереть слезы с лица, после чего Лео повернул лампу, чтобы лучше рассмотреть.

— Ты прикладывал лед? — спросил Лео, видя до сих пор опухшие пальцы через шину.

— Столько, сколько мог стерпеть.

— Ты можешь пошевелить всеми пальцами?

Раф пошевелил и поморщился.

Лео не нравилось, как расцветилась синяками кожа, как будто в кисти собиралась кровь со всего тела.

— Примешь еще ибупрофена, мне не нравится, что этот отек до сих пор держится.

— Ладно, — Раф слишком устал, чтобы спорить.

— Как по ощущениям?

— Я в норме.

Лео улыбнулся и сжал его здоровую руку.

— Нет, ты крут.

На лице Рафа выступили эмоции, губы задрожали, он пробормотал:

— Тебе не обязательно надо мной ворковать. Я знаю, что это было тупо.

— А я знаю, что ты знаешь, что это было тупо, — Лео сжал снова, крепко-крепко. — Я знаю, что ты сам себе самый страшный судья, и наверняка ты уже отругал себя за это куда больше, чем я бы когда-либо мог. Мне грустно оттого, что тебе больно, потому что это значит, что ты был очень зол, а это в свою очередь значит, что ты страдал. Ничто из этого мне не нравится. Но папа уже сотню раз прорабатывал с тобой, как справляться с такими выплесками эмоций.

— А теперь еще сотню, — угрюмо пробормотал Раф.

— Не сомневаюсь. Так что мне не нужно больше ничего говорить, кроме как это: я надеюсь, что ты выделишь чуточку больше времени на то, чтобы справиться с тем, через что прошел ты.

Рваный вздох, долгая пауза. Раф неохотно кивнул.

— Хорошо. Ибупрофен и в кровать. Уже поздно, — приказал Лео.

Сенсей взял бразды правления и показал С у губ.

— Ты очень стараешься, малыш красный.

— Я больше тебя, — возразил Раф, хотя глаза у него сияли, а судя по голосу, дыхание перехватило.

— Я во много раз старше и мудрее и говорю, что ты отлично справляешься, — повторил Сенсей, умудряясь одновременно вложить в голос чистую искренность и самодовольство.

Раф начал было вставать, и Сенсей его остановил:

— Ты куда намылился, дружище?

— За ибупрофеном и в кровать? — нерешительно предположил Раф. Сенсей фыркнул, зарылся в ящик прикроватной тумбочки за банкой, которая там уже прописалась, и передал ее Рафу.

— Прими две. И ложись.

— Есть, сэр, — Раф шумно шмыгнул и вскрыл защиту от детей зубами. Сенсей вытащил запасное одеяло из изножья и уютно устроился, когда Раф занял большую часть площади.

Лео поднял забытую плюшевую игрушку, маленькую пушистую овечку, и прежде чем вернуть владельцу, впечатал ее мордочкой в нос Рафа буську. Вокруг глаз Рафа сложились радостные морщинки, и он устроил ее между ними.

В то же мгновение, как они приняли горизонтальное положение, вернулся пласт изнурения. Лео казалось, что он набит подавленными эмоциями, что от них его голова пухнет в совершенно неприличных размерах. Он прижался к Рафу, надеясь, что это поможет утешить любые остатки эмоций, потому что сам Лео был слишком вымотан, чтобы помочь как-то еще.

Настоящая проблема того, что Лео стал больше спать, стал более заземлен и начал прорабатывать и справляться с произошедшим, была в достатке энергии и чистоте мысли, чтобы полноценно противостоять ужасу.

Сны были густыми и вязкими. В бездне все тени свернулись вокруг и потянули вниз как лианы. Будто он гребет пальцами через мед. Болезненные сокращения желудка. И когда Лео открыл глаза, единственное, что он мог видеть, — яркий красный свет.

Крэнг, он пришел за ним. Пугающий багрянец заливал тьму, из расплывчатого силуэт обрел пугающую остроту вплоть до каждой конечности, зарево грозно сияло. Сердце Лео ускорилось втрое, грохоча как небольшой барабан, будто пыталось вырваться прочь из его груди. Паника, ужас, паралич, замри, окаменей, как будто это остановит хищника на пути к своей жертве. Лео не смел шевельнуться, из-за его губ вырывался едва слышный писк, но ничто больше.

«Мы не спим?» — послышался голос сбитого с толку Сенсея.

Сердце Лео продолжало галопировать. Все конечности напряжены, начеку. Зрелище перед ним оставалось на месте. Обрамленная красным светом фигура не двигалась.

«Что…» — Сенсей перенял управление, проморгался, и ему удалось сфокусироваться лучше. Силуэт рассосался. Исчез туман и оказался неморгающим светом красных цифр на его будильнике. Шесть утра. Всего лишь тени его спальни.

«Он здесь», — в ужасе прошептал Лео.

«Его тут нет, я здесь», — ответил Сенсей.

«Он нашел меня».

«Ты запер его. Ты в безопасности. Мы в безопасности», — твердо уговаривал Сенсей.

Это ни капельки не помогло окатывающим его волнам паники, нагнетаемым его грохочущим сердцем. Он не смел моргнуть, и глаза пересохли, отчего на секунду ужасающая фигура вернулась. Непрекращающаяся галлюцинация.

«Я докажу», — Сенсей отобрал контроль во второй раз, вырвался из объявшей их хватки, взялся за шнур и с треском вырвал будильник из розетки. Красный свет исчез. В комнате остались лишь обыкновенная тьма и свет его голубого ночника.

— Лео? — пробормотал Раф, потому что ну конечно это старший брат обнимал их.

Лео не ответил, так и стоял на месте. Коленки дрожали, легкие сражались за каждый вздох, взгляд уперся туда, где была галлюцинация. Она казалась такой настоящей. Он едва ли проснулся.

Движение. Раф поднялся и коснулся его плеча.

Лео молниеносно отдернулся, потому что паника и ужас были куда сильнее, ринулся назад, запинаясь. Он упал на задницу.

— Воу, осторожно, — мягко сказал Раф и присел рядом на корточки, но руки держал при себе. — Что такое?

Лео уставился на него. Его разум не мог нагнать. Он мог поклясться, что он был здесь. Это зрелище так прочно поселилось в его разуме, как будто если он протянет руку, то сможет дотронуться. Все его мышцы заблокированы, зафиксированы на месте.

— Сенсей? Ты тоже здесь? — спросил Раф, устало потирая глаза.

«Всё хорошо, — увещевал Сенсей. — Можно я поговорю с ним?»

«Он здесь», — бессвязно повторил Лео.

«Дай мне сказать ему, что ты видишь».

Никакого ответа. Лео продолжал пялиться. Мысли в голове метались, зыбкие, неясные, с обеих сторон растекся белый шум. Чем дольше паника гонялась по телу, тем больше разум начинал отпускать и тем больше хотел, чтобы страх просто закончился. Хотел спрятаться. Раствориться в бездне.

— Кто-нибудь из вас может сказать мне, что происходит? Я хочу помочь, — снова окликнул Раф, сидя на полу вместе с ними, ожидая. Когда он попытался протянуть руку, Лео рефлекторно дернулся назад и полз, когда не уперся панцирем в стену, и закрыл рукой голову, а комната качалась, будто корабль в бурю. Воздух поступал через трубочку, обрывочно и быстро. Сердце колошматило по ребрам так быстро, что было больно.

«Это не было реально, — напомнил Сенсей. — Постарайся дышать нормально, ты навредишь себе».

Быстрые шаги. Голоса вдалеке, будто слышно из другой комнаты, даже если их источники сели прямо перед ним.

— … иначе, будто он смотрел на меня, но не видел.

— Он ответил тебе?

— Отстранился. Я не понимаю, что не так, но тебе лучше всех удается заземлять его.

Лео не знал, кто разговаривает. Он не знал, где находится. Будто он парящий кусочек мяса, с которым можно играться в бескрайней бездне. От того, кем он когда-то был, остался лишь пустой панцирь, из него вырвали все, что когда-то делало его Лео. Кишки наружу, всякую защиту сняли как кожу с луковицы, шелуха сгнившей плоти, никаких больше шуток. Вот что осталось от Хамато Леонардо. Осталось ничто.

Смятая фотография. Без своих братьев он ничто.

«Что ж, хорошо, что ты с ними, — прозвучал эхом голос Сенсея издалека. — Слушай».

С ними?

— … шесть часов пятнадцать минут утра, четверг. Ты дома, в своей спальне. Температура двадцать один градус. Ты здесь со мной, твоим близнецом Донателло, и своим старшим братом Рафаэлем. А еще с тобой в ловушке твоего разума зависает Сенсей. Слушай мой голос. Это Донни. Ты в безопасности, ничего не изменилось, ты дома. Я не стал бы тебе лгать.

Лео осторожно отодвинул руку от лица, из защиты тени выглянул зашуганный взгляд и настороженно обрыскал окружение.

Кто-то включил свет. Комнату больше не населяли сбивающие с толку тени, вместо этого ее наполняли цвета его постеров и вид двоих его братьев, сидящих перед ним на корточках.

Во взгляде Донни блеснуло облегчение, когда Лео посмотрел на него. Он слабо улыбнулся:

— Привет, Леон. Всё хорошо. Ничего не происходит. Мы оба здесь, ты в безопасности. Понимаешь?

Лео бросил взгляд на Рафа. Его брат. Прижимает сломанную руку к груди.

Ох. Рафу больно, а он опять всё сводит к себе. Что-то в маленьком сломанном мозгу Лео щелкнуло, и он истерически рассмеялся. Смех быстро исказился и перетек во всхлипы, и вот пару мгновений спустя он уже плакал.

— О нет. Слезы, — монотонно уронил Донни.

— Пусти, — буркнул Раф с каким-то мрачным весельем, и подобрался ближе. — Хей, дружок. Можно тебя обнять?

Взгляд Лео обвел комнату, ничего особенно не ища, просто нервный, напуганный, плачущий.

— Пожалуйста, не плачь, я не знаю, что не так, — попросил Донни с прелестно невыразительной беспомощностью. Из груди Лео вырвался лишний маленький маниакальный всхлип.

— Лео, — сказал Раф и показал жест, приложив Л ко рту. Потом он сумел перекрестить обе руки на груди, даже если перебинтованная шиной легла боком. — Обнимашки?

Он был Лео. Он хотел обнимашек. Он отчаянно закивал, расплелся и потянулся за утешением, которым его тут же окутали. Он не был ничем, его братья были с ним, они были рядом.

Раф подоткнул его к себе, урча на выдохе, отчего вибрация проходила через его кости.

— Я с тобой, — твердил он. — Раф всегда с тобой.

Что-то застарелое, болезненное отдалось эхом в их грудной клетке. Паника нарастала от сенсорной отдачи, под весом объятия все нервы сдавило. Медвежье объятие давало твердое, постоянное напоминание, отчего Лео прошила дрожь, и он растаял. Он приоткрыл один глаз, и какое-то потерянное, неприкаянное чувство подсказало протянуть единственную руку к Донни.

— Вздох, — озвучил тот, подмостился ближе и взял его за руку. — Ты смешон.

Лео сжал. Донни сжал в ответ. Он дрожал от того, как старался дышать ровно.

— Ты дома, в безопасности, — снова завел Донни. — Все в порядке. Папа храпит в кресле. Майки беспробудно спит. Эйприл и Кейси в безопасности, с Кэрол. Тебе нечего бояться сейчас…

Донни продолжал говорить. Лео слушал, глубже и глубже погружаясь в объятие Рафа. Выгоняя тени, побеждая затмивший периферию туман. Его близнец держал его как якорь. Все были в безопасности. То, что он увидел, было нереально.

«Всё верно, — вставил Сенсей. — Ты молодец, малой».

«То было нереально. Это реально».

«На все сто процентов. Можешь сказать почему?»

«Раф крепко меня обнимает, — Лео еще глубже зарылся в его плечо, и прыгающая в животе тошнота не имела ни шанса против силы объятия. — Донни держит меня за руку. Красный свет отбрасывал будильник, а не Крэнг. Я дома, я в безопасности».

«Ты уже профессионал в этом», — похвалил Сенсей.

— Ты еще с нами? — спросил Донни, прерывая маленькое тайное совещание.

Сенсей прочистил горло и ответил:

— Просто немножко заземляемся. Он вернулся в реальность, спасибо большое.

Раф самую малость разжал руки:

— Ты в порядке, Сенсей?

— Легкая дезориентация, но мы справляемся.

— Почему будильник? — спросил Раф, отстраняясь достаточно, чтобы обернуться и взглянуть на разбитое устройство.

Лео дал молчаливое согласие. Сенсей сухо отчитался:

— Цифры красные. И это было первое, что Лео увидел, открыв глаза.

— Красные, — повторил Донни, бросив изучающий взгляд через плечо. Пожатие ослабело.

Лео переключился и шмыгнул:

— Хей, не отпускай, Ди.

Оба брата тут же сжали его и одновременно сказали:

— Прости.

— Почему… — начал было Донни, но поморщился и закусил язык.

Лео понял, что он не хочет его провоцировать, и смилостивился, выдавил пискляво:

— Крэнг светил красным глазом. Порой это было всё, что я видел в бездне на мили вокруг.

Тихий вдох Донни, в то время как Рафа тряхнуло. Лео не хотел видеть их лица, так что снова спрятался в его плече и пробормотал:

— Я заземляюсь. Я соскользнул до нуля, но уже вернулся на единицу. Я знаю, что происходящее реально. Я чувствую, что происходящее реально.

— Это хорошо, — что-то в монотонном голосе Донни дрогнуло. Он принялся сжимать руку Лео последовательностями по три. Морзянка. Я Т Е Б Я Л Ю Б Л Ю

Раф стискивал его. Лео сосредоточился изо всех сил и ответил: Я Л Ю Б Л Ю Т Е Б Я Б О Л Ь Ш Е

Мир тяжело клубился в пальцах ног. Он чувствовал нервы в своем лице. Теперь он мог держать куда крепче, а слезы высохли. Рука Донни ответила: Л У З Е Р

Лео улыбнулся, не показываясь на свет, и вернул: Б О Т А Н

— Я чувствую, что вы бугуртите, — проворчал Раф.

— Нас не просто так назвали хаотичными близнецами, — расположение духа Донни чуть исправилось. — Можно я позаимствую твой будильник, Леон?

— На здоровье, — пробормотал тот, не подымая головы. Его близнец отпустил, сжав в последний раз, собрал будильник с пола и ушел.

— Он собирается препарировать его? — поинтересовался Раф.

— С ним-то — кто знает, — Лео бумкнул по его плечу лбом. — Прости.

— За какую глупость ты извиняешься? — грубовато уточнил тот, потирая щекой его макушку.

Лео тяжело вздохнул.

— Это у тебя ночь не задалась, а я всё снова перетянул на себя.

— Мне как-то дал совет один умный чувак, может, ты его знаешь. Он сказал, что забота в этой семье — ресурс не ограниченный.

Лео раздраженно застонал. Сенсей украл управление и с ухмылкой сказал:

— Похоже, он отличный советчик, тебе стоит к нему прислушаться.

Лео отобрал управление обратно.

— О мой бог, завались уже, я вас обоих ненавижу.

— Ты знаешь, что Раф лучше всего себя чувствует, когда помогает, — рыкнул тот, снова сдавив Лео так сильно, что тот ухнул.

— Ага, вот только твое стремление помогать заставляло тебя очень долго подавлять твои собственные проблемы. Я не хочу ухудшать данную проблему, чувак.

— И частью моей проблемы был кошмар, в котором ты погиб, так что то, что я сейчас тебя держу, очень мне помогает, — отчитался тот глухо, по фактам.

— Ладно, ясно, неважно, — Лео не собирался сейчас копать эту мину, спасибо. — Но теперь мы не будем отметать тебя в сторону. Я хочу, чтобы сегодня ты позаботился о себе. Как твоя рука? Отек сошел достаточно, чтобы наложить гипс?

— Мне не нужен гипс, — пренебрежительно буркнул тот.

— Прошу прощения, — Лео отстранился, сидя у него на коленях, и решительно ткнул пальцем в грудь. — Кто из нас тут медик?

Раф закатил глаза:

— Самоназванный медик.

— И ты, наш давнишний лидер, это начинание постоянно поддерживал. Особенно когда нашему любимому Майклу с его боязнью иголок нужны были швы, а тебе мысль сделать что-либо, что причинит ему боль, была невыносима.

— Мои руки всё равно слишком большие для иголок, — раздраженно проворчал Раф.

— А Донни ненавидит все и любые телесные жидкости, — уверенно подытожил Лео. — Так что это всегда приходилось делать мне.

— Это всегда приходилось делать тебе, потому что ты бесконечно беспокоишься о нашем благополучии, — поправил его Раф.

— Ладно, так ты позволишь мне показать, как я о тебе забочусь? — Лео захлопал ресницами.

Раф наморщил нос.

— Говнюк.

Лео попытался щелкнуть его по носу, но его прижали к полу. Он взорвался смехом и попытался пнуть своего самого старшего брата, но не смог высвободить и вывернуть ногу.

— Нечестно! — воскликнул он. — У тебя преимущество, я ранен!

— Я тоже ранен, идиот, — Раф уселся на него. — У нас обоих по минус руке.

— Ты прав. У нас обоих… несподручное положение, — с удовольствием завернул Лео.

Раф стащил с кровати подушку и принялся колотить его, не выпуская из-под себя. Лео заржал еще пронзительнее, беспомощный.

— Зачем ты убиваешь Лео, еще так рано, — донесся из дверного проема голос Майки, где он стоял в мантии из одеяла, с недовольной миной потирая глаза.

— Анджело, спаси меня, — взмолился Лео, выпростав руку из-под своего мучителя и протягивая к нему.

— Если сделаешь вид, что ничего не видел, я дам тебе десять баксов, — предложил Раф.

— Какой еще Лео? — ответил Майки и ушел, таща одеяло за собой.

— Предатель! — Лео застучал кулаком по полу. Раф усмехнулся рычаще и стал медленно и угрожающе готовиться к тому, чтобы сунуть ему мокрый палец в ухо.

Донни вернулся и никак не отреагировал на разворачивающуюся сцену, а просто вернул будильник на свое место.

— Донни, если ты меня любишь, спаси меня от этого монстра, — взмолился Лео.

И вдруг никакое спасение больше не требовалось, потому что тяжесть пропала. Исчезновение ее было по меньшей мере разочаровывающим, что уж говорить о том, что у Рафа от лица вся кровь отхлынула, а черты исказила ужасная гримаса.

— Рафи? — удивленно позвал Лео.

Тот резко мотнул головой и ушел, плотно скрестив руки на груди и низко опустив подбородок. Близнецы обменялись пораженными взглядами.