Нажимая на кнопки панели и уводя Тардис на много-много световых лет вперёд от укутанного снегом Лондона, Доктор думал, что это нечестно. Он думал, что это не его вина, что он сделал всё правильно, что всего лишь пытался всех спасти.

Но какая-то часть его сознания упорно твердила: он этого заслужил. Заслужил быть покинутым в очередной раз. Эта мысль засела в голове, будто заноза, и всё никак не желала исчезать, как бы сильно Доктор не пытался изгнать её. Потому что он мог бы поступить иначе. Мог бы, просто слишком испугался и решил сбежать.

Ведь сбегать – всегда легче.

Правда сейчас сбежать хотелось ещё больше, чем тогда, закрыть глаза, заткнуть уши и сделать вид, будто ничего не случилось, будто всё хорошо. В конце концов, Доктор всегда так делал – притворялся, что ему совсем не больно, и просто продолжал идти дальше. Это случалось так часто, что, на самом деле, сейчас он даже не был удивлён. Вот только лучше от этого совсем-совсем не становилось. В конце концов, если слишком долго колоть ножом одну и ту же рану, то рано или поздно ты просто умрёшь от потери крови.

Прямо сейчас Доктор чувствовал себя именно так – истекающим кровью. Хотелось протянуть руку и коснуться груди, просто чтобы проверить, не растекается ли по белой рубашке алое пятно.

После того дня Доктору иногда снились такие сны. Но на самом деле, они не были такими уж страшными. Страшными были те, в которых на его руках оказывалась чужая кровь.

И почему-то с каждым днём он всё больше и больше чувствовал себя убийцей, хотя на самом деле все его преступления были куда страшнее, чем просто очередная чужая смерть, лежащая на его совести.

Когда Донна ушла, притворяться стало ещё сложнее. Наверное потому, что Донну ещё можно было обмануть, но Мастер слишком хорошо знал, чтобы поверить в это извечное «я в порядке, я всегда в порядке».

Почему-то он не уходил. Доктор не знал, правда не знал, почему, но слишком боялся спросить, слишком боялся поднять эту тему, будто на самом деле Мастер просто забыл, а Доктор вдруг может ему напомнить, и тогда – всё. Конец. Не чему-то конкретному, просто чему-то внутри, очень важному, очень хрупкому.

Потому что Доктор не уверен, что сможет без последствий пережить очередной уход. Они были, всегда были – последствия, но на этот раз, Доктор знал, будет ещё хуже.

Доктору снились эти странные сны, в которых него нет ничего, кроме темноты, и вокруг – тихо-тихо, настолько, что вся Вселенная кажется заполненной одним лишь биением сердец. Остального просто не остаётся. Ничего и никого, и Доктор кричит, но его голос не слышен из-за бесконечной тишины, и, просыпаясь, он боялся открыть глаза и увидеть перед собой только чёрное нескончаемое пространство.

Наверное, когда-нибудь это должно закончиться. Рано или поздно всё кончается – Доктор знает это, слишком хорошо знает. Отчасти это пугает, но только отчасти. Если зафиксироваться на том, что когда-нибудь наступит момент, и боль отпустит, всё кажется не таким уж страшным.

Иногда, когда Доктор смотрит в зеркало, он не видит там себя. Он видит там кого-то болезненно похожего, кого-то с таким же лицом, но совершенно другого. В такие моменты Доктор долго-долго всматривается в это отражение этого чужого лица, и внутри него нарастает желание ударить кулаком в зеркальную поверхность – не из злости, не из страха даже, просто чтобы избавиться от ощущения неправильности. Это чувство сложно объяснить, будто ты просто знаешь, что так быть не должно.

Какое-то время Доктору искренне кажется, что всё никогда не станет как прежде, что точка невозврата пройдена, и больше уже ничего не сделаешь. Время идёт, и всё не то чтобы приходит в норму, просто отчего-то не становится хуже.

Доктор каждый день пытается отгадать, о чём думает Мастер, когда зачем-то всё ещё остаётся, но не может. Это как собирать паззл, не имея самой важной, связующей детали. В конце концов, Доктор оставляет это бессмысленное занятие, и решает – что ж, всё лучше, чем пытаться уничтожить Вселенную в стомиллионный раз.

Однажды Тардис надоедает стоять на одном месте, и она сама собой перемещается на какую-то крохотную, Богом забытую планетку, на которой власть захватила парочка хищных Сфинксов. Доктор проводит тот день, слоняясь по подземельям вместе с группой повстанцев, пару раз оказывается в плену, один раз – почти оказывается завтраком. Большую часть этого времени Мастер оказывается рядом, мрачно жалуется на то, что «Я не один из твоих спутниц в коротких юбочках», но, за банальным отсутствием иного выбора, помогает спасать планету. Не от благих побуждений, просто из желания поскорее свалить.

- Никто не должен узнать об этом, - предупреждает Мастер, спонтанно спася случайным выстрелом лазерной отвёртки какую-то местную принцессу от коварно подкравшегося сзади стражника. Доктор ответил, что уже написал об этом в Твиттер, за что, разумеется, схлопотал на свою голову бесконечный поток сарказма и унижений в разной форме. И, странно, но почему-то именно тогда Доктору в голову пришла мысль, что всё, наверное, не так уж и плохо.

Он всё ещё видел чужое лицо в отражении зеркала.

В глазах у того, другого – что-то очень тёмное, в самой глубине зрачков, так, что и не увидишь сразу, очень тёмное и очень, безумно одинокое. Доктор знает, что это чужой взгляд. У него самого такого быть не может. Такого взгляда, такой улыбки, такого выражения.

Доктор знает. Он просто не может допустить мысли о том, что может быть иначе.

Бывают сны, которые Доктор просто не запоминает. После них он просыпается, и несколько мгновений не слышит ничего, кроме бешеного биения собственных сердец. Он не знал, что кричит в такие моменты – Мастер сказал ему потом, как бы между делом.

Если бы только на это так легко можно было закрыть глаза, Доктор сказал бы, что всё в самом деле понемногу становится лучше. Кончается.

В конце концов, рано или поздно, должно. Доктор думает, что, наверное, когда-нибудь совсем забудется. Быть может, к тому моменту он поймёт, поступил ли он правильно или всё же ошибся, потому что сейчас он совсем-совсем не уверен.

А потом Тардис получает сигнал бедствия. Тихий, слабый-слабый, радар цепляет его лишь на мгновение, но уже не отпускает, и что-то в этом есть такое, что заставляет Доктора тут же лететь навстречу. И не только то, что сигнал идёт откуда-то с Земли.

Между теми крошечными мгновениями, когда эхо сирены Тардис исчезло в одном месте и ещё не возникло в другом, Доктор вдруг почувствовал.

Это не было чем-то, что вообще можно описать словами, это просто ощущение, не болезненное, не страшное, просто ощущение факта. Оно появилось, пролетело мимо, ещё едва заметное, но Доктор слишком хорошо знал, слишком хорошо помнил, чтобы пропустить.

- Ты в порядке? – спросил Доктора Мастер, не выражая голосом совершенно никакой обеспокоенности.

Всё в порядке, конечно всё в порядке. Всегда в порядке.

Если бы было одно единственное слово, которым можно было описать это чувство, то лучше всего подошло бы – скоро. Скоро – пробежалось вдоль по позвоночнику, невольно заставив вздрогнуть.

В конце концов, рано или поздно всё кончается.