После шторма «Алькору» требовался срочный ремонт. Ветер повредил мачту и изорвал в клочья паруса, на нижней палубе образовалась течь, а немалая часть провизии канула в море. К счастью, в водах между Ли Юэ и Инадзумой затерялись маленькие острова — некоторые из них были такими крошечными, что могли служить домом лишь для крабов. Бэй Доу скорректировала курс и направила потрёпанный бурей «Алькор» к берегам безымянного острова, на котором, по её словам, всё ещё сохранилась цивилизация.

Она не ошиблась. На острове, который Люмин прозвала Пёстрым, в самом деле жили люди. Они даже отстроили подобие порта, где большую часть времени простаивали прохудившиеся лодки.

— Местные жители не говорят на мировом наречии, — предупредила Бэй Доу перед тем, как причалить к берегу. — Это очень самобытный народ, который не относит себя ни к жителям Ли Юэ, ни к гражданам Инадзумы.

— Надеюсь, нас не съедят… — пробормотала Люмин.

Паймон смерила её изумлённым взглядом. Люмин развела руками.

— Однажды мы с братом прибыли на остров, где жили дикари-людоеды. И мы поняли это далеко не сразу… Впечатления так себе. Никому не пожелаю почувствовать себя куриным шашлычком с грибами.

Бэй Доу, заслышав это, усмехнулась и покачала головой.

— Не переживай. Культура здесь уникальна, и люди не похожи на тех, к которым мы привыкли, но они не дикари и уж тем более не людоеды. Мы уже бывали здесь, беспокоиться не о чем.

Вскоре Люмин убедилась, что Бэй Доу права. Жители острова, одетые в яркие рубашки и струящиеся пёстрые юбки с причудливыми узорами, выглядели миролюбиво. Появление корабля в этих водах было явлением нечастым, и вскоре на причале от любопытных зевак негде было протолкнуться. Люди перешёптывались и указывали на «Алькор», на Бэй Доу и в особенности на Паймон.

Штурвал «Алькора» тоже оказался повреждён, и несколько проворных работяг помогли Бэй Доу пришвартоваться. Не теряя уверенности, капитан сошла на берег и сразу же направилась к высокому человеку в пурпурно-зелёных одеждах. Человек сжимал в руках посох с тяжёлым набалдашником, и Люмин различила на его поясе деталь, которая отличала его от остальных жителей острова — Дендро Глаз Бога.

— Этот человек — главный на острове, — объяснил Чжун Цзо, спускаясь следом за Люмин по трапу. — Мы не знаем, как его зовут, поэтому называем Шаманом.

Это имя удивительно ему подходило. Шаман обменивался жестами с Бэй Доу, но умудрялся удерживать своё внимание на всём, что происходило вокруг. Одного его присутствия хватало, чтобы умерять энтузиазм и любопытство толпы. Завидев Люмин и Паймон, он на мгновение задержал на них внимательный взгляд и вдруг кивнул, словно встретив старых друзей. Люмин и Паймон изумлённо переглянулись.

— Они помогут нам с починкой корабля, — сказала Бэй Доу, вернувшись к экипажу. — Но они не любят, когда чужаки мешаются под ногами, так что предоставим ремонт им.

Несмотря на то, что строительные заботы жители острова взяли на себя, у экипажа осталось немало работы. Нужно было заняться осмотром раненых, пополнить запасы провизии и ремонтных материалов, похлопотать насчёт обеда и ужина для всей команды. Бэй Доу раздавала короткие приказы резко и уверенно, перемещаясь по палубе, словно ураган, и Люмин невольно поражалась, как ей удается оставаться после всего случившегося такой сильной.

— Вы, — сказала Бэй Доу, обратившись к Люмин, Паймон, Сяо и Кадзухе. — У меня не осталось для вас дел. Так что воспользуйтесь свободным временем, чтобы хорошенько отдохнуть.

— Мы сходим в город, посмотрим что-нибудь вкусное для команды, — вызвалась Паймон. — Сяо, Кадзуха, пойдёте с нами?

— Город… — скрестил руки на груди Сяо. — Нет, спасибо.

С этими словами он, не прощаясь, направился в сторону живописной рощи. Как обычно, Сяо всеми силами избегал общества людей. Паймон протяжно вздохнула. Люмин покачала головой.

— Я, пожалуй, пойду с ним, — решил Кадзуха. — Не стоит уходить в леса на незнакомом острове в одиночку.

— Разумный человек! — подняла палец Паймон.

— Спасибо, Кадзуха, — кивнула Люмин.

Кадзуха улыбнулся и, махнув на прощание, поспешил следом за Сяо.

* * *

Природа Пёстрого острова напоминала помесь Ли Юэ и Инадзумы, а вот культура и впрямь оказалась уникальной. Жители острова трудились с рассвета до середины дня, а ближе к закату выходили на улицы, где устраивали песнопения, ритуальные танцы и посиделки с питательными лепешками, завёрнутыми в листья. Они играли на причудливых инструментах, гадали на гладких камнях, которые искали на берегу, и вплетали детям в волосы длинные красные листья незнакомых растений.

Но удивительнее всего было то, как они относились к чужестранцам. На Люмин поглядывали с любопытством, а вот Паймон пользовалась популярностью. Встречаясь с ней, жители острова останавливались и кланялись почти до земли, а некоторые даже приносили подарки, и к концу дня Паймон разжилась безделушками, каждая из которых казалась ей ценным артефактом. О причинах такого отношения Люмин и Паймон могли только догадываться.

— Возможно, они никогда не видели летающих существ, — предположила Паймон.

На том и порешили.

Добрую половину вечера Люмин отбивалась от уговоров Паймон купить пурпурную юбку с узорами. К счастью, Паймон отвлеклась на уличную торговку, которая громко рекламировала на неизвестном наречии своё новое блюдо, и забыла обо всём на свете. А вот редкую курительную трубку Люмин всё-таки приобрела — в подарок для Нин Гуан. Такой же пользовался Шаман, который после заката появился на центральной площади и устроился в приготовленном для него кресле, молча наблюдая за суетой своего народа.

 — Гляди, — окликнула Паймон. — Там Бэй Доу!

В самом деле, скрываясь от мягкого света масляных светильников, вдали от весёлого празднества сидела Бэй Доу. Она сжимала в руках глиняную кружку с дымящимся напитком и то и дело делала глоток, мрачно глядя перед собой. Обычно, когда Бэй Доу была в дурном настроении, команда старалась её не трогать, но Люмин и Паймон привыкли не бросать друзей в беде.

— Эй, Бэй Доу! — приблизившись, позвала Паймон.

— А, путешественница, Паймон, — тускло отозвалась Бэй Доу.

Люмин устроилась рядом, и некоторое время они молчали. Паймон с напускным интересом изучала свои побрякушки, Люмин теребила подол платья, Бэй Доу прикладывалась к напитку, от которого ощутимо пахло хмелем. Наконец Люмин осторожно дотронулась до её плеча и спросила:

— Как ты?

Бэй Доу пожала плечами.

— Как и всегда, когда кто-то из членов моей команды погибает. Паршиво.

Она поджала губы, и на мгновение Люмин показалось, что до завтрашнего утра она уже не заговорит. Но похоже, Бэй Доу и сама устала держать чувства под замком. Устало потерев переносицу, она продолжила:

— Каждый раз одно и то же. Они готовы ради капитана на всё, даже пожертвовать собственной жизнью. Столько битв, столько бурь… Я должна была уже привыкнуть, да?

Она вскинула голову к темнеющему небу и вздохнула.

— Но я не могу. Я думаю об этих ребятах, которые отдают свои жизни, чтобы я могла жить… Думаю о том, как вернувшись в гавань Ли Юэ, придётся отыскать их родственников и сообщить новости. Как я буду смотреть в глаза матери Юй Шэня и говорить: «Извините, ваш сын не вернётся домой. Он никогда не сможет осуществить свою мечту и отправиться в кругосветное путешествие. Зато я жива. Надеюсь, вы рады».

Бэй Доу залпом допила остатки дымящегося напитка, и лишь здравый смысл удержал её от того, чтобы разбить кружку о ближайшее дерево. Она не плакала, но её голос казался надломленным, а каждое слово давалось с трудом.

— Ай, в Бездну, — в сердцах бросила она.

— Бэй Доу… — сочувственно проговорила Паймон.

Бэй Доу мотнула головой, отвергая жалость, и поднялась с места.

— Мне нужно поговорить с Хуэй Син. Сказать, что Юй Шэнь был достойным человеком и погиб героем…

— Сядь, — перебила Люмин.

— Что?

— Ты пьяна, Бэй Доу, и ничего хорошего из этого разговора не получится, — прямо продолжила Люмин. — Загляни в своё сердце. Ты правда думаешь, что Хуэй Син утешат общие слова? Она потеряла человека, которого любила.

Вздохнув, Бэй Доу потерла виски.

— Ты права. Она заслуживает большего. Они оба заслуживают. — Она села обратно, уронила голову на руки. — Я уважала Юй Шэня с первого его дня на «Алькоре». Он был трудолюбивым, добрым мальчишкой с горящими глазами. Я надеялась, однажды Южный Крест поможет ему с кораблём и командой для кругосветного плавания. Что ж… Южный крест похоронил его мечту на дне моря. А вместе с ней и Юй Шэня.

— Южный крест не виноват, — возразила Люмин. — И ты не виновата. Бэй Доу, это был неестественный шторм, и никто, даже Кадзуха, не мог его предсказать.

Она обменялась быстрым взглядом с Паймон, и Паймон мягко улыбнулась, молчаливо выражая свои соболезнования. Люмин кивнула в ответ. С момента их встречи Паймон стала для неё лучшей подругой. Она помогала Люмин переживать утрату Итэра, справляться со вспышками отчаяния, мириться со смертью тех, кого она потеряла во время своих путешествий по Тейвату. Люмин не понаслышке знала, что испытывает Бэй Доу. Но у Люмин под боком всегда была Паймон — смешная, милая, до невозможности преданная.

И Люмин не могла допустить, чтобы Бэй Доу справлялась с душевной бурей в одиночку.

— Послушай, — продолжила она, приобняв Бэй Доу за плечи. — Мне кажется, я могу понять, что ты чувствуешь. Всегда хочется знать причину. Определить виноватых в том, что случилось. Когда… Когда я наконец встретилась со своим братом после долгой разлуки, он ушёл вместе с Орденом Бездны, и я до сих пор не знаю, какая сила заставила его присоединиться к врагу. Я хочу знать причины, по которым мы оказались по разные стороны баррикад.

Рука Люмин сжалась в кулак. Перед глазами стояли воспоминания: портал, ведущий в Бездну, любимый брат, такой близкий, но такой бесконечно далекий… После той встречи Люмин не раз задавалась вопросом, могла ли она обратить вспять судьбу и не допустить союза Итэра с Бездной.

Но она не знала. Она не знала, почему Итэр стал врагом всего Тейвата, и в конце концов ей пришлось смириться.

Потому что какие бы причины она себе ни придумывала, ни одна не могла заткнуть дыру, которая образовалась в её сердце после разлуки с братом. Она пыталась выстроить реальность, простую и понятную, ту, которую она смогла бы принять, но реальность рассыпалась на осколки, и поиск причин со временем начал ранить всё больнее.

Это Люмин и рассказала Бэй Доу. И чем больше она говорила, тем легче становилось ей самой.

Нет, она не перестала жалеть Юй Шэня или грустить о его смерти. Но она поняла, что сможет примириться с потерей и жить дальше.

Постепенно это осознала и Бэй Доу. Её сведённые от напряжения скулы и плотно сжатые губы расслабились, глаза обрели привычное ясное выражение. Хлопнув Люмин по плечу, она поднялась и, прищурившись, взглянула на площадь, на людей, танцующих в неровном свете масляных светильников, на Шамана, который невозмутимо курил трубку. И наконец выдохнула, словно отпуская скрутившую сердце скорбь.

— Спасибо, Люмин. Кажется, я знаю, что мне стоит сказать Хуэй Син.

Люмин улыбнулась.

— Скажи спасибо Паймон. Она, может, и живая консерва, но она гораздо мудрее, чем кажется.

Паймон, которая в это время никак не могла понять, какой стороной примерить корону из листьев и бусин, рассеянно встрепенулась.

— А? Кто-то звал Паймон?

Люмин и Бэй Доу обменялись многозначительными взглядами и рассмеялись.

* * *

Сяо всегда нравились леса. Деревья, травы, цветы — они не умели разговаривать, но Сяо понимал их гораздо лучше людей. А может, он просто знал, что они никогда не запустят в небо фонари, моля Адептов о сохранении гармонии в Ли Юэ, и что он сам никогда не сможет отравить их своей кармой. Это осознание успокаивало его.

Правда, сейчас в этом лесу Сяо был не один. Кадзуха, друг Люмин и временный член экипажа «Алькора», не навязывал своё общество и вежливо держался в стороне, но Сяо чувствовал его незримое присутствие.

— Нечего прятаться, раз уж пришел, — бросил Сяо в пустоту, зная, что Кадзуха прекрасно его слышит.

Смущённо кашлянув, Кадзуха вышел из-за деревьев и встал поодаль, глядя с дружелюбием и лёгкой ноткой любопытства. Сяо не знал, как следует относиться к новому знакомому. С одной стороны, он по привычке избегал людей, и даже хорошее отношение Люмин к экипажу «Алькора» не могло этого изменить. С другой…

Чем дальше «Алькор» удалялся от берегов Ли Юэ, тем легче и свободнее чувствовал себя Сяо.

И это стало открытием для него самого.

Когда-то он решил дать шанс Люмин. Затем — словам Чжун Ли, этому путешествию, Инадзуме, новому опыту, о котором раньше он не мог и помыслить. Может, пришла пора довериться колесу судьбы и сделать шаг навстречу тому, от чего он прежде бежал, как от огня.

— Зачем ты идёшь за мной?

Вопрос прозвучал резче, чем Сяо того хотел. Не самый удачный шаг навстречу новой жизни. Впрочем, Кадзуха не обиделся.

— Незнакомый остров… — пожал плечами он. — Весь «Алькор» видел твою силу во время шторма, но кто знает, что может таиться в этих лесах.

— И что, ты спасёшь меня? — насмешливо поинтересовался Сяо.

— Не думаю, что ты нуждаешься в спасении, якса, — невозмутимо отозвался Кадзуха. — Но я готов сражаться с тобой плечом к плечу.

Сяо кивнул. Достойный ответ достойного человека. Несмотря на возраст, Кадзуха был опытным воином, и хоть их разделяли сотни лет, Сяо почувствовал, что у них с новым знакомым может найтись нечто общее.

— В этом лесу нет опасностей, — сказал он наконец.

— Да, это верно. Лишь листья шепчут на ветру, оделись в красный цвет. Станцую с ними поутру, пока горит рассвет, — задумчиво продекламировал Кадзуха.

Сяо опешил. Его собеседники никогда прежде не начинали внезапно цитировать стихи. С другой стороны, не так уж много у Сяо было собеседников. Кто знает, может, среди людей это нормально? Паймон вот постоянно говорит какую-то ерунду, и Люмин понимает её, несмотря на то, что для Сяо её слова не несут никакого смысла.

— Прости, — улыбнулся Кадзуха, заметив недоумение Сяо. — Этот остров очень красив. А ещё напоминает мне о родине. Поэзия всегда помогала мне выражать чувства, даже самые неоднозначные. Она многогранна и имеет множество толкований, прямо как эмоции, которые зарождаются у нас в сердце.

— Похоже, ты безнадёжный романтик, — скрестил руки на груди Сяо.

Кадзуха рассмеялся.

— А ты сам?

— С чего вдруг? — хмыкнул Сяо.

Уж кем-кем, а романтиком его прежде не называли.

— Ты выбрал прогулку в лесу вместо городской суеты, — заметил Кадзуха. — Это о многом говорит.

Сяо насмешливо вздернул брови.

— Надеюсь, в твоём сборнике стихов найдётся хоть одно, которое поможет пережить разочарование. Я сюда не гулять пришёл.

Кадзуха молча склонил голову набок, по его губам скользнула улыбка. Сяо не мог избавиться от ощущения, что этот возвышенный самурай видит его насквозь. Слова, привычно резкие и отстранённые, срывались с языка, но не достигали ушей Кадзухи, потому что тот умел слушать сердцем.

— Я искал подходящее место для тренировки.

Кадзуха кивнул.

— Ты используешь в бою стихию Анемо, верно?

Пути назад не было: Сяо уже соврал про тренировку, так что пришлось призвать копьё и сделать несколько взмахов для разогрева.

— Не только. Скорее нет, чем да. Мой стиль боя формировался годами сражений, ещё задолго до того, как я получил силы Анемо, — под внимательным взглядом Кадзухи Сяо сделал уверенный выпад. — Я не помню, откуда у меня Глаз Бога, и он не имеет для меня большого значения.

Кадзуха покачал головой.

— Некоторые жители Инадзумы тоже так думали. А потом был выпущен указ об Охоте на Глаза Бога, и их стали изымать у владельцев по всей стране.

Сяо остановился, взглянул на Кадзуху.

— Что значит изымать?

— То и значит, — пожал плечами Кадзуха. — Забирать в обмен на жизнь и свободу, отбирать силой… Ты ведь знаешь, что Глаз Бога — это концентрация желаний и стремлений человека? Представь, что людей в одночасье лишали всего, что придавало их жизни смысл. Кто-то сумел найти в себе силы справиться с этой потерей. Кто-то так глубоко погрузился в пучину отчаяния, что предпочёл оборвать собственную жизнь или сошёл с ума.

— Вот как, — отозвался Сяо.

Он мало интересовался делами Инадзумы, не говоря уже о том, что до недавнего времени это была очень обособленная страна. От Чжун Ли Сяо знал о закрытии Инадзумой своих границ, но никогда не задумывался, что может происходить за завесой бури.

— Сейчас указ не действует, — продолжил Кадзуха. — Но жизни тех людей уже не вернуть. Думаю, по какой бы причине ты ни получил свой Глаз Бога, он был дан тебе не просто так. Я не говорю о том, что ты должен свести ценность своей жизни к Глазу Бога, вовсе нет. Я просто думаю, ты недооцениваешь его влияние на твой путь.

— Хм, — только и сказал Сяо.

Слова Кадзухи запали глубоко в его душу. Глаз Бога — концентрация желаний и стремлений… Если желание Сяо было таким сильным, что обратило на себя внимание богов, отчего же он его не помнит? Почему это желание со временем перестало иметь для него значение? Он предпочёл сосредоточить свою жизнь на острие копья, он отдал всего себя Ли Юэ, но какие причины вели его? Контракт? Нечто большее?

— Подойди, — велел он Кадзухе.

Кадзуха, пожав плечами, поднялся и встал напротив Сяо, уверенный, пронизанный гармонией. Но Сяо прожил сотни лет. За это время он научился различать напускное спокойствие от настоящего.

— Сразись со мной, — попросил он. — Думаю, даже странствующему самураю нужно не забывать о тренировках.

Кадзуха извлёк из ножен меч, и уже через несколько мгновений двое Анемо бойцов столкнулись в тренировочном поединке. Сяо не смог не отметить мастерство Кадзухи. Он двигался быстро и изящно, умело используя Анемо стихию, а прирождённая легкость и хорошее чувство боя позволяли ему избегать атак.

В последний раз Сяо тренировался в чужой компании, когда остальные Яксы были ещё живы, и весь бой его не покидало ощущение, которое он не смог бы назвать или объяснить. Какой-то тяжёлый комок в горле. Тёплая волна в памяти. Мороз, пробегающий по рукам, несмотря на жаркий день.

— Зачем тебе нужна маска? — полюбопытствовал Кадзуха. Он отступил назад, избегая выпада Сяо, и выставил перед собой клинок.

— Это то, о чём я говорил. Я использую в бою Анемо, но не полагаюсь на него целиком. Эта маска… Благодаря ей я принимаю другую форму.

— Своё истинное обличие? — уточнил Кадзуха.

— Нет, — помолчав, ответил Сяо. — Не истинное. Лишь одно из.

Клинок и копье столкнулись, и оба оппонента, довольные результатом, сошлись на ничьей и опустили оружие.

— Ты хорошо сражаешься, — признал Сяо. — Но твой боевой стиль мне не знаком. Это что-то из Инадзумы?

— Это фехтовальный стиль Гарю, — пояснил Кадзуха. — Вот. Хочешь попробовать?

Он протянул Сяо меч. Непривычные ощущения. Этот клинок, такой короткий и легкий… Сколько Сяо себя помнил, он всегда полагался на копья. В тот день, когда Моракс подарил ему Нефритовый Коршун, Сяо подумал, что вряд ли найдёт более совершенное оружие.

Меч Кадзухи не мог сравниться с Коршуном в искусности, но был великолепно сбалансирован. Его выковали из редких и дорогих материалов, и это, пожалуй, была единственная ценность странствующего самурая.

Кадзуха показал Сяо несколько основных приёмов. Сяо передал Кадзухе копьё, и некоторое время они молча оттачивали базовые движения, чувствуя себя новичками боевых искусств. Сяо нарушил молчание первым.

— Кажется, ваш Архонт овладел клинком в совершенстве. Меня не интересует жизнь Инадзумы, но даже я слышал о некоем «Мусо но хитотати».

Кадзуха вздрогнул, и копьё выпало из его рук. Тихо, совсем не поэтично ругнувшись, он подобрал оружие и сделал ожесточённый выпад.

— Расскажи мне о сёгуне Райдэн, — попросил Сяо.

Кадзуха поджал губы.

— Ты выбрал для этого неправильного человека.

— Я так не думаю.

Взгляды Кадзухи и Сяо столкнулись в молчаливом поединке, и через несколько секунд Кадзуха сдался. Вздохнув, он вернулся к тренировке, и его движения, прежде плавные и грациозные, вдруг приобрели резкость.

— Мои суждения о ней могут быть несправедливыми, — признал он. — Она убила моего друга. Нет, не так… — Он на мгновение зажмурился. — Он проиграл ей в дворцовой дуэли. Согласно правилам, она исполнила приговор божественного наказания. Это не было убийством. Это был результат испытания, которое Томо провалил, и я думаю, в глубине души он был к этому готов.

— Но ты до сих пор не можешь смириться с его смертью, — изучая отражение на лезвии клинка Кадзухи, сказал Сяо. — Извини. Я услышал слова, которые ты сказал Бэй Доу во время шторма.

Кадзуха кивнул.

— Томо знал, на что шёл. Он всегда был храбрецом и осознанно бросил вызов сёгуну. Но… ничего этого не случилось бы, если бы не указ об Охоте на Глаза Бога. Одержимость нашего Архонта вечностью превратилась для жителей страны в пытку. Вечность стала её единственным стремлением, и ради этого она была готова сокрушить стремления других. Не только стремления. Мечты. Жизни.

Рука Кадзухи стиснула древко копья с такой силой, что побелели костяшки, и он, выступив вперёд, сделал один сильный взмах, второй, третий. Он забыл о наставлениях Сяо. Его вела ярость, которая клокотала в его душе с того самого момента, как он увидел смерть друга.

Сяо знал, как это бывает. Иногда твоя жизнь меняется в одночасье, и ты ничего не можешь с этим поделать. На его памяти негативных изменений было куда больше позитивных.

— Как я и говорил, указ больше не имеет силы. Глаза Бога вернули владельцам, и гражданская война окончена, но я… Думаю, я до сих пор там, стою на лестнице у подножия Тэнсюкаку и смотрю, как Архонт, которого я должен почитать, убивает Томо с помощью Мусо но хитотати.

Движения Кадзухи с каждым его словом становились быстрее и жёстче, вокруг острия копья собиралась Анемо энергия, но Кадзуха, казалось, даже не замечал этого.

— Я просто… — Выпад. — Хочу понять… — Ещё один. — Покину ли я когда-нибудь эту чёртову лестницу?!

На последних словах Кадзуха с силой метнул копье вперёд, и оно, срезав длинные красные листья, вонзилось в древесный ствол. Отдышавшись, Кадзуха закрыл лицо рукой.

— Прости, Сяо. Я не должен так обращаться с твоим оружием. И я тем более не должен был вываливать на тебя всё это…

Проходя мимо, Сяо положил руку на плечо Кадзухе и вручил ему клинок. Он подошёл к дереву и одним лёгким движением освободил копьё, которое ничуть не пострадало.

— У каждого из нас есть своя лестница, — сказал он, не глядя на Кадзуху. — Бэй Доу не может простить себя за смерть членов экипажа. Люмин всё ещё вспоминает дни, когда они с братом были близки, как настоящая семья.

«А я всё ещё чувствую себя в плену Самигины, — подумал Сяо. — Столько лет прошло… Я сразил всех демонов, что она породила. Я верой и правдой служил Ли Юэ, выполняя свой контракт. Но забери меня Бездна, я всё ещё боюсь того, что она вернётся или найдётся другой Архонт, который сможет подчинить меня себе».

Он не сказал этого вслух, но Кадзуха, казалось, уловил перемену в его настроении. Он вложил меч в ножны и, приблизившись, сжал Сяо плечо.

— У каждого из нас есть своя лестница. Но знаешь, я думаю, в правильный момент мы все её однажды покинем.

— Я жду уже сотни лет, — честно признался Сяо.

А затем, вспомнив улыбку Люмин, прикрыл глаза и сказал:

— Но может, мне просто не везло на правильные моменты.

* * *

Люмин и сама не заметила, как облачилась в зелёную накидку с золотой вышивкой в виде птицы. Поглощённая мыслями о брате, она не планировала сливаться с весёлой толпой и поддаваться всеобщей радости, но накидка была подарком от Паймон, и Люмин не смогла отказаться.

Вообще-то накидка ей понравилась. Иноземная одежда казалась непривычной, а ткань отличалась от той, что носили на материке, но Люмин прониклась духом Пёстрого острова и даже согласилась станцевать с местными жителями.

— Может, мне стоит отправиться в Сумеру в ней?

Паймон не успела ответить: кто-то тронул Люмин за плечо.

— Можно с вами познакомиться?

Голос звучал знакомо. Она обернулась, ожидая увидеть кого-то из экипажа «Алькора», но в глаза бросилось зелёно-пурпурное одеяние. Житель острова? Не может быть. Они не говорят на мировом наречии. Но тогда… Взгляд пополз выше, остановился на синих глазах, в которых плескалось изумление, и наконец на рыжих волосах с седой прядью.

Люмин отшатнулась. Её собеседник тоже.

— Люмин?

— Чайльд?!