В аудиторию я зашла, когда одногруппники уже расселись по местам, Ира по-хозяйски заняла нашу парту, а Стёпа и Коля устроились перед ней и в ожидании Серафима, отвернувшись друг от друга, на тетрадных листах играли в морской бой.

Я быстренько прошмыгнула к скамье, достала из сумки тетрадь и ручку, которые уже вряд ли пригодятся — к концу семестра так лениво стало вести конспект, особенно по той дисциплине, по которой уже стоит автомат, — и, устроившись на твёрдой скамье, воззрилась на дверь — через несколько мгновений в аудиторию зашёл Серафим.

Поздоровавшись со студентами, он прошёл к своему месту — так же неспеша и неохотно, как и обычно, положил распечатку на стол и, сев в кресло, склонился над документами, рассматривая список фамилий. Ира же мотнула головой, бросив на меня красноречивый взгляд, и наклонилась к плечу, чтобы, прикрыв рот ладонью, с любопытством спросить:

— Нашла её?

— К сожалению, — кивнула я, передёргивая плечами. Встреча была не из приятных, но это, вероятно, Ира и так понимала.

— И что сказала?

— Что ждёт меня на отработках, — отозвалась я тихо под её заинтересованный взгляд и принялась рассказывать о том, что произошло в кабинете Раевской: быстро и спешно, пока Серафим не закончил приготовления к паре.

— Могло быть хуже, — заметила Ира робко, — она бы могла отказаться с тобой работать вообще, и ты осталась бы без зачёта, и…

— Я поняла, не продолжай, — попросила, почесав затылок. Раевская могла сделать всё, и была бы абсолютно права. Но думать о наихудшем исходе, о том, что проблемы вылились бы в следующий семестр, мне не хотелось, как и вообще думать о физкультуре. Какой толк забивать голову ненужными мыслями? Проблемы нужно решать по мере их поступления. Вот когда приду на отработку, тогда, может, и подумаю. Впрочем, она мне сама напомнит о том, что со мной было бы, если бы не её безграничная доброта.

Серафим уже приготовился к занятию, откинулся на спинку кресла и, закинув ногу на ногу, спросил:

— Ну что, дети, готовы отвечать? Сегодня предпоследняя пара, на следующей выставляем зачёты.

— Всегда готовы, — вяло рапортовал Стёпа, растирая лицо пальцами. Кофе он уже допил, а энергия его, судя по всему, стремительно улетучилась.

— Что-то сегодня вас слишком много. Даже непривычно, — хмыкнул Серафим, обводя нас настороженным взглядом и задерживаясь на молодых людях, которые перекочевали сюда с Сашиной пары — они снова устроились за последними партами и всем скопом, широко распахнув глаза, смотрели на философа.

— А… Это мы к сессии так готовимся, — усмехнулся Стёпа, метнув насмешливый взгляд на наших прогульщиков.

— Я уже понял, — протянул Серафим, коротким рваным жестом разминая пальцы и хрустя фалангами. Кажется, он задумал что-то недоброе, и мои догадки подтвердились через несколько мгновений: — господа, которых я вижу первый раз, пора навёрстывать упущенное. Кто из вас будет отвечать? Пожалуйста, начинайте.

— О-о-о, я в отруб, — пробормотал Стёпа, забирая у Коли тетрадь и подкладывая под голову, — ещё одну пару идиотизма я не выдержу. — Господа прогульщики и на истории-то отличились, но Саша их ответы принял и даже в ведомость что-то поставил, правда, это им уже не поможет, а вот Серафим, судя по кровожадной улыбке, планировал вдоволь над ними поиздеваться.

Наших отстающих, а вместе с ними и нас, Серафим мучал до тех пор, пока не прозвенело несколько резких прерывистых звонков на перерыв. Философ, поднявшись, провозгласил:

— Отдыхайте, — и, вальяжно вышагивая, вышел за дверь. Мы, которые устали разве что слушать сбивчивые глупые ответы, распластались по партам, а Стёпа, подскочив, помчался следом за Серафимом. Прежде чем выбежать за дверь, он бросил быстрое:

— Я в деканат, ща вернусь!

Мы лениво покивали и залипли в телефоны: по-летнему знойная жара убивала, не хотелось даже думать, не то, что двигаться. Как Серафим и Саша оставались такими бодренькими в такую погоду — загадка. Может, у них на кафедре кондиционер стоит, и они там в себя приходят?

Вернулся Стёпа и правда быстро — пришёл, уселся на парту, сминая ягодицами уголок Колиной тетради и хмуро зыркнул на нас.

— Как оно? — спросил Коля, сонно подпирая голову ладонью, — чем ваше величество недовольно на этот раз?

— Графиком экзаменов, — понуро ответил Стёпа, поджимая губы и стискивая пальцами деревянную столешницу.

— Уже есть график?! — удивлённо переспросила Ира, повысив голос, — а почему нам не скинули?

— Тс-с-с, — прошипел Соколов, прикладывая палец к губам, и обернулся на остальных одногруппников. Поиграв бровями и прикрыв рот ладонью, он лукаво прошептал: — пока инфа неофициальная. Типа черновой вариант.

— А ещё старостой зовёшься, — прокомментировал Коля шёпотом, качая головой, — не стыдно пользоваться своими полномочиями?

— Молчал бы, — фыркнул Стёпа, скрещивая руки на груди, — когда будет официальный список, тогда и скину всем. Ещё не хватало, чтобы на меня всех собак спустили. У нас тупней достаточно, один не поймёт — расскажет остальным, и начнётся.

— Ну, Стёпа, не томи, — попросила Ира, подаваясь к нему, и с нетерпением потёрла ладони, — что там по графику?

— Чернов у нас первый, — начал Стёпа, задумчиво отводя взгляд, — четырнадцатого июня, Бычков — семнадцатого и Антонова — двадцатого. Консультации вроде все за день до экзаменов.

— Ну, нормально, — пожал плечами Коля, — быстро отстреляемся и на каникулы. А ты чем недоволен?

— Конечно, тебе нормально. Ты ж готовиться не будешь, — усмехнулся Стёпа, — тебе крикнуть в окно «халява, приди», и на этом подготовка окончена.

— Неправда, — театрально оскорбился Коля, прикладывая руки к сердцу и надувая губы. Для правдоподобности не хватало только слезу пустить.

— Ну, ещё тетрадку под подушку положить. Только какой смысл, если ты в ней всё равно ничего не пишешь?

— Я ещё свечку в онлайн-церкви ставлю, — дополнил Воронцов, неловко почёсывая затылок, а Стёпа, качая головой, скептически хмыкнул:

— Теперь понятно, почему тебя до сих пор не отчислили.

— Да успокойся ты, — махнул ладонью Коля и ободряюще похлопал Стёпу по плечу, — сдашь ты всё.

— Ну-ну, — протянул Соколов недоверчиво.

— Ты за что боишься? За Бычкова? — спросила Ира, глухо ногтями постукивая по столу, — за Антонову или за Чернова?

— За Чернова, — ответил он. Я вскинула подбородок, глядя на него испытующе.

— А мне кажется, что ты ему всё сдашь. Он подобрел в последнее время, — пожала я плечами, ловя на себе хитрый Ирин взгляд, — да и к тебе он неплохо относится, — не «неплохо», а очень даже хорошо. Стёпа пожал плечами:

— Так-то да, но вся эта доброта может быть обманчива.

— Да ладно тебе, он давно не бесоёбил, — вставил свои пять копеек под мой недовольный взгляд Коля. Я только прикусила щёку изнутри, чтобы ничего не сказать в Сашину защиту.

— Может, он на парах такой хороший и пушистый, а на экзамене из него бесы полезут, — предположил Стёпа, я хмыкнула: бесы из него уже не полезут, особенно если дело касается студентов. Ира задорно прыснула, и мы затихли.

Стёпа, уперев локти в парту и уложив на сцепленные в замок пальцы голову, замолчал, задумался и зашевелил губами, беззвучно бормоча себе под нос. Коля залип в телефон, Ира откинулась на стоящую позади парту и вперилась в потолок, а я выглянула в окно — на залитый солнцем двор.

Вскоре прозвенел звонок, но Серафим прошёл только через десять минут после завершения перерыва и продолжил вести пару, в своей манере действуя на нервы прогульщикам, которые уже чуть ли не стонали после каждого его вопроса.

Ближе к концу занятия Серафим демонстративно посмотрел на часы, поймал мой взгляд и кивнул, разрешая идти. Я собрала вещи, обнялась с Ирой, быстренько вышла из кабинета, бросая напоследок благодарное:

— До свидания, — и махнула рукой на прощание Стёпе и Коле.

Быстро спустилась на первый этаж, прошла мимо вахты и, минуя двор, вышла к парковке. Саша уже сидел в машине и ждал, глядя в телефон, поэтому не сразу меня заметил.

Воровато оглядевшись в поисках посторонних, я спешно залезла на переднее сидение, поцеловала улыбнувшегося Сашу в щёку и, пристегнувшись, сложила руки на коленях.

— Ты снова закончил пару пораньше? — с укором протянула я. А потом говорят, что он один из самых строгих преподавателей, Саша даже пораньше отпускает!

— Под конец семестра решил побыть добреньким преподом, — пожал он плечами. Я вспомнила Стёпины слова, ну и какие бесы могут из него полезть? — да и сессия скоро начнётся, пусть расходятся по домам и готовятся, чтобы потом не было нытья о том, что кто-то что-то не успел.

— Они всё равно будут ныть, — напомнила я, и Саша понимающе кивнул.

— Я всегда надеюсь на лучшее… Но ты права, студенты зачастую совести не имеют, — он завёл мотор, тоже пристегнулся и медленно вывернул с парковки. А вот и мой выход:

— Кстати, о студентах и отсутствующей совести… Я подходила к Раевской, — Саша заметно напрягся, нахмурился, искоса взглянул на меня и снова вернулся к созерцанию дороги.

— И как?

— Нужно походить на отработки, — повторила я то же самое, что говорила Ире, — а после разговора с ней я встретила Серафима, и он сказал, что ты можешь мне помочь… — тон мой сменился, уже серьёзно я продолжила: — но если это слишком, то…

— Асенька, успокойся, я ведь обещал тебе помочь, — улыбнулся Саша уже более расслабленно, выворачивая руль, — когда ты пойдёшь к ней?

— Чем скорее, тем лучше. Я хотела всё отработать до начала сессии. Так что завтра. Наверное, — неуверенно дополнила я, — не знаю, когда настроюсь морально, тогда и…

— Вместе сходим, — выдал Саша так спокойно и невозмутимо, что немного успокоилась и я, но идея меня не порадовала. Чтобы он ходил по преподавателям и договаривался за студентов? Бред. Раевская поймёт, что тут что-то нечисто.

— Не-е-е, — протянула я недоверчиво, — идея плохая. Тем более она тебе откажет, так что смысла нет. Лучше я сама отработаю, — но Саша лишь лукаво хмыкнул:

— Посмотрим, — и улыбнулся так довольно и нахально, как Серафим. Кстати, о Серафиме:

— Саш, а Серафим с Евой съехались, что ли? — уточнила я, вспомнив как они ворковали при встрече.

— Ты откуда знаешь? — изумился он, — с Евой общаешься?

— Да какой там, мы виделись на перерыве, и я стала невольным свидетелем их разговора.

— Снова они за своё… — покачал головой он и, усмехнувшись, ответил: — можно и так сказать. Они живут вместе уже недели две, если не больше. Наконец, у них всё нормализовалось, они мне уже все нервы вымотали.

Я невольно улыбнулась, когда Саша, остановившись на светофоре, протянул мне руку, и вложила в неё ладонь, чувствуя тепло его кожи.

***

На следующий день мы с Евой встретились в холле. Она, побитая жизнью и без желания приступать к физической нагрузке, и я, обречённая больше чем на двадцать отработок. Конечно, Раевская не станет заставлять отрабатывать каждое пропущенное занятие, иначе мы до сессии из спортзала не вылезем точно, но тем не менее, она может. И меня её безграничные возможности пугали.

Мы лениво поздоровались друг с другом и пошли к её кабинету. Я — трясясь от страха, со спортивной формой и Евой под боком чувствовала себя чуть увереннее — мне становилось спокойнее, когда я слушала её ругань, словно камень с плеч падал — даже если Саша не договорится, то она точно меня поддержит хотя бы одним своим присутствием. Ева Раевскую не боится и открыто выступит против её замечаний. Правда, потом, если Ева всё же выскажется против, Лариса Ивановна прочитает нам лекцию о том, как нужно вести себя со старшими, но тем не менее, свою честь она отстоять может. А значит и мою тоже.

Пока мы обречённо шествовали к кабинету, к нашей скромной компании прибился Саша — прищурившись, улыбнулся мне уголками губ, сдержанно поздоровался с Евой.

— Александр Николаевич, — позвала она тихо, хитро поглядывая на него, — а… Это… Вы только за Асю договариваться идёте? Может, вы ещё и мне поможете, мало ли? Может, у вас настолько большое сердце, что…

— Посмотрим на ваше поведение, — ответил он снисходительно и поднёс палец к губам, вынуждая говорить ещё тише.

— Мне Серафим так же говорит, — усмехнулась она шёпотом, пожав плечами.

— Избавьте меня от подробностей и идите вперёд, — скомандовал он, и я, взглянув на замедлившегося Сашу, ускорила шаг.

Кабинет Раевской был открыт, а сама Лариса Ивановна — как всегда на месте. Она сидела за столом и заполняла журнал, рядом покоились стопки зачёток.

Я слабо постучала костяшками пальцев по дверному косяку прежде, чем войти в кабинет и поздороваться. Ева, спрятавшись за мной, отозвалась эхом.

— Мы на отработку, — пробормотала я, Лариса Ивановна смерила нас пристальным взглядом, кивнула и указала ладонью на деревянную коробочку, которая стояла на соседнем столе.

— Берите ключ и идите переодевайтесь, — я повиновалась, выуживая связку от женской раздевалки, но не успела выйти, как она требовательно добавила: — сменка обязательна, — и, прищурившись, бросила внимательный взгляд на наши ноги, — если увижу, как куски грязи отваливаются, будете мыть полы. Переоденетесь, потом поднимитесь сюда, и пойдём в спортзал.

— Мы знаем, — слабо огрызнулась Ева.

— Откуда вам знать, если вы на занятиях не появляетесь? — претензионным тоном уточнила Раевская. Ева глубоко вдохнула, и я похлопала её по плечу, мысленно умоляя остыть, если начнётся словесная перепалка, то никакие договорённости с Сашей не заставят её отпустить нас раньше.

— Пойдём-пойдём, — прошептала я, мягко выталкивая её в коридор.

Взглянув на подходящего к кабинету Сашу, я невольно улыбнулась и поплелась к лестнице: раздевалка располагалась в подвале. Захлопнув за собой дверь, мы молча спустились на цокольный этаж с весьма посредственным ремонтом и, не с первого раза открыв раздевалку, зашли внутрь.

— Теперь я вспомнила, почему перестала ходить, — раздражённо вздохнула Ева, рассматривая окно во всю стену, которое выходило аккурат на окна учебных кабинетов. — Замечательная панорама. Тут бы ещё шест поставить, и вообще отлично будет.

— Ты преувеличиваешь, всё не так плохо, — пожала я плечами.

— Ты ещё скажи, что никто не смотрит… — насмешливо отозвалась Ева, проводя ладонью по скамье, чтобы протереть поверхность от пыли.

— Ну… Правда ведь никто не смотрит. Кому мы нужны? — я развела руками, вряд ли кто-то будет сидеть и вглядываться, что происходит в женской раздевалке, но Ева лишь скептически на меня взглянула, спустив с плеча рюкзак, щёлкнула выключателем на стене и прошмыгнула в душевую.

Когда она скрылась за дверью, мне стало неуютно, и я села на скамью, медленно вытаскивая форму из рюкзака. Ева вернулась обратно, когда я лениво стянула кроссовки и уже готовилась снять майку — повесила рюкзак на крючок и аккуратно сложила одежду. Я, всё же решив последовать её примеру, сгребла сменку в охапку, поднялась и поплелась в душевую. Она проводила меня красноречивым взглядом, но промолчала.

— Ну что, идём? — спросила Ева, когда я вышла и разложила вещи на скамейке.

— А не рано? Думаешь, Саша… В смысле, Александр Николаевич успел с ней поговорить?

— Если не успел, то нас вышвырнут из кабинета со скоростью свиста, — пожала плечами Ева и подскочила на ноги, — пошли. Тебя сейчас отмажут, а мне с ней тут до вечера тусить придётся. Чем раньше начнём, тем раньше закончим.

И, вскинув руку, уверенным шагом направилась на выход, а я нерешительно засеменила следом. Когда мы поднялись к кабинету Раевской, Саши там уже не было, а она, на удивление спокойная, сидела за столом и по-прежнему писала что-то в журнал.

— Лариса Ивановна, студенты для отбывания наказания прибыли, — отчиталась Ева, прикладывая ладонь к виску, и выпрямилась, как по стойке «смирно», а сама Лариса Ивановна только неспеша обвела строку и ответила:

— Несите зачётки, — мы с Евой так и застыли, недоверчиво переглядываясь. Тогда она подняла голову и спросила: — мне ещё раз повторить? Зачётки… — отмерла первая Ева:

— Сейчас-сейчас, буквально секундочку! — заверила она, хлопая меня по плечу и утаскивая за локоть к лестнице, и на опережение поскакала вниз к раздевалке, шёпотом приговаривая: — какой Чернов молодец, а! Ну просто золото, — я невольно улыбнулась, да он у меня такой, — так бы его и расцеловала.

— Э-э… Ева, поспокойнее, пожалуйста, — настороженно попросила я, — это вообще-то моя прерогатива.

— Ладно-ладно, — она подняла руки, мол, сдаюсь, больше не буду, — я на него не претендую. Мне есть, кого целовать, — и ускорилась, перепрыгивая через две ступени, я неловко отвела взгляд, невольно представив их с Серафимом, и поспешила за ней.

Ставила нам зачёты Раевская нехотя, что было прекрасно видно по скривлённым губам и недовольному взгляду, но Еву это уже не раздражало, она улыбалась во все тридцать два и смотрела на неё такими влюблёнными глазами, что Серафим бы, наверное, точно приревновал. Да и я недалеко ушла: зачёт без отработок — что может быть лучше?

— Это в первый и последний раз. Если болеете, то приносите справку, — взглянула она на меня и перевела взгляд на Еву, — а если в активисты подались, то просите ваших руководителей писать освобождение.

— Конечно, хорошо, спасибо большое, — влёт ответила Ева, забирая наши зачётки, и, широко улыбнувшись Ларисе Ивановне, попрощалась: — до свидания, хорошего вам дня.

Я тоже пробормотала благодарность и скомканное «до свидания» и, развернувшись, последовала за повеселевшей Евой. Раевская нам только кивнула вслед, так и не попрощавшись, но нам, впрочем, от этого уже было ни горячо, ни холодно.

Довольная Ева, рассматривающая проставленный зачёт, передала мне мою зачётку и, широко улыбнувшись, тихо, но торжественно провозгласила:

— Никаких отработок! С этих пор Чернов мой самый любимый преподаватель… — захлопала она в ладоши и, взглянув на меня, исправилась: — после Серафима, конечно.

— Конечно, — кивнула я в ответ.

— Ладно, я пойду. Мне ещё перед моим самым любимым преподавателем зачётом похвастаться надо, — она порывисто обняла меня и, махнув рукой, вприпрыжку поскакала по коридору.

— Пока, — ответила ей вслед я.

Звонок на пару уже давно прозвенел, коридоры опустели, поэтому я, достав телефон из кармана, побрела в холл. В уведомлениях висело Сашино сообщение.

Александр: Зачёты проставила?

Я, закусив губу, чтобы не улыбаться, быстро напечатала ответ:

«Проставила. Как ты её уговорил?»

Александр: У меня свои способы) У меня ещё одна пара, не смогу тебя отвезти.

«Не волнуйся, я и сама доехать смогу»

Немного подумав, дрожащими пальцами написала:

«Я позвоню вечером»

Александр: Буду ждать.

Окрылённая мыслями об отмене отработок, я поспешила домой.

Квартира встретила меня духотой, от которой не спасали ни открытые окна, ни вентилятор, но я тем не менее, пока был прилив сил и вдохновения, села за зубрёжку билетов на экзамены. Если верить Стёпе и графику экзаменов, то осталось совсем немного и нужно торопиться, чтобы все мои и Сашины усилия не оказались напрасными.

До вечера я просидела за учёбой, а когда часы пробили восемь, взялась за телефон, чтобы, как и обещала, позвонить Саше. Открыла контакты, поднесла палец к кнопке вызова и застыла, не зная, нужно ли сначала написать прежде, чем звонить. Мы же встречаемся… Но это не даёт мне права лезть в его личное пространство и отрывать от дел. А с другой стороны…

Я, заблокировав экран, ещё немного побродила по квартире с телефоном в руках, не решаясь нажать на кнопку вызова, но в конечном итоге сдалась и написала короткое:

«Ты не занят?»

Саша ответил не менее лаконичным «свободен», и только тогда я набрала ему. Несколько протяжных гудков, и он ответил мягким с придыханием:

— Да…

— Привет, — пробормотала я сбивчиво, невольно накручивая на палец прядь волос, и, меряя шагами пол, направилась обратно в спальню. Мы редко разговаривали по телефону, потому мне до сих пор было неловко, да и живое общение нравилось намного больше: как только слышу его голос, начинаю скучать ещё сильнее. — Ты говорил, что я могу звонить тебе, когда заскучаю. Так вот… Я соскучилась.

— Я приеду, — неожиданно выдал Саша. Я чуть не поперхнулась.

— Ты время видел? Уже поздно, — ответила торопливо, — завтра, если ты не против, я приеду к тебе. После пар. Твоих, если у тебя они ещё есть. У меня выходной — занятия закончились.

— Я после трёх свободен, — выдохнул он в динамик и, судя по звуку, зевнул.

— Я поняла. Тогда до встречи? И спокойной ночи.

— Спокойной, родная, — он первым повесил трубку, а я так и осталась стоять посреди квартиры, прислонив телефон к уху и мысленно прокручивая его ласковое «родная».

***

На следующий день я стояла перед дверью Сашиной квартиры и, скрестив руки на груди, ждала, пока мне откроют.

Ночью, несмотря на усталость, я почти не спала. Много думала — про нас, наши отношения, сравнивала их с отношениями Евы и Серафима, которые иногда, но попадались на глаза вместе, — и многое поняла — пришла к выводу, что Саша замечательный партнёр: добрый, нежный, рассудительный и надёжный. Он не бросает слов на ветер, не лжёт, выполняет обещания и, несмотря на разницу между нами, пытается меня понять. Даже готов приехать просто потому, что я соскучилась, и, наверное, правда меня… Любит? А я… Только от мысли о том, что мы встретимся, сердце трепетало в горле, кончики пальцев кололо иглами, а в воображении против воли рисовались постыдные картинки. Я тоже люблю его и готова ради него на многое.

Саша открыл мне дверь быстро — не прошло и десяти секунд, как я оказалась в квартире. Меня тут же окатило холодным воздухом, после уличной духоты находиться в прохладе — сравнимо с блаженством, а Саша, вытирая влажные волосы полотенцем, улыбнулся уголками губ и потянулся ко мне, чтобы поцеловать в щёку.

— Подожди, — попятившись, воспротивилась я, колыхая полы футболки и отворачиваясь от него, так и не позволив заключить себя в объятья, — на улице жарко, я вся вспотела…

— И что? — спросил он растерянно, нахмурив брови.

— Можно я сначала приму душ? — ответила я вопросом на вопрос, неловко отведя взгляд, и спустила сумку с плеча, чтобы поставить её на обувную полку, — а потом… Будем обниматься.

— Конечно, можно, — суетливо выдохнул помрачневший после отказа Саша и, повесив полотенце на плечо, тут же пропал за дверью спальни.

Я же быстро скинула кросовки и направилась в ванную. От дурацких мыслей щёки беспощадно раскраснелись — хорошо, что можно списать это на жару.

Саша, вернувшись, выдал мне полотенце и комплект его вещей: футболку и домашние шорты. Я недоверчиво взглянула на протянутое мне добро и уточнила:

— А одежда зачем?

— Хочу увидеть тебя в своих вещах, — слабо пожал он плечами и, вскинув бровь, лукаво добавил: — возражения?

— Никак нет, — рапортовала я, подавляя улыбку, и, порывисто поцеловав его в подбородок, прошмыгнула в ванную, плотно прикрывая за собой дверь.

Стоя под струями тёплой воды, я, обхватив собственные плечи, едва ли не дрожала от волнения. Оценит ли Саша мои намёки на секс? Или нужно ему прямо сказать, чего я хочу? Подойти, заглянуть в глаза и… Или пока оставить эту идею? Или всё-таки сказать? Я думала полночи о том, что готова пойти дальше — выйти на новый уровень отношений, зайти дальше поцелуев, и эта мысль, вьющаяся в голове суетливым роем, уже казалась чужеродной. Но всё ещё не вызывала отторжения. Хочу ли я прижаться к Саше, обнять его, поцеловать, стянуть с него футболку? Хочу. Действительно хочу.

Ополоснувшись, я постояла ещё немного перед зеркалом, отсчитывая каждый удар сердца, и решила идти до конца — в конце концов, раз уж купила необходимое и напросилась в гости, раз уж пришла… Поворачивать назад поздно.

Одежда ожидаемо оказалась мне большой: футболка доставала до середины бедра, а шорты чуть ли не сваливались при каждом шаге, и даже затянутый на поясе шнурок не спасал. Впрочем, долго в этих вещах я находиться всё равно не планировала…

Выйдя из ванной, я тихонько достала из сумки баночку смазки и презервативы и направилась в спальню к Саше. Он, сидел на кровати и, склонившись над телефоном, буравил скучающим взглядом экран.

— Ты занят? — спросила я тихонько, опираясь плечом о дверной косяк. Саша встрепенулся, будто я застала его врасплох, и покачал головой, растягивая губы в слабой улыбке.

— Просматриваю почту, — ответил он на выдохе, откладывая телефон в сторону, и пожал плечами, — почему-то студенты любят присылать работы с полуночи до трёх утра, — я усмехнулась — это относительная норма, — а Саша пробежался по мне внимательным взглядом, и улыбка его стала ещё шире.

— Нравится? — прошептала я, когда Саша посмотрел на меня, и он, не скрывая очевидного, коротко кивнул. Я тяжело вздохнула и, прищурившись, невольно поджала губы: то, что скоро произойдёт, уверена, понравится ему ещё больше.

Шторы, как всегда, были задёрнуты, располагая к интимной атмосфере, на письменном столе горела лампа, проливая тёплый свет на ноутбук и сложенные на столе распечатки. То что нужно.

Под Сашин ласковый взгляд я подошла ближе, чтобы, пряча за спиной покупки, осторожно сесть к нему на колени и обнять за шею, прижавшись вплотную — так сильно, насколько возможно. Наконец, я смогла его обнять… А Саша, кажется, не ожидал настолько ретивого наступления — он передёрнул плечами и, положив ладони на поясницу, чтобы удержать, обнял за талию и едва ощутимо погладил пальцами вдоль позвоночника.

— Соскучилась? — жарко выдохнул он в сгиб шеи и резко втянул воздух, положив голову мне на плечо. Ладони его обжигали скволзь тонкую ткань, опаляли кожу, а губы жалили поцелуями на контрасте с холодным воздухом. Я вздрогнула и отклонилась, чтобы заглянуть ему к глаза, увидеть растянутые в довольной искренней улыбке манящие губы, этого хватило, чтобы волна жара вновь поднялась в груди и разошлась трепещущими волнами к конечностям.

Саша, потеревшись носом о щёку, прильнул ко мне, чтобы поцеловать. Я слабо кивнула в ответ на вопрос и, кажется, краснея ещё сильнее, ушла от поцелуя и, вывернув руки, всучила ему бутылку со смазкой и пачку презервативов.

Несколько секунд ушло на осмысление — Саша застыл, нахмурился, глядя то на меня, то на сунутое ему в руки добро и… Как будто не понял, что это вообще такое. С таким лицом он на прогульщиков вчера смотрел — так же отстранённо и задумчиво, как будто мыслями был не здесь. Впрочем, так оно и было, поэтому, пока он, обескураженный, сидел, не шелохнувшись, я обняла его лицо ладонями, прижалась к губам и тихо дрожащим голосом попросила:

— Саш… Не тупи, пожалуйста, — он, рассеянно моргнув, зажмурился и ответил на поцелуй — шок прошёл быстрее, чем я ожидала — язык скользнул по нижней губе и проник в рот, едва ощутимо касаясь моего — он внял моей просьбе. Выронил на постель смазку и презервативы и обнял, смыкая руки на пояснице, пальцами впиваясь в тонкую ткань футболки.

— Асенька, — позвал Саша, и его прерывистый шёпот перебился на хрип, — что на тебя нашло? Я думал, нам ещё рано, — и уткнулся носом в шею, целуя ключицу, — что-то случилось? Тебя кто-то надоумил? — спросил он уже намного жёстче.

— Нет, никто. Мне захотелось… Я поняла, что готова, — тихо призналась и прикусила губу, вслух это звучало ещё хуже, чем я предполагала, но желания отказаться до сих пор не появилось, как бы не прислушивалась к себе — мне хотелось быть с ним, — а ты не хочешь? — Саша тяжело вздохнул и покачал головой, пальцами поглаживая мои лопатки.

— Ась, — протянул он, вдруг укладываясь на бок и утягивая меня за собой, чтобы обнять и прижать к своей груди, — может, мы не будем спешить? — Саша заправил выбившиеся пряди мне за ухо, а я удивлённо распахнула глаза и невольно растянула губы в слабой улыбке: от его предложения на душе стало тепле. Но отступать я была не намеряла — если бы он только знал, чего стоило мне прийти к нему с пачкой презервативов! И при этом я ещё никогда не была настолько уверена в своих действиях. — Я беспокоюсь за тебя, — ответил он тихо, прижимаясь крепче и едва ощутимо целуя в макушку, — и хочу, чтобы всё было своевременно.

— По-моему, сейчас самое время, — воспротивилась я и, просунув руки под футболку, приобняла его, задирая ткань выше и надавливая подушечками пальцев на выпирающие позвонки. — Я морально готова, — начала я едва слышно, — я доверяю тебе. И знаю, что ты не сделаешь мне больно. И я… Хочу. Так что прекращай из себя девственницу строить, — по мере того как я говорила заготовленную речь, щёки краснели всё сильнее, и тем шире и нахальнее становилась его улыбочка.

Больше уговоров не требовалось. Саша, сверкнув задорной улыбкой, мягко толкнул меня в плечо, заваливая на спину, и, нависнув грозной скалой, прижался к губам в поцелуе. Но стоило только углубить его, а мне, едва ли не задыхаясь, зарыться пальцами в его волосы, надавливая на затылок и не позволяя отстраниться, зазвонил телефон, портя момент единения.

Саша явно нехотя оторвался от меня и, облизнув губы, метнул в сторону изножья кровати — туда, где играл рингтон, — разгневанный взгляд.

— Извини, — прошептал он сдержанно и поднялся, чтобы, как я думала, ответить, но он на удивление сбросил, отключил звук, положил телефон на письменный стол и вернулся ко мне.

— Серьёзно? Не ответишь? — изумлённо спросила я и приподнялась на локтях, силясь выровнять сбитое дыхание.

— К чёрту, — раздражённо отозвался он и, подавшись ко мне, снова накрыл губы поцелуем. Осторожным и медленным. Ласковым и вдумчивым. Я зажмурилась, чувствуя, как Саша прихватывает нижнюю губу, и тихо охнула. Он опёрся руками о кровать и, тяжело вздохнув, прижался ко мне всем телом. — Без меня разберётся, — пробормотал он мне в губы, и от его слов мне стало неспокойно, но все тревоги смело очередным поцелуем. Я, не растерявшись, обвила его торс ногами, чтобы он точно не сбежал. Впрочем, теперь-то он от меня никуда не денется…

И, словно бы услышав мои мысли, Саша наконец повиновался моей просьбе и активизировался. Ладонь его прошлась по моему боку, осторожно оглаживая изгиб талии, он медлил, словно ждал или надеялся, что я передумаю. Миг промедления казалось бы длился бесконечно долго. Ещё несколько секунд, и рука его пробралась под футболку, чтобы потянуть за её край, побуждая меня поднять руки. Теперь его воле слепо покорилась я, позволяя стянуть с себя одежду.

Несколько мгновений, и я сидела перед ним полуобнажённая и, вздрагивая от холода, прикрывала ладонями грудь — точнее, то место, где она должна быть.

— Я выключу кондиционер, — шепнул он мне на ухо и поднялся, чтобы спешно пройти к столу, отыскать пульт и нажать на нужную кнопку. — Асенька, что такое? — спросил он, когда я вся сжалась и притянула колени к груди в слабых попытках прикрыться, — замёрзла? Или стесняешься? Ты морально готова заняться сексом, а сидеть передо мной раздетой — для тебя слишком? — Саша, мелькнув заинтересованным взглядом, улыбнулся и, приблизившись, осторожно поцеловал меня в плечо. От невинного поцелуя возбуждением скрутило низ живота, в груди поднялась жаркая волна трепета, и я только вздохнула, силясь унять разбушевавшееся сердце.

— Об этом я не думала, — призналась я, наблюдая за тем, как меняется Сашин взгляд, он откровенно наслаждался тем, что происходит. Испытывал меня на прочность, незамысловато пытался переубедить, — мы можем выключить светильник? — спросила шёпотом и, схватив футболку, прикрылась ей, чтобы скрыться от испытующего изучающего взгляда.

— Неа, я не хочу, — покачал головой Саша, улыбаясь краешками губ, и встал коленями на постель, нависая надо мной.

— Какой ты противн… — выдохнула я возмущённо, но мой шёпот так и остался неозвученным, потонув в поцелуе. Саша согласно замычал мне в губы и отстранился, чтобы я смогла закончить на выдохе рассеянным: — и вредный…

— Я знаю, — пробормотал он согласно, лаская бедро ладонью сквозь одежду, и от тонкой преграды, всё, что он делал, казалось настолько ласковым и невесомым, что я невольно тянулась к нему, желая продлить прикосновения, — подобное притягивает подобное, — выдохнул он, сил ответить у меня не нашлось: я вздрагивала каждый раз, когда его губы касались кожи, и пыталась выровнять сбившееся заполошное дыхание. Когда он коснулся обнажённого соска, я вздрогнула.

— А… Ты раздеваться не будешь? — спросила растерянно, сглатывая. Он кивнул, пристально глядя на меня, молча снял свою футболку и откинул куда-то вбок. Я проследила за её перелётом и подняла взгляд на Сашу. Грудь его часто вздымалась, губы были приоткрыты, в глазах мелькнул беспокойный блеск.

— Так лучше? — усмехнувшись, спросил он, я осторожно кивнула. Он будто стремился показать себя, своё тело и физическую форму.

Саша откровенно наслаждался ситуацией и медлил, словно ждал, что я испугаюсь и передумаю, но мне пока даже нравилось: я, поборов стеснение, убрала руки от груди, оставляя футболку прикрывать наготу, и приподнялась на локтях, довольно разглядывая рельеф его мышц. Вместе с тем заметила маленькую складочку на животе, и тут же поджала его и напрягла, чтобы этого безобразия не увидел Саша. Но от его острого зрения это не скрылось.

— Асенька, что ты делаешь? — спросил он протестующе на выдохе и отстранился, чтобы осмотреть меня беглым взглядом и взглянуть глаза, — у тебя нормальный живот, — прошептал он, склоняясь надо мной, — красивый, плоский. Расслабься, — и в доказательство своих слов поцеловал чуть ниже пупка. Затем ещё и ещё, вычерчивая губами дорожку быстрых поцелуев, — я тебя умоляю.

— Ладно-ладно, я поняла! — воскликнула я, обнимая его лицо ладонями, чтобы вынудить смотреть на себя, — только прекрати. Ладно?

— Что прекратить? — пробормотал он лукаво, словно специально пытался меня раздразнить.

— Саш, прекрати надо мной издеваться и иди ко мне, — попросила шёпотом, и хитрая улыбка с его губ тут же стёрлась — он изумлённо распахнул глаза и, медленно подался ко мне, чтобы коснуться, бережно и аккуратно, любовно, провести пальцами по рёбрам и накрыть грудь ладонью, а затем прижаться к губам в поцелуе. Я, обняв его за шею, потянула ближе, заваливая на постель, и прижалась так крепко, что из лёгких разом вышибло весь воздух. Кондиционер Саша выключил, и в комнате стало невыносимо жарко.

Трепетные пылкие поцелуи, которыми он осыпал мои губы, вскоре сменились медленными и глубокими, а его пальцы потянули вниз пояс моих шорт. Я невольно застыла, поджав ноги.

— Мы всё ещё можем продолжить позже… — пошептал он, медленно целуя в скулу, я недоверчиво сощурилась, пытаясь понять, всерьёз ли он говорит или это очередная попытка подразнить.

— Никаких «позже», — ведь я хочу сейчас, и он тоже хочет: отчётливо чувствую бедром твёрдость в паху.

Саша мой уверенный ответ принял, кивнул и аккуратно и неторопливо стянул с меня шорты, отчего я раскраснелась ещё сильнее: лежать перед ним совсем нагой до безумия стыдно — бельё я под одежду не надела. Он же всё ещё оставался в пижамных штанах, которые слегка сползли, обнажив дорожку тёмных волос, что шла вниз от пупка.

Саша, аккуратно впившись подушечками пальцев в бёдра, внезапно подхватил меня под коленями и уложил на подушки, подкладывая ещё одну под поясницу.

— Ася, ты безумно красивая, — выдохнул он, рассматривая меня с головы до ног.

— Особенно, раздетая, — дополнила я, невольно растягивая губы в смущённой улыбке.

— Всегда, независимо от того, во что одета и как выглядишь, — Саша погладил мои ноги и устроился между них, а затем обернулся, чтобы найти взглядом смазку и презервативы. — На водной основе, — прочитал на этикетке, и развернул пачку презервативов, вглядываясь в надпись на упаковке: — ультратонкие, — он одобрительно усмехнулся, — умница, с размером угадала, — я стыдливо отвернулась, пока он открывал бутылочку и выдавливал смазку на пальцы. Разомкнул их, демонстрируя повисшие вязкие нити, и снова сомкнул, размазывая по фалангам.

— Что ты делаешь? — спросила на выдохе, ерзая на простынях. Язык уже отказывался слушаться, кончики пальцев немели, а огнём горящие щёки уже давно сделались ярко-красными, я уверена, но ни безграничный стыд, ни стеснение собственного тела не помешали мне потянуться к нему и обнять за шею, почувствовать его жар и пульсацию сердца в груди, потеряться в новых волнующих ощущениях.

— Грею, она холодная, — мягко ответил Саша и, осторожным неторопливым жестом раздвинув мои ноги, опёрся на руку. Он склонился надо мной, чтобы прильнуть к губам и наконец проникнуть в меня пальцами.

Я вздрогнула и тихо охнула, невольно размыкая губы, внизу живота неприятно потянуло.

— Больно? — спросил Саша тихо, в полумраке мелькнули беспокойством его глаза — он тут же остановился, ожидая ответа.

— Нет, — помотала я головой и, невольно сжавшись, стянула в кулаке простынь. Саша, растягивая мышцы, задвигал во мне пальцами, бережно и осторожно. Спустя несколько мгновений странные ощущения притупились. — Мне нравится, — призналась я едва слышно, не зная куда себя деть от стыда, и, отвернувшись, сощурилась.

Саша улыбнулся уголками губ и посмотрел на меня так ласково и… Восхищённо… Что я невольно снова поджала живот, прикрывая ладонями грудь. Он тяжело вздохнул, но промолчал, склоняясь надо мной, чтобы губами мазнуть по шее, подбородку и найти мои губы.

Он тянулся ко мне, целовал, медленно и вдумчиво, прижимался и двигал неторопливо пальцами. От переполнявших эмоций вкупе со стремительно растворяющемся стыдом заложило уши, я шире развела ноги, позволяя делать ему всё, что взбредёт в голову. Вскоре Саша ускорил неспешные нежные движения и стал ещё ласковее: гладил меня по бёдрам и бокам, изредка срывался на быстрые, глубокие поцелуи, а я, забывшись, только вздрагивала и, касаясь его плеч и спины, осознавала, что пальцев мне теперь не хватает.

Я приподняла бёдра, потянувшись вслед за покинувшими тело пальцами, и закусила губу, когда Саша потянулся к поясу своих домашних штанов. Невольно напряглась и вперилась в потолок, чувствуя прикосновение к оголённой коже.

— Будет больно — говори, — попросил он хриплым шёпотом и на выдохе пообещал: — я сразу же остановлюсь.

— А может быть больно? — едва слышно поинтересовалась я в ответ.

— Может, но не должно.

Я, уверенная в его аккуратности, кивнула, прихватывая нижнюю губу, и, закинув руки ему на плечи, чуть шире развела бёдра. Саша на мгновение прикрыл глаза и слитным, но медленным движением вошёл.

Затаив дыхание, я тихо вздохнула ему в губы, и он, напряжённый, как струна, тут же застыл, едва ли не закатывая глаза. От этого зрелища кровь вскипела в венах, его хриплое дыхание на мгновение оглушило.

— Больно? — спросил Саша, судорожно вздыхая и размыкая губы в немом стоне.

— Н-нет, — жарко, странно, немного дискомфортно, но терпимо, — продолжай, — попросила смущённо, потянувшись к нему, чтобы обнять за шею и прижаться теснее, перенимая жар его тела.

Первый толчок, медленный и плавный — он нахмурил брови и поджал губы. Второй, не менее осторожный — я впилась ногтями в его предплечье и надавила пятками на поясницу, подталкивая ближе и безмолвно умоляя не останавливаться. Третий — напряжение, невероятно острое, захватило тело, я судорожно выдохнула и замерла, привыкая к заполненности и жару.

Саша, казалось, понимал меня без слов: когда я, спрятав лицо в сгибе его шеи, вильнула бёдрами, безмолвно умоляя двигаться, он качнулся, проникнув чуть глубже, и наконец возобновил движения.

Я зашарила руками по его напряжённой спине, силясь скрыть срывающееся дыхание, и откинула голову на подушку, подставляя шею под лихорадочные поцелуи. Тихо вздыхая, изредка перебивалась на тихие, едва различимые стоны, боясь проронить лишний звук, а он — тихонько постанывал мне на ухо, да так, что мне становилось ещё жарче, а по коже бежали мурашки.

— Не больно? — вновь спросил он, и я прошептала в ответ сбивчивое:

— Не-ет, — сильнее впиваясь в него пальцами. Если бы он знал, насколько приятно… Меня с каждым толчком словно прошивало насквозь, по телу бежала приятная дрожь, и я, сжав его бока, скрестила ноги на пояснице, стремясь стать ещё ближе.

— Умница, — похвалил Саша. Жар его тела и губ опьянял, я прижималась к нему теснее, обвивала шею и плечи, чтобы почувствовать больше — как быстро вздымается его грудь от прерывистого дыхания, как он утробно мычит, как вздрагивает и вздыхает.

Его лица я не видела — Саша склонился над моим плечом, едва не через каждое мгновение касаясь его губами — аккурат в тот момент, когда делал очередной толчок.

Когда движения стали чуть глубже и быстрее, я вцепилась пальцами в его волосы, перебирая пряди на затылке, и уткнулась носом в шею. Для меня и правда это было слишком, я, доведённая до исступления, едва ли не дрожала — почувствовала, что вот-вот меня поразит оргазм.

Саша, резко выдохнув, замедлился, и я разочарованно всхлипнула:

— Быстрее, — невольно впившись пальцами в кожу на спине. Он призыв к действию распознал, шумно усмехнулся мне на ухо и покорился. Мне хватило несколько резких, но нежных толчков, чтобы вздрогнуть, шумно выдохнув, поджать пальцы на ногах и сжаться, забывшись в неизвестных ощущениях. Сладкая нега вскружила голову, от наслаждения онемели ноги и я, расслабившись, откинулась на подушки.

Саша, спустя мгновение, тоже содрогнулся, и толчки сменились медленными и размеренными. Прикрыв глаза и шумно хватая ртом воздух, он быстро поцеловал меня в подбородок и, мягко отнимая мою руку от своих волос, спросил:

— Родная, отпустишь меня? — я пробормотала невнятное:

— Ага, — и разжала пальцы.

В голове шумело, сердцебиение отдавалось набатом в ушах, а дыхание постепенно выравнивалось. Я натянула на грудь и бёдра одеяло и, прикрыв глаза, прижалась к Саше.