Тем временем в квартире на другом конце Магикса Варваре Николаевне Невзоровой приснился первый кошмар спустя несколько месяцев покоя. Она снова бежала от смерти в ту самую ночь, о которой не принято было говорить. И о которой знали немногие.

      В ту самую ночь она лишилась семьи.

      Этот кошмар всегда начинался с тяжёлой двери из их загородного дома и звонка. Она, отрываясь от чтения книги на веранде, хотела подойти и спросить «кто там?», но отец — высокий и худой, как жердь, мужчина со светло-русыми волосами и аккуратной бородой — её всегда останавливал и просил идти в спальню. Ночь перед «той самой» Варя читала, не останавливаясь, а через пару дней мама должна была отвести её на Инициацию. Её проходили все ведьмы, когда Старшие ковена считали, что те были готовы. К чему, ей так и не объяснили.

      Ей было интересно и немного боязно думать о том, что её там могло ждать — а девочки постарше загадочно молчали, словно начали принадлежать к тайному почётному обществу и перешли в мир взрослых девочек, в котором тринадцатилетней Варе ещё не было места. Затыкая листочек между страницами, она всегда уходила к лестнице. Отец открывал дверь, когда Варя поднималась на второй этаж. Слыша странный говор незваных гостей на тогда непонятном ей языке, она спускалась обратно и затаивалась. Мама говорила, что подслушивать нехорошо, а любопытной Варваре нос оторвали, но любопытство девочки не позволяло просто взять и упустить нечто с виду интересное.

      — Добрый вечер, — обычно мягкий голос папы всегда становился холодным, как лёд. — Я вас не ожидал сегодня.

      Раз, два, три… Пять теней за занавесями веранды, а шестой — лица которого она не могла увидеть — стоял в проходе, прямо перед напряжённым и фонящим магией папой. Он и говорил за группу незваных гостей.

      — Вы подумали о нашем… предложении? — тот, в проходе, говорил очень неестественно, натужно. От его голоса у маленькой Вари мурашки шли по коже.

      — Тут и думать не о чем, — отрезал отец. — Магия дана нам самой природой; не нам и не тем более вам, чужакам, решать, кто её достоин, а кто — нет. Людей, думавших, как вы, наши родители изгнали из страны тридцать пять лет назад. А мы уже вас изгоним.

      — Я вас понял, товарищ Невзоров, — прохрипел незнакомец и…

      Вспышка. Стон папы, злой, отчаянный, болезненный. Торопливые шаги мамы и свет её заклинания, быстро поглощённый тьмой. Варя, ведомая ужасом, тут же пряталась в шкаф, словно вовремя оказывавшийся за спиной. Каждый раз.

      — Оля! — кричал отец. — Дети!

      — Вы никуда не пойдёте, — сказал тот незнакомец с усмешкой.

      От магии звенел воздух вокруг неё. А от густой тьмы, с которой она никогда до этого не встречалась, и от запаха крови кружилась голова. Всё за пределами временного «убежища» превращалось в сплошную массу магии, тел и крови. У отца не было шансов. Незваных гостей на импровизированном поле боя было, кажется, четверо — два других направились за мамой, а папа был всегда один в этом кошмаре. Варвара могла, могла помочь ему, но страх приморозил её к месту. Она едва не вскрикнула, когда кто-то ударился о шкаф, и тут же закрыла рот рукой.

      Схватка закончилась так же быстро, как и началась. Мама кричала и билась, как фурия, когда какой-то маг тащил её за волосы к измождённому и окровавленному отцу. Вслед за ними кто-то нёс сестрёнку и братца — Вовку и Алиску. Те плакали так, что у Вари всегда разрывалось сердце, и отчаянно звали то маму, то папу, то её саму.

      — Если бы вы знали своё место, — сказал кто-то ещё, — вы бы остались в живых. У нас не осталось выбора.

      — Дай руку, Оленька, — шептал отец. — Вы поплатитесь, — он обращался к ним, — я обещаю. Наши дети…

      — Ваши дети что? Отомстят за вас? — усмехнулся тот незнакомец с порога. — Боюсь, этому не суждено случиться. Хорошего путешествия в Драконовы владения. Малыши к вам скоро присоединятся.

      Тени стиснули её родителей в объятиях, высасывая из них остатки жизни и всю магию. До капли. Вова и Алиса рыдали и едва не кричали, а в Варе всё онемело и покрылось коркой льда. Их бросили на пол, как мешки с мусором, а перед ними встал тот незнакомец, напавший на папу, и… кто-то ещё. Теперь был их черёд. Детей. Чтобы те ненароком не выросли и не отомстили за родителей. И чтобы никто не узнал об этих магах больше положенного. Ведь так?

       — Чего ты ждёшь? — повысил на одного из своих соучастников тот, кто убил папу. — Сделай это!

      Вовка с Алисой надрывно плакали, а Варя не могла ничего сделать: от ужаса все конечности замирали, каменели. Они всегда умирали в этом сне, как и в реальности, и их остекленевшие глаза были обращены прямо к ней.

       — У них трое детей, — на этот раз безэмоциональный баритон юноши показался знакомым. Будто уже восемнадцатилетняя Варвара слышала его где-то в реальности. — Их старшей дочери лет тринадцать.

      — Где девчонка?! — громко спросил один из мужчин, со смуглыми руками. — Ищите!..

Варя с трудом помнила, как на четвереньках добралась до своей спаленки на втором этаже незамеченной: но так и не сумела забыть ужас, обуявший её, когда она поняла, что загнала себя в тупик.

      Незнакомцы, уже обыскав первый этаж, приближались к её комнате. Варе ничего не оставалось, кроме как открыть окно и спрыгнуть. Ночной воздух обхватил её тело, на несколько мгновений погрузив в невесомость. Приземлившись на траву, девочка закусила губу до крови, пытаясь сдержать вопль: руку пронзила острая боль. Тяжело дыша, Варя поднялась и побежала, толкнув здоровым плечом такую лёгкую калитку, в лес…

      И в этот момент она вынырнула из кошмара, как из холодной морской бездны. Тугой обруч обхватил её грудь. Чтобы прийти в себя и успокоиться, ей понадобилось несколько десятков вдохов-выдохов и вид рамки с фотографией на стеллаже с книгами.

      Она дома. Она в тёплой кровати, вдалеке от этих магов. И вдалеке от… семьи.

      «Какая семья?» — тут же подумалось ей. — «Они все мертвы, а дедушки с бабушками думают, что и я, скорее всего, мертва».

      Нахлынула затхлой волной печаль. Варвара включила настольную лампу щелчком пальцев, поднялась с кровати, поёжилась от ночной прохлады и, пройдя к стеллажу, взяла рамку с фотографией в руки. На фотографии стояли она сама и глубоко пожилой мужчина с седой шевелюрой и аккуратной пушистой бородой. Его голубые глаза сверкали счастьем.

      Её приёмный отец. Прошло всего три месяца с его смерти.

      После того мгновения, на котором всегда заканчивался этот кошмар, она несколько дней с ноющей рукой пряталась в лесу, перебиваясь дождевой водой и первыми попавшимися ягодами да хвоинками. Когда голод, боль и непрекращавшийся ужас добили Варю, и та уснула под сенью старой сосны, показалась мужская тень.

      Проснувшись от шороха и чьего-то дыхания и увидев над собой некто, она пронзительно завизжала и взмахнула рукой. Магия, подняв почву, опрокинула фигуру и едва не погребла её под слоем земли. Варя, поднявшись, на ватных ногах побежала прочь, но те её подвели, и она рухнула на траву, оцарапав щёку.

      Мужчина — высокий, глубоко пожилой, голубоглазый и грязно-взъерошенный от земли, — что-то спросил на непонятном языке и потянулся к ней. Варвара затравленно взглянула на него сквозь слёзы и принялась отползать, цепляясь за корни и мокрую траву. Когда её спина уткнулась в дерево, сердце словно ушло в пятки.

      Вот и всё, подумалось ей тогда, прежде чем её обуяла паника, которая больше походила на агонию.

      — Прошу, не убивайте меня… — Будь она старше, она бы так ни за что не унижалась перед врагом, но мы все умны задним числом. — Обещаю, что я не выдам вас, если вы мне позволите жить…

      Она не понимала, что говорил этот мужчина, но, похоже, он понимал, что лепетала она: он примирительно поднимал руки ладонями вверх. А на них не чувствовалась смертельная магия. Он и сам был напуган. Она продолжала плакать и молить о пощаде, когда мужчина снял что-то с виска и вложил ей в ладонь. Раздалось лёгкое шипение — словно белый шум от телевизора — и что-то изменилось.

      — Теперь ты меня понимаешь, дитя? — спросил он.

      — Д-да, — пробурчала Варя, взглянув на странный коробок, переливавшийся на свету радугой, а потом подняла взгляд на мужчину.

      — Я не обижу тебя. Откуда ты? В лесу очень опасно. У тебя есть семья?

На слове «семья» в горле застрял ком, а глаза снова наполнились слезами.

      — Они… они…

      Старик сел рядом и неловко приобнял её за плечи. Его руки были тёплые, как печка. Как у папы… папа… Девочка разрыдалась.

      — Они найдут меня, если я вернусь. И убьют, как маму с папой.

      — Кто «они»?

      Варя, не переставая лить слёзы, пожала плечами. Она слышала голоса, видела тени, но так и не увидела лица убийц.

      — Ты не знаешь? — спросил мужчина.

      — Они говорили на языке, похожем на ваш сначала, а потом начали говорить на русском… А потом… потом… они всех убили, и я побежала…

      — Как тебя зовут?

      — В-варя…

      В итоге тот пожилой тёмный маг по имени Маркус Дюлонг забрал её с собой в Магикс в тот же день, оформил ей здешние документы и опеку над ней. Его настоящая семья, не поняв подобного шага, относилась к Варе, как к случайному бездомному ребёнку в лохмотьях, подобранной бродяжьей собачке — с брезгливой жалостью. Что его дети, которые уже сами были в возрасте, что его внуки и прочие многочисленные родственники. Он заступался за неё, когда нужно было, — если не он, то кто же ещё? — но, казалось, это ничего не меняло. Она была чужачкой. В совершенно чужой земле и чужом измерении. И теперь совсем одна. У неё были друзья типа Гантлоса и Форесты, но чувство одиночества не уходило.

      Варя вышла из квартиры, накинув ветровку, удобно висевшую на ближайшем к входной двери крючке. Многоэтажный дом, в котором она жила уже пять с чем-то лет, называли «паноптикумом»: здание представляло из себя толстое кольцо, в котором и располагались квартиры. Наружная часть была усеяна рядом окон и балконов, открывавшими вид на Магикс, а внутренняя часть, на каждом этаже отгороженная перилами, по ночам казалась похожей на пропасть. Во мраке с высоты восьмого этажа увидеть внутренний двор — задача не из лёгких.

      Поговаривали, что раньше это была локальная тюрьма, из которой просто убрали строение для тюремщика. Но слухи оставались слухами: квартиры в этом доме были распланированы как обычные квартиры, а не как камеры для особо опасных преступников. Но название привязалось, как говорил Маркус. Он часто, когда она не могла уснуть, рассказывал ей забавные истории со службы и тренировок, рассказывал всевозможные сказки, пока она не успокаивалась и не засыпала у него на руках, чувствуя себя в безопасности.

      Были хорошие дни в парке развлечений, были совместные выполнения домашних работ, были крупные ссоры и слова, сказанные в пылу невпопад, вроде «ты не мой отец!». Было всё: и хорошее, и плохое. Но она была благодарна своему приёмному отцу, что он не оставил её в беде и взял себе на попечение, едва сердце сделало ещё один удар. А ведь имел полное право просто спихнуть её кому-либо ещё или отправить в детдом.

      А одним раннеиюньским утром… она обнаружила Маркуса бездвижным в собственной кровати. Сначала Варвара даже не поняла, что он мёртв: казалось, приёмный отец просто крепко спал, как младенец в лучшие ночи. И только подойдя к нему, она поняла, что он не дышит. Совсем. Звонок полиции и скорой помощи, неверие, которое прошло, только когда его тело опустили в землю и все начали расходиться. И всё. Пустота.

      Он словно ждал, пока ей исполнится восемнадцать, чтобы уйти с чувством выполненного долга. К облегчению самой Вари, ей позволили присутствовать на похоронах и никто из его настоящих детей не оспаривал его последнюю волю. Девушка вряд ли бы пережила очередные распри на фоне утраты последнего подобия семьи.

Она подумала, что ей было бы гораздо проще, если бы в гибели её приёмного отца можно было хоть кого-то обвинить. Нет, это была не гибель. Это была просто смерть. По естественным причинам. От старости.

      Ей по завещанию досталась его квартира в «паноптикуме» и кое-какие сбережения. Она отдала бы всё обратно, лишь бы его вернуть. Но приёмный отец уже был стар. Его время неумолимо подходило к концу. Изменить это не было в её власти. Она всего лишь сирота, которой едва-едва исполнилось восемнадцать.

      Варя долго боялась, что те нелюди, ставшие причиной гибели всей её семьи, могли найти её. Могли найти списки студентов заочных отделений в Академии Магов, списки миграционной службы, списки службы защиты детей, вычленить оттуда её необычное для Магикса имя, а там и место жительства. И завершить задуманное.

      Но прошёл год. Два. Три. Четыре. Пять. Никто не ворвался глубокой ночью в её убежище. Никто не напал на Маркуса, никто не навредил ей. Везение ли то было, или сам приёмный отец постарался, но… То, чего она больше всего боялась, так и не случилось. Но она думала о родителях родителей. Искали ли они её? Или подумали, что она погибла в ту ночь вместе с остальными, просто безуспешно попыталась сбежать? Варвара также иногда, особенно в бессонные ночи, тянувшиеся будто вечность, думала и о мести убийцам её семьи. Но это не вернуло бы её близких и определённо запятнало бы её руки. И она не знала, где искать этих нелюдей. Она ведь не знала их имён и лиц толком не видела.

      В конце концов она решила работать на Крепость Света и продолжать учиться, чтобы в будущем она могла защищать таких, как она. И вообще не допускать, чтобы с кем-то ещё случилось то же, что и с ней.

      Варя выудила из одного кармана ветровки полупустую пачку сигарет, из другого — электрическую зажигалку и прикурила. Ментоловый сизый дым поднимался к пустеющему небу, сливаясь с полупрозрачной иллюзорной луной.