If you're not even happy what's so good about surviving?

Увидевший Аску пожарный испугался, должно быть, не меньше её самой. Впрочем, судить об этом было сложно: защитный костюм скрывал его целиком, а тёмное стекло шлема отражало безжизненный пейзаж и худую грязную девочку, вышедшую из дыма и тьмы. Правду сказать, пожарный походил на пришельца куда больше, чем большая часть цветочников, виденных ранее.

На Аску сразу нацепили респиратор, завернули в одноразовое одеяло и отнесли в карету «скорой», где облачённые в такие же защитные костюмы фигуры, не говоря ни слова, споро пронзили ей грудь под правой ключицей, опутали электродами и, щёлкнув клинком ларингоскопа, запустили в горло изогнутую трубку.

Здесь Аска испытала сложную гамму чувств, пережив экзистенциальный опыт, о котором прежде читала, но особо не верила: отделившись от опутываемого всё большим количеством трубочек тела, наблюдала со стороны за морганием и писком приборов, мерным движением собственной грудной клетки и балансом жидкостей, вводимых и выводимых из организма. Никто из спасателей не произнёс и слова, орудуя инструментами в пугающем молчании. Только когда напоминавшие космонавтов фигуры одна за другой повыскакивали из машины, оставив Аску одну, она догадалась, что те, должно быть, переговаривались по радио.

«Скорая» тронулась, и сразу стало понятно, что обычными ни пожарные, ни спасатели не были: за попрозрачневшей стеной пронеслись, уходя вниз, игрушечные пожарные машинки, полоска трассы и огромное тёмное облако, поднявшееся над Тариоком. Воспользовавшись призрачным своим состоянием, Аску сунула голову в кабину водителя сквозь стену, но никого не обнаружила: транспорт шёл на автопилоте.

«Хорошо, что сразу в расход не пустили, – думала она, следя за перемигиванием окруживших её тело приборов. – Теперь-то куда? В секретную лабораторию, на опыты?» Мысли о предстоящих в будущем экспериментах с собой в главной роли (виденные анимы картину рисовали исключительно безрадостную) сменились размышлениями об эфемерном настоящем. «Что, если бы я тоже из машины выскочила, и моя тушка без меня улетела?» – гадала Аска. «Или сейчас сквозь стену пройду – полечу рядом с этой херовиной? Зависну в воздухе, а она скроется из виду? Свалюсь на землю?» Решимости проверить гипотезы Аске не хватило. «Как вообще на чём-то сижу? – сунула она дымчатую руку сквозь пластик носилок, – Почему не проваливаюсь? Мы ещё столького не знаем о призраках!» Присмотрелась к собственному покрытому копотью тельцу – «Усыпили-то зачем? Думают, меня прорастили?» Остаток полёта Аску не покидало ощущение того, что препараты, текущие по её венам, едва ли рассчитаны на людей, и к тому же оказывают, вероятно, не совсем тот эффект, который предполагали их создатели.

Стремительно, как в фантастических боевиках, транспорт нырнул вниз, заскользил меж деревьев. Тело на носилках дрогнуло, какой-то из аппаратов запищал тревожно. «Эй, автопилот, жанры не путай! – испугалась Аска за своё многострадальное тело, – У нас тут не экшн всё-таки». Замедлившись лишь самую малость, леталка ворвалась внутрь какого-то ангара, замерев так внезапно, словно инерции для неё не существовало.

Машина развернулась, сплюнув носилки с Асками – спящей и бодрствующей – на бетонный пол. Сами собой те покатились по ангару, пустым коридорам, замедляя ход или останавливаясь ненадолго, чтобы позволить вырастающим из стен или потолка механизмам совершить новые манипуляции. Хитро искривлённые дуги обогнули тело сложной траекторией. «Томограф?» – предположила Аска. Гнущиеся во всех направлениях трубки скользнули, расщепляясь, в интубационную трубку. «Эндоскопия?» Тонкие иглы ушли под кожу к ниточкам вен, заполняя чернотой пробирки. Иные устройства не касались лежащего тела вовсе, другие, напротив, совершали процедуры, выглядевшие унизительными или болезненными даже из нынешнего нематериального состояния. Каталка миновала несколько отсеков, наполненных туманом или парящей в воздухе взвесью. «Как в автомойке». Тело на носилках действительно перестало походить на обугленного цыплёнка.

Усевшись на краешке носилок, призрачная Аска критически осмотрела своё физическое, не особенно приглядное воплощение: на защищённой желтизной коже пламя не оставило следа, однако волосы, брови и ресницы мистическая сущность не сочла, видимо, чем-то важным, и лицо выглядело теперь незнакомее, утратив былые ориентиры. Раструб воздуховода, торчащий изо рта и соединённый с компрессором, тоже красоты не придавал. «Вентиляция-то зачем? Нормально же дышала. Или релаксантами накачали? Но на хера?» Вспомнив превращение Кая, Аска покачала головой: едва ли существовали препараты, способные не то, что остановить, хотя бы задержать цветочника ненадолго.

Носилки вкатились в пустую круглую комнату. Дверь за ними сомкнулась, слившись с серой стеной. Единственным предметом интерьера был широкий пульсирующий жёлтым круг на полу. «Приехали. Что дальше?»

С тихим «блурп» в круге материализовалась барышня в фиолетовой хламиде. Бледная гладкая кожа, острые черты лица, убранные слоями волосы иссиня-чёрного цвета. «Хочу быть такой, когда вырасту» – сразу решила Аска. Барышня выскочила из круга, чуть не врезавшись в каталку. Смерила взглядом лежащее тело, чуть задержалась взглядом на нематериальной Аске, так и сидевшей, свесив ноги, на краю. Аска приветственно махнула призрачной рукой. Барышня хмыкнула.

– Ну? – спросила мрачно.

Часть стены зажглась экраном, на гладкой поверхности возник средних лет мужчина в клетчатом пиджачке с небесно-голубой рубахой и васильковым галстучком. Он сидел за пустым столом на фоне цифрового задника с вращающейся в космической пустоте планетой, напоминая диктора новостей.

«Одного чувака в костюме я уже повстречала, – насторожилась Аска. – И положительным персонажем его не назовёшь».

– Доброй ночи, госпожа посланница, – поздоровался тот.

– Если ночь и была доброй, – барышня выразила лицом усталое достоинство пополам с недовольством, – то только, пока вы не позвонили. Что на этот раз?

Каталку с Аской она демонстративно игнорировала.

– Цветочники, – кротко улыбнулся собеседник.

– За дуру меня не держите, – посоветовала посланница мягко, – Три контейнера живого огня мы передали. Чего ещё надо?

– Выжившая, – мужчина указал взглядом на каталку.

Движение его глаз выглядело естественно, будто он и правда находился в той же комнате.

– После огня? – в голосе барышня появились нотки сомнения в компетентности собеседника, – Как вы себе это представляете?

– Я рассчитывал, – нарочито простодушно развел руками мужчина, – что вы, как эксперт, мне и объясните.

Барышня поморщилась, посмотрела на Аску, поморщилась сильнее.

– Эти ваши… – покрутила рукой, – гаджеты уберите. Помехи наводят. И – вашу мать! – сколько раз говорила, не херачьте такими дозами. Из комы не выведу.

– Ниже не было эффекта, – пожал собеседник плечами.

Приборы, окружавшие Аску, пришли в движение: электроды уползли, змеясь, внутрь каталки, мониторы погасли, уйдя под разгладившийся над ними пол.

Глубоко вдохнув, барышня выдохнула струю призрачного дыма, который, поклубившись, собрался фигурой, повторившей её собственный облик.

– Моё почтение, – дымчатая двойница приподняла руку в приветственном жесте, – Добро пожаловать в чудесный мир многомировой политики. Сейчас будет немного странно. Спокойствие сохраняем, резких эмоций не испытываем. Имя?

Её оригинал тем временем громко сказал – «Пиу!» – и стукнул указательным пальцем Аску-на-носилках в грудь, ловко вытащив трубку-воздуховод. Тело на каталке засопело, прихрапывая.

– Приятно познакомиться, – Аска изобразила полупоклон, – Аска Яссь. Извините, – оглядела своё полупрозрачное тело, – что в таком виде…

– Пиу! – барышня материальная вытащила катетер из-под ключицы.

Барышня призрачная кивнула и, пропев собственное имя, пояснила:

– Можно просто «посланница». Первая и единственная, чрезвычайная и полномочная посланница клеггов в Кагарте.

– Истинное удовольствие наблюдать за работой мастера, – улыбнулся мужчина с экрана. Вид у него был скучающий.

– Этот хрен нас, кстати, не видит, – пояснила дымчатая посланница, – На редкость неприятный тип, но приходится сотрудничать.

– Тяжело вам, – посочувствовала Аска, – А что мы от него скрываем?

– Не подлизывайтесь, – пробурчала барышня во плоти собеседнику, оттянув коматозной Аске веко, – Вы мне вот что скажите, у вас патолога нет взаймы? Страсть, как патолог нужен.

– Да практически всё, – пожала плечами её двойница, – Информация – самый ценный актив.

– Ничем не могу помочь, – доброжелательно отозвался неприятный хрен, – Сами едва справляемся.

– А почему, – поинтересовалась Аска, – Я должна верить вам, а не ему?

– Не будете против, если я одного гражданского привлеку и воспитаю? – живая барышня обаятельно улыбнулась, – Тут как раз оказия нарисовалась в Такатте…

– Потому что, – улыбка барышни призрачной вышла не менее обаятельной, – в мои обязанности, как посланницы, входит изучение и сохранение редких образцов местной фауны, – оригинал в этот момент похлопал тело Аски по плечу, демонстрируя, кто здесь образец, – а в его задачу входит только изучение. Разница понятна?

– Не вопрос, – улыбнулся в ответ мужчина, – Оформите только по регламенту.

– Более чем, – сморщила нос Аска.

– Само собой, – кивнула у её изголовья посланница.

– Кстати, – по экрану побежали столбцы закорючек, – есть первые результаты анализов.

Призрачные барышня с девочкой повернули к нему головы. Посланница осталась бесстрастна, а Аске не удалось сдержать разочарованной гримасы – язык оказался ей незнаком.

– Вот и славно, – тряхнула гривой дымчатая барышня, – Что у вас там с цветочниками вышло?

– Всё чисто? – нахмурила брови оригинальная, пробегая взглядом по строчкам.

– Я так понимаю, как обычно, – скривилась Аска, – пришли, прорастили город, сгорели.

– Это-то и смущает, – отозвался с экрана собеседник, – Даже бронхиальные смывы. Вообще по нулям.

– Обычно, – наклонила голову призрачная посланница, – цветочники не оставляют милых девочек, которые переживают ненаправленную атаку живым огнём.

«Она считает меня милой!» – Аска приосанилась.

– Надо было бы дождаться результатов биопсий, – продолжил тип с экрана, – но есть у меня предчувствие, что и там мы ничего не найдём.

– Спасибо, – кивнула Аска, – в свою очередь могу сказать, что вы мне кажетесь достойной ролевой моделью. Учитывая обстоятельства, наверное, не лучшее время проситься в ученицы, но если у вас освободится вакансия практикантки или интерна…

– Каково ваше заключение? – взглянул с экрана мужчина.

Призрачная посланница, тоже приосанившаяся – видимо, такого рода комплименты она получала нечасто – задумалась.

– Очень грамотно составленная просьба, – серьёзно взглянула на девочку, – и очень уместная.

– Но?.. – наклонила голову Аска.

– Остаточные следы первичного красного, – заговорила материальная посланница, – что странно, но логично: краем вашу выжившую таки зацепило – так волос она и лишилась. Остаточные следы первичного жёлтого – ещё более странно, но тоже логично: дом Алой Розы много лет как целенаправленно ведёт за ним охоту. Цветочной инфестации следов нет. Повышенная толерантность к токсинам…

– То есть первичный красный в наличии, – кивнул мужчина, – Как это возможно?

– Сама бы ты из огня не выбралась, – развела Аскина собеседница руками, – то есть, кто-то помог. От доброты душевной никто никому не помогает, значит связана договором или контрактом. Брать ученицу с договором, стороны и детали которого неизвестны, слишком опрометчиво. Хочешь что-нибудь рассказать?

– Хм… – оригинальная барышня начала отвечать ещё до того, как закончила призрачная, – Скорее всего ваш носитель не был чёток в формулировках, пожелал обратить пламя против цветочников, а поскольку инфестации не было, то…

– Носители получили весьма недвусмысленные инструкции, – покачал головой мужчина, – В радиусе поражения не должно было остаться ничего, как обычно. И никого.

«Так это они, стало быть, по Тариоку жахнули, – Аска задержала взгляд на светящемся прямоугольнике стены, запоминая заурядное лицо. – Как их цветочник называл? Быстрики? Интересно почему…»

– Не уверена, – наморщила лоб, – что условия договора мне это позволяют.

– Градуированный простой переход мог бы… – начала живая посланница.

– Служба наблюдения, – прервал её обитатель экрана, – не зафиксировала эпизодов перехода в окрестностях Тариока.

– То есть как не уверена? – прищурилась призрачная барышня.

– Врождённое сродство к первичному цвету? – неуверенно предположила оригинальная, – Такое, кажется, фиксировали раз или два за историю наблюдений. Не для вашей, понятно, расы, и не для первичного красного…

– Ну… – Аска потупилась, – я обещала, что у нас с ней – другой стороной договора – будут равноправные отношения, что я буду её защищать и доверять ей. А, ещё, что мы будем дружить.

– Мы просили бы представить описания документированных случаев, – с нажимом произнёс мужчина.

– Ладно, – скривилась посланница, – Но это крайне маловероятный вариант. Скорее, – скривилась ещё сильнее, – серия низкоэнергетических переходов. С тех пор, как шихарцы обнародовали формулу, распоследняя шваль норовит куда-нибудь переместиться…

Её дымчатая двойница не без сочувствия хмыкнула:

– Отчаянные меры. Значит, кто-то достаточно опытный... Достаточно сильный… Предпочитающий анонимность… – мотнула головой, – Не помогает.

– Давайте, – предложил мужчина, – спросим у неё самой.

– Что ж с тобой делать? – размышляла вслух призрачная барышня, – Мало мне этих бешеных девок… Хм… А это идея.

Оригинальная тем временем тронула реальную Аску за кончик носа:

– Пиу!

Тело на каталке закашлялось, открыло глаза, замычало и обвело мутным взглядом комнату.

– Некромантия какая-то, – пробормотала Аска неодобрительно.

Увидеть себя со стороны оказалось не столько пугающе, сколько неловко: хрен с ним, с цифровым мужиком, но наблюдать, как собственная тушка пускает слюни перед неимоверно стильной посланницей отчего-то не хотелось.

– Есть немножко, – пожала призрачная посланница плечами, – но тёмные искусства сами по себе никого не делают плохой, равно как и светлые – хорошей.

Материальная её версия приподняла изголовье кровати и представилась, пропев то же имя и назвав титул.

– Доброй ночи, – улыбнулся мужчина с экрана, – Я Морвел, региональный менеджер. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов о случившемся в Тариоке. Ваше имя – Аска Яссь, семнадцать лет?

«Региональный менеджер чего?» – заметила Аска недомолвку.

Она же на каталке растерянно хлопнула глазами:

– Всё верно.

– Жопа, – покачала головой Аска, – У меня реально такой голос гнусный? И писклявый?

– Ну, – нематериальная посланница наморщила лоб, – Сделай скидку на стресс, реанимационные мероприятия, летальную дозу гипнотиков…

– По нашим данным, – мужчина на экране бросил взгляд чуть в сторону, сверяясь, видимо, с данными, – Вы должны были находиться с группой одноклассников в Каргалагаме, отмечая завершение учёбы, однако вернулись в Тариок раньше времени. Что послужило причиной возвращения?

«Всё-то вы разнюхали, – Аска метнула на него неприязненный взгляд. – И правда быстрые».

Тело её тяжело вздохнуло, по щекам покатились слёзы:

– Поссорилась с мальчиком.

– Да ладно! – не сдержала возмущения Аска.

– Что? – обернулась призрачная посланница, – С девочкой?

– Ни с кем я не ссорилась, – пробурчала выпускница, – Нового Криалора хотела прочитать.

– Кого? – недопоняла барышня.

– Выдающаяся экзистенциальная драма, – с воодушевлением начала Аска, – полная символизма и психологизма. Очень рекомендую. Начинается всё с того, что…

– Соболезную, – с неподдельным сочувствием в голосе произнесла оригинальная посланница, – Не могли бы вы рассказать, что случилось по возвращении в Тариок?

Тело Аски разразилось рыданиями, в которых едва можно было разобрать «все», «цветы» и «превратились».

– Что-то вы, – критически прищурилась её проекция, – совсем из меня истеричку делаете.

– Голубушка, – дымчатая посланница ответила симметричным прищуром, – ты, наверное, давно в своё тело не возвращалась? Уровни адреналина с кортизолом представляешь? Вернёшься, тебя вот в такусенький блинчик раскатает. А пока коллега тебя успокаивает, могла бы рассказать хоть что-нибудь полезное, чтоб хотя бы слегка хлопоты отбить.

– Полезное?.. – Аска задумалась, – Извините, я как-то с самого начала запамятовала уточнить: вы представляете тех клеггов, которые придерживаются изоляционистской стратегии в отношении Границы или экспансивной?

Дымчатая версия посланницы на мгновение утратила форму, но тут же сконденсировалась обратно.

– Начинаю понимать, – проговорила медленно, – почему цветочники тебя оставили. Но это не очень хороший ход. Допустим, скажу, что представляю министериум. Проверить ты всё равно не сможешь.

– Отчего же? – хмыкнула Аска, чувствуя, как её снова начинает нести, а вылетающие изо рта слова опережают мысли, – Следите за руками: ширишихары добрались до шестого министра и расшарили формулу «мягкого», простите, низкоэнергетического перехода. Значит, министериум вёл в этой области исследования и выступает за экспансию. Вы идею «мягкого» перехода, очевидно, не одобряете, поэтому, скорее всего, представляете противоположную сторону.

Посланница хмыкнула в ответ.

– Продолжай. Что ещё успела разболтать Алая Роза?

– Роза утверждает, – Аска, не задумываясь, выложила главный козырь, – я цитирую, что “цветок по ту сторону границы научился проращивать пустоту”.

– Извините, – живая посланница обернулась к экрану, – срочный вызов.

Тело Аски рухнуло на подушку, засопев.

– Цветочник предполагает? – зашипела дымчатая посланница, расплываясь и собираясь вновь, – Опасается? Какой глагол он употребил?

– Он это знает, – ответила Аска, довольная произведённым эффектом.

– Всё в порядке? – полюбопытствовал Морвел небрежно.

– Можешь считать свою ценность подтверждённой, – двойница принялась касаться тела на каталке, дотрагиваясь и тут же отдёргивая пальцы, – Про ученичество обещать не могу, но, если ближайшую сотню лет протянешь, можем вернуться к этому разговору.

– Вызов из Трелдона, – пояснила посланница Морвелу, – Срочно хотят меня видеть в полном, так сказать, составе. Кстати, какие у вас планы на выжившую? – кивнула в сторону носилок, – Я бы рекомендовала Кагарту, если не возражаете.

– Сотню? – в ужасе переспросила Аска.

Менеджер поморщился:

– Пожизненный карантин надёжнее, но вы правы: цветочники плюс огонь – сильное сочетание.

– Ты же не думаешь, – двойница по локоть запустила призрачную руку в грудь посапывающей Аске, – что «другая сторона» договора протащила тебя через три контейнера живого пламени только чтобы ты загнулась от старости чуть-чуть попозже?

– Под мою ответственность, – заявила оригинал.

– Ладно, – пожал Морвел плечами, – пусть будет Кагарта. И о протоколе, пожалуйста, не забывайте.

Экран погас.

Посланница со своей двойницей подошли с разных сторон к каталке и одновременно щёлкнули Аску по носу. Комната задрожала и вспыхнула ярким светом. Едва он померк, Аска ощутила боль в носу, в груди и во всех остальных частях тела. Всё ещё двоящаяся посланница – «Очки! Очки тоже сгорели!» – склонилась над изголовьем, бормоча – «Как же меня утомили их протоколы».

– Надеюсь, следующее наше знакомство, – откинула цвета воронова крыла прядь, обнажив ухо с золотой серьгой-колокольчиком, – удастся запомнить нам обеим.

Колокольчик издал тонкий пронзительный звон, оставшийся висеть в воздухе надолго после того, как посланница взмахнула головой и исчезла с тихим «блурп». Звук таял, тих, Аска ждала исчезновения воспоминаний, но не дождалась. «Под запись сказала? Реально хотела память стереть? Неклёво. Я-то думала, мы подружимся». По ходу размышлений, резь, дёргающая то тут, то там, усиливалась, а комната утрачивала чёткость и плыла. Нос перестал дышать. По щекам пробежали непривычно горячие дорожки. Хватая ртом воздух, Аска успела ещё подумать, что с размером блинчика посланница ей, пожалуй, даже польстила, а потом всё утонуло в грохоте сердцебиения.

Тупая боль разлилась под рёбрами, собралась пульсирующим комом, частые удары отдавались в животе, стучали в висках. «Жопа, колотится-то как». Каталка тронулась с места, покатила по коридорам. Рядом снова запищали мониторы. «Как там говорят? Хочет выпрыгнуть из груди? Думала, метафора. А оно реально хочет». Заныло плечо, волна тонюсеньких иголочек прокатила по левой руке, нежно касаясь остриями изнутри. «Может, инфаркт? Бывает инфаркт в семнадцать?» Такая же волна прошла по правой. Аска приподняла её, разглядела, прищурившись, раздвоенные пальцы. Сжала, разжала – жжение, ничего больше. «Адреналин. Должен быть адреналин». Перед глазами поплыли, множась, чёрные точки. Воздуха перестало хватать. «Или всё-таки инфаркт?» Звон, едва различимый, продолжал звучать, перекатываясь от одного уха к другому, усложняясь, будто реверберируя внутри черепа. «Колокольчик? Мозги звенят?» Немелодичная музыка этого звука вызвала глубокое отвращение организма к самому себе, от которого он тут же предпринял попытку избавиться, попробовав вывернуть себя наизнанку. «Жопа», – сумела подумать Аска, прежде чем брюшной пресс с диафрагмой решили поиграть в молот и наковальню. Кислота обожгла нёбо, язык пропитала горечь. С трудом перегнувшись, Аска мстительно сплюнула. «Биоматериалов вам. Для исследований». Руки не держали, мелко подрагивая в непривычных местах. Сердце зашлось новой чередой ударов. «Я в порядке. Сказали, что в порядке. Нужно просто подождать».

Носилки выкатились наружу, ночная прохлада от души сыпанула мурашек. Провыла сирена, темень окрасилась синевой мигалок. Шурша шинами, подрулила скорая – предназначенная для простых смертных, потому неспешная.

– Свежо-то как, – поприветствовала Аска парамедика, стуча зубами.

Тот неразборчиво буркнул что-то в ответ, но, вкатив носилки в машину, накрыл её вторым одеялом. Скорая дрогнула, снялась с места, покатила через тьму. Холодные электроды сдавили запястья, легли на голени. Плечо до боли сдавила, надуваясь, манжета тонометра. Несмотря на одеяла, озноб продолжал сотрясать Аску: мелкие пучки мышц сокращались то тут, то там, создавая достоверную иллюзию ползающих по телу насекомых. Несколько раз она. откидывала одеяло, оглядывая неизменно чистую кожу. «Обман чувств. До чего убедительный. Было какое-то специальное слово…».

– Ломает? – оторвался от планшета парамедик.

– Парестезии, – вспомнила Аска.

– Бывает, – пожал плечами тот, снова уткнувшись в экран.

«Думает, наркоманка?» Нелюдимый парамедик, судя по хватке планшета и ритмичным цветным отсветам позади, играл во что-то. «Наверное». Из кабины водителя доносились неразборчивые обрывки переговоров. «Мда, я в надёжных руках». Гул снаружи не походил на городской, похоже, скорая мчалась по шоссе. «Посланница с этим, вторым, говорили про Кагарту».

– Куда едем? – собственный голос вновь показался Аске неприятным, – В Кагарту?

– Угу, – в этот раз парамедик даже не поднял взгляда, – Окружной госпиталь.

«Понять бы ещё откуда. Лучше, наверное, не спрашивать. Этот чувак явно на них работает». Кардиограф на стене моргал ярко-зелёным огоньком, без очков расходящимся в разных направлениях лучами. Каждые несколько минут манжета сжимала плечо, так что пульсировала вся рука.

Характер шума снаружи изменился: стало больше машин, послышался рокот мотоцикла. По ушам ударила сирена – мерзкий режущий звук. «Подростки слышат частоты, к которым глухи взрослые, – Аска стиснула зубы. – Я слишком молода для этой херни». Автомобиль тряхнуло – видимо, миновал лежачего полицейского. Сирена смолкла.

Скорая остановилась. Носилки скользнули наружу, подхваченные медбратьями в зелёных больничных костюмах, поднялись по пандусу. Мимо поплыли кафельные стены усталого белого цвета. «Приёмный покой». Телевизор под потолком демонстрировал разные ракурсы облака дыма над Тариоком. Подсвеченное красным закатным солнцем с одного края и шарящими наощупь лучами прожекторов с другого, оно выглядело причудливым образцом современного искусства. Бегущей внизу экрана строки Аска не разглядела, а звук был выключен, но, судя по кадрам с видами комбината, первопричиной происшедшего предлагалось считать именно его.

Носилки завезли в смотровую с большой цифрой «семь» у входа, Аску переложили на кушетку, накрыли одеялом. Она осталась одна. «Значит, Кагарта, – размышляла Аска лихорадочно, – Что у них тут? Центр реабилитации? Тренировочный лагерь? Алтарь для жертвоприношений?» Вокруг слышались голоса, за ширмой ходили люди. Лампа дневного света на потолке раздражающе мигала через неравные интервалы. «Вчера каталась тут под мостами. Чуть не съездила Лорну по физиономии. Говорила Лиссе, что нельзя определять себя через травму». Сквозняк, шедший из-под ширмы, спровоцировал новый забег мурашек. Аска поднесла к глазам руку, рассматривая кожу – прежде тут стояли бы дыбом волоски, теперь виднелись только пупырышки. «А сегодня? Через что определить сегодня меня?»

Рывком отдёрнув ширму, в смотровую ворвалась суровая и невыспавшаяся завотделением. Приподняв одеяло, прогудела не сулящим ничего хорошего басом:

– Та-а-ак!..

Вопросила в пространство громогласно:

– Какого рожна в семёрке ребёнок голышом лежит?!!

– Я вообще-то выпускница, – обиделась Аска.

– Сидеть можешь, выпускница? – опустила одеяло заведующая, – Имя с фамилией помнишь?

На зов тут же прибежала сестра, другая, сестра-хозяйка – и Аска разжилась почти новой пижамой с печатями «Окружной госпиталь Кагарты» на изнанке.

Отвечая на дежурные вопросы об имени, возрасте и месте жительства, Аска с ужасом поняла, что понятия не имеет, какую версию событий излагать о происшедшем в Тариоке. «Даже память стёрли некачественно, – сетовала она про себя, пока заведующая хмуро заносила данные в планшет. – Что врать-то теперь?» Не успев продумать сколько-нибудь приличной лжи, Аска придумывала на ходу.

– Очень много дыма было, руку вытянешь – пальцев не видно, – старалась ориентироваться на официальную версию событий. – По дороге вдоль отбойника шла, так и выбралась.

– Кашля? Нет, кашля не было, сержант мне респиратор отдал, – тянула за собой одна ложь другую.

– Одежду пожарные срезали, не знаю зачем, – валила вину за пропавшую одёжку на спасателей.

Стараясь, чтобы хрупкая башня обмана не развалилась под собственной тяжестью, какие-то моменты Аска объяснять не стала:

– Дымом накрыло – волосы на месте были, – правдоподобного объяснения придумать всё равно бы не получилось. – А когда вышла – пропали.

Заведующая, хмуро поглядывая на пациентку, записывала анамнез. Результатом первичного осмотра стала извилистая вереница обследований, заставивших Аску пожалеть, что она не может снова отделиться от тела, созерцая в спокойном безразличии, как иглы пытаются добраться до вен. Жалящие их уколы казались слишком острыми, касание пластины, к которой нужно было прижаться грудью в кабине рентгеновского аппарата, – слишком холодным, а гель, которым Аску перемазала узистка – слишком мокрым.

За анализами и обследованиями последовали новые осмотры: даже ночью в приёмном покое трудились десятки специалистов. Переходя из-под бдительного присмотра одного под заботливый присмотр другого, Аска робела от количества внимания, уделяемого её до того не слишком выделявшейся в медицинском плане особе.

Невролог подолгу светил в зрачки фонариком, от которого плыли перед глазами фиолетовые пятна. Лупил маленьким молоточком по локтям и коленям, метко и больно попадая прямо по нервным стволам. «Опытный, зараза» – неприязненно думала Аска, дёргая коленом.

Окулист бесцеремонно, как к себе домой, залезла Аске под нижнее веко, намотала верхнее на стеклянную палочку. Повторила процедуру с другим глазом.

– Не вижу признаков раздражения, – констатировала с разочарованием.

– Респиратор с защитой глаз был, – уже привычно соврала Аска.

– Минус? – присмотрелась врач к девочке. – Сколько диоптрий?

– Астигматизм, – вздохнула Аска. – А очки – того. Пропали.

– Сейчас проверим, – на стене зажглась таблица с рядами уменьшающихся букв.

– Скажите, доктор, – замялась Аска, – вы ничего жёлтого в глазу не заметили? В правом?

Офтальмолог направила свет прямо в глаз. Поднесла линзу к Аскиному лицу, заглядывая словно в самую душу.

– На моё ухо смотрим. На другое.

Поводила светом из стороны в сторону.

– Только жёлтое пятно, – отвела линзу.

Заметив недоумение пациентки, пояснила:

– Макула на глазном дне. Всё в порядке.

«Хорошо, конечно, что ничего не видно, – раздумывала Аска, называя буквы, – но Токи точно что-то про узор в глазу говорил. Когда он вылезает? Если злюсь?»

– Мастерская автоматическая, – сообщила врач, внося данные в компьютер, – очки к утру будут готовы. Оправа, правда, самая простая, поменяете, как страховку восстановят.

Чуть обнадёженная, Аска покинула кабинет окулиста чтобы попасть в следующий – к ЛОРу.

– В горле не першит? – посыпались на неё стереотипные вопросы, – Нос не заложен? В ушах не звенит?

«Звенит» – поняла Аска, повторяя «нет» раз от раза. Едва слышная нота притихла, отступив к самому краю слышимости, будто дожидаясь своего часа. «Подарочек от посланницы, – с беспокойством поняла Аска, – каким-то долгоиграющим оказался».

– Скажите «а».

«И даже не пожалуешься, мол, мне тут память неудачно стёрли и теперь в башке так и звенит…»

– Мн-э-э, – протянула Аска с придавленным шпателем языком.

«…то есть, пожаловаться, конечно, можно, но второй раз посланница не промажет…»

– Голову набок, – ЛОР склонилась на Аской с отоскопом.

«… а работать на быстриков может кто угодно» – подозрительно скосилась на врача, изучавшего её слуховой проход.

– Не шевелимся! – одёрнула Аску ЛОР.

Затем последовала дерматолог, вцепившаяся в Аску, как клещ: рассматривала в присоединённый к компьютеру окуляр с ног до головы, взяла соскобы из трёх разных мест и долго допытывалась, как так вышло, что пациентка лишилась вообще всех волос. Не ожидавшая такого напора, Аска продолжала отвираться.

– Дым, – отведя глаза в сторону, выдумывала она на ходу, пока доктор, ткнувшись ей под мышку, водила по коже скальпелем, – с лакокрасочного комбината. Всю округу накрыл. От него, наверное.

«Так вообще бывает?» – гадала про себя, сожалея, что не успела продумать какую-нибудь более правдоподобную версию.

Судя по тому, как скептически дерматолог хмыкала и вздыхала, в эпиляционную силу дыма ей не верилось.

– Луковицы не повреждены, – вынесла она наконец вердикт, за что Аска сразу простила и дотошность, и соскобы. – Отрастут со временем. Но направление на аутоиммунные маркеры на всякий случай выпишу.

– Может, реакция на стресс? – робко предположила Аска, натягивая пижаму.

– Первый раз такое вижу, – призналась дерматолог, кликая по формулярам. – Как ветром сдуло.

«Если бы ветром…» – от воспоминаний по коже прошёл мороз.

Чуть улучшившееся после разговора с ней настроение тут же просело, когда в коридоре Аску встретил следующий доктор – улыбчивый юноша, по доброжелательному лицу которого она сразу опознала специализацию.

– Добрый вечер, – кивнул тот приветливо. – Дежурный психиатр.

Здороваясь, Аска ощутила пережитое прежде чувство расщепления: зрительница отделилась от героини, прошипев – «Удивления в голосе больше! Вежливого!» Консультации психиатра, конечно, следовало ожидать, однако даже перспектива грядущей беседы поселила в груди тягостное предчувствие вопросов, не имеющих простых ответов.

– Не возражаете, если до кафетерия дойдём? – предложил тот сразу, – С утра ничего не ел, ещё полсмены впереди.

«Вряд ли гражданский врач в курсе разборок между цветами, – торопливым шепотом давала зрительница героине советы. – Мы просто выбрались из пожара».

– Конечно, – легко согласилась Аска.

«Острая реакция на стресс, – вспоминала, шагая рука об руку с врачом, – Два типа реакций: возбуждение или ступор. Нужно пройти между».

Выданные в приёмном покое шлёпанцы оказались велики и издавали массу разнообразных звуков на каждом шагу. «Мистическая сущность в голове – не только диагноз, но и ответственность. Аска и Желтизна худо-бедно справляются. Добавим антипсихотик или транквилизатор – меньше Аски, больше Желтизны. Так себе идея».

По ночам в кафе работали только автоматы – с сэндвичами, напитками и снеками.

– Возьмёте что-нибудь? – предложил доктор, рассматривая щербатые ряды бутербродов, – Я угощаю.

«Шутим в ответ» – прошептала зрительница.

– Страховка не покроет, – Аска наклонилась к прозрачной витрине, изучая ценники.

– В больнице под это дело специальный бюджет, – улыбнулся тот.

«Врёт, – поняла Аска, – Жалеет. Неважно. Социальность и адаптация».

– Тогда эти, – указала на самые дешёвые крекеры.

– Не вопрос, – врач приложил бейджик к потёртому терминалу.

Автомат натужно загудел, уронив в полость приёмника невесомый пакетик. На цветастой упаковке большой крекер пожирал крекер поменьше. Оба счастливо улыбались. «Точно, – напомнила зрительница, – улыбка. Неуверенная. Увидел – убираем».

– Кофе? – предложил доктор, увлечённо тыкая кнопки сопротивляющегося агрегата.

«Без молока? – поразились обе Аски сразу, – Серьёзно?»

Одно из нажатий увенчалось успехом: издав протяжный стон, автомат плюнул стаканчиком, повёл тёмной струёй внутри ободка, журча и брызгая. Запахло жжёной ветошью.

– Вы точно собираетесь это пить? – проявила коммуникабельность героиня.

«Поднять бровь? – оглянулась мысленно на зрительницу, – Скептически?»

«Бровей-то и нет, – шепнула та в ответ, – Лучше не надо. Ещё за тик примет».

– Если не нюхать, – на лице доктора отразилось сомнение в собственных словах, – на вкус не так плохо.

– Воздержусь, – Аска набрала воды из кулера.

«Социальность!» – снова одёрнула героиню наблюдательница.

– Но спасибо за предложение, – отреагировала та поспешно.

– Прошу, – доктор повёл в воздухе стаканчиком, указывая на ближайший столик.

Уселись. Аска вскрыла упаковку печенья, положила крекер в рот. Есть не хотелось.

– Аска Яссь, – заглянул юноша в планшет, сосредоточенно жуя, – Семнадцать лет. Выпустились в этом году? Куда поступаете?

«Можно правду» – разрешила зрительница.

– Готовлюсь на психологический, – героиня без энтузиазма захрустела крекером, – Здесь, в Кагарте.

– Какой факультет? – оживился юноша, – Психиатрия? Управление?

«Тоже правду» – посоветовала зрительница.

– Терапия, – героиня запила сухой крекер водой.

– Так мы практически коллеги, – обрадовался врач.

Аска хмуро пожала плечами: между психотерапией и «большой» психиатрией лежала пропасть, с глубинами которой собеседник был знаком куда лучше неё.

– И как, коллега, вы оцениваете своё состояние? – доктор с отвращением хлебнул кофе и отставил стаканчик подальше.

– Ну… – Аска задумалась. «Самодиагностика – сильный ход. Он хорош. Без диагноза всё равно не уйти. Надо сделать полегче. Что сочтёт достоверным?»

– Очевидно, – положила в рот новый крекер, чтобы потянуть время, – для посттравматического стрессового расстройства ещё рано…

«Размышляем вслух, – дала установку зрительница, – Сотрудничаем. Поддерживаем диалог».

– Очевидно, – согласился врач, с аппетитом жуя.

– Собственно, ваша работа, – героиня изобразила благодарственный поклон, – и состоит в том, чтобы оно не развилось.

Всё ещё дожёвывая, психиатр развёл руками – действительно, мол, состоит.

«Пожар, – обдумывала Аска стратегию, – Подростка семнадцати лет. Но умная. Чего он ждёт?»

– В данным момент, наверное, можно говорить об острой реакции на стресс, – начала она с очевидностей, – Извините, не помню точной терминологии.

Доктор кивнул, изобразив пальцами – более-менее.

– Какой степени тяжести? – вопрос был задан так невинно, что сразу стало понятно, – вот она, западня.

Хрустя крекером, Аска сделала вид, что размышляет.

«Ну, погнали» – зрительница захрустела, разминая, воображаемыми пальцами и взялась за несуществующий геймпад.

– Наверное, лёгкой, – также невинно ответствовала героиня, приподняв и опустив плечи.

– Какие-то симптомы? – улыбнулся доктор радушно.

«Было бы странно, если б не было, – зрительница ударила по кнопкам, – Готовность к сотрудничеству. Откровенность».

– По дороге к вам словила свою первую паничку, – Аска неторопливо захрустела крекером, – Чуть не сдохла.

– Да, – задумчиво согласился доктор, – первая паничка, как первая любовь – легко не забудешь. А до того?

«Ретравматизация, – скомандовала зрительница, – Закрываемся».

– До того, – Аска отпила воды, – пыталась не сдохнуть от других причин.

Кивнула в сторону безмолвного телевизора под потолком: усталый пожарный давал там пространный комментарий, пытаясь, судя по жестам, объяснить, как авария на комбинате могла спалить целый город.

– Сознание не теряли? – коротко глянув на экран, доктор чуть посерьёзнел, убрав улыбку с лица, и каким-то образом добавил взгляду теплоты с сочувствием.

«Отступил, – скрипнула зубами зрительница, – И правда хорош».

– Нет, – после просчитанной паузы качнула головой.

– Пробелы в памяти? – доктор крутанул пальцами в воздухе, – Выпадения фрагментов событий?

«Поверит? – задумались Аски, – Нет?»

– Тоже нет, – соврала героиня, – К сожалению.

– Хорошо держитесь, – доктор аккуратно скомкал обёртку от сэндвича, – Как вам это удаётся?

«Не поверил! – зрительница жахнула несуществующим геймпадом о воображаемый пол, – Жопа! Внимание. Срочно переключаем внимание».

Аска независимо пожала плечами.

– У вас в университете профессорка есть… Геррик, – вспомнила фамилию, – Интересуюсь её методом.

– Управление нарративом? – оживился доктор, – Неоднозначный подход. У профессора Геррик своеобразная репутация. С одной стороны, она немало сделала для популяризации метода, с другой – вещи, которая она говорит, безусловно важные и правильные, правильны и важны в каком-то другом контексте – не психиатрии. В вашей ситуации особенно спорный выбор, хотя небезынтересный. Какой жанр избрали? Роман? Сериал?

«Вроде клюнул, – подобрала геймпад зрительница, – Продолжаем».

– Анима, – чуть смутилась Аска.

– Понимаю, – хмыкнул врач, – Интересный выбор. Можно узнать, о чём ваша анима?

«Ну, – мысленно переглянулись Аски, – лови подачу».

– Разговоры большей частью, – снова пожала плечами. – Сейчас вот с психиатром.

Собеседник помрачнел, забарабанил пальцами по планшету.

– Вы ведь знакомы с понятием «диссоциации»?

Перед глазами замелькали страницы учебника.

– Ж-жопа, – не сдержалась героиня.

– Вижу, что знакомы, – нахмурился психиатр, – Про деперсонализацию, наверное, тоже читали. Было ощущение отстранения от собственного тела, как будто наблюдали за собой со стороны? Чувство нереальности, может быть, искажённости мира?

«Доктор, вы не поверите…» – едва не ляпнула героиня вслух.

– Нет.

«Слишком резко? – сверилась с собой, – Нормально».

Доктор вздохнул.

– Скажу как коллега коллеге. Будущей коллеге. Вам кажется, что справляетесь… Возможно, так и есть, – чуть вскинул руки, предупреждая возражения, – но завтра может стать хуже. Послезавтра – ещё хуже. В какой-то момент – он наступает незаметно – вам может стать всё равно, что будет дальше…

«Ну и на какую степень тяжести это всё тянет?» – зрительница мерно раскачивалась на воображаемом диване.

– Знаю, – перебила Аска мрачно, – Читала.

– А я видел, – скривившись, психиатр залпом допил кофе, – Слишком много раз.

«Готовность к сотрудничеству, – пришла в себя зрительница, – Неохотно».

– И что теперь? – Аска хотела провести ладонью по волосам, но под пальцами оказалась гладкая кожа, – Наблюдение?

– Наблюдение, – согласился психиатр, – Занятия с терапевтом. Медикаменты.

«Выдаём негатив, – посоветовала зрительница, – Несильный».

На лице Аски отразилось отношение к нарисованной перспективе, и доктор поспешил пояснить:

– Лёгкие антидепрессанты. Ненадолго. Рассматривайте их, как страховку…

«Не самый плохой вариант, – утешила сама себя. – Если что, приём можно симулировать. Кажется, пронесло».

– Конечно, – Аске удалось изобразить гримасу недовольного понимания.

«Закрепляем, – надавила зрительница кнопку, – Вектор в будущее».

– Доктор, – поинтересовалась робко, – А куда мне после больницы? Какие-то социальные службы или?..

Врач обратился к планшету, листая историю болезни.

– Точно, Тариок… Родных или друзей семьи в Бакре или Кагарте у вас, я так понимаю…

Лицо его, и без того нечёткое, расплылось. Рядом с надорванным пакетом крекеров упала круглая капля.

– Нет, – Аска пальцем убрала влагу под правым веком, под левым, – не осталось.

– Я пошлю запрос в соцслужбу, – пообещало пятно в форме доктора, добавив мягко, – Это нормальная реакция, вы же знаете…

«Соци… Жопа! …ализация».

– Знаю, – сердито шмыгнула носом Аска, – У вас платка не найдётся?

Пятно зашарило по карманам, протянуло салфетку, шедшую, судя по запаху, в комплекте с сэндвичем. «Кажется, я его переоценила».

– Спасибо, – яростно высморкалась, моргнула несколько раз.

Неровные контуры, подрагивая, собрались во всё ещё нерезкого психиатра.

– Сестра выдаст таблетки, – пообещал он.

«Может, в самом деле пропить?» – мелькнула мысль.

Зрительница развернула воображаемую аннотацию препарата, зачитала с выражением: «Применение одновременно с первичным жёлтым не изучено. Возможны побочные эффекты, вплоть до полной гибели человечества».

Подавила дрожь – «Или не стоит, мда».

– Хорошо, – кротко кивнула врачу.

Тот поднялся.

– Пойдёмте, провожу вас.

Чирикая пластиковыми шлёпками, отправилась обратно, прихватив начатый пакет с печеньками.

«Учимся ценить немногое, что есть».

– Кстати, – доктор замедлил шаг, – Обычно не даю таких рекомендаций, но, возможно, вам интересно было бы взглянуть на аниму…

Аска мысленно застонала – «Угораздило же попасть на психиатра-анимешника!»

– … «Пи-Эм». Или, может, уже видели?

– Нет, – хмуро глянула на врача, – Сейчас столько всего выходит…

«Социальность» – прошипела сама себе.

– …Что и не уследишь, – приподняла уголки губ, – О чём она?

– Сюжет довольно запутанный, – пожал доктор плечами, – А вот с героиней у вас определённо много общего…

«Слишком много героинь, с которыми у меня много общего».

– …Так же склонна к рефлексии.

– Спасибо, – хмыкнула Аска, – посмотрю.

– И подумайте на тем, как называется ваша собственная анима, – улыбнулся доктор, – Важный элемент самоидентификации.

Оставив Аску на лавке в приёмном покое, психиатр исчез в ординаторской. «Ну, я, кажется, неплохо справилась, - размышляла Аска не без гордости, ожидая следующего врача. – В конце чутка лажанула, но, если б совсем без ошибок разговор прошёл, тоже было бы подозрительно…»

- Аска Яссь? – перед лавкой появилась медсестра, - Пойдёмте на отделение.

Взяв девочку под руку, повела к лифту так бережно, словно та разваливалась на части.

- Куда меня? – устало поинтересовалась Аска, стоя перед металлическими дверьми.

Электронные часы под потолком моргнули цифрами: время давно перевалила за полночь.

- На пульмонологию, - двери лифта сомкнулись, скрывая приёмный покой, - там свободные места есть.

Сестра приёмного покоя передала Аску сестре постовой, а та, сверившись с компьютером, определила новоприбывшую в палату. На первый взгляд её можно было принять за средней руки гостиничный номер на двоих, но, приглядевшись, глаз начинал выхватывать детали: кровати и тумбочки на колёсиках, в стенах у изголовий – пульты связи с сестринским постом. Левая кровать занята: соседка, проснувшись от включённого света, накрылась с головой, недобро блеснув из-под одеяла глазами. На отделение она, в отличие от Аски, попала по профилю: из-под покрывала зазвучали такие звучные хрипы и хлюпы, словно соседка находилась на последних стадиях перерождения в слизь.

От постовой сестры Аска получила лимонно-жёлтую таблетку обещанного психиатром антидепрессанта. Глотать не стала, засунув языком между десной и щекой над коренным зубом. Продемонстрировала сестре пустой рот – и та, кивнув, оставила палату.

Устроившись на кровати, Аска уставилась в потолок. Далеко за окном звонница у собора святого Карха пробила четверть второго пополуночи. Каждый удар колокола оставлял висящую в воздухе ноту, складывающуюся с предыдущей. После последнего сердитое гудение не пропало, то затихая, то усиливаясь, расслаиваясь на отдельные звуки и собираясь вновь. «Жопный колокольчик, – сморщилась Аска, вспомнив посланницу, – Сколько можно, в самом деле?»

Щёлкнула выключателем над кроватью – полутьма в палате сменилась тьмой почти полной: в коридоре огни угасли не до конца, и дверь матового стекла источала слабое молочное свечение. Сон не шёл. С темнотой в голову проникли мысли – из тех, что не осмеливаются ступить туда в дневное время.

«Новая карта» – при обычных обстоятельствах, случись Аске потерять идентификационную карту, её можно было бы восстановить в отделении полиции Тариока. Куда обращаться теперь, когда Тариок перестал существовать, только предстояло выяснить.

«Телефон» – чтобы не ходить по инстанциям вживую, нужен был доступ в сеть, а с ним почта, мессенджер, цифровой ключ к порталу гражданина. Как общаться с живыми чиновниками и где их искать, Аска представляла смутно.

«Деньги» – восстановив карту, можно было сунуться в банк: на счету Аски лежал подарок от мам к выпускному. Суммы как раз должно было хватить на простенький телефон.

«А, в жопу» - пришла пора подумать о вещах по-настоящему страшных. «Я одна». Слова были произнесены. Аска прислушалась к себе. Пустота. Глубоко в её недрах печально звенел колокольчик. «Я одна» – повторила Аска. Снова ничего. «Эмоциональная отстранённость? Оскудение? Я же не была такой. Грустила, радовалась чему-то. Чему?»

Мысли распадались на образы, простые составляющие. Звон в голове – колокольчик. Алая Роза – «Бесит!» Маков цвет – «Пугает». Первичный красный – первичный жёлтый. Законы драматургии – «Почему?» Розовый и голубой – «Как они там?» Цвета и цветы. «Ухмылка» и пешеход. Неужели вся эта несусветица в самом деле произошла?

«Я же читала, - вынырнула она из потока растекающихся мыслей, - Знаю, как именно ударит. По шагам – отрицание, гнев, торг... Где я сейчас? Уже злюсь? Ещё не готова признать?»

Мамы. Обратились они в цветы или разлетелись роем насекомых, как булочник? Пахло в их комнате маргаритками или сырой землёй? Может, сидели, обнявшись, врастая друг в друга кожей и плотью, и костьми?

Токи. Сидел он, баюкая отрубленную кисть, или катался окровавленный по земле? Швырнул ли собственной рукой в садовника или это то, каким память предпочла запечатлеть брата? «Вытеснение».

Корнеплод – как вообще могло существовать такое нелепое существо? «Вещи, заставляющие видеть вещи» – всплыла в памяти фраза. Что из происшедшего было настоящим, что – видением? Закончилось оно или продолжается? Длится прямо сейчас?

«Думать вещи, о которых прежде не мыслил». Если иллюзия, когда началась? С явления садовника? Пробуждения в Тариоке? Встречи на дороге? Стоя тогда перед «ухмылкой», сказал что-то Дон или промолчал?

«Дон, – распахнул пешеход рот, полный колокольного звона, – Дон-н!.. Дон-н-н!.. Дон-н-н-н!..»

Имела ли иллюзия начало или сном была прошлая жизнь целиком? Был ли выпускной? Лимм, Линн и Лорн? Лисса? «Почему все имена начинаются с одной буквы?» Существовал ли Тариок? Бакра? Кагарта? «Если Кагарты нет, где я нахожусь?» Есть ли вообще хоть что-то, кроме звона колокольчика?

«Я одна» – повторила Аска. В словах была правда, но не вся. Полуправда. Была другая, помогавшая прежде. «Эй, подруга? Хоть ты-то существуешь?» Молчание. Как её звали? «Какой-то цвет?.. Какой?.. Не помню. Какой-то весёлый… Такие вообще бывают?»

Как обратиться к цвету? Вызвать к жизни? «Был какой-то цветок…». «Колокольчик» – услужливо подсказала память. «Другой» – не согласилась Аска. «Нет других цветов» – отозвалась память печально.

Что-то царапнуло изнутри под скулой. Коснулась кончиком пальца – давящий бугорок. Потянулась языком – отлип от десны, выпал на ладонь. Влажный крошащийся диск странного окраса. Оболочка подтаяла по периферии, облупилась в центре, обнажив белое нутро. Только местами держалась на диске неровным узором, похожим на раскидавший в стороны лучи огонёк. Шевельнула пальцами – узор сдвинулся, вращаясь и притягивая взгляд. Диск замер, но полустёртые линии продолжили кружиться, убыстряясь, наливаясь цветом, увеличиваясь, пока не заполнили поля зрения целиком.

«Жёлтым! Конечно, жёлтым!»

Аска помотала головой, приходя в себя. Она обнаружила себя среди знакомого поля лютиков. Кругом царила на удивление приятная слуху тишина: ни намёка на колокольный звон, спокойный шелест. Небо скрывали плотные облака, кажется, собирался дождь.

– Жопа, – сообщила цветам Аска, – Мало мне фобий. Теперь ещё колокольчиков стрематься.

Села на камень, вытянула, разминая, ноги.

– Херовая какая-то привычка – чуть что, память стирать. У меня и так проблемы с доверием могут быть – что к цветам, что к людям – а теперь выясняется, что и клегги – так себе ребята.

Молчание цветов казалось теперь куда более дружелюбным, даже сочувствующим.

– Странно, конечно, что эта штука такая неторопливая… – Аска смерила подозрительным взглядом лютики, – Или это твоя работа?

Цветы прошуршали в ответ что-то многозначительное.

– То есть обычному человеку мозги бы вынесло сразу, а у меня, благодаря одной милой мистической сущности – вытекали в час по чайной ложке? – Аска вздохнула, – Неплохо, конечно, но лучше бы не вытекали вовсе.

Краем глаза уловив движение, Аска нервно вскочила: кто-то шёл к ней через цветы.

– Кого там несёт? Тут ещё кто-то бывает?

Осеклась, узнав приближающуюся фигуру – то была мама Риса. Аска настороженно наблюдала за её приближением, в голове быстро-быстро бежали мысли.

«Алая Роза? Нет. Это ментальная проекция. Моё воображение? Прямо сейчас я не думала… Или думала? Подсознание? Экспресс-терапия от мистической подруги? Крыша-то, похоже, подтекает, если даже она пытается что-то с этим сделать».

– Привет, – произнесла внезапно охрипшим голосом.

Риса стала напротив. Ветер качнул пряди волос у висков. Следы седины, морщинки в уголках глаз – мама выглядела именно такой, какой дочь привыкла её видеть последние несколько лет.

– Ты, видимо, не настоящая, – продолжила Аска, – но настоящей, я так понимаю, уже не встретить.

Риса пожала неопределённо плечами. Очки в узкой оправе знакомо блеснули синевой.

– То, что говорила Алая Роза оптимистически не звучало, - повторила жест Аска, - Особенно часть про расплавление.

Синие джинсы, безрукавка с алхимическим кругом – мама выглядела в точности, как за последним обедом. Поймав взгляд дочери, скрестила на груди руки, словно застеснявшись надписи про трансмутацию.

– Так что, видимо, вы с Юнкой продолжите свой путь где-то в э-э-э… Как ты говорила? «В очень далёком и очень красивом месте». А я – продолжу свой, – Аска повернулась, обводя жестом равнину вокруг, – с новой подругой.

Риса прищурилась, осматриваясь. Кивнула, будто одобряя выбор дочери.

– Она клёвая, хотя немножко странная, - Аска нервно усмехнулась, - Это, наверное, не совсем то, что родитель хочет услышать от ребёнка, но… Ты ненастоящая, вокруг всё не очень настоящее и вообще всё это немножко импровизированная психотерапия, так что почему и нет.

Мама задумалась, словно собравшись возразить, и снова пожала плечами.

– В общем, не так, конечно, я себе представляла выпускной, – нахмурилась Аска, – но тут Токи был прав: если кто и сталкивается с жопой таких масштабов, то рассказывать потом уже некому.

Риса развела руками, словно говоря – «Бывает, что уж».

– С Токи херово вышло, – помрачнела Аска, – этот обалдуй решил героически сложиться, чтобы дать мне шанс…

Риса нахмурилась.

… хотя мне кажется, что можно было как-нибудь выкрутиться и вдвоём.

Мама вздохнула, покачала головой с сомнением.

– С другой стороны, – почесала Аска затылок, – если окажется, что способ всё-таки был, чувство вины не оставит меня, как он сказал – долгие, долгие годы.

Риса согласно кивнула.

– Но ты же знаешь, – Аска села на камень, подперев голову ладонью, – я слишком много думаю.

Риса села на соседний, приняв ту же позу.

– Вот и сейчас, – продолжила Аска, – не могу не поделиться. Раз уж ты всё равно не разговариваешь голосом, мы могли бы выучить язык жестов. Бред, правда?

Риса округлила глаза, посмотрев с недоверием – язык жестов ей, похоже, учить не хотелось.

– С одной стороны, – рассеянно продолжила Аска, – общаться с голосами в голове языком жестов – идея сомнительная. С другой, – пожала плечами, – не всё ли равно, как общаться. В конце концов, есть ли хоть что-то, кроме голосов в голове – тот ещё вопрос.

Риса, улыбнувшись, подняла ладони и изобразила пальцами сердечко.

– Я тебя тоже люблю, – Аска подняла мокрые глаза, – Давай что ли обнимемся?

Поднявшись, протянула руки к маме, та – навстречу, но стоило Аске коснуться Рисы, как мама рассыпалась мелкими цветками лютиков.

– Жопа! – шмыгнула Аска носом, – Значит, разговаривать можно, а трогать – нет? А заранее предупредить нельзя было?

Порыв ветра сдул кружащиеся лепестки. Аска протёрла тыльной стороной кистей глаза, а открыв их, увидела перед собой маму Юнку.

– Да ты издеваешься! – Аска пнула в сердцах камень, с которого поднялась, – Мало того, что все молчат, так ещё и рассыпаются чуть что! На какой терапевтический эффект тут можно рассчитывать?

Юнка сочувственно протянула к ней руку, и Аска поспешно отступила на шаг.

– Извини, мама, – судорожно вздохнула, – эти жопные правила не я придумала.

Юнка понимающе кивнула.

– Эх, – Аска несколько раз вдохнула и выдохнула, – Зачем было с этим дроном лезть, а? Ну тупая же идея, ну дуре же понятно…

Глаза Юнки наполнились слезами, губы задрожали.

– Ладно, ладно, – Аска чуть не погладила ту по плечу, но вовремя спохватилась, – Что уж теперь… К тому моменту, наверное, вообще уже было никак не выгрести.

Юнка почесала в затылке – розовые волосы поднялись хохолком на темечке. Беспомощно улыбнулась.

– Знаешь, – Аска неуверенно улыбнулась в ответ, – проекция, не проекция – всё равно. Просто приятно тебя увидеть.

Мама согласно закивала.

– Наверное, – Аска задумалась, – это так и работает. Работы с чувством утраты, преодоление вины… В общем, хорошая штука – ментальные проекции. Вижу в них потенциал.

Юнка замотала головой. «Что-что?» – читалось в её глазах.

– Неважно, – махнула Аска рукой, – главное, можем поговорить. Ну, то есть я – поговорить, ты – как-нибудь отреагировать.

Мама закинула руки за голову и опустилась в лютики, глядя в небо. Розовый хохолок трепетал на ветру.

– Или, – Аска легла рядом, – можно ни о чём не говорить.

Сверху плыли облака, снизу – качались лютики.

– Могу представить, – Аска покосилась на Юнку, – что кому-то может не захотеться возвращаться из проекции. Особенно, если этому кому-то восстанавливать все документы, и ночевать ближайшее время в социальном жилье.

Юнка повернулась к ней, протянула руку. Аска вытянула свою навстречу – приблизив, но не дотронувшись.

– Я справлюсь, – пообещала Аска, – Решу проблемы с доверием. С кем-нибудь подружусь, с кем-нибудь познакомлюсь.

Юнка серьёзно кивнула.

– Но до чего же обидно, – Аска закусила губу, – что вся эта жопа случилась именно с нами. Если бы…

Аска осеклась.

– Кстати, это, – продолжила невпопад, – обычно спрашивают жертвы катастроф: «Почему я?»

Юнка опустила и подняла веки, соглашаясь.

– Немного неприятно знать, как работает психология, и видеть, что твой мозг идёт тем же маршрутом. Я такая, как все, – Аска печально улыбнулась, – Самое большое разочарование взрослой жизни.

Юнка распрямила руку, коснувшись кончиками пальцев кончиков пальцев Аски. На мгновение показалось, что прикосновение продлится, но оно оборвалось – только шелковистые лютики скользнули по коже.

– Я буду скучать, – сообщила Аска цветам и медленно поднялась на ноги.

Из-за похожего на обломанный карандаш осколка колонны, озираясь, как в музее, вышел Токи. Вид он имел взъерошенный, но вполне живой. «Хорошо, что обе руки на месте, – всколыхнувшееся при виде брата беспокойство чуть притихло. – Не то бы меня чувство вины заело». Заметив сестру, тут же показал ей язык.

– И тебе привет, – устало махнула Аска рукой.

Токи вскинул голову, словно спрашивая – «Как оно?»

– Ну, – пожала плечами Аска, – добралась до той части, которые ты обычно скипаешь. Меня вроде как приплющивает сюжетом, а невидимый зритель ждёт, когда тоскливое психоложество закончится, и история двинется дальше.

Пренебрежительно сощурившись, Токи покачал головой, указал ладонью на Аску, как бы говоря – «всё в твоих руках, сестра».

– Но вот в чём штука, – Аска смерила брата взглядом, – унылое психоложество – и есть сюжет. По крайней мере, – наморщила лоб, – как я это вижу.

Токи картинно накрыл лицо ладонью, изображая разочарование.

– Поговорила с мамами, вроде отпустило слегка. Хотя, как поговорила - монолог большей частью. Они рассыпались цветами. Опять. Будто мне одного раза мало было. Ты, видимо, в моём воображении поживее будешь.

Токи провёл пальцем по горлу, высунув набок язык.

– Извини, – согласилась Аска, – про «поживее» херовая шутка. Спросила бы, как ты, но, полагаю, что никак.

Брат снисходительно усмехнулся. Указав на себя, продемонстрировал большой палец. Показал на сестру, посмотрев вопросительно.

– Ну, э-э-э… Девочка-волшебница из меня пока так себе. Не сдохла – уже достижение. В депрессию не скачусь – совсем хорошо.

Токи понимающе кивнул. Повёл руками вокруг, показал сразу два больших пальца.

– Да-а-а, – протянула Аска, – подружилась с Желтизной. Думала, что с тётечкой-посланницей клеггов тоже подружусь, но она мне, похоже, какой-то очень злобный колокольчик в мозги подселила.

Токи пренебрежительно махнул рукой – «ерунда, разберёшься».

– Кстати, – вспомнила Аска, – мне тут доктор аниму советовал – «Пи-Эм». Слышал про такую?

Токи изобразил, будто вскрывает себе черепную коробку, извлекает мозг и, разместив увесистые полушария на ладони, совершает второй мелкие кусающие движения.

– Мозгожорка? – догадалась Аска, – Но хоть стоящая?

Брат состроил задумчивую гримасу. Шевельнул руками – «ну так».

– Ладно, – буркнула Аска, – может, гляну, когда с остальной лабудой разберусь. Ты не представляешь, насколько муторно оставаться в живых.

Токи прищурился – «серьёзно?»

– Мда, – Аска нахмурилась, – то, что мы подняли эту тему – так себе, признак, конечно.

Брат возмущённо указал сначала на себя, потом на Аску – «мы?»

– Я, – подняла та руки, – я подняла. Жопа, – качнула головой, – антидепрессанты надо будет всё-таки пропить.

Токи приподнял брови, многозначительно кивая.

– Кстати, – вспомнила Аска, – что за шутка была с драматургией? Я пока не догнала.

Токи быстро прокрутил руками в воздухе, как, бывало, при игре в шарады, – мол, думай лучше. Беззвучно расхохотался, согнувшись от смеха, ткнул её кулаком в плечо – лёгкое, невесомое прикосновение – и рассыпался ворохом лютиков, тут же подхваченных и унесённых ветром.

«Вот ведь паршивец» – Аска проводила цветы взглядом. «Как с кем-то строить отношения, когда даже надоеда Токи задаёт такую планку? Хотя до отношений ещё дожить надо. В ситуации, когда кто угодно может оказаться цветочником или быстриком, верить можно только себе…»

Поток мыслей прервался: среди цветов двигался кто-то четвёртый. Аска по привычке прищурилась, вглядываясь. Огибая замысловатым маршрутом пустые постаменты и россыпи лютиков, подпрыгивая и приплясывая, шла она сама – какой была до вчерашнего дня. «Нет, похоже, и себе нельзя». Светлая футболка с рвущимся из груди лютиком, поверх – серое худи. Расклёшенные джинсы («хорошо сидят, не сдохну – поищу такие»), кроссовки на высокой подошве. Волосы растрёпаны, по лицу блуждает широкая – никогда так не улыбалась – ухмылка, сдвинутые на лоб очки бликами отражают облака, в глазах плещет истинный жёлтый.

«Мотивы двойничества и оборотничества – Аска напряглась, предчувствуя подвох, – Я ж ещё не умерла. Или умерла? Что за жопа вообще творится?»

Гостья приблизилась: стали видны чёрные проводки старомодных наушников-вкладышей, уходящие под отброшенный назад капюшон. Притопывая и изгибаясь под слышную только ей музыку, подступила вплотную.

– Привет, – по спине пробежал холодок, – Приятно познакомиться. Снова. Я – Аска, а ты, видимо…

Жёлтые огни обратили взор на неё. Улыбка поползла вширь – лучащийся золотом полумесяц поперёк лица. Расползлась до ушей, вышла за пределы тела, расширившись на небеса. «Ни разу не пугающе». Подняв указательный палец, пришелица вытянула руку – неторопливо, не оставляя сомнений в намерениях, и – коснулась Аскиного плеча.

По телу прошла дрожь. Что-то внутри взорвалось атональным звоном, и Аска – та, что считала себя настоящей, – успела увидеть, как рассыпается на множество жёлтых цветов, прежде чем мир расплескался потоками застывающего янтаря и исчез.