Утро наступило быстро: казалось, стоило мне только, пригревшись в Сашиных объятьях, на мгновение прикрыть глаза, как оставленный на зарядке в дальней части комнаты телефон натужно задребезжал по столу, перебиваясь на заливистый громогласный звон. Я распахнула глаза и не успела даже толком сообразить, как, скинув с себя одеяло, на автомате подскочила и, перепрыгнув через безмятежно сопящего в подушку Сашу, отключила будильник.
Качнувшись на носках, я опустилась на стул — в голове до сих пор звенело, от резкого подъёма перед глазами плясали тёмные пятна, а сердце гулко стучало в рёбра и отдавалось пульсацией в висках, но в себя я пришла быстро: перевела дух, силясь унять гул крови в ушах, и, проморгавшись, взглянула на дисплей — половина пятого утра. Потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, зачем я так рано поднялась: через несколько часов у Кирилла самолёт, и мне нужно проконтролировать процесс сборов: приготовить ему чай или кофе, накормить и проверить, чтобы он не забыл ни телефон, ни паспорт.
Я глубоко вдохнула, размяв затёкшую шею, и прислушалась: за окном выл и раскачивал высокие макушки деревьев поднявшийся ветер, изредка скрипели металлические карнизы от внезапно сильных порывов, из кухни едва слышно шумел электрический чайник — должно быть, Кирилл уже поднялся.
Окинув комнату дезориентированным взглядом, я потёрла слезящиеся глаза и невольно посмотрела на Сашу. Он, поджав ноги и подтянув одеяло к шее, спал — и, судя по всему, крепко, раз мой топот его не разбудил. Хотя я могла догадаться, почему: он, вероятно, всю неделю недосыпал, отдав предпочтение работе.
С балкона потянуло сквозняком. Когда оголённые ступни обдало прохладой, я поёжилась и поспешила закрыть окно, а затем крадучись направилась на кухню, чтобы не тревожить Сашин сон, но стоило мне сделать несколько бесшумных шагов, он вдруг дёрнулся, поведя плечом, повернулся на спину и, не открывая глаз, прохрипел:
— Который час? — Саша медленно накрыл ладонями лицо, потёр пальцами покрасневшие глаза и, опёршись на локоть приподнялся. Я, поджав губы, виновато прошептала:
— Извини, что разбудила… Сейчас пятый час. Я провожу Кирилла и вернусь.
Глядя на меня из-под полуопущенных ресниц, он замер, будто обдумывал мои слова, нахмурился и рассеянно кивнул, со стоном укладываясь обратно на подушку.
— Ничего, — пробормотал Саша сбивчиво и, сонно прикрыв глаза, выдохнул тихое: — утром холодно, одевайся теплее…
Он, повернувшись на бок, затих, а я невольно улыбнулась в ответ на его слова и, шмыгнув носом, послушно взяла плед, оставленный в изножье постели. Закутавшись, поплелась на кухню.
По пути заглянула в комнату Кирилла — на диване покоилась стопка аккуратно сложенного постельного белья, на письменном столе одиноко лежали ручка и изрисованный тетрадный листок, на спинке стула висело полотенце, — теперь она, как и прежде, казалась необжитой и… Заброшенной. Слишком пустой. Я вспомнила, почему дверь в эту спальню всегда была закрыта.
Сумки его, уже собранные, стояли в прихожей — об одну из них я зацепилась ногой и едва ли не споткнулась, — а сам Кирилл, сгорбившись, сидел за кухонным столом в парадно-выходной одежде и с несчастной помятой физиономией хмуро цедил кофе — его запах ударил в нос, едва я переступила порог. Рассветное солнце, пробившись сквозь густые облака, обагрило комнату яркими лучами и засветило экран телефона, на котором Кирилл безуспешно пытался что-то рассмотреть.
— Чего подорвалась в такую рань? — спросил он хриплым спросонья голосом, блокируя телефон и откладывая в сторону.
— Тебя проводить, — просипела я и, качнувшись на пятках, села напротив, — ты же не уедешь, не попрощавшись? — он, закатив глаза, широко усмехнулся, тут же поморщился, хватаясь за голову, и тихонько зашипел, — плохо после вчерашнего? — поджав под себя ноги, догадалась я и запахнула полы пледа на груди, чтобы согреться — окно было открыто на проветривание, и Кирилл, напяливший футболку, судя по всему, неудобств из-за холодного сквозняка не испытывал, напротив, развалился на стуле и плечи расправил.
— Что-то я теряю хватку, — пожаловался он досадливо и, сделав ещё один глоток, покачал головой, — у меня редко похмелье, а сейчас прям совсем хреново.
— Нужно уметь вовремя остановиться, — философски изрекла я и, не удержавшись от замечания, в упрёк добавила: — тебя никто не заставлял пить, кстати, — Кирилл скептически на меня взглянул — так, будто я глупость сказала, и насмешливо хмыкнул:
— Ничего ты не понимаешь, малявка.
— Ну да, куда уж мне, — прыснула я, складывая руки на подтянутых к груди коленях. Кирилл поднялся, закрыл окно и, усевшись обратно, более миролюбивым тоном спросил:
— Твой благоверный ещё спит?
— Сейчас четыре часа утра, — напомнила я, пожав плечами, — конечно, он спит. Саша всю неделю не покладая рук работал, чтобы встретиться с тобой — пусть отсыпается, — Кирилл одобрительно кивнул, улыбнувшись уголками губ, — кстати, у нас остались роллы и пицца. Достать?
— Не, не хочу, — ответил он после недолгой паузы, тогда я, предприняв ещё одну попытку накормить его, предложила:
— Может, бутерброды сделать? — теперь Кирилл прищурился и под мой скептический взгляд экранно задумался, потерев большим и указательным пальцами подбородок, и таким тоном, будто сделал мне одолжение, чуть ли не пропел:
— Уговорила. Давай, делай, — и завёл руки за голову, откинувшись на спинку стула. Я не хотела пререкаться перед его отъездом, потому сделала вид, будто не заметила приказного тона и, сложив плед вдвое и накинув на плечи, поднялась, чтобы достать из холодильника колбасу, сыр, хлеб и майонез.
— Ты все вещи собрал? — спросила, подавив зевок.
— Вроде, все, — протянул он уверенно, и я недоверчиво переспросила:
— Перепроверил? Точно ничего не забыл?
Кирилл во время редких возвращений всегда что-то оставлял у меня: то зарядку для телефона, то часы, то домашние футболки, которые я с удовольствием присваивала себе, а когда возвращался, то о потерянных когда-то вещах даже не вспоминал, и вот, я уверена, где-нибудь в ванной на крючке сиротливо висят всеми забытые шорты или майка.
Я достала разделочную доску и принялась за нарезку продуктов.
— Ноут я упаковал, — отрешённо протянул он, — мышку тоже положил… И зарядку. А остальное не так важно. Если оставлю, то заберу, когда вернусь, — я усмехнулась: ничего из забытого он не забрал — всегда покупал новое, даже если я лично пыталась всучить ему его же вещь в очередной его визит.
Сделав на скорую руку четыре бутерброда, я выложила их на тарелку и поставила на стол перед Кириллом. Он взял один и откусил, быстро запивая кофе, а затем вынес непрошенный вердикт:
— Не на пять баллов, конечно… — промямлил с набитым ртом, — колбасу слишком толсто порезала… На твёрдую троечку тянет, — и благоразумно отодвинулся дальше от меня, забрав тарелку, чтобы провизию не отняли. Выпендрёжник.
Я помыла руки, убрала продукты в холодильник и снова устроилась на стуле, уткнувшись носом в колени. Квартира погрузилась в тишину, только шумели редкие машины, проезжающие под окнами, выл ветер, и Кирилл иногда откусывал такой большой кусок, что не мог его прожевать, не чавкая.
Я смотрела в окно — на ещё спящий район, по которому ходили разве что только собачники, выгуливающие питомцев да спортсмены. Кирилл быстро уминал бутерброды, как будто его вообще не кормили эту неделю, пялился в стол и изредка посматривал на меня, словно хотел что-то сказать, но не решался.
Вскоре зазвонил телефон. Он встрепенулся и, выключив будильник, тяжело вздохнул, отставляя кружку.
— Пора, — пробормотал Кирилл и открыл приложение для вызова такси — несколько раз пальцем провёл по сенсорному экрану и бесцветно заявил: — водитель Вадим будет на месте через пять минут.
Он спешно поднялся, засунул в рот остаток бутерброда, сгрузил грязную посуду в раковину и, положил телефон в задний карман джинсов, вышел в прихожую. Я оставила плед на стуле и, скрестив руки на груди, поплелась за ним.
Вот и всё. Мне казалось, что эта неделя будет безумно долгой и мучительной: уживаться с работающим по ночам Кириллом, изо рта которого вылетают всякие глупости и дурацкие шутки, трудно, — но она пролетела как миг, и вот он снова уезжает. Снова мы не увидимся как минимум несколько месяцев, снова здесь станет пусто и одиноко — никаких утренних словесных перепалок, никаких споров и спонтанных разговоров… А я только привыкла готовить завтрак на двоих и смотреть его любимые сериалы по вечерам.
В носу защипало, резь в горле усилилась, и я, поджав губы, обняла себя ладонями, чтобы позорно не расплакаться.
Кирилл, поглядывая в телефон, быстро осмотрел сумки, при мне положил паспорт, подёргал за собачки, застёгивая все кармашки, и наклонился, чтобы обуться. А когда выпрямился, посмотрел в дверной проём и подал голос:
— Ну а ты чего подскочил? — я машинально обернулась, замечая Сашу. Он, прищурившись, подошёл ко мне и остановился рядом, прижимаясь к моему плечу своим.
— Попрощаться, — сипло ответил он и, посмотрев на меня, улыбнулся. Кирилл снова взглянул на дисплей, отвёл взгляд и раскинул руки, приглашая меня в объятия.
— Давай, — поторопил он, — иди сюда. Я сопли не люблю, но так уж и быть, — и я, проглотив едкую усмешку, шагнула к нему, обнимая за шею. Сопли он не любит, конечно!
— Я буду скучать, — призналась шёпотом, и голос мой дрогнул, теряясь в складках его одежды. Сердце зачастило, я невольно шмыгнула носом.
— Соскучиться не успеешь, шмакодявка, — любовно протянул Кирилл, прижимаясь щекой к моей макушке, — я буду часто приезжать… Дела на работе улажу и снова прилечу, — и ласково погладил по спине. Спустя мгновение тон его сменился, а от былой мягкости не осталось и следа — Кирилл вздёрнул подбородок и обратился к Саше: — а ты… — вскинул указательный палец, — смотри мне, если Ася пожалуется…
— Кирилл… — прошипела я, закатив глаза, и слабо хлопнула его по плечу. Он резко замолчал, так и не договорив, а Саша, не впечатлившийся угрозой, только улыбнулся и, кивнув, протянул ему ладонь:
— Я понял. Хорошей дороги, — Кирилл, приподняв уголки губ, пожал ему руку. Снова пиликнул телефон, напоминая о насущном.
— Машина подъехала… — пробормотал он. Шагнув ко мне, быстро поцеловал в макушку и тут же потрепал по голове, взъерошивая волосы, — люблю тебя, солнце. Не пей, не кури, пары не пропускай и веди себя хорошо. О! И обязательно поговори с родителями, — дал Кирилл последнее наставление, закинул чехол с ноутбуком на плечо и, взяв спортивную сумку, коснулся дверной ручки, а я наконец проглотила тугой ком в горле и попросила:
— Когда приедешь в аэропорт, напиши.
— Напишу, — саркастично хмыкнул Кирилл, — и когда приземлимся, и когда домой приеду.
— Не напишешь же! — возмутилась я, — ты всегда забываешь.
— Ложись спать, — велел он ласково, — вечером созвонимся и поговорим.
Кирилл подмигнул и вышел в подъезд, захлопнув за собой дверь.
Спустя несколько мгновений, загудел лифт, прозвучало давно знакомое нечеловеческое «седьмой этаж», и я не смогла сдержать тяжёлый вздох. Сердце, болезненно сжавшись, вновь забилось быстрее.
Вскоре стало совсем тихо: не было слышно ни шагов, ни лифта — должно быть, он уже вышел из подъезда. А я так и не сказала, что тоже его люблю, и от осознания стало ещё тоскливее.
Из раздумий, оборвав мысли, выдернули тёплые объятья: Саша поцеловал в висок и накрыл мои плечи ладонями.
— Пойдём в кровать… — предложил он, зарываясь носом в волосы на затылке, — ещё пяти нет. Мы поспали всего четыре часа, — и едва ощутимо коснулся губами виска.
— Пойдём, — согласилась я: с удовольствием бы доспала хотя бы до восьми часов. Как и Кирилл, Саша морщился, хмурился и старался говорить как можно тише, и я, в очередной раз заметив, как он сводит брови к переносице, поинтересовалась: — похмелье? — он с промедлением кивнул и объяснил:
— Я редко пью. Видимо, организм не привыкший.
— Надо было отказаться, а не идти у Кирилла на поводу, — пробормотала я себе под нос. Так нет же, один прицепился со своим «уважить», другой повёлся — и теперь вдвоём страдают. Хотя, с другой стороны, может, без алкогольного подкрепления они бы не нашли общий язык — кто знает.
Саша ничего не ответил, осторожно взял меня за руку и повёл в спальню. Комната уже нагрелась, но желание нырнуть под тёплое одеяло и подремать ещё немного с каждой секундой возрастало, поэтому я быстренько подошла к столу, чтобы взять вчерашнюю бутылку минералки, и протянула Саше. Затем задёрнула шторы, чтобы свет не мешал, и повернулась к постели.
— Спасибо, — прохрипел он, делая глоток.
Отставив уже пустую бутылку к столу, он сел на кровать, рваным движением потянулся к своим вещам, оставленным на стуле, нащупал карман брюк и, выудив упаковку жвачки, закинул в рот сразу несколько подушечек.
Я, пока Саша расправлял рубашку и аккуратно вешал брюки обратно, залезла к нему, переползла на свою сторону и улеглась на бок. Он же устроился ближе к краю, засунул руку под подушку, подмял её под себя и немного подвинулся вниз, чтобы, уткнувшись носом в моё плечо, прижаться и обнять за талию.
— На тебе лица нет, — пробормотал он, потянув одеяло вверх, чтобы укрыть нас, — уже соскучилась? — я, потупив взгляд, упрямо покачала головой и закусила губу. Соскучилась, если бы Саша знал, насколько. Говорить ему об этом не буду — не хочу, но, казалось, он и так знал и понимал это без словесного подтверждения, — я шмыгнула носом, поглаживая его по голове, а он, коснувшись костяшками пальцев моей щеки, тихо сделал вывод: — значит, соскучилась. Расставаться с тем, кого любишь, всегда тяжело.
— Мы долго жили вместе: пока учились в школе, потом — когда я приехала сюда на учёбу. Кирилл меня поддерживал, когда мне было сложно, помогал… — был моей опорой, пока я адаптировалась в незнакомом городе, — а теперь я снова одна…
Всегда после отъезда Кирилла мне часто казалось, что двухкомнатная квартира слишком большая для меня одной — слишком много бесполезного места, — но после того, как он в очередной раз уехал, а я снова заметила пустоту во второй спальне, точно в этом убедилась. Слишком просторно, тихо и уныло. Я даже не заходила туда без надобности, вовсе забыв о её существовании.
— Не одна, — тихо поправил Саша, поглаживая подушечками пальцев мою раскрытую ладонь, и тихо, но весело хмыкнул: — в конце концов, тебя вверили под мой чуткий надзор, так что говори, когда соскучишься.
— И как ты собираешься меня развлекать? — уже бодрее поинтересовалась я, сцепляя пальцы и укладывая руки на живот.
— Что-нибудь придумаем, — заговорщицки прошептал Саша, улыбаясь мне в шею и опаляя кожу горячим дыханием, — я до сих пор должен тебе свидание. Причём не одно. Мне кажется, пора наверстать упущенное.
И правда — пора уже давно. Хоть мне до сих пор некомфортно выходить с Сашей в люди, но от свидания — нормального, обычного, человеческого свидания я бы не отказалась. Идея пришла довольно быстро:
— Тогда… Хочу в кино, — призналась я и, невольно задумавшись о последствиях, если нас кто-то увидит, поправилась: — м-м-м… На ночной сеанс, — Саша молча погладил подушечками пальцами мою руку, заскользил к сгибу локтя, затем к запястью и обратно, прикасаясь едва ощутимо. Я вздрогнула и подвинулась к нему ближе.
— Ночной сеанс? — переспросил он заинтригованно и предложил: — а после — на прогулку по ночному городу…
— Звучит заманчиво… — кино и ночная прогулка, бесспорно, идея привлекательная: шум машин, пустующие улицы, спокойствие и… Свобода: не прятаться от преподавателей и студентов, целоваться прямо на улице и, не стесняясь, держаться за руки, — мне нравится…
Саша, на мгновение отвернувшись, зевнул, подтянул одеяло до груди и обнял меня за талию, а я, накрыв его плечо ладонью, прикрыла глаза.
— Давай об этом поговорим позже? А сейчас, пока есть время, поспим. Хотя бы ещё немного.
Он согласно угукнул, тряхнул головой и, прижавшись щекой к моему плечу, замер, а я ещё немного повертелась в поисках удобной позы: сначала обняла его за плечи, повернулась на спину, затем снова на бок и, закинув на него ногу, прижалась теснее.
— Удобно? — спросила тихо, Саша не ответил, лишь шумно выдохнул и обнял меня крепче, ладонью пробираясь под футболку, — значит, удобно. Я вздрогнула, приоткрыв один глаз, и, не уловив больше поползновений в мою сторону, прижалась к подушке.
Проспали мы до полудня, а проснулись, когда на мой телефон одно за другим пришли несколько уведомлений. Я разлепила глаза, сонно огляделась, Саша тоже приподнялся, потянулся ладонями к потолку, расправляя плечи, и снова улёгся, поворачиваясь ко мне.
— Доброе утро? — спросил он сонно.
— Уже обед, — ответила я, глядя на часы, — пора подниматься. И по-хорошему бы поесть. Я проголодалась.
— А я бы не отказался от кофе, — пробормотал Саша, — я уже давно не спал так долго, — хмыкнул он, за что получил укоризненный взгляд — работа работой, но сном пренебрегать не стоит, — но я промолчала, решив не поднимать эту тему на выходных.
Поднявшись на ноги, я качнулась на пятках — от резкого подъёма закружилась голова, — взяла телефон и взглянула на дисплей: Кирилл, благополучно добравшийся до дома, скинул селфи на фоне своей неприбранной квартиры, и написал, что снова забыл домашнюю одежду у меня — в этом я даже не сомневалась. Ответив на сообщение показывающим большой палец стикером, я побрела в ванную.
— Можешь пока полежать, я позову, когда накрою на стол, — бросила напоследок, скрываясь за дверью.
Я завязала волосы в хвост и, умывшись и почистив зубы, направилась на кухню. Саша, которому я дала время доспать и прийти в себя, уже сидел за столом, расслабленно откинувшись на спинку стула, перед ним стояли контейнеры и тарелки со вчерашней едой, около микроволновки шумел чайник.
Заметив меня, он улыбнулся и протянул руку, побуждая меня вложить свою ладонь.
— Как дела у Насти и Игоря? — запоздало поинтересовалась я, присаживаясь рядом с Сашей, — я вчера переволновалась, что так и не узнала.
— Всё в порядке, — ответил он удовлетворённо, касаясь губами запястья, — они вернулись к родителям ещё в среду. Обстановка вроде спокойная. По крайней мере, мне пока не жалуются, — Саша вдруг передёрнул плечами и, подвинувшись ближе, уронил голову мне на плечо. — Видимо, продуктивного дня не выйдет… — протянул он шёпотом, но в его словах не было ни намёка на разочарование.
— Ты на сегодня что-то запланировал? — спросила я и потрепала его по волосам, зачёсывая назад пряди, чтобы открыть лоб и прижаться к нему губами. Саша, прикрыв глаза, подался мне навстречу — кажется, ему нравятся такого рода ласки.
— Мне нужно сделать ещё один отчёт и уже пора начать готовиться к экзаменам: перепечатать билеты, поменять список тем, немного подредактировать вопросы, — ответил он лениво, накрывая мою ладонь своей, чтобы переплести пальцы.
— Это срочно?
— Не-а, у меня ещё много времени на подготовку. Отчёт начну делать завтра.
— Зачем перепечатывать билеты? — не поняла я, — ты узнал, что старшекурсники нам их скинули?
— Теперь узнал, — усмехнулся он и тут же объяснил: — вы учились по новой образовательно программе, соответственно, список тем с прошлого года поменялся — не сильно, конечно, но тем не менее, билеты в редактуре нуждаются.
— А мы о новой программе знаем?
— Вам должны были сказать, но я сомневаюсь, что кто-то придал этому значение.
— Значит, ответы на старые билеты можно не искать? — уточнила я.
— Ты можешь вообще ничего не делать, а своим одногруппникам намекни, что вопросы в билетах будут повторяться и перекликаться, так что пусть готовятся, — голос его прозвучал притворно-строго, я, непроизвольно закатила глаза — уж при мне мог бы и не изображать сурового препода, — и слабо возразила:
— Ты меня так разбалуешь…
— Пусть, — ответил он совсем тихо. Я прижалась щекой к его макушке и, поцеловав, невольно улыбнулась: рядом с ним всегда хорошо и спокойно, по-домашнему уютно и тепло даже там, где о комфорте и речи быть не может. Рядом с Сашей забываются и становятся неважными, незначительными и проблемы с учёбой, и тревоги о сессии и поиске работы. Я давно не чувствовала себя защищённой, а уверенность в завтрашнем дне ощущала, только когда беспробудно зашивалась на учёбе, а теперь всё внезапно изменилось…
— Не тяжело? — спросил Саша шёпотом и поднял голову с плеча, чтобы наклониться вперёд и заглянуть мне в глаза, — Ась… — позвал он настороженно.
Я не ответила, потянулась к нему, крепко обняла за шею, а затем с Сашиной же подачи перебралась на колени.
Утро, а точнее, обед был ленивым: Саша сгрёб меня в объятия, мы молча сидели и ждали, когда закипит чайник. Я гладила его по плечам, а он меня — по спине до тех пор, пока мой телефон не пиликнул.
— Что там? — спросила я у него, стискивая руки крепче, — посмотри.
Он взял телефон, прочистил горло, кашлянув в кулак, прищурился и начал:
— Степан Соколов пишет: ребятки, завтра будем выбирать научников, нам озвучат список и расскажут о каждом преподе — и секретарь написала, и Чернов. Так что на пары приходим все, я из-за вас получать не буду, — он усмехнулся и, заблокировав телефон, отложил в сторону. Чайник, щёлкнув выключателем, отключился, но никто из нас так и не поднялся. — Соколов, кажется, неплохо справляется со своими обязанностями… — протянул Саша, а я невольно вздохнула. Вот и настал этот момент, а у меня в голове по-прежнему пусто: я даже не думала, кого выбрать, и чем я хочу заниматься. — Что такое? — спросил он, целуя в висок.
— Как думаешь, к кому пойти? — наконец, задала я волнующий меня вопрос, нехотя поднимаясь, чтобы достать две кружки, — ты в этом вопросе более компетентен. У меня вариантов вообще нет. Может, на секретаря оставить? Пусть впишет к тому, к кому хочет. Ну, к тому, у кого будет меньше студентов. Или вообще не будет.
Саша задумался, подперев щёку ладонью, и мой подход не одобрил:
— Научного руководителя нужно выбирать с умом. Ты с этим человеком будешь работать оставшиеся два года. Если не хочешь, чтобы работа над курсовой была похожа на ад, выбирай сама. Я по своему опыту говорю.
— Ты Анисимова не сам выбрал? — догадалась я.
— Меня к нему отправили против моей воли, — подтвердил Саша, пожав плечами, — без возможности уйти к другому руководителю.
Я задумалась, выставляя кружки с кипятком на стол. Рядом поставила банку кофе, бутылку молока и сахарницу с чайными ложками. Стёпа говорил, что Бычков к себе никого не берёт в этом году, к Антоновой очереди стоят… А других преподавателей, которые не только являются специалистами в своих областях, но и вызывают доверие как личности у нас больше нет.
— Не хочешь пойти ко мне? — вдруг предложил Саша, — я в этом году собираюсь взять себе на попечение студента. Или нескольких.
— К тебе? Серьёзно? — переспросила я, садясь рядом и засыпая растворимый кофе в свою кружку.
— Что тебя удивляет?
— Я думала, что ты не хочешь мешать работу и отношения… Ну, я была в этом уверена, — Саша усмехнулся и выдохнул тихое:
— Уже поздно… Я тебя за собой не тяну, — он улыбнулся, потянувшись к банке кофе, — и не заставляю работать со мной. Лишь говорю, что если ты захочешь, то я тебе помогу. Причём с удовольствием, — Саша пожал плечами и дополнил: — ты сможешь приходить ко мне на перерывах, не беспокоясь о том, что о нас подумают. У нас будет возможность иногда проводить время вместе в корпусе.
— Ты умеешь уговаривать, — улыбнулась я, — то есть… Я смогу спрашивать тебя обо всём, что мне непонятно, не боясь доставить неудобство, и мне не нужно будет ни за кем бегать, чтобы мне выделили время?
— Именно, — кивнул Саша. Только в ситуации есть и обратная сторона: груз ответственности будет гораздо тяжелее. Не важно, что подумает обо мне чужой человек в случае моей неудачи, но Сашино мнение, бесспорно, важно — я боюсь его разочаровать.
— Ты сможешь совмещать вот это всё с работой? Тебе не будет слишком тяжело? Ты ведь не из-за меня согласился со студентами работать?
— Во-первых, Ась, у меня работа не то что бы сильно трудоёмкая, — я молча смотрела на него и пыталась понять, серьёзно ли он говорит, — во-вторых, в курсовой работе, даже если я её полностью сделаю за тебя, ничего тяжёлого.
— В-третьих? — поторопила я его.
— В-третьих, может быть… Отчасти.
— Саш… Ты всю эту неделю работал, — напомнила я настороженно, — и, я уверена, что не питался нормально и…
— Ась. Настя, когда уезжала, приготовила поесть — это к слову: питался я нормально, — начал он и сконфуженно дополнил: — и такое иногда бывает. Не волнуйся. К тому же в тебе я уверен — ты ответственная, умная и сообразительная — мы быстро сделаем всю работу и будем отдыхать. Ничего сложного, — и всё это сказано было так отрешённо и как будто между прочим.
— Уговорил, — сдалась я. Он сделал глоток, пряча улыбку за кружкой, и потянулся ко мне, чтобы сжать мою ладонь.
Выходит, одна проблема решена, осталось только придумать, как выбрать его своим научным руководителем, чтобы это было максимально правдоподобно, учитывая наши с ним сложные отношения в прошлом, о которых известно почти всей группе.
***
Как утром написал Стёпа, Дарья обещала зайти к нам для разговора о научных руководителях на большом перерыве, поэтому на парах на удивление был аншлаг — пришла почти вся группа, даже те, о существовании кого я вообще забыла.
Когда закончилась социология, и наступил тот самый долгожданный большой перерыв, мы дружно разделились — половина одногруппников рванула в буфет во главе с уставшим и голодным Колей — он едва ли приполз на первую пару, отсидел её и даже планировал пойти на остальные, что было удивительно, учитывая его тягу к учёбе — то есть — отсутствующую, — и мешки под глазами. А вторая половина — к аудитории, в которой должно проходить следующее занятие — она оказалась открыта, поэтому мы устроились на своих местах и, разложив тетрадки, лениво залипли в телефоны, ожидая Дарью. Но она не пришла ни через десять минут после начала перерыва, ни через двадцать — когда мы оккупировали кабинет полным составом, ни через сорок. Зато примчался Стёпа, который в приказном порядке просил нас не пропускать и не опаздывать, и сам при этом и пропустил пару, и опоздал. Зашёл в аудиторию быстрым шагом, на ходу снимая сумку с плеча, и направился к клюющему носом Коле, которого не взбодрили ни энергетик, ни булочка из буфета.
— Я опоздал? — небрежно бросил Стёпа, опускаясь на скамейку рядом с Воронцовым и, толкнув его бедром, чтобы тот подвинулся, умостился передо мной.
— Опоздал, — бросил в ответ Коля и, закинув локоть на нашу парту, осуждающе покачал головой, — ты бы ещё через час пришёл. Все уже распределились. Тебя, кстати, записали к Анисимову, — Стёпа, сделавший глоток кофе, поперхнулся, улыбка его мгновенно померкла. Он смотрел на Воронцова так, будто пытался распознать в чужих словах фальшь, и вглядывался в непроницаемое сдержанное лицо.
Несколько секунд — Соколов тряхнул головой, затем пошла бурная реакция: глаза его распахнулись, щёки, уши и шея раскраснелись, — он, нахмурившись, поджал губы, кажется, осознавая всю степень опасности своего положения, быстро развернулся к нам, но мы, видимо, выглядели такими же удивлёнными, как и он сам. Умелую актёрскую игру Стёпа распознал быстро — пихнул Колю в плечо и, схватившись за сердце, распластался на скамье.
— Идиота кусок, — фыркнул Соколов, прикладывая ладонь тыльной стороной к горящему лбу, — у меня чуть сердце не остановилось! Придурок.
— Могли бы и подыграть, — притворно-жалобно пробормотал Коля, растирая ушибленное место.
— Мы сами удивились, — возмутилась Ира, Воронцов, пока Стёпа приходил в себя, быстренько умыкнул картонный стаканчик кофе, сделал глоток и, цокнув языком, скривился.
— Слишком много сахара, — выдал он, возвращая стакан на место.
— Не нравится — не пей. Дарья вообще не приходила?
— Вообще, — Стёпа тяжело выдохнул, сердито глядя на Колю, но больше рукоприкладством не занимался.
— Стёп, — позвала я, подпирая ладонью щёку, — боишься, что тебя к Анисимову запишут?
— Боюсь, конечно! Его мне на первом курсе хватило с лихвой, я больше не хочу.
— Но-о-о у нас же запись идёт на добровольной основе, разве нет? — развела руками Ира, я активно закивала.
— Если ты не заметила, у нас многое делается по принципу «кто успел — того и тапки», — поучительно проговорил Соколов, — и у тех, кто оказался в отстающих, такие себе шансы на выживание. Я уверен, что распределять нас будут, как в прошлом семестре, — я согласно кивнула — отчасти Стёпа был прав: у первой подгруппы в прошлый раз расписание было крайне удобное, у второй — постоянные окна и редкие накладки занятий, а кто-то всего лишь опоздал на пару, на которую внезапно заявилась Дарья со списком.
— Плюс — у нас мало преподавателей нормальных, шанс попасть к адекватному стремительно падает, — он огляделся, зацепившись красноречивым взглядом за злостных прогульщиков, которые устроились за последними партами.
— Мне кажется, нормальных достаточно, — пожала я плечами. Стёпа скептически взглянул на меня, но промолчал, поднося стакан к губам — он напомнил мне Кирилла с его «ничего ты не понимаешь, малявка», и я только цыкнула в ответ и перевела взгляд на дверь, когда шум в аудитории стих — секретарь появилась в дверях за несколько минут до звонка.
Запыхавшаяся, она подошла к первой парте и, кивая и здороваясь в ответ на наши приветствия, достала распечатку и ручку.
— Я только с заседания кафедры, — отозвалась она виновато, — в этот раз собрание затянулось. Так, давайте мы с вами быстренько пройдёмся по списку и запишемся. Кто у вас сейчас?
— Александр Николаевич, — ответил Коля резво, Дарья облегчённо выдохнула.
— Хорошо. Александр Николаевич же ваш куратор? — неуверенно уточнила она, сведя брови к переносице, Стёпа поспешил бросить тихое «ага», — значит, он будет не против выделить мне немного времени…
Мы затихли, а Дарья, прочистив горло, принялась зачитывать фамилии с распечатки, говоря по несколько слов о каждом преподавателе и красноречиво замолкая, когда речь заходила о тех, про кого ходит дурная слава — таких действительно было немало, но тем не менее, на парах мне они казались вполне себе неплохими людьми.
— Козлов и Войнова у вас, кажется, ничего не вели, но преподаватели они хорошие, но учтите: выбирая их, вы должны быть готовы к выступлениям на конференциях. Они своих подопечных этим каждый год грузят…
Как только она закончила, Стёпа первым поднял руку. Я же сидела и делала вид, что глубоко задумалась о том, кого же выбрать, но на деле я лишь ждала, когда всех расхватают, а мне не останется выбора, и я пойду к своему любимому Александру Николаевичу. Активизировался и Коля, наобум выбрав Козлова, за ними подтянулись Ира и остальная группа.
Пока Дарья записывала всех в форму, в аудиторию зашёл Саша — неторопливо и бесшумно. Пробежался равнодушным взглядом по рядам, зацепился взглядом за Дарью и направился к своему столу.
— Здравствуйте, Александр Николаевич, — спешно отозвалась секретарь, оборачиваясь.
— Здравствуйте, — ответил он без энтузиазма.
— Ещё несколько минут… Вы не против? — неуверенно протянула она, он, опустившись в кресло, пожал плечами и миролюбиво ответил:
— Конечно. Не торопитесь, — Саша, достал телефон, взглянул на меня и едва заметно улыбнулся.
Преподавателей расхватали быстро, видимо, на принятие решения их подстрекало присутствие Саши, и когда в списке осталось несколько человек — секретарь пробежалась взглядом по ряду и, найдя нас с Верой, спросила:
— Осипова Ася и Никифорова Вера, вы что решили?
— А кто остался? — спросила Вера тихо.
— Войнова, Александр Николаевич и Анисимов, — на последней фамилии Дарья запнулась.
Она никогда не стеснялась в выражениях даже в отношении преподавателей, наверное, потому что сама недавно закончила магистратуру, но Саша, сидевший неподалёку, очевидно был не тем человеком, при котором стоило комментировать личность его же коллеги, поэтому она просто покачала головой и поджала губы.
— Я тогда к Войновой пойду, — кивнула Вера, подняв руку, а я… Я в любом случае не пошла бы Анисимову. Так что мой выбор очевиден.
— А я, видимо, к Александру Николаевичу, — ответила я нерешительно, он вскинул голову и взглянул на меня так, будто крайне недоволен моим решением, и многие изменение его мимики заметили. Стёпа и Коля переглянулись и обернулись ко мне, видимо, не могли понять, поздравлять им меня или посочувствовать. Но я была рада, всё складывалось как нельзя лучше.
— Хороший выбор, — кивнула секретарь.
— М-м-м, к Чернову собралась? — спросила Ира и под мой укоризненный взгляд подняла ладони в воздух и игриво прошептала: — молчу-молчу.
— Так, я всех записала. Мы с Марией Геннадьевной составим официальный список, и в ближайшее время я его вам отправлю, — ответила секретарь, кивнув Стёпе, — спасибо, я пойду, до свидания, — обратилась она к Саше и вышла из аудитории.
— Итак, если ажиотаж спал, давайте начнём занятие, — отозвался Александр Николаевич скучающе, — когда у нас по расписанию заканчиваются мои пары?
— Вроде, в конце мая, — повысив голос, ответил Стёпа, — сейчас посмотрю, — пробормотал он, потянувшись к телефону и вскоре отчеканил твёрдое: — последнее занятие третьего июня.
— Значит, у нас осталось две недели, — кивнул Александр Николаевич, — предлагаю сделать так: сегодня мы с вами работаем в привычном темпе, на следующем занятии я объявлю список полуавтоматов, и на этом мы заканчиваем с семинарскими вопросами. А оставшиеся время, раз у вас уже закончились лекции, мы разберём те вопросы, которые уходят на самостоятельное изучение. В противном случае возьмём дополнительные вопросы для семинаров. Подумайте, обговорите между собой и скажете мне, что решили.
Стёпа, снова закинув руку на наши с Ирой парту, обернулся к группе и, правильно расценив их жесты и кивки, быстро ответил:
— Александр Николаевич, мы согласны на первый вариант.
— Хорошо. Тогда вернёмся к теме семинара. Есть желающие ответить?
Руки подняли всё те же отстающие, которые внезапно решили посетить пару. Александр Николаевич на них недоверчиво взглянул, но кивнул, мол, отвечайте, а я занялась своими делами — раз мы не договаривались о моём ответе, — открыла список дисциплин этого семестра, чтобы оценить мои шансы на стипендию: по двум предметам автоматы, ещё два зачёта я сдам без проблем, как и Сашин экзамен. И единственное, что вызывало трудности, — физическая культура, на которую я сходила несколько раз за эти полгода: слушать не особо лестные комментарии от Ларисы Ивановны Раевской и ловить на себе её взгляды было выше моих сил, и я делала так, как советовали родители и Саша — не ввязывалась в конфликты и берегла свои нервы — то есть прогуливала.
Не пошла один раз, сделав себе заслуженный выходной, а затем «хорошее» быстро вошло в привычку, и я стремительно забыла о существовании в расписании физической культуры, как и о том, что мне придётся сдавать Раевской зачёт. Ведь она не из тех, кто прощает и закрывает на пропуски глаза — бывшая спортсменка из нас весь дух вытрясала на первом курсе, и если Ира ещё как-то справлялась с ней, то я оказалась слабее — и морально, и физически: не выдержала ни заданного ею темпа, ни её колких замечаний.
До конца семестра осталось от силы полмесяца, и как бы я не оттягивала поход к Раевской и замаливание грехов, больше ждать было нельзя, иначе она меня на кусочки разорвёт, когда встретит.
Когда прозвенел, все желающие ответили, задали вопросы, а Саша провозгласил об окончании пары и отпустил нас, я задержалась в аудитории, чтобы подойти к нему. В конце концов, я у него буду писать курсовую.
Как только одногруппники лениво высыпали в коридор, я, закусив губу, остановилась у Сашиного стола и тихо спросила:
— Александр Николаевич, почему вы такую мину несчастную состроили? Не рады, что нам с вами придётся ещё два года вместе работать? — я опёрлась ладонями о стол и подалась к нему, Саша на столь откровенный флирт лишь улыбнулся.
— Осиипова, если бы вы знали, как я рад, — начал он будничным тоном, собирая листы вместе, и довольно сощурился, — то такими словами не разбрасывались бы.
— Замечательно. Другого ответа я от вас и не ждала. Мы дождёмся официальных списков или начнём работать над курсовой, как только закончится сессия?
— Мы с вами это обговорим позже, — ответил он и поднялся, — и в другой обстановке.
— Так понимаю, в более интимной? — уточнила я шёпотом.
— Если вам так угодно, — Саша уже сложил свои вещи, взял телефон и ключ, готовясь уходить. Я посмотрела на дверной проём, прислушалась и, подавшись к нему, быстро поцеловала в губы, а он этого словно ждал: наклонился, приобнял за талию и углубил поцелуй.
— Саш… — пробормотала я возмущённо, мягко отстраняясь, и снова посмотрела на дверь. Он виновато отвёл взгляд и, склонившись, прошептал:
— Серафим тебя отпустит пораньше, встретимся у машины. Ты же не занята? — я покачала головой и, спешно поцеловав ещё раз, вышла из аудитории.
Ира как обычно сидела на скамье и сторожила нашу с Сашей тайну. Заметив меня, она поднялась, и мы пошли к лестнице — на второй этаж и к кабинету Серафима.
— Ир, — позвала я, ровняясь с ней, — ты случайно не знаешь, Раевская сейчас в корпусе?
— Должна быть, — кивнула она задумчиво, — она вроде у филологов сейчас пару отвела. Ты чего интересуешься? — я поджала губы, и меня поняли без слов, — ты к ней собралась идти? — взвилась Ира.
— Не хочешь со мной?
— Не-не-не, извини, конечно, но я с ней лишний раз встречаться не хочу, — открестилась она от меня, — удачи, что ли… — пробормотала она, я ответила скомканным «спасибо» повернула за угол и поплелась к её кабинету.
Подойдя к двери, прислушалась — Раевская в своём репертуаре недовольным тоном отчитывала кого-то за пропуски. Стоило только услышать её голос, как сердце зачастило, а на периферии сознания замаячила идея уйти — подумаешь, зачёт не поставит, в следующем семестре отработаю… Но ходить к ней и на занятия, и на отработки… Нет, так не пойдёт.
Глубоко вдохнув, я трижды ударила костяшками пальцев по двери. Голос её стих, но ответа я так и не дождалась, потому, осторожно приоткрыв дверь, зашла в кабинет.
— Здравствуйте, — поздоровалась я, и голос мой неожиданно сорвался на хриплый шёпот. Раевская подняла на меня грозный взгляд, едва заметно прищурилась, а следом за ней ко мне повернулась студентка, которую она муштровала — мы с Евой так давно не виделись, что, встретив её здесь, я даже обрадовалась, правда, встреча наша омрачена присутствием Раевской… — повернулась, кажется, улыбнулась уголками губ — на миг, — и снова воззрилась на Ларису Ивановну.
— Здравствуйте, — ответила недовольным тоном Раевская, — ещё одна! Целый семестр не показывалась, а теперь явилась. Заходите-заходите, не стойте на пороге.
Я послушно подошла к Еве — лицо у неё было такое скучающее, что я даже удивилась, — она глядела на Ларису Ивановну беспристрастно, непроницаемым взглядом, и я попыталась последовать её примеру: заложила руки за спину и упёрлась взглядом в район её шеи. Видимо, отчитывать нас будут долго.
Раевская, взвинченная и злая после беседы с Евой, увидев меня, разошлась не на шутку — бурно жестикулируя, она завела старую песню про спорт, про дисциплину и про то, как было хорошо в её время, когда неучей, как мы, отчисляли из-за нескольких пропусков. Это чувство я ненавидела всей душой — когда на меня смотрят свысока и говорят, как с маленькой — разве что не раздражало такое обращение от Кирилла, потому что в его словах я слышала нежность, говорил он всегда это любя, больше шутки ради, а тон Раевской вечно сочился пренебрежением и презрением — но здесь я свою вину признавала.
Раздувать из мухи слона Раевская умела хорошо, только слово ей скажи, и как минимум минут десять она не замолчит, будет отчитывать, пока претензии не пойдут по второму кругу, поэтому я молчала, чтобы не навлечь на себя немилость.
— А вы с чем пожаловали? — спросила она меня, наконец, когда закончила гневную тираду. Скрестила руки на груди, вскинула подбородок, глядя на меня с высоты своего роста, — вы так долго не появлялись, что я не помню ни вашего имени, ни фамилии…
— Осипова, — подсказала я ей тихо, виновато отводя взгляд.
— Точно, Осипова, — произнесла она равнодушно и притворно-вкрадчиво поинтересовалась: — вы тоже пропускали занятия из-за активистской деятельности? Или у вас другие причины?
— Другие, — покачала я головой и замолкла. Прийти-то я пришла, а что соврать — не придумала, потому сказала первое, что пришло в голову, — у меня… Мигрень… Приступы головной боли частые, заниматься спортом невозможно, — я невольно сжалась под её цепким пристальным взглядом: смотрели на меня так зло, будто я нелестно высказалась про горячо любимый ею спорт.
— Справка? — поинтересовалась она, качая головой.
— В больнице отказались выдавать, — солгала я, пожимая плечами. Раевская размашисто кивнула, словно видела меня насквозь и чувствовала ложь, хотя, наверное, в её-то преклонном возрасте уже есть опыт работы с людьми. И с лживыми и хитрыми студентами.
Прозвенел звонок — в нашем с Евой случае, спасительный. Лариса Ивановна занятие всегда начинала вовремя, никогда не опаздывая, потому сейчас она взяла со стола ключ и журнал посещаемости, смерила нас сердитым взглядом и бескомпромиссно произнесла:
— Всё с вами ясно. На двери висит график отработок. Срок — до сессии. Просто так зачёт никому не поставлю, если не успеете отработать, то будете ходить в следующем семестре. До свидания, — с нажимом ответила она и пошла прямо на нас.
Я попятилась и спешно вышла из кабинета, за мной последовала Ева, и вместе мы остановились около двери. Подождали, пока Раевская провернёт ключ в замочной скважине, попрощались и проводили её взглядами к лестнице. Ева, для которой беседа с Ларисой Ивановной, похоже, не стала потрясением, быстро сфоткала график отработок и, обернувшись ко мне, спросила:
— Тебе скинуть?
— Если не сложно, — кивнула я заторможенно, и мы вместе пошли по длинному коридору.
— Сейчас, секундочку, — через несколько секунд мне и вправду пришло от неё сообщение, а следом и заявка в друзья, — карга старая, — прокомментировала Ева, засовывая телефон в карман, стоило на несколько шагов отойти от её кабинета, — прицепилась, как банный лист…
— Ну-у, да, есть такое, — согласилась нехотя. Конечно, свою вину я полностью осознавала и признавала: пропустив почти все занятия, рассчитывать на зачёт было попросту смешно, да и учитывая характер Раевской, не удивительно, что нас отправили на отработки — Лариса Ивановна принципиальнее любого преподавателя по профильной дисциплине, но тем не менее, можно было бы относиться к своим студентам чуть мягче, тем более к тем, кто не планировал связывать жизнь со спортом. Я, в конце концов, не подписывалась на армейские распорядки, которые она пытается установить!
— Ты сколько пропустила? — спросила Ева будничным тоном.
— Всё, — ответила я — как приговор произнесла, — наверное, занятий пять отходила. Может, четыре, а потом… — я неловко развела руками, Ева поняла меня без слов:
— Сам бог велел забить болт?
— Почти.
— Понимаю, — усмехнулась она и, слабо толкнув меня локтем, почти что приказала: — не парься. Поставит она зачёт, никуда не денется. Правда… Отработки… — выдохнула Ева, засовывая руки в карманы толстовки, — ты если пойдёшь, зацепи меня, ладно? Отрабатывать всё равно придётся, но я не хочу с ней наедине оставаться, — я тоже не горела желанием находиться с Раевской вдвоём в зале и слушать придирки и рассказы о её спортивном прошлом, в котором не было места ни отдыху, ни плохому самочувствию, поэтому пробормотала согласное:
— Хорошо, я тебе напишу, — с Евой мне точно поспокойнее будет, понадёжнее.
Когда мы подходили к нашей кафедре, нам навстречу вышел Серафим — как всегда неспеша, вразвалочку и после звонка. Заскользил по нам изучающим взглядом и остановился, едва заметно приподнимая уголки губ. Ева в ответ широко ухмыльнулась.
— Здравствуйте, — протянула я безжизненно, ещё не оправившись от неприятного разговора.
— Здравствуйте, — ответил Серафим по-доброму и тут же покосился на Еву, скрещивая руки на груди, — как прошло?
— Хреново, — ответила она честно, а я согласно кивнула в поддержку: как точно сказано, другого слова и не подберёшь, — я получила по шее и теперь должна ходить на отработки — это плохая новость. Из хорошего: со мной будет ходить Ася, — и, довольно улыбнувшись, кивнула в мою сторону.
— Хорошая, да? — уточнила я измученно.
— У вас тоже проблемы с Ларисой Ивановной? — настороженно спросил Серафим, удивлённо вскидывая брови. Я виновато потупила взгляд: если на пары не ходить, то проблемы будут со всеми преподавателями, — но в ответ только пожала плечами и протянула неуверенное:
— Можно и так сказать…
— Лучше спроси, у кого с ней проблем нет, — возмутилась Ева, враждебно оборачиваясь туда, где находился кабинет Раевской, — ей в её возрасте уже давно на пенсию пора…
— Ева… — ласковым шёпотом протянул Серафим, и она послушно притихла, поджимая губы, тогда он обратился ко мне: — он знает? — настолько выразительно это прозвучало, что я сразу поняла, о ком речь, и тут же утвердительно кивнула, — тогда подойдите к нему, он умеет отмазывать.
— Я бы с удовольствием, — начала я и машинально обернулась, чтобы осмотреться — коридор оказался пустым, все студенты, должно быть, разбрелись по аудиториям, — но это будет выглядеть как-то…
— Он ваш куратор, — улыбнулся Серафим, — должен решать такого рода проблемы.
— Разве должен?
— По сути, да. Есть ещё одна причина, по которой он поможет, — он лукаво прищурился, красноречиво глядя на меня, я, смутившись, не стала говорить, что наши отношения не обязывают Сашу впрягаться за меня перед другими преподавателями. В конце концов, я сама могу нести ответственность за свои действия. Раз я ошиблась, мне и разгребать. Но Серафим, похоже, считал иначе.
— А я? — оживилась Ева, переводя взгляд с меня на философа, — а? Можно мне тоже к нему подойти? Может, он и мою проблему решит?
— А ты походишь на отработки и получишь зачёт без чужой помощи, — выдохнул снисходительно Серафим, даже ласково и прищурился, приподняв уголки губ.
— Ясно. Ко мне жизнь вечно несправедлива, — разочарованно цыкнула Ева и, взглянув на наручные часы, нахмурилась, — ладно, я в столовку, надеюсь, не все бутерброды разобрали. Если не поем, день официально будет испорченным.
— У тебя сейчас разве нет пар? — неуверенно протянула я. У её группы должно быть занятие у Саши — это я запомнила с тех пор, как он с Серафимом поменяли пары местами.
— Есть, — пожала она плечами и широко улыбнулась философу, — как раз у Александра Николаевича. Ничего, если я опоздаю?
— Ничего, он к твоим опозданиям уже привык, — махнул он рукой.
— Ну и отлично. Увидимся дома, — шепнула она ему, мне: — пока, — и, махнув ладонью, двинулась к лестнице.
— Ася, если вы планируете идти на мою пару, то поспешите, иначе опоздаете, — ухмыльнулся Серафим, вальяжно шествуя к аудитории.
— Уже бегу, — кивнула я и, ускорив шаг, направилась на философию, чтобы дойти раньше него.