7



Когда Стайлз вернулся, откуда пришел, то интуитивно понял, где была Лидия еще до того, как услышал ее всхлипывания и увидел выходящую из дома. Она была внешне в порядке, по крайне мере без глубоких ран на теле, сочащихся кровью, о которых сперва подумал Стайлз после ее крика банши. Но что случилось, было не ясно. И из глаз девушки бежали ручейки слез, ее лицо и глаза покраснели, а сама девушка тряслась и была в небольшой или большой истерике, смотря с кем сравнивать. Просто проронить слезу для Мартин всегда было унизительным и, если она могла сдерживаться, то она это делала. В этом плане она всегда была мужественной. Но то, как ревела она сейчас, просто пугало. Стайлзу стало плохо от предчувствия и догадок. Он медленно подошел к девушке, что была одна, спрашивая:

— Лидия? Лидс, Лидс, что случилось?

Но девушка начала говорить так быстро и таким тонким писклявым голосом от нахлынувших эмоций, что Стайлз не мог разобрать всех слов, поняв только: «она», «кровь» и «много». Девушка разрыдалась сильнее, сев на ступеньку без сил, и Стайлз поднялся в дом, понимая, что быстрее самому узнать. Лидия закрыла лицо руками и тихо плакала, теперь почти бесшумно, словно ее недавний крик высосал из нее всю энергию, и Стайлз смог услышать капание из ванны, дверь которой была приоткрыта, и где внутри горел свет. Предчувствуя ужасное, парень сбавил шаг, медленно толкая дверь и замирая. На креплении для душа за хвост висела Прада. Мертвая собака Лидии. И Стайлз понял, почему это вызвало у девушки столько эмоций. Собака, которая еще вчера весело бегала по траве, сейчас была вспорота от горла до хвоста, и ее внутренности лентами свисали из ее тела вниз, а что-то из них лежало в холодных лужах бардовой крови на кафельном полу. Капающий звук, который сперва можно было принять за незакрытый до конца кран, был капающей из тельца кровью. И запах этой крови был таким концентрированным внутри комнаты. Он забрался Стайлзу в ноздри, заползая до самых легких, кусая их и очерняя. Стайлза затошнило. Он закрыл лицо рукой и развернулся, уходя на улицу и спускаясь по ступенькам вниз, видя краем глаза подошедшего Джексона и чуть дальше остальных ребят, идущих более медленно.

Парень Лидии сперва бросил взгляд на нее, а потом на Стилински, и мозг Джексона прочертил воображаемую смысловую линию от одной точки к другой. Столкнувшись с взглядом разъяренного Джексона, Стайлз понял: сейчас он снова будет крайним. Просто из-за того, что был ближе и пришел раньше. Ну почему он такой невезучий ублюдок?

— Сука, что ты сделал?! — грубо спросил Джексон, толкая Стайлза, когда добежал до него. Словно это было первым делом. Стайлз был еще в шоке от увиденного и не мог найти слов для ответа кроме как жалкое «ничего». Вышло неуверенно и звучало для Джексона как ложь. Тот посмотрел на Лидию и спросил ее:

— Что случилось?

Та вымолвила из себя также неразборчиво-пискляво то, что говорила Стайлзу, и Джексон, поняв слова как-то по-своему, замахнулся и без предупреждения врезал Стилински по лицу. Грубо. Больно. Ожидаемо. Стайлз упал на землю, закрыв лицо, которое словно загорелось, и слыша только свое прерывистое дыхание, плачь Лидии и какие-то отрывки звуков и слов, которые он не мог отличить. Стайлз знал Джексона. Если тот завелся, его не остановить. Плохие тормоза. И потому Стайлз уже приготовился, что сейчас его будут бить (вернее избивать) до потери сознания, но последующего удара так и не последовало. И лишь после первого все еще звенело в ушах и плыло в глазах, словно звездное небо ускорилось и все звезды ехали вбок как на карусели. От такого мутило. Неудивительно. Рука у Джексона тяжелая, сплошь толстые кости и накаченные мышцы, а удар сильный и натренированный. Не зря он командир команды по лакроссу. Готов не только идти по головам ради своего, но и раскидывать всех противников на поле и вне его. Маленькая машины для убийств. Маленькая ядовитая змея.

Почувствовав кровь на лице, Стайлз коснулся носа, надеясь, что тот не был оторван от его лица или неестественно выгнут. Не то, чтобы он беспокоился за свою красоту, которой не было, но подобного вида травмы он бы не выдержал. Кровь пустяк, но вывихи и оторванные конечности, торчащие кости или рванные куски плоти всегда вызывали у него головокружение и неприятные воспоминания, настолько сильные, что однажды он упал в обморок на уроке биологии, когда они проходили анатомию и препарировали мертвых зеленых лягушек. Удивительно, что он не потерял сознание при виде Прады в похожем состоянии. Наверное, просто не успел переварить увиденное. Но сейчас, лежа на боку на траве, это осознание быстро приходило, и он не имел понятия, что с ним делать, лишь боясь, что Джексон его убьет за то, чего он на самом деле не делал. И Стайлз не имеет понятия, кто мог это сделать. Никто из них, даже Мэтт, этот тихий демон, на такое не способен. Вспоротая Прада в ванной была какой-то нереальной и сюрреалистической и, если бы не убитая горем Лидия и Джексон где-то рядом, собирающийся его убить, Стайлз бы подумал, что просто заснул и видит очередной кошмар. Их давно не было. Но он всегда знал, что когда-нибудь они вернутся к нему, просто ожидая подходящего случая. Ибо было бы слишком хорошо, если кошмары ушли навсегда. Невозможно для него.

— Стайлз, ты живой? — Дэнни присел возле него, помогая сесть.

— Вроде, — прохрипел Стайлз в ответ, все еще держась за нос, из которого текла кровь по губам и подбородку, немного затекая в рот, немного капая на одежду и землю. Отойдя от удара, Стайлз смутно ощутил жжение еще и на ладони, но быстро забыл об этом, когда увидел Дерека, прижимающего злого Джексона к земле прямо лицом. Подросток брыкался и что-то грубо кричал, но против Хейла у него не было шансов. Мышц у мужчины было все равно больше, и он даже не шелохнулся от возни Джексона под собой. Почему-то Стайлзу стало так грустно, что захотелось заплакать. И совсем немного слез даже собралось в его глазах, но он не дал эмоциям поглотит его, как Лидии, ибо не хватало еще морально пасть на глазах у всех. Количество истеричных натур на один квадратный метр и без того уже зашкаливает. И даже если он паршивая овца по жизни, он никогда не баран, чтобы подаваться стадному чувству и делать тупо тоже, что делают все.

— Пусти меня! — Джексон пыхтел от старания, но свалить с себя мужчину у него все равно не получалось. — Стилински, я тебя убью… ты, блять, слышишь?! Тебе не жить!

Стайлз хотел было бросить «валяй» в ответ, ибо у него не осталось никакой энергии жить дальше эту жизнь, но Лидия, все еще сидевшая на ступеньках, начала говорить с Джексоном, зная, что если кто-то и может его успокоить, то только она. Ее еще слезливый, но более разборчивый голос повторял Джексону успокоиться, и, не зная как, но через какое-то время Джексон либо решил послушать свою девушку ради приличия, либо просто выдохся брыкаться и успокоился, лежа на пыльной земле тропы без всякого движения. Холодный взгляд Дерека прожег в лице Джексона дыру. И у Стайлза пробежали мурашки, когда его зрение стало снова четким, и он увидел это злое, страшное выражение лица человека, который, казалось, что боролся с собой, чтобы не убить парня под собой. На секунду Стайлз подумал, что Дерек правда собирается замарать руки кровью, свернув Уиттмору шею, но тот лишь поднялся, прихватив с земли Джексона. Старшеклассник еще тяжело дышал, но его тело немного успокоилось, и лишь его разъяренный взгляд, которым он скользнул по Стайлзу, выдал его все еще бурлящие внутри эмоции. Стайлз очень боялся, что сейчас Дерек отпустит Джексона случайно или специально, и тот кинется на него как цербер, отрывая от него куски плоти зубами. А Джексон мог. В начальной школе он укусил мальчика до мяса за то, что тот стал надсмехаться над ним из-за его родителей, которые, как все узнали однажды, были ему не родными, а приемными.

— Пошли, — кинул Дерек, дергая подростка в противоположную от Стайлз строну.

— Куда? — бросил Джексон.

— Посидишь, блять, немного в комнате и подумаешь над своим поведением.

И Дерек утащил Джексона буквально за шкирку. И, когда те скрылись из виду, Стайлз выдохнул. Стало так пусто внутри, что словно слышался скрип плохо работающих шестеренок своего сердца. И плевать на все. Просто хотелось исчезнуть и отдохнуть от этой жизни лет сто.

Он медленно убрал руку от носа, смотря на кровь на ладони и замечая на ней длинный глубокий порез, в который попала черная грязь, и вокруг которого топорщилась красная кожа. Перед глазами мелькнула картинка вспоротой Прады, и у Стайлза затряслась рука. Он опустил ее. Кровь из носа все равно, кажется, или замедлилась, или совсем больше не текла. Было сложно понять из-за боли в этой области тела. Наверное, он разбил себе еще и верхнюю губу, когда немного проехался по мелким камням.

— Что случилось? — спросил Дэнни его, все еще сидя на коленях рядом. Лидия ушла за Джексоном и Дереком, а остальные стояли где-то неподалеку, не зная, что им делать или говорить. И Стайлзу было жутко неудобно. Он буквально чувствовал их взгляды на себе, на своем затылке. Их осуждающие взгляды. Их бегущие мысли. И он почувствовал себя убийцей и виновником. Словно он убил Праду. Но он ничего не делал. И почему ему никогда никто не верит, а требует от него доказательств? Черт, он ушел с поляны, когда Эли вспомнила его родителей, его больную тему, и теперь все будут думать, что он ушел, чтобы прикончить собаку из-за своей злости. Какое, блядь, дерьмо. Тлен. Жизнь — тлен. Хочется закричать как Лидия. И что-нибудь разбить как Джексон.

— Хрен его знает, что случилось, — ответил Стайлз, а потом продолжил. — Я просто услышал крик Лидии и пришел сюда. Она плакала, и я понял только, что что-то в доме. А когда зашел, почувствовал запах крови. Пошел по нему и увидел, что в ванной Прада… кто-то разрезал ее как блядскую лягушку. Она все еще висит там. Не советую смотреть. Это ужасно. Там гребаная гирлянда из ее внутренностей, чувак.

Дэнни молчал. И убрал руку с плеча Стайлза. Может, это всего лишь выдумка Стайлза, но он почувствовал холод и усмехнулся:

— Что, думаешь после слов Эллисон о моих родителях я так расстроился, что пошел убить Праду? Я не настолько ебаный псих! — закричал Стайлз и поднялся на ноги, чуть покачиваясь. Голова кружилась. Но было плевать. Хотелось просто убраться отсюда. От всех этих придурков. Зарыться где-то в углу и никогда из него не выходить. Ему и одному прекрасно! Нет.

Стайлз успел сделать пару шагов, прежде чем Дэнни взял его за локоть и сказал:

— Ты ебнешься в кусты, если пойдешь сам, и зная твое везение, стукнешься виском об какой-нибудь камень. Знаешь, я не хочу увозить домой еще один труп. У нас нет денег переплачивать перегруз багажа, — Дэнни слабо пошутил, а Стайлз слабо усмехнулся, чувствуя боль в губе при этом и тихо говоря: «Спасибо». Боже, когда они вернутся, он будет покупать Дэнни все, что тот захочет, лишь бы этот лучик солнца не бросал его никогда и всегда так поддерживал в хреновые периоды жизни. И он определенно должен подарить Дэнни что-то крутое на его осенний день рождение.

Они ушли с места, оставляя остальных строить свои бесконечные теории. И кому-то пришлось бы убрать Праду из душа в конце концов. Стайлз даже не хотел об этом думать. Лидия не стала бы этого делать, как и Джексон, никогда в жизни. И хрен знает, уберет ли Праду кто-то из душа вообще, или будет решено оставить ее там навсегда, заперев просто дверь…

******

Когда Дерек почувствовал, как этот подросток разбивает Стайлзу нос, то на миг был крайне близок к потере контроля над собой, его острые клыки задели ему губу, а глаза мигнули голубым. Но, когда он двинулся к толпе идиотов младше восемнадцати в паре метрах впереди, то клыки уже исчезли, а цвет глаз вернулся к естественному зелено-голубому. Но гнев всегда был внутри Хейла, и ему ничего не стоило разозлиться до максимума в любую секунду, просто отпустив свой самоконтроль на секундочку. И это было в большинстве случаев смертельно для тех, кто находился бы возле него. И, если бы гнев застилил ему глаза сейчас, он был бы реальной угрозой и для Стайлза в том числе. Это понимание пугало больше всего и больше всего заставляло держать себя в узде, даже тогда, когда чертов Уиттмор брыкался внизу и кричал, что убьет Стайлза. Дерек слышал правду в эти угрозах. Этот подросток действительно хотел сделать это, даже если только в этом моменте злости. Но этого было достаточно, чтобы Дерек случайно приложил больше силы, чем было нужно. На коже Уиттмора появились покраснения, которые позже определенно расцветут фиолетово-зелеными пятнами синяков. Если бы еще немного было приложено сил в моменте удержания Джексона на месте, то, вероятно, Дерек бы сломал подростку руку. Это было бы сложно объяснить его родителям.

Дерек слез с парня, поднимая его с земли и все еще удерживая от побега. На сегодня достаточно кровопролития.

— Пошли, — Дерек подтолкнул разгоряченного парня вперед.

— Куда? — голос парня звучал теперь не так зло, как когда выкрикивал угрозы в другую сторону, но все еще слишком далеко от спокойствия.

— Посидишь, блять, немного в комнате и подумаешь над своим поведением, — не удержался Дерек. Запахи гнева и агрессии, которые исходили от подростка, были слишком сильными и выводили из себя. Дерек чувствовал только этот бешенный адреналин и не мог из-за него почувствовать запаха Стилински, который ранее мог уловить издалека без проблем. Это было неприятно. Они закончили со Стайлзом на полуслове и во рту ощущалась горечь прерванного момента. Дереку хотел пойти проверить, в порядке ли Стайлз, ибо ему досталось не слабо, а после просто побыть с ним, пока тому самому не надоест, но Уиттмор, этот проблемный подросток, про которого его предупреждали в школе, вынуждал обращать все внимание на себя. И Дерек не мог просто все бросить, даже если он хотел.

Они дошли до другого дома и Дерек вместе с Джексоном вошли внутрь, после чего мужчина проводил парня в пустую никем не занятую комнату, втолкнув его внутрь и проследив, как тот заходит, делая пару шагов дальше и разворачиваясь, хмурясь и кидая молнии взглядом. Словно бы это как-то должно напугать Дерека. Он только хмыкнул на парня (глупый щенок, который уверен, что он крутой) и сухо сказал, кивая на руку, где действительно начинал проявляться большой синяк:

— Советую приложить позже к руке лед.

От наглости Джексон не нашелся в дерзких словах, поэтому, разворачиваясь и садясь на ничейную кровать, сказал с презрением:

— Не нуждаюсь в советах от больных.

Дерек прекрасно видел провокацию и остался холоден. Все еще стоя в дверном проеме на случай, если подросток решить устроить реванш, мужчина решил донести до парня некоторую мысль:

— У тебя плохие представления об болезненности и адекватности. Кидаться на людей с кулаками ни за что — нормально, по-твоему? По-моему, такое поведение частое явление для людей, застрявших в лечебницах для душевнобольных.

Джексон игнорировал чужой взгляд, который прожигал в нем дыру, просто смотря вперед и отвечая настолько спокойно, насколько мог в данный момент, потому что оказаться снова на полу не так уж и хотелось:

— Я кинулся на него, потому что была причина. Это он псих, а не я. Или убивать собак ради удовольствия — нормально, по-твоему?

Дерек нахмурился. Он все еще был без футболки и немного потный после… Пока его мысли блуждали по его туманному сознанию, Джексон нашел в себе смелости все же повернуть голову вбок, чтобы посмотреть на взрослого. И, конечно, теперь, когда злость стихла с разрушающего уровня до безопасного, Джексон заметил, в каком виде был Хейл. Заметил и хмыкнул, улыбаясь, понимая, что нашел ниточку, за которую может подергать.

— Задумался на ответом, потому что делал это вместе с ним? — голос Джексона сочился ядом. — Вы два ненормальных урода. И, когда мы вернемся, будь уверен, что об этом узнают…

Взгляд Дерека стал холоден. Хейл смотрел на подростка уверенно, убийственно и агрессивно. И у Джексона прошел холодок по спине. На секунду он испугался, что мужчина кинется на него, задушив подушкой, либо растерзав, как собаку Лидии. А умирать Джексон сегодня точно не хотел. Не тогда, когда он еще не разобрался с Джеффом, не тогда, когда он еще ему все не объяснил и не получил прощения за свою забывчивость. Джексон сглотнул и сжал губы. Рука начинала болеть сильнее. Но он это игнорировал. Никогда в жизни он не покажет мистеру Хейлу, что тот все же превосходит его в комплексе параметров, что тот может лидировать над ним.

— Кто дает тебе право обвинять других людей без веских доказательств? — Дерек дал время Джексону, чтобы тот ответил, но тот заткнулся. Как вовремя. Мужчина устало вздохнул и спокойнее продолжил. — Я рано ложусь спать и как раз собирался сделать это, когда услышал крик и мне пришлось идти проверять, что случилось. К твоему счастью, что я пришел до того, как ты бы убил Стилински.

Джексон вздрогнул, а его голос звучал разбито.

— Я бы этого не сделал.

Помня, каким ровным было сердцебиение Джексона в момент, когда тот говорил свои угрозы, и как от него несло гневом и яростью, Дерек не сдерживается от глухого смешка и комментария.

— Конечно. Ври себе, если тебе так легче.

И Дерек развернулся. Беседа закончена. Он закрыл дверь, доходя до полочки, чтобы взять там ключ, и возвращаясь к двери, чтобы запереть ее. Его угрозы тоже правдивы. По ту сторону послышался стук, а дверь дрогнула. И почти детский голос Джексона по другую сторону вызвал у Дерека легкую злорадную улыбку. Тяфк-тяфк. Первая же угроза или сложность, и этот школьник убежит первым. Такой тип никогда не будет жертвовать собой ради кого-то.

— Зачем запирать меня? Эй! Открой чертову дверь, я не зверь, чтобы держать меня в клетке! Ты…

Но Дерек проигнорировал все, что было брошено ему, и пошел на улицу, находя там возле лестницы Лидию, обнимающую себя за плечи. Девушка пусто смотрела в лес и была в своих мыслях, отчего даже не заметила, как тренер подошел к ней. Лидия вздрогнула и резко развернулась, когда кто-то кашлянул возле нее. Лицо Мартин было красным и черным от туши, а глаза большие как у лани в свете фар.

— Возьми, — Дерек вложил в руку девушки ключ на шнурке. — Выпустишь своего парня через час, когда он достаточно успокоится. Раньше не надо.

Лидия молча кивнула и также молча вошла в дом, садясь на пол возле запертой двери и даже не говоря Джексону, что рядом. Она просто впилась ногтями в деревянные доски, пусто смотря прямо, наверняка все еще видя кровь, кишки, маленькие мертвые черные глазки, почти выпавшие из орбит и клочки шерсти. Когда Прада была жива, она была прекрасно красивой собакой. Лидия мыла ее специальными шампунями, расчесывала специальными щетками, возила на стрижку к собачьему парикмахеру. Прада выиграла пару раз на выставке собак, правда, не в номинации послушания или трюков, но все же выиграла. Она была хорошей, пускай и со сложным характером. Это была ее собака, ее подруга. Они вместе спали. И иногда Прада запрыгивала ей на колени, словно чувствуя плохое настроение и ластясь к животу. А иногда Лидия говорила Праде то, чего никогда не сказала бы любому человеку. Но… теперь эти моменты никогда больше не повторятся, потому что Прады больше нет, есть лишь остатки ее оболочки, которая скоро начнет разлагаться и гнить.

Дерек отвернулся, втягивая носом воздух, чуть подняв голову. Другие все еще были там у дома, в ванной которой была собака. Но Стайлз ушел и, кажется, с тем загорелым парнем. Это хорошо. Стайлзу не следует оставаться с остальными подростками, если они все так негативно к нему настроены, что готовы обвинить, чуть что не так. И хорошо, что есть все же кто-то адекватный среди подростков, кто может присмотреть за Стайлзом, пока сам Дерек занят другим. В лесу у него остались дела, которые ему нужно закончить. Или, вернее, следы, а не дела, и не закончить, а зачистить после…

Больше не теряя времени, мужчина побежал в лес, надеясь догнать Питера быстрее, чем бы тот успел скрыться слишком далеко в горах, чтобы его нельзя было выследить быстрее, чем за сутки. И, хоть они и не разговаривали с дядей много в последнее время, Дерек был уверен, что Питеру не обязательно разговаривать с ним, чтобы понять о нем все, чтобы узнать его планы. Питер всегда был чертовски проницательным. И это такая гребаная проблема тогда, когда ты пытаешься идти против него… Питер всегда сделает все, чтобы все было таким сложным. Злит. Это злит.

В темном лесу послышался шелест листьев и быстрое перемещение слишком большого зверя.

******

— Ты точно хочешь, чтобы я ушел? — Дэнни недоверчиво приподнял брови, отчего его лоб расчертился линиями неглубоких морщин. — Или специально гонишь меня, ибо думаешь, что я тоже тебя обвиняю и помогаю только для галочки? Стайлз, ты же знаешь, что я…

Стилински держал руку под проточной холодной водой, смотря, как та вымывает грязь и песок из его пореза на ладони. Это было больно. Но почему-то больнее было в душе, чем в руке, при виде всего этого. И теплые слова приятеля не помогали, а делали хуже. Они как стрелы попадали в самое сердце, и Стайлз вздрагивал от каждого острого слова, зная, черт возьми, что Дэнни пошел с ним не ради формальностей, и что тот правда хочет помочь, но прямо сейчас Стайлз не мог справиться с собой, не говоря о том, чтобы смочь справиться еще с появившимся новым другом. Они давно общались с Дэнни в школе, и иногда по смс или скайпу, пару раз ходили вместе в клуб и на вечеринки. Но они всегда делали это не как друзья, а как просто знакомые. Они никогда не называли друг друга «бро», как делали это со Скоттом, и Стайлзу хотелось просто разбить голову об стену от понимания, что Скотт ему даже первым никогда не писал после той автомобильной катастрофы, и так часто отмахивался от него, и почти не интересовался тем, как он. Стайлз всегда был инициатором их со Скоттом дружбы, их встреч. И он так любил Скотта, ведь он был его братом. В детстве он действительно считал Скотта своим братом, пока его мама не объяснила ему, что они не могут быть братьями, ибо у них разные родители, и что это называется немного по-другому. И что теперь? Скотт даже не сказал ему и слова, когда Джексон врезал ему. Скотт просто стоял там, обнимая свою девушку и оберегая ее, которой ничего не угрожало, и Стайлз бы не хотел видеть случайно безразличный взгляд друга в свою сторону. Даже в глазах Эллисон было больше сочувствия.

Это не должно так его ранить. Но оно ранит. И Стайлз хочет справиться с этим в одиночестве. Просто все переварить и пойти дальше, хромая и сжимая зубы, но дальше, как он всегда делает. Не привык легко сдаваться и долго топтаться на одном месте.

Стайлз вытащил руку из-под струи воды, чтобы оторвать бумажное полотенце. Кровь из носа застыла и неприятно сковывала кожу. А голова начинала болеть от затылка к вискам.

— Да, я знаю, Дэн. Ты делаешь это, потому что всегда волновался обо мне больше, чем… — Стайлз уперся бедром в стол и убрал салфетку от лица, смотря на нее и видя на ней красные пятна и разводы, немного напоминающие плохой соус, — чем мог волновался обо мне Скотт. И я рад, чувак, что почему-то полез к тебе тогда со своими гейскими вопросами в школе. И что ты ответил на них, хотя и не должен был. И что мы начали общаться после этого и на другие темы.

Стайлз взял новое полотенце и сложил его, поднося к носу, чуть поднимая голову, ощущая, как кровь начинает течь снова, и смотря на Дэнни, улыбаясь.

— Ты хороший друг. Я рад, что ты у меня есть.

Кровь на зубах и губах делали улыбку Стайлза более пугающей, нежели чарующей, как и грязь в его волосах и немного разбитый взгляд влажных глаз. Но голос важнее. Слова важнее. И Дэнни почувствовал посыл, понял свою значимость. И услышав «друг» осознал, что действительно заботился о Стилински иногда. И, наверное, достаточно часто. И хоть сейчас Дэнни было страшно, грустно и больно из-за непонятной ситуации с Прадой, из-за Джексона, который тоже был его другом, и который снова вспылил и определенно будет жалеть за это после, и Стайлза, которому влетело снова незаслуженно, он улыбнулся, игриво отвечая:

— Если бы ты не выглядел так, словно готов распасться от любого прикосновения, я бы тебя обнял.

Подросток в татушках как обычно отшутился:

— Только обнял? — улыбка Стайлза стала шире. — А поцеловать? Или я тебя не настолько нравлюсь?

Дэнни мягко покачал головой и отвел взгляд в сторону на секунду, отвечая:

— Ты знаешь, что не в моем вкусе.

Стайлз молча кивнул, соглашаясь. Знает. Дэнни нравятся взрослые, несговорчивые и сексуальные. В этом они схожи. Стилински наклонил голову, когда кровь перестала течь из носа снова, опуская взгляд на край стола, где остались кофейные пятна. Недалеко от них стояла грязная кружка, где осталось немного остывшего уже невкусного кофе. Еще чуть дальше были травяные крошки, словно кто-то рассыпал мяту и собрал ее обратно, но пропустил крупицы тут и там. Кто-то любит чай, кто-то любит кофе. Все нормально. Он понимает это. И как любители кофе не понимают любителей чая, так и они со Скоттом, наверное, просто не созданы для дружбы. Теперь он тоже понимает это. Но на принятие может потребоваться время. И на донесение до своего тупого мозга, что он потерял Скотта, но зато приобрел Дэнни, тоже может уйти время. Но в конце концов он сделает это. Все поймет, примет, пойдет дальше. И все будет в порядке, даже если сейчас чертовски нет. Жизнь не заканчивается на еще одном падении. Падении в прямом смысле, хах. Пульс все еще с ним. И с этим нужно делать что-то дальше.

Легкая улыбка медленно пропала с лица Дэнни, когда взгляд Стайлза снова стал отрешенным и почти пустым, словно ментально Стилински был уже не на кухне. Дэнни спросил на всякий случай снова:

— Уверен, что в порядке? — Конечно же Дэнни уже знал, каким будет ответ, независимо от того, какой была правда.

Стайлз кивнул и махнул неловко ему здоровой рукой, разворачиваясь обратно к раковине.

— Да. Я огурцом. Так что… можешь идти?

Последняя фраза звучала почти как отчаянная просьба. Дэнни икоса заметил легкий тремор рук Стайлза, чувствуя его эмоции на расстоянии и через силу подавляя свой импульс подойти к нему, чтобы действительно обнять. Но Стайлз идиот. А Дэнни привык уважать чужие границы и слушать то, что ему говорят. Опыт научил поступать так, а не иначе.

— Ладно. Если ты так говоришь. Не переусердствуй с водой, — Дэнни кивнул на кран, из которого какую подряд минуту уже текла холодная вода, — а то еще осушишь случайно озеро.

Стайлз усмехнулся, собираясь улыбнуться, но в виске стрельнуло и он нахмурился, просто промычав в ответ и прикрыв глаза. Когда он открыл их, то на кухне уже никого не было и лишь отдушка одеколона Дэнни, какой малость пахло в воздухе, говорила о его присутствии ранее. Это не воображение. У него правда есть заботящийся о нем друг…

Закрыв воду и взяв еще одно новое бумажное полотенце, а потом еще одно, а потом еще одно, Стайлз сложил три вместе и сжал в мокро-кровавой ладони, которая теперь была еще и ледяной как у трупа. Под бумажными слоями щипало и жгло кожу. И было жутко неприятно выпрямлять до конца пальцы, ибо тогда кожа вокруг пореза расходилась, а на поверхности появлялась новая кровь. И Стайлз только, кажется, наконец ее почти остановил. Чертова рана. Он не помнит, падал ли руками на что-то острое. Но из-за всего лишь камней такого бы не появилось. Наверное, на земле был осколок стекла. И возможно он там появился после их веселой вчерашней ночи. И каковы были шансы упасть именно на этот одинокий осколок именно в этом месте? Какой же он, сука, везучий…

Стайлз устало сел на кухонный диван. На столе стояла маленькая аптечка с бинтами и перекисью, какими-то таблетками и чем-то еще, что ему было уже не нужно. Аптечку принес откуда-то Дэнни пару минут назад, и Стайлз был благодарен ему за это. Медленно парень скатил с ладони кровавые полотенца на стол. Нужно обработать рану на всякий случай, прежде чем бинтовать, и Стайлз жутко не хотел ничем этим заниматься, предпочитая бы просто завалиться спать, но он чувствовал, что без небольших манипуляций кровь так и будет периодически сочиться из пореза и до утра, и до следующей ночи, и позаботиться о себе было просто необходимо. Открутив крышечку перекиси водорода, Стилински наклонил бутылек над ладонью, а через несколько секунд закрыл глаза, морщась от несильного, но крайне неприятного жжения.

******

Лидия сидела возле двери на полу, потерявшись во времени и не имея понятия, который сейчас час. На улице было темно и походило и на десять вечера, и на три утра. Было так тихо, что она слышала собственное чуть учащенное дыхание и… у нее появилось такое странное чувство внутри. Резко стало труднее дышать. Ей не хватало воздуха несмотря на то, что свежий легкий ветерок спокойно залетал в дом через открытую дверь и гулял по нему. Ей захотелось бежать… словно нужно было успеть поймать то, что падает. Или выбежать из дома перед землетрясением. Или сойти с самолета, который загорится при взлете через три минуты.

Но ее тело онемело, похолодело. И она словно была в объятиях смерти, не способная выбраться из них. При этом предчувствие чего-то плохого так возросло, что Лидия практически на самом деле ощущала рой пчел внутри себя, готовых разорвать ее, как и Праду. Ей нужно бежать, ей нужно что-то сделать, что-то очень плохое совсем рядом, она должна…

Она услышала гавканье Прады, а потом цоканье ее когтей по полу. Прада вбежала через заднюю дверь, она действительно была так рядом, почти пробежала по ступням Лидии, но потом убежала на улицу через другую переднюю дверь, пропав. Никого не было видно, был лишь звук, но звук реальный.

Громкий яростный рык бешенного волка прозвучал над ее ухом, и она дернулась от него вперед, падая на колени и утыкаясь лбом в холодный пол, закрывая глаза и уши. Слезы непроизвольно текли из ее глаз, а тело тряслось. Она ждала боли и нападения, сжавшись в маленький комок, но секунда прошла, вторая, третья… и ничего не было. Волк или огромная собака не накинулся на нее. Его вообще больше не было слышно.

Лидия осторожно убрала руки от своих ушей. Тихо. Только она источник шума. Она повернула медленно голову, скользя взглядом по полу, но никого и ничего не было. Она проверила с другой стороны. Ничего. Тогда истеричный смешок вырвался из ее рта и она глухо засмеялась, закашлявшись после.

— Я сошла с ума, — легко сказала она себе, выпрямившись и потирая глаза. — Всего лишь нужен был целый день напряжения и сильный шок на вечер, и твои мозги окончательно сварились… довольна? Нужно было начать ходить к психологу, когда это начиналось, а не делать вид, что твоя собака тебя понимает. Твоя собака никогда нихрена не понимала. Глупая спаниель…

Лидия сморгнула слезы, шатко поднимаясь на ноги. Наверное, она выглядела как изнасилованная у трассы девушка сейчас. Хотя, чувствовала она себя почти также. Хотелось плакать и смеяться. Но Лидия цеплялась за остатки своего чистого разума, дабы у нее был еще шанс спастись. Она поправила юбку и еще раз вытерла глаза, а потом подняла с пола ключ и всунула его в замок, дважды поворачивая ключ и толкая дверь, заходя внутрь.

Джексон спал на кровати, лицом к ней и с телефоном в согнутой руке. Лидия недолго просто стояла там, смотря на своего парня, желая, чтобы тот почувствовал на себе ее взгляд и проснулся, увидел и обнял. Но этого не произошло. И девушка тихо шмыгнула и пошла к Джексону, осторожно перелезая через его ноги и ложась за его спиной, обнимая его и утыкаясь ему носом между лопаток, чувствуя его пот, запах земли и почему-то перекиси.

Лидия закрыла глаза, сильнее обнимая Джексона. Она знала, что ведет себя глупо, но ей было страшно. Казалось, что тот пес или волк, чей рык она слышала так четко, может вернутся за ней. Но Джексон рядом. И он не даст какому-то волку загрызть ее. Засыпая, смертельно уставшая и истощеная, Мартин услышала четкое шипение, напоминающее перекись, вступившую в контакт с кровью.

Когда Лидия уснула, а ее сердцебиение замедлилось, в руке Джексона коротко завибрировал телефон. Он чуть приоткрыл глаза, рефлекторно проводя пальцем по экрану и читая смс:

«Позвони мне».

Имя адресата заставило сердце Джексона забиться сильнее. Джефф прочитал его сообщения. Они дошли до него. И он ответил ему. Это еще не конец.

Джексон был так рад, и сон пропал, словно его никогда не было. Парень сел, собираясь позвонить Джеффу, пока была связь, но заметил Лидию. Ее лицо было бледным, в подтеках туши под глазами и на щеках, и девушка выглядела пугающе беззащитной, побежденной и сломленной. Немного посидев, Джексон лег обратно, лицом к спящей Лидии. Он перекинул руку через ее плечо и пододвинул к себе, касаясь губами волос у ее лба. Внутри происходило сражение его истинного и ложного начала. Но в конце концов победило одно.

Вы: «Позвоню позже».

Немного погодя он напечатал Джеффу еще одно сообщение.

Вы: «Люблю тебя».

И отключил телефон, устраиваясь поудобнее с подругой в своих руках. И им было так тепло и мирно спать вместе. И все же Джексон любил больше сон с другим человеком, а не с Лидией. И это нормально. Нужно просто разграничить виды любви, у которой так много черенков. И тогда все, как оказалось, встанет на свои места.