Осаму не хотел признаваться даже самому себе, насколько ему нравится лежать, ощущая под боком тепло тела Чуи, и перебирать пальцами здоровой руки его волосы. В этой ситуации всё было неправильно, но в такие моменты, несмотря на все мысли и тревоги, терзавшие парня, он чувствовал умиротворение. Их непонятные отношения замерли в хрупком балансе данной точки, где Дазай лежал под одеялом, а Накахара поверх, прижимаясь спиной к боку парня. А Осаму зарывался пятернёй ему в волосы, поглаживая их. Эта невинная близость вызвала бы осуждения других людей, застань их кто-либо, но дарила им самим покой. 

За проведённую в больнице неделю они так и не поднимали тему того, что произошло в ночь аварии. Не говорили больше и о поцелуе дома у Дазая. Они вообще мало разговаривали, словно опасались встать на слишком узкую тропу и разрушить устоявшийся баланс. Чуя больше не избегал Осаму, и это значит, что у них будет ещё время всё обсудить. Но только не сейчас, когда обоим так нужно было воцарившееся спокойствие. Время от времени Дазай ругался на одноклассника, что тот пропускает школу, но Накахара лишь отмахивался, что он на больничном и успеет всё наверстать позже. Большую часть времени они просто смотрели на планшете фильмы и молчали. 

Осаму понимал, что Чуя для себя уже решил дилемму своего отношения к нему, а вот Осаму всё ещё не понимал. Эта забота со стороны Накахары и льстила, и раздражала, и пугала одновременно. Ему не давал покоя вопрос: чем он, высокий и нескладный, ничего не имеющий за душой, мог привлечь внимание такого человека, как Накахара? Раньше подобную заботу по отношению к Осаму проявлял только один человек - его отец. И когда он умер, с глаз ребёнка спала пелена детства, обнажая реальный мир. Чуя вновь заставил Дазая чувствовать себя счастливым, заставил поверить в то, что он кому-то по-настоящему нужен. Осаму понимал, чего боится больше всего: что Чуя привяжет его к себе, а потом исчезнет, как и отец. Дазай неожиданно почувствовал привкус тех давно забытых таблеток и охвативший его озноб. Почему же он тогда всё-таки не умер? Почему не разбился насмерть на трассе? Может ли ответ лежать сейчас рядом с ним, доверчиво позволяя перебирать свои волосы?

Осаму чуть повернул голову и посмотрел на рыжую макушку, подмечая широкую полосу светлых волос. Он спросил у врачей о причине её появления. Стресс. А, если точнее, настолько сильный испуг, что Чуя обзавелся седой прядью. Как и в случае с ударом ножа в порту, это сомнительное украшение тоже досталось ему по вине Дазая. 

Чёрт! Осаму помнил, как дрался Накахара, пока опасность грозила лишь ему, но стоило Акутагаве пригрозить расправой над Дазаем, как Чуя покорно сам отдался ему в руки. Он помнил весь принятый парнем град ударов. Помнил обрабатываемые синяки и ссадины на спине, груди и руках. Руки Накахары, которых он впервые коснулся без привычных перчаток на них. 

Его пальцы оставили в покое волосы Чуи и осторожно, почти невесомо, дотронулись до щеки парня. Тёплая, как и сам Накахара. Подушечки пальцев, едва касаясь, очертили контур его лица от щеки до подбородка, словно изучая, и замерли рядом с линией губ. Осаму знал, что разбитая губа зажила, и даже почти не видно шрама. На Чуе вообще всё заживало, как на собаке, в отличие от самого Дазая, каждый порез которого долгое время кровоточил и мог открыться заново, а синяки не исчезали месяцами, из-за чего в данный момент он походил на забинтованную мумию. Они были словно с разных планет: жалкий неудачник Дазай Осаму и великолепный Накахара Чуя. Но разве кто-то может упрекнуть Осаму в том, что ему нравится быть рядом с этим человеком? Нравится чувствовать его тепло, лёжа рядом и перебирая мягкие волосы. Нравится молчание, которым он может сказать больше, чем словами. 

Неожиданно в забинтованную голову Дазая пришла идея, которую он не смог прогнать оттуда, как ни старался. За всю неделю, что парни находятся в больнице, Чуя ни разу не надевал свои перчатки, но и не прикасался к Осаму руками напрямую, только через ткань одеяла или футболки, помогая сесть, откидываясь на подушки. Парень осторожно отнял ладонь от его лица, убедившись, что Накахара крепко спит, и потянулся чуть дальше. Что же такого было в руках Чуи, что он не желал ни к кому и ни к чему прикасаться? Осаму чувствовал себя вором, пробирающимся в чужой дом. Подушечки указательного и среднего пальцев дотронулись до обманчиво хрупкого запястья и тут же, дрогнув, отстранились. Словно он совершает святотатство и молится, чтобы его не застукали. Осаму задержал дыхание. Пальцы вновь коснулись чужой кожи, на этот раз чуть увереннее. Мягкая и нежная. Скользнул вдоль слабо заметной вены, мимо заживающей ссадины на тыльной стороне ладони. Дазай ещё у себя дома, обрабатывая разбитые костяшки, оценил красивые руки Накахары и длинные тонкие пальцы. Чуя умел драться, и весьма хорошо, но эти руки были больше приспособлены к чему-то другому, более творческому, нежели художественное избиение лиц. Так странно, Осаму мог сказать, какой кофе любит Чуя, чем обычно пахнет его одежда и волосы, в каком он настроении, но совершенно не знал, есть ли у него хобби. Почему-то он даже никогда не интересовался этим. Возможно, из-за того, что у самого Дазая просто не было времени на подобное, и он автоматически перенёс это мнение на Чую. 

Когда ладонь почти бессознательно полностью накрывает пальцы одноклассника, Чуя глубоко вздыхает во сне, и Осаму резко одёргивает руку, боясь разбудить его. Вот уж действительно ведёт себя как преступник или нашкодивший мальчишка. 

Откинувшись на подушки, парень в который раз изучает белый больничный потолок. В индивидуальной платной палате он чистый и абсолютно ровный, без изъянов. Порой кажется, что перед их с Чуей прибытием в палате сделали капитальный ремонт, настолько всё вокруг выглядит новым и неиспользуемым ранее. По поводу этой палаты Дазай тоже пытался возмущаться, что он, мол, и в общей бесплатной лежать может, на что Чуя лишь высокомерно фыркнул что-то вроде: "А я нет. И вообще, это моя палата, а ты, мумия, находишься в ней по моему приглашению". Вот только приютившийся на краю кровати Накахара мало походил на хозяина комнаты. Осаму из-за этого чувствовал себя весьма неудобно.

- Неудобно спать на потолке, - отвечал ему Чуя, устраиваясь каждый раз под боком, - а мне очень даже удобно. 

А ещё за эту неделю Осаму понял, что спорить с рыжим - совершенно бессмысленное дело. Проще научить корову летать, чем переубедить Накахару, когда та или иная мысль оформилась в его голове. Госпожа Озаки, приходившая навещать ребят, с уверенностью подтверждала этот вывод, говоря, что её сын с детства такой упёртый. Обычно, когда приходила его мать, Чуя бодрствовал и успевал резко сесть на кровати, пока Коё входила в палату. Осаму было невдомёк, что делает это Накахара только для того, чтобы не смущать его, а не из-за матери. 

Вот только в этот раз, когда тихо постучали, и дверь открылась, впуская в палату госпожу Озаки, Чуя мирно спал на одеяле, спиной к Дазаю. Покраснев до кончиков ушей, Осаму собирался разбудить друга, но женщина быстро поднятой рукой молча попросила его не делать этого. 

- Это даже хорошо, что он спит, - тихим шёпотом сказала Коё, не отходя от двери и ласково глядя на сына. Затем перевела взгляд на Осаму. - Не хочешь прогуляться со мной и выпить кофе?

"Почему бы и нет?" - подумал парень и кивнул. Очень осторожно, чтобы не разбудить Чую и не побеспокоить сломанную руку, он вылез из-под одеяла, сунул ноги в тапочки и прошёл к двери. Госпожа Озаки открыла её перед парнем, пропуская вперёд.

Осаму ещё в первый визит Коё в их палату оценил красоту и утончённость этой женщины, которые унаследовал её сын. То, как она шла, одевалась, преподносила себя другим людям - во всём этом чувствовались уверенность и самодостаточность. Мать Осаму тоже была красивой женщиной, но в ней всегда присутствовала доля крикливости, навязчивого привлечения внимания к своей персоне. Коё Озаки этого не требовалось, она цепляла взгляды людей не яркими нарядами, косметикой и духами, а сдержанной элегантностью и манерами. 

И в то же время эта возвышенная дама не гнушалась запихать купюру в автомат и заказать в нём дрянной кофе. Осаму присел на край дивана в зоне отдыха, наблюдая, как Коё поочерёдно извлекает из автомата два стаканчика. 

- Чуя, конечно, плевался на него, но пил, - с улыбкой женщина протянула ему один из стаканов.

- Чуя вообще жутко привередливый, когда дело касается кофе, - фыркнул Дазай, принимая из её рук горячий напиток. - Большое спасибо.

- Да уж, - Коё присела на другом конце дивана и сделала маленький глоток. - Он всю жизнь такой, сколько его помню. Или помнила, - Осаму увидел в глазах женщины глубоко спрятанную грусть. - Вряд ли я могу сейчас сказать, что хорошо его знаю.

Дазай не знал, что ей ответить, поэтому просто смотрел на кофе в своей руке. Наверное, ему было немного жаль госпожу Озаки, ведь она действительно любит своего сына и рассталась с ним не по своей прихоти. Парень поднял на неё взгляд.

- Чуя говорил, что он сам не захотел переезжать во Францию.

- Да, так и есть, - Коё улыбнулась, как человек, который погружается в приятные воспоминания давно минувших дней. - Точнее, сначала был против его дед, мой отец, а после и сам Чуя.

- А Вы не пытались его заставить?

- Заставить? - женщина рассмеялась так, словно Осаму рассказал отличную шутку. - Не знаю, как сейчас, но даже в детстве его невозможно было заставить сделать то, чего он не хотел. А если мы пытались, он, словно всем назло, поступал с точностью до наоборот. Так уж вышло, что этот мальчишка всегда находил аргументы в свою пользу и умело их представлял. 

- И Вы никогда не жалели, что он живёт не с Вами? - Осаму сделал глоток кофе. Действительно, гадкий. Да ещё и без молока и сахара, прямо как любит Накахара. Наверное, госпожа Озаки взяла его по привычке, ведь Чуя говорил, что они с матерью каждый день пьют здесь "мерзкий кофе", пока сам Осаму на осмотре и процедурах. 

- Я всегда гордилась его самостоятельностью, но, конечно, грустила. Какая мать захочет, чтобы её ребёнок жил от неё на другом конце света? Ох, прости! - поняв, кому она это говорит, Коё тут же прикрыла рот ладонью. - Извини, я...

- Всё в порядке, - ободряюще улыбнулся парень. - Я знаю, что у Вас и в мыслях не было меня обидеть. Вы ведь любите Чую, потому и говорите так. И это правильно.

- Дазай, - Коё словно посмотрела на него новыми глазами, - ты замечательный и умный парень. Прости меня за следующие слова, но, Чуя прав, ты достоин большего, чем мыть полы в баре.

- Ха! Почему-то Чуя считает, что я достоин чего-то, кроме его презрения. После того, что я сделал, я вообще удивлён, что он не бросил меня на трассе.

- О чём ты говоришь? - лицо Коё вытянулось в удивлении. 

Дазай тяжело вздохнул, глядя прямо в глаза женщине.

- Что Чуя рассказал Вам об этом... происшествии?

- Он пригласил тебя прокатиться ночью по трассе и не справился с управлением, - по лицу женщины было видно, что слова Осаму её взволновали.

- Вот как, - это объясняло, почему врачи говорили Дазаю, какой он счастливчик. - Вы сами в это верите? 

Коё отрицательно покачала головой.

- Я предполагала, что он не сказал правду. Вот только не понимаю, почему? Вас кто-то специально подрезал на дороге?

- Нет, - пришла очередь Осаму мотать головой. - Чуя водит мотоцикл, как будто был рождён для этого. А прикрывает он меня. Это я виноват в случившемся от и до, - парень опустил голову, стыдясь смотреть на мать Накахары.

- Но вел мотоцикл Чуя. Как ты можешь быть виноват в аварии?

- Напрямую, - Осаму сглотнул ком в горле и сделал глоток кофе. - В ночь аварии неожиданно вернулась моя мать и... наговорила мне того, чего, наверняка, не хотела говорить, - хотя Дазай сам не верил своим словам. - И я убежал из дома, попросив Чую забрать меня. Он примчался, желая помочь. Он вообще всегда приходил мне на помощь, - горько улыбнулся парень, подняв голову и глядя перед собой. - Чуя спросил, куда я хочу поехать. Но мне было всё равно, я хотел убежать, но не от матери, а от себя. Мне так надоело быть для всех обузой: для отца, пока он был жив, для матери, для Чуи, который почему-то словно взялся решить все мои проблемы, - Дазай выдохнул, сдувая упавшие на лицо пряди волос. - И в какой-то момент мне захотелось избавиться от всего этого. Мне показалось, что для всех будет лучше, если меня просто не будет, - в глазах защипало, и парень сморгнул слёзы. - Я не думал, что Чуя спрыгнет с мотоцикла за мной. Клянусь Вам, я не желал ему ничего плохого. Я даже представить подобного не мог! А потом, когда я очнулся... А врачи сказали, что эта седая прядь из-за сильнейшего стресса, - Осаму хлюпнул носом и почувствовал, как горячие слёзы потекли по щекам. Парень попытался стереть их предплечьем здоровой руки. - Да мне жизни не хватит, чтобы отблагодарить его за всё, что он для меня делал, как относился ко мне, и выпросить прощения!

Дазай вскинул голову, не в силах остановить текущие слёзы. Кажется, только в этот миг он осознал, каким же был мудаком и насколько виноват перед Накахарой.

- Дазай, - парень почувствовал прикосновение к плечу, это Коё положила на него свою изящную ладонь, - ты меня, кажется, плохо слушал. Что бы Чуя ни делал, это было его желание, за которое он и не думал получать благодарности или чего-либо ещё. Поэтому ты не обязан ему ничем. В том числе и... отвечать на его... чувства.

- Так Вы знаете? - Осаму повернулся к женщине, глядя на неё сквозь солёную пелену. Коё кивнула. - И Вы нормально к этому относитесь? Ну, я в том смысле, что Ваш сын... и... ну, так не должно быть.

- Как будто он будет меня спрашивать! - всплеснула руками госпожа Озаки. - Это же Чуя. Мистер Что-Хочу-То-И-Ворочу! - Осаму усмехнулся и хлюпнул носом. - А если серьёзно, то я желаю ему счастья. И если мой единственный ребёнок счастлив рядом с тобой, мне ничего не остаётся, как принять это. Только запомни одну вещь, Дазай: не заставляй себя быть рядом из-за мыслей, что обязан ему чем-то. 

Парень перестал ронять слёзы и передал Коё пустой стакан из-под кофе, который она выкинула вместе со своим. Уж что-что, а точно не чувство того, что он что-то должен, влекло его к Накахаре. 

- Не торопись, - улыбалась Коё, - ты не на соревнованиях по бегу. Если ты что-то чувствуешь к нему, но не можешь понять, присмотрись внимательнее, прислушайся к себе. 

- Госпожа Озаки, - подбородок Дазая мелко подрагивал, - можно я Вас обниму?

Коё удивлённо посмотрела на парня, а потом придвинулась и сама обняла Осаму, прижав голову к своему плечу. Она поглаживала его каштановые волосы и держала его в объятиях, словно родная мать. Слёзы снова потекли по щекам. Нет, мать никогда не обнимала его так. А чужая женщина даёт советы, слушает, понимает. Чёрт возьми, она прямым текстом благословляет его на отношения со своим единственным драгоценным сыном! Осаму что, встретил семейство ангелов, желающих взять его под своё крыло?

- Мне так жаль, что я не могу ответить ему, - шептал Осаму, прижимаясь к госпоже Озаки, как хотел бы прижиматься к матери. - Он мне нравится. Очень. И мне нравится быть рядом с ним... Но я... Я не понимаю... Я хочу взять его за руку, но боюсь...

- Значит, всё-таки, чувства есть, - гладила его макушку Коё. - Страх - это нормально. Страх говорит о том, что тебе не всё равно. 

- Но я не хочу зависеть от него. А Чуя словно пытается решить все мои проблемы сам.

- Осаму, - обратилась к нему по имени Озаки, - в мире есть очень много дверей. И в большинство из них те или иные люди не могут войти. Не потому, что они не достойны этого, а потому, что, - она запнулась, подбирая слова, - у них нет ключей. Эти люди могут нести что-то новое и важное для комнаты за дверью, но не могут войти. А ещё есть двери, о которых люди не подозревают или которые не замечают. Нет ничего страшного в том, чтобы взять ключ от них у тех, у кого он есть, и кто его предлагает. Это не значит, что ты получишь всё, как только войдёшь в комнату. Это лишь даёт тебе возможность открыть дверь. Ты понимаешь меня?

- Кажется, да, госпожа Озаки, - облизав пересохшие губы, Дазай осторожно отстранился. Удивительно, но чувствовал он себя гораздо лучше. - Мне стало намного легче. Не знаю, почему, но это так.

- Могу открыть тебе секрет, - лукаво улыбнулась Коё, отпуская парня из рук. - То, чем мы с тобой только что занимались, называется "диалог". Это такой обмен словами, эмоциями и проблемами, - Осаму усмехнулся, ощущая невероятное облегчения от такой ноты разговора. - Ты и Чуя, вы оба взваливаете на себя все проблемы и пытаетесь самостоятельно их решить. А когда не выходит, вините в этом лишь себя. Так нельзя. Нужно разговаривать друг с другом и делиться этими проблемами с близкими людьми. Тогда вместо одной проблемы, на ваших плечах будет лишь по половине.

Она ласково улыбалась, глядя на Дазая.

- Я попробую запомнить, - кивнул Осаму.

- И донеси это до Чуи. Похоже, что он слушает только тебя.

- Даже не знаю пока, радоваться этому или нет, - хмыкнул парень, немного краснея.

- Не проверишь - не узнаешь.

- Что не узнает? - шлёпая тапочками по белым плиткам пола, к разговаривающим приблизился заспанный Чуя. Его рыжие волосы были настолько всклокочены, что и Осаму, и Коё не смогли сдержать смешков, на что Накахара обиженно надулся. - Я что, похож на клоуна?

- Немного, - свободной рукой Дазай сделал неопределённый жест, указав на лохматую голову друга. Чуя схватился рукой за длинную прядь и потянул, словно надеялся распрямить её подобным образом. Подёргав несколько раз, он бросил это бессмысленное дело, смирившись с участью рыжего пуделя.

- Я правильно понимаю, что пока я сплю, вы тут против меня дружите? - потирая ладонью щёку и разминая шею, объект смешков подошёл к кофейному автомату. Чуя смотрел на технику так, словно пытался загипнотизировать сварить ему нормальный кофе. Но фокусник уехал с цирком. Поэтому парень театрально вздохнул и, подняв над головой руки, потянулся.

- Да против тебя дружить себе дороже выйдет, - с появлением Чуи вернулось чувство недосказанности и лёгкого давления, исчезнувшее при разговоре с Коё.

- Правильно. Смотрю, инстинкт самосохранения у тебя ещё не полностью атрофировался, инвалид.

- Я не инвалид, у меня только ручка болит! - широко раскрыв глаза, надув губы и подёргивая подбородком, Осаму чуть приподнял загипсованную руку.

- Что я слышу? Это чувство юмора? Всё, Дазай, тебя можно выписывать!

Все трое рассмеялись. Осаму было тепло и по-домашнему уютно в компании Озаки и Накахары. Такое давно забытое ощущение из детства, словно тебя укутывают в плед, дают в руки чашку горячего шоколада, ложатся рядом и читают сказку. Глядя сейчас на Чую, Дазай ощутил острый приступ желания проверить, какими на вкус будут его губы без антисептика. К счастью, его спасла медсестра, нашедшая парней в зоне отдыха и попросившая Осаму пройти за ней на осмотр.