Обед подали в саду, со стороны подъездных ворот, потому что Аксали хотела посматривать на экипажи, изредка проскальзывавшие мимо Невема. И это оказалось очень удачным решением: вскоре к воротам подкатила повозка. Гвенелет такой поворот событий несколько обескуражил, ведь она не стала менять грязное платье на новое — слишком много времени и сил, а Вульфенит же тоже грязный — и не особо ей хотелось представать пред каким-то гостем в столь неприглядном виде.

Однако волновалась она зря — из тележки выскочила Элви, Гвенелет всегда узнала бы ее узкое платье с темно-синим передником и зеленые глазки. Мальчишка-лакей помог девушке выбраться, а затем вручил ей же огромный тюк с покупками — не до конца, значит, впитал манеры. Или просто не настолько она ему нравилась?

Из-за этого тюка Элви пришлось сунуть подмышку что-то, что прежде она прятала под платьем и придерживала снизу руками. Что это, какая-то тайна? Гвенелет обычно не сильно интересовалась жизнью служанок, но тут, надо признать, любопытство победило.

В Криллии победило тоже — то, как пристально она наблюдала за повозкой, со стороны казалось почти неприличным.

— Книги, — произнесла она, когда Элви приблизилась к дверям дома, еще не заметив господ, обедавших за спиной некой обнаженной мраморной женщины. — Это же мои книги, у нее в руках. Ты дала, Гвен?

— Я не давала, — отозвалась та, тоже удивленно приподняв брови. — Да видит Горви, я бы и в жутком сне не подумала, что эта девчонка умеет читать!

Должно быть, Элви услышала эхо голосов, но не поняла, откуда; остановилась посреди дорожки, принялась вертеть головой, соображая. Гвенелет медленно поднялась из-за стола, так что ее голова показалась за мраморным плечом статуи; Элви испуганно вскрикнула и выронила и книги, и покупки.

— О, черт, о, черт-черт-черт! — заругалась она, бросаясь поднимать их. — Простите меня!..

— Не выражайся при ребенке! — возмутилась Криллия, впрочем, не вставая. — Иди сюда!

Снова побросав всю свою поклажу, Элви переступила через книги и с очень несчастным видом проскользнула к столу; мальчишка-лакей остался стоять у порога и мяться с ноги ногу. Бедняга. Но пусть помучается.

— Зачем украла? — строго спросила Криллия; Гвенелет с гордым видом обошла Элви и заняла свое место. Аксали с интересом рассматривала служанку, Вульфенит смущенно молчал. — Ты что же, думала продать книги в городе?

Элви отрицательно покачала головой.

— Не играй в глухонемую, — приказала Гвенелет, — отвечай, каковы были твои намерения, ребенок.

На последнее слово отреагировала Аксали и что-то залепетала; Криллия зажала ей рот ладонью.

— Я думала, вы не заметите, — пролепетала Элви. — Думала... До города два с половиной часа трястись в повозке, я хотела в это время почитать.

— Кто тебя этому вообще научил? — не сдержалась Гвенелет. — Я полагала...

Элви стрельнула взглядом в ее сторону, подбоченилась, поджала губы и процедила:

— Отец научил.

Гвенелет лишилась дара речи; он совсем с ума сошел?

— Ну что ж, — заговорила Криллия вместо нее, — за то, что ты взяла без спросу, я тебя ругаю. Но в остальном...

Гвенелет лишилась дара речи еще раз, но теперь из-за Криллии.

— Нет ничего зазорного в интересе к книгам, — пояснила та, заметив шок и ужас на лице невестки, — и Элви имеет полное право брать из моей библиотеки любые издания. Только не тайно, ясно? И не надо выносить дорогие экземпляры на улицу, это может им навредить. Если захочешь взять что-то в следующий раз в поездку, спроси разрешения.

— Госпожа, — выдохнула Элви, и голос ее зазвучал спокойнее и ниже, чем обычно, — не передать словами, как я вам благодарна...

— Меня отдельно заинтересовал твой выбор чтения в дорогу, — продолжила Криллия, — теория права? Серьезно? Или... может быть... ты не знала, что это такое?

Элви пробрал смех.

— Ну что вы! Потому что на мне фартук служанки, так я сразу за идиотку считаюсь? Благодаря вечерам госпожи виконтессы мне пришлось изучить столько сфер науки, что и перечислить не смогу! Кто заставила вино биться в фонтане? Кто готовила специальные фейерверки? Кто подбирала репертуар театральных постановок и сверялась со сводом законов, чтобы знать, не слишком ли они откровенны? Если бы я не умела читать, не долго просуществовала бы традиция вечеров у виконтессы!

Гвенелет всерьез задумалась об услышанном — прежде она считала свои вечеринки чем-то самим собой разумеющимся, божественным, почти магическим; никогда ей не приходило в голову, что за всеми ее чудачествами должна стоять твердая организационная рука.

— Однако вот так, право интересовало меня в первую очередь, — призналась Элви, немного распалившись, видя, как внимательно Криллия ее слушает, — откуда появился король? Почему мы его слушаемся и уважаем? Почему мы можем пойти в магазин, оставить там пару банковских билетов и получить хлеб? То есть... Это же просто бумажки, кто и когда решил, что бумажки имеют ценность? Вот вы знаете?

Криллия покачала головой, улыбаясь; очевидно, ее эрудиция не касалась таких высоких материй.

— Общественный договор, — с умным видом произнесла Элви. — Это все так любопытно!..

Аксали, заскучав во время разговора о праве, соскользнула со стула под стол и там, похоже, схватила Вульфенита за ноги — он взвизгнул и пихнул столешницу снизу коленями.

Все, включая Элви, бросились успокаивать ребенка и мужчину; но Гвенелет услышала, как Криллия прошептала:

— Я тобой восхищаюсь.

И эти слова определенно обращались к Элви.

***

Несколько недель спустя, когда жизнь естественным образом влилась в свою колею и стала такой однообразной, какой только может быть жизнь с шаловливой трехлетней ребенкой в доме, Элви взяла несколько книжек в библиотеке, запрыгнула в повозку и укатила снова в город, а вернулась уже с внушительным пакетом, который водрузила с гордостью на стол в спальне Гвенелет.

Вернувшаяся с прогулки под жарким солнцем, Гвенелет только-только успела добраться до постели и задремать, сбрасывая с себя иссушенную летнюю усталость, так что вторжение служанки ее совсем не порадовало; однако таинственный пакет заинтересовал.

— Это что же... уже ответ? — спросила она, лениво приоткрывая один глаз. В спальне было прохладно благодаря старым каменным стенам, а снаружи бушевал летний зной, и этот приятный, в общем-то, контраст приковывал людей к кровати, обматывая тяжелыми грузами руки и ноги.

На Элви это явно не действовало.

— Не знаю. Отдали на почте, — сказала она коварно, хотя девушка с таким воспаленным любопытством наверняка читала и предыдущее письмо госпожи, и это. — Стоит ваше имя.

Застонав, Гвенелет вылезла из-под покрывала, сползла с кровати, не заботясь о том, насколько прилично выглядела ночная рубашка при свете дня, и подошла к столу, наслаждаясь каждым прикосновением босых ног к прохладному старому полу. Да, без волшебства тут явно не обошлось — неожиданно для себя самой она очень даже полюбила Невем.

В аккуратно заклеенном почтовом пакете обнаружилась короткая, но добродушная записка и книга, еще пахнущая типографией, первая страница которой была заранее разрезана. Заглянув туда, Гвенелет с наслаждением увидела роспись, стоявшую пониже заглавия — личный автограф автора.

Замечательно.

Вырезав с пакета свое имя, она уже собиралась хватать книгу и бежать к получательнице, но Элви перегородила ей дорогу:

— Госпожа виконтесса, ну не в пижаме!

И пришлось, дрожа от нетерпения, подождать минут сорок, пока верная прислужница натягивала на ее тело одно из наиболее легких и скромных платьев.

Содержимое почтового пакета грело руки.

И сердце.

***

Криллия сидела в своем кабинете, мешая обеду в животе перевариваться усилиями головы; на столе перед ней в беспорядке валялись отчеты, сметы и записки, и во всем этом бедная женщина, единоличная владелица поместья, должна была разбираться.

Гвенелет влетела как буря и, как град в лицо, швырнула книгу поверх всей важной документации.

Кабинет Криллии она посещала не в первый раз, но неизменно засматривалась на него, не в силах сдержать восхищения. В отличие от мрачной и темной обители виконта, здесь все было светлым и радостным; на стенах обои бело-голубые, как утреннее ясное небо, мебель светлая, покрытая слоем бежевой краски, стол широкий, на изогнутых ножках, кресло с голубой обивкой, шкафы заполнены милыми сердцу безделушками и сувенирами из дальних стран, подарками родни, а между шкафами висят картины в массивных светло-золотых рамах, и даже не выискивая имя авторки на полотне можно было предположить, что их все написали женщины. Точно не Вульфенит.

Свет царил в этом помещении и здравствовал, и даже одетая в черное его хозяйка казалась сделанной из света.

На рабочем столе неизменно стояла полупрозрачная стеклянная ваза с букетом полевых цветов — всегда свежих.

— Что эта книга делает на моем отчете об убытках? — поинтересовалась Криллия бесцветно; за ее спиной висела картина с изображением деревенской пасторали, и Гвенелет чувствовала, что рассыпанные по нарисованному склону холма коровы с осуждением поглядывают в ее сторону.

— Это подарок!

— От кого?

— От... — она прикусила себя за язык, чтобы случайно не сказать правду. На радостях. — От Вульфенита, конечно же!

Лицо Криллии стало непроницаемым, а взгляд — стальным.

— Тогда почему он сам мне его не принес?

Да потому что Гвенелет была так рада успешно провернутому дельцу, что совсем забыла о цели! Так сильно хотелось увидеть серебро в серых глазах, что все остальные мысли и чаяния поблекли!..

— Он ужасно стеснителен, — пояснила она весело, маскируя растерянность и смущение за силой голоса. — Вот и попросил меня тебе занести. Ну, ты знаешь, мужчины!

— Да, имею представление, — признала Криллия, осторожно и трепетно беря в руки книгу. — Хм-м, это... так это... новый роман Маэстро?..

— Самый новый! — радостно воскликнула Гвенелет, вцепившись в столешницу ногтями, чтобы не начать от возбуждения прыгать словно ребенка. — И знаешь, знаешь, что? Посмотри на разрезанную страницу!!!

Криллия послушно заглянула туда и вскрикнула; ее глаза наполнились слезами, сладкими даже с виду.

— Да! Его! — радостно подтвердила Гвенелет. — Представляешь?!

— Как тебе это удалось?!

— Ну, я... немного... знакома с его женой, — хихикнула Гвенелет. — Свои связи, понимаешь?

— Это слишком, это... я не могу принять! — Криллия вскочила и вопреки собственным словам прижала книгу к груди. — Маэстро — лучший автор современности, ты хоть представляешь, сколько стоит экземпляр, подписанный его рукой?

— Уж точно не дороже, чем твоя радость! — провозгласила Гвенелет, сама лопаясь от счастья. — Но смотри, я надеюсь, что ты выделишь этой книжонке достойную полочку!

— О Горви, да я немедленно закажу для нее отдельный стенд!

Криллия явно намеревалась прямо сейчас помчать в библиотеку, чтобы найти для драгоценной книги временный трон; однако со стола соскользнуло еще что-то, и пришлось задержаться, чтобы не оставлять мусор на полу.

— А... а это? — выпрямившись, спросила она. — Тоже от тебя... от Вульфенита?

Гвенелет напряглась, заподозрив, что это может быть нечто неприятное и компрометирующее, уперлась руками в стол и навалилась на него:

— А что это?

— Письмо. Без имени, — Криллия повертела в руках конверт, скрепленный незнакомой Гвенелет восковой печатью. — Хм, этот герб...

— Не помню, чтобы я несла и его, — пробормотала та, задумавшись; а затем перед внутренним взором предстало любопытное личико Элви, и Гвенелет с ужасом поняла, что девчонка наверняка просмотрела хозяйскую почту, а потом случайно запихнула письмо в пакет с книгой. Надо бы надрать ей уши!..

Криллия вернула драгоценное издание на стол и отошла к окну, чтобы вскрыть конверт при свете солнца.

— От родственника? — предположила Гвенелет, заметив, что печать была той знакома.

— Скорее от... недоброжелателя, — призналась Криллия, вытягивая из конверта два прямоугольных кусочка тонкого картона с оттиском какого-то текста. — А! Билеты в театр.

— Какой... приятный недоброжелатель, — Гвенелет удивленно моргнула. — Всем бы таких!

— Мы были знакомы в далеком прошлом. Он уже тогда писал драмы, но не особо что-то ставил. Может, решил пригласить по старому знакомству? — щеки Криллии побледнели, взор помрачнел. — Это билеты в театр недалекого городка, туда вряд ли ходит много народу. Может, рассылает всем, кому ни попадя, чтобы набрать зрителей?.. вот настолько бесчувственный?..

— Вот как... пойдешь?

Их взгляды встретились; Гвенелет стоило больших усилий, чтобы не перестать улыбаться и не дать деру.

— Этот драматург мне много крови попил в свое время.

— Какая разница? Ты же просто развеяться собираешь, подышать свежим... ну, несвежим городским воздухом, посмотреть на людей. Что в этом плохого?

— У меня просто дурное предчувствие.

Криллия вернулась к столу, положила билеты рядом с драгоценной книгой и уперлась на вытянутые руки, разглядывая эти два дара, в равной степени неожиданные, но до того разные!..

— Интересно, а второй билет кому? Аксали? — вслух размышляла Гвенелет, выискивая глазами название пьесы. Кажется, она называлась "Эдем". Красиво.

— Может, для Вульфенита? Или для виконта, тот человек может и не знать, что я уже вдова. А может...

Она снизу вверх взглянула на Гвенелет, и у той перехватило сердце.

Театр! Театр! Она же обожает театр! Неоднократно ее вечера становились прибежищем для самых отпетых театралов, и юные дарования знали, что в саду госпожи виконтессы можно поставить даже абсолютно сумасшедшую пьесу, отвергнутую всеми сценами и цензорами. Откровенные, грязные, пошлые, смешные, даже кровавые; сад виконтессы снесет все, и все придется ей по душе. На самом деле, чем меньше шоу будет походить на обычные поучительные трагедии, от которых уже воет сцена Хрустальной, тем выше оно будет оценено.

Но и в театрах она тоже была частой гостьей, конечно же! Нарядиться во все самое лучшее, получить приглашение в ложу, разместиться там, привлекая едва ли не больше восхищенных взглядов, чем действо на сцене; Гвенелет в лицо знала всех более-менее приличных актеров, и более чем в лицо — многих актрис, и они ее тоже знали, зазывали, приглашали, ублажали комплиментами и лестью; словом, театр был ее стихией, а она по праву считала себя его королевой.

Само собой, все это никакого значения не могло иметь в Невеме, где театра не было и в помине, и в провинциальном городке по соседству, где зрители, наверное, сидели на кривых табуретках.

Однако, это же театр! Это город! Это повод нарядиться и почувствовать себя опять человекой!..

Гвенелет всплеснула руками и схватилась за щеки, однако чувства долга и приличия заставили возразить:

— Лучше тебе все-таки пойти с Вульфенитом.

В конце концов, она же ему обещала, верно?

— Ну, да, — Криллия отвлеклась от мрачных дум и провела подушечками пальцев по обложке книги, — хотя если уж ехать куда-то, то я предпочла бы иметь рядом с собой кого-то доброго и чуткого. Например, того, кто догадался мне подарить эту книгу.

— Так это же Вульфенит!

— Ну конечно, — она поднесла корешок к лицу и полной грудью вдохнула запах свежих страниц. — Спустя полгода жизни со мной, на протяжении которых ему ни разу ничего подобного и в голову не приходило, и вдруг... конечно.

Гвенелет ужасно смутилась и даже не нашлась что ответить, хотя обычно за словом в карман не лезла.

Криллия пожала плечами.

***

К счастью или к сожалению, но у Вульфенита обнаружилась аллергия на театр.

Поэтому рассудили так, что поедет все-таки Гвенелет, ее и уговаривать-то не пришлось: весь свой запас чести она исчерпала уже в том послеобеденном разговоре, когда отказалась в первый раз. Отказаться дважды? Да ни за что!..

Поэтому всю следующую неделю ее мысли были заняты исключительно подготовкой к вечеру.

Бедной Элви пришлось перемерить на виконтессу все ее наряды, поскольку та никак не могла выбрать подходящий. Некоторые, те, что она надевала на прогулки, вообще очень быстро износились, и пришлось от них отказаться; другие она отвергла как слишком скромные и будничные, иные назвала излишне вычурными, третьи — безынтересными. Когда с платьем было решено, пришло время украшений и причесок, и здесь Гвенелет проявила еще большую неуверенность, чем в одежде, и гоняла Элви вокруг себя целый день, не давая присесть; в итоге даже ей самой пришла мысль, что за такое обращение и убить госпожу мало, а эта малолетняя девчонка терпит, да еще и улыбается, и за выдержку, определенно, можно простить ей несколько чрезмерное любопытство.

И путем долгих мук и сомнений образ для похода в провинциальный театр был готов.

Гвенелет выбрала прекрасное сиреневое платье, настолько пышное, что даже стоять в нем тяжеловато; подол был украшен золотой вышивкой, первый слой верхних юбок лежал на нем полукруглыми клиньями, тоже расшитыми золотом и с золотыми подвесками, а второй слой, доходивший до одной четверти длины и более пышный, был просто золотым, так что по форме юбка напоминала сложнейший слоистый купол. Корсет украшало золотое кружево, а рукавов и вовсе не было, чтобы подчеркнуть мягкую линию рук; все это изобилие она украсила тонким поясом с шелковыми сиреневыми розами и жемчужными нитями, и жемчугами же увенчала свою шею и высокую прическу, и в уши вдернула жемчужные сережки.

Элви, закончив долгие приготовления, выдохнула, выпрямила с хрустом спину, отошла на пару шагов и задумчиво оглядела свою госпожу с ног до головы.

А после сказала:

— Вы, виконтесса, единственная женщина, кто может в этом платье смотреться восхитительно.

И Гвенелет была с ней абсолютно согласна!

Ступая тяжело, словно беременная тройней, она добралась до лестницы, вцепилась в перила и начала медленное схождение вниз. Криллия уже стояла там, прощалась с дочкой, которую на вечер взял к себе Вульфенит; появление Гвенелет приковало к ней все взгляды, и не без удовольствия она заметила, что по большей части эти взгляды восхищенные. Только у Криллии глаза стали металлическими, Вульфенит вон вообще от удивления рот раскрыл, а Аксали даже завизжать забыла.

— Ну, что? — преодолев последнюю ступеньку, спросила Гвенелет и расправила демонстративно юбки. — Хороша?

— Вы словно из сказки, — пробормотал Вульфенит. — Я обязан вас запечатлеть!..

— Да, только сказка — страшноватая, — прохладно возразила Криллия. — Гвен, этот наряд... это... мы едем в провинциальный городишко, а не в замок короля!

— Дорогая, блистать можно не только перед Санмиром, — Гвенелет нарочно назвала короля по имени, чтобы подчеркнуть, что да, они знакомы, и довольно близко (пусть это и не являлось истиной). — А ты?..

На Криллии темнело одно из немногочисленных ее траурных платьев, с объемными рукавами и высоким воротом, в волосах вилась черная лента, такая скромная, что ее и лентой-то назвать стыдно, так, узкая тряпка; в сочетании с нарядом Гвенелет смотрелся образ совсем жалко.

— На мне же траур, — как будто в свое оправдание напомнила Криллия. — В траур нельзя носить украшения, золото...

— О Горви! Да ты хоть помнишь, сколько прошло лет с его смерти? Пять? Шесть?

Криллия покраснела, а Гвенелет лишь с запозданием поняла, что своими неправильными подсчетами обвинила невестку в супружеской неверности.

— Прошло три с половиной года!

— Мне три! — воскликнула Аксали довольно внятно; Вульфенит испуганно посмотрел на дам, взял ребенку за руку и потянул вверх по лестнице:

— Мы лучше пойдем посмотрим мои кисточки, да, виконтесса?

Гвенелет поджала губы и заставила себя держать молчание до того момента, пока наверху не стукнула дверь в мастерскую.

Зато потом заговорила, спеша выдать все, что успела надумать:

— Четыре года! Четыре! Сколько можно? Тебе не кажется, что даже самую любовную любовь за это время можно было успеть оплакать?

Криллия сжала кулаки, и губы почти совсем исчезли с ее лица:

— Закон дает мне право держать траур так долго, как я сочту нужным.

— Но ты же женщина! Молодая женщина! Брось эту всю ерунду! Надень красивое платье, улыбнись миру, выйди замуж за Вульфенита и заживи уже нормально!

— А может это ты живешь ненормально? — огрызнулась Криллия. — И хватит болтать! Пора выдвигаться; уже пять, и пока ты в своей перевернутой люстре доползешь до повозки, в театре подойдет время антракта!

Гвенелет испугалась, что слово было выбрано не случайно, и что им правда придется тащиться до города как крестьянкам, в набитой сеном повозке и с мальчиком-лакеем на козлах; но к счастью на конце дорожки со статуями она разглядела нормальную карету и выдохнула с облегчением.

Вперед, в театр!