Жан Моро пытался очнуться, собирая себя по кусочкам, как делал это прежде уже тысячи раз. Казалось, плотный туман из мыслей окутывал не только голову, но и тяжело оседал в конечностях; а всё ибупрофен, на который как и обычно наседал Джозайя, пытаясь встряхнуть команду и подчищая за Рико. Если бы Жан сдался прямо сейчас, то не смог бы проснуться на следующий день. А он никак не мог позволить себе такую роскошь.

Помимо жгучей боли от затылка до самой макушки, его щёки и нос так же не оставляли желать лучшего – это было кровавое месиво. Кожу жгла пульсирующая боль, пробираясь всё глубже, будто в самые кости. Жан медленно поднял отяжелевшую руку и бережно ощупал своё разбитое лицо. Грубые швы и шероховатые повязки ощущались уже знакомой грубостью под подушечками пальцев. Боль, отдающая неприятной волной ближе к носу, дала понять, что он снова сломан.

Вороны были бы только рады использовать это в своих интересах в ближайшие несколько недель, тем самым удерживая его на месте. А ему оставалось лишь защищаться и отбиваться от мощных агрессивных атак, отступая тогда, когда следовало бы наступать.

Шея ныла, хоть и не была повреждена. В туманном бреду Жану потребовалось слишком много времени, чтобы вспомнить, что вообще произошло. По спине, прямо под кожей неприятным холодом прошла дрожь — пальцы Рико, крепко сдавливающие его горло, вспыхнули ледяным пламенем в памяти.

Жана обдало страхом. Он поддался ему и забылся, рьяно пытаясь высвободиться из стальной хватки Рико. Тот ответил, безжалостно ударив его по лицу. От осознания того, что после чемпионата Мастер искалечит Рико за нарушение золотого правила — и точно не там, где это увидела бы публика — Жана начало подташнивать. Ведь Рико был вдвое злее, когда ему причиняли боль.

Жан медленно и нехотя опустил руку на бок, одновременно пытаясь открыть глаза. На это нужно было ещё немного времени, и в конечном итоге перед ним возник расфокусированный потолок. Светлый, серый и незнакомый.

Жан был продан замку Эвермор пять лет назад; он знал каждый дюйм этого стадиона лучше, чем своё собственное тело. И ему точно было известно, что такой комнаты, с широкими окнами и бледной палитрой, не могло оказаться в Эверморе. Кто-то заботливо повесил что-то большое и тёмно-синее на окно, с целью хотя бы немного затемнить комнату, но игривые лучи солнца ловко пробирались сквозь найденные ими лазейки в покрывале, и не отказывая себе в удобстве, раскидывались полосами на кровати.

Больница? Страх словно пощёчина заставил его пересчитать пальцы на руках и ногах. Руки у него болели, но он мог ими пошевелить. Отсутствие сломанных пальцев на этот раз обнадёживало, но что случилось с его ногой? Стоило ему пошевелиться, как боль остро стрельнула в левом колене, а левая лодыжка вспыхнула и разнылась. Уже через несколько недель им предстоял полуфинал, а после него — чемпионат с Троянцами, и это не ощущалось как что-то настолько быстро излечимое.

Жан через силу поднялся и тотчас же пожалел об этом. Боль, пронзившая его живот до самых ключиц, оказалась настолько сильной, что к горлу подкатила тошнота. Жан сжал зубы, медленно втягивая воздух. Ощущение, как грудь сдавливало от напряжения не покидало его ни на секунду.

И опять проклятый холод прошёл по спине. Вновь вспышка — и вот Рико с особой жестокостью пинает его, всего скрюченного, свернувшегося в маленький, дрожащий, беззащитный комок. Вены обледенели. Всё тело сковало, он словно остыл; и только пульсирующая боль заставила прийти в себя. Хотя бы ненадолго. Прошли годы с тех пор, но он помнил, как Рико сломал ему рёбра. Тогда оба были отстранены. Жан — на одиннадцать недель, а Рико — на одну, когда Мастер с ним покончил. Неужели, всё повторялось? Но этого не могло быть. Только не снова.

Из губы чуть не брызнула кровь, когда он дал себе шанс осмотреться. Больничного оборудования вокруг не оказалось, что сразу опровергло его догадки. Чья-то спальня? Но в этом не было никакого смысла. На приземистой тумбочке рядом с кроватью стоял будильник, лампа, и две совершенно безвкусно подобранные друг другу подставки. Длинный комод ближе к дальней стене, на котором небрежно разбросаны украшения и книги. А совсем неподалёку грустно стояла корзина с бельём, которую было бы совсем неплохо опустошить.

Он вдруг увидел то единственное, что сейчас действительно имело хоть какое-то значение. То была девушка, сидевшая в небольшом и низком кресле у кровати. Рене Уокер сидела, положив ноги в носках на подножку и скрестив руки на коленях. Плечи расслаблены, лицо спокойное, но глаза… глаза впивались в него подобно острому лезвию. Жан посмотрел в ответ.

Ему не терпелось увидеть во всём происходящем хотя бы каплю смысла.

— Ну, привет, — наконец произнесла она. — Как себя чувствуешь?

На мгновение он вновь вернулся в Эвермор. Наблюдал за тем, как Мастер сообщает Рико, что Кенго ушёл. Мастер собирался лететь в Нью-Йорк для организации похорон, а Рико должен был присматривать за Воронами в его отсутствие. Рико знал, что спорить было бесполезно, и беспомощно последовал за Мастером к выходу. У Жана оказалось всего несколько драгоценных секунд, которые он потратил впустую, успев лишь отправить предупреждение Рене. Ему было прекрасно известно, что произойдёт, когда Рико забрал его и силком потащил в Чёрный зал. И сопротивляться этому было абсолютно бесполезно. Невозможно.

Мысли спиралью крутились вокруг ярости Рико, но в это же время будто проносились мимо. После — что-то расплывчатое, покрытое туманной пеленой: приглушенные голоса, кричащие за тысячу миль, еле слышный дорожный шум во время долгой и мучительной поездки; запах сигаретного дыма и виски от человека, что нёс измученное и искалеченное, накаченное лекарствами тело в совершенно незнакомый дом.

"Нет", — пронеслось паническое в голове. — "Нет, нет, нет".

Он не хотел спрашивать, но ему это было необходимо. Ком в горле дал ему выдавить хоть что-то лишь с третьей попытки.

— Где я?

Взгляд Рене оставался непоколебимым. Проницательным.

— Южная Каролина.

Жан подорвался. Боль отдалась в нём одним мощным толчком. Он согнулся, его затошнило. Хватая воздух, словно отчаянная рыба, безжалостно выброшенная на берег, он чувствовал как сердце остервенело колотилось в груди. Кровь пульсировала в кончиках его пальцев, и он почти ничего не осознавал. А Рене метнулась к нему. Спустя некоторое время он почувствовал, как она бережно ощупывала и проверяла линию его рёбер.

— Дай мне встать! — из горла вырвался жалобный хрип. Он говорил так, словно мог держать своё слабое тело под контролем. Чёрные точки замелькали перед глазами. Всё пошло кругом, всё смешалось в одну разноцветную кашу, от которой тошнило лишь сильнее, приближая его падение. Он не был уверен, что произойдёт первее, но желание было одно: лишь бы это было фатальным. — Отпусти меня.

— Нет. Ложись.

Рене мягко поддерживала его. Жан пытался сопротивляться ей, но его хватило лишь на секунду; любое напряжение доставляло острую боль, отдавая вдвойне, словно пытаясь отомстить за одну и ту же ошибку.

Рене уложила его на спину и натянула одеяло до ключиц. Девушка проверила его глаза один за другим, цепко придерживая за подбородок, и чуть сжимала подушечки каждый раз, когда он пытался отвести взгляд. Жан всё же устремил в неё взгляд, полный обессиленной ярости. Это было всё, что могло ему дать собственное ослабленное и страдающее тело.

— Он тебя не простит, — прошипел он чуть ли не сквозь зубы, и глаза его загорелись. — И я тоже.

На губах Рене появилась еле заметная улыбка.

— О, Жан, — нежность, с которой звучал её голос, не отразилась в проницательных глазах. — Этого мне действительно не простят. Попробуй поспать. Сон поможет тебе сейчас больше, чем что-либо.

— Нет…

Но он уже пропадал.

❁ ❁ ❁ 

Всё это кошмар.

Если бы в мире существовала справедливость, Жан проснулся бы в Эверморе от нетерпения Мастера и ненависти Рико. Но стоило ему вынырнуть из глубин липкого, затягивающего обратно сна, он по-прежнему находился в той же самой бледной спальне, где за ним всё так же наблюдала Рене. Всё такие же игривые лучи утреннего солнца частично падали на девушку. Отличалась лишь её одежда.

Жан ещё раз проверил свои конечности, прежде чем заставил себя подняться, превозмогая пульсирующую боль. Рене смотрела на него спокойно, но Жан больше не позволит себе вестись на эту миролюбивую маску, что обволакивала её лицо. Она прокляла их обоих.

— Где я? — спросил он, молясь, лишь бы ответ был другим. Рене, отбрасывая все сомнения и разбивая его призрачную надежду вдребезги, без колебаний ответила:

— Южная Каролина. Точнее, — она словно опережала любой вопрос Жана, лишний раз подыгрывая своей проницательности: — Ты находишься в доме медсестры Эбби Уинфилд. Сегодня пятнадцатое марта. Помнишь что-нибудь из вчерашнего?

— Я прибыл сюда вчера.

Его ответ больше походил на вопрос, и он не сводил глаз с её невозмутимого лица. Он не был уверен в этом — именно настолько сильно Рико повредил ему голову, но Рене вовремя кивнула в подтверждение его слов. Из жизни выпал день, что теперь вспоминался лишь кровавыми обрывками и разговорами с ней. И то, перерывы можно было списать на бессознательное состояние.

Жан осторожно сдвинул ноги ближе к краю. Правая нога двигалась словно отдельно от него, сама по себе, а вот левую пришлось зажать противно ноющей рукой. Боль не прекращалась, вспыхивала при каждом вдохе и выдохе, сразу же волнами распространяясь изнутри до кончиков пальцев на руках и ногах. На теле не было ни одного живого места, оно состояло лишь из повреждений. Под кожу словно из раза в раз вводили разъедающий всё на своём пути яд, но Жан переживал и худшее. Переживёт и это, чего бы ему ни стоило.

— Жан, — наконец произнесла Рене снова, — я бы предпочла, чтобы ты оставался в постели.

— Тебе не остановить меня, — тут же возразил Жан.

— Обещаю тебе, что как минимум попытаюсь, — Рене умело противостояла дерзкому упрямству, — это для твоего же блага. Ты ещё не в той форме, чтобы двигаться.

— Ты притащила меня сюда, — теряя терпение, огрызнулся Жан. — Ты не должна была этого делать. Верни меня в Эвермор.

— Нет, — Рене оставалась непоколебимой. — А если тебя устроил бы следующий ответ: я не могу. Мистер Андрич отстранил тебя на время. Фамилия показалась знакомой, но лишь смутно. Заметив его потерянность, Рене снисходительно добавила: — Президент вашего кампуса.

— Нашего… — зубы невольно сжались, а сердце заколотилось в груди так, что стук отдавался эхом в ушах. — Что ты наделала?

Рене встала и подошла к нему. Пока он гусеницей продолжал подбираться к краю кровати, девушка бережно, но крепко удерживала его, оставаясь несокрушимой скалой.

— Я отправила его в Гнездо без предупреждения.

— Нет, — Жан неверяще уставился на неё. — У него нет доступа. Нет полномочий.

— Пробуждение для него было не из приятных, — розоватые губы украсила еле заметная улыбка с долей мрачности. — Потребовалось немало звонков в учреждения и охрану, чтобы открыть дверь. Как только он оказался внутри, — Рене наигранно развела руками, — он потребовал встречи с тобой, а Вороны понятия не имели, что не стоило показывать ему дорогу, — прежде, чем Жан успел открыть рот, она сказала: — Рико в это время был на поле. Он не успел вернуться так быстро. О! Спасибо.

Оказалось, что последнее было адресовано не ему. Жан не мог развернуться, чтобы посмотреть на ещё одного собеседника, но уже скоро перед глазами появилась молодая женщина с подносом в руке. Хоть и совсем отдалённо, она показалась Жану знакомой, а это могло означать лишь одно — тут была связь со спортом.

Он точно мог видеть её где-то в стороне, либо же на одном из банкетов. Это привело к мысли, что она могла быть медсестрой команды, в доме которой его держали. Из-под полуприкрытых глаз Жан наблюдал, как Рене убиралась на тумбочке рядом, на которую вскоре был поставлен поднос. Жан увидел два стакана воды, стакан почти бесцветного сока и миску супа.

Эбби, убедившись, что всё стоит крепко, внимательно посмотрела на Жана.

— Как твоё самочуствие? Жан гневно сверкнул глазами, но это никак не запугало женщину; у неё было достаточно опыта после стычек Натаниэля и Кевина. Она аккуратно наклонилась, бережно осматривая его повязки и швы. Рука её ощущалась легко.

В какой-то момент Эбби повернулась к Рене.

— Он разговаривает?

Блондинка едва заметно повела плечом.

— Голос хрипит, но горло вроде бы не пострадало. Можно сказать, что да.

Взяв один из стаканов, Рене протянула его Жану. Тот даже не осознавал, насколько сильно его мучила жажда, но будь он проклят, если посмеет принять хоть что-то из этих рук. Рене давала ему время, совершенно никуда не торопясь. С минуту она наблюдала за работой Эбби, как вдруг вспомнила, что пыталась объясниться.

— Я дала Андричу выбор: либо он позволит мне забрать тебя для полнейшего восстановления, либо он получит одну любопытную статью авторства моей матери с кучей красочных и занимательных подробностей о том, что случилось с тобой в его дорогом кампусе, — Рене едва уловимо хмыкнула. — Неудивительно, что он был рад купить моё молчание. Даже решил провести расследование в обмен на моё обещание держать его в курсе о твоём здоровье. Сомневаюсь, что мы увидим какие-либо серьёзные изменения в Эдгаре Аллане, когда чемпионат уже так близко, но сейчас я намерена использовать свои победы везде, где только смогу.

Жан резко забыл о своём решении хранить молчание.

— Это не победа, высокомерная ты дура.

Эбби вздрогнула от звука его голоса, и сразу же чуть прижала пальцы к его горлу.

— Вдохни-ка для меня.

Жан упрямо попытался отбиться, но медсестра ловко сделала так, что это причинило лишь больше неприятной боли ему. Эбби терпеливо ждала, пока он успокоится. В какой-то момент он всё-таки сдался, и угрюмо сделал то, что просили, пока Рене внимательно наблюдала за происходящим. Эбби сдвинула пальцы для второго вдоха, и Жан дёрнулся; ощущение было отвратительным, словно в горло затолкали раскалённое железо. Он скрыл это раздражением, и отмахнулся от надоевшей ему женщины.

— Отстаньте от меня наконец! — парень поднял горящий взгляд на Рене. — Как мне добраться домой?

— Я тебе уже сказала. Ты не уйдёшь отсюда, — спокойно ответила ему девушка. — Андрич исключил тебя, или исключит позже, как только расследование закончится. И он приложит все свои усилия. чтобы не позволить тебе вернуться после того, как застал тебя в таком виде.

— Я – Ворон. Был им, являюсь и буду, — Жан смотрел прямо ей в глаза. — Неважно, что там сказал один незначительный человек.

— Как тебе угодно, — сказала Рене так, будто отмахнувшись от него, словно от какой-то мелкой мошки. Она не верила в сказанное им. Жан решил надавить. Рене не сдавала позиций. — Отвези меня обратно. В Эвермор.

— Повторяю, и готова повторять это до посинения, если придётся: я не позволю тебе уйти.

— Ты не имеешь права удерживать меня здесь.

— Это он не имел права так поступать с тобой.

Жан вдруг рассмеялся. Хрипло и рвано, наконец не сопротивляясь боли, что настигла его в ту же секунду. Рене знала о его отношениях с Рико больше, чем следовало бы. А всё благодаря безрассудной неосмотрительности Кевина. Мастер купил Жана много лет назад, но Воронов под ногами было слишком много, чтобы укрощать какогото одного рассерженного ребёнка. Вместо этого он просто подарил его Рико, тем самым отдав состояние Жана полностью под его власть. И Рико был в праве делать с ним всё, что только хотел; Жан являлся его собственностью до самой своей погибели.

Мастер не отказывал себе в жестокости. Он без раздумий расправлялся с каждым Вороном за малейшую оплошность, не оставляя ни единого живого места и вбивая боль в дюйм за дюймом и так искалеченных тел. Рико не был исключением. Испытываемую им агонию Рико искусно и без остатка передавал Жану, как только сезон заканчивался.

Жану удалось не впустить в это всё Андрича, но этого не вышло с Рене. Она знала больше, чем ей следовало, и это была всецело его вина. Ему не хватило ума держать свой рот на замке. Жан жалел, что познакомился с ней. Он ненавидел себя за то, что когда-то поддался любопытству, и ответил на её сообщения в январе. Вероломная сука.

— Никто этого со мной не делал, — тихо произнёс он. — Я получил травму на тренировке.

— Я работаю с Лисами, — оборвала его Эбби. — Даже они не могут покалечить друг друга настолько. А попыток было достаточно.

— Неудивительно, — Жан хмыкнул. — Они посредственны во всём, за что бы только не взялись.

Эбби со всей аккуратностью и почти невесомо коснулась его виска. Парень невольно замер.

— Это, — она внимательно смотрела на него, — не результат тренировок. Полагаю, даже Вороны тренируются в полной экипировке? Посмотри мне в глаза, и расскажи, каким образом им удалось вырвать столько твоих волос через шлем.

Хоть касания женщины были почти невесомыми, Жан прочувствовал каждую травмированную точку на своей голове. Словно поддаваясь ритмично пульсирующей боли, в мыслях вспышками проносились воспоминания, обжигая сознания. Шершавая и потная ладонь с силой закрывала рот и нос, не давая вырваться и держа так, чтобы второй было удобно выдёргивать вьющийся волосок за волоском, причиняя достаточно боли для услады собственной внутренней тьмы. Звук оторванной кожи ужасающим эхом раздался в голове. Жан с силой сглотнул. К горлу приливала желчь. Он опустил руку на колено.

— Я задала тебе вопрос, — сказала Эбби. — Отвези меня в Эвермор, — глухо повторил Жан, обращаясь не к ней. Он не поднимал головы. Горло бурлило.

— Я не останусь здесь с тобой.

— Эбби? — Рене вернула стакан с водой на поднос, и обменялась с медсестрой взглядами. Они тихо ушли, оставив его наедине с самим с собой. Жан постарался прикинуть, насколько бесшумно закрывалась дверь. В мыслях по частичкам собирался план побега. Он не собирался оставаться здесь.

Жан знал, что не мог изменить то, что его схватили, или то, что в дело вмешался Андрич, но он покажет свою преданность, вернувшись домой как можно скорее. Любой ценой. У него были коды от стадиона и Гнезда. Ему просто требовалось прошмыгнуть мимо охраны и проникнуть внутрь. Не имело значения, что Андрич наговорил Воронам: ни один из них не прогонял его у дверей. Никто не мог уйти из Эвермора.

Никто, кроме Кевина. Никто, кроме Натаниэля.

Все эти мысли были бесполезны. Словно яд, они прожигали его насквозь, зарождаясь внутри, заполняя каждую клеточку его изломанного тела и заставляя пальцы рук и ног неметь. В голове стоял белый шум, оглушая его, заставляя забыться. Вдох. Выдох. Боль.

Он медленно пришёл в себя. Проверил карманы на предмет ключей или хотя бы телефона. Пусто.

Секунду спустя он осознал, что одет в незнакомую пару серых шорт. Серых… не чёрных. Когда ему в последний раз разрешали носить хоть что-то цветное? Жан не мог вспомнить. В Марселе? Наверное. Он покинул Францию в четырнадцать лет, но затянувшиеся годы в Гнезде стёрли абсолютно всё, чем он был раньше. Шестнадцати-часовые дни и душераздирающая жестокость Рико вырвали его душу по кускам. Прошлое казалось лишь блёклым сном, который заканчивался прежде, чем Жан мог проснуться и хоть что-либо осознать.

Но каждый раз этот сон причинял ему боль. Жан укусил себя. Он был обязан оставаться в ясном уме. Не имело значения, что было раньше; этого больше нет, как и пути назад. Важно было пережить сегодня, завтра, а потом и следующий день. И вернуться домой. То было его обязанностью.

"Я — Жан Моро. Моё место в Эверморе. Я справлюсь".

Жан придвинулся ещё ближе к краю кровати и наконец смог свесить ноги. Подушечки пальцев коснулись грубого ковра. Чтобы подняться, потребовалось попыток пять; он безостановочно отталкивался от матраса руками, с силой прикусив губу. Вдох. Выдох. Боль. Горло было готово разорваться, как и весь он от неистового пожара под кожей, что разрастался с каждой попыткой.

Жан двинулся вперёд, но левая нога предательски отказалась выдержать его вес. Он рухнул камнем, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Рука размашисто ударилась о поднос и всё содержимое разлетелось повсюду. Сок был ледяной, как впрочем, и вода, но обжигающий суп затмил всё, что случилось прежде. Колени и грудь поразила тупая, непроходимая боль. Рука закровоточила до того, как Жан успел закричать.

Он оказался унизительно слаб, чтобы самостоятельно вернуться в Эвермор. Со злости Жан укусил себя ещё раз, но кто-то крепко схватил его. Снова. В ушах стоял оглушающий рёв и он не слышал, как открылась дверь.

— Эй, — раздался спокойный мужской голос чуть выше уха. Тренер Ваймак дёрнул парня за запястье, пока тот не ослабил хватку и не разжал челюсть. А через мгновение Ваймак с лёгкостью подхватил его под руки и уложил обратно на кровать. Мужчина быстро оглянулся на Жана, прежде чем скрыться за дверью.

Ваймак был очень плох в том, чтобы оставаться в стороне. Вскоре он вернулся, не забыв при этом закрыть за собой дверь. Он принёс несколько мокрых тряпок с собой. Жан тут же попытался выхватить у него одну, но Ваймак твёрдо придержал его за предплечье, чтобы очистить руку от кровоточащих укусов. Жана не беспокоили увечья. Он лишь хотел вырваться.

После укусов Ваймак начал небрежно, но тщательно вытирать обнажённые руки и грудь парня от сока и супа. И только когда он закончил, Жан почувствовал на себе его внимательный взгляд.

— Кто-то забыл упомянуть, что тебе нельзя ходить? Ты о чём думал?

— Я хочу домой, — тихо и требовательно произнёс Жан. Голос предательски дрожал. В глазах Ваймака загорелось вдруг что-то очень пугающе яркое, что ранило больнее, чем любой удар Рико. Жан почувствовал, как всё сжалось внутри, и притих.

— Отдохни немного, — сказал мужчина. — Мы поговорим сегодня днём. Здесь.

Жану очень хотелось откусить пальцы, что просовывали в рот таблетки, но Ваймак был тренером. А значит нельзя. Он послушно проглотил лекарства и уставился в потолок. Ваймак поднялся с кровати. Отдалённо Жан слышал звон стекла и серебра, когда Ваймак собирал разбросанную и разбитую посуду, но уснул ещё до того, как мужчина покинул комнату. 

❁ ❁ ❁

Прошло ещё несколько часов. Жан проснулся. Ему показалось, что Ваймак и не уходил вовсе; мужчина сидел у его кровати и будто заинтересованно вчитывался в газету. Жан ощутил, как к носу подобрался яркий аромат чёрного кофе. Он исходил от кружек, что стояли на тумбочке у изголовья кровати. В голову сразу стрельнула мысль, а желудок сжался в комок. Парень был голоден. Когда он смог сесть и наконец позволить кровати принять весь свой вес, хриплое дыхание некоторое время ещё срывалось с его бледных губ. Боль не переставала напоминать о себе.

В кудрявой и перебинтованной голове крутился вопрос: смог бы он сейчас выдержать тяжесть полной кружки кофе? Плохо, если нет. Ведь тогда его попытаются накормить с ложечки, и потом осталось бы только лишь покончить с собой.

Вереницу мыслей остановил голос сидящего рядом Ваймака.

— Ванная?

Жану слишком сильно захотелось ответить "нет".

— А она где?

Ваймак не сводил с него внимательного взгляда. Он отложил газету и встал.

— Не нагружай левую ногу.

Попытки вновь подняться с кровати оказались глупыми, нервными и до жути неловкими. Ваймак крепко поддержал его за плечи, когда Жан вот-вот был готов упасть. Хватка тренера оказалась крепкой; от такого точно останется синяк, но зато этого хватило Жану, чтобы удержаться. Ваймак заменил ему костыль. Лишь бы ничего не говорить о сложившейся ситуации, Жан крепко схватил зубами внутреннюю часть щеки и сжал.

Ванная оказалась всего через одну дверь слева, но дорога к ней длилась чуть ли не вечность. Ваймак приставил его к стене, чтобы Жан смог сделать всё необходимое. Как только послышалось журчание воды из-под крана, мужчина вернулся, не забыв перед этим предупредительно постучать костяшками. После возвращения в комнату, Жан почувствовал неприятную пульсацию в глазах; всё вокруг помутнело.

Возможно то было влияние боли, но теперь на тумбочке стояла одна кружка кофе и дымящаяся миска чего-то, отдалённо напоминающего кашу. Желудок Жана не стал отмалчиваться и спустя секунду агрессивно забурлил.

— Поешь, — сказал ему Ваймак. — Тринадцать часов прошло, а всё, что в тебе есть — глоток воды. Плохо.

Жан посмотрел на свои руки. Те заполняли отметины и свежие синяки, а на предплечьях просвечивались яркие следы будто бы от верёвок. Рико связал его крепкими и грубыми шнурами для ракеток. Как следствие, теперь на коже были ожоги от верёвки в шести или семи местах на каждой руке, а запястья были ободраны.

Сам Рико никогда не тратил много времени на то, чтобы связать его. Жану и так было известно, что он подвергнулся бы другому наказанию, если бы Рико захотелось отплатить ему. Последнее, когда Жану пришлось испытать что-то подобное, было…

Нет.

Вырваться из мыслей, окутывающих его голову, оказалось нелегко. Некоторые ящики должны оставаться закрытыми, как бы больно не было от каждого сломанного пальца, лишь бы удержать замки на них. Рико связал его, потому что Жан заслужил. Он подверг сомнению свою верность в тот момент, когда пытался оторвать руки Рико от своего горла.

— Я поем позже, — тихо сказал Жан.

— Это манная каша, — Ваймак не сводил с него внимательного взгляда, — хоть представляешь, как противно будет уже через десять минут? — не дожидаясь ответа, мужчина поднёс ещё тёплую миску к лицу Жана так близко, что сладковатый аромат игриво лизнул его подбородок. — Давай, парень. Признайся, ты сейчас думаешь о том, что не справишься с ложкой.

— Я не голоден, — Жан упрямился.

— Как пожелаешь. Но у меня руки мёрзнут слегка, и я всё же подержу миску здесь. Если ты не против, конечно же.

Жан почуствовал, как ему крепко сжало челюсти, когда он решил хотя бы попробовать ответить на это. Всё происходящее казалось предательским пряником перед безжалостным кнутом, и Жан чувствовал, как выставленную им защиту пытаются обойти всеми возможными способами. Это было просто представление, игра на публику, в которой Ваймак сейчас играл ведущую роль, но не более того. И мужчина был готов исполнять её без конца, безотказно. Так же безотказно, как он верил в то, что Лисы — это что-то стоящее, а не простой рекламный ход.

Еду хотелось игнорировать как можно дольше, но всё тело выворачивало изнутри; горло сдавило от голода. Жан поморгал. Ему придётся на это пойти, ведь ему требовались силы. Когда он потянулся за ложкой, Ваймаку хватило приличия держать лицо, хотя, его победа была здесь более чем очевидна.

Мужчина даже сделал вид, что вдруг заинтересовался дальней стеной. Он отвёл взгляд от избитого лица мальчишки, лишь бы не мешать тому есть. Пальцы Жана предательски дрогнули, не в силах овладеть ложкой, и он наконец почувствовал запоздалую благодарность тренеру за его помощь.

Ваймак сменил миску каши на кружку с чёрным кофе. Он был уже еле тёплым, но Жан послушно выпил половину. Когда он откинул голову в молчаливом отказе, Ваймак быстро убрал кружку на место, в то же время осушая свою. После чего откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Он снова посмотрел на Жана, и тот посчитал, что отворачиваться в этот раз точно не стоило.

— Вчера вечером я говорил с тренером Мориямой.

Жану спёрло дыхание.

— Как ты смеешь обращаться к нему, пока он скорбит? — он обратил горящий взгляд на мужчину. Сердце торопливо забилось от разом вспыхнувших эмоций. — Уверен, ему тяжело, — в голосе Ваймака не было ни капли сочувствия, — он особо об этом не говорил, но к моменту моего звонка, Андрич уже надрал ему задницу. Я сказал ему, что мы возьмем на себя все медицинские счета, поскольку мы вмешались без приглашения, и согласился своевременно сообщить о твоём выздоровлении. У нас уже была такая договорённость, когда Кевин уехал на юг, — после задумчивой паузы мужчина добавил: — Ему известно, что я могу быть сдержанным, когда мне удобно.

Жан не был уверен, от чего всё вдруг скрутило внутри — сожаления или отвращения. Ваймак не имел ни малейшего представления о том, насколько шатким было его положение. Мастер не был заинтересован в дестабилизации первоклассных команд, вмешиваясь в дела тренеров. И пока Ваймак не надавил на него, Мастер не угрожал ему, каким бы раздражающим тот не был.

В то же время Рико хотел убить Ваймака уже больше года. Один только Жан знал, что сдерживался тот не из-за страха перед дядей; нет, в основе этой баррикады лежал сложный отцовский комплекс. Он читал письмо Кейли столько же раз, сколько и Кевин. Рико всё ещё не был способен пересечь эту черту внутри себя, и его ненависть к себе только росла.

Жан лениво задавался вопросом, догадывался ли об этом Кевин.

— И где Кевин? — спросил он.

— Блу Ридж, — без промедлений ответил Ваймак. — Лисы сняли домик на весенние каникулы.

— Но не Кевин, — надавил Жан. — Он не стал бы уходить так далеко отсюда.

— Вполне может, если у него есть соответствующая мотивация, — парировал Ваймак и беззаботно пожал плечами. — Они должны вернуться в город уже на этих выходных. Думаю, в воскресенье? Если ты хочешь с ним поговорить, я попрошу его прийти, как только он закончит с вещами. Говоря о местной королеве драмы… — начал Ваймак, но ему потребовалась минута, чтобы подобрать слова. — Я не знаю, в курсе ты или нет, но мне точно известно, что это за человек. Твой… — в голосе мужчины проскользнула ненависть. — Твой так называемый Мастер. И этот, сукин сын, его племянник, — он не отводил глаз от лица Жана. — Кевин всё нам рассказал, когда перевёлся, чтобы предостеречь нас, чтобы дать понять, во что мы ввязываемся. Я знаю, почему ты так стремишься в Эвермор и что тебя там ждёт, — взгляд его недобро засверкал. — Я сожгу этот дом, прежде чем позволю ему коснуться тебя.

Первое, о чём подумал Жан, было напомнить себе при виде Кевина задушить его вместе с его длинным языком.

Рене начала писать ему ещё в начале января, но Жан подождал ещё две недели, прежде чем ответил на весёлые вопросы и прочее. Только после того как она сказала, что Кевин всё ей сообщил, Жан в страхе нарушил молчание. Выяснить, что Рене вообще знает о семье Морияма оказалось очень трудно, и Жан предположил, что Кевин доверился девушке из-за её прошлого.

А теперь все Лисы знали обо всём. И это было в десятки раз хуже.

С этими людьми точно было что-то не так, но Жан не мог сказать этого, не приняв правоту Кевина. И всё же, что могло настолько сильно повредить им мозг? Что-то в южных водах далеко-далеко? А может, отравление угарным газом в Лисьей Норе? Да, именно это.

— Никто меня не трогал, — медленно выдохнул Жан. — Травма на тренировке.

— Молчи. Мне не нужно твоё признание, — строго сказал Ваймак. — Мне достаточно видеть тебя. Мне было достаточно увидеть Нила, когда я забирал его из аэропорта. Жан притих. Мужчина тем временем продолжал: — Что мне нужно, так это знать, что ты веришь мне, и осознаёшь, что нам всё известно. Наши глаза открыты, — Ваймак внимательно следил за его лицом. — Рене прекрасно осознавала свой риск, пойдя за тобой. Она сделала тот звонок, зная, кому идёт навстречу. И мы поддержим её, чего бы это не стоило.

— Это не её дело, — упрямо возразил Жан и раздражённо добавил: — Не собираетесь возвращать меня в Эвермор, так верните телефон. Я сам всё устрою.

Ваймак лишь тихо хмыкнул в ответ.

— Я выключил твой телефон, и положил в морозилку, — сказал он. — Он разрывался от звонков, и мне осточертело слушать этот щебет. Сможешь получить его обратно, как только мы поймём, что будем делать дальше.

— Нет никаких "мы", — рыкнул Жан. — Ты мне не тренер.

— Не твой Мастер? Это ты хотел сказать?

Жан проигнорировал такой дерзкий ответ. Он посмотрел Ваймаку в глаза и твёрдо отчеканил:

— Я — Ворон. Мой дом — это Эвермор.

Ваймак сжал переносицу, в попытках набраться побольше терпения. Жан глупо понадеялся на то, что вот она, его победа — мужчина утомлён и раздражён. Но спустя секунду Ваймак достал из кармана телефон и быстро застучал по нему. Он поднёс его к уху достаточно, чтобы убедиться, что звонок пошёл, а затем переключил на громкую связь, чтобы обоим был слышен собеседник. Жан не успел даже погадать: трубку подняли на втором гудке.

— Морияма.

— Тренер Морияма, это снова тренер Ваймак, — сказал мужчина немного хрипло, бросив быстрый взгляд на Жана, который только сейчас понял, насколько напряглась каждая клеточка его тела. — Извините, что прерываю Ваш день, но мне нужна кое-какая помощь. Жан всё время отказывается от помощи и срывается с постели. Эбби уже сообщила, что на восстановление потребуется минимум три недели, но ему требуется хотя бы ещё одно мнение со стороны, чтобы действительно быть в этом уверенным, — Ваймак чуть склонил голову набок. — Может, Вы могли бы дать ценный совет на этот счёт?

Ответ Мастера поступил незамедлительно, и оказался вполне ожидаемым для Жана.

— Я уверен, — голос звучал ровно, несмотря на то, что связь казалась слегка рваной, — Моро посчитает своё здоровье приоритетом. Ведь он знает, насколько важно его выздоровление для всех нас в Эдгаре-Аллане.

"Вернись домой, или получи последствия в десятикратном размере", — именно это считывалось с того, что вышло из динамика. Жан уже было открыл рот, чтобы ответить, но Ваймак опередил его, не дав вставить и слова.

Мужчина покачал головой.

— При всём уважении, я звоню Вам не ради этих банальностей, — сказал он, — Если бы я хотел получить эту пустую чушь, я бы зашёл в сувенирную лавку на заправке и купил бы там поздравительную открытку, цена которой — доллар. Вынужден повторить, что парень сможет вернуться в игру только через три месяца, это минимум. Он для Вас сейчас абсолютно бесполезен. Нам же ничего не стоит присмотреть за ним, — Ваймак вновь посмотрел на Жана. — Скажите ему, чтобы оставался на месте, чтобы не покалечиться ещё больше. Пожалуйста.

То, насколько по-другому прозвучало последнее слово, заставило Жана вздрогнуть; оно будто затронуло слишком глубокие раны, давно нетронутые, но всё-таки незажившие даже после длительного срока. Он затаил дыхание в ожидании ответа.

— Ваш беспочвенный антагонизм, как всегда, освежает, — голос в трубке оставался ровнее морской глади на рассвете. — Моро?

От неожиданности Жана прожгла дрожь, и он даже подался вперёд, насколько позволяли силы.

— Да? — он сразу же торопливо поправился: — Да, тренер?

— У тренера Ваймака достаточно проблем с его бешеным составом. Делай, что велено, и оставайся там, где ты сейчас. Мы поговорим ещё раз, как только ты восстановишься настолько, чтобы вернуться домой.

— Тренер, я-я… — сердце Жана вновь отбивало бешеный и сбивчивый ритм, а в мыслях было лишь: "Прости, пожалуйста, прости меня, я обещаю, я очень постараюсь". — Я понял.

Была слышна лишь тишина. Потребовалось некоторое время, пока до Жана дошло, что трубку повесили. Ваймак захлопнул свой телефон резким движением пальцев. Костяшки на морщинистых руках побелели от того, насколько крепко мужчина сжимал его.

— Человек будто в прошлом остался. Что уж поделать, аварии не проходят бесследно, — он взял кружку, хотел уже сделать глоток и вспомнил, что та пуста. Тогда он просто постучал по толстой керамике грубыми пальцами. — Всё теперь просто, не так ли? — он вопросительно кивнул притихшему Жану. — Ему известно, что мы держим тебя в плену. Но он точно не собирается приезжать, и уж тем более, бороться.

И ведь Ваймак искренне надеялся, что в этом разговоре он одержит верх. Жан очень захотел возненавидеть его за эту глупую наивность, но он просто устал.

— Я могу уехать домой. Безопасно, — сказал он. — Отпусти меня домой.

Вид Ваймака переменился, и теперь Жан не понимал, как мужчина мог выглядеть одновременно таким злым и таким вымотанным. Парень был готов принять весь его гнев на себя, но в какой-то момент тот просто произнёс:

— Нет.

Жан почувствовал, как вспотели ладони.

— Ты не можешь держать меня здесь. — Ты не уйдёшь отсюда, — спокойно сказал Ваймак в ответ. Однако, его тёмные глаза сузились. — Ты переживёшь это, даже если нам придётся тащить тебя, пинающегося и вопящего, до конца. И прежде, чем ты даже подумаешь о том, чтобы встать с кровати, — Жану показалось, будто ему смотрели в самую душу, — вспомни, что твой собственный тренер приказал тебе оставаться на месте. Ты пока застрял с нами. Уж постарайся это принять.

Ваймак подождал какой-либо ответной реакции Жана, но тот лишь молчал. Тогда мужчина добавил следующее:

— Я гляну, есть ли у Эбби колокольчик или что-то вроде того, чтобы оставить его тут на случай, если тебе что-то будет нужно. А пока отдыхай. Отдыхай столько, сколько нужно. Беспокойство о тренере оставь мне, — он не сводил с парнишки глаз. — Беспокойся только о себе, и ни о ком больше. Понял меня?

Жан еле слышно хмыкнул. Как будто так легко было в одночасье отбросить мысли об остальных, и думать лишь о себе. Это не было чем-то простым, и только убивало его.

— Я задал тебе вопрос. Ты меня понял? — Ваймак встал. Жан решил не играть с его терпением. Устремив взгляд, который как бы говорил обратное, он ответил:

— Да.

Ваймак оставил его наедине с самим собой. Мысли вновь вскружили парню голову. Мастер приказал никуда не уходить до тех пор, пока Ваймак и Эбби не сообщат о его выздоровлении и что он готов. Но действительно ли это имелось ввиду? Это был прямой и искренний приказ, или же он ждал, пока Жан сам выберется и найдёт путь домой? Жан осторожно ощупал колено, но одного лёгкого давления кончиками пальцев оказалось достаточно, чтобы его зрение поплыло.

Вскоре появилась Эбби. Она принесла кухонный таймер и стакан воды.

— Не смогла найти колокольчик, но можешь поставить таймер и он сработает, — блондинка поставила вещицу на тумбочку. Она подала Жану стакан и терпеливо держала ровно до тех пор, как только смогла убедиться, что он может взять его сам. — Он отвратительно громкий, так что, мы услышим его в любой части дома. Используй его, ладно? — Эбби обратилась к нему со всей заботой. — Будь то голод, грусть, скука или боль. Всё, что угодно.

Пока Жан молча наблюдал за ней, женщина продолжала:

— Дэвид купил тебе шорты и бельё, но если ты надумаешь что-то ещё, просто дай мне знать. Я ему сообщу, — Эбби подождала, скажет ли он что-либо, а потом достала пузырёк с таблетками. Жан не подал руки, и женщина уже по привычке оставила пару капсул на простыне. — Это поможет заснуть. Чем больше ты отдыхаешь и меньше двигаешься, тем быстрее ты пойдёшь на поправку.

— Что с моим коленом? — наконец спросил он.

— Ты повредил его на тренировке, помнишь? — ответила медсестра с прохладцей. Но потом всё же смягчилась и сказал уже озабоченно: — Ты вывихнул его. Связки повреждены.

Ваймак не говорил об этом, чтобы сдержать Мастера. Но теперь Жан понимал, что из-за колена и рёбер выпадает из игры минимум до середины лета. Мастер вышвырнул бы его из основного состава команды, а Рико оставил бы число синяков, что соответствовало бы его номеру, который Жан не оправдал. Он поправится как раз вовремя, чтобы его снова разобрали на части. Жан всё-таки взял таблетки.

— Оставь пузырёк.

— Ты ведь знаешь, что не могу, — сказала Эбби и оставила его с круговоротом из мыслей, которых было слишком много.