Dark, isn't it?

– Точно блатная, – утвердилась во мнении Итра, когда Аска возвратилась в шестнадцатый номер с плотно упакованным пакетом, – Ещё и «Кхе-Кхе», там только богатеи закупаются. Шмотьё хорошее, не спорю, но цены нечеловеческие же.

– Что есть, то есть, – согласилась Аска, отметив про себя иронию последнего замечания: при всей своей стильности человеком представительница клеггов считаться определённо не могла.

Не без внутреннего трепета начала выкладывать на кровать вещи – «Что там посланница успела насобирать, пока мы разговаривали?»

– Ты, значит, из богатых, да? – выглянула Итра из-за левого плеча.

– Чисто технически, – рассеянно ответила Аска, разглядывая светло-бежевую сорочку, мимо которой прошла бы в магазине, не обратив внимания, – все мои вещи сейчас лежат в этом пакете. Не считая пижамы. И шлёпок. Вряд ли их больница назад захочет – не сожгут, так побрезгуют.

– Шмотки, – пренебрежительно фыркнула Итра, – вторичны. Есть вещи поважней: правильные связи, например.

– Эту знакомую, – Аска извлекла упаковку носков парой тонов темнее, – Я видела второй раз в жизни.

– Через день другой, – Итра засопела ей в спину, – родаки наверняка тебя вытащат.

Аска застыла на миг, вспомнив бумаги с отказами от опеки.

– Как бы это сказать… – припомнила одну из шуток Токи. – Родственники по маминой линии у меня чуточку расисты. А по маминой – немножечко гомофобы. Ещё и приплатят, чтоб не выпускали подольше.

– Значит, знакомые, – констатировала Итра не без зависти. – Богатеи помогают богатеям. Фундамент классового общества.

– Никогда не была богатой, – возразила Аска, разматывая аккуратно свёрнутые брюки цвета тика, – В лучшем случае – среднего достатка.

– У тебя была своя комната? – поинтересовалась Итра с лёгкой подначкой.

– Комната ещё не делает богатой, – Аска приподняла брюки: если бы не цвет, выглядели они неплохо, хотя, судя по числу карманов, и шились на мальчика.

– Водила машину? – продолжила Итра.

– Взятую напрокат, – вздохнув, Аска отложила брюки: альтернативы им всё равно не предвиделось.

– В какой универ поступаешь? – нанесла соседка решающий удар.

– Кагартский психо… Ладно, – устала спорить Аска, – я богатая. Была.

– Вот! – подняла указательный палец Итра, – Только не думай, что от богатства так легко отделаться. Это ж не деньги, это образ мыслей.

– Ну… – Аска вытащила из пакета упаковку трусов консервативного кроя. – Э-э-э… С одной стороны, у родителей счета в банках, дом застрахован, так что какие-то выплаты мне положены. С другой – под опекой этих денег всё равно что нет.

– Интересная закономерность, – простодушно сообщила Итра, заглядывая через правое плечо, – У кого денюшков на счетах много, до конца опеки реже доживают.

– Что? – оторвалась от созерцания трусов Аска.

– Зачем возвращать, – развела Итра руками, – когда всё может фондам достаться? Это ж все знают, практически, сиротство для начинающих.

– Видимо, пропустила этот курс, – Аска нащупала в пакете что-то металлическое, потянула, и вытащила кулончик на цепочке. – Было там ещё что-нибудь, о чём стоит знать?

Застывшая серебром слезинка не казалась дорогой – заурядная висюлька без претензий на оригинальность. «Вот только в приюте, – вздохнула про себя Аска, – бижутерией и щеголять».

– Ух ты! Какая штука! – восхитилась, подтверждая её опасения, Итра, – Дай посмотреть?

Аска протянула кулон. Цепочка с подвеской одного тусклого окраса холодили кожу. С цепочки упал клочок бумаги, тут же ловко подхваченный соседкой.

– «Аспект телеметрии», – прочитала Итра, – Это что такое? Тут ещё написано «Не жрать». Почему?

– Серебро? – торопливо куснула подвеску за уголок, – Ай! Током бьётся.

– Видимо, поэтому, – пожала плечами Аска, забрав записку.

Почерку позавидовал бы маститый каллиграф, а пресловутое «Не жрать!» было дважды подчёркнуто. «Мой первый магический артефакт…» - вещицу обыкновенней трудно было представить.

– В столовке не свети, – предупредила Итра, замкнув цепочку на аскиной шее, – Не отнимут, так сопрут.

«Или надо говорить “предмет искусства”? – засомневалась Аска, вспомнив ремарку посланницы о магии. – Всё одно – жучок для прослушки. Или подглядки. Или всего сразу».

– Спасибо, – Аска опустила цепочку под воротник, – учту.

«Считать ли записку признаком доверия? – вспомнила конфетку с апельсиновым вкусом, –Проверкой на доверчивость?»

– А по поводу чего знать, – Итра сунула нос в пластиковый пакет, с наслаждением вдохнув аромат новых вещей, – всё просто. Самое главное, – поднялась с отсутствующим, но счастливым лицом, – тушёной капусты по понедельникам не ешь, поносит от неё… – задумалась, подсчитывая в уме, – как раз до следующего понедельника.

– Хорошо, – кивнула Аска серьёзно, – не буду.

– Длинную Маргру, – продолжила Итра, – длинной не зови. Удар слева у неё, – потёрла скулу, – богический просто.

– А как её узнать? – решила на всякий случай уточнить Аска.

«Закрытый коллектив, – внутри шевельнулось беспокойство. – Иерархия. Лидеры формальные и неформальные».

– Так длинная же! – удивилась непонятливости соседки Итра, – Драться, кстати, нельзя. По камерам спалят, штрафные очки начислят. Много штрафов – гулять не пустят, видосы зырить не дадут.

– А Маргра, значит, штрафов не боится? – Аска извлекла из пакета серебристо-молочную худи.

– Такая у неё копинг-стратегия, – пожала плечами Итра.

Аска, не ждавшая от соседки знания терминологии, заставила себя перевернуть худи обратной стороной: в угольно-чёрном круге на спине расположился окружённый лепестками череп – логотип, кажется, какой-то компьютерной игрушки.

– Вряд ли копинг, основанный на агрессии, можно считать эффективным, – произнесла с холодцой.

– Ну, – прищурилась Итра, – кому разок вмазала, второй раз длинной не назовут, так что стратегия вполне себе рабочая.

– Поняла, – покладисто кивнула Аска, – запомню.

«Дальше напрашивается вопрос о том, какую стратегию использует сама Итра. Именно поэтому его задавать нельзя».

Сгребла в охапку одёжку, объявив:

– Я – переодеваться.

– Ты чё? – обиделась соседка. – Стесняешься?

– Стесняюсь, – сурово подтвердила Аска, закрывшись в санузле.

Внутри тот имел форму коридора шагов десять длиной, посередине которого среди кофейно-молочных кафельных просторов одиноко высился нежно-карамельный унитаз. Вдали виднелась душевая кабинка. Отсутствие у неё стен и дверей показалось сперва аберрацией зрения, и лишь секундой позже стало ясно, что кабинки и не было никогда: широкий раструб душа вырастал из привольно раскинувшихся по кафелю сочленений трубопровода, проросших сквозь плитки пола откуда-то снизу. Раковина с надтреснутым зеркалом над ней обнаружилась слева от входа.

Быстро разоблачившись, Аска обернулась к зеркалу. «Как мало понадобилось дисморфофобии, чтобы вылезти наружу. Всего-то убрать волосы, брови, ресницы – и вот перед нами лысый уродец. Очки, конечно, слегка маскируют…». Сложив очки, положила на раковину, приблизила лицо к отражению. Содрогнулась, поспешно вернув очки на нос. «Была б оправа не настолько чудовищной… Нет, тут и нормальная не спасёт, надо ждать, пока всё отрастёт».

– Ты там жива? – послышался из-за двери голос Итры.

Соседка, судя по звукам, переминалась с ноги на ногу под дверью и тоже, похоже, прислушивалась к тому, что делала новоприбывшая.

– Угу, – недобро подтвердила Аска, разглядывая упаковку трусов.

Леска, соединяющая их, была заботливо перерезана.

– А у тебя какая стратегия? – послышалось из-за двери.

Судя по голосу, Итра села на пол, прислонившись к стене спиной.

– Пытаюсь выстроить свой нарратив, – отозвалась Аска, натягивая бельё.

– Получается? – соседка начала выстукивать по полу какой-то бодрый ритм.

– С одной стороны, ещё жива, – Аска приподняла ногу, надевая носок, – с другой – мы сейчас в центре распределения, так что, наверное, с переменным успехом.

– Эй, – возмутилась Итра из-за двери, – на центр-то не гони. Есть места похуже.

– Мда? – скептически отозвалась Аска.

Ритм замедлил темп – соседка задумалась

– Святой Карх, например, – снова ускорился.

– Который сгорел? – за первым носком последовал второй.

– Угу, – беззаботно подтвердила Итра, – только пока не сгорел, реально херовое место было.

– Что ж там творилось? – продела Аска ногу в штанину, – Если понадобилось всё сжечь?

– Сечёшь, – протянула собеседница, и ответила вопросом на вопрос, – У тебя же город целиком сгорел, да?

«К чему эта аналогия? В приюте святого Карха тоже были цветочники? Другие… гости?» В памяти всплыли слова посланницы: «маленькие безобидные девочки – излюбленный облик ширишихаров». Следом мозг услужливо подсунул образ толстой металлической двери на первом этаже центра вкупе с ехидным комментарием соцработницы о её бесполезности. «Они были в святом Кархе» – поняла Аска. По спине пробежал холодок. Камеры, замки и армированные стекла внезапно приобрели иной смысл. «Задержит ли всё это ширишихара? Вряд ли. Зато потом можно будет рассмотреть во всех подробностях как он нас тут жрёт».

– А у тебя какая стратегия реагирования? – застряв в штанине, Аска запрыгала на одной ноге. После вопроса Итры ответный звучал жестом вежливости.

– У меня СДВГ, – хмыкнула соседка, – с ним стратегии не выстроишь.

– Э-э-э, – Аска застыла на одной ноге.

– С другой стороны, – жизнерадостно продолжила Итра, – может, он и есть стратегия выживания: есть вещи, на которые не то, что смотреть – думать о них не стоит слишком долго. Иначе они сами обратят на тебя внимание – и пиши пропало. А когда мысли скачут, ты для них вроде как не существуешь.

– Имеет смысл, – пробормотала Аска, справившись с брюками, – Давно ты тут?

– Лет с восьми, – откликнулась Итра. Проведя, видимо, в уме какие-то калькуляции, добавила с удивлением, – Полжизни уже.

«Так полжизни? – насторожилась Аска. – Или в магазине не заплатила?»

Причин расхождения версий решила не уточнять. Успеется. Натянула сорочку, сетуя мысленно – «Почему нельзя было взять футболку?» С одного взгляда на застёжки стало ясно, что без боя они не сдадутся.

– Сначала в Еловой Роще была, – начала вспоминать Итра, – Вот уж дыра, так дыра. В святом Кархе. На Западном Поле, само собой. В распределительном центре уж со счёту сбилась, сколько раз была. В Заблудших Душах не была только…

– Где? – тугие петли не желали пропускать совершенно не подходившие по размеру пуговицы.

– На улице Заблудших Душ приют в прошлом году открыли, – ритм усложнился, соседка, кажется, отбивала его обеими ладонями и ногой, – Небольшой такой, типа семейный, но зловредный.

– А как зловредность определяешь? – под определённым углом застегнуть пуговицу оказалось всё же возможно.

– Ты тупые задачки с бассейнами решала? Где вода втекает, вытекает? – бит, выбиваемый Итрой, расслоился на две мелодии, обгонявшие одна другую. Как ей это удавалось, обладая обычным набором конечностей, Аска боялась даже предположить. – С приютами та же тема, только они все между собой соединены – попадаешь, возвращаешься, снова попадаешь. Ну или не возвращаешься. Много народу не возвращается – приют зловредный. Из Заблудших Душ пока никто вернулся.

Аска пришёл на память рассказ цветочника о Границе.

– Может с ними всё хорошо? – предположила она, – Живут себе там в своё удовольствие?

– Ты ж вроде школу закончила, – фыркнула Итра, – а в сказки веришь.

– А как же удочерения? – застёжки на рукавах оказались самыми сложными, – Приёмные семьи?

– Как в лотерею выиграть, – достигнув крещендо ритм оборвался, должно быть, наскучив соседке. – Те же шансы.

– Так что? – повернулась к двери Аска, – Если в приют попал, наружу уже не выбраться? Это навсегда?

– Почему навсегда? – удивилась Итра, – Только до совершеннолетия.

– «Если доживёшь, конечно», – машинально процитировала Аска посланницу.

– Сечё-ё-ёшь, – восхищенно протянула Итра, – Мы ещё сделаем из тебя мировую сироту! – задумалась, – Звучит, понятно, не очень… Но я в хорошем смысле!

– Жопа, – пробормотала Аска, справившись с последней пуговицей, – Какой тут может быть хороший смысл?

Аска отворила дверь.

– Там какая-то обувь была, не посмотришь?

– А-хе-реть! – прокомментировала Итра, поднимаясь с пола.

Обувь оказалась кроссовками нежно-сиреневого цвета. Накинув худи, Аска одёрнула полы и отступила от зеркала на пару шагов, пытаясь разглядеть фрагменты отражения.

«Хм…». Складки отброшенного назад капюшона походили на высокий воротник, скрывший тонкую шею.

«Хм-м…». Сунула руки в карманы худи – глубокие. В карманы брюк – удобные.

«Хм-м-м…». Кроссовки на толстой подошве добавили невеликому росту пару сантиметров.

«А неплохо получилось». Ни одна вещь сама по себе не выглядела модной настолько, чтобы пробудить желание её присвоить, однако разнородные по отдельности предметы, собранные вместе, формировали цельный образ, сделав Аску похожей то ли на послушницу ордена галактических рыцарей, то ли на ученицу боевых монахов.

«Подобрать штаны на эту худосочную задницу с первой попытки без примерки – вот настоящее искусство». Помимо прочего, наряд нёс ещё смысловой посыл: девочка, отважившаяся совместить брюки с защипами, сорочку на пуговицах и худи с черепушкой, очевидно, не просто пренебрегала мнением общества – ей безразличен был сам факт его существования.

– Ну ты прям бывалая, – с уважением оглядела Итра наряд, – Твоя знакомая реально в шмотье сечёт.

«ТРЫН-ДЫН-ДЫН» – ожил репродуктор над дверью.

Аска бросила на него вопросительный взгляд.

– У тебя слюна не выделяется? – сглотнула Итра, – Через пару дней начнёт. Это к ужину зовут.

Щёлкнул замок двери.

– А обед? – разочарованно поинтересовалась Аска.

– Обед ты пропустила. Пошли, – Итра вышла в коридор, – С девчонками познакомлю.

«Почему пропустила? – недоумевая, Аска последовала за ней, – В полиции вроде не так много времени прошло…»

Провела рукой по темени, приглаживая несуществующие волосы, поправила очки и, выпятив подбородок, двинулась по коридору. Девчонки нестройной шеренгой выстроились перед дверями столовой, негромко переговариваясь.

– Привет, я Аска – представилась, подойдя, – Не вшивая, не больная, волосы сгорели. Из Тариока. Может, слышали?

Наряд ли был тому причиной, формулировка ли приветствия, ни одной насмешки Аска не услышала. Несколько взглядов можно было назвать изучающими, несколько – равнодушными: предстоящий ужин, похоже, волновал обитательниц приюта куда больше знакомства с новоприбывшей.

– Фьёрри, Итта, Эри… – называла Итра имена.

«Русые косы, бритые виски, полубокс… Опять отмечаю причёски!».

Длинная Маргра – «ёжик, отросший, пора красить корни» – действительно оказалась головы на две выше Аски.

– Эко тебя приложило, – сочувственный тон плохо вязался с мрачной миной, – Из больницы привезли?

– Угу, – кивнула Аска, – больница, суд, распределительный центр.

Двери щёлкнули, отворяясь. Под потолком столовой, моргнув, вспыхнули лампы. Девочки потянулись внутрь.

– Недееспособной признали? – поинтересовались русые косы, – Суицидница?

Аска последовала за их хозяйкой в столовую. Четыре стола уходили вдаль по правую стену, столько же – по левую. Под столешницами белого пластика – массивные опоры, основание каждой прикручено к полу здоровенными шурупами. «У нас были прецеденты» - вспомнила дежурную психологиню. «Неужели кто-то швырялся столами?» Присела, взглянув на ближайшую скамью – тоже прикручена. Поднявшись на ноги, поймала взгляд русых кос – «Ах да, суицидница…»

– Только технически, – поморщилась Аска, – На самом деле…

– Технически я тоже дома приёмных родителей не поджигала, – пожали косы плечами, – Просто оставила упаковку зажигалок в микроволновке.

– Зачем? – не успела проглотить вопрос Аска.

«Как её зовут? – попыталась вспомнить, – Фьёрри?»

– К моменту, когда понимаешь «зачем» – задумалась Фьёрри-поджигательница, становясь в очередь к окошку раздачи, – скорее всего, уже слишком поздно. Верь своему сердцу.

Аска стала следом, за ней пристроилась Итра.

– Сегодня оладьи, – сообщила она, принюхиваясь с энтузиазмом, – печёночные.

– Вегетарианской еды нет? – нахмурилась Аска.

– У них здесь принцип, – ответила Маргра, став за Итрой, – «жри, что дают или не жри совсем».

– Говорили же, – расстроилась Аска, – что питание хорошее?

– Питание отличное, – Фьёрри взяла со стойки поднос, – не считая, конечно, капусты по понедельникам, просто выбора нет.

– Я уже года четыре мяса не ела, – Аска озадаченно ухватила поднос.

– И сейчас не съешь, – успокоила её Маргра, – Посуди сама, кто будет на приютских настоящую печень переводить? Так, синтетика со вкусом печени.

Кухонный автомат опустил на поднос бумажную тарелку, уронил пару румяных оладий, сбрызнув струйкой тёмной жижы. Соседний – плюнул пластиковым стаканчиком и, весело журча, наполнил его мутной жидкостью.

– Давай за наш стол, Тариок, – кивнула Фьёрри, дождавшись Аски, – И в следующий раз дальше от огня держись, я первый раз так же выглядела.

– Долго волосы отрастали? – задала Аска мучивший её вопрос.

– Брови дольше всего, – светловолосая пироманка уселась за стол, изрисованный сотнями очень маленьких и очень непотребных фигурок, – месяца три.

– Жопа, – пробормотала Аска, заняв место напротив.

Рядом опустились Маргра с Итрой. Отделив пластиковой вилкой кусочек оладушка, Аска осторожно понюхала. Запах доверия не внушал.

– А если не есть? – поинтересовалась она.

– Можешь мне отдать, – оживилась Фьёрри, – только завтра понедельник, сама понимаешь…

– Капуста, – мрачно кивнула Аска и с отвращением начала жевать.

Вкус оладьев, видимо, отразился на её лице. Поймав мученический взгляд Аски, Итра назидательно приподняла вилку.

– Привилегии, – с набитым ртом прокомментировала она, – Ничего, скоро отучишься.

– Ты ещё в Еловой роще не была, – наколола оладушек на вилку Маргра, – Там у заведующей бзик на здоровом питании.

– Раз там кухонный автомат сломался, – серьёзно кивнула Итра, – и неделю почти херачил одни овсяные пудинги: на завтрак, обед и ужин. Ты когда-нибудь пробовала пудинг с пророщенным овсом?

Итра с Маргрой одновременно скривились.

– Автомат его ещё такой художественной спиральной кучкой наваливал, – Маргра покрутила вилкой над тарелкой, – Не способствовал богатству ассоциаций.

Фьёрри хихикнула:

– Мне-то повезло, я тогда в святом Кархе была.

– Так это ты его?.. – Аска приподняла пальцы, изображая занимающееся пламя.

– Несбывшаяся мечта, – вздохнула Фьёрри с сожалением, – несозданный шедевр. Какая-то проныра успела раньше.

– Сочувствую, – потупила взгляд Аска.

– Надо сказать, – Фьёрри приподняла тарелку, вылизывая соус, – мастерская была работа. Кирпичные стены – и те к херам сгорели. Вообще ничего почти не осталось. Даже не представляю, чем его так, – мечтательно возвела глаза к потолку, – напалмом что ли?

«Зато я, кажется, представляю, – пережёвывая резиновый оладушек, поняла Аска, – Маков цвет, похоже, нарасхват».

Итра тоже вылизала тарелку.

– Важна каждая калория, – пояснила, оглядывая, не осталось ли где капли соуса.

Аска покосилась на Маргру: та, поджав губы, кивнула и поднесла тарелку к лицу. Вздохнув, Аска последовала её примеру.

– А это что? – закончив с тарелкой, с подозрением пошевелила носом над стаканчиком.

– Компот, – Итра с видом заправского дегустатора покачивала стаканчик в руках, вздымая со дна осадок.

– Тоже синтетический? – запах от напитка шёл сомнительный.

– Эксперты в моём лице, – скромно кивнула Маргра, – полагают, что да, а во Фьёррином – сомневаются.

Аска пригубила компот – во рту разлился терпкий привкус.

– Мда, – поморщилась, – чтобы синтезировать такую дрянь, надо сильно постараться.

– Вот и Фьёрри придерживается того же мнения, – Маргра приподняла стаканчик, словно чествовала соседку, та подняла свой в ответ, – А я верю, что для науки нет ничего невозможного.

– За науку! – собравшись с духом, Аска осушила стаканчик и с торжеством поставила на стол, – Фух!

Маргра с Фьёрри переглянулись, Фьёрри кивнула. Итра подняла оба больших пальца вверх.

– Ты, конечно, понимаешь, – поигрывая стаканчиком, сообщила Маргра, – что не просто так оказалась за этим столом.

– Теперь, конечно, понимаю, – пробормотала Аска.

– Завтра с тобой поговорит психолог, – наклонила голову Маргра, – проведёт тесты и составит план коррекции.

– Коррекции?

– Ты же вроде как суицидница, – извиняющимся тоном произнесла Маргра, – Значит, будет терапия – индивидуальная и групповая.

– И здесь мы как раз подходим к цели нашего собрания, – прищурилась Фьёрри.

«Я-то думала, мы поужинать собрались» – Аске удалось сдержать иронию, обойдясь недоумевающим взглядом.

– Как раз на днях, – продолжила Маргра, – заучку Лину перевели в приют на Западном поле, и в нашей группе открылась вакантная позиция…

– Нам нужна девочка-ботаник, – перебила её Фьёрри.

– А, так это из-за очков? – догадалась Аска.

– Депрессивная девочка-ботаник, – уточнила Итра.

– Очки – милый штрих, – Маргра слабо улыбнулась, – но твой вопрос показывает, что не только.

– Она собирается, – из-за левого уха Итра вытащила чёрный фломастер, из-за правого – красный, до того скрытые всклокоченной причёской, и принялась дорисовывать на краю стола новых участниц оргии, – в Кагартский психологический.

– Об этом я и говорю, – согласилась Маргра, – Нам нужна кто-то, способная выражать мысли достаточно интеллектуально для того, чтобы остальные могли не выходить из роли.

– Какой роли? – не поняла Аска.

– Я – задира, – Маргра с хрустом скомкала в ладони стаканчик, – Мне вообще не положено изъясняться словами наподобие «изъясняться». Итра – шут. Слишком легко переключается. Фьёрри – бунтарь. Легко вспыхивает, медленно остывает. Для группы важно демонстрировать положительную динамику, иначе можно лишиться возможности выходить в сеть, смотреть видео и гулять.

– То есть, – уточнила Аска, – по сути вы симулируете и терапию, и результаты?

– Все заняты своим делом, – развела руками Маргра, – психологи наблюдают групповую динамику, мы им её поставляем.

– Но… – почти секунду Аска подыскивала слово, – Зачем?

– В чём цель когнитивно-поведенческой терапии? – ответила Маргра вопросом на вопрос.

«Они тут все за психологию шарят?» – Аска почувствовала, как её увлечение перестаёт быть необычным.

– Научить распознавать негативные паттерны, – прищурилась, ожидая подвоха, – в конечном счёте – изменить образ мышления.

– Нам нравится наш образ мыслей, – сообщила Фьёрри, – это их, – покосилась на камеру под потолком, – он не устраивает.

– Жопа, – Аска обхватила лысину руками, – Я вообще-то сама собиралась психологом стать.

– Есть вещи, о которых не говорят никому, – мягко проговорила Маргра, – Некоторыми делятся с близкими. Бейджик с надписью «психолог» не делает ту, кто её носит, ближе. Это только бирка на халате. Маска, надетая в начале рабочего дня и снятая в конце. Что плохого в том, что, глядя на нас, одна маска увидит другие?

– Грамотный терапевт, – покачала Аска головой, – раскусит вас в два счёта.

– Может, здесь нет грамотных терапевтов, – пожала плечами Итра, не отрываясь от рисования.

– Или им просто плевать, – дёрнула себя за косу Фьёрри.

– Или, – Маргра приподняла углы губ, – они раскусили нас давным-давно, и ведут свою игру. Так или иначе, едва ли разумно вверять свои мысли тем, кто держит тебя взаперти.

«Нормальной терапии я, похоже, не дождусь».

– Никто не приговаривал тюремщиков к заключению, – зло улыбнулась Фьёрри, – но немалую часть жизни они проводят в тюрьме…

– …по собственной воле, – машинально закончила цитату Аска, – Ой, ты читала Криалора?

– Мы все читали, – приподняла глаза от сплетённых тел Итра.

– За себя говори, – вставила Фьёрри, пояснив, – Я аудиокниги слушала.

– Ну, э-это всё меняет, – Аска снова провела руками по темени, – Ладно! – решила она, – я с вами.

– Я нарисую твой портрет, – пообещала от избытка чувств Итра.

– Лучше не надо, – Аска бросила взгляд на красно-чёрную вакханалию и содрогнулась.

– Ты не думай, в комнате у меня и другие цвета есть, – перехватила её взгляд Итра.

От необходимости отвечать Аску избавил репродуктор, прогнусавивший:

«УЖИН ЗАКОНЧЕН. СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ».

Девочки стали подниматься из-за столов, возвращая подносы на ленту приёмника.

– А что надо будет сказать психологу, чтобы к вам попасть? – вполголоса спросила Аска, сметая грязную посуду в корзину.

– Ничего, – пожала плечами Итра, – в этом-то вся прелесть.

– Мы сами обо всём позаботимся, – ухмыльнулась Фьёрри.

– Жопа, – догадалась Аска, – в вашей группе единственной есть свободное место. Но зачем тогда?..

– Настоящий ботаник, – хлопнула её по плечу Маргра, – умный, но небыстрый. Мы хотели на тебя посмотреть.

– Хорошо разыграли, – признала Аска, выходя в коридор, – я прям купилась. А что терапия херовая – тоже ведь розыгрыш? Правда ведь? Да?

– Терапия херовая взаправду, – вздохнула Маргра, – скоро сама всё увидишь.

Дверь столовой щёлкнула, запираясь. Другой «щёлк» – отворилась игровая. Воспитанницы неспешно направились туда.

– Во что можно играть? – ожидая худшего, осведомилась Аска.

– Есть игровые автоматы… – с горящими глазами начала перечислять Итра.

– Сломанные, – скептически пояснила Фьёрри.

– …карточные игры… – Итра подхватила с полки потрёпанную колоду и перетасовала жестом фокусницы.

– Без половины карт, – Фьёрри отобрала колоду и, не глядя, сунула обратно.

– …настолки… – соседка по комнате повела Аску к стопке выцветших коробок.

– Сломанные, – остановила обеих Фьёрри, – и без половины карт.

– …и планшеты. – торжествующе завершила Итра.

– По одному на двоих, – прокомментировала пироманка. – Если у обеих нет штрафных баллов.

– Я на этой неделе в штрафзоне, – печально сообщила Маргра.

– Я тоже, – объявила Фьёрри.

– Я… – Итра задумалась, – пошли проверим! – схватила Аску за руку.

Отстояв минуту в очереди, они оказались перед терминалом.

– Итра Инн, – гуднув, терминал окрасился зелёным.

– Аска Яссь? – снова гудение, в полость под терминалом опустился потёртый планшет.

– Что будем смотреть? – сияющими глазами Итра оглядела подруг.

– Мультики? – предложила Фьёрри.

– Пусть новенькая решит, – вздохнула Маргра. – Это как бы её вклад.

– А куда можно ходить? – уточнила Аска.

– Сейчас он в развлекательном режиме, так что куда угодно, – пожала Маргра плечами, – Ну, кроме порнографии и страниц про защиту прав детей с подростками.

– Интересное сочетание, – пальца Аски запорхали над планшетом.

– В почту ещё не лазь, – предупредила Фьёрри, – вообще никуда, где логины-пароли вводить надо. Угонят нахер.

– Нового Криалора читали уже? – рассеянно поинтересовалась Аска, легко касаясь экрана.

Тут же ответила сама себе:

– Ещё не выложили. Да что ж такое! А долго планшет гонять можно?

– После отбоя вырубится.

– Когда отбой?

– Скоро, – поморщилась Итра.

«Почта – нет… Соцсети – нет… Почему всегда приходится торопиться, как в фильме? О, точно!».

«Законы драматургии, – вбила Аска в строку поисковика, – лекции профессора…».

«Геррик» – всплыла подсказка.

Касание, другое – на экране зажглись титры – «Кагартский Психологический Университет представляет».

Из темноты появилась худощавая женщина с сигаретой в руках.

– Если вы это смотрите, – затянулась, не представляясь, – значит, купились на рекламную чушь про управление нарративом. Это, конечно, ерунда – историей своей жизни невозможно управлять в том смысле, в каком ею управляет автор. Однако, если постараться, можно стать персонажкой из тех, о которых потом рассказывают в интервью: «Я планировал убить её к концу третьей главы, но она как-то выжила и стала главной героиней».

Женщина оглядела сигарету и продолжила, окутываясь прозрачным дымом:

– Помимо универсальных постулатов естествознания – доктрин физики, формул химии и теорем математики, важную роль в устройстве мироздания играют законы драматургического повествования, – по спине Аски пробежали мурашки, когда она услышала знакомое начало, – Их не так много, и они довольно простые. Главный из них, объединяющий остальные, гласит, что именно благодаря законам драматургии события, связанные с проявлениями всех других принципов и канонов, происходят именно в тот момент, когда…

Экран погас.

– Что? – встрепенулась Аска, – Уже отбой?

– Неа, – качнула головой Итра, – конец ролика, вон – полоска доползла.

– Интересно, – задумчиво проговорила Фьёрри, – сигареты у неё настоящие? Они разве не запрещены?

«В тот момент, когда… – перед глазами снова поднялась волна живого пламени, – Вполне в духе Токи». В груди защемило. «Шутка и правда огненная».

– Начало интересное, – пожала плечами Маргра, – но за полный доступ они денег хотят.

На экране и правда горел ценник с подписью «То, что остальные увидят в следующей серии, вы можете узнать прямо сейчас!».

– Вряд ли в приютской библиотеке есть доступ к университетскому курсу, – поморщилась Маргра.

– Вон ещё ролик есть, – Итра перегнулась через Аскино плечо и ткнула на окутанную дымом фигурку.

– Находясь в определённой точке повествования, – щёлкнув зажигалкой, профессор запалила новую сигарету, – понять значение происходящих в ней событий зачастую невозможно. Чтобы осознать, зачем был нужен тот беспросветный кошмар, что вас окружает прямо сейчас, нужно оказаться в следующей главе, возможно, даже в следующем томе. Хорошая новость состоит в том, что кошмары не длятся вечно. Плохая – что сами собой не заканчиваются. Прекращение ужаса требует символического жеста. – Геррик ехидно усмехнулась. – Сущего пустяка: победы над драконом, свержения тирана, избавления от жестокого мужа. Бездействие фатально. Автор может продлить ожидание на срок, перечёркивающий возможности любой героини, написав одну фразу – «Следом пришли тёмные времена, продлившиеся пять столетий». Так что, если хочешь дожить до следующей главы, действовать нужно прямо сейчас.

– Походу, реально сигареты настоящие, – наморщила нос Фьёрри, – живой огонь в руке – это классно, конечно, но воняет же.

– «Прямо сейчас», – скептически повторила Маргра, – эта твоя Геррик в приютах не воспитывалась.

– Ожидание! – ткнула в неё пальцем Итра, – Так про тебя потом и напишут, что жила в приюте до самого совершеннолетия. А потом умерла в один день.

– Ты тоже не сказать, чтобы очень деятельная, – поджала губы Маргра.

– Эй, – возмутилась Итра, – я вообще-то твой специалист по связям с общественностью. Со всеми первая знакомлюсь, всё про всех знаю. Сегодня вон какую мировую сиротинушку, – кивнула на Аску, – привела.

– Её поселили в твоей комнате, – озвучила Фьёрри очевидное.

– Вот именно! – с энтузиазмом кивнула Итра, – Так что я как раз очень деятельная.

«СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ ЗАКОНЧИЛОСЬ, – прохрипел репродуктор, – РАСХОДИТЕСЬ».

– Какое-то короткое свободное время, – заметила Аска, поднимаясь с места.

– Сегодня унылая Мирна дежурит, – объяснила Итра, – она вечерами с женихом созванивается, и, чтоб не отвлекаться, любит, чтобы к этому моменту все уже по комнатам сидели.

Проходя под камерой, Итра ослепительно в неё улыбнулась и подняла над головой ладошки, соединённые сердечком.

– Жених ей уже второй год мозги пудрит, – продолжала, выходя в коридор, – скользкий какой-то тип.

– До завтра, – кивнула Маргра.

– Споки-ноки, – пожелала Фьёрри.

– Ты-то откуда столько про неё знаешь? – подивилась Аска, махнув девочкам на прощание рукой.

– Её ж не зря унылой прозвали, – Итра с Аской зашли в шестнадцатый номер, дверь за ними щёлкнула, замыкаясь, – сидит на терапии и ноет: про жениха, брата, подруг. Вообще кто кому терапию проводит – непонятно.

– Вообще я тебе так скажу, – скрывшись в туалете, Итра появилась с зубной щёткой во рту, – вше беды от родителей.

– Ешли п отеш её ш матерью не брощил, глядишь вещелая бы девка вырошла. Нормальную п работу нашла, – Итра безнадёжно махнула рукой, – а не пщихологом в приюте.

Заглянув в пакет «Кга и Кха», Аска обнаружила свою щётку – в походном пластиковом футляре. «Посланница ничего не делает наполовину».

– А ещё, – сообщила Итра, сплюнув, – отец ей розы в детстве дарил, когда после развода по выходным встречался. Такие, знаешь, алые, как в кино про любовь.

Достав щётку, Аска принялась чистить зубы.

– Жених ей их тоже дарит, а Мирна их каждый раз на работу тащит, – оскалившись и наклонив голову вбок, Итра заглянула в зеркало, – Ставит в вазочку на столе и весь сеанс терапии рассказывает, как он её тоже бросит с ребёнком.

– Што ш она ему не рашкажет?

– Детские травмы, – Итра прополоскала рот, – Проблемы с доверием.

– Но жених, – уточнила Аска, тоже плюнув, – за два года так и не слился?

– Я же говорю, скользкий тип! – Итра с беспокойством глянула за окно, – Не тормози, скоро свет отключат.

– И как тогда зубы чистить? – недоумевающе поинтересовалась Аска, – Или мыться?

– В темноте. Погнали? – Итра приглашающе мотнула головой, – Я тебе спинку потру.

– Исключено, – вспомнила Аска посланницу, – полностью.

– Ну как хочешь, – не закрывая двери, Итра направилась к душу, на ходу стягивая одежду.

– Э-э-э, – протянула Аска, глядя ей вслед, и прикрыла дверь.

Зубная щётка всё ещё торчала из её рта. «Жизнь в коллективе, конечно, стирает границы, но я как-то пока не готова».

Зажурчала вода. «Мои десять минут одиночества». Аска заставила себя подняться и принялась рассовывать оставшиеся вещи из пакета в тумбочку у изголовья. Приглушенное шумом воды из-за двери доносилось немелодичное пение. «Как вообще можно жить с кем-то в одной комнате и не раздражаться?» Брошенные Итрой на покрывале носки лежали вызывающе асимметрично. «Положительно невозможно». Перевела взгляд на собственную кровать, отличавшуюся лишь отсутствием носков. Испытала острое желание разгладить скомканное покрывало. «Обсессии? Или компульсии? Попытка почувствовать контроль хоть над чём-нибудь». Борясь с собой, перевела взгляд на окно: стекло покрыто разводами, подоконник стоило бы протереть. На месте ручки в пластике рамы красовалась аккуратная заглушка. «Ад перфекциониста: невозможно отмыть окно, которое нельзя открыть». Потерпев поражение во внутренней борьбе, расправила покрывало и взвесила ощущения – «Легче не стало». Уныло рассматривая гладкую, без морщинки, поверхность заключила: «Рационализация не работает. Понимаю, что происходит, понимаю – почему, но помешать этому не в силах».

Из санузла показалась Итра, завёрнутая в полотенце.

– Давай, соседушка, – широко отворила дверь в ванную, – может, ещё успеешь.

Края полотенца поползли с её плеч и Аска поспешно скрылась в ванной.

Кафель покрывали многочисленные мокрые следы босых ног. Несколько отпечатков виднелись на стенах. «Что она тут творила?» Аска сполоснула зубную щётку и, быстро разоблачившись, стала под душ. Струи воды меняли температуру в широком спектре дискомфорта, даже когда она не дотрагивалась до ручек. «Контрастный! Жопа! Душ!». Уворачиваться от равнообжигающих морозом или кипятком струй обессмысливало саму идею мытья, не уворачиваться – было мучительно. Отключение света застало Аску в момент наибольшей уязвимости – когда она уже тянулась к очкам, выбираясь из душа. Вздрогнув от нагрянувшей тьмы в сопровождении гнусавого «ВСЕМ СПАТЬ» из репродуктора, она ударилась мизинцем ноги об изгиб трубы. Не удержавшись от шипения, нащупала полотенце.

Тьма не был полной: под потолком подрагивали оранжевые диодные огни, в свете которых угадывались очертания предметов. Ещё один диод трепетал над зеркалом. Аска приблизила к стеклу лицо. «Диссоциация, – вспомнила психиатра из больницы, читанное в учебнике определение. – Может показаться, что в зеркале отражается кто-то другой». Что ж, отражение принадлежало определённо кому-то иному. Черты лица терялись в полутьме, виднелся лишь контур – лысая башка на тонкой шее, поднимавшейся меж щуплых плеч. «Какой же отвратный силуэт». Повернула голову налево, направо, наблюдая, как тёмная фигура повторяет движения «Интересно, от бровей осталось хоть что-нибудь после душа?» Ткнувшись носом в стекло, попыталась разглядеть брови на лице – плоском и полным углов одновременно. «Ненавижу эту физиономию». Диод над зеркалом отразился жёлтым блеском в глазу.

– Ты там как? Жива вообще? – послышался из-за двери голос Итры.

Аска заставила себя отвернуться от отражения.

– Я всё.

– В каком смысле – всё?

– Помылась, – Аска нашарила защёлку, возвращаясь в комнату.

Над входной дверью помаргивала изумрудная полоска, растекаясь в потёмках ядовитой зеленью. В коридоре, видимо, горели такая же – нервные отсветы плясали по стенам коридора, бликуя в стеклянных дверях. «Если долго смотреть, можно доглядеться до припадка».

– Ты чё, обиделась? – сгустившийся мрак скрыл черты лица Итры, но голос звучал недоуменно.

– Ударилась, – Аска наощупь пробралась к кровати.

Отсутствие света в комнате сделало темноту за окном менее плотной. Там – снаружи – моросил дождь. Фонари на улице расплылись жёлтыми ореолами, венчавшими качавшиеся под порывами ветра золотистые конусы.

– Мирну, наверное, жених расстроил, – предположила Итра, – вот она пораньше свет и отрубила.

– Так он, что, не по расписанию выключается? – сложив покрывало, Аска повесила его на спинку кровати.

– Как дежурный психолог решит, – пружины Итриной кровати заскрипели, – Вносит разнообразие в повседневную рутину.

– Я немного иначе себе работу психолога представляла.

– Так для богатых-то и для бедных психология разная, – охотно пустилась в рассуждения Итра, – Под одних прогибается, других – прогибает. Пока ты маленькая и хорошенькая, ещё может повезти, что кто-нибудь на милоту купится и удочерит, но чем старше, тем шансов меньше. После тринадцати переводят из детдома в приют, и тогда, считай, всё – пропала для общества. Приютских никто не любит, особенно проблемных или с диагнозами.

«Звучит убедительно» – признала Аска.

– У тебя хоть знакомые есть, – с завистью продолжила Итра, – вон какую одёжку подогнали. Они ж тебя, как пить дать, вытащат.

«Что-то посланница не торопится. Хотя ещё только день прошёл. Или полдня? Полдня, а кажется, что уже неделя. Я тут реально с катушек съеду, особенно если препараты не действуют, а терапия нерабочая».

– …легко живётся, – часть Итриных рассуждений выпала, заглушённая потоком мыслей, – а простые люди, вроде нас…

«Как вообще можно сохранить вменяемость в таких условиях? Может, для этого нужно стать, как девочки из группы? Перепрыгивать гнетущие мысли, как Итра? Слишком много для этого думаю. Мечтать о мире, охваченным пламенем, как Фьёрри? Видела в жизни. Не понравилось. Маргра – вот кто выглядела разумной. Сложные фразы, богатый словарь, юмор. Но я не знаю её тёмной стороны».

– …а ведь это дискриминация… – продолжала Итра.

«Была в штрафзоне. Побила кого-то? Физические взаимодействия – не самая сильная моя сторона. Будут говорить: а есть ещё девочка…».

– Аска! – вырвал из размышлений возглас Итры, – Ты слушаешь вообще?

– Дискриминация, – повторила Аска.

– И правда, слушаешь, – удивилась Итра, – так вот…

«Девочка Аска. Увлекается психологией и, говорят, даже собиралась до приюта в Кагартский психологический, вот бедняжка. Рано или поздно из распределительного центра попаду в приют, там меня попытаются скормить каким-нибудь тварям, и скорее рано, чем поздно кто-то из них меня сожрёт. Питаться до совершеннолетия печёночными оладушками или самой наполнить чей-то желудок? Сложный экзистенциальный выбор».

По стенам карабкались зеленоватые блики – добежав до потолка, пропадали, начиная путь с самого низа. «Удивительно раздражает. Наверное, специально сделали, чтоб хотелось закрыть глаза».

– …в академию художеств поступить, в большой Гаме, там, говорят, целый факультет есть для тех, кто комиксы рисует…

«Понимаю, почему Токи посоветовал курс по драматургии. Действительно заманчивая идея – что всё не просто так, что действие ведёт к логическому завершению, что смысл есть. Только вот чем может закончиться моя история? Из той точки, где я нахожусь, счастливых концовок не то, что не видно – их невозможно придумать, не нарушая логики повествования. Или это искажение восприятия? Что вообще могло бы сделать меня счастливой, кроме возвращения в прошлое?»

– А у тебя какая мечта? – услышала вопрос Итры.

«Ещё вчера сказала бы, что хочу стать психологом. Всего за день мир изменился. Изменилась я. Чтоб добраться до следующей главы, нужно измениться снова. Но как?»

– Аска?

– Извини, – спохватилась Аска, – задумалась. В сон склонит. А мечта – университет, психология, своя практика.

– Ладно, – заскрипела Итра пружинами, – давай спать, – и, наконец, замолчала.

«Надеюсь, она не ширишихар. Это, конечно, было бы драматургично, но есть чувство, что на этом история и закончилась бы. Впрочем, есть у кого спросить». Выждав, пока дыхание соседки не выровняется, Аска поднесла пальцы к глазам. Цветок лютика зажёгся тёплым жёлтым огнём, разлившимся во все стороны. Когда он померк, Аска уже привычно обнаружила себя на лютиковом поле лицом к лицу с желтоглазым альтер-эго.

– Привет.

Двойница махнула рукой.

– Жопа, – покачала Аска головой, – Проблемы с самоидентификацией у меня, конечно, будут эпических масштабов. Зачем обязательно мной прикидываться? Нельзя какой-нибудь другой образ подобрать? Как ты вообще на самом деле выглядишь?

Двойница поморщилась, поднеся ладони к вискам, изобразила взрывающуюся голову.

– Слабый человеческий мозг не способен вместить всё величие цвета? – догадалась Аска.

Двойница радостно закивала.

– Могла бы из вежливости какую-нибудь другую причину назвать.

Двойница беззвучно расхохоталась.

Скрестив ноги, Аска села на соседней камень.

– Вообще, у меня есть важный разговор, – сообщила она.

Вторая Аска живо изобразила внимание.

– Во-первых, чтобы не беспокоиться, Итра, девочка, со мной в комнате, она не ширишихар?

Двойница недоумённо вытянула лицо – «Откуда такие мысли?» Помотала головой – «Нет, конечно».

– А вообще в приюте ширишахары есть? – уточнила Аска.

Задумавшись на мгновение, двойница снова мотнула головой.

– Хорошо, – успокоилась Аска, – Следующий вопрос. Тётечка-посланница мне одёжки передала и цепочку с подвеской. Там, наверное, жучков понапихано… Так-то она не злая, но работа у неё специфическая. Можно как-то проверить?

Двойница сощурилась, повела носом, указала на грудь Аски.

Та заглянула под футболку:

– Точно, вот она.

Сняла цепочку, опустила в подставленную ладонь двойницы.

– Там было написано «не жрать», – предупредила поспешно, – и ещё было написано «аспект телеметрии».

Двойница чуть разочарованно пожала плечами – «Не жрать, так не жрать».

Нацепила очки, разглядывая подвеску. Левая ладонь, на которую лег кулончик, осталась без изменений. Пальцы правой удлинились, заострились, сделавшись похожими на иглы. Двойница ткнула украшение иглой тут, поддела там – над металлом поднялась струйка дыма. Пожав плечами, двойница втянула иглы обратно в пальцы и возвратила Аске цепочку.

– Э-э-э, спасибо, – на задней стороне кулона довольно искусно был процарапан контур цветка лютика.

«Здесь была желтизна, – Аска вернула цепочку на шею, – что там теперь ваша телеметрия показывает?»

Почесала затылок, с ностальгией ощутив под пальцами неисчезнувшую в ментальной проекции шевелюру.

– Не хочу показаться неблагодарной, – начала осторожно, – но можно в следующий раз защитить и волосы тоже? И ресницы с бровями? Это части тела, важные для моей самооценки, и, хотя они, конечно, отрастут, прямо сейчас я в зеркало без содрогания заглянуть не могу.

«Ладно» – пожала другая плечами.

– Но я не об этом хотела спросить.

«Знаю» – болезненно сморщилась двойница.

– Ты в самом деле изничтожила семью тётечки-посланницы?

Другая насупилась, опустив горящие глаза.

– И весь её мир? – на всякий случай уточнила Аска.

Двойница неохотно кивнула.

– Жопа… – Аска опустилась на землю, сложив руки за головой, – Неклёво, как-то, не считаешь?

Двойница оскалилась со страдальческой гримасой, потёрла ладонью затылок. Поглядев исподлобья на Аску, развела руками.

– Я понимаю, что приказали, – тоже сморщилась Аска, – но надо как-то это… Работать над собой. Чтобы геноциды направо и налево не устраивать.

«Чё?» – выразила двойница взглядом.

– Ответственность, там, самосознание, – Аска заставила себя посмотреть в глаза-фонарики двойницы, – Свобода воли.

Всем видом та выказала интерес к очевидно незнакомым концепциям.

«Тётечка-посланница будет ругаться».

– Ну вот, если тебе кто-то приказывает, – поинтересовалась Аска, – почему ты подчиняешься?

Двойница задумалась, сжала руку в кулак и пару раз заехала себе по челюсти. Свесила голову набок, высунув язык.

– Точно, – вспомнила Аска, – посланница говорила, что цвету можно навязать волю. И что? Легко тебе её навязать?

Двойница ухмыльнулась, согнула руку, демонстрируя бицепс.

– Нелегко? – с облегчением поняла Аска, – У меня бы не вышло?

Двойница хохотнула. Глянула задумчиво в небеса, потемневшие под её взглядом. Ткнула растопыренными пальцами вверх, провернула – проявившиеся было звёзды тронулись с места, меняя рисунок созвездий.

– Через пару-тройку миллионов лет? – догадалась Аска, – При должном обучении?

Двойница опустила руку (небо просветлело), покачала ладонью – «Плюс-минус».

– А тётечка-посланница? Или Алая Роза?

Двойница презрительно поморщилась.

– А тогда кто тебя заставил? Белая Роза? Что с ней случилось?

Двойница выразительно провела пальцем по горлу.

– Хорошо, – вздохнула Аска.

Новая мысль пришла ей в голову.

– Ладно, навязать волю я тебе не смогу, а если попрошу? Как подруга подругу?

Ухмыльнувшись, двойница вскочила на ноги, вопросительно двинула бровями – «Какой мир хотим уничтожить сегодня?»

– Жопа, – прошептала Аска.

Замахала руками:

– Не-не-не, я чисто гипотетически.

Чуть разочарованно двойница пожала плечами – «Как скажешь».

– Слушай, – Аска сделала вид, что мысль только что пришла ей в голову, – а можно ещё разок на родителей посмотреть? И на брата?

«Пошли» – мотнула головой двойница и, не дожидаясь Аски, двинулась меж цветов.

– В историях, где герои теряют родителей, это одновременно вроде как травма и этап взросления, – Аска поспешила следом, – но я взросления пока не чувствую, только травму. Рано ещё, да?

Двойница дёрнула плечами -«Мне-то откуда знать?»

– С другой стороны, – задумалась Аска, – они не то, чтобы до конца умерли. Где-то что-то от них осталось – плохо понимаю, что конкретно, и где именно, но теоретически с ними, наверное, через цветочников даже поговорить можно.

Двойница пошевелила ладонью – «Ну так».

– А вот Токи с концами пропал, – помрачнела Аска, – хотел уйти непобеждённым. Это потому, что мальчик. Всегда они так: боятся проявить слабость.

«Пришли» – остановилась двойница. Указала на поднимавшийся из лютиков постамент. На нём что-то белело.

Несколькими шагами ближе стала различима чёрно-белая фотография мамы Рисы – тонкое юное лицо, тонкие пряди по бокам.

– А как в прошлый раз нельзя? – печально поинтересовалась Аска, – Чтоб как вживую?

Другая так же невесело покачала головой.

– Привыкну? – на соседнем постаменте Аска обнаружила фотографию мамы Юнки, – Подсяду? Не захочу уходить?

Поморщившись, двойница кивнула.

Мама Юнка тоже выглядела молодой и счастливой. Хохолок на темечке вздымался вверх.

– Не могу сказать, что не ожидала, – проворчала Аска, осматриваясь, – но приятно было бы ошибиться.

Чуть поодаль высилась обломанная колонна с лежащей на сломе фотографией Токи. Брат глядел хмуро и невыспанно.

– С фотками на надгробные плиты похоже, – Аска встретилась с Токи взглядом, отвела глаза, – Да и без фоток тоже.

Окинула взором панораму со вздымавшимися то тут, то там камнями. «Надписи, на всех надписи».

– Это что, – обернулась к двойнице, – Тут всё могилы?

Та застенчиво кивнула.

– И это ты их всех… Э-э-э… Положила? Ну, кроме моих?

Двойница кивнула снова.

– И всех по именам помнишь?

Кивнула в третий раз.

Аска захлопала по карманам.

– Ручка есть? И блокнот?

Двойница приподняла брови – «Зачем?»

– Так подписи скопировать. Выучу алфавит – будем переписываться!

Двойница, полезшая было за пазуху, сделала вид, что просто одёргивает худи. Сморщив нос, замотала головой – «Нет у меня ручки».

– Что за ментальная проекция, – проворчала Аска, – если даже письменных принадлежностей вообразить нельзя.

Двойница всё ещё мотала головой – «И блокнота тоже нет».

– Тут четыре буквы, – разглядывала Аска камень с портретом Токи, – Это фамилия? А чего имя такое длинное? Полное что ли? До-рхи-а-торх, – посчитала слоги, – Не совпадает.

Перевела взгляд на камень Юнки.

– А тут в фамилии шесть букв! Как так?

Вернулась к обломанной колонне.

– Эй! – воскликнула возмущённо, – Тут теперь пять букв в фамилии! И они другие! Ты их, что, поменяла, пока я не смотрю?!!

Двойница, заложив руки за спину, с невинным видом задрала голову к небесам, кучерявя взглядом редкие облачка.

– Ладно, – смирилась Аска, – потом попробую сопоставить. А пока, знаешь что, покажи, где семья тётечки-посланницы лежит.

Двойница тяжело вздохнула.

– Она же нас всё равно палит, – пояснила Аска, – А так ей хоть приятно будет. Наверное.

Двойница закатила глаза.

– Я тоже ко клеггам отношусь с опасением, – согласилась Аска, – но это жест доброй воли. Ты проявляешь добрую волю, они проявляют – и вот вы уже не пытаетесь стереть друг друга с разных планов бытия.

Двойница возвела глаза к небесам, набрала полную грудь воздуха, словно собираясь возразить, но только устало помотала головой и указала рукой направление – «Туда».

– Спасибо, – поторопилась за ней Аска, – Это много для меня значит. И для тётечки-посланницы, если она смотрит, конечно.

Достала из-за пазухи кулон, дохнула, протёрла рукавом. «Смотрит, куда денется. В шесть пар глаз». Обернулась к могилам родителей – «Я ещё вернусь».

Несколько шагов – и окрестности изменились: лютики прижались к земле, поднимавшиеся из их зарослей обломки сделались острее, будто обточенные выводившим заунывную ноту ветром. «Похоже на колокольчик посланницы. Так же пробирает до костей». Надписи на камнях удлинились, став заметно многословней. «Здесь» – ткнула пальцем двойница на разбросанные в лютиках осколки, похожие на проросшие из камня зубья дракона.

– Ума не приложу, как эта штука работает, – Аска подняла цепочку над головой и обвела полукругом, показывая камни.

Двойница скептически приподняла брови.

– Как у них принято чтить память, – задумалась Аска, – тоже без понятия.

– Вы меня не знаете, – объяснила камням, – и я вас тоже. Но ваша родственница, – пропела имя посланницы, – которая осталась в живых – не потому, что повезло, а потому что очень героическая – она за мной немножко следит и вроде как тут тоже присутствует.

Подумав, приложила кулон к одному из камней.

– Ещё, наверное, важно, что Белую Розу, которая на вас натравила Желтизну, в итоге тоже выпилили, так что можете считать себя отомщёнными, – приложила к другому камню.

– Ну а мы с Желтизной со своей стороны извиняемся, что так вышло, – пошла от камня к камню, дотрагиваясь до каждого кулоном, – Извиняемся же, да? – обернулась на двойницу.

Та, потупившись, неохотно кивнула.

– И перед мёртвыми извиняемся, – заглянула в подвеску, – и перед живыми. Посланница говорила, что все мы – оружие в чьих-то руках. Я не хочу быть оружием, или подчиняться бездумно чьей-то воле. Если уж и быть чем – так это мыслями в какой-нибудь умной башке. Но любое оружие рано или поздно выпадает из рук владельца, а слова сменяются тишиной. Ваше время пришло, когда-нибудь придёт и наше.

Повесила цепочку на зазубренный каменный шип, похожий на наконечник стрелы древнего человека. «Надеюсь, это не какая-нибудь докучливая троюродная прабабушка. Но если задуматься: на воображаемом кладбище я оставляю воображаемую подвеску, который в реальности продолжает висеть на моей шее. Как это назвать – проекция подвески? Права посланница, надо в самом деле выучить матчасть, чтоб хотя бы отдалённо понимать происходящее».

– Ничего, если повисит немножко? – обернулась к двойнице.

Та поморщилась – «Ладно».

– Мне тоже не нравится, что клегги за нами следят, – согласилась Аска, – но они бы и так следили, только более изощрённо. Чем более ты могущественная мистическая сущность, тем больше глаз за тобой приглядывает. Разве не так?

Двойница устало покачала головой – «Ты не представляешь».

– И потом, лучше клегги, чем ширишихары, – оптимистично продолжила Аска, – эти ребята, я так поняла, соблюдением условностей себя вообще не утруждают.

– Кстати, – новая мысль пришла ей в голову, – Можешь показать, как выглядит ширишихар? А то меня все пугают, а я понятия не имею, как их узнать, если вдруг увижу.

Улыбка двойницы стала шире. И коварней. Каменистая плоскость с цветами, постаментами, тропками и колоннами ушла из-под ног, совершив оборот: со стороны, должно быть, это выглядело, словно бы Аска упала спиной в лютики, и тут же восстала из них – на столь же каменистой плоскости, но с другими постаментами, колоннами и тропками. По одной из них размашистыми шагами двигался мальчик – симпатичный, одного с Аской возраста, белобрысые волосы живописно растрёпаны. Заметил Аску – на губах заиграла полная искреннего веселья ухмылка с ноткой такого же искреннего безумия. Протянув руку за плечо, вытащил из-за спины огроменный меч – чуть не в собственный рост длиной.

– Привет, – подняла руку Аска, – Приятно познако…

Мальчик взмахнул мечом. Лезвие сузилось, протянувшись на разделявшие их десятки шагов. Лютиковое поле закрутилось, меняясь местами с небосводом. Рассыпаясь цветами, Аска успела понять – симпатичный мальчик отсёк ей голову.

«Вот и поговорили» – Аска очнулась в кровати. По стене бежали зелёные блики, на соседней кровати похрапывала Итра. «Нет, так дело не пойдёт». Лютик на пальце снова разлил золотое сияние.

Двойница сидела, скрестив ноги, на камне повыше.

– Давай ещё раз, – подняла голову Аска.

Теперь по тропе шла девочка, на вид помладше Итры или Фьёрри. Улыбка – с той же безуминкой – уже играла на её губах.

– Привет, – подняла Аска обе руки, – Можно меня сразу не уби…

Подняв взгляд, девочка блеснула глазами, и Аска снова рассыпалась лепесточками.

«Что она сделала? Испепелила взглядом? Начинаю понимать, почему их недолюбливают».

Лютик, сияние – двойница на том же камне держала на коленях ведёрко полное мерцающих янтарём искр. Бросив горсть огоньков в рот, подмигнула жёлтым глазом – на дорожке показался новый мальчик. Аска поспешно укрылась за камень, прислонившись спиной к шершавой прохладе. Затаила дыхание. Шаги приблизились, миновали камень, начали удаляться. «Вроде не заметил». Тихий свист – из груди Аски выскочило лезвие, разошлось в стороны, разрезая её на две идентичные половинки вместе с камнем, за которым она пряталась.

Лютик, золотистый свет…

– Как он меня нашёл?

С аппетитом пережёвывая искры, двойница изобразила ладонью трепыхающееся сердце, показала на ухо.

– То есть прятаться от них бесполезно?

Не без удовольствия та развела руками.

– Ладно, – вздохнула Аска, – давай следующего.

За несколько десятков попыток она выяснила, что ширишихары прыгают, как гигантские кузнечики, на десятки метров, телепортируются на по крайней мере не меньшее расстояние, способны к невидимости, обладают бесконечно разнообразным арсеналом, которым мастерски владеют, и своеобразным чувством юмора. Последнему факту она оказалась обязана самой долгой попытке, продлившейся с полминуты: ширишихар искусно прятался за её спиной, ускользая от взгляда и не отбрасывая тени. В момент, когда Аска догадалась, что тот играет в прятки, ширишихар утратил к игре интерес и голой рукой вырвал из её груди рассыпающееся цветочками сердце.

Противопоставить им, очевидно, было нечего, а времени от момента появления безумно-приветственной улыбки до рассыпания цветами едва хватило бы на то, чтобы произнести очень короткую фразу. Приветствия и призывы к милосердию Аска успела исключить. Вероятно, существовали слова, которые, будучи сказанными, могли бы побудить ширишихара к ответу, а затем какие-то другие – продолжающие диалог, но их только предстояло найти.

– Мне нужно подумать, – сообщила наконец Аска, – Выработать стратегию.

«Ладно» – двойница пожала плечами с заметным разочарованием. Похоже, она только успела раззадориться.

– Ничего, если я тут у тебя опять подремлю? А то у меня там Итра храпит.

«Располагайся» – гостеприимно указала двойница на разросшиеся лютики.

– Жестковато, конечно, – Аска постелила под голову худи с черепом, – Ну да нам не привыкать. Почему, кстати, посланница говорила, что у тебя тут спать нельзя?

Двойница состроила невинную гримасу, развела руками – «Понятия не имею».

– Предрассудки какие-нибудь, – предположила Аска, закинув руки за голову.

Другая согласно закивала.

– Так вот, – задумалась Аска, – ширишихары… Надо им как-то показать свою субъектность. Чтоб увидели во мне равную. Только как?

Двойница покрутила ладонями – «Думай, не останавливайся».

– А ты-то знаешь? – подозрительно приподняла бровь Аска.

Собеседница горделиво выпятила щуплую грудь – «Конечно, знаю».

– Но не скажешь? – на всякий случай уточнила Аска.

«Ясное дело, не скажу» – расплылась та в улыбке.

– Мы ж вроде в одной лодке, – попыталась укорить её Аска.

«Весело же» – хихикнула двойница беззвучно.

– Жопа, – проворчала Аска беззлобно, – А если они до приюта в реальной жизни доберутся? Меня-то сразу сожрут, а ты где другую такую игрушку найдёшь?

Другая довольно убедительно изобразила давящегося Аской ширишихара.

– Мне бы твою уверенность, – буркнула Аска, – пока что они ведут со счётом ноль – сорок два. А ведь есть ещё всякие тирхи, виримиры, эти, как их, дзюуги, про которых я тоже почти ничего не знаю.

Повернулась на бок.

– И не будем забывать о цветочниках. Вот уж Алая Роза удивится, когда узнает, как мы тут тусим. Технически, – задумалась Аска, – заключённое обещание должно быть ещё в силе, но они под конец совсем вразнос пошли, так что чего ждать – понятия не имею. Почему, кстати, вы расплевались?

Двойница состроила сложную гримасу. Вскочив с места, заходила взад-вперёд, активно жестикулируя.

– Больной? – догадывалась Аска, – Нет? На голову больной? А, извращенец. Ну, это не новость. Грязный? Нет? Нечистоплотный? Ага, нечестный. Чего-чего он у тебя украл? Не украл? Не вернул? Так что не вернул? Не, тут моя способность к невербальному общению достигает предела.

– Вот поэтому, – подняла назидательно палец, – важно развивать общий понятийный аппарат, а не надписи на могилах менять, пока другие не смотрят.

Двойница высунула обиженно язык.

– А вообще, – посерьёзнела Аска, – спасибо, что моим тоже памятники соорудила. Хорошо, когда есть, куда прийти – помолчать, поговорить, даже если это ментальная проекция.

Двойница, нахохлившись, кивнула.

– Ещё, – Аска потянулась, – что у тебя тут хорошо, что биохимия мозга не давит. Ни тревог, ни волнений, разум в чистом виде. Только лежать неудобно, – снова повернулась, – то ногу отлежу, то руку. Они, хоть и воображаемые, немеют, как настоящие.

Жестами двойница изобразила неоспоримую пользу регулярных физических упражнений.

– Но, что интересно, – закинув руки за голову, Аска с удовольствием поерошила собственные волосы, – образ самой себя мозг всё ещё генерирует как положено.

«Мозг? – прищурилась двойница, – Серьёзно?»

– Немного смущает, конечно, идея спать на кладбище, – Аска оценивающе глянула на камень, в который упирались подошвы кроссовок и, поколебавшись, забросила на него ноги, – С другой стороны, оно тоже воображаемое, и концепция сна внутри сна смущает гораздо больше. Может, посланница как раз это имела в виду? Типа, мало ли куда занесёт.

Вытянув руку, заслонила ладонью солнце. Лютик на мизинце выглядел почти неотличимым от своего собрата, покачивавшегося неподалёку.

– Интересно, – Аска зевнула, – если долго в него пыриться, снова провалишься на следующий уровень проекции? А сколько тут вообще уровней?

Двойница почесала в затылке – «Ну и вопросы задаёшь».

– Притушишь свет чуток? На том боку лежать неудобно, а на этом – прямо в глаз светит.

Двойница, пробормотав что-то беззвучно, села перед Аской, заслонив ту от солнца.

– Можно и так, конечно, – сонно согласилась та, закрыв глаза.

Дождавшись пока вдохи не станут легче, а выдохи протяжней, двойница снова опустила на лоб очки, придирчиво разглядывая мерно сопящую Аску. Поморщившись, обернулась к пылающему золотом закату – солнце действительно притухло, скрывшись за набежавшими тучами. Синие сумерки окутали округу, расцветившись сотнями янтарных огоньков. Тот же медового цвета отсвет, чуть мерцая в такт дыханию спящей, оттеснил синеву от нескладной фигуры двойницы. Улыбка её поползла вширь, распространившись за пределы лица, протянулась, ветвясь и завиваясь, по небесам, а затем действительность и вовсе разошлась по швам, утратив всякую возможность быть описанной словами. Единственным не вызывающим сомнения фактом был её цвет.