I wouldn't think about it, if I were you.

You'd only get depressed.

Приоткрыв один глаз, Аска увидела перед собой полное естествоиспытательского интереса лицо двойницы, зажавшей в пальцах длинную травину. Другой конец стебля заканчивался у Аски под носом.

– Доброе утро, – объявила Аска и закрыла глаз.

Вырвавшее её из мира снов прикосновение повторилось. Чихнув, Аска пробудилась окончательно.

– Я опять была цветом, – сообщила, отводя ладонью травину от лица, – Во сне в смысле. Твоя работа?

«А чья ещё?» – ответила двойница недоумённым взглядом.

– И ты там была, – вспомнила Аска.

«Конечно, была» – пожала двойница плечами.

– И мы меняли оттенки, – неуверенно продолжила Аска, – пропитывали пространства и расцвечивали пустоту…

«Меняли! – подтвердила двойница кивком, – Пропитывали! И расцвечивали!».

– …друг друга, – уточнила Аска, – Это вообще нормально?

«Абсолютно! – закивала двойница с видом оскорблённой невинности, – Все цвета так делают!».

– Ну-у-у… Ощущения, конечно, интересные, – задумалась Аска, – но…

«Продолжим?» – поспешно ткнула её травиной двойница, изобразив безумно-вопросительную улыбку.

– Не, с ширишихарами я пока пас, – Аска рассеянно поднялась на ноги, отряхивая худи, – Есть пара догадок, но в слова пока ещё не оформились.

Взглянув на расстроенное лицо двойницы, вздохнула:

– Ладно, покажи, другого кого-нибудь. Тирха, например. Если есть на что смотреть, конечно. Они же, кажется, из тех продвинутых, которые материального облика вообще не имеют.

Двойница взгромоздилась на постамент, кивнула на тропку – «Любуйся». На тропке ожидаемо никого не оказалось. Лютики по обочинам колыхнулись, словно от дуновения ветра.

– Привет, – настороженно поздоровалась Аска, – Как дела?

По цветам прошла рябь, тронувшись в сторону Аски. В голове заиграла тревожная музыка.

– И ты туда же? – проводила взглядом надвигающуюся зыбь, – А как же выдающийся интеллект? Жажда новых зна…

Волна дошла до Аски. В лицо ударил ветер, унося прочь жёлтые лепестки.

– Жопа, – произнесла она, появившись через несколько мгновений, – То есть он просто сдул всю кожу с мясом? В жизни было бы довольно болезненно, сейчас немного обидно. Почему какой-то задрипанный тирх предпочитает меня сожрать, а не пообщаться? Думает, если у меня тело есть, нам и поговорить не о чем?

Двойница покачала ладонями – «Примерно так и думает. Ещё разок?»

– Нет, – поморщилась Аска, – Давай виримира.

Из цветов, прихрамывая, показался Токи. Увидев сестру, смущённо улыбнулся, что-то беззвучно произнеся.

– Кто-то, кого любишь, – вспомнила Аска, – Или ненавидишь. А внешний вид они из воспоминаний берут? Или сам виримир облик не меняет, а только иллюзию навеивает?

Токи тем временем приблизился, потянулся к сестре.

– На, кушай, – протянула та руку, – Ох ты ж!..

Брат разинул пасть полную иглообразных зубов и – кусь! кусь! кусь! – оттяпал руку до плеча, заляпав всё кругом разлетающимися лепестками.

– И не стыдно тебе? – поинтересовалась Аска, разглядывая культю, из которой продолжали сыпаться лютики.

Токи с довольной физиономией обгладывал добытое предплечье.

– Судя по тому, – скривилась Аска, – что меня ещё не развеяло, одной рукой дело не ограничится.

Брат действительно отложил недоеденную конечность, принюхался и с тем же печально-виноватым видом засеменил к Аске.

– Вот только по частям меня ещё не жрали, – неприязненно пробурчала та, попытавшись пнуть перевёртыша.

Ловко увернувшись, Токи перегнулся, одной рукой ухватил сестру за лодыжку, выпустил когти из другой, и несколькими движениями отхватил ногу ниже колена. Едва удержав равновесие, Аска опёрлась о постамент.

– Разве я не должна была от кровопотери загнуться? Или от болевого шока? – уточнила кисло, – Или целебная слюна виримиров содержит гемостатики с анальгетиками?

«Типа того» – качнула ладонью двойница.

– Может, хватит? – поморщилась Аска, наблюдая сосредоточенно жующего брата.

«Погоди-погоди, – замахала руками двойница. – Сейчас самое интересное будет».

Запустив руку глубоко в штаны, и, хорошенько пошарив, Токи извлёк несколько икринок – каждая с крупную сливу. Под тонкой плёнкой в синеватой глубине вились тонкие червеобразные создания. Нежно что-то им пришепетывая, брат снова заковылял к Аске.

– Ну хоть личинок можно в меня не откладывать? – страдальчески обернулась та к двойнице, – Идею я уже уловила.

«Ладно» – поджала та разочарованно губы. Токи исчез, рассыпавшись цветами. Жёлтый вихрь крутанул кругом Аски и опал, оставив её невредимой.

– Кто там ещё меня не убивал? – задумалась она, сжимая и разжимая вновь обретённую руку, – Дзюуги? Давай дзюугу.

На тропинке материализовалась посланница в знакомой фиолетовой хламиде.

– О, – обрадовалась Аска, – Здра…

И разлетелась цветочками.

– Я думала, мы подруги! – возмутилась, возродившись мгновением позже, – А она на меня даже не взглянула!

Двойница развела руками.

– Понимаю, – дёрнула щекой Аска, – дружба дружбой, а если прикажут… Но как она меня! Вот что значит мастер многих искусств!

Двойница скептически пожала плечами.

– В общем, – подвела Аска итог, – когда тебя убивает кто-то знакомый – это виримиры, кто-то безумный – ширишихары, кто-то невидимый – тирхи, а кто-то очень стильный – дзюуги. А есть те, с кем поговорить можно?

Двойница, задумавшись на миг, покачала головой.

– Жопа, – пробормотала Аска, – Как вы там живёте вообще с таким подходом к коммуникации? Погоди, а как же клегги?

Другая состроила гримасу, замахала руками, что-то изображая.

– Не убивают? – приподняла брови Аска, – Заставляют работать? Ну тогда, конечно, самые неприятные из всех.

«Ты не представляешь» – устало качнула двойница головой.

– Ладно, – нахмурилась Аска, – пора в так называемый «реальный мир». Времени, я так понимаю, там прошло немного, ночь впереди длинная, а мне как раз есть о чём подумать. О, покажешь напоследок, что случится, если я там у себя направлю на кого-нибудь первичный жёлтый? Как это вообще выглядит?

Двойница погрустнела. Подойдя к Аске, хлопнула ту по плечу. Распадаясь множеством жёлтых точек, Аска успела увидеть, как та мотает головой – «Извини, не покажу».

Ночь действительно и не думала заканчиваться: тьма, сокрывшая комнату, не сделалась ни тоном светлей. «Значит, руки-ноги мы отгрызать не стесняемся, а действие цвета показывать не хотим». Аска положила руки под голову, устремив взгляд в потолок. «Что там посланница говорила про цвет? Не так милосерден… Тут бы мне и насторожиться. Ну да что уж теперь». Сна не было ни в одном глазу. «Как так-то? Разве иллюзорный сон может заменить реальный?» Пожала плечами. «Видимо может. И что теперь – ночами не спать? Это, конечно, повышает продуктивность, но ментальному здоровью не способствует». Коснулась взглядом лютика на мизинце. «Приятно знать, что есть запасной выход, куда всегда можно сбежать. Но рано или поздно придётся возвращаться. Есть мысли, которые нужно додумывать до конца». Прикрыла веки.

«Что я чувствую?» Прислушавшись к немелодичному похрапыванию соседки, призналась – «Ничего». Тут же поправилась: «Ощущаю вину за то, что ничего не чувствую. Чувство потери? Нет. Проигрыша, поражения – не потери. Чувствую, что не справилась. Провалила экзамен».

Темнота за закрытыми глазами наполнилась мерцающими вспышками – за окном со включёнными мигалками проехала то ли «скорая», то ли полиция. «Рассудок убеждает, что остаться в живых было чудом. Встретилась с цветочниками и не проросла, прошла огонь – не сгорела. Не просто выжила – обзавелась мистической подругой. Милой, но пугающей. Познакомилась с тётечкой-посланницей – пугающей, но милой. М-да, тут прослеживается тенденция».

Вспышки угасли, сменившись чернотой, в которой расплывались, рассыпаясь песочными точками, фиолетовые пятна. «Всё происшедшее – необычайное везение, цепочка маловероятных стечений обстоятельств, начавшихся с того, что я оказалась в нужном месте в нужное время. Но до чего же хотелось бы в это время оказаться в каком-нибудь совсем другом месте. Желательно всей семьёй».

Открыла глаза. Не задерживая взгляда на тёплой желтизне лютика, обратила взор на блики, продолжающие бесконечный бег по стене. «Бессмысленно рассуждать. Когда я проснулась, было уже поздно. Даже если бы мы сразу погрузились в машину, цветочники узнали бы, что кто-то пытается покинуть город. Единственный способ лежал днём ранее: надо было звать мам и Токи на выпускной. И ведь был такой вариант – заночевали бы в гостинице, с утра вместе отправились бы в Каргалагаму».

Едкая зелень полосок света, двоясь, отбрасывала астигматический отсвет – чуть светлее, но такой же резкий. «Смотрели бы новости, отходили от шока, Токи мрачно шутил бы. Интересно, нашла бы Алая Роза Желтизну при таком раскладе? Она довольно хорошо была спрятана. Что бы делала Желтизна? Что она вообще делает, когда ни с кем не общается? Прорастает новыми цветочками тут и там? Разговаривает сама с собой? Она, похоже, рада компании. Одиноко, наверное, самой по себе. Как там говорила тётечка-посланница?» Задумалась, вспоминая – «Любой достаточно продвинутый разум…» «…рано или поздно сознаёт своё одиночество» – подсказал голос в голове. «Достаточно ли продвинут мой? Для одиночества, видимо, вполне, а вот для того, чтобы принять сколько-нибудь эстетичную форму – как-то не очень. Я даже брови себе нарисовать не могу!»

Прожигая путь наружу, из глаз покатились слёзы. «Жопа, в каком же я беспорядке. Какой смысл изучать психологию? Всё, что она даёт – это умение назвать способ, которым тебя расплющивает, каким-нибудь мудрёным словом». Изумрудные отблески поползли в стороны, многократно отражаясь в сменявших друг друга частицах влаги. «Через сто лет, сказала посланница. Какой смысл жить сто лет, если каждую ночь тебя разматывает в клочья? Какой смысл жить вообще?» Моргнула. Слеза, тонкой плёнкой разнесённая по глазному яблоку, сформировала подобие линзы, и комната обрела невиданную прежде чёткость – до следующего мгновения. «Вот за этим и нужны антидепрессанты – притупить остроту несчастья, чтобы существование обрело хоть какую-то цель, кроме прекращения этого чувства. Но если заглушить его нечем, остаётся только ждать, пока не уйдёт». Форма слезы, удерживаемая поверхностным натяжением, разрушилась, и зелёные чёрточки поползли в стороны, делясь и множась. «И я буду ждать».

В мерцающей темноте заскрипели пружины – Итра перевернусь с боку на бок. «Как ей удаётся быть такой спокойной? Беззаботной? Как получается обходить тяжёлые мысли? Стоп, я уже думала об этом – про Итру, Фьёрри, Маргру, их стратегии… Вот они – повторяющиеся паттерны: один и тот же маршрут, которым следуют размышления. Читала про этот симптом».

Зажмурилась. «И всё же – это не повторение! – что я чувствую к Алой Розе? Ненависть? Сильное слово. Как ненавидеть кого-то, у кого нет лица, точнее – множество лиц, среди которых твои соседи, друзья, родные. Все, кого забрали цветочники, ушли счастливыми. Без боли, страха, ожидания конца. Должна ли я испытывать благодарность? Мамы теперь часть алой розы. Могу ли её ненавидеть? Смешанные чувства».

Поёрзала голым затылком по подушке. «Если к кому испытываю неприязнь, разве только к Дону – за то, что принёс в наш город эту заразу. Хотя он, по сути, был первой жертвой. У самих цветочников, если подумать, тоже не было злого умысла – просто совсем другая мораль. Недоумевают, должно быть, в глубине своей коллективной души – отчего же это все их боятся и ненавидят. Только этих, из корпорации зла, которые залили всё живым огнём, не могу понять – неужели нельзя было попробовать договориться?»

Дыхание Итры изменилось. Храп притих.

– Чё? – спросила сонно, – Плачешь?

– Плачу, – хмуро подтвердила Аска.

– В первую ночь все плачут, – констатировала Итра, накрываясь одеялом с головой.

Аска нашарила на тумбочке пакетик носовых платочков. «Посланница – мудрая всё-таки дзюуга – и это предусмотрела». Прочистила нос. Перевернула подушку.

– И на вторую плачут, – зевнув, добавила Итра из-под одеяла.

– А потом? – хрипловато поинтересовалась Аска.

– Потом спят, – отрезала соседка, для надёжности накрывая голову подушкой. – И ты спи.

– Ладно, – буркнула Аска, тоже попытавшись накрыться с головой.

Ступни немедленно оказались за пределами одеяла по самые щиколотки. «Жопа! Да как так?» Приподняв белый угол, попыталась определить, которая из сторон длиннее. «Не могло же оно само перевернуться?» Насколько можно было судить в темноте, форма одеяла неутешительно близилась к квадратной. Стараясь не шуметь, Аска повернула его на девяносто градусов, повторила попытку – ноги высунулись едва не по колено. «Происходи всё это в общежитии Кагартского психологического, – Аска развернула одеяло обратно, – было бы забавным приключением. Попаду ли когда-нибудь туда на учёбу?» Повернувшись лицом к стене, поджала ноги, уместившись под одеялом целиком. «Документы начинают принимать через две недели, экзамены ещё через месяц. Послать могу дистанционно, но надо дождаться, пока восстановят карту с электронным ключом. Хорошо бы попасть к тому времени в приют, завязать нормальные отношения с тамошними психологами. Может, удалось бы податься на заочное. Если, конечно, не сожрут к тому времени – тётечка-посланница, похоже, ни разу не преувеличивала».

Серое поле штукатурки, простиравшееся во все стороны, выглядело шершавым даже в темноте. «Аттестат цифровой, с ним проблем не будет. Жалко, что грамоты и дипломы с конкурсов были только в бумажном виде. Я помню их – шрифт, печати, ящик стола, где они лежали. Но всё это существует только в моей памяти. Нет ни стола, ни комнаты, ни дома. Нет города. Хватит ли мне храбрости когда-нибудь вернуться туда? Что там увижу?»

В тёмной неоднородности стены взгляд выхватывал ориентиры – то ли неровности со щербинами, то ли искажения восприятия – бесформенные пятна, родившиеся из желания увидеть что-то там, где видеть решительно нечего. «Будет ли там выжженная равнина? Зарастёт ли к тому времени травой? Поставят ли монумент с надписью – “Здесь стоял Тариок”? Или, может, отстроят город заново, сделав вид, будто ничего не случилось? Может, и не стоит возвращаться. Реальность обычно печальней воспоминаний».

Разводы на стене складывались в узор, меняющийся раз от раза, стоило рассредоточить внимание: значительная их часть, очевидно, в действительности не существовала. «Видела город в самом расцвете, видела его гибель… Хотя нет, сперва преображение. Вообще, если задуматься, из всего города взаправду умер только Токи». Узор из пятен дрогнул, потревоженный вновь проступившими слезами. «Остальные изменились. Они всё ещё есть – каким-то неочевидным образом, где-то далеко и не будучи собой. Чем это отличается от смерти?»

Одно из пятен, похожее на кляксу, не меняло положения подозрительно долго и, кажется, было чуть вещественней остальных. «Больше всего не хватает возможности позвонить, спросить, как дела, рассказать про свои, услышать в ответ, что я сильная и справлюсь. Заранее знаю, что сказала бы мама Юнка или мама Риса – какими словами, с какой интонацией, но всё равно хочется их услышать. Наверное, это и есть тоска».

Подавила желание провести ладонью по стене, ощутить кожей бугорки и впадины, убедиться в их существовании. «Она уляжется со временем, мысли перестанут водить хороводы вокруг пережитой травмы, а я смогу думать о чём-то ещё. Может, даже спать нормально начну. Или не начну – сны в ментальных проекциях даром не проходят. Забавно будет, если окажется, что тётечка-посланница как раз это и имела в виду».

Не удержавшись, повела подушечками пальцев по шероховатой стене – на ощупь именно такой, какой представлялась. «Странно, что Желтизна даже её изобразила смертельной угрозой. В степени опасности посланницы, конечно, не сомневаюсь, но мы, кажется, постепенно движемся к тому, чтобы найти общий язык. С другой стороны, и Желтизну понять могу – если кто к ней когда и приходил, то не поговорить, а сразиться. Это, должно быть, формирует довольно однобокое восприятие мира».

Приблизила руку к кляксе у изголовья. «Но сама сражаться с чудовищами не хочу, хочу договариваться. Понять, что ими движет, о чём они грустят и мечтают. Почему считают чудовищем меня, и как это можно изменить». Клякса вздрогнула, свалившись на пододеяльник, и торопливо пробежала обратно, скрывшись в чёрном провале между стеной и кроватью.

«Кто ты, маленькое чудовище? – проводила её взглядом Аска. – Паук? Надеюсь, что паук. Хочешь о чём-нибудь договориться?» Клякса, очевидно, не хотела.

Аска сомкнула веки. «К вопросу о чудовищах. Алая Роза упоминали что-то о ширишихарах. Что те, якобы, живут в нескончаемом кошмаре. Может, ключ в этом? Но как эти слова трактовать? Как использовать?»

От окна послышалось неравномерное постукивание, словно чьи-то пальцы нервно перебирали по стеклу: на улице зарядил дождь. «Кто-то ещё говорил о кошмарах… Точно, профессорка – “Действовать нужно прямо сейчас”. Понимаю посыл, но, сидя взаперти, сложно что-то предпринять. Даже если бы удалось спланировать побег, бежать всё равно некуда – ни дома, ни денег, идентификационная карта не восстановлена. Значит ли это, что я плыву по течению? Покорно движусь к точке сюжета, в которой надо мной сомкнутся чьи-то челюсти? Надеюсь, что нет».

Перед внутренним взором снова встали острые могильные камни семейства дзюуг. «Слова – тоже действие, даже если они сказаны в ментальной проекции. Я сделала, что могла – весточка посланнице отправлена. Остаётся ждать, пока она сделает свой ход, и готовиться к тому, что может принести будущее».

За закрытыми веками полыхнуло и угасло – неподалеку ударила молния. Шелест дождя усилился, смешавшись со звуком дыхания Итры и приглушив его. «Кстати, о будущем. Мистическая подруга продемонстрировала возможности ширишихаров и прочих пришельческих созданий. Обычному человеку такой встречи не пережить. Значит ли это, что девочки все необычные – там, в Заблудших Душах? Какие бы ни были, они, наверное, тоже потеряли близких. Мы могли бы поддержать друг друга, может, даже сдружиться».

До приюта докатился громовой гул – негромкий сперва рокот рассыпался перекатами, переговаривавшимися сердитым многоголосьем. «Хотелось бы поговорить с кем-то обо всех этих мистических штуках. Не быть одной. Итра, Маргра и Фьёрри – они клёвые, но, если болтать лишнего, лучшее, что их ждёт – колокольчик тётечки-посланницы».

Оконная рама жалобно простонала под порывом ветра. Высоко под крышей что-то завыло – протяжно и безутешно. «С другой стороны, в кругу подруг или в больнице, в кино, в кафе, в университете – где бы я ни была, чувствовала бы себя в одиночестве. Это стадия травмы. Фаза, которую нужно пережить. Жопа. Кажется, мысли всё-таки повторяются».

В темноте под веками расплывались, меняя очертания, разводы и контуры, похожие на разлетающиеся в замедленной съёмке цветы. «Если б можно было ни о чём не думать. Сказать мыслям – “Никого нет дома”, – и смотреть, как они разбредаются, уходят прочь. Или выбирать, о чём думать. О грозе, дожде, пауке под кроватью – всё ещё надеюсь, что это паук – и раньше думала бы большей частью о нём. Есть же какие-то техники медитации…»

Аска размеренно засопела. «…которых я не знаю. Кажется, надо сосредоточиться на дыхании. Ну и как медитировать с заложенным носом? Ладно, что там нос, надо голову освободить. Вообразить пустоту?» В представленной на скорую руку пустоте места самой Аске действительно не нашлось, но в остальном заселена она оказалась довольно густо: расцветали и вяли алые розы, шагали навстречу друг другу по беговым дорожкам мамы, растерянно оглядывался по сторонам Токи, а сержанты Митти и Тримм сосредоточенно жевали густо покрытые шипами стебли. Среди прочих появилась первая и единственная посланница клеггов в Кагарте, огляделась и, скептически закатив глаза, исчезла. «Да ладно! Не такая уж неудачная пустота! Но интересно, она и правда бы без всяких сантиментов меня убила? Значит ли это, что она плохая? Чувствует ли к Желтизне то же, что я – к Алой Розе? Желтизна, похоже, много кого поубивала. Значит ли это, что плохая она? И, наконец, то, что я её защищаю – делает ли это плохой меня? Конечно, нет. Плохой меня делает совсем не это…».

Повернувшись на спину, открыла глаза и уставилась в сереющий потолок. «…а то, что я не вытащила мам с Токи на выпускной. Хотела показаться самостоятельной. Ничего не случилось бы, если… Жопа! Вот об этом я точно уже думала. Вот значит какая она, эта ваша взрослая жизнь? Лежишь ночами и думаешь обо всём, чего не исправить. И чем старше, тем больше такого копится. Прав был Токи – до чего ж херово быть взрослой».

Дождь притих, не заглушая больше неровного с присвистом дыхания Итры – соседка подрагивала во сне, то ли преследуя кого-то, то ли спасаясь бегством. «Нет, я догадывалась, конечно, что переживу брата: мальчики – существа хлипкие, но не предполагала, что это случится так скоро. Лет через шестьдесят-семьдесят – ещё туда-сюда. Интересно, остался бы он доволен тем, куда меня занесло его стараниями? Или сетовал бы, что темп провис, сюжет встал, а персонажи не развиваются?»

Покачала головой. «Если б ещё и развиваться надо было, я бы точно сдохла». Далёкие зарницы ещё озаряли комнату, отголоски грома переругивались на расстоянии, но грозу уносило прочь от города, а вместе с ней рассеивалась и тьма. Мрак в комнате выцветал, бледнея из чернильного до пепельного. По мере его отступления проступали нечёткие без очков контуры предметов: спинка кровати с висящим покрывалом, скошенный четырёхугольник двери в ванную, чёрный провал входа с жемчужно-дымным отражением окна. Зелёные блики, бежавшие по стене, потускнели. За окном прошелестели щётки уборочной машины. Из-за кровати показался паучок, куда менее похожий на кляксу при сером утреннем свете и, то застывая, то отмирая, вскарабкался извилистым маршрутом вверх по стене. Близилось утро.

С негромким вздохом Итра приподняла взъерошенную голову, опустив на лицо ладонь.

– Глаза береги.

Репродуктор над дверью ожил, проскрипев несколько бодрых нот. Разом зажглись лампы. Зажмурившись, Аска нашарила очки.

– С добрым утром, – Итра прошлёпала к ванной.

– Как спалось? – прокричала оттуда, – Херово?

Двери за собой она снова не закрыла, и, поспешно вскочив с кровати, Аска бросилась следом.

– Так себе, – не стала конкретизировать она, едва успев захлопнуть дверь: не без интереса заглянув в унитаз, соседка явно собралась им воспользоваться.

– Это ты потому такая дёрганая, – сообщила Итра из-за двери, – Что не поспала толком.

– Угу, – от резкого подъёма закружилась голова, и Аска села на корточки, прислонившись спиной к стене.

– Сон – главная часть жизни, – назидательность тона соседки подпортил звук слива, – У меня всё самое важное во сне происходит.

– У меня теперь тоже, – отозвалась Аска.

«Хотя сном это можно назвать с большой натяжкой».

– И чё? – заинтересовалась Итра, – Тебе больше мальчики или девочки снятся?

– Могилы, – пожала Аска плечами, – двойницы, чудовища.

– Точно, – Итра стала на пороге ванной. – Ты ж у нас суицидница, – нахмурилась. – Про чудовищ психологу не рассказывай. Про двойниц тоже. Про семью – можно.

– А то что? – оттеснив Итру, Аска скрылась в ванной, задвинув защёлку.

– Будешь всю дорогу умильные мульты для дошколят смотреть, – Итра осталась под дверью, – остальное заблочат нахер.

– Как ждать помощи, – минуя зеркало, Аска не удержалась от взгляда, – если не рассказывать всей правды?

Отражение посмотрело в ответ исподлобья: ему тоже не нравился оригинал.

– Если всю правду рассказывать, – оживилась Итра, – на помощь можешь точно не рассчитывать. Это то, про что Маргра говорит: пока соответствуешь ожиданиям и проблем не приносишь, можешь тихонечко делать себе что хочешь. А если засветилась – помогут, конечно, но ни разу не так, как ждёшь.

– Жопа, – скривилась Аска, – А ведь вроде в цивилизованном обществе живём.

– Свет цивилизации, – хмыкнула Итра, – ярче всего, где деньги водятся. В местах вроде нашего он, считай, едва-едва коптит.

Вслушавшись, можно было различить дыхание соседки у самой двери. «Никакого личного пространства» – отражение приподняло те места, где у нормальных людей располагаются брови, пустило в раковине воду и проследовало к собственному зазеркальному унитазу. Возвратившись минутой позже, смерило сочувственным взглядом оригинал – «Чё, брови-то рисовать будем или так и будешь весь день шляться?»

Оторвавшись от зеркала, Аска отперла дверь. Соседка тут же просочилась внутрь, опять склонилась над унитазом.

– Что-то не так? – вежливо поинтересовалась Аска, подавив вспыхнувшее раздражение.

– Была тут одна девочка, из Такатты что ли, – задумчиво начала Итра. – К ней в унитаз крыса приплыла – настоящая, с хвостом.

– Антисанитария какая, – уважительно отреагировала Аска. – И чего девочка?

– Ну, она ж не дура, – соседка перегородила проход, упёршись ногами в один дверной косяк, а спиной оперевшись о другой, –не каждый день к тебе крыса в унитаз приплывает. Покормила её.

– А крыса? – Аска бочком просочилась обратно в комнату.

– Крыса тоже не дура, – потянулась за ней Итра, – на следующей день снова приплыла.

– Так, – почувствовала Аска интерес к рассказу, – и чем дело кончилось?

Итра пожала плечами:

– Девочку в Еловую рощу перевели, а крыса больше не появлялась. Наверное, за ней уплыла, по канализации. Но с тех пор каждый раз проверяю – вдруг и мне повезёт.

– Кстати, – вспомнила Аска, доставая из тумбочки карандаш для бровей и с опаской его разглядывая, – о животных. У нас тут что, паук живёт? Ночью по стене ползал.

– Наверное, Попрыгунчик из пятнадцатой заполз, - обрадовалась Итра, озираясь в поисках незваного гостя.

– Он ещё и прыгает? – на всякий случай уточнила Аска, возвратившись в санузел и став безысходно перед зеркалом.

– Ну так, - переместилась за ней соседка, - подскакивает слегка, когда злится. Эри выдрессировать хотела – не смогла столько мух наловить. Когда в четырнадцатую погостить заходит, когда к нам.

Приподняв карандаш к лицу, Аска подняла его к левой брови, оставила первый штрих. Скепсис во взгляде отражения – «Ты чё, правда собираешься это сделать? – сменился паникой. – Боже! И правда!» Повернулась к Итре: в глазах той горел интерес.

– Брови рисовать умеешь? – небрежно поинтересовалась Аска.

– Всегда хотела попробовать! – с энтузиазмом отозвалась соседка.

– То есть не умеешь, – с печалью констатировала Аска, снова занося карандаш над бровью.

– Давай сюда, – выхватила карандаш Итра, – и пошли в комнату, тут света мало.

Усадив Аску на кровать, соседка бесцеремонно повернула её голову в одну сторону, в другую, с удовольствием обнюхала карандаш и велела:

– Сиди смирно. Ща всё будет. Очки на тумбочку.

– Только, это, поаккуратней, ладно? – жалобно попросила Аска.

– Да ладно, все свои. Ты ещё не совсем как отстой выглядишь… – утешила её Итра.

– Спасибо, – мрачно вставила Аска, но сарказм пропал втуне: Итра не обращала внимания на такие мелочи.

– … то ли дело Фьёрри, – с удовольствием вспомнила соседка, – у неё по первому разу реально всё лицо, как у помидорины было, только вокруг глаз такие бледные овальчики.

– Она ж вроде очков не носит? – удивилась Аска.

– Защитные нацепила, – пояснила Итра с такой гордостью, словно Фьёрри была её непутёвой, но любимой ученицей, – Типа для солярия. Бровями не дёргай! Она отбитая, но не идиотка же.

Карандаш нежно прощекотал над левым глазом.

– Родители-то приёмные, – вовлеклась в разговор Аска, чтобы не думать о бровях, – что, спаслись?

– Не, – Итра отступила шаг, критически разглядывая первые штрихи, – сгорели к херам. Брови опускаем! – подступила вплотную.

– Э-э-э… – Аска не нашлась, что ответить.

– Четырнадцати ей не было, – по-своему истолковала Итра её замешательство, – А несовершеннолетнюю так легко не посадишь.

– Но приёмные… – равнодушие сокомнатницы озадачивало.

– Всё равно какие-то мутные типы были, – пояснила та, чуть присев перед Аской и высунув от сосредоточения кончик языка, – Пожарные, когда развалины разбирали, в саду штук пять могил детских нашли.

– То есть они, что… - Аска скосилась в сторону, чтобы не упираться взглядом прямо в васильковые глаза соседки.

– Теперь уже не спросишь, – Итра прищурилась, наклонив голову к плечу, – но, похоже, да.

Аска помолчала, переваривая информацию.

– Погоди, – встрепенулась, вызвав неодобрительный взгляд Итры, – Что значит «по первому разу»?

– Потом, – Итра задумалась, – её какая-то пара из большой Гамы удочерила.

– Их Фьёрри тоже сожгла? – уточнила Аска.

– Не, их не пожгла… – лёгким касанием карандаш прошёл над правым глазом.

Аска выдохнула, не зная радоваться тому, что гипотеза не подтвердилась или огорчаться.

– …соседа их пожгла, – жизнерадостно продолжила Итра, – весь дом в пепел. Ну, кроме подвала.

– А в подвале у него… – обречённо подхватила Аска, догадываясь о повороте сюжета.

– Сечёшь! – с удовольствием отметила Итра, – В подвале у него комнату нашли – со звукоизоляцией. Там стол операционный, инструменты медицинские, клетки такие здоровые. После пожара, конечно, подкоптились чутка, но оказалось, что чувак в розыске был, и уголовку в итоге не возбудили. Приёмные только перепугались сильно, сдали Фьёрри обратно в приют.

– А она? – Аске удалось не поморщиться, когда соседка задумчиво облизала палец и потёрла бровь над переносицей.

– Расстроилась, конечно, – Итра поскребла обслюнявленную кожу ногтём, – Жрать перестала. Аж в больницу отправили. С пищевым поведением.

– И что? – Аска прикрыла глаз, как в парикмахерской, – Она и в больнице пожар устроила?

– Не, в больнице она с училкой познакомилась, – Итра рассеянно отстранилась и, взяв подопытную за подбородок, повернула лицом к свету. – Её тоже от пищевого поведения лечили. Та как-то сразу к Фьёрри прониклась…

Усилием воли Аска подавила движение бровей вверх: законы драматургии не обещали незнакомой учительнице ничего хорошего.

– Короче, договорились они друг за другом приглядывать, ну и чтоб сподручней было, училка заяву подала, – Итра сделала эффектную паузу, – На удочерение!

Не дождавшись от Аски реакции, Итра растолковала:

– В третий раз! Представляешь, какая вероятность? Как миллион денег три раза выиграть!

– Повезло Фьёрри, – вздохнула Аска, размышляя об иных вероятностях, – Ничего не скажешь.

– Она – легенда! – подтвердила Итра с восхищением.

– А в приют-то как снова попала? Ещё кого-то сожгла?

– Не кого, а что, – поправила Итра, – Сараюшку какую-то. Причём капитально так спалила – глубоченная, говорят, яма осталась.

– А в яме? – Аска начала уставать от повторяющихся вот-это-поворотов.

Итра пожала плечами:

– Вроде ничего. Обычная яма, глубокая только.

«Что бы там ни было, под этим сараем, оно сгорело, – понадеялась Аска. – Или сбежало».

– Так а что же Фьёрри обратно отправили? – спросила вслух, – Учительница сдала?

– Это ж уже третий поджог был, – с досадой куснула карандаш Итра. – И возраст подошёл. Училка как раз ничего так оказалась: сначала сказала, что это она подожгла, а когда запись с камер подогнали, бумагу написала, что Фьёрри на поруки возьмёт.

– Не дали? – ответ был очевиден, но Аска рассчитывала выудить из Итры ещё какой-нибудь интересный факт.

– Не, Фьёрри сама не пошла, – охотно поделилась Итра. – У неё после этого сдвиг случился, решила, что это всё с ней не просто так происходит, типа всякая херота к ней притягивается. Говорит, не хочет хорошего человека опасности подвергать.

«Значит, эта штука из-под сарая всё-таки сбежала. Камера никого не показала… Тирх?»

– Эй, – спохватилась Аска, – А чего не рисуешь?

– Так закончила же! – Итра с гордостью указала на дверь ванной, – Любуйся!

Аска поспешно подошла к зеркалу.

– Жопа! – вырвалось у неё в сердцах, – Вот почему у тебя с первого раза так круто получается?

– Я ж художница, – скромно потупилась Итра, тут же ткнув в Аску пальцем, – С тебя портрет!

– Ладно, – неохотно согласилась Аска, разглядывая под разными углами практически безупречные брови, но сразу спохватилась, вспомнив вакханалию на столовском столе. – Только без обнажёнки!

– Не вопрос, – наморщила нос Итра, неумело притворяясь разочарованной.

Репродуктор захрипел. «ДЫН-ТРЫН-ТРЫН» – сложились хрипы в мелодию.

– Завтрак? – шевельнуло отражение бровями.

– Начинаешь разбираться, – ответила Итра тем же движением, – Погнали.

Девочки в коридоре собирались неровной зевающей шеренгой.

– Утречка, – отстранённо поздоровалась Фьёрри.

Маргра приветственно подняла ладонь.

– Что на завтрак? – поинтересовалась Аска.

– Серая слизь, – с энтузиазмом поделилась Итра.

– Овсяная каша, – расшифровала Маргра, – Есть ещё белая – рисовая, жёлтая – гороховая, и бурая – гречневая.

– А как же манная? – не удержалась от уточнения Аска, – Тоже белая.

– Простительная для новенькой ошибка, – кивнула Маргра, – Те из нас, кто уже успели свести знакомство с манной кашей местного разлива, сходятся во мнении, что ей куда больше подходит имя кары господней. Впрочем, у тебя будет возможность составить собственное мнение – уже в пятницу.

– Четыре слизи и кара господня, – кивнула Фьёрри, – вот и рабочая неделя.

– ЗАХОДИМ, ДЕВОЧКИ, – прогнусавил репродуктор, – НЕ ТОЛПИМСЯ.

«Ничего мы не толпимся» – Аска проследовала за другими в столовую.

На поднос плюхнулась картонная плошка, куда автомат выдавил порцию тугой мутной массы. «Мда, иначе, пожалуй, и не назовёшь». В стаканчик пролилась светло-бежевая жидкость.

– Чай с молоком? – приподняла Аска стакан, принюхавшись к содержимому, – Или кофе?

– Сложно сказать, – Фьёрри безмятежно поставила на свой поднос такой же стаканчик. – Чтобы это ни было, оно точно с молоком.

– И точно не с натуральным, – добавила Маргра.

Сев за стол, Аска ковырнула ложкой кашу. Во влажных её недрах темнели редкие вкрапления.

– Это что? – подцепила синий кругляш ложкой.

– Главный источник витаминов и микроэлементов сегодняшнего утра, – пояснила Маргра, – ягоды голубики. Пять штук на тарелку.

– Но иногда, – приподняла ложку Итра, – автомат ошибается, кому-то везёт, и их оказывается шесть.

– Или, – задумчиво поднесла ложку ко рту Маргра, – так и задумано: с небольшим шансом в жизни должно случаться что-то хорошее. Чтобы, ну, было на что надеяться.

– Сегодня мой счастливый день, – покачала головой Фьёрри, глядя в тарелку, – Шесть штук.

– Поздравляю, – уплетая кашу, промычала Итра.

Маргра кивнула. Аска вежливо приподняла углы губ – «Счастливый день? Серьёзно?»

– Эри! – позвала Фьёрри, налюбовавшись на ягоды, – Последние пять.

Из-за соседнего стола поднялась девочка. Став за плечом Фьёрри, сочла взглядом ягоды, собрала с поверхности ложкой и сунула в рот, на мгновение просветлев лицом.

– Эх, – выдохнула с сожалением. – Приятно было с тобой работать.

Положив на стол кусочек пластика, вернулась на место.

– Взаимно, – кивнула ей вслед Фьёрри, взяв в руки оставленный предмет – то была зажигалка.

– Что, опять? – нахмурилась Маргра.

– Пустая, – поспешила продемонстрировать Фьёрри, нажав кнопку. – И треснутая. Видишь?

– У тебя же, кажется, уже есть одна, – удивилась Итра. – Тоже сломанная.

Надавив кнопку снова, Фьёрри мечтательно улыбнулась, созерцая брызнувшие искры.

– Только у той колёсико не работает, – припомнила Итра.

Маргра помрачнела.

– Воспламенительный механизм, – с тем же отсутствующим взглядом поправила Фьёрри.

– Мне кажется, – пробормотала Аска, – мы все в ужасной опасности.

На цитату никто не отозвался, и, слушая, как Маргра выговаривает Фьёрри, Аска отправила в рот ложку овсянки. Каша оказалась не так плоха, как можно было предположить. «Или, – шевеля челюстями, предположила Аска, – начинаю привыкать к столовской еде». Ягоды голубики, синтетические или нет, действительно оставляли во рту приятное ощущение того, что будущее может оказаться небеспросветным. Соседки, меж тем, продолжали спор.

– Ты что, – дёрнула себя за косу Фьёрри, – хочешь оставить меня безоружной?

– Перед кем? – опустила Маргра ложку в пустую тарелку, – Безоружной перед кем?

– Перед, я не знаю, – Фьёрри обвела руками столовую, – жизнью?

Маргра окинула взглядом ряды столиков.

– Нет, – проговорила неохотно, – не хочу. Но и угореть во сне тоже не хочу.

– Во сне, – облизав ложку, Фьёрри положила её поверх Маргриной и погрузила тарелку сокомнатницы в свою, – я тебя и подушкой задушить могу. Но это тебя почему-то не пугает.

– Общественный договор, – пояснила Итра Аске, отодвинув собственную плошку, – Фьёрри всегда сводит к общественному договору.

– Итра всегда привирает, – прищурила Фьёрри серые глаза. – Ненадёжная рассказчица. Ни в договоры не верю, ни в общество.

– А Маргра? – поинтересовалась Аска между двумя ложками каши.

– Маргра иллюзии утратила не до конца, – пробурчала задира, и зажмурившись, осушила стаканчик. – Всё ещё надеется на компромисс.

– Компромисс, – азартно продолжила Итра, – решение взаимно невыгодное для всех сторон. Чем ты готова поступиться?

– Краской могу поделиться, – неохотно предложила Маргра, – для волос.

– На что мне краска на водной основе? – с ехидцей осведомилась Фьёрри.

Маргра пожала плечами.

– Выменять у Эри на… Чем там зажигалки заправляют?

Фьёрри подёргала сразу обе косы:

– Чего взамен?

– Хотя бы под подушкой не держи. В ванной там или…

– В ванной – далеко, – нахмурилась Фьёрри, – Под кроватью?

Маргра скривилась.

– Ладно.

«ЗАВТРАК ОКОНЧЕН» – сообщил репродуктор.

Аска торопливо проглотила последнюю ложку.

– И зачем вам психолог? – приподняв стаканчик, выдохнула, и в несколько глотков опустошила, – Вы и так неплохо справляетесь.

Девочки потянулись к выходу.

– Теперь на терапию? – скрыть энтузиазм Аске не удалось.

– Они так рано не встают, – судя по тому, как раздосадованно звучала Маргра, компромисс по вкусу ей не пришёлся.

– Из комнат вызовут, – Фьёрри выглядела как обычно мечтательно, – До скорого!

– Как раз успеем портрет нарисовать, – сообщила Итра Аске.

«Портрет, – вспомнила Аска, – точно. Жопа, зачем вообще согласилась?»

В шестнадцатом номере соседка вытащила из-под кровати картонную коробку, полную рисовальных принадлежностей. Разложив шаткую треногу с мольбертом, бросила на покрывало горсть карандашных огрызков.

– Сюда, сюда становись, – поставила Аску у окна. – Пока свет не ушёл.

За рядами домов у самого горизонта покров облаков прохудился прорехами, лучившимися расплавленным золотом, в сиянии которого комната озарялась и тускнела. Брызги света плескали по углам, дробясь в хромированных прутьях кровати, отчего стены с потолком делались похожи на залитые светом внутренности музыкальной шкатулки.

– Так и стой! – командовала Итра, быстро-быстро чирикая карандашами по листу. – Башкой не верти!

Щурясь от рассветного солнца, Аска перелистывала брошенные на подоконник листы. В карандашных набросках удалось узнать Маргру и Фьёрри, ещё пару девочек, виденных в столовой, но большая часть лиц знакомыми не выглядела. Помимо черт лица и мимики, которые Итра передавала безошибочно, соседке, видимо, хотелось выразить характер, отчего рисунки принимали порой вид немного сюрреалистический. Психолог Мирна держала в руке кроваво-красную розу, росшую прямо из ладони. «Ну, это понятно. Хотя, если бы Итра не рассказала про отца с женихом, я бы напряглась». Фьёрри задумчиво рассматривала собственные охваченные пламенем пальцы. «Тоже понятно». Маргра с боксёрской перчаткой на одной руке в другой держала дымящийся пистолет, смотрела с бумаги холодным оценивающим взглядом. «Удар с левой, да. Но оружие? Чего я о ней не знаю?»

– Сейчас!.. Сейчас!.. – приговаривала Итра, шурша грифелями. – Уже почти всё!..

Иные символы не были столь очевидны. Какая-то миловидная барышня выглядела бы заурядно, когда б не вертикальные зрачки. «Хорошо видит в темноте? Или ширишихар?» Другая девушка, ничем другим не выдающаяся, обладала длинным раздвоенным языком. «Язвительный характер? Или всё-таки ширишихар?» На следующем рисунке темнокожая девочка, хохоча, крутила на указательном пальце маленькую корону. Палец казался сильно длиннее остальных, оканчиваясь длинным когтем. Зубы девочке Итра нарисовала треугольными, как у акулы. «Если это не ширишихар, кто тогда? М-да, так и параноиком стать недолго».

– Готово! – с гордостью заявила Итра, перевернув рисунок.

Аска поперхнулась.

– Красиво, да? – соседка явно ожидала похвалы.

– Э-э… – замялась Аска, – Неловко спрашивать, но почему у меня глаза светятся?

– Сияют, – с достоинством поправила Итра. – Потому что ты добрая.

– А очки зачем тёмные? – уточнила Аска, – Чтобы доброта наружу не пёрла?

– Потому что стесняешься, – Итра приподняла портрет, сравнив рисунок с оригиналом, и, удовлетворённая результатом, вернула на подоконник.

– Чего стесняюсь? – нахмурилась Аска, слегка ошарашенная запечатлённым соседкой образом, – Доброты?

– Ну да. – дёрнула Итра плечами, добавив извиняющимся тоном, – Вообще ты зажатая какая-то.

– Это называется «личные границы», – поправив очки, подтвердила Аска.

– Это называется «зажатая», – ткнула ей в грудь Итра.

– А косуха откуда? – не стала спорить Аска, машинально отступив на шаг.

– Ты ж из богатых, – великодушно пояснила Итра, – У вас у всех косухи есть.

– Ну… – задумалась Аска.

– Я не говорю, что ты её носила, – предвосхитила возражение Итра, – Она у тебя была.

Аска сердито засопела.

– Ладно, – сдалась она, – А подсолнечники вокруг к чему?

Итра задумалась.

– Ты же осень по цветотипу? – окинула сокомнатницу уверенным взглядом.

– Всю жизнь была зима, – Аска пожала плечами, – пока с волосами ходила. Ты меня случайно с другой Аской не путаешь? – изобразила пальцами ниспадающую позади копну волос.

Итра сморщила нос.

– Ну, может, чутка. Сложно абстрагироваться. С другой стороны, – нашлась соседка, – когда отрастут, можешь с причёской делать, что захочешь. Например, в осень перекраситься. А осени вполне какие-нибудь жёлтые цветочки пойдут, – ткнула карандашом в недокрашенные подсолнухи.

«Логика, конечно, непоколебимая».

– Почему не одуванчики или, например, – Аска прищурилась, – лютики?

– Чем мельче, – любовно рассматривая рисунок, поделилась Итра секретом мастерства, – тем рисовать муторней. Цвет-то всё равно один и тот же.

«Цвет и впрямь не скроешь. Совпадение, или мистическая подруга выпирает?»

«АСКА ЯССЬ, – прогудел репродуктор голосом Мирны, – ТРЕТИЙ КАБИНЕТ».

– О! – встрепенулась Итра, – Ща будешь тесты решать.

«ИТРА ИНН, – добавил репродуктор, – ВТОРАЯ КОМНАТА ТЕРАПИИ».

– И я буду, – кивнула Итра, – Нельзя оставлять психологов без работы.

Замок щёлкнул, отпирая дверь.

– Туда, – махнула Итра, указывая в глубину коридора.

Комнаты по правую руку уже не пустели: за подёрнутыми сеткой окнами виднелись столы, за столами – девочки. Вид все имели одинаково удручённый, за исключением группы счастливиц, увлечённо обсуждавших шедшее на большом экране видео о вреде наркотиков. Слов было не разобрать, но, судя по жестам, они, кажется, спорили о том, какая именно комбинация препаратов вела героя ролика к ещё не случившейся, но неизбежно печальной судьбе.

Под одной из дверей подпирали стену Маргра с Фьёрри.

– Мне сюда, – стала рядом Итра, – Тебе в соседнюю.

– Удачки, – серые глаза Фьёрри двинулись, провожая Аску, и тут же снова ушли в мечтательный расфокус.

– Лучи везения, – Маргра вытянула указательный со средним пальцы, приподняв большой.

«Вот и пистолетик. Хорошо, что всё так безобидно». Аска остановилась перед дверью с тёмно-красной тройкой в зелёном кругу. Дважды ударив костяшками пальцев в центр круга, повернула ручку – ничего. Заглянула в окно рядом с дверью – Мирна, сидя за столом, дожёвывала бутерброд.

Подняв губы в приветственной улыбке, Аска замахала рукой, привлекая внимание. «Кто это у нас за окошком – мелкая, лысая и лыбится?» Приподняв голову, Мирна вздрогнула. «Это же я». Замок щёлкнул, Аска вошла внутрь, огляделась.

Стол психолога – прямо против двери. По левую руку – стеллаж с папками. «Личные дела? Рабочие материалы?» Справа – такой же ряд окон, что в коридоре, за ним комната побольше, пока пустая. В углу Аска обнаружила узкий диванчик со столиком, на котором лежал планшет.

– Доброе утро, – кивнула психолог, заглядывая в монитор, – Аска Яссь? Семнадцать лет?

– Всё верно, – подтвердила Аска, – А вы Мирна Ликк, детский психолог, вчера меня принимали. Тяжело после дежурства на смену выходить?

– Начнём с психодиагностики, – указала та кивком на планшет, не ответив на вопрос, – Заполните, пожалуйста, опросник.

«Вот, значит, как». Подхватив планшет, Аска уселась на продавленный диванчик. «Сохраняем социальные роли. Мой вопрос выходил за рамки? Был фамильярным?» Провела пальцем по экрану, просматривая анкету. «Кажется, и правда обычный опросник. Имеет вообще смысл давать такие тем, кто шарит? Могу тут любой набор собрать – от мании до депрессии. Она вообще помнит, что я качалась в психологию?» Скосила глаза на Мирну. Та подняла телефон, ткнула пальцем – дверь в соседний кабинет отворилась, девочки расселись за столом, разобрав планшеты.

– Не разговариваем, – произнесла Мирна в телефон, и, искажённый репродуктором, её голос раздался в соседней комнате.

– Вы тоже не отвлекайтесь, – посоветовала Аске.

Та, засопев, кивнула и склонилась над экраном, изредка поглядывая на Мирну. Психолог сидела, устремив взгляд в пустоту, на пути к которой по случаю оказался монитор. Побелевшая кисть сжимала мышь, поводя ею без видимого смысла. «И кому здесь нужен опросник? Удобно, конечно, – сажаешь всех за анкеты и полчаса-час думаешь о своём. На редкость неэффективно. Про это Маргра и говорила?»

Пальцы Аски порхали над графами анкеты, отмечая ответы. «Разносторонняя личность может позволить себе быть кем угодно, но сегодня ей лучше прикинуться унылым нормотипиком».

«Приходилось ли вам видеть вещи, не существующие в реальности?»

«Что такое реальность? Ментальная проекция считается или нет?»

«Приходилось ли испытывать чувство умирания, страх смерти?»

«Сорок… да, пять раз только этой ночью, хотя под конец страшно уже не было».

«Принимаете ли психоактивные препараты?»

«Вообще, конечно, принимаю, но, если верить первой и единственной посланнице клеггов, толку от них всё равно никакого».

Глаза скользили по строкам, подушечки пальцев касались экрана, мысли разбегались всё дальше. Где-то далеко белое пятно халата поднялось из-за стола, прошумело льющейся из крана водой, заходило по комнате, оставив рядом с чёрным прямоугольником монитора две бордовые кляксы.

«Местные бюрократы, сказала посланница. Значит, дело в документах? Какая-то папка – бумажная или электронная – движется от человека к человеку, дожидаясь, пока те поставят подписи или печати, или что они там ставят. Пока я пытаюсь не съехать в ПТСР, они уходят раньше с работы, смотрят смешные видео и иногда – время от времени – кликают мышью, чтобы процесс сдвинулся с места. Рано или поздно, если дело не затеряется среди остальных, папку отправят к конечной точке назначения – в приют. И меня вместе с ней. Но с чего я взяла, что там будет лучше? Бессонница, тревога, блуждающие по кругу мысли – все это в голове. Они не исчезнут от того, что голова переместится из распределительного центра в приют. Может, они вообще никогда не исчезнут, пока меня не сожрёт какой-нибудь ширишихар – и сам станет депрессивным. Будет тревожиться, какой он негодный и неудачный, в каком захудалом кошмарике живёт по сравнению с развесистыми кошмарами других шири… Жопа! Может, они реально думают, что всё вокруг – это буквально чей-то кошмарный сон? И нужно просто дать им понять, что ты тоже…».

– Аска Яссь!

Вынырнув из потока мыслей, Аска встретила нетерпеливый взгляд психолога.

– Простите, – мотнула она головой, – Вы что-то спросили?

Перед глазами замаячило красное пятно. Сфокусировав на нём взгляд, Аска обнаружила алую розу – та поднималась из хрустальной вазы с высоким горлом, демонстрировавшим длину стебля во всей красе. Косой срез скользнул по дну, роза дрогнула в вазе, развернув головку к Аске. Раскрывшийся кроваво-красными лепестками бутон, покачиваясь, неровно щерился полукружиями глумливых ухмылок.

– Я спросила, закончили вы или нет, – повторила Мирна.

Рядом с психологом на столе высились ещё две розы – стройные и горделивые издалека, разверстые пасти цвета сырой плоти, стоит присмотреться.

– Извините, – Аска поднялась с места и, ухватив двумя пальцами розу под самым бутоном, вытащила её из вазы, – С этими растениями у меня связаны болезненные воспоминания.

Бросив цветок на пол, опустила подошву и наступила всей тяжестью, провернув стопу. Звук, изданный цветком, походил на вскрик.

– У вас, я слышала, тоже? – перевела взгляд на розы рядом с Мирной, – Вы позволите?

Та вскочила:

– Что вы себе позволяете?

«И правда – что?» Взяв одну из роз в ладонь, Аска подала её Мирне, но стоило той протянуть руку в ответ, уронила цветок на пол. Занесла над ним ногу, отстранилась:

– Хотите попробовать?

Роза чуть покачивалась на сером пласте линолеума – хрупкая красота застывшей перед броском змеи. «Звучу, как цветочник, – зрительница вновь отстранилась от героини, нервно расхаживая взад-вперёд вдоль воображаемого экрана. Торопливый её шёпот бежал в Аскиной голове. – “Хотите поговорить об этом?“ – вот что она должна сказать. – “Расскажите об этих воспоминаниях“. Не молчи!»

Мирна опустила глаза вниз – длинное каре скрыло лицо. «Перенаправь внимание! – повысила зрительница голос, обращаясь к ней, не к Аске, – Предложи вернуться к анкете!» Психолог, очевидно, не слышала: она разглядывала розу под ногами – секунду, другую: слишком долго для той, кто не задумалась над вопросом. «Вели присоединиться к группе и подождать!» Мирна вытянула неуверенно стопу – между плотно обтянувшими икру джинсами и аккуратным кроссовком показался носочек с выпучившим глаза щенком – и с силой опустила пятку на лепестки. «Позови на помощь коллег! – в голос завопила зрительница». Психолог переместила центр тяжести, усиливая давление, крутанулась на месте, едва не утратив равновесие. Хруст бутона в этот раз напомнил стон.

– Ещё один? – предложила Аску, удержав Мирну от падения.

Та судорожно кивнула – и опомнилась.

– Вы… – блеснула глазами из-под каре. – Вы можете быть свободны на сегодня. Всей группой.

– А как же терапия? – опешила Аска.

Мирна сунула ей пластиковую карту:

– Посидите в резервной игровой, – и без того неуверенная улыбка дрогнула, – посмотрите что-нибудь вместе. Только не шумите.

– Вы точно в порядке? – Аска почти физически ощутила охватившее её беспокойство, – Хотите поговорить?

– Идите уже, – выдохнула Мирна.

Ткнула что-то в телефоне – по окнам поползли вниз жалюзи. Аска кивнула и направилась к выходу. «Крайне непрофессионально. С моей стороны. Но кто ж знал?» За опускающимися полосками видно было, как Мирна швыряет на пол уцелевшую розу и топчет, топчет.

В комнате терапии Аску встретили три ошалевшие пары глаз.

– Сильно мы попали? – дёрнула себя за косу Фьёрри.

– Чё ты с ней сделала? – округлила глаза Итра.

– Что это там у тебя в руке? – прищурилась Маргра.

– Коллеги, – положив руки на плечи Фьёрри и Итры, Аска повлекла их прочь, кивнула Маргре, – Сейчас мы очень тихо и очень спокойно пойдём к… Где, кстати, у нас резервная игровая?

– Ох ты ж стрём-то какой, – Фьёрри заметила электронный пропуск у своего плеча, – Ну ты даёшь, конечно.

Аску потряхивало – как в «скорой» по пути в больницу. Поток мыслей продолжал лихорадочный бег – «Они вообще про супервизию слышали? Кто её выпускает работать в таком состоянии? Жопа, я, кажется, ищу виноватую».

– Сюда, – кивнула Маргра на обшарпанную дверь.

БИП! – девочки зашли в комнату. Стол здесь не был ещё изрисован, стулья – изрезаны, а вместо проектора под потолком на одной из стен красовался широченный экран – совершенно целёхонький: по всему было видно, что игровой пользовались нечасто.

Обнаружив на столе пульт, Маргра нажала кнопку – жалюзи опустились, скрыв помещение от чужих глаз.

– Что у вас там вышло? – спросила спокойно.

Подойдя к окну, сместив полоску жалюзи, выглядывая в просвет.

Аска плюхнулась на стул, тут же пожалев об этом: ноги подрагивали, заставляя колени приплясывать в воздухе. Вскочила, начав ходить вдоль стола.

– Розы! – щёлкнула пальцами Итра, – Ты раздавила розу…

Вид у сокомнатницы был восхищённый, как у ребёнка, которому фокусница раскрыла секрет подлинного мастерства.

– И предложила сделать ей то же самое, – кивнула Аска.

– А-хе-реть! – округлила глаза Итра.

На мгновение Аска ощутила себя польщённой, но беспокойство тут же вытеснило это чувство.

– То есть всё это время можно было… – потёрла Маргра шею.

– Не всё, – мотнула Аска головой, – Строго определённое. «В тот момент, когда…»

Села, уронив голову на стол. «Понимаю тётечку-посланницу. Так и правда гораздо спокойнее».

– Я сломала вашу Мирну, – горестно произнесла в столешницу, – Надо ж было так лажануться.

Фьёрри осторожно погладила её по лысому затылку, нежно прошептав оборот, ассоциирующийся обычно с крахом всех надежд.

– Пойти что ли извиниться, – подняла голову Аска. – Это вроде как, ну, правильно.

Маргра, всё ещё поглядывая в коридор, качнула головой:

– Поздно, Мирна только что к пожарной лестнице прошла. В сапогах, уличной одежде – похоже, домой поедет. Что она вообще сказала? Ругалась? Или?..

– «Посидите в игровой. Посмотрите что-нибудь. Не шумите», – жалобно процитировала Аска.

– Она сказала, – прищурилась Маргра, – как долго мы можем тут сидеть?

– Нет, – покачала Аска головой убито.

– Похоже, соратницы, – Маргра отошла от жалюзи, дёрнула, проверив, дверную ручку и направила пульт к экрану, – наша девочка-ботаник сорвала главный приз.

Чёрная гладь озарилась манящими логотипами.

– Пока Мирна устраивает личную жизнь, у нас есть время… – Маргра выдвинула стул и уселась, с наслаждением вытянув длинные ноги.

– Сколько? – оживилась Итра.

– Ты же знаешь Мирну, – Маргра криво улыбнулась в ответ, – скорей всего до отбоя.

Фьёрри технично зажала рот порывавшей восторженно заорать Итре.

– Так что главный вопрос, – продолжила Маргра, обводя строгим взглядом девочек за столом, – который предстоит решить, это – что именно мы будем смотреть.

– А с ней точно… – начала Аска.

– Точно! – хором оборвали её Итра с Маргрой.

– Официально это называется «персональный проект», – взглянув на не находящую себе места Аску, Маргра сочла нужным дать пояснения. – Мирна дала нам задание, мы его выполняем.

– Какое задание? – не поняла та.

– «Посидите», – дёрнула себя за косу Фьёрри. – «Посмотрите». – Дёрнула за другую.

Взгляд её, обычно рассеянный, обрёл пугающую остроту. Таким сканируют полки магазина младшеклассницы, котором родители обещали любую куклу на выбор – но только одну.

– И мы отнесёмся к нему со всей серьёзностью, – заверила сокомнатницу Итра.

Соседка сидела с улыбкой до ушей, довольная, кажется, уже тем, что не корпит над унылыми тестами. Покопавшись за ухом, вытащила огрызок карандаша, другой, занесла над девственно чистой поверхностью стола…

Шурх! – перед ней рассыпались листы бумаги, пущенные через стол Маргрой.

– Не палимся! – предупредила та строго, закрывая ящик стола. – Следов не оставляем.

Итра согласно кивнула и повела по ближайшему листу обоими карандашами сразу, перерисовывая эмблемы с экрана.

– Ты же в этих штуках разбираешься? – кивнула на логотипы Маргра, – Где у них там что?

Глаза прищурены, губы сжаты – задира выглянула из-за спокойных обыкновенно черт лица. Не воинственна, но так серьёзна, словно речь о редкой удаче, выпадающей от силы раз в несколько лет, а не о заурядном сетевом телеви…

«Жопа, – дошло до Аски. – Чаще шанс и не выпадает».

– Ну… – представив, как Итра снова поминает утраченные привилегии, отозвалась скромно, – Слегка.

– Не прибедняйся, – тут же разгадала трюк сокомнатница, – Наверняка у тебя они все были.

– Почти, – призналась Аска.

– Держи, – протянула Маргра дистанционку, – Я всё время в навигации путаюсь.

– Так что включать? – пульт удобно лёг в руку, дразня пальцы упругими кнопками.

– Что-нибудь не слишком тривиальное, – потёрла шею Маргра, – Чтобы было о чём подумать.

– И не грустное, – добавила Итра, – Не прямо комедию, но чтоб вспоминалось с удовольствием.

Аска взглянула на Фьёрри.

– Моя очередь? – спохватилась та, поигрывая зажигалкой, – Не знаю, чтоб, типа, дух захватывало, чтоб живой себя почувствовать.

Аска задумалась, состыковывая в уме пожелания.

– Сама-то чего хочешь? – рассеянно поинтересовалась Фьёрри, глядя как кадры с названиями фильмов плывут по экрану, оживая под перекрестием указателя.

«Хочу переключиться. Занять мозг, чтоб не думал. Ещё немного вины с тревогой – и он не вывезет. Какая-нибудь качественная мозгожорка… Что там Токи жестами показывал? Ещё врач в больнице советовал. Как же называлась?» Повела указатель вниз, прокручивая список. «Какое-то сокращение… Две буквы… Вот оно!». На экране появилась девочка в брючном костюмчике с бодрой, немного нервной улыбкой на фоне уходящего вдаль завода.

– Мультики? – оживилась Фьёрри.

– Они самые, – Аска подавила ухмылку.

– «Пи-Эм», – прочитала название Маргра, – «Проектный менеджмент» что ли? Не скучновато будет?

– Можем серию-другую заценить, – пожала Аска плечами, – Не зайдёт – дропнем, другое выберем.

– Ладно, – не стала спорить Маргра, – давай попробуем.

Итра, вскочив, притушила свет. Экран потемнел и замер.

– Секунду, – извинилась Аска, – настройки проверю. Озвучка только одноголосая, ничего если с субтитрами? Так оно даже лучше, в переводе только неудачницы смотрят…

– Субтитры? – на ресницах Фьёрри задрожали слёзы, – Это что? Читать что ли? У меня эта, как её, дислексия, я быстро не смогу.

– Тогда давайте с озвучкой, – Аска почувствовала себя ещё более виноватой.

– Ты же сказала, это для неудачниц… – всхлипнула Фьёрри.

– Я буду читать за девочек, – положила ей руку на плечо Итра, – Маргра – за мальчиков, а Аска – за всех остальных.

Маргра, вздохнув, положила руку на плечо Фьёрри с другой стороны.

– Погнали, – скомандовала Итра, и Аска нажала «Старт».